Записанные рукой Гальфрида Монмутского 23 страница
Подойдя к одному из стоявших у стены сундуков, Эдуард наклонился и вынул из него завернутый в черный шелк предмет. Вернувшись к столу, он положил сверток на деревянную поверхность и развернул материю, внутри которой оказалась книга. Восходящее солнце высветило тисненые золотые буквы на обложке:
«Последнее пророчество Мерлина».
Переворачивая мягкие страницы, король чувствовал запах чернил, приготовленных из драгоценных камней, истертых в порошок и смешанных с яичным желтком и вином. На полях каждой страницы диковинные звери сплетались в узоры с птицами и цветами. Эдуард представил книгу своим рыцарям в Нефине, месте, где и были обнаружены пророчества Мерлина, которые перевел для всего мира Гальфрид Монмутский. На одной из страниц был изображен мужчина, стоящий перед гигантским замком, позади которого высилась исполинская гора. На вытянутых руках он держал перед собой простой золотой обруч. Этот образ являлся Эдуарду на протяжении многих месяцев – главным образом, когда он уже отходил ко сну, и дневные заботы сменялись ночной тишиной. Сначала он допрашивал захваченных в плен сторонников Льюэллина, потом пытал их, но они или не знали, или даже под страхом смерти отказывались сообщить ему, где находится вещь, завладеть которой он поклялся двадцать лет назад: вещь, которая объединила народ Уэльса и подняла на восстание против него. Корона короля Артура.
|
|
|
25
Костер вспыхнул и разгорелся ярче, когда стражник пошевелил угли. Он опасливо зажмурился, когда волна жара ударила ему в лицо, вынул из корзины еще два полена и подбросил их в огонь. Языки пламени принялись жадно лизать дерево, а из трещин в коре испуганно побежали во все стороны жучки‑древоточцы. В жарком пламени они сгорали быстро и беззвучно, оставляя после себя крошечные искорки.
– Хью.
Стражник обернулся и увидел, что Саймон протягивает ему кружку с пивом. Старший из них, Ульф, сидел на бочонке с пивом, вытянув перед собой сломанную после неудачного падения ногу в лубке. Свою палку он прислонил к стене, а в узловатых руках баюкал кружку с пивом.
– Каждому по одной? – поинтересовался Хью, с кряхтением поднимаясь на ноги и отряхивая сажу с кожаного дублета. – Или одна на всех?
– А чего жадничать? – возразил Саймон, подавая ему кружку. – Теперь, когда остальные ушли, их доля достанется нам. – Он ухмыльнулся, обнажая пожелтевшие пеньки зубов, когда Хью принял угощение.
– Только смотри, чтобы командир не увидел, – предостерег его Хью, садясь на низенькую табуретку у очага.
– Он что, может разглядеть нас с расстояния в целую милю? – фыркнул Саймон и залпом допил пиво, а потом слизнул с усов белый ободок пены.
|
|
|
Хью медленно потягивал сладковатый солодовый напиток, задумчиво глядя на огонь. Пожалуй, в том, чтобы остаться одним, есть и свои маленькие преимущества.
Саймон сыто рыгнул и подался вперед, уперев ладони в бедра.
– Или ты думаешь, что во Франции нам было бы лучше? Или там платили бы больше? – с насмешкой полюбопытствовал он, глядя на Хью.
Прежде чем Хью успел ответить, из полумрака донесся голос Ульфа.
– В нашем‑то возрасте? Королю Эдуарду нужны боевые скакуны, а не старые клячи.
– Да я на десять лет моложе тебя, – обиженно проворчал Саймон.
Не обращая внимания на беззлобную перепалку, Хью допил пиво.
– Пойду‑ка я взгляну, как там и что.
– Спать охота, сил нет, – проворчал Ульф, привалившись к стене и откинув голову. – Клянусь Богом, с каждой ночью дежурство становится все длиннее и длиннее.
– Что ты хотел – осень, темнеет рано, – заметил Хью, проходя мимо шеренги мечей, луков и щитов, прислоненных к стене, и ныряя в арочный проход, ведущий на самый верх сторожевой башни.
