Бхакти Вишрамбха Мадхава Махарадж 19 страница
Я пошла на дандават‑парикраму с первого же дня этого месяца. Тогда у меня было много служения: я стирала, гладила одежды Шрилы Прабхупады, убирала в пуджарской и была очень занята, а еще нужно было джапу успеть прочитать.
Итак, утром я совершала данват‑парикраму, потом бежала на служение. Но однажды почувствовала какой‑то толчок внутри себя, что я должна срочно идти к матаджи Валлабхе Чайтанье. Я пришла к ней, села рядом, открыла Бхагавад‑гиту и вдруг сказала: «Ну, все, Валлабха Чайтанья! Детские игры закончились, теперь мы начинаем серьезно готовиться!» И начала читать ей вторую главу. Это было за две недели до ее ухода. Я читала ей все стихи о душе, комментарии Шрилы Прабхупады. И так каждое утро после дандават‑парикрамы я приходила и читала ей. И так каждый день – утром дандават‑парикрама, служение, потом шла к Валлабхе Чайтанье и читала ей, читала...
И в какой‑то момент вдруг поняла, что это не я делала дандават‑парикраму, так как у меня не было никакой усталости после этого, и как будто не я с ней говорила, а кто‑то вдохновлял меня это делать, и поэтому приходила особая уверенность и сила. Как будто меня кто‑то использует в этом процессе. И что я это делаю, как будто, для нее или за нее. У меня было глубокое убеждение, что это именно так. Хотя этого нельзя было никак доказать.
И вот однажды, когда я уже заканчивала совершать эту парикраму, на которую ушло 13 дней, и у меня осталось лишь метров 100 – 150 до храма, я почему‑то оставила это на вечер, не понимая даже, почему, хотя могла бы без труда закончить. И так, не закончив парикраму, я отправилась на служение. В это время к нам пришел доктор, который лечил ее. Пришел к нам и сказал, что она оставит тело или в субботу, или во вторник. Так и случилось.
|
|
|
В воскресенье она уже начала тяжело дышать. А во вторник мы уже были готовы к тому, что она будет уходить. До этого последние пять дней она ничего не ела, пила какие‑то соки, но из нее все вытекало, и нам приходилось постоянно менять простыни. Я удивлялась тому, что она не ела, а стул шел, я никак не могла этого понять. Тело, конечно, очень очистилось за эти пять дней, и, естественно, ум тоже. Мы поили ее водой Радха‑кунды.
Последние три дня были очень важными для нее. До сих пор я чувствую какую‑то неловкость, что смалодушничала, что ушла тогда. Но, может, так надо было... Я проводила с ней много времени. Но в ту ночь очень устала: «Говинда! Говинда!» И всю ночь, всю ночь! А мне как же? Это же целый день выполняешь служение, парикраму, а потом всю ночь с ней не спать. Матаджи Наротаки уже все... ушла на улицу, села на скамейку и сидит. Ей уже все – все равно! Хоть положите, хоть поставьте...
|
|
|
И мы наняли одну женщину‑бенгалку. Такого ангела я больше в жизни не встречала ни до, ни после. Эта женщина согласна была сидеть с ней всю ночь. Я просто не могла поверить в это. Смотрела и не верила, как она ее любит, гладит. Она не имела к Валлабхе Чайтанье до этого никакого отношения, но пела ей какие‑то бхаджаны, ухаживала за ней, что‑то ей говорила. Я посмотрела, как она заботилась о нашей матаджи, и со спокойным сердцем оставила их. Она лучше это делала, чем я. Она с такой любовью, с таким вайшнавским настроением это делала. У нее была тилака на лбу, и все она знала, как надо обращаться с теми, кто уже тело оставляет. Итак, я оставила с Валлабхой Чайтаньей бенгалку, а сама пошла домой спать. Но какой‑то был в этом смысл: я не могла глаза сомкнуть ни на минуту. Во‑первых, сильно устала. А потом, знаете, как эта ее энергия сильно действовала, ее крик: «Говинда! Говинда!» Я не знаю, то ли она меня звала, то ли Бога. Потом мужа звала: «Юра! Юра!» Потом ко мне обращалась: «Говинда! Ну, помоги мне, ну, ты же видишь, как мне плохо! Пожалуйста, помоги!» И я всю ночь крутилась, вспоминала, в потолок смотрела. Никакого сна...
