Записанные рукой Гальфрида Монмутского 38 страница

– Вы уезжаете, сэр?

Он повернулся и сверху вниз взглянул в запрокинутое лицо Катарины. На переносице у нее теснились веснушки, а темные волосы перепутались со сна, длинными прядями ниспадая ей на плечи. Женщина крепко прижимала к груди Марджори. Роберт улыбнулся, глядя на спящую дочь. Наклонившись, он нежно поцеловал ее, а потом встретил взгляд Катарины, застегивая перевязь с мечом.

– Я скоро вернусь.

Подхватив щит, он обменялся несколькими словами с рыцарем у костра, а потом, приняв у Неса поводья Хантера, зашагал в дальний конец лагеря.

Деревянная платформа, которую он видел, когда они въезжали в Монтроз, зловещей тенью замаячила впереди, когда он приблизился к нужному месту, следуя указаниям Хэмфри. В свете кроваво‑красной луны она походила, скорее, не на сцену, а на помост для виселицы. На некотором расстоянии от платформы он заметил группу всадников, освещенных светом факелов. С ними была крытая повозка, запряженная ломовыми лошадьми, с двумя рыцарями из свиты короля на облучке. Приблизившись, Роберт разглядел Хэмфри, да и остальные лица были ему знакомы.

Здесь были Генри Перси, который, кажется, стал еще коренастее с момента их последней встречи, и Ги де Бошам, встретивший его без улыбки. Повзрослевший и вытянувшийся Томас Ланкастер, обещавший вот‑вот превратиться в мужчину, сидел в седле рядом с Робертом Клиффордом, который вежливо кивнул Роберту, и Ральфом де Монтермером, который весело улыбнулся ему. И, наконец, взгляд Роберта нашел Эймера де Валанса. Это ненавистное лицо заставило его мгновенно перенестись в Англси – в захламленную кухню, где в черных глазах Эймера светилась ненависть, когда он намеревался убить его.

Роберт вскочил на Хантера, и Хэмфри кивнул остальным.

– Можно двигаться. Нам предстоит трехдневная поездка.

– Трехдневная? – переспросил Томас. – Но мы же пропустим завтрашнюю церемонию.

– И ты до сих пор не сказал нам, брат, куда мы едем и зачем, – добавил Ральф.

Роберт почувствовал удовлетворение оттого, что оказался не единственным, кого Хэмфри не посчитал нужным посвятить в свои планы. И вновь тень сомнения закралась ему в душу, но он постарался отогнать ее. В чем бы ни заключался их план, все равно он был лучше того, чтобы остаться здесь, перед тягостным выбором.

– Я все объясню вам по пути, – твердо пообещал Хэмфри.

Дав шпоры своему коню, рыцарь повел маленький отряд по дороге прочь из Монтроза. В хвосте процессии переваливалась по рытвинам и ухабам крытая повозка, а впереди освещала путь кроваво‑красная луна.

Толпа мужчин молча смотрела на одинокую фигуру, которая шагала по образованному ими проходу, направляясь к платформе в центре лагеря. Над лиманом еще висели клочья тумана, и утренний воздух уже сочился влажностью, обещая очередной жаркий и душный день. Небо на востоке отливало жидким золотом, и его жирные отблески скользили по лицам сотен людей, обступивших помост. Перед платформой под присмотром рыцарей из личной свиты короля выстроились в ряд несколько человек. Они старались держаться вместе, бледные и подавленные, чувствуя себя карликами в сравнении с колоссальным деревянным сооружением, которое зловеще нависало над ними. И у немногих из них достало мужества посмотреть на одинокого мужчину, неумолимо приближавшегося к ним.

Роберт Брюс, лорд Аннандейл, ждал в рядах английской знати, не отрывая глаз от Джона Баллиола, медленно приближавшегося к ним. Король Шотландии исхудал и высох, глаза у него ввалились. Лицо у него было серым, несмотря на жару, и золотая накидка с королевским гербом Шотландии была единственным ярким пятном в его облике.

