Записанные рукой Гальфрида Монмутского 40 страница
Изменник . Ормсби уже приходилось слышать это прозвище раньше, хотя и не так открыто. Так скотты прозвали Крессингэма. В душе оно ему очень нравилось, потому как он недолюбливал королевского казначея, который считал себя главным в королевском административном центре в Бервике. Сам Ормсби был поставлен здесь, дабы делать свое дело, а потому не мог позволить, чтобы дерзость или иные недостатки некоторых достойных сожаления личностей помешали ему в этом. Он водрузил ладони на заваленный бумагами стол, отчего несколько свитков пергамента полетели на пол.
– Тот, кто ценит деньги выше собственной свободы, глупец, мастер Дональд. Потому что в вашем случае ставки именно таковы. На карту поставлена ваша свобода.
Мужчина покраснел, но не отвел глаз от лица Ормсби.
– Свобода? – негромко спросил он. – Вот, значит, как обстоит дело?
Снаружи донеслись крики. Но ни Ормсби, ни Дональд не обратили на них внимания.
– У меня имеются полномочия арестовывать любого, кто отказывается платить налоги вовремя. И я готов сполна ими воспользоваться. Не испытывайте мое терпение!
Крики стали громче, теперь к ним присоединился и топот бегущих ног. Клерк перестал царапать пером по листу пергамента и поднял голову, так что стекла его очков вопросительно блеснули в дневном свете. Ормсби прервал свою тираду, резко развернувшись в ту сторону, откуда в залу вкатился мощный рев, захлестнувший ее целиком. Сквозь неразборчивый шум донесся стук копыт. Чиновники отложили в сторону документ, который обсуждали, а клерки поднялись из‑за столов. Ормсби подошел к окну и выглянул наружу.
|
|
|
Из леса, окружавшего город, высыпала толпа людей. Некоторые скакали на лошадях, другие попросту бежали. Все они были вооружены, главным образом, топорами или пиками. Лишь немногие могли похвастать кольчугами и накидками, а все прочие были обряжены в кожаные дублеты. На части нападавших были короткие туники, которые предпочитают горцы. И еще у них были голые ноги, от бедра до пятки, что изрядно встревожило Ормсби, только слышавшего об этих диких людях с севера. На бегу они орали на разные голоса, сотрясая воздух устрашающими боевыми воплями. В их громких криках Ормсби разобрал одно имя, которое стало кличем для группы всадников в кольчугах, скакавших вслед за грузным мужчиной на коне, накрытом прекрасной боевой попоной.
– За Дугласа! – горланили они. – За Дугласа!
Внизу, под окнами, во все стороны разбегались жители города. Английские солдаты собрались в ударный кулак у дверей ратуши, обнажив мечи, но, пока Ормсби наблюдал за происходящим из окна, группа нищих, только что прогнанная отсюда, сбросила с себя рванье и лохмотья, под которыми обнаружились мускулистые и крепкие воины. С громкими криками они напали на англичан, и в воздухе замелькали обнаженные клинки.
|
|
|
На лестнице, ведущей в большую залу, застучали торопливые шаги. Дверь распахнулась, и на пороге возникли двое солдат.
– Нужно уходить, сэр!
Клерки и чиновники уже спешили в противоположный конец комнаты. С ними побежал и Дональд.
Ормсби остался стоять, словно пригвожденный к месту.
– Кто они такие? – высоким, срывающимися голосом пожелал узнать он, вновь поворачиваясь к окну, в которое уже было видно, как вооруженная орда ворвалась в город. Взгляд его впился в высокого мужчину, настоящего гиганта, который не просто бежал, а огромными прыжками несся в передних рядах. Выше всех окружающих на целую голову, легкий на ногу, он был одет в простую темно‑синюю тунику и металлическую каску с широкими, опускающимися книзу полями. Казалось, остальные просто стараются не отстать от него. Но, в первую очередь, внимание Ормсби привлек клинок, которым размахивал мужчина. Он еще никогда не видел такого длинного и широкого меча – даже этому гиганту приходилось сжимать его обеими руками.
И теперь в реве толпы уже можно было различить еще одно имя.
|
|
|
– Уоллес! Уоллес!