Но когда утром к ней прибежала, она не проявила ко мне никакого интереса. Наротаки сказала ей: «Говинда пришла». Она только: «A‑а. Эх, Говинда, я тебя так звала, а ты не пришла». Потом она помолчала и так тихо сказала: «А ко мне Радхарани приходила». Она это сказала и даже не повернулась к нам. Это было очень существенным поворотом в ее настроении. Видимо, она потеряла всякую надежду получить помощь в этом материальном мире. Та, кому она верила, была я. И я ее тоже подвела: пошла спать, оставила ее с кем‑то, с кем она не могла пообщаться, высказать то, что ей надо было. И Наротаки сказала мне, что она меня всю эту ночь звала. И когда она это сказала, то у меня чуть сердце не разорвалось. Но, видимо, так было нужно. В ту ночь к ней пришла Шримати Радхарани и дала какую‑то милость. После этого она ничего не говорила до самого ухода и почти не открывала глаза. За день до этого мы повесили изображение Радхарани перед Валлабха Чайтаньей. На Радхарани было синее платье, и Валлабха Чайтанья постоянно любовалась Ею. Мне очень нравилась та фотография. И с этого момента, с той ночи Валлабхе Чайтанье уже не нужен был никто: ни Юра, ни Говинда, ни Наротаки. Она уже была готова уходить и была полностью умиротворенная.
|
|
|
В тот день пришли Аиндра прабху и Дина Бандху прабху. Аиндра прабху начал такой киртан ! – за душу берет! А я сижу и говорю ей: «Валлабха Чайтанья! Не бойтесь, надо уходить из тела!» Говорю ей, а сама думаю о том, что еще парикраму не закончила, и, пока не закончу, она не уйдет. Я сказала об этом Дине Бандху прабху, он подтвердил мои мысли, и я пошла завершать дандават‑парикраму ...
|
|
|
Это заняло у меня всего полчаса. Потом я вернулась, села возле нее и опять стала ей говорить, что нет смысла оставаться в этом теле, что пришло время уйти. Я ее держала за руку, и мы вместе проходили то, что ей надо было проходить. Я сначала тоже боялась, не знала, что еще говорить, но потом у меня вырвалось от сердца: «Ну, Валлабха Чайтанья, надо уходить!» Я держала ее руку и вдруг почувствовала, что ее душа будто вверх пошла, а потом – раз и опять вниз... Страх! Я понимала все ее чувства! Это как живешь в какой‑то квартире очень‑очень много лет, а потом – раз, к тебе приходят и говорят: «Уходите из этой квартиры, пришло время ее оставить!» А здесь каждая стена родная тебе, ты так уже привязан ко всему здесь! Здесь все так дорого! И надо уйти куда‑то. И не знаешь, куда ты пойдешь! И страшно... И мы обе так испугались. Я тоже замолчала и подумала про себя: «Такая я прямо... как будто я тут все знаю... что я тут говорю...» И тогда я так смиренно, спокойненько стала ей говорить: «Что ж поделаешь, надо... все равно, надо уходить, Валлабха Чайтанья!» И тогда я увидела, будто в уме это произошло, что ее душа так спокойно – раз, и как бы над телом зависла, на среднем уровне, так вот побыла какое‑то время. Дальше я не видела, куда она делась. Это, как рисуют в Бхагават‑гите, душа как звездочка сияющая. Так вот я тоже видела. А другие преданные думали, что она все еще там, а я чувствую, что она уже ушла, но доказательств никаких нет. Это было что‑то вроде комы. Ее душа, видимо, ушла через рот. Самое лучшее, конечно, когда через темя, а когда через рот, это значит, что придется принять еще одно рождение...