После разгрома под Данбаром Баллиол бежал вместе с Коминами, но король Эдуард столь безостановочно и неутомимо двигался на север, а замки и города с такой быстротой сдавались на его милость один за другим, что королю Джону и остаткам его людей попросту негде было укрыться. Недели, проведенные в дороге, явственно сказывались на его опустошенном лице и изможденном теле. В июне он написал Эдуарду о том, что расторгает военный союз с Филиппом и предлагает безоговорочную капитуляцию. И вот теперь, униженный и отчаявшийся, он являл собой живое воплощение обреченного человека, ждущего, когда на шею ему опустится топор палача.

Когда Баллиол шаркающей походкой прошел мимо, Брюс вытянул шею, жалея, что враг ни разу не взглянул в его сторону и не увидел, что он стоит здесь, наблюдая за его последними мгновениями в роли короля. Но взгляд Баллиола не отрывался от помоста впереди. Толпа медленно смыкалась за ним.

Баллиол подошел к пленникам, согнанным в кучу перед помостом, и те вынуждены были расступиться, освобождая ему дорогу к помосту. Какой‑то мужчина шагнул вперед, словно желая что‑то сказать королю, но рыцари свиты рукоятями мечей немедленно заставили его вернуться на место. Брюс, глядя поверх голов стоящих впереди, понял, что это был Джон Комин. Лорд Баденох отступил назад, не отрывая взгляда от шурина, который уже медленно поднимался по ступеням. Рядом с Комином стояли его сын и наследник, опальный супруг Джоанны де Валанс, а также Темный Комин и графы Атолл, Ментейт и Росс. Брюс окинул их быстрым взглядом. Многие из них были товарищами его отца. Но, как и для него, их время прошло. Прошлое должно остаться в могиле, вместе с костями павших. В Шотландии наступала новая эра.

Услышав, как его сын Эдвард прошептал что‑то на ухо одному из его вассалов, Брюс обернулся и ожег его яростным взглядом, призывая к молчанию. Утром, узнав о том, что Роберт отбыл в неизвестном направлении по поручению короля, Брюс пришел в ярость. Он долго и с пристрастием расспрашивал Эдварда, но или сын его оказался лучшим лгуном, чем он предполагал, или же действительно не знал, почему старший брат исчез безо всяких объяснений. Но с тех пор ярость лорда сменилась холодным гневом, и он даже почувствовал некоторое облегчение.

С самого начала войны и своего союза с королем Англии он ни разу открыто не признал, что именно его сыну принадлежит право на трон, но в глубине души он сознавал это, и эта правда разъедала его изнутри. Обуреваемый страхом, что Роберт может предъявить претензии на престол, он постарался максимально отдалить от себя сына, и так ощущавшего себя лишним, чем лишь усугубил существовавшее между ними отчуждение. Брюс позволил себе надеяться, что отсутствие Роберта в столь важный момент кампании, которую уже много лет вела их семья, означало, что он решил отказаться от борьбы. Лорд Аннандейл искренне рассчитывал, что так оно и есть, потому как сам он расставаться с мечтой о троне не собирался. Отец обошел его наследством, чтобы унизить. Но отныне он сумеет исправить причиненное ему зло. И еще он надеялся, что старый лорд сейчас переворачивается в могиле.

Когда Брюс перевел взгляд на платформу, то увидел, что Баллиол уже добрался до самого верха и шел к ее центру, где его ждал тесть, Джон де Варенн, со свитком пергамента в руках. За спиной графа Суррея толпились судейские, стряпчие и королевские чиновники, в числе которых был и епископ Энтони Бек. Они стояли по обе стороны трона, на котором восседал король Эдуард. С такого расстояния лицо короля виднелось Брюсу размытым пятном, зрение у него было уже не то, что прежде, но он не сомневался, что Эдуард не сводит взгляда с Баллиола. Зазвучал хриплый и мрачный голос графа Суррея, когда он развернул документ и стал зачитывать обвинения против Баллиола, чьи изменнические действия в качестве вассала короля Англии привели к конфискации его владений. И теперь акт его безоговорочной капитуляции предусматривал, что он передает королевство и символы власти своему сюзерену.

