Библиотека университета в Падуе 5 страница
Он выглядел еще более сокрушенно, если такое вообще было возможно.
– Я обещаю, что это больше не повторится.
Что он имел в виду? Я что‑то недопонимала.
– Ну, теперь‑то, когда я в курсе, это бы уже не сработало, – сказала я немного энергичнее. – Между нами: план все равно был идиотским. На влюбленных легче влиять, чем на других? Как раз наоборот! Из‑за всех этих гормонов, никогда не известно, что случится в следующий момент.
В конечном итоге, я была лучшим примером в этом.
– Но ради любви человек способен на то, что он в другое время никогда бы не сделал. – Гидеон поднял руку, как будто собирался погладить меня по щеке, но снова ее опустил. – Когда любишь, другой становится важнее, чем ты сам. – Если бы я не знала его лучше, можно было бы подумать, что он вот‑вот заплачет. – Влюбленный человек жертвует… – вот что, наверное, имел в виду граф.
– А я думаю, что наш граф не имеет ни малейшего понятия, – сказала я небрежно. – Если хочешь знать мое мнение: любовь – это не его специальность, и его знания женской психики просто… плачевны!
А сейчас поцелуй меня, я хочу знать, колючая ли у тебя щетина.
Улыбка осветила лицо Гидеона.
– Может быть, ты и права, – сказал он и перевел дыхание, будто у него упал с души огромный камень. – Во всяком случае, я очень рад, что мы все выяснили. Мы же навсегда останемся близкими друзьями, да?
Что?!
– Близкими друзьями? – повторила я, и внезапно у меня пересохло во рту.
|
|
|
– Близкими друзьями, которые знают, что могу доверять друг другу и положиться друг на друга, – сказал Гидеон. – Очень важно, чтобы ты мне доверяла.
Прошла одна секунда, потом другая, и у меня в голове забрезжило, что в этом разговоре каждый из нас свернул в свою сторону. То, что Гидеон мне пытался сказать было не «Прости меня, я люблю тебя», а «Давай останемся друзьями». А каждый дурак знает, что это две разные вещи.
Это означало, что он в меня не влюбился. Это означало, что Лесли и я смотрели слишком много романтичных фильмов. Это означало…
– …мерзавец! – крикнула я. Гнев, чистый, горячий гнев пронзил меня с такой силой, что мой голос совсем охрип. – Как можно быть таким прожигой! Сегодня ты целуешь меня и заявляешь, что влюбился, а назавтра ты говоришь, извини? Как можно быть таким низким проходимцем и хотеть, чтобы я тебе доверяла?
Сейчас и Гидеон понял, что мы говорили мимо друг друга. Улыбка исчезла с его лица.
– Гвен…
– Хочешь что‑то услышать? Я жалею о каждой слезе, которую я пролила из‑за тебя! – Я хотела накричать на него, но получалось жалко. – Но не воображай, что их было много! – только и могла я прохрипеть.
– Гвен! – Гидеон попытался взять меня за руку. – О черт! Мне очень жаль. Я только не хотел… прошу тебя!
|
|
|
Прошу – что? Я была в ярости. Он что не замечает, что делает все еще хуже? Или он думает, что его взгляд побитой собаки может что‑то изменить? Я хотела развернуться и уйти, но Гидеон крепко держал меня за руки.
– Гвен, послушай. Нас ждут опасные времена, и очень важно, чтобы мы держались вместе, ты и я! Я… ты мне правда очень нравишься, и я хочу, чтобы мы…
Нет, он не скажет это еще раз! Не эту затасканную фразу! Но именно ее он и сказал.
– …остались друзьями. Неужели ты не понимаешь? Только если мы можем доверять друг другу…
Я вырвалась из его рук.
– Как будто я хочу иметь в друзьях такого, как ты! – Сейчас мой голос вернулся и был громким, так что с крыши взлетели голуби. – Ты понятия не имеешь, что значит дружба!
И внезапно все стало просто. Я порывисто откинула волосы, повернулась на каблуках и ушла от него прочь.
~~~
Прыгни – и по пути вниз отрасти себе крылья.
Рэй Брэдбери.
Глава третья
«Давай останемся друзьями» – это выражение было хуже некуда.
