Всеобщая мобилизация Тринадцать лет спустя. Бигтоу-сквер, Лондон 7 страница
— Думаю, нужно разузнать о МакГроу побольше, как считаешь? — с надеждой спросила Окса.
— Согласен, — кивнул Гюс. — Но только не паникуй. Ты должна сохранять холодную голову и не поддаваться на провокации. Если ты права, он на все пойдет, чтобы ты дальше раскрылась. А мы, тем временем, постараемся узнать, откуда он взялся и что тут делает. Можешь на меня рассчитывать, старушка!
Гюс встал и протянул Оксе руку, помогая девочке подняться. Ему жег язык еще один вопрос.
— Ты никому об этом не говорила?
— Ты что, спятил?! — вспыхнула Окса. — Кому, по-твоему, я могла о таком рассказать?
— Ну откуда мне знать! Родителям там, или бабушке… — нахмурился Гюс, тщательно скрывая облегчение и радость от того, что оказался единственным посвященным.
— Нет! — отрезала девочка, которую эта мысль до смерти испугала. — Я никому не могу этого рассказать.
Гюс не понял толком, как расценить ее ответ, но, немного подумав, решил принять его как особое отношение к нему Оксы.
— Не переживай, — успокоил ее он. — Ты теперь не одна.
Убедившись, что подруга благополучно добралась до дома, Гюс ощутил неодолимую потребность как следует подумать. Оказавшись в своей комнате, он, не раздеваясь, плюхнулся на кровать. Сердце его бешено колотилось, нервы были натянуты до предела. Какая потрясающая новость…
Им овладели восторг и волнение одновременно. Окса ему как сестра. Нет, больше, чем сестра! Она его alter ego.[3] Та, которая лучше всех его знает и понимает, не считая родителей. В точности, как и он ее. До сегодняшнего дня… Потому что то, что сегодня Окса ему продемонстрировала, выходило далеко за рамки его воображения. И все же Гюсу это не привиделось.
|
|
|
Окса — ведьма? Сверхъестественное существо? Фея? В это было непросто поверить, но у него не было никаких сомнений: она понемножку все это вместе взятое!
Тихий вечер
Расставшись с Гюсом, Окса тут же поднялась к себе в комнату. Она чувствовала, как расслабляется каждый мускул, каждый нерв ее тела, и как спадает напряжение. В мирной обстановке дома ей казалось, что ничего страшного с ней случиться не может, что здесь она укрыта от всего мира и подстерегающих ее в нем проблем.
Девочка ощущала себя в полной безопасности, едва закрывала за собой дверь. И сегодня это чувство было острым, как никогда…
Для начала Окса приступила к наипервейшей вечерней задаче: смене костюма «плиссированная юбка-галстук-блейзер» на поношенные джинсы и ярко-оранжевую футболку. Взъерошив волосы, она полежала немножко на кровати, потом, будучи не в состоянии усидеть на месте, вышла из комнаты.
Окса уже собиралась подняться в апартаменты Драгомиры, когда услышала, как хлопнула входная дверь. Мама вернулась!
|
|
|
Окса бросилась к ней. Хорошо, что мама дома!
— Привет, детка! Как твой день, хорошо прошел?
— П-ф-ф… Денек был тот еще! Но, в общем, порядок! Как видишь, жива! Я шла к бабуле…
— Не хочешь перекусить со мной? Твоя бабушка занята с твоим отцом и их друзьями, не надо их беспокоить.
— Ой! Бабулина банда? Они не наговорятся и за несколько часов… Лучше туда не соваться…
Когда Поллоки жили в Париже, Драгомира любила приглашать к себе друзей, с которыми запиралась в своих аппартаментах и где они подолгу беседовали, попивая черный, как кофе, чай. Обычай, которому они, похоже, собираются следовать и здесь, в Лондоне.
— Да, Бабулина банда! — рассмеялась Мари Поллок. — Но все это нас не касается, так что идем. Я разогрею пирожки с мясом, твои любимые. И вообще, я хочу с тобой пообщаться, вот!