Закончив чтение, Джон де Варенн отступил назад, глядя куда‑то поверх головы своего опозоренного зятя. На мгновение Баллиол остался один. Он неуверенно огляделся по сторонам, а затем болезненно поморщился, когда к нему шагнули два рыцаря из личной свиты короля. Каждый из них держал в руках кинжал. Кое‑кто из шотландских вельмож, стоявших внизу, начал было протестовать, но люди короля не намеревались причинять низложенному монарху физического вреда. Вместо этого они принялись срезать золотые нити, которыми к накидке Баллиола был пришит свирепый красный лев, вставший на задние лапы. Отрешенное выражение на лице Баллиола показывало, что он знал о том, что ему предстоит. Когда голова вышитого льва была отпорота от накидки, один из рыцарей передал свой кинжал товарищу и взялся обеими руками за кусок материи. Одним сильным рывком он сорвал королевский герб с мантии. Толпа нестройно захлопала в ладоши, раздались радостные выкрики, которые, впрочем, быстро стихли. Баллиол покачнулся и едва не упал, но рыцари подхватили его под руки, и он остался стоять перед ассамблеей в золотой накидке, из которой торчали красные нити.

Король Эдуард сделал Джона Баллиола королем Шотландии. Теперь он низложил его. Брюсу даже показалось, что в золотых лучах рассвета он заметил слезы на испещренном оспинами лице Баллиола.

Когда Баллиола свели вниз по ступеням с помоста, чтобы препроводить в Тауэр вместе с остальными шотландскими вельможами, король Эдуард поднялся на ноги. Видя, что тот намеревается сойти с платформы, окруженный своими приближенными, Брюс принялся поспешно протискиваться сквозь толпу. Ему так и не удалось добиться аудиенции у короля Англии, который пригласил его стать свидетелем столь значимого события. Нетерпение подталкивало лорда Аннандейла к действию.

– Милорд король!

Брюс не обращал внимания на возмущенные выкрики и жалобы, вызванные тем, что он буквально ломился сквозь толпу, пытаясь привлечь внимание короля. Он уже почти догнал Эдуарда, который двигался по лагерю в сопровождении Джона де Варенна и своих главных советников, когда путь ему преградили два рыцаря из личной свиты короля. Видя, что они настроены чрезвычайно решительно, Брюс упавшим голосом окликнул короля, глядя в его удаляющуюся спину.

– Милорд, умоляю вас. Я должен поговорить с вами!

Эдуард обернулся, вперив свой взгляд в Брюса, который стоял меж двух рыцарей с лицом, раскрасневшимся от усилий, когда он пробивался сквозь толпу. Сановники Эдуарда обернулись вместе с ним, желая увидеть, кто это осмелился надоедать монарху.

– Милорд, – начал Брюс и сделал паузу, чтобы перевести дыхание и вернуть себе некое подобие достоинства. – Я хотел поговорить с вами о деле чрезвычайной важности. – Видя, что Эдуард продолжает молча смотреть на него, словно предлагая изложить свое дело здесь и сейчас, Брюс добавил: – Наедине.

Взгляд Эдуарда не дрогнул и не утратил холодности.

– Сейчас у меня очень мало времени. Я приму своих вассалов в следующем месяце в Бервике, когда завершу марш на север. Там я приму клятву верности от своих шотландских подданных. Тогда вы и сможете поговорить со мной, сэр Роберт Аннандейл. – И он повернулся, собираясь двинуться дальше.

Видя, что то, чего он так добивался, тот желанный приз, который он так жаждал заполучить и который был так близко, ускользает от него, лорд Аннандейл забылся и потерял голову.

– Я настаиваю, милорд! – крикнул он в спину королю, и голос его громко прозвучал в мертвой тишине.

Словно по команде, на лицах сановников отобразилось ошеломленное недоумение, а королевские рыцари положили ладони на рукояти мечей, явно намереваясь обнажить их, вздумай он сделать хоть шаг вперед.

Эдуард медленно повернулся, и солнце высветило каменную твердость жестких черт его лица. Серые глаза короля опасно сузились, и он пронзил Брюса ледяным взором, в котором сквозили сила и власть.

Поняв, что переборщил, Брюс поспешил отказаться от своих слов.

– Я всего лишь хотел сказать, милорд, что дело это не терпит отлагательства. – Не обращая внимания на надменные взоры сановников, он продолжал: – Теперь, когда король Джон лишен своего титула, трон Шотландии опустел. Мой отец имел право занять престол после Баллиола, как и было определено вами во время слушаний, но с его смертью в минувшем году это право перешло ко мне. Вы сами изволили признать это, когда назначали меня губернатором Карлайла.