– Наверняка каждый раз умирает какая‑то фея, когда где‑то на этой планете кто‑то произносит эту фразу, – сказала я. Я закрылась в туалетной кабинке с мобильником и изо всех сил старалась не кричать, хотя мне – спустя даже полчаса после нашего разговора с Гидеоном – этого все еще хотелось.
|
|
|
– Он сказал, что хочет, чтобы вы были друзьями, – поправила меня Лесли, которая, как всегда, запомнила каждое слово.
– Это то же самое, – сказала я.
– Нет. То есть, может быть. – Лесли вздохнула. – Я не понимаю. И ты точно на этот раз дала ему выговориться? Знаешь, в «Десяти причинах моей ненависти», там…
– Я дала ему выговориться, к сожалению, я бы сказала. – Я посмотрела на часы. – О, черт! Я обещала мистеру Джорджу вернуться через минуту.
Бросив короткий взгляд в зеркало над старомодным умывальником, я еще раз произнесла «О черт!». На моих щеках горели два круглых пятна.
– Кажется, у меня аллергическая реакция.
– Это только следы ярости, – поставила диагноз Лесли, когда я ей описала увиденное в зеркале. – А глаза? Сверкают они опасно?
Я уставилась на свое отражение.
– Н‑н‑ну… в каком‑то смысле. Я немного похожа на Хелену Бонэм Картер в роли Беллатрисы Лестрейндж в Гарри Поттере. Довольно опасно.
– Звучит как раз так, как надо. Слушай меня. Ты сейчас выходишь и сверкаешь так, чтобы сравнять всех с землей, окей?
|
|
|
Я послушно кивнула и пообещала.
После телефонного разговора мне стало немного лучше несмотря на то, что холодная вода не смыла ни пятна от ярости, ни саму ярость.
Если мистер Джордж и удивлялся, где это я так долго была, по нему ничего нельзя было заметить.
– Все в порядке? – осведомился он дружелюбно. Он ждал меня перед Старой трапезной.
– Все отлично. – Я бросила взгляд в комнату, дверь в которую была чуть приоткрыта, и против ожиданий не увидела там Джордано с Шарлоттой. При этом для занятий было слишком поздно. – Я… мне нужно… я нанесла немного свежих румян.
Мистер Джордж улыбнулся. Кроме лучистых морщинок вокруг глаз и уголков рта, появившихся от смеха, ничего в его круглом добром лице не напоминало, что он старше семидесяти. В его лысине отражался свет, голова выглядела хорошо отполированным шаром для боулинга. Я не могла по‑другому, я улыбнулась в ответ. Мистер Джордж всегда действовал на меня очень умиротворяюще.
– Правда, сейчас так модно, – сказала я и показала на свои пятна от ярости.
Мистер Джордж подал мне руку.
– Идем, моя храбрая девочка, – сказал он. – Я уже сказал внизу, что мы сейчас начнем элапсацию.
Я удивленно посмотрела на него.
– А что насчет Джордано и колониальной политики восемнадцатого века?
Мистер Джордж слегка улыбнулся.
– Ну, скажем так. Я использовал небольшую паузу, пока ты была в туалетной комнате, чтобы объяснить мистеру Джордано, что сегодня, к сожалению, у тебя не будет времени для занятий.
Добрый, верный мистер Джордж! Он был единственным среди Хранителей, которому я, кажется, не была совершенно безразлична. Хотя я могла бы при репетиции менуэта немного выпустить пар. Так, как другие это делают с боксерской грушей или в фитнесс‑клубе. С другой стороны, я не хотела видеть самодовольную улыбку Шарлотты.
Мистер Джордж предложил мне руку.
– Хронограф ждет.
Я охотно взяла его под руку. В виде исключения, сегодня я радовалась элапсации, моему ежедневному контролируемому прыжку, и не только потому, что могла избежать ужасного общества персоны по имени Гидеон. Сегодняшний прыжок был ключевым моментом в главном плане, составленном Лесли и мной.
Если он сработает.
