Библиотека университета в Падуе 6 страница
– Но я думаю, что мы в достаточной степени джентльмены, чтобы не позволить молодой даме сидеть в одиночестве ночью в подвале, не так ли, Лео?
Мистер Марли неуверенно кивнул.
– Лео – очень красивое имя, – сказала я.
– Сокращенно от Леопольд, – сказал мистер Марли и его уши засветились как стоп‑сигналы автомобиля. Он сел за стол, придвинул к себе журнал и отвинтил колпачок от ручки. Мелкий аккуратный почерк, которым были заполнены многочисленные строки с датами, временами и именами, принадлежал очевидно ему. – Моей маме страшно не нравится это имя, но каждый первенец в нашей семье получает это имя, такова традиция.
– Лео – прямой потомок барона Мирослава Александера Леопольда Ракоци, – объяснил мистер Джордж, при этом повернувшись и внимательно глядя мне прямо в глаза. – Ты знаешь, легендарный спутник графа Сен‑Жермена, названный в Хрониках «Черным Леопардом».
Я была ошеломлена.
– Ах, правда?
Я мысленно сравнила мистера Марли с сухопарым бледным Ракоци, чьи черные глаза меня так напугали. Я толком не знала, должна ли я сказать «О, радуйтесь, что вы выглядите иначе, чем ваш подозрительный родственничек», или в конечном итоге было намного хуже быть рыжим, с веснушками и круглолицым.
– Э‑э‑э, мой дед со стороны отца… – начал мистер Марли, но мистер Джордж тут же перебил его:
– Ваш дед, несомненно, гордился бы вами, – уверенно сказал он. – Особенно, если бы он знал, как блестяще вы сдали экзамены.
|
|
|
– За исключением «Традиционных вооруженных походов», – сказал мистер Марли. – Там я еле‑еле дотянул до удовлетворительно.
– О, это никому не нужно, абсолютно устаревший предмет. – Мистер Джордж протянул мне руку. – Я готов, Гвендолин. Тебе пора в 1956 год. Я выставил хронограф точно на три с половиной часа. Держи крепко сумку и проследи, чтобы не оставить ее в комнате, хорошо? Мистер Марли будет здесь тебя ждать.
Я прижала свою школьную сумку одной рукой к груди, а свободную руку протянула мистеру Джорджу. Он просунул мой указательный палец в один из малюсеньких выдвижных ящичков хронографа. В палец вонзилась иголка, великолепный рубин вспыхнул и залил все помещение красным светом. Я закрыла глаза, отдавшись сильному головокружению. Когда я их через секунду открыла, мистер Марли и мистер Джордж исчезли. И стол тоже.
Стало темнее, комната теперь освещалась единственной лампочкой. В ее свете, всего в метре от меня, стоял мой дедушка Лукас и удивленно таращился на меня.
– Т… Ты… Оно что, не сработало? – вскрикнул он испуганно. В 1956 году ему было тридцать два года, и он не очень был похож на того восьмидесятилетнего, которого я знала в детстве. – Ты исчезла там впереди, а тут снова появилась.
|
|
|
– Да, – сказала я гордо и подавила порыв, броситься ему на шею.
Как и в другие наши встречи у меня тут же появился комок в горле, как только я его увидела. Мой дедушка умер, когда мне было десять лет, и было одновременно замечательно и ужасно увидеться с ним через шесть лет после его похорон. Ужасным было не то, что при наших встречах он был не тем дедушкой, которого я знала, а его незрелой версией, ужасным было то, что я для него была совершенно чужой. Он понятия не имел, сколько раз я сидела у него на коленях, что это он утешал меня своими историями, когда умер папа и что мы всегда желали друг другу спокойной ночи на придуманном тайном языке, который никто не понимал, кроме нас. Он и не представлял себе, как сильно я его любила. А я не могла ему это сказать. Никому не хочется услышать такое от человека, которого знаешь всего пару часов. Я попыталась отвлечься от кома в горле, насколько это было возможно.
– Для тебя, думаю, прошла минута, поэтому я прощаю, что ты еще не сбрил усы. Для меня прошло несколько дней, за которые много всего произошло.
Лукас погладил усы и ухмыльнулся.
