И жалел, что не сказал больше.

 

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Отбросим в сторону мифы самоотверженного смирения и скромной преданности идеалам. Кодекс любого профессионального воина: японского ли самурая, средневекового ли рыцаря, или любой другой культуры после детального исследования вскрывает безжалостную практическую сторону. Универсальный закон – гордыня и лицемерная готовность обойтись без всяких высокопарных фраз и поэтических клятв, когда решается мрачный вопрос дела жизни и смерти.

Как же обстояло дело среди клонируемых, рождавшихся исключительно для войны Зентрейди? В случае Мирии Парино, командира батальона женской дивизии «Квадроно» и, возможно, величайшей лётчицы своей расы, то можно сказать с уверенностью: её непомерная гордость и чрезвычайная уверенность в себе были её отличительной чертой, пока она не была побеждена в воздухе и на земле Максом Стерлингом. Её эмоциональный шок был таким, что нарушение закона её расы, личная месть, стало единственным путём, способным удовлетворить её.

И тем более поразительно то, что случилось потом, и затем послужило неиссякаемым источником для песен, споров, диссертаций, и великого примера для нескольких последующих поколений.

Альтаира Хеймель. «Бабочки зимой: Человеческие отношения и Война Роботек»

 

Космическая крепость осторожно кралась сквозь пространство, бдительно отслеживая возможные направления нападения, но одновременно расслабленная, как бывалый ветеран между боями.

Зентрейди много раз атаковали корабль, и будут делать это снова и снова. Жизнь между жерновами надо прожить наиболее полно. Смерть ходила по пятам за каждым – война шла уже который год, и молодое поколение росло во время Всеобщей Гражданской. Поэтому каждый на борту понимал, что в следующий раз, возможно, наступит его черёд.

В центре Макросса был парк, любовно и с заботой выпестованный жителями травинка за травинкой. Наверху взгляду открывалась панорама обычного земного летнего вечера, творение инженеров системы РВЭ. Слышался даже стрёкот сверчков – потомков тех счастливчиков, которым удалось пережить многочисленные сражения.

Макс Стерлинг нервно расхаживал под фонарём рядом с Фонтаном Мира, который журчал и булькал своими струями в нескольких метрах в стороне. Он глянул на часы в седьмой раз за две минуты.

– Здорово. Уже почти девять. Я надеюсь, что с ней ничего не случилось…

Он волновался, что Мирия не придёт – волновался даже больше, чем если бы она пришла. Теперь он, непритязательно выглядящий молодой человек, поправил галстук, надеясь, что его единственная «цивильная» куртка не выглядит слишком потрёпанной, и внезапно похолодел, вспомнив, что он забыл захватить цветы, которые заказал ранее.

Он не подозревал, что смерть рыскала рядом и уже подкрадывалась к нему, он не подозревал, что жестокие глаза вот уже несколько минут наблюдали за ним из густой тени кустов.

– Поверить не могу! Я назначил девушке свидание. Ночью… В парке! – бормотал он. – Она может схватить насморк или ещё что-нибудь в этом роде.

Уличной преступности в Макроссе практически не существовало. А если и случалось что, то наказания были такими, что рецидивов не возникало, но это не было веским аргументом молодому человеку, ждущему женщину, которая очаровала, восхитила, пленила его. Женщину, с которой он встретился всего несколько часов назад.

Женщину, которая стояла в темноте и готовилась убить его.

Он услышал лёгкий топот бегущих ног позади него.

– Максимилиан, готовься к смерти! – Это был буквальный перевод её боевого клича.

Мирия прибыла на позицию заранее, видела, как он пришёл, следила за ним. Она планировала убить его точно в назначенное время встречи. Она уже четверть часа просто наблюдала за ним, накачивая себя ненавистью, но ощущая странное чувство, тягу к нему по некой таинственной причине, которой она не могла постичь.

Она оправдывалась перед собой, что просто изучает движения своего врага и возможные слабые места, и подавляла в себе симпатии, которые возникали в ней, когда она наблюдала его движения. Она убеждала себя, что она просто выжидает наиболее подходящий момент и, хотя эта часть парка была абсолютно пуста, пропускала минуту за минутой.

Мирия рассматривала его глаза, его губы, его манеру двигаться. Она чувствовала дрожь в себе, да такую, что никакие приёмы военного психотренинга не помогали ей подавить этого. Но наконец огромным усилием воли она швырнула себя в бой.