На ступенях гулял пронизывающий ветер, и Хью поневоле вздрогнул, когда его порывы слизнули последние остатки тепла с его рук и лица. Когда он уже почти поднялся на смотровую площадку, ветер швырнул ему в лицо горсть пыли, так что ему пришлось пригнуться и протереть глаза. Строительство караульного помещения с башенками‑близнецами и городской стены, на которой они торчали, завершилось несколько лет тому, но в воздухе до сих пор висел песок и пыль. Хью все еще чувствовал запах уксуса, который добавляли к извести, чтобы получить строительный раствор. Один из учеников каменщика рассказал ему, что это делается для того, чтобы защитить стены от огненных снарядов, которые швыряли осадные машины, но Хью сомневался в том, что это правда.
|
|
|
Выйдя на открытую всем ветрам смотровую площадку, он поглубже натянул на голову войлочную шапку. Изо рта у него вырывались клубы пара, когда он принялся оглядывать окрестности Карнарфона. По ночному небу медленно плыли тяжелые тучи, но в разрывах между ними на горизонте уже светлела полоска рассвета. Еще какой‑нибудь час, и можно будет идти спать. Взгляд Хью пробежал по притихшим улочкам, темным фруктовым садам и голым огородам, с которых собрали уже почти весь урожай, готовя припасы на зиму. Кое‑где виднелись дрожащие огоньки – это постепенно просыпались горожане, зажигая свечи или разводя огонь в очагах, но их было совсем еще немного. Последний месяц в городе было спокойно и тихо, ведь почти весь гарнизон и большая часть молодежи покинули его, отправившись на войну в Гасконь.
|
|
|
Хью окинул взглядом юго‑западные стены, с которых открывался вид на Менайский пролив. Там, в сторожевых башнях, отстоящих друг от друга на большом расстоянии, горели огни. Оставшиеся солдаты гарнизона тонкой растянувшейся цепочкой охраняли покой города и замка, угловатой тенью высившегося чуть поодаль. Башни обращенной к морю стороны замка были уже почти закончены, а вот стены, выходящие в город, высота которых местами составляла всего двенадцать футов, все еще были окружены строительными лесами. Ров и деревянный частокол, охранявшие город в течение тех десяти лет, когда шло строительство, еще оставались на своих местах, но постепенно разрушались, приходя в упадок после возведения городских стен. Скоро наступит День всех душ и работа в замке замрет до весны, а большинство строителей разойдутся по домам. Глядя на замок, Хью мимоходом вспомнил собственный дом, оставшийся далеко в Сассексе, и подумал, что должен чувствовать тот, по чьему слову возводятся столь монументальные сооружения. В этом процессе присутствовало нечто божественное, тем не менее, король Эдуард, вдохновитель строительства Карнарфона, не был в городе с самого момента закладки его основания.
Услышав блеяние овец, Хью перешел на другую сторону смотровой площадки, чтобы взглянуть на ров с водой, окружавший городские стены, за которым тянулась унылая равнина с разбросанными по ней там и сям кучками деревьев, постепенно переходящая в горы на горизонте. Блеяние стало громче, эхом отражаясь от городских стен. Хью озабоченно нахмурился, вглядываясь в темноту и думая о том, что так встревожило овец. Время года, когда на охоту выходили волки, еще не наступило. Конечно, это могли быть воры, но, как правило, пастухи со своими собаками отгоняли их прочь. Теперь он видел большую отару, пасущуюся на поле. И вдруг внимание его привлекло какое‑то движение чуть в стороне. От дерева к дереву быстро перебегали темные тени. Взгляд Хью испуганно заметался, выхватывая из темноты все новые и новые фигуры. Да их там сотни! И все они бежали в одном направлении, ко рву, окружавшему город. По спине у Хью холодной лапой прошелся страх. Оттолкнувшись от парапетной стенки с бойницами, он бросился вниз по винтовой лестнице, громко крича на ходу.
– Поднимайте мост!
Он споткнулся на ступеньках и едва не полетел головой вперед, но все‑таки сумел удержаться на ногах, расставив руки и упершись ими в стену. Выпрямившись, Хью продолжил головоломный бег вниз, по‑прежнему громко крича. Почти у самого подножия лестницы он столкнулся с Саймоном, который поднимался ему навстречу.