Киртан продолжался еще час или больше, но я знала, что ее уже здесь нет. Это был вторник, около десяти часов вечера. Потом все разошлись потихоньку, а эта бенгалка сказала, что нам нужно делать: «Надо сейчас вымыть ее, вытереть, одеть». Мы все сделали, хотя это было непривычно, тело было такое жесткое. Уже не она это была, и как‑то не хотелось это делать. Но надо было... И мы делали такие... просто опустошенные внутри. Полностью без сил. Все будто уже закончено, и не можешь ни о чем думать, и никакого смысла в жизни нет. Бенгалка говорит мне: «Пойдем к тебе домой, и все примем омовение. Надо обязательно сейчас омыться!» Мы приняли омовение, а на следующее утро мой муж поехал в Дели просить разрешение на кремацию.
Он провел там довольно много времени, и только где‑то в пять вечера на следующий день мы понесли ее на Ямуну. Тогда мы даже не знали, что женщинам в принципе не рекомендуется смотреть на кремацию. И все мы, матаджи, вместе с бенгалкой пошли на Ямуну и там два часа стояли, пока все это горело. Очень долго, уже темно было. Потом эта бенгалка повела нас принять омовение в Ямуне...
Потом, через 5‑7 лет после ее ухода я еще раз пыталась совершить дандават‑парикраму. Но мне было очень тяжело. Я все время думала: «Ну, зачем же я себе придумала такую аскезу?!» Очень было тяжело. А тогда делала будто не я, так легко, никакой усталости, хотя знаю, что у людей такие синяки бывают от подобной парикрамы, что они вынуждены себе подушки подкладывать, а я одна это делала, и очень легко было. Господь просто использовал меня для Валлабхи Чайтаньи. С тех пор я к ней и обращаюсь, когда мне помощь какая‑то нужна. Есть чувство, что по ее милости я живу во Вриндаване. Я ей когда‑то помогла, а теперь она помогает мне здесь жить. Она, оставив тело во Вриндаване, ушла в какое‑то очень благоприятное место, и, поскольку я ей помогла отправиться во Вриндаван, то она мне тоже теперь помогает. Такое автоматически происходит. Вот, матаджи Гандхарвика была с Враджа‑лилой деви даси, матаджи Шаилавасини – со Шьямалой деви даси. То есть, каждая личность уже связана с другой личностью. Для меня Валлабха Чайтанья как старшая преданная, несмотря на то, что она никаких подвигов особых не совершила. Простая женщина. Но у нее было очень много любви. Когда она тело оставила, у нее была такая улыбка! И такое выражение лица – поэтичное, умиротворенное... Красивое очень лицо! Душа ее была очень открыта к общению, к любви. Это такой опыт, который невозможно словами передать. Остается в сердце этот опыт, и все! Остался опыт присутствия Радхарани в то время. Всепроникающее присутствие.
Я тогда жила только второй год во Вриндаване, еще не знала всех преданных, но потом, после этого случая, ко мне стали подходить и говорить: «А мы знаем тебя! Ты помнишь, вот тогда‑то и тогда‑то... матаджи Валлабха Чайтанья...» И я вспоминала. И одним из таких преданных был Рама прабху, главный пуджари в Лос‑Анджелесе, он служил Божествам на протяжении 17‑ти лет. (Он потом тоже оставил тело во Вриндаване) Исключительная личность. Он тоже приходил к Валлабхе Чайтанье и пытался ей помочь, как и многие другие. Он спросил меня, кода мы с ним встретились спустя какое‑то время: «А помнишь....?» И мы вспоминали ее уход. И было ощущение, что Прабхупада был между нами. И этот опыт был для Рамы прабху тоже очень ценный. Он помнил меня в связи с Валлабхой Чайтаньей. Когда Господь использует тебя, это влияет на всех и все! За день до этого к ней приходил один преданный из Южной Америки. Он был такой настойчивый, Господь использовал его как толкача: «Ну, что ты в этом теле зацепилась? Что тебе тут надо?» Я не знаю, как он это говорил, он и сам английский плохо знал, просил меня: «Переведи, переведи!» и говорил ей: «Уходи! Уходи! Ты что здесь делаешь?» Она уже молчала, лежала, но никого не беспокоила, а он ее выталкивал, прямо вытряхивал эту душу из тела.
Матаджи Ямуна‑пракрити, ученица Шрилы Прабхупады, тоже оставила тело во Вриндаване два года назад. Она была американкой русского происхождения, и, хотя она и Валлабха Чайтанья не знали языка друг друга, но как‑то общались.