Макс всего этого, конечно, не знал. Сначала он подумал, что это какая-то шутка.

Он видел, как она бросилась на него с быстротой и изяществом пантеры, держа поблескивающий нож на отлёте. Её густые зелёные волосы струящейся волной летели за ней. Она всё ещё была одета в коричневый костюм, высокие ботинки синей кожи и с жёлтым шарфом вокруг горла.

Её глаза горели как безумные. Она была комбатом дивизии «Квадроно», воительницей-Зентрейди, и всё же этот жалкий человечишка заставил её колебаться – налил масло туда, где раньше была только сталь! Но скоро этому настанет конец – Стерлинг умрёт, она искупит свой грех поражения и вновь станет Мирией Непобедимой!

Макс, со своей обычной загадочной полуулыбкой на лице, начал небольшую приветственную речь, которую он отрепетировал:

– Мирия, я счастлив видеть Вас. Рад, что Вы смогли... ?!?

Она неслась на него с ярко блестящим лезвием в руке. Нож имел клинок типа «танто», с выступающей гардой[7] и удобной резиновой рукоятью. Она видела, что до него ещё большое расстояние и, боясь, что он может сбежать от неё, метнула нож в него и почти сразу нащупала второй.

Ножи были непохожи на те, какие были приняты у Зентрейди, но баланс и приёмы не слишком отличались. Хотя огнестрельным оружием было бы и быстрее, и надёжней, но свирепая жажда мести заставила Мирию выбрать более традиционное оружие. Это должно было стать сражением мускулов, противостояние лицом к лицу, и холодной сталью она сведёт счеты с этим ненавистным человеком.

И в тот момент Макс Стерлинг доказал, что гибель в воздушном бою – не простая игра случая. Его психомоторные реакции были самыми быстрыми среди людей с КСК-1 – его координация и рефлексы были беспрецедентны.

Пока разум Макса ещё пытался осознать то, что она сказала, его тело обнаружило вспышку стали, поняло этот сигнал и увернулось. Он старался вспомнить неуклюжую, довольно романтичную небольшую речь, которую он хотел сказать ей, пока срабатывали его боевые рефлексы.

Его уклонение было едва заметным моментальным движением: нож сверкнул рядом с его головой, чтобы глубоко воткнуться в ствол дерева за его спиной.

Это был первый раз в её жизни, когда она промахнулась с броском. Но, не замедлив движения, она бросилась на него.

Макс потрясённо смотрел на её стремительное движение. Она далеко отшвырнула в сторону ножны первого ножа, трава поглотила шум падения.

– Эй, Вы с ума сошли? – Она внезапно оказалась совсем рядом с ним, и он уже потерял голову от любви, но физический Стерлинг, та его часть, которая сделала его непобедимым, передавала предупреждения и оценку угрозы, заставляя его тело двигаться.

Она вытащила второй нож в ножнах из расстёгнутой передней «молнии» её костюма.

– Я «Квадроно» Мирия Парино, воительница Зентрейди!

Макс растерянно пробормотал:

– Вот тебе и первое свидание…

Но кое-что в нём уже изменилось: он пригнулся на напряжённых ногах – он чувствовал себя почти невесомым – и его руки сжались в самые быстрые кулаки на крепости.

Однако он был уже увлечён ею: он держал себя под контролем, хотя всё его импульсы были направлены на то, чтобы контратаковать. Такая мелочь, что она сейчас покушалась на его жизнь, не могла изменить факта, что он безнадежно влюбился в неё.

Она видела его движения, чувствовала его тревогу за неё. Жалкие человеческие страхи за безопасность «любимых», да и вообще за всё! – были настолько презренны и абсурдны, и всё же...

Где-то глубоко в душе она понимала, чётко и однозначно, что тревога Макса было следствием его отношения к ней. А кто вообще, в ходе её несравненной военной карьеры, когда-либо проявлял такую простую искреннюю тревогу за благополучие Мирии Парино?

Никто. Никогда. Самая мысль наэлектризовала ее, бросив её вперёд с твёрдым желанием убить.

Ножны издали короткое металлическое шипение, лезвие зловеще блеснуло под мягким светом фонарей парка.

– Ты, идиот! Сражайся за свою жизнь!

В его глазах было какое-то отвратительное обезоруживающее и обожающее выражение. Выражение, с которым он смотрел на неё, было не достойно истинного воина – но это истощало её решимость.