Долгое время король Эдуард хранил молчание. А когда заговорил, в его ледяном тоне прозвучала язвительная насмешка.

– Значит, вы полагаете, сэр Роберт, что мне более нечем заняться, чем завоевывать для вас королевства?

Когда король двинулся прочь в сопровождении сановников, рыцари развернулись и последовали за ним, оставив лорда Аннандейла одного, оглушенного и растерянного, в гуще замершей толпы.

Выехав из Монтроза, рыцари помчались во весь опор, останавливаясь ненадолго, чтобы дать возможность лошадям передохнуть, когда те более просто не могли скакать дальше. Шел уже третий день пути, солнце клонилось к горизонту, подступали сумерки, и, когда они спустились с холма, Роберт вдруг понял, что видит вдалеке обнесенный стенами городок Перт, раскинувшийся на берегах могучей реки Тей. А совсем близко, в миле или около того, находился королевский город Скоун, где они с дедом поднимались на холм Мут‑Хилл и старый лорд рассказывал ему о битве при Льюисе и причинах своей ненависти к Коминам.

Когда они подъехали к окраине Скоуна и кони затрусили по разбитой дороге, а крытая повозка загромыхала позади них, Хэмфри жестом показал, чтобы они двигались помедленнее. После недолгого колебания он свернул направо, на узкую тропинку, уводившую в редкий лесок. Колеса повозки со скрипом переваливались через ухабы и рытвины, с хрустом перемалывая упавшие сучки. Лес вокруг кишел своей невидимой жизнью, деревья перешептывались, ветви их сплетались, образуя редкую паутину, сквозь которую было видно пурпурное небо и высыпавшие на нем первые звезды. Вскоре они выехали на поляну. Хэмфри огляделся и, очевидно вполне удовлетворенный, подал знак остановиться.

– Мы собираемся разбить лагерь, сэр Хэмфри? – полюбопытствовал Роберт Клиффорд, вглядываясь в густые тени под Деревьями.

– Нет, – откликнулся Хэмфри и, морщась, спешился. Кольца кольчуги под его накидкой жалобно звякнули. – Доставайте щиты, – обратился он к двум рыцарям из свиты короля, которые управляли крытой повозкой.

Остальные последовали его примеру, слезая с лошадей, с недоумением поглядывая друг на друга и на Хэмфри, который накинул поводья своего жеребца на сук и остановился посреди поляны, поджидая их. Спустя несколько мгновений они присоединились к нему, и единственным звуком, нарушавшим тишину, стал скрежет щитов, которые рыцари доставали из повозки.

Оставив Хантера объедать листочки с кустов, Роберт пересек поляну и подошел к Хэмфри. Весь долгий путь тот упорно хранил молчание, и Роберт чувствовал, как в нем нарастает глухое раздражение. Облегчение, которое он испытывал поначалу, когда они покинули Монтроз, испарилось под тяжестью возникших у него вопросов, на которые Хэмфри до сих пор отказывался отвечать.

– Хватит с нас таинственности, – заявил Роберт, прежде чем кто‑либо успел открыть рот. – Что мы делаем, Хэмфри? Мы скачем вот уже три дня, не имея ни малейшего представления о том, куда направляемся и для чего все это нужно.

– Я очень сожалею об этом, – заявил Хэмфри, глядя Роберту прямо в глаза, – но такой приказ я получил от самого короля Эдуарда. Он взял с меня клятву, что я не нарушу его. – Он обвел взглядом остальных своих спутников. – Быть может, вы заметили, что мы описали большой круг. За этими деревьями лежит королевский город Скоун, который мы проезжали на пути в Монтроз. Это и есть пункт нашего назначения.

Двое рыцарей начали раздавать своим товарищам щиты с изображением дракона.

Когда они разобрали их, Роберт вдруг ощутил, что на него снизошло озарение, и он догадался обо всем. По коже его пробежали ледяные мурашки, и он ахнул.

– Камень, – выдохнул он, глядя в лицо Хэмфри. – Вот в чем дело, не так ли? Ты приехал за Камнем Судьбы?