– Поднимайте мост! – выкрикнул ему в лицо Хью, отталкивая приятеля с дороги.
В караульном помещении Ульф уже стоял на ногах, растерянный и протирающий заспанные глаза.
– На нас напали?
– Держи, – выдохнул Хью, схватив два меча и сунув один ему.
Саймон побледнел, но взял щит и меч из связки прислоненного к стене оружия.
– Сколько их?
– Несколько сотен, – резко бросил Хью. – Может, больше.
– Господи Иисусе, – прошептал Ульф. Глаза его прояснились, когда он последовал за Хью и Саймоном к арочному проходу, от которого начиналась крутая винтовая лестница, ведущая вниз, на первый этаж башни. Там, в маленькой комнатке, встроенной в толщу стены, находилась лебедка подъемного моста, который соединялся с большим деревянным пролетом, перекинутым на другой берег широкого рва с водой.
В самом начале строительства, вскоре после войны, когда городские стены и башни только‑только начали медленно вырастать над землей, мост неукоснительно поднимали каждую ночь. Но в последние годы, когда множество строительных рабочих то приходили в город, то покидали его, стража привыкла полагаться на опускную железную решетку, рассчитывая с ее помощью отпугнуть воров и попрошаек.
Хью, первым сбежав вниз, обернулся и крикнул Ульфу, который медленно и неловко ковылял по ступенькам, держась за стену.
– Поднимай тревогу. А мы займемся лебедкой.
Из‑за стен долетел глухой топот множества ног по промерзшей земле.
Хью с Саймоном вбежали в комнату, где стояла лебедка, а Ульф с трудом спустился по ступенькам в арочный проход между башнями, перегороженный опускной решеткой. На стене горел факел. Ульф приостановился под ним, глядя сквозь железные штыри решетки на подъемный мост и дальше, на противоположный берег рва. В предрассветных сумерках было видно, как из лесу подбегают все новые и новые люди. Глаза Ульфа испуганно расширились. Он видел, как шеренги мужчин тащили с собой лестницы, но в поднятых руках они сжимали не мечи и копья, а топоры и кирки, словно какая‑то безумная толпа работников спешила первой начать трудовой день. Канаты подъемного моста дрогнули и натянулись, и Ульф услышал, как хрипят от натуги Хью и Саймон, а лебедка, долгое время простоявшая без дела, протестующе скрипит. Но тут на мост хлынула первая волна нападавших.
Ульф, застыв, словно изваяние, под факелом, не видел, как на другом берегу какой‑то мужчина потянул из колчана стрелу, не видел, как он наложил ее на тетиву, не видел, как он прицелился и выстрелил. Стрела мелькнула в темноте и пропала, невидимая до самого последнего момента, когда Ульф, поворачиваясь к сторожевой башне, на которой висел колокол, краем глаза уловил какое‑то смазанное движение. Но было уже слишком поздно. Старого стражника отбросило назад, когда стрела пронзила его навылет, пробив его кожаный дублет. Он даже не успел вскрикнуть, когда чудовищная сила сжала ему сердце, отбирая дыхание. За решеткой медленно, вздрагивая от усилий, поднимался мост, но нападавшие уже запрыгивали на доски, и под их тяжестью он стал медленно опускаться.
– Ульф! Ради Христа! – закричал Хью, изо всех сил налегая на лебедку. – Колокол! – Услышав в ответ лишь топот бегущих ног, он оставил Саймона висеть на рычаге лебедки и выбежал наружу, но тут же отпрянул, когда в опасной близости от него просвистела стрела. Ульф неподвижно лежал на земле в нескольких футах поодаль. Хью бессильно выругался и присел, осторожно выглядывая из‑за угла. Там, впереди, виднелась целая толпа мужчин, которые что‑то кричали. Уэльсцам был разрешен доступ в Карнарфон только днем, когда они приходили в город торговать. Их согнали с насиженных мест, а дома разрушили, когда на их месте король Эдуард приказал заложить новый город, и бревна, из которых были сложены хижины местных жителей, пошли на строительство лесов. Хью не понимал их языка. Здесь, в английском городе, в самом сердце Уэльса, ему это было не нужно.