– Ты просто опять… ну, это очень умный ход, внучечка.
|
|
|
– А то! Но если совсем честно, это была идея моей подруги, Лесли. Чтобы мы были уверены, что я тебя обязательно здесь застану. И чтобы мы не теряли зря времени.
– Да, но у меня, таким образом, тоже не было времени, чтобы поразмыслить, что нам делать дальше. Я только начал приходить в себя после твоего визита и пытался разобраться… – Он осмотрел меня, наклонив вбок голову. – Точно, ты выглядишь иначе, чем раньше. Этой заколки в волосах у тебя не было, и ты выглядишь похудевшей.
– Спасибо, – сказала я.
– Это не было комплиментом. Ты выглядишь так, будто не очень хорошо себя чувствуешь. – Он подошел еще на шаг ближе и испытующе посмотрел на меня. – Всё в порядке? – мягко спросил он.
«В полном порядке», – хотела я сказать, но к собственному ужасу расплакалась.
– В полном порядке, – всхлипывала я.
– Ой‑ой‑ой, – сказал Лукас и неловко похлопал меня по спине. – Так плохо?
Несколько минут я была способна только на то, чтобы дать волю слезам. А я‑то думала, что полностью владею собой. Злость казалась мне подходящей реакцией на поведение Гидеона – мужественной и взрослой. К тому же более киногеничной, чем постоянные слезы, – сравнение Ксемериуса с комнатным фонтаном было, к сожалению, очень подходящим.
|
|
|
– Друзьями! – насморочным голосом проговорила я наконец, поскольку дедушка имел право на объяснения с моей стороны. – Он хочет, чтобы мы были друзьями. И чтобы я ему доверяла.
Лукас перестал похлопывать меня по спине и непонимающе нахмурил лоб.
– И это ужасно, потому что…?
– Потому что он только вчера сказал, что любит меня!
Лукас выглядел еще менее понимающим, если такое было возможно.
– Но это не кажется мне самым плохим фундаментом для дружбы.
У меня моментально высохли слезы, как будто кто‑то вытащил из розетки штепсель комнатного фонтана.
– Дедушка! Ну не будь же таким непонятливым! – закричала я. – Сначала он меня поцеловал, потом я выяснила, что это все было лишь особой тактикой и манипуляциями, а потом он выдает Давай‑останемся‑друзьями ‑заявление!
– О! Понимаю. Какой… э‑э‑э… негодяй! – Лукас выглядел все еще не полностью убежденным. – Прости пожалуйста, но мы же говорим не о том юноше де Вилльере, номер одиннадцать, Бриллиант?
– Нет, – сказала я. – Мы говорим как раз о нем.
Дедушка застонал.
– Ты подумай! Мальки! Как будто вся история и так недостаточно запутана! – Он бросил мне носовой платок, не бумажный, а из ткани, забрал у меня школьную сумку и энергично сказал: – С рыданиями покончено. Сколько у нас есть времени?
– В двадцать два часа по твоему времени я прыгну обратно. – Как ни смешно, но выплакаться пошло мне на пользу, гораздо больше чем взрослый вариант злости. – Что ты там говорил о рыбе? Я немного голодна.
Услышав это, Лукас рассмеялся.
– Ну, тогда идем наверх. Тут внизу как‑то клаустрофобично. Мне все равно нужно позвонить домой и сказать, что я задерживаюсь. – Он открыл дверь. – Идем, малёк. Ты можешь мне все рассказать по дороге. И не забудь: если мы кого‑нибудь встретим, ты – моя кузина Хэйзел из деревни.
Еще через час мы сидели в бюро Лукаса, и головы наши почти дымились. Перед нами лежала куча записочек, на которых, в основном, были года, кружки, стрелки и вопросительные знаки, кроме этого, толстые фолианты в кожаных переплетах (Хроники Хранителей за многие десятилетия), и обязательная тарелка с печеньем, которого, похоже, у Хранителей во все времена было предостаточно. Насчет мальков было очевидно какое‑то недоразумение.[7] Жаль.
– Слишком мало информации, слишком мало времени, – повторял то и дело Лукас. Он метался, как тигр в клетке, и рвал на себе волосы. Постепенно они полностью растрепались несмотря на бриолин. – Что может быть спрятано в этом сундуке?
– Может быть, книга со всей необходимой мне информацией? – сказала я.