И преданные из Южной Америки приходили к ней. Никаких объявлений тогда не вывешивали и на мангала‑арати тоже ничего не объявляли. Просто вот так кому‑то скажешь, если кто‑то подойдет, спросит:
– Правда ли, что вот там матаджи лежит, болеет?
– Да, правда!
И так многие приходили. Директор гурукулы приходила. Она была беременна и приходила специально, чтобы ее сын получил этот урок. Она тоже находилась там во время ухода души. Это такой необычный урок. Все‑таки Кришна приходит во время ухода души. Душа встречается с Кришной, все присутствующие тоже получают даршан, хоть и неосознанно. Мы не видим воочию Кришну, но, тем не менее, происходит какое‑то чудо, потому что чувствуешь себя таким счастливым!
Мы с ней были очень разными людьми. У меня нет такой любви, как у нее. Она везде видела Кришну. В материальном смысле можно было назвать это сумасшествием. И когда она оставила тело, то у меня было видение, что она в каком‑то таком саду. И там такие цветы, как будто свет зажжен в них – настолько яркие. И кусты разные: белые, красные. И она в этом саду цветы собирает. Это видение было той ночью, когда она оставила тело. Она находилась в каком‑то духовном саду...
Говинда деви даси
Приялал ‑ сын Анджаны
Во Вриндаване у русских преданных родился сын. Мать знала, что по карме будет так, что первый ребенок оставит тело. На спинке у ребенка было место, где кожица оставалась совсем прозрачная, нерв прерывался (я не помню, как называется эта болезнь научно). Смотрели его астрологическую карту – это была очень незаурядная личность.
В день его рождения неожиданно пришло столько преданных, даже совсем не знакомых. Шли и шли, получали даршаны. Даже Махараджи приходили... Он был очень красивым ребенком, излучал сияние – так говорили преданные...
Мы показывали сына врачам, но нам сказали, что с такой болезнью долго не живут. И через полтора месяца, однажды вечером, я почувствовал, будто внутренний голос зовет в парикраму по храмам Вриндавана. Я поместил сына в рюкзак, и мы пошли, обошли с ним Радха‑Дамодар, эту шилу Санатаны Госвами, четыре раза. Потом вернулись домой.
Утром вдруг загремел гром, хотя светило солнце. Закапали крупные капли дождя, такие редкие, они сильно били по крыше. Над нашим домом собралась большая туча, прогрохотал гром, в это время наш сын оставил тело. А через несколько минут все рассеялось. Это было зимой, когда не бывает дождей. Потом преданные рассказывали, что спрашивали друг друга: что это было. Будто полубоги били в барабаны – многие заметили это необычное явление.
В том храме Радха‑Мадхавы, где мы жили тогда, нам дали машину, вместе с несколькими преданными мы отвезли тельце сына на Ямуну и опустили в реку. Гопал Кришна Госвами дал денег на пир, и собралось очень много преданных и западных, и местных, чтобы почтить этого преданного, нашего сына.
Анджана дас
Вечная молодость
Шьямала деви даси... Ей было 55лет. Это произошло во Вриндаване в 2002 году, она оставила здесь тело. А приехала сюда в 2000 году, вовсе не собираясь здесь оставаться надолго. Это был не первый ее приезд во Врадж.
Раньше она даже несколько раз участвовала во Враджа‑мандала‑парикрамах. А в этот приезд она все‑таки задержалась здесь, и ее Гуру Говинда Махарадж дал ей свое благословение, чтобы она осталась во Вриндаване. Пожив здесь, она уже не захотела в очередной раз возвращаться в Россию, хотя на ферме в Алматы у нее был дом, дача. И она около года распространяла фотографии Божеств в Кришна‑Баларама Мандире.