Тем временем, на мост карабкались все новые и новые воины. С него на илистый берег, тянущийся вдоль куртины,[44] кто‑то сбросил лестницу. До слуха Хью донесся плеск, когда мужчины полезли с моста вниз, разбрызгивая грязь. У лебедки надрывался в одиночестве Саймон, криком призывая его на помощь. Но все было бесполезно. Теперь им уже ни за что не поднять мост. Последняя надежда заключалась в том, чтобы поднять тревогу, предупредив остатки гарнизона о нападении. Хью с трудом заставил себя вернуться в комнату.
– Брось ее, – велел он Саймону. – Их слишком много. Ульф мертв.
Саймон еще мгновение налегал на лебедку, а затем отпустил рычаг, и канат со свистом стал разматываться обратно. Он смотрел, как Хью повесил на руку щит.
– Что ты собираешься делать?
– Мне нужно добраться до колокола.
Хью приостановился в дверном проеме, глядя на залитое светом факелов небольшое пространство внутреннего дворика, отделяющее его от сторожевой башни. Пригнувшись и прикрыв щитом левую сторону тела и голову, он сделал глубокий вдох, запрещая себе смотреть на неподвижно простертое тело Ульфа, неловко подвернувшего сломанную ногу. Хью пробормотал молитву, а потом что было сил припустил по открытому пространству между двумя башнями. Невнятный гул голосов за решеткой разорвал громкий крик, и мгновением позже он ощутил резкий удар в левую руку, когда что‑то ударилось о щит. От неожиданности Хью споткнулся и потерял равновесие, и в этот миг что‑то клюнуло его в левую икру, вызвав острый приступ жгучей боли. Он с криком упал, и еще одна стрела пробила ему левое бедро. Слезящимися от боли глазами поверх края щита он видел, как с моста на берег один за другим перепрыгивают люди. В их гуще он смутно разглядел воина, широкоплечего и черноволосого, в подбитой мехом накидке. В руках он держал огромный молот, а на голове его сидел узкий обруч из поцарапанного и местами помятого золота. Он походил на героя древних легенд, пришедшего из далекого и темного прошлого. Хью почувствовал, как кто‑то схватил его под мышки и, повернув голову, увидел склонившегося над ним Саймона. Вокруг них засвистели стрелы, когда приятель втащил его под прикрытие башни.
Хью заскрипел зубами и откинул голову на каменный пол комнаты с лебедкой. Его сотрясала крупная дрожь, на теле выступил пот, и он замерзал, если не считать жгучей боли в икре и бедре.
– Наверх, – прошипел он сквозь стиснутые зубы. – Предупреди… замок.
Саймон заколебался, глядя на него, но потом исчез на ступеньках, ведущих на смотровую площадку башни. Тяжело дыша, Хью слушал, как удаляются и замирают его шаги. Совсем рядом раздавались глухие удары молотов о камень. Ему показалось, что рабочие части инструментов были обернуты тряпками, чтобы приглушить звук.
Добежав до караульного помещения, Саймон остановился, дико озираясь по сторонам. Он должен предупредить гарнизон замка, но как? Он мог крикнуть, но вряд ли кто‑нибудь услышит его. Его взгляд упал на огонь в очаге. Стражник подошел ближе, тупо глядя на яркие языки пламени, а потом вдруг заметил палку Ульфа, прислоненную к стене. Дрожащими руками расстегнув пояс, он скинул свой дублет, утепленный соломой, а потом стянул через голову нижнюю рубаху. Схватив палку Ульфа, он обмотал ее рубахой, а потом разорвал дублет. Присев на корточки у костра и чувствуя, как волна жара лизнула его голую грудь, он принялся запихивать солому и сучья в складки рубахи. Когда он сунул конец палки в огонь, тот моментально занялся ярким, желтым пламенем. Саймон выпрямился и побежал на смотровую площадку, ругаясь сквозь зубы, когда встречный ветер раздул огонь, швыряя ему в лицо горячие искры. Добравшись до самого верха, он присел и, стараясь не высовываться из‑за парапета, принялся размахивать импровизированным факелом, который разгорелся ярким пламенем, осыпая голые плечи и грудь стражника искрами и пеплом.