46
Когда отряд въехал в ворота замка Карлайл, часовые пропустили его, а потом поспешно задвинули массивные засовы обратно. Роберт, едущий во главе восьмерых рыцарей, заметил, что стражников стало больше, чем четыре дня тому, когда он уезжал. На их лицах, мокрых от утреннего дождя, читалось напряженное внимание.
Доехав до внутреннего двора, Роберт и рыцари спешились, и капли дождя срывались с их капюшонов. Здесь было шумно, слуги таскали корзины с овощами и поленьями на кухни. Когда Роберт передал поводья Хантера груму, который поспешил к нему из конюшни, его встретил один из людей отца.
Подойдя, рыцарь любезно наклонил голову, но улыбки на его лице не было.
– Сэр, губернатор хотел видеть вас немедленно по вашем возвращении.
Роберт промок до костей и устал, но сейчас было легче просто подчиниться. Чем скорее он повидается с отцом, тем скорее сможет вернуться в свои покои и завалиться спать, прежде чем его отправят с очередным поручением. Коротко кивнув своим людям, он последовал за рыцарем по двору, а потом и вверх по ступеням в залу.
Постучав в двери залы, чтобы объявить об их приходе, рыцарь отступил в сторону, предоставляя Роберту право войти одному. Роберт снял перчатки для верховой езды и принялся разминать затекшие суставы рук, шагая через всю залу под нависшими потолочными балками. Стоял уже конец мая, но, похоже, в этом году весна не торопилась уступать свое место лету, и в обоих очагах ярко горел огонь. Его отец склонился над столом, который занимал всю длину помоста и поверхность которого сплошь усеивали документы. В нарушение общепринятых обычаев, лорд предпочитал вести дела здесь, а не в личном кабинете на верхнем этаже, в который Роберта приглашали крайне редко. На взгляд Роберта, огромная, похожая на пещеру зала, украшенная гигантским стягом с гербом Аннандейла, была призвана внушать уважение всем посетителям и заставить отца выглядеть величественнее, чем он был на самом деле. Шагая по полу, устланному соломенными тюфяками там, где на них спали солдаты гарнизона, Роберт вспомнил своего деда, который мог бы проводить военный совет в дровяном сарае и все присутствующие при этом ловили бы каждое его слово.
|
|
|
Когда Роберт приблизился, лорд Аннандейл поднял голову, но не пожелал обратиться к сыну со словами приветствия до тех пор, пока тот не взошел по ступеням и не остановился перед ним так, что их разделяло лишь пространство стола.
– У тебя есть что сообщить мне?
Прежде чем ответить, Роберт мысленно досчитал до десяти. В последнее время только так он мог выносить эти нечастые встречи. Загнав враждебность глубоко внутрь, он постарался не выдать ее ни единым словом.
– В округе все спокойно, отец, насколько я смог убедиться.
Взгляд голубых глаз отца впился в его лицо.
– Как далеко на север ты ездил?
– До самой границы, как вы и велели.
– И ничего не видел? Никаких признаков беспорядков?
– Нет, никаких.
После напряженного молчания лорд соизволил кивнуть:
– Хорошо. Последнее нападение на город мы отбили. Но если состоится следующее, я хочу быть предупрежденным о нем заранее.
– Я полагал, что мятежи происходят в Хайлендсе? – заметил Роберт. Отец ничего не ответил и лишь подался вперед, перебирая бумаги, лежавшие на столе. Роберт уловил исходящий от него кислый запах перегара и взглянул на кубок и кружку, которые, как два серебряных острова, возвышались в океане пергамента. «Интересно, сколько он уже сегодня выпил», – подумал Роберт, обводя взглядом заляпанные вином документы, на одном из которых красовалась большая печать, украшенная королевским гербом Англии. Со внезапно вспыхнувшим интересом молодой человек зацепился за него взглядом. Сам он не получал никаких вестей от королевского двора с тех пор, как Эдуард с армией пересек границу в сентябре, увозя с собой из Шотландии Камень Судьбы, Джона Баллиола и прочих шотландских пленников. – К вам обратился король? – с удивлением и некоторым даже презрением поинтересовался он у родителя.
Лорд рассматривал карту пограничной области между Шотландией и Англией, придавив края ее руками.