Мы без проблем миновали охранников у лестницы, молодой человек все еще спал, как и в мой прошлый визит. Только от алкогольного духа, исходящего от него, становилось плохо. Вообще, похоже, что в 1956 году у Хранителей все было далеко не так строго, как я думала. Никого не удивляло, что Лукас остался на сверхурочные, и никому не мешало, что кузина Хэйзел из деревни составляла ему общество. Правда, в это время в здании почти никого не было. Молодой мистер Джордж уже ушел домой, о чем я сожалела, потому что с удовольствием бы увиделась с ним еще раз.
– Книга – может быть, – сказал Лукас, задумчиво откусывая печенье. Он уже трижды собирался закурить сигарету, но я каждый раз забирала ее. Я не хотела снова пахнуть табачным дымом, когда вернусь в свое время. – Зашифрованные координаты несут определенный смысл, мне это нравится, да. И подходит ко мне. Меня всегда привлекало нечто подобное. Но почему Люси и Пол знали об этом коде в этом… как его… Книге‑о‑Желтой‑лошади?
– Зеленом Всаднике, дедушка, – сказала я терпеливо. – Книга была в твоей библиотеке, и в ней лежала записка с кодом. Может быть, ее туда положили Люси и Пол?
– Но это же нелогично! Если они в 1994 году сбежали в прошлое, зачем я тогда спустя годы поручаю замуровать сундук в собственном доме? – Он остановился и наклонился к книгам. – Я точно сойду с ума. Тебе знакомо чувство, что решение близко, на расстоянии протянутой руки? Если бы с хронографом можно было путешествовать и в будущее, ты бы могла спросить у меня самого…
Внезапно у меня появилась идея, и она была так хороша, что мне хотелось похлопать себя по плечу. Я вспомнила, что дедушка рассказал мне в прошлый раз. Речь шла о том, что Люси и Пол прыгнули еще дальше в прошлое, чтобы не скучать во время элапсации, и там у них была куча приключений, включая посещение шекспировской премьеры.
– Я знаю! – воскликнула я и исполнила небольшой победный танец.
Дедушка наморщил лоб.
– Что ты знаешь? – спросил он, сбитый с толку.
– А что, если ты меня с помощью вашего хронографа отправишь еще дальше в прошлое? – Слова из меня так и сыпались. – Тогда я могла бы встретиться с Люси и Полом и просто спросить у них.
Лукас поднял голову.
– И когда ты собираешься их встретить? Мы же не знаем, в каком времени они прячутся?
– Но мы, например, знаем, когда они были у вас. Если я просто присоединюсь к ним, мы могли бы поговорить и вместе…
Дедушка перебил меня.
– Во время своих визитов в 1948 и 1949 году из 1992 и 1993 годов, – произнося названия каждого года он постукивал по нашим записочками и проводил указательным пальцем по соответствующим стрелочкам, – Люси и Пол не знали еще всего, и всё, что они знали, они сообщили мне. Нет, если их и надо встретить, то только после их побега с хронографом. – Он с силой постучал по записочкам снова. – Это имело бы смысл, а все остальное только запутает нас еще больше.
– Тогда… тогда я отправлюсь в 1912 год, туда, где я их уже один раз встретила, к леди Тилни, в ее дом на Итон‑Плэйс.
– Это вариант, но мы не управимся по времени… – Лукас мрачно посмотрел на настенные часы. – Ты и дату точно не знаешь, не говоря уже о времени дня. К тому же, твою кровь нужно еще внести в хронограф, иначе ты не сумеешь путешествовать с его помощью. – Он опять схватился за голову. – И еще тебе пришлось бы в одиночестве добираться до Белгравии, а в 1912 году это может оказаться совсем не просто… о, и тебе понадобится костюм… Нет, за такое короткое время мы не управимся. Нужно придумать что‑то другое. Решение вертится у меня на кончике языка… мне нужно только немного времени, чтобы подумать… и, может быть, сигарета…
Я покачала головой. Нет, мы так быстро не сдадимся. Я знала, что моя идея была хороша.
– Мы могли бы перенести хронограф в этом времени до дома леди Тилни, и я бы прыгнула прямо там – это сэкономило бы кучу времени, не так ли? Ну а что касается одежды… почему ты на меня так смотришь?