Устроившись за кухонным столом, мама с дочкой умяли полдюжины теплых пирожков, прикончили колбасу, а затем отдали должное камамберу. Окса была так рада побыть наедине — и предаться обжорству! — с мамой…
Эти трогательные и душевные минуты она не променяла бы ни за что на свете! Ее сердце пело от счастья, когда Окса смотрела на мать лучившимся от радости взглядом, а Мари отвечала ей сияющей улыбкой.
|
|
|
— Как там, в ресторане, продвигается? — поинтересовалась Окса после своего долгого рассказа о колледже.
Мари всегда работала вместе с Павлом. В Париже, пока муж орудовал у плиты, она блестяще управляла рестораном, командуя целым батальоном официантов «железной рукой в мягкой перчатке» — как подчеркивал Павел, больше, чем кто-либо другой, восторгавшийся талантами жены.
Окса понимала, что теперь, когда родители вознамерились открыть свой собственный ресторан, им приходится работать еще больше, и в глубине души очень об этом сожалела. Такие вот тихие семейные вечера теперь станут совсем редкими…
— Работы почти закончены, но твой отец убежден, что к открытию ничего не будет готово, ты ж его знаешь. Рабочие страшно злы, он постоянно висит у них над душой. И я им искренне сочувствую! Счастье, что есть Пьер, он не такой дерганый… Я рада, что они стали компаньонами, это пойдет на пользу твоему вечно тревожащемуся папаше. Даже я все больше и больше теряю надежду увидеть его когда-нибудь более-менее спокойным… Но нужно держать себя в руках и принимать его таким, какой он есть. В конце концов, именно в этом и заключается любовь, а?
|
|
|
Окса убежденно закивала.
— А как твои занятия? — сменила тему Мари. — Покажешь, что вы прошли?
Счастливая таким вниманием, Окса спешно сбегала за школьными принадлежностями. Все коробки уже были распакованы, и теперь просто нужно было привыкнуть к новому дому, такому английскому, с уютными комнатами, капризными трубами, опускающимися рамами… так отличающемуся от их парижской квартиры.
Окса испытывала самые противоречивые чувства: вроде все на месте — мебель, предметы, люди, которых она любит, но в другом городе и другом окружении, на данный момент, скорее враждебном, во всяком случае, это касалось колледжа.
Но их дом на Бигтоу-сквер был уютным, а сам Лондон удивительным. Окса обожала этот город! Его парки, музеи — все вызывало в ней восторг! Не говоря уже об «английском» образе жизни, английской вежливости и непринужденности, экстравагантности и чувстве стиля, столь естественно перемешанных… Все это ей нравилось, просто требовалось время, чтобы она могла почувствовать себя совсем как прежде.
Вернувшись в гостиную, Окса поймала себя на том, что наблюдает за устроившейся возле камина мамой.
Мари Поллок была высокой женщиной с молочно-белой кожей, худой, но крепкой, с безмятежным и добрым характером. Очень терпеливая, она обладала кипучей энергией, составлявшей резкий контраст с ощущением невозмутимого спокойствия, которое производила при первом впечатлении.
Одежду мама Оксы всегда носила простую и неброскую, как она сама, предпочитая чистые линии и гармоничную расцветку. Этим вечером на ней было очень милое шелковое сине-серое платье, а волосы были собраны в свободный пучок. Окса заметила, какой у матери озабоченный вид и морщинка на лбу. Устала, наверное…
Следует сказать, что за последние несколько дней все следы их недавнего переезда начисто исчезли. Никто бы не поверил, что Поллоки едва здесь поселились. Мари работала, как проклятая, чтобы добиться такого результата…
Годы, проведенные в Китае, сильно повлияли и на ее характер и вкус. Она оформила их гостиную в азиатском стиле, придавшему помещению необычный, экзотический вид. В соседних домах-близнецах царили кружева, цветочные набивные ткани, кожаные или обитые тафтой кресла. Но у Поллоков все было совершенно иначе.
Возле камина стояла статуэтка из серого камня, изображавшая мандарина, взирающего на домочадцев с таким выражением, будто он желал управлять всем хозяйством. На полу, под низеньким красным лакированным столиком со стоящим на нем большим букетом анемонов, лежала бамбуковая циновка. На потолке висел огромный светильник из промасленной бумаги, отбрасывая золотистый свет на стены, украшенные масками Пекинской Оперы, каллиграфическими свитками и фотографиями Оксы.