Адити деви даси
С матаджи Шьямалой я познакомилась на служении – стояли рядом. Она распространяла фото Божеств, а я – маха‑прасад. Она была очень открытая, веселая, доброжелательная. По профессии – архитектор, помогала построить храм в Новороссийске. Она открывала мне свое сердце, часто делилась со мной... но я не хотела бы открывать ее секретов. В ее жизни в сознании Кришны было много трудностей, но окружающие всегда видели ее с улыбкой на лице. Однажды ее духовный учитель Бхакти Бхринга Говинда Свами приехал во Вриндаван, и мы случайно встретились на дороге. И спонтанно, так получилось, я вдруг сказала ему: «Махарадж! У вас здесь есть одна ученица – Шьямала деви даси». «Да, есть», – ответил Махарадж. «Она очень хорошая преданная. Не могли бы Вы дать ей какое‑нибудь особое благословение?» Махарадж согласился: «Хорошо». На следующий день, когда я встретила Шьямалу, я рассказала ей о нашем разговоре. Она просто разрыдалась. Я еще раз убедилась, что нужно не только знать, что преданные хорошие, но и говорить об этом часто и конкретно. Она пошла на даршан к Махараджу. Даршан занял десять‑пятнадцать минут. Когда мы опять встретились, она сказала: «Махарадж не дал мне никакого благословения!» «А что он сказал?» – спросила я. «Когда я зашла, он сказал: «Ну, что, Шьямала, ты, наверное, останешься во Вриндаване навсегда». Так оно и получилось!!!
Шайлавасини деви даси
Шьямала деви даси собиралась съездить в Россию, оформить пенсию, сделать новую визу. У нее было множество планов на жизнь, даже еще замуж хотела выйти. Она была очень домашним человеком, ей нужна была семья. И самое главное: она очень хотела остаться молодой, страшно боялась стареть. Хотела быть красивой и молодой. И даже поехала в Дели с желанием омолодиться. Но случилось так, что врачи допустили ошибку, ввели ей то ли не то лекарство, то ли не ту дозу. Было много неприятностей, связанных с этой ситуацией.
Адити деви даси
Как‑то, распространяя маха‑прасад, я предложила его ей. А она говорит: «У тебя все сладкое. Пойду, что‑нибудь куплю в ларьке». «Не покупай! – я попыталась отговорить ее, – Татьяна съела пиццу оттуда и тело оставила». А она мне отвечает: «Да я готова собачьи испражнения есть, лишь бы умереть во Вриндаване». Весь наш разговор произошел прямо перед открытым алтарем, часов в десять утра. И в этот же день она уехала в Дели. Там ей в какой‑то клинике сделали инъекцию для обновления клеток в организме (по ее желанию). И она уже с трудом доехала обратно, до Вриндавана. В то время она жила у Анджаны прабху и Адити. Анджана прабху рассказывал, что когда он открыл ей дверь, она буквально упала в дверной проем. Несколько дней она находилась у них, они ухаживали за ней, пока Анджана прабху не почувствовал, что ее необходимо госпитализировать. Я собралась навестить ее, набрала прасада, но даже не представляла, в каком она состоянии на самом деле...
Шайлавасини деви даси
Вернувшись во Вриндаван, Шьямала почувствовала себя очень плохо. Анджана прабху увез ее в больницу. Но врачи, взяв все анализы, не могли поставить диагноз. Ее перевезли в лучший госпиталь – преданные надеялись на ее выздоровление, хотели помочь. Там она пробыла неделю, и все русские вриндаванские преданные, сменяя друг друга, сидели возле нее круглыми сутками, несмотря на сильнейшую летнюю жару. Но она всю неделю была без сознания, и вдобавок у нее отказала почка.
У Шьямалы был хороший гороскоп, она должна была жить до 85 лет. До последнего надеялись, что она придет в сознание.
Однажды вечером, когда ее уже забрали из больницы и отключили от аппаратов, она лежала в Гест‑хаусе, так и не приходя в сознание. С одной стороны был включен магнитофон – Шрила Прабхупада читал джапу. С другой стороны матаджи Джугала читала ей Шримад‑Бхагаватам. И несколько матаджи в тот вечер тихонько пели мантру в ее комнате. Так она оставила тело.
Адити деви даси
Она очень боялась старости, красилась, бодрилась, молодилась, чистила каждое свое перышко, чтобы быть красивой. Как душа, она хотела быть вечно молодой, но проецировала это желание на свое тело. А все‑таки пятьдесят пять, тело старело. И Кришна исполнил ее желание. Дал ей вечно молодое, духовное тело на Голоке Вриндаване.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 113; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!