Чтобы добраться до подвалов, мы с мистером Джорджем шли через штаб‑квартиру Хранителей. Трудно было составить полное впечатление о ней, она располагалась в нескольких зданиях. В одних только коридорах со множеством поворотов было так много всего, что казалось, ты находишься в музее. Бесчисленные картины в рамах, старинные карты стран, рукодельные ковры и коллекции шпаг висели на стенах. В витринах были выставлены выглядевший дорогим фарфор, книги в кожаных переплетах и старинные музыкальные инструменты. Кроме того, стояло множество сундуков и резных шкатулок, в которые я при других обстоятельствах с удовольствием бы заглянула.
– Я ничего не понимаю в макияже, но если тебе захочется кому‑нибудь выговориться по поводу Гидеона… я умею хорошо слушать, – сказал мистер Джордж.
– По поводу Гидеона? – повторила я медленно, будто соображая, кто это вообще такой. – Со мной и Гидеоном все в порядке. – Йиппи! В самом лучшем порядке. Я сделала пару боксирующих выпадов в стену. – Мы – друзья! Просто друзья.
К сожалению слово «друзья» не захотело легко произнестись, я проскрипела его зубами.
– Мне когда‑то тоже было шестнадцать, Гвендолин. – Маленькие глаза мистера Джорджа прямодушно смотрели на меня. – И я обещаю не говорить, что я тебя предупреждал. Хотя я тебя предупреждал…
– Я уверена, вы были замечательным парнем в шестнадцать лет.
Трудно себе представить, что мистер Джордж искусно ухаживал за кем‑либо, с поцелуями и нежными словечками. «Тебе достаточно просто быть в той же комнате, и мне уже хочется дотронуться до тебя, поцеловать…» Я попробовала стряхнуть с себя пристальный взгляд Гидеона, ступая подчеркнуто жестко. Фарфор дрожал в витринах. Хорошо. Зачем менуэт, чтобы выпустить пар? Этого средства будет достаточно. Хотя эффект можно было бы усилить, расколотив парочку выглядевших бесценными ваз.
Мистер Джордж долго смотрел на меня сбоку, но в конечном итоге ограничился тем, что сжал мне руку и вздохнул. Время от времени мы проходили мимо рыцарских доспехов, и, как всегда, меня не покидало неприятное ощущение, что они следят за мной.
– Там кто‑то есть внутри, да? – прошептала я, обращаясь к мистеру Джорджу. – Несчастный новичок, которому целый день нельзя сходить в туалет, правда? Я замечаю, что он смотрит на нас.
– Нет, – сказал мистер Джордж и тихо засмеялся. – Но в забралах спрятаны камеры слежения, поэтому тебе кажется, что за тобой следят.
Ага, камеры слежения. Ну, им‑то можно не сочувствовать.
Когда мы дошли до первой лестницы, спускающейся в подвалы, я заметила, что мистер Джордж кое‑что забыл.
– А вы не хотите завязать мне глаза?
– Мне кажется, сегодня мы можем этого не делать, – сказал мистер Джордж. – Рядом же нет никого, кто мог бы это запретить, не так ли?
Я ошарашенно смотрела на него. Обычно весь путь я проделывала с черным повязкой на глазах, потому что Хранители не хотели, чтобы я могла самостоятельно дойти до места хранения хронографа, который позволял нам путешествовать во времени. По какой‑то причине они считали возможным, что я в таком случае его украду. Что, конечно, было чушью. Я не только считала эту штуку жуткой – она работала на крови! – но и не имела ни малейшего представления, как работают бесконечные шестеренки, рычажки и выдвижные ящички. Но Хранители все как один были параноиками, когда речь заходила о краже. Что, вероятно, можно было объяснить тем, что когда‑то было два хронографа. Но почти семнадцать лет назад моя кузина Люси и ее друг Пол, номера девять и десять в Кругу двенадцати путешественников во времени, удрали, прихватив один из них. Что конкретно было мотивом кражи – не выяснено до сих пор. И вообще, в этом вопросе я топталась в кромешной темноте.
– Кстати, мадам Россини просила передать, что она все‑таки выбрала другой цвет для твоего бального платья. К сожалению, я забыл, какой именно, но я уверен, ты будешь выглядеть в нем волшебно. – Мистер Джордж хихикнул. – Несмотря на то, что Джордано утверждал в самых мрачных тонах, что ты в восемнадцатом веке будешь совершать одну оплошность за другой.