Надо сказать, что внутреннее убранство нижних этажей, а также барочных апартаментов Драгомиры радикально контрастировало с фасадом здания. Окса любила эти контрасты, они соответствовали ее семье. И ее теперешней жизни…
Девочка пристроилась на обитом черной парчой полудиване у окна напротив Мари, которая внимательно выслушала ее отчет о школьных успехах. Покончив с математикой и английским, Окса присела к матери под бочок, ласково взяла в руки длинную прядь ее волос и, уютно приткнувшись к ее плечу, вдохнула запах материнских духов с ароматом горечавки. И через пару минут, уставшая за этот трудный день, и убаюканная теплом мамы, девочка уже спала, безразличная ко всему происходящему.
Когда Окса открыла глаза, то обнаружила, что по-прежнему лежит на полудиване в гостиной. Теперь комнату освещали только свет фонарей на площади, проникавший сюда через окна. Она была накрыта расшитым цветами лотоса одеялом, а под ее головой лежала мягкая подушка.
— Мама?
Ответа не последовало. Окса села, слегка осовевшая от сна. Потом включила лампу и посмотрела на часы. Девять часов вечера. Она проспала всего лишь какой-то часик. Идти уже совсем спать, или ей хватит пороху заняться еще чем-нибудь? Окса сама толком не знала…
Окса рассеянно швырнула в камин маленький файербол, чтобы снова разжечь потухший огонь.
— Есть! — она победно сжала кулак.
И тут увидела на столе большой лист бумаги. Мама оставила ей записку.
«Детка, ты заснула. Мне не хватило духу тебя будить. Я ненадолго ушла в ресторан, чтобы помочь папе. Спи, моя маленькая. Люблю. Мама».
Окса хмуро собрала школьные принадлежности и поднялась к себе. Напялила пижамные штаны и футболку, почистила зубы, по-прежнему раздумывая, лечь спать или нет.
— Схожу-ка я, чмокну бабулю…
Окса не видела бабушку со вчерашнего дня, с того момента как та натерла мазью синяк у нее на животе. Окса машинально задрала футболку, чтобы посмотреть, как там гематома.
— О-о-о! Это что еще за фигня?
Мазь здорово помогла, потому что синяк, бывший еще недавно иссиня-черным, побледнел, став желтовато-коричневым. Но контур вокруг пупка сохранился, превратившись в идеальную восьмиугольную звезду высотой примерно сантиметров пять. Линии ее были очень четкими, словно нарисованными по линейке фиолетовым фломастером.
Кожа на животе Оксы немного припухла, но никакой боли она больше не чувствовала. Заинтригованная и озадаченная, Окса направилась к лестнице и поднялась к бабушке.
Совет в верхах
Окса остановилась на лестничной клетке и прислушалась. Из-за двери доносились голоса, там явно велась очень серьезная дискуссия. Несколько человек негромко разговаривали, У некоторых это получалось хуже, то есть громче, поскольку обрывки фраз доносились до нее даже через закрытую дверь.
«Странное дело, — подумала Окса. — Похоже, они там совсем не лучатся весельем…»
Она подошла поближе и заглянула в замочную скважину. Драгомиру с косой, уложенной вокруг головы короной, она узнала со спины. Рядом с ней, застыв в кресле, сидел отец. Напротив — какая-то незнакомая темноволосая женщина, и, нахмурившись, внимательно смотрела на Павла. Еще Окса услышала голос, который определила как принадлежавший Леомидо, брату Драгомиры.
— Но признайте, что мы все должны задаться вопросом, друзья мои…
Оксе до смерти хотелось войти, хотя бы для того, чтобы обнять обожаемого двоюродного дедушку.
— Ты отдаешь себе отчет, о чем меня просишь? — прогремел голос отца. — Несколько недель назад, когда появилась проблема, скажем так, я сделал все необходимое, чтобы организовать наше бегство максимально эффективно, признай это, Драгомира, матушка моя дорогая! Но я сделал это только ради защиты моей семьи, не пойми меня превратно. И я никогда не скрывал своего крайне отрицательного отношения к перспективе возвращения…
Окса отродясь не слышала, чтобы отец говорил настолько серьезно. А актер в нем точно пропадает, трагик! Да что тут вообще происходит? О чем это они все? И что это за история с бегством?