Но в ней горела печь, столь же мощная и неистощимая, как реактор Протокультуры. «Убить его! Убить его сейчас, немедленно! Прежде ... прежде, чем он сможет...»

– Мою жизнь? Но почему Вы нападаете на меня? – спросил изумленно Макс, но его тело работало как надо – они были столь близки, что рукопашная становилась неизбежной.

Она сделала выпад клинком как фехтовальщик-шпажист так, что они оба могли рассмотреть его холодное пламя:

– Я отомщу!

Его рука взялась за рукоять ножа, воткнувшегося в дерево, и она сделала поправку на то, что теперь он был вооружён. Так было даже лучше, когда Стерлинг тоже взял нож: она хотела убить его в борьбе на равных, хотела унизить его, как он унизил её – прежде... прежде, чем он сможет...

Его рука отпустила рукоять ножа очень неохотно, очень медленно, очень преднамеренно. Он обратился к ней.

– Я боюсь, что я не знаю, в чём, собственно, дело.

Он оставил оружие, когда он мог взять его. Его жизнь была в опасности, но его другая жизнь стояла напротив, примериваясь к броску, с ножом в руке – как человек, он был уверен, что он не сможет жить без неё.

Интересно, есть ли в Военно-Уголовном Кодексе статья «Влюбиться во врага»?

– Почему месть? Если ты – Зентрейди, я понимаю, почему мы сражаемся, – с трудом выговорил он. – Но за что ты хочешь отомстить?

Она воздела над головой нож как миниатюрную копию самурайского меча. Отполированный и острый клинок блестел подобно льдистому осколку зеркала.

– У меня... ЕСТЬ причины...! – С этими словами она прыгнула на него, как дикая кошка.

Эмоции и опасения Макса Стерлинга отошли на второй план, на первый выдвинулись тело и рефлексы.

Лезвие, отточенное так прекрасно, что могло бы разрезать подкинутый волосок, с коротким зловещим свистом пронзило воздух там, где он только что стоял. Но Макса уже там не было.

Она яростно выругалась, увидев его мгновенный нырок и прыжок за зону её досягаемости. Он кружил вокруг неё, когда он мог бы, гораздо легче – и более здравомысляще – убежать прочь.

– Мирия, что же я тебе сделал?

От неё не скрылось его желание остаться, когда он мог убежать. Она снова воздела нож над головой, отбросив лезвием «зайчиков».

– Ты победил меня. И ты даже не знаешь, кто я?

Она махнула клинком перед собой так быстро, что между ними словно легла дуга из света.

– Я – величайший пилот Зентрейди! И я не потерплю оскорбления от ничтожного микронеанца!

Она метнулась к нему, разрезая лезвием воздух. Менее чем за секунду она выполнила два удара, которые сразу бы прикончили менее искусного противника.

Но Макса Стерлинга просто не было там. Он не сделал никаких контратак, но он уклонялся от тычков и порезов как тень. Мирию ещё больше разозлило то, что он был скорее не испуган, а удивлён. И он испытывал к ней жалкие человеческие эмоции.

Она подавляла хаотические импульсы, которые вспыхивали в ней. Она махнула клинком снова, но нож снова свистнул через пустое пространство.

И в неё начали закрадываться некоторые опасения. Во имя Протокультуры! Он так быстр! Её опасения не имели никакого отношения к страху смерти – она была Зентрейди. В этом самом странном сражении её жизни, она была не слишком уверена, каков тот предельный и самый страшный из ужасов, страх, который был связан с Максом Стерлингом. Она много думала над тем, как будет выглядеть этот великий демон войны, но ни один из них даже близко не соответствовал открывшейся перед ней действительности.

– Первый раз тебе повезло! Второй раз ты победил чисто! – Она кидалась на него, но все её атаки проваливались в пустоту. Макс уклонялся всё с той же самой странной скоростью. – Но теперь тебя ничто не спасёт! – процедила Мирия. – Победа будет за мной!

Она бросилась на него снова, описывая жаждущим крови лезвием потрошащую дугу.

 

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Среди нас есть старые зануды и молодые зануды, которые продолжают осуждать события, произошедшие около Фонтана Мира той ночью. Возможно, они не смогут понять и этой книги.

Перефразируя Роберта Хеилбронера: «Эти люди привносят много строгости в нашу жизнь, но, увы, не меньше – ханжества».