– Король Эдуард поручил мне защищать Карлайл, и он уверен в том, что с бунтовщиками, тревожащими его покой, будет покончено самым решительным образом. Я склонен согласиться с ним. Главарем у этих мужланов – человек без роду и племени, младший сын одного из вассалов милорда сенешаля. – Лорд оставил свой пренебрежительный тон. – Но хотя этот разбойник, Уильям Уоллес, сам по себе и не представляет угрозы для королевской власти, этого нельзя сказать о некоторых его сторонниках.
Роберт хранил молчание. Уоллес мог и впрямь быть человеком без роду и племени, досадной помехой, но его мятеж против администрации короля Эдуарда стал камнем, брошенным в пруд, от которого по воде во все стороны побежали круги. Роберт не знал о нем почти ничего, только то, что он отказался принести присягу королю во время английской оккупации. Уоллес, сын рыцаря, схлестнулся с людьми короля в городке Ланарк, после чего был объявлен вне закона. И с тех пор в пограничье ходили легенды о его нападениях на английские поселения, сопровождаемые слухами о все новых беспорядках по всей Шотландии.
– На самом деле короля тревожит, – продолжал его отец, – предательство сэра Уильяма Дугласа. Не успели его освободить из Бервика, как он присоединился к Уоллесу. Мятеж нескольких разбойников – одно дело, а вот отступничество благородного дворянина, подобного Дугласу, – совсем другое. Эдуард опасается, что его измена может вдохновить и остальных. С Уоллесом будет покончено в свое время. Сейчас самое главное – разобраться с Дугласом. Учитывая недавнюю гибель своего брата Эдмунда в Гаскони, король Эдуард сосредоточился на войне с Францией. Он не может заняться этим вопросом лично, посему поручил мне разобраться с ним. Пока Дуглас сражается вместе с большей частью своих рыцарей, принадлежащий ему замок защищают лишь его супруга и небольшой гарнизон. Я должен захватить в плен его жену и сына. Они будут взяты под стражу в Англии, и тогда Дуглас станет благоразумнее.
– Когда вы уезжаете? – спросил Роберт. Слова отца невыносимой тяжестью легли ему на сердце.
Лорд встретил взгляд Роберта, и в его глазах засветилось презрение.
– У меня достаточно забот и здесь, это очевидно и не нуждается в пояснениях. Этим займешься ты. – Не ожидая ответа, он продолжал. – Ты отправишься завтра прямо с утра, поедешь в Лохмабен и поднимешь людей Аннандейла. Конечно, замок Дугласа обороняет лишь небольшой гарнизон, но для того, чтобы взять его, потребуется сила. Привези жену и сына Дугласа ко мне. – Когда Роберт не сделал и движения, чтобы уйти, лорд раздраженно нахмурился. – В чем дело?
Эмоции Роберта нашли выход и, подобно струе пара, вырвались наружу, напрочь снося крышку котла, внезапные и обжигающие.
– А если вы бросите эту женщину и ее ребенка к ногам Эдуарда, отец, то как он вознаградит вас за послушание? Вы надеетесь, что троном? Или просто погладит по головке?
Старший Брюс выпрямился, и вся краска отхлынула у него от лица. Рука его непроизвольно дернулась, сметая со стола королевский приказ. Тот упал на пол, и большая восковая печать треснула по центру.
– Ты исполнишь свой долг, – напряженным голосом произнес он, – или лишишься своих земель. – Потянувшись за кубком, он жадно схватил его. – И, в любом случае, уберешься с моих глаз.
Легкий ветерок холодил Роберту лицо, когда он смотрел на небесно‑голубой рассвет. Брюс купался в лунном свете, и пот блестел на его ребрах и мускулах плеч и груди. Всего лишь через месяц он отпразднует свой день рождения. Двадцать три года не прошли даром для его тела, оно стало высоким и стройным, как у деда, закаленное более чем десятилетием постоянных тренировок. Широкие плечи переходили в длинную спину, на которой перекатывались бугры мускулов, и руки, перевитые узлами вен. В минувшем году на его груди начали расти мягкие темные волосы, тонкой полоской спускаясь к пупку и ниже, где вновь густели. Здесь и там его мраморную кожу испещряли шрамы; одни были получены в боях, другие – во время тренировок. Это было тело уже не мальчика, а мужчины. Тем не менее, несмотря на всю силу, он еще никогда не чувствовал себя таким беспомощным.