Мое сердце подпрыгнуло в груди. На этот бал я должна буду идти с Гидеоном, а я не могла себе представить, что уже завтра могу быть в состоянии танцевать с ним менуэт, без того чтобы раздолбать все кругом. Например, его ногу.
– К чему эта спешка? – спросила я. – Почему бал, если смотреть из нашего времени, обязательно должен состояться завтра вечером? Почему мы не можем подождать еще пару недель? В конечном итоге бал в любом случае состоится в конкретный день 1782 года, неважно, из какого времени мы на него прибудем, или не так?
Если не считать Гидеона, это был вопрос, который занимал меня больше всего.
– Граф Сен‑Жермен точно распорядился, сколько времени в настоящем должно пройти между вашими двумя визитами к нему, – сказал мистер Джордж и пропустил меня вперед на винтовую лестницу.
Чем дальше и глубже мы продвигались по подвальному лабиринту, тем сильнее пахло тухлым. Здесь на стенах уже не висели картины, и хотя благодаря датчикам движения везде, где мы проходили, зажигался свет, боковые проходы, уходившие то направо, то налево от коридора, по которому мы шли, терялись в таинственной темноте. Говорят, здесь заблудилось много людей, и некоторые из них через несколько дней были обнаружены в местах, находившихся на другом конце города. Якобы…
– Но почему граф так распорядился? И почему Хранители так строго выполняют эти распоряжения?
Мистер Джордж не ответил. Он лишь тяжело вздохнул.
– Я думаю, что, если мы отложим всё на пару недель, граф даже не заметит, или заметит? – спросила я. – Он же сидит в 1782 году и для него время не идет медленней. А я могла бы выучить всю эту ерунду с менуэтом и даже, может, узнать кто кого осаждал в Гибралтаре и зачем. – Насчет Гидеона я решила не распространяться. – Тогда никто не стал бы меня ругать и не должен был бы бояться, что я ужасно опозорюсь на балу и, кроме того, своим поведением выдам, что прибыла из будущего. Так что же? Почему граф хочет, чтобы я на этот бал попала обязательно в моем завтрашнем дне?
– Да, почему? – пробормотал мистер Джордж. – Похоже, что он тебя боится. И того, что ты можешь выяснить, если у тебя будет больше времени.
Мы почти дошли до старой алхимической лаборатории. Если я не ошибалась, она была уже за следующим поворотом. Поэтому я замедлила шаг.
– Меня боится? Этот тип душил меня, не дотрагиваясь руками! И поскольку он может читать мысли, он точно знает, что я испытываю ужас при виде его, а не наоборот.
– Он тебя душил? Не дотрагиваясь руками?
Мистер Джордж остановился и уставился на меня, явно в шоке.
– Господи боже мой, Гвендолин, почему ты не рассказала об этом?
– А вы бы мне поверили?
Мистер Джордж потер ладонью лысину и только открыл рот, чтобы что‑то сказать, как мы услышали приближающиеся шаги и звук тяжелой захлопывающейся двери. Мистер Джордж выглядел слишком шокировано для этой ситуации, он потащил меня за поворот, откуда слышался звук и быстро достал из кармана черную полоску. Надо же! Это был сам Фальк де Вилльер, дядя Гидеона и Великий магистр ложи, который пружинящим шагом шел по коридору. Но он улыбнулся, увидев нас.
– О, вот вы где. Бедный Марли уже несколько раз звонил по внутреннему телефону, пытаясь выяснить, куда вы делись, а я решил сам посмотреть.
Я моргнула и потерла глаза, как будто мистер Джордж только что снял повязку с моих глаз, но, очевидно, это было ненужное актерство, потому что Фальк де Вилльер этого не заметил. Он открыл дверь в комнату, где хранился хронограф, бывшую когда‑то алхимической лабораторией.
Фальк был, наверное, на пару лет старше мамы и был весьма привлекательной внешности, как все де Вилльеры, с которыми я была знакома. Мысленно я его всегда сравнивала с вожаком волчьей стаи. Его густые волосы уже поседели и прекрасно контрастировали с янтарными глазами.
– Ну, видите, Марли, никто не потерялся, – сказал он радостным тоном мистеру Марли, который сидел в комнате на стуле, а сейчас мгновенно подскочил и стал мять пальцы.