Бетти Грир. «Постфеминизм и Война Роботек»

 

Мирия тоже была быстра. Почти столь же быстра, как Макс, и искусный боец на ножах. Она провела хитроумную серию выпадов и махов так, чтобы направить его уклоняющиеся движения к большим корням дерева. И, как она и надеялась, он запнулся о них и упал.

Она с неистовой радостью буквально порхнула на него, нацелившись на его открытое для смерти белое горло. Поединок был её по праву, и нужно было всего лишь движение кисти, чтобы кончить жизнь Стерлинга и стереть её позор. Ничто не могло объяснить её небольшое колебание, у той, которая никогда не колебалась прежде и не терялась ни перед каким противником. Ничто не могло объяснить этого, кроме внезапного, яркого образа того, как он будет выглядеть, когда она убьёт его.

Распластавшись на спине, Макс смотрел на неё. Так это она была пилотом силового доспеха, с которым он сражался тем далёким днём сначала в яростной драке над КСК-1, а затем лицом к лицу на улицах Макросса!

Он должен был реально опасаться за его жизнь. Но всё, о чем он мог думать, что как и тогда, когда он сражался с машиной Мирии, он продолжал слышать в голове старую песню Текса Риттера из «Ровно в полдень»[8]. «Не оставляй меня, о моя дорогая…» отзывалось эхом через его голову. И теперь он просто не мог выкинуть из головы эту навязчивую мелодию.

«Сегодня наш свадебный де-е-ень...»

Мирия напрыгнула на него: лезвие, нацеленное на его сердце, рассекло воздух. Его тело ответило прежде, чем он успел подумать что-либо: он подставил плоский камень и остриё ножа соскользнуло по нему, выбив искры, по дороге чуть не снеся ему два пальца, пройдя в волоске от них.

Мисс потеряла равновесие и он помог ей ногой. Поскольку она откатилась в сторону и с неугасаемым рвением устремилась за его жизнью снова, он бросился к первому ножу, который всё ещё торчал в дереве.

Она бежала за ним по пятам. «Убить его! Убить его прежде... прежде, чем он сможет...»

– Это бесполезно! – вскричала она торжествующе, нанося хлещущий удар, резкий, как удар хлыста. Они словно танцевали около дерева, рукоять другого ножа оставалась в нескольких сантиметрах вне досягаемости Макса.

– Ты не соперник для меня! Да, ты можешь быть великим среди людей, но что такое человек по сравнению с Зентрейди!

Он сделал финт вокруг дерева, отпрыгнул, и словно по волшебству в его руке возник нож. От запоздалого движения Мирии только брызнула кора со ствола.

– Посмотрим ещё. – Он держал нож в защитной фехтовальной позиции, но несколько неуверенно. Она пошла на него.

Невозможно, но они не стали применять ножи согласно любой нормальной ножевой технике[9], а начали драться так, как будто они держали сабли. Ножи высекали искры друг об друга. Макс ходил в кружок фехтования в школе и отточил свои навыки в Роботехнической Оборонительной Армии. А Мирия был Зентрейди, она жила и дышала войной.

Макс совершенно неожиданно закрутил её клинок своим и, заставив её нож выписать пару оборотов, выбил его из её руки. Он высоко взлетел и упал в десятке метров в стороне, вонзившись в землю. Он дразнящее поблескивал лезвием, но был слишком далеко.

Макс поднёс остриё своего ножа к её горлу. Она гордо подняла подбородок.

– Похоже, что я снова победил, – сказал он, но в его голосе звучала неуверенность.

Мирия Парино, комбат дивизии «Квадроно», никогда не думала, что в её жизни настанет такой момент. И все же была такая вещь, как сохранение достоинства в поражении, такая вещь как её Кодекс Воина.

– Я побеждена...

Это позор. Непереносимый, несовместимый с жизнью. Словно во сне она опустилась на колени и стащила шарф, обнажая горло. Она ждала холодного поцелуя лезвия, надеясь, что оно закончит её страдания. Она не могла помочь этому, но слезы хлынули из её глаз – не от страха или злости, а от чувств, которым она не могла подобрать никакого названия.

Он не торопился. Она подумала, что, возможно, он обдумывает жестокость расправы – совершенно нормальный поступок для Зентрейди на его месте. Она не винила его и готова была отважно вынести всё, что он готов был сделать с ней, но она подумала, что он, наверное, сперва хочет услышать от неё признание поражения.