Действительно, глаза у Лукаса неожиданно широко раскрылись.
– О господи! – зашептал он. – Вот оно!
– Что?
– Хронограф! Внучка, ты – гений!
Лукас обогнул стол и обнял меня.
– Я гений? – повторила я, пока дедушка, в свою очередь, исполнял танец победы.
– Да! И я тоже. Мы оба гении, потому что мы сейчас знаем, что спрятано в сундуке.
Ну, я, например, не знала.
– А именно?
– Хронограф! – воскликнул Лукас.
– Хронограф? – эхом повторила я.
– Это абсолютно логично! Не имеет значения, в какое время Люси и Пол его утащили, каким‑то образом он вернулся ко мне – и я его спрятал. Для тебя! В моем собственном доме. Не очень оригинально, зато логично!
– Ты думаешь? – Я неуверенно смотрела на него. Мне казалось это притянутым за уши, но, честно говоря, в логике я была не слишком сильна.
– Поверь мне, внучка, я это знаю!
Восторженность на лице Лукаса сменилась складками на лбу.
– Это, естественно, открывает совершенно новые возможности. Теперь нам нужно только… хорошо подумать. – Он снова бросил взгляд на настенные часы. – Нам нужно больше времени. Проклятье!
– Я могу попытаться сделать так, чтобы они меня опять в 1956 год послали на элапсацию, – сказала я. – Но завтра после обеда это точно не получится, мы должны идти на бал и встретиться там с графом.
При воспоминании об этом у меня тут же возникло неприятное чувство, и не только из‑за Гидеона.
– Нет‑нет‑нет! – вскричал Лукас. – Ни в коем случае. Мы должны быть на шаг дальше, прежде чем ты встретишься с графом. – Он потер лоб. – Думай‑думай‑думай!
– Ты видишь пар из моих ушей? Вот уже час я только этим и занимаюсь, – заверила я его, но, очевидно, он разговаривал сам с собой.
– В первую очередь мы должны внести твою кровь в хронограф. Без чужой помощи в 2011 году тебе не обойтись, одна ты не сможешь. Потом я должен тебе объяснить, как функционирует хронограф. – Снова лихорадочный взгляд на часы. – Если я сейчас позвоню нашему врачу, он сумеет быть здесь через полчаса, конечно, при условии, что нам повезет и он окажется дома… Вопрос только в том, как я должен ему объяснить, почему прошу взять кровь у кузины Хэйзел? В прошлый раз – у Люси и Пола – мы брали кровь вполне официально, для научных исследования, но ты здесь инкогнито, так и должно остаться, иначе…
– Подожди, – перебила я его. – Мы разве не можем сами взять у меня кровь?
Лукас смотрел на меня недоумевающе.
– Н‑ну… меня многому научили, но со шприцами управляться я не умею. Если честно, я вообще не могу видеть кровь. Мне тут же становится нехорошо…
– Я сама могу взять у себя кровь, – сказала я.
– Неужели? – В его глазах было изумление. – Вас учат обходиться со шприцами в школе?
– Нет, дедушка, этому нас не учат, – сказала я нетерпеливо. – Но мы знаем, что, если порезался ножом, течет кровь. У тебя есть нож?
Лукас колебался.
– Н‑ну… мне не кажется это хорошей идеей.
– Ну ладно, у меня есть.
Я открыла сумку и достала оттуда футляр для очков, в котором Лесли спрятала японский нож для овощей, на случай, если на меня нападут в прошлом и мне понадобится оружие. Дедушка широко раскрыл глаза, когда я открыла футляр.
– Прежде чем ты спросишь: нет, это не относится к стандартному набору школьников в 2011 году, – сказала я.
Лукас сглотнул, потом выпрямился и сказал:
– Хорошо. Идем тогда в Зал Дракона, по дороге зайдем в лабораторию нашего врача и возьмем там пипетку. – Он посмотрел на фолианты на столе и взял один из них подмышку. – Этот мы берем с собой. И печенье. Для моих нервов! Не забудь свою сумку.
– И что мы будем делать в Зале Дракона?
Я бросила футляр обратно в сумку и встала.
– Там стоит хронограф.
Лукас закрыл за мной дверь и прислушался. В коридоре все было тихо.