Их спутники начали переговариваться, и в их приглушенных голосах зазвучало сдерживаемое напряжение.

– Трон, – пробормотал Ги де Бошам. – Третья реликвия.

Но Роберт уже не слушал его.

Хэмфри кивнул в знак согласия:

– Камень – одна из четырех реликвий, о которых говорится в Последнем Пророчестве Мерлина.

– Почему я не знал этого? – выкрикнул Роберт, чувствуя себя преданным. Он понял, что ярость его вот‑вот вырвется наружу. – Почему ты мне ничего не сказал?

Голос Хэмфри зазвенел от сдерживаемого волнения:

– Я ничего не сказал тебе, потому что ты вернулся в Шотландию всего через какой‑нибудь месяц после того, как тебя приняли в орден. У меня просто не было времени рассказать тебе все и объяснить.

– Что объяснить? Что ты собрался силой захватить мой трон?

– Твоя семья потеряла права на престол, когда его занял Баллиол, – негромко ответил Хэмфри. – Король Эдуард не собирается подыскивать на него нового претендента, во всяком случае, сейчас. Шотландия станет частью Англии, как до этого Уэльс и Ирландия. Камень больше не нужен здесь. На нем не будут короноваться новые короли.

– Уэльс и Ирландия – это совсем другое, – голос Роберта с новой силой зазвучал на поляне. – Шотландия – независимое королевство, у которого есть свои свободы. От этого нельзя просто так взять и отмахнуться!

В спор вмешался Ральф де Монтермер и заговорил увещевающим тоном:

– Наше вторжение лишь показало, насколько слаба Шотландия в одиночку. А в союзе с Англией она станет намного сильнее. От этого выиграют обе страны. Теперь, когда договор расторгнут, мы сможем вместе покорить Францию и вернуть нашему королю его земли обратно. Будьте же благоразумны, сэр Роберт. Если бы вы не верили в дело Эдуарда, то не сражались бы на его стороне против своих же соотечественников.

Прежде чем Роберт успел что‑либо возразить, в разговор вновь вступил Хэмфри:

– В пророчестве говорится, что, если все четыре реликвии Брута не будут собраны под одной рукой, Британия будет разрушена. А это означает, что Шотландия пострадает так же, как и Англия. И мы должны забрать камень, чтобы этого никогда не случилось.

– Откуда вы знаете, что пророчество настоящее? – вспылил Роберт, глядя на них. – Разве кто‑нибудь из вас видел ту книгу, с которой и был сделан королевский перевод? Нет. Она заперта и хранится в надежном месте, не так ли? Предположим, она слишком хрупка для того, чтобы извлечь ее оттуда.

– На вашем месте, сэр Роберт, – предостерег его Ральф, – я был бы осторожнее с такими предположениями.

– Но даже если это правда, – продолжал Роберт, обращаясь к Хэмфри, – это совсем не означает, что книга была написана как раз о нашем времени. А что, если опасность, которую предвидело Последнее Пророчество, миновала много лет назад? Или это опасность, с которой Британии только предстоит столкнуться через сотню лет в будущем? Я читал «Историю» Гальфрида Монмутского, еще когда был мальчишкой, а потом перечел ее еще раз, когда вернулся в Шотландию. Да, он говорит об определенном моменте, когда должны быть собраны воедино некоторые реликвии, но не указывает, когда наступит этот самый момент.

– Последнее Пророчество не просто указывает на реликвии, которые должны быть собраны, по словам Гальфрида Монмутского, – ответил Хэмфри. – Оно также говорит о событиях, которые провозвестят падение Британии в бездну хаоса. О знаках, которые нужно искать. – Он поколебался, словно не зная, стоит ли продолжать или нет, но потом все‑таки добавил. – Одним из таких событий стала смерть короля Александра.

Роберт выслушал его слова в полном молчании. До сих пор какая‑то часть его не верила в реальность древнего пророчества. Он знал, что и другие рыцари, например, Эймер и Генри Перси, тоже не верили в него истово, а скорее, подобно ему самому, видели в предсказаниях Мерлина возможность попасть в фавор к королю Эдуарду. Роберт прочел удивление на окружающих его лицах. Кажется, Хэмфри знал о пророчестве намного больше всех остальных.

Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 151; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 373839 40 41 42 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!