— У всех нас есть семьи, все мы стали настоящими Внешниками, — глухо продолжил Павел Поллок.
— Верно, — ответил ему женский голос. — Но никто из нас никогда не забывал, кто мы, и откуда. Павел, ты сын Драгомиры, и знаешь, что это означает…
— К тому же, — добавила Драгомира, — нам снова пришлось быстро уехать. Но не обманывай себя — это всего лишь отсрочка. Мы никогда не будем в безопасности. Нигде.
Дальше Окса ничего не смогла расслышать. Она была ошеломлена и встревожена услышанным, мысли в ее голове перемешались. Воображение тут же начало подбрасывать всякие идеи: отец с бабушкой возглавляют какой-то заговор! Тайное общество!
Шпионскую группу! Ну да! Шпионы, пришедшие с Востока, конечно же! Или того хуже: они члены могучей русской мафии!
«О, нет, только не это!» — мысленно взмолилась девочка, закусив губу. В мозгу ее тут же нарисовалась картинка кровавых разборок между враждующими группировками. Любопытство Оксы разгорелось с новой силой, и она опять приникла глазом к замочной скважине. И тут заметила промелькнувшее… нечто.
— А-а-а! Это еще что такое? — воскликнула девочка, и тут же зажала себе рот рукой, чтобы не закричать. Потрясенная, она резко отшатнулась и протерла глаза, в полном убеждении, что ей это привиделось.
«У меня глюки! Мне это снится. Да-да, точно: просто снится…» — Окса ущипнула себя за руку, чтобы проверить, и скривилась от боли. Нет, никаких сомнений: она не спит. И это означает, что то «существо» вполне реально…
Девочка видела это нечто лишь мельком, но оно было фантастическим.
Усевшись на ступеньку лестницы, Окса закрыла глаза руками и постаралась вспомнить, как оно выглядело. Толстенькое, с приплюснутым носом, большими удлиненными ушами, непропорционально большим ртом и огромными круглыми глазами. Абсолютно нечеловеческое создание, если не считать синего комбинезона…
Окса глубоко вздохнула и решила заглянуть в замочную скважину еще разок. Вероятность того, что все это ей только привиделось, тут же окончательно рассеялась, потому что «существо» по-прежнему было в гостиной бабушки и в точности таким, каким его увидела Окса.
Оно стояло возле Драгомиры, держа в руках поднос с бокалами.
Окса уже собралась сбежать отсюда со всех ног, как на улице раздался раскат грома. В раскрытые окна ворвался порыв ветра вместе с каплями дождя, и все лампы в доме замигали. А потом с резким треском погасли.
Гостиная погрузилась в полумрак, но никто из в ней находившихся никак не отреагировал на это явление. Как не отреагировали они и на появление оранжевого спрута, который тут же пришел на смену перегоревшим лампочкам… Странный моллюск, медленно шевеля светящимися щупальцами, завис под потолком в углу комнаты, где снова стало светло, как днем.
Слишком изумленная, чтобы сбежать, Окса еще плотней приникла к замочной скважине.
— Хм… хм… Лучезарная, необходимо передать известие… — высоким голоском пропищало «существо».
Окса непонимающе наморщила лоб.
«Лучезарная? И что бы это может означать? Да они все там сбрендили!»
Необычное создание пыталось привлечь к себе внимание Драгомиры, покашливая с такой силой, что едва не задохнулось. Бабуля Поллок обернулась к нему, схватила за торчащее ухо и резко дернула. Существо мгновенно перестало кашлять и поклонилось.
— Покорнейше благодарю Лучезарную за то, что она не дала своему Фолдинготу задохнуться. Но вам следует знать, что некто подсматривает в замочную скважину…
Драгомира с Павлом молча переглянулись. Затем Павел с удрученным видом легонько кивнул, и Драгомира встала, чтобы открыть дверь.
Окса, расслышав — и поняв! — к кому относились предупреждения существа, быстро спустилась на пару ступенек, но прятаться было уже поздно.
— Окса, внученька, иди сюда! — позвала ее Драгомира дрогнувшим от волнения голосом.