Под ногами у него насыпь, на которой высилась главная башня замка Лохмабен, сбегала к беспорядочному нагромождению зданий во внутреннем дворе. А еще дальше, за частоколом и деревьями, невесомым облаком вытянулось озеро Кирк‑Лох, гладь которого сверкала, подобно зеркалу. Глядя на него, Роберт почувствовал, как его захлестывают воспоминания из другой жизни. Он приехал сюда тринадцатилетним мальчишкой, едва вырвавшимся из‑под тягостной опеки отца. Это здесь, в Лохмабене, он научился охотиться и сидеть на совете вместе с достойнейшими мужьями королевства; здесь он впервые познал женщину, здесь его семья скорбела о потере трона и здесь дед передал ему право потребовать его обратно. Именно здесь, в самом сердце Аннандейла, меч графа Мара сделал его рыцарем. Здесь он женился на Изабелле и зачал Марджори.
Но, невзирая на всю паутину исторических событий, накрепко привязавших его к этому месту, Роберт чувствовал себя здесь чужим. Ландшафт более не узнавал его, как, впрочем, и духи прошлого. Все изменилось с тех пор, как он помог похитить Камень Судьбы с алтаря аббатства в Скоуне. Образ деда, некогда яркий и живой, померк, как будто даже воспоминания покинули его, страшась нелицеприятной правды. Возможность провести зиму в Карлайле он воспринял с облегчением. А возвращение в Шотландию, чтобы поднять вассалов отца для нападения на замок Дугласа, тяжким бременем легло ему на сердце.
Услышав, как скрипнула кровать за спиной, Роберт отвернулся от окна. Комната, некогда бывшая спальней деда, оставалась погруженной в полумрак, и лишь из камина сочился тусклый медно‑золотой отблеск углей. Круглая комната главной башни казалась пустой и голой, несмотря на все усилия слуг подготовить ее для нового обитателя. Древняя кровать, починенная после варварского обращения с ней Коминами во время их недолгого владычества, была застелена льняными простынями и шерстяными одеялами. Несколько сундуков с его вещами – одеждой, амуницией и оружием – выстроились в ряд вдоль стены под старинным обветшалым гобеленом, на котором рыцари на черных жеребцах гнались за белым оленем. Подушки были раскиданы по полу, а покрывала смяты. Из‑под простыни выглядывала стройная ножка. Шерстяное одеяло задралось, обнажая округлое бедро, а дальше стыдливо прикрывало нижнюю часть спины и лопатки, и без того полускрытые массой спутанных темных волос. Рука, выглядывающая из‑под одеяла и обнимающая подушку, приоткрывала полушарие груди, прижатой к матрасу. Пошевелившись во сне, Катарина повернулась лицом к нему, но глаза ее оставались по‑прежнему закрытыми. Спустя мгновение дыхание ее вновь стало спокойным и ровным.
Не желая расставаться с дочерью и оставлять ее в Карлайле, Роберт привез с собой в Аннандейл бывшую служанку жены и кормилицу, Джудит, вместе с эскортом из рыцарей и оруженосцев. Три ночи тому, после празднества, устроенного им в честь одного из вассалов отца, во время которого он сидел молча и пил в одиночестве, Роберт позвал Катарину к себе в опочивальню. Служанка не сопротивлялась, когда, жарко дыша ей в шею вином и непослушными от выпитого пальцами расстегивая на ней платье, он увлек ее к себе в постель. Ему отчаянно нужен был выход, нужно было излить куда‑то свое отчаяние и раздражение. На следующую ночь она вернулась уже по собственной воле.
Роберт еще несколько мгновений смотрел на спящую Катарину, а потом подошел босиком к своей одежде, кучей сваленной на полу, и принялся тихонько натягивать штаны и сорочку, чтобы не разбудить ее. Сегодня ночью она дала ему все, в чем он так нуждался. Подхватив под мышку сапоги для верховой езды, накидку и меч, он отворил дверь и начал спускаться из еще полутемной башни.