– Если мы кого‑нибудь встретим, мы скажем, что я устроил для тебя экскурсию, понятно, кузина Хэйзел?
Я кивнула.
– Хронограф просто так стоит? В наше время он закрыт в сейфе в подвале, чтоб не украли.
– Ларь, разумеется, заперт, – сказал Лукас и подтолкнул меня к лестнице, ведущей вниз. – Кражи, собственно, мы не боимся. В настоящий момент у нас даже нет путешественников во времени, которые могли бы им пользоваться. У нас было интересно, только когда Люси и Пол прибывали на элапсацию, но с тех пор прошло много лет. Поэтому сейчас хронограф не находится в центре внимания Хранителей. Я бы сказал, что нам в этом смысле повезло.
Здание действительно выглядело безлюдным, хотя Лукас утверждал шепотом, что оно никогда не бывает пустым. Я с тоской смотрела через окна на улицу, на теплый летний вечер. Как жаль, что я не могу немного пройтись, чтобы получше узнать 1956 год. Лукас заметил мой взгляд и сказал с улыбкой:
– Поверь, я бы тоже предпочел выкурить не спеша сигаретку, но у нас много дел.
– С курением тебе надо заканчивать, дедушка. Это так вредно для здоровья. И, пожалуйста, сбрей эти усы. Они тебе абсолютно не идут.
– Тс‑с‑с‑с, – шепнул Лукас. – Если кто‑нибудь услышит, что ты называешь меня дедушкой, нам будет очень сложно объясниться.
Но мы никого не встретили, а когда через пару минут зашли в Зал Дракона, в окна над садами и стенами можно было еще увидеть отблески заходящего солнца в Темзе. И в мое время Зал Дракона выглядел очень нарядно – величественные пропорции, глубокие оконные ниши и искусные, разрисованные резные панели из дерева, и я, как всегда, запрокинула голову, чтобы полюбоваться громадным резным драконом, расположившимся на потолке между гигантскими люстрами и выглядевшим так, как будто в любой момент он может взлететь.
Лукас закрыл дверь на задвижку. Он нервничал больше меня, у него дрожали руки, когда он доставал хронограф из ларца и ставил его на стол посередине зала.
– Когда я проделывал то же самое с Люси и Полом, это было шикарное приключение. Мы получили настоящее удовольствие, – сказал он.
Я вспомнила Люси и Пола и кивнула. Хотя я их видела только один раз у леди Тилни, я могла себе хорошо представить, что имел в виду мой дедушка. Глупо было только то, что в то же мгновения я вспомнила Гидеона. Его удовольствие от наших путешествий было тоже притворством? Или только та часть, которая касалось любви? Я быстренько заставила себя вспомнить японский нож и что именно я сейчас собиралась с ним сделать. И – ты смотри – мне удалось отвлечься. Во всяком случае, я не заплакала.
Дедушка вытер ладони о брюки.
– Я начинаю чувствовать себя слишком старым для такого рода приключений, – сказал он.
Я перевела взгляд на хронограф. Для меня он выглядел точно так же, как тот, с помощью которого меня отправили сюда, сложный механизм с кучей клапанов, рычажков, выдвижных ящичков, шестеренок и кнопок, щедро украшенный миниатюрами.
– Не бойся возразить мне, – сказал Лукас слегка обиженно. – Что‑нибудь вроде: Да ты еще слишком молод, чтобы чувствовать себя старым!
– О! Да, конечно, ты еще слишком молод. Правда, усы старят тебя лет на десять.
– Ариста говорит: внушительно и серьезно.
Я ограничилась тем, что многозначительно подняла бровь, а мой молодой дедушка нагнулся над хронографом и проворчал:
– Смотри внимательно. С помощью этих десяти шестеренок выставляется год. И перед тем, как ты спросишь, зачем так много, скажу, что год задается римскими цифрами – я надеюсь, ты владеешь ими.
– Думаю, да. – Я достала из сумки блокнот и карандаш. Я ни за что не запомнила бы всё это, если не запишу.
– При помощи этой ты настраиваешь месяц. – Он показал на следующую шестеренку. – Но внимание! По какой‑то причине здесь – и только здесь! – пользуются старой кельтской системой календаря: единица означает ноябрь, а октябрь фигурирует соответственно под числом двенадцать.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 241; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!