– Я только… я думал, на всякий случай… – стал заикаться он. – Прошу прощения, сэр…
– Мы всячески приветствуем, что вы так серьезно относитесь к своим обязанностям, – сказал мистер Джордж.
Фальк спросил:
– А где мистер Уитмен? Мы договорились встретиться к чаю с деканом Смитом, и я хотел заехать за ним.
– Он только что ушел, – сказал мистер Марли. – Вы вообще‑то должны были встретиться с ним по пути сюда.
– О, тогда я поспешу, может, получится догнать его. Ты придешь потом, Томас?
Искоса глянув на меня, мистер Джордж кивнул.
– Увидимся завтра снова, Гвендолин. Когда вы отправитесь на бал. – Уже в дверях Фальк еще раз обернулся и сказал как бы вскользь: – Передавай маме привет. У нее все в порядке?
– У мамы? Да, у нее все в порядке.
– Рад слышать. – Наверное, у меня был несколько растерянный вид, потому что он откашлялся и добавил: – Сегодня работающим одиноким матерями приходится нелегко, поэтому я радуюсь.
Сейчас я уже специально приняла удивленный вид.
– Или… может она и не одинокая? Такая привлекательная женщина как Грейс наверняка встречается с мужчинами, может, даже у нее есть постоянный друг…
Фальк выжидательно посмотрел на меня, но когда я наморщила лоб, посмотрел на свои наручные часы и вскрикнул:
– Ой‑ой‑ой, так поздно. Сейчас мне уже точно нужно поспешить.
– Это был вопрос? – уточнила я, когда Фальк закрыл за собой дверь.
– Да, – сказали мистер Джордж и мистер Марли одновременно, и лицо мистера Марли приняло пунцовый цвет. – Я так понял, что он хотел узнать, есть ли у нее постоянный друг, – пробормотал он.
Мистер Джордж засмеялся.
– Фальк прав, уже очень поздно. Если наш Рубин хочет успеть к ужину, мы должны его немедленно отослать в прошлое. Какой год выберем, Гвендолин?
Как мы договаривались с Лесли, я максимально безразлично сказала:
– Мне все равно. В прошлый раз в 1956 году – это же был 1956 год, да? – в подвале не было крыс и было более‑менее уютно. – О том, что я в бескрысином уюте тайно встречалась с дедушкой, я, разумеется, умолчала. – Я могла бы там поучить французские слова, не трясясь все время от страха.
– Без проблем, – сказал мистер Джордж.
Он открыл толстый журнал, а мистер Марли отодвинул толстый настенный ковер, за которым был спрятан сейф с хронографом. Я попыталась заглянуть мистеру Джорджу через плечо, пока он листал журнал, но его широкая спина не позволила ничего увидеть.
– Так‑так… это было 24 июля 1956 года, – сказал мистер Джордж. – Ты была там все время после обеда и в 18.30 прыгнула обратно.
– 18.30, значит, нам бы подошло, – сказала я и скрестила пальцы, чтобы наш план сработал.
Если я сумею прыгнуть точно в то время, в которое я тогда покинула комнату, мой дедушка еще будет там, и мне не придется тратить время на его поиски.
– Я думаю, нам лучше выбрать 18.31, – сказал мистер Джордж. – Не хватало еще столкнуться там самой с собой.
Мистер Марли, который уже поставил ящик с хронографом на стол и разворачивал бархатную ткань, обернутую вокруг аппарата размером с каминные часы, пробормотал:
– Но, если быть точными, это еще не ночь. А мистер Уитмен говорил…
– Да‑да, мы знаем, что мистер Уитмен очень строго придерживается указаний, – сказал мистер Джордж, приводя в действие шестеренки.
Между тонкими цветными рисунками узоров, планет, зверей и растений на верхней крышке странного прибора были вставлены драгоценные камни, настолько огромные и разноцветно переливающиеся, что казались ненастоящими – как самоклеющиеся блестящие звездочки из пластмассы, которые так любила моя сестра. Каждому путешественнику во времени из Круга двенадцати соответствовал отдельный драгоценный камень. Для меня это был рубин, а Гидеону «принадлежал» бриллиант, который был таких гигантских размеров, что за его цену можно было наверняка купить многоквартирный дом на Стрэнде.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 122; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!