Внизу его встретил долговязый и светловолосый Кристофер Сетон, который, как оказалось, стоял на страже нынешней ночью. Кристофер был одним из тех, кто сопровождал Роберта в этом предприятии. Единственным – и заметным – исключением стал его брат, оставшийся помогать отцу в обороне Карлайла. После окончания войны Эдвард вообще пожелал осесть в Аннандейле, поскольку в городе ему не нравилось. Злой и мрачный, он повадился проводить свободное время в тавернах, бездумно просаживая деньги на петушиных боях и затевая драки с посетителями. По мере сил он старался избегать и Роберта, и отца, обвиняя обоих в своей вынужденной ссылке в Англию.
– Добрый день, сэр, – сказал Кристофер, распахивая перед ним дверь.
Роберт кивнул в ответ на приветствие оруженосца. Не желая, впрочем, вступать в разговор, он зашагал вниз по крутой тропинке, которая вилась вдоль всей насыпи, на ходу пристегивая перевязь с мечом. Тяжесть оружия стала уже привычной и успокаивающей, поскольку в последнее время он не расставался с ним. Проходя мимо псарни, он услышал жалобное поскуливание и увидел Уатачу, которая выскочила из своей конуры и бросилась к деревянному забору, приветствуя его. Он негромко поцокал языком, но, не останавливаясь, зашагал к воротам в частоколе, которые вели вниз, в город. Роберт шел без всякой цели, ему просто необходимо было побыть одному в этот рассветный час. Замок вскоре проснется, начнется очередной шумный день, и прибудут новые вассалы, чтобы принять участие в готовящемся походе. А Роберту сейчас нужна была ясная голова, для чего ему требовались тишина и уединение. Завтра он собирался выступить маршем в Дугласдейл во главе отряда отцовских воинов, чтобы похитить женщину и ее ребенка. А для этого нужно было сначала заставить замолчать голоса из прошлого.
Роберт вышел из ворот и зашагал по улицам. Несмотря на ранний час, жители уже начали просыпаться. Он прошел мимо фигуры, закутанной в плащ с капюшоном, присевшей у лавки кузнеца, у ног которой на земле лежала старая черная собака. Через несколько шагов в тени дверного проема Роберт заметил мужчину и женщину, слившихся в поцелуе. Откуда‑то спереди долетел грохот колес ручной тележки. На рыночной площади высилась церковь, отбрасывая квадратную тень в лунном свете. Сделав несколько шагов по открытому пространству, Роберт приостановился, вспоминая минувшие дни, окрашенные солнечным светом радости и надежды. Он вспомнил, как ехал по этим улицам, возвращаясь с охоты, когда усталые лошади были покрыты пылью, а мужчины весело перекликались с его дедом. Он вспомнил гордость, которая охватывала его всякий раз, когда он слышал неподдельное уважение в их голосах.
Роберт продолжил свой путь через площадь. Оказалось, что сам процесс ходьбы оказывает на него успокаивающее действие. Раз или два ему слышались шаги за спиной, но, оборачиваясь, он никого не видел. Вскоре он вошел в ритм размеренной ходьбы и, дойдя до окраин городка, не стал останавливаться, а углубился в лес, который уже звенел птичьими голосами. Пройдя по тропинке, утоптанной ногами людей и копытами животных, Роберт вышел на берег озера, погруженный в раздумья о своем деде.
«Мужчина, который не способен держать данное однажды слово, недостоин называться мужчиной».
Старый лорд часто повторял эти слова. Роберт присягнул на верность королю Эдуарду и дал клятву Хэмфри де Воэну и Рыцарям Дракона, что будет защищать дело монарха. Несмотря на противоречия, которые раздирали его изнутри после кражи Камня Судьбы, он не мог в одночасье забыть об этом. Настоящий рыцарь, человек чести, никогда не нарушит своего слова. Уж чему‑чему, а этому дед научил его. Но как быть, если мужчина дал две клятвы, одна из которых противоречит другой? Что ему делать тогда?
Луна поднялась высоко и стала совсем маленькой – ее свет более не мог соперничать с проблесками нарождающегося дня. Темное зеркало озера было неподвижным, и лишь иногда по нему скользили тени пролетающих птиц. Вдалеке, на другом берегу, из‑за деревьев выглядывала зловещая громада замка. Роберт уже мог различить дымки, поднимающиеся из его внутреннего двора. К этому времени слуги уже проснулись и сейчас готовят завтрак, растапливают очаги и кормят животных. И вдруг из леса у него за спиной в небо с карканьем взлетели шесть ворон.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 90; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!