26
Во внутреннем дворе Тауэра, на пятачке земли у фруктовых садов, собралась группа молодых людей с лошадьми. Они кутались в зимние накидки, высокие сапоги были заляпаны грязью, а лица покраснели от холода. У некоторых на перчатках сидели ловчие птицы, среди которых были пятнистые балабаны из Святой Земли, а оруженосцы держали на привязи дымчатых средиземноморских соколов. Среди мужчин бродили девушки с запачканными грязью подолами платьев. Ветер трепал полы их мантий и разносил по двору ярко‑красные и оранжевые сухие листья, которые слуги безуспешно пытались сгрести в кучу в саду. Над Лондоном нависло низкое свинцовое небо, грозя пролиться скорым дождем.
Из глубины сентябрьских небес пришла осень. Сильный ветер принес с собой дожди, в которых утонули графства Англии. Темза вышла из берегов, затопив несколько скотобоен и наводнив улицы кровавой требухой. Рабочие в Тауэре спешно заделывали течь в спальне короля, и дождевая вода погубила один из ковров, принадлежащих Элеоноре. Но испорченный ковер сейчас занимал Эдуарда меньше всего, потому как шторма обрушились на южное побережье в то самое время, как первая половина его флота отплыла в Гасконь. Предательский ветер загнал добрую половину кораблей обратно в гавань Портсмута, а остальных вынудил искать укрытия в Плимуте. Впрочем, дурная погода была не единственной причиной, помешавшей Эдуарду немедленно выступить против своего вероломного французского кузена. После весенней сессии парламента король обратился к церкви с просьбой о выделении средств на ведение военной кампании, но обнаружил, что ради такого дела клирики не горят желанием открывать ему свои денежные сундуки. Когда же Эдуард пригрозил объявить их вне закона, настоятель Собора Святого Павла отступил перед лицом его яростных требований, но можно было не сомневаться в том, что вынужденная задержка позволила Филиппу укрепить свои позиции в Гаскони.
Роберт, поправляющий стремя, оглянулся, заслышав взрыв звонкого смеха. Позади него стояли две девицы, наблюдая за тем, как слуга гоняется с метлой за разлетающимися листьями. Одна из них, совсем еще ребенок, надела серо‑голубое платье, а поверх накинула мантию, подбитую мехом горностая, изящно обвивавшим ее точеную шейку. Элизабет, младшая дочь короля, унаследовала от отца длинные ноги, а от матери – темные волосы, пряди которых выбились из‑под капюшона, закрывая ей лицо. Пока Роберт смотрел на нее, она нетерпеливо заправила непослушный локон за ухо и наклонилась к девушке постарше, Елене, молочно‑белая кожа которой с яркими пятнами румянца на щеках составляла соблазнительный контраст с блестящими волосами цвета червонного золота. На ее руке в перчатке сидел дербник, мелкий сокол, похожий на кречета, перья которого встопорщил налетевший ветер. Девушка с огненно‑рыжими волосами, дочь графа Уорика, была сосватана в жены высокопоставленному рыцарю из ближайшего окружения короля, но Роберт вот уже некоторое время не мог отвести от нее глаз при встрече, несмотря на предостережения Хэмфри. Уголком глаза он заметил, что на него смотрит другой молодой человек. Стройный и мускулистый рыжеволосый рыцарь с мрачным выражением лица, Ги де Бошам, наследник Уорика, приходился Елене братом. Роберт отвернулся к своему коню и принялся укорачивать стремя.
– Вы готовы, сэр Роберт? – окликнул его Хэмфри, направляясь к нему. Высокий рыцарь держал в руке бурдюк с вином. Взмахом руки он обвел грязную площадку, на которой торчали два столба. Между ними была натянута веревка, и с нее свисало тонкое железное кольцо, невидимое с такого расстояния. – Помните, у вас всего две попытки.
Роберт вернул приятелю самоуверенную улыбку.
– Мне потребуется на одну меньше, чем вам, сэр Хэмфри.
Хэмфри, дважды промахнувшийся копьем по кольцу, встретил насмешку прищуренным взглядом, а остальные рыцари расхохотались.
Эдвард, стоя в окружении других оруженосцев, хлопнул Роберта по спине, когда тот вдел ногу в стремя.
– Покажи этим южанам, из чего сделаны настоящие скотты, братишка, – пробормотал он.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!