— Ба, я не хотела! Я ничего не видела и не слышала, честное слово! Я просто хотела с тобой поздороваться…
— Знаю, лапушка, знаю… Не бойся! Не хочешь зайти поздороваться с кое с кем из старых знакомых?
Драгомира приглашающим жестом протянула девочке руку. Окса поднялась к ней, и бабушка прижала к себе внучку крепче, чем обычно.
Присоединившийся к ним на лестничной клетке Павел нервно чмокнул дочь в лоб. Глаза его блестели, он казался очень взволнованным, и хотя это было его естественным состоянием, на сей раз отец Оксы действительно был чем-то очень сильно озабочен.
— Все хорошо, пап?
— Все хорошо, доча, все хорошо… — поспешно ответил отец.
Все трое вернулись в апартаменты Драгомиры. Там царила какая-то взвинченная атмосфера, только усиленная рассеянным светом и серьезным выражением лиц присутствующих здесь еще троих людей, которые не сводили с Оксы глаз. Когда она вошла, все встали.
— Леомидо! Я знала, что это ты!
Окса бросилась в объятия двоюродного деда.
— Как поживаешь, моя красавица? Как ты выросла!
Окса не виделась с Леомидо около полугода. И если она сама подросла, то Леомидо был все таким же — высоким, сухопарым, с тонкими чертами лица, ясным взором синих глаз и лучезарной улыбкой, демонстрировавшей великолепные белые зубы. Очень элегантный, он был облачен в черный бархатный редингот в тонкую гранатовую полоску и идеально пошитые брюки. Его совершенно белые волосы были собраны в хвост и перевязаны лентой сливового цвета.
— Какой ты элегантный! — воскликнула Окса.
Леомидо Фортенский был старшим братом Драгомиры. Известный дирижер, сейчас он жил на побережье Уэльса. Его жена умерла еще до рождения Оксы, а двое детей, Камерон и Галина, обосновались в Лондоне. Его присутствие здесь, в апартаментах сестры, было воистину выдающимся событием, поскольку Леомидо редко покидал свои пенаты.
— Добрый вечер, Окса, дорогая!
— Абакум!
Окса, счастливая снова увидеть направившегося поприветствовать ее человека, радостно бросилась ему в объятия. Абакум был крестным Драгомиры. Он тоже уехал из Франции и несколько недель назад окончательно перебрался в свой загородный дом — старинную ферму, великолепно обновленную, расположенную в пятидесяти километрах от Лондона, которой владел уже много лет…
Этому крупному, очень высокому, но сутулому мужчине с живыми глазами было около восьмидесяти. Его мудрое лицо украшала короткая ухоженная бородка. Несмотря на природную сдержанность, Абакума просто невозможно было не заметить, его магнетизм мгновенно привлекал к себе всеобщее внимание, хотя трудно было сказать, почему.
Абакум присматривал за Драгомирой с самого ее рождения. Они вместе работали в ее парижской аптеке лекарственных трав, и он был таким же спецом в ботанике, как и она.
Но едва Окса обняла Абакума, как на нее обрушились те жуткие женские крики, которые она слышала тогда, в ванной. Девочка побледнела и замерла, удивленно и испуганно взглянув на Абакума. Казалось, у старика случился острый приступ боли. Лицо его исказилось, и он резко прижал ладони к ушам. Через несколько мгновений крики смолкли.
— Абакум, что-то не так? — заволновалась Драгомира.
— Спасибо, Драгомира, — Абакум взял себя в руки, — у меня сильный отит, и иногда бывают приступы, без которых я вполне мог бы обойтись… — добавил он, не сводя глаз с Оксы.
— Отит? — удивилась Драгомира. — И где же ты его подцепил, дорогой?
— Бог его знает, — загадочно улыбнулся Абакум. — Но давайте не будем отвлекаться на мелочи. Будь добра, Драгомира, представь Оксе наших друзей…
— Окса, позволь тебе представить Мерседику де ля Фуэнте, мою старинную подругу, приехавшую из Испании.
— Добрый вечер, Окса, — приветствовала девочку испанская дама, слегка наклонив голову. — Для меня большая честь познакомиться с тобой.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 124; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!