– Ты победил. Прикончи меня. – Она опустила голову, открывая шею. Длинные зелёные локоны закрыли её лицо. – Пожалуйста. Прямо сейчас…

Но она почувствовала не завершающий укус холодного огня лезвия. Его пальцы были под её подбородком, поднимая её лицо.

– Я не могу! Ты же такая красивая...

Внезапно всё стало вокруг настолько нереально, так трудно для её понимания, что то, что он выпустил нож из руки, уже почти не удивило её.

Мирия блаженно всматривалась в его лицо, которое отражало удивление и ещё что-то, что она только начинала постигать.

Она не помнила, как оказалась на ногах. Возможно, она ничего и не сделала, но чувство невесомости и полёта были так реальны... Последний оплот её воинского воспитания Зентрейди отчаянно сигналил ей остановить его, остановить его прежде... прежде, чем он сможет...

Но он уже сделал, и они целовались, обнявшись, Мирия в руках Макса. Некоторое время маленькая полянка в затенённом парке Макросса стала единственным миром во всей Вселенной. Длительное время стояла полная тишина, пока у Макса не сдали нервы.

– Мирия, это, конечно, звучит дико, но ты выйдешь за меня замуж?

– Да, если ты хочешь. Максимилиан, а что такое «выйти замуж»?

 

Три бывших шпиона-Зентрейди – Рико, Брон и Конда – сидели в кают-компании РОА неподалёку от моста, стараясь составить «Зайкам с мостика» хорошее общество.

Сэмми, Ванесса, и Ким чувствовали себя уныло. Казалось, что полёт КСК-1 будет длиться вечно, и что никогда и нигде звездолёт не обретёт спокойную гавань.

Никто не гадал, как долго космическая крепость сможет продержаться против армады Зентрейди, которая преследовала их, но невысказанное согласие состояло в том, что они почти исчерпали свою удачу и теперь жили в рассрочку.

– Ты думаешь, Канада предложит убежище КСК-1, Конда? – спросил здоровяк Брон.

Если только Канада отважится бросить вызов Совету Обороны Земли и позволит крепости приземлиться, пополнить команду, припасы и высадить беженцев. Это было бы самое напряжённое испытание власти ШОЗ в противоположность автономным правам её государств-членов, и что вполне могло привести к новой гражданской войне. Надежды КСК-1 оставались всего лишь надеждами.

Друг Брона и его соратник прожевал кусок:

– Я скажу вам одну очевидную вещь: если наш запрос будет отклонен, то это означает, что мы навсегда обречены болтаться в Космосе.

Три молодых женщины обменялись отчаянными взглядами. Маленькая Сэмми быстро и испуганно замотала головой.

– Конда, пожалуйста не говори так!

Ким, забыв о своей чашке с кофе, которую держала в руках, внезапно приобрела потерянный и уязвимый вид.

– Несомненно... кто-нибудь поможет нам!

Конда не возражал ей. Вслух, во всяком случае. Их компания обычно развлекалась, когда они были вместе, но сейчас они только уныло смотрели в их чашки.

– Мы должны верить, – произнёс Рико. Странно это было слышать от того, кто несколько месяцев назад верил только в Воинский Кодекс Зентрейди.

Никто из них не заметил Макса Стерлинга, который вошел в зал и осматривал лица за каждым столом, ища своего командира.

– А! Вот кто мне нужен, – пробормотал он, высмотрев Рика Хантера.

Рик сидел один за столом с кружкой кофе в руках, на верхнем ярусе, углубившись в мысли, незряче глядя в иллюминаторы, окружавшие его с трёх сторон. Он был измотан постоянными вылетами и заботами как командира эскадрильи. Он волновался за корабль, за своих людей, и о том, что он мог бы сделать, чтобы чётко разобраться в своих чувствах.

Рик удивился, когда обычно такой тактичный Макс влез в его задумчивую уединённость, но пригласил его присесть.

– Это насчёт прошлой ночи, – начал Макс. – Я собираюсь жениться.

Кофе взбунтовался и полез обратно. Рик закашлялся, Макс хлопал его по спине.

– Это самая странная вещь, которую я когда-либо от тебя слышал! – пробормотал он наконец. – Вы же сходили только на одно свидание! Дружище, да ведь она никуда не уедет из города, к чему так торопиться?

Макс, несмотря на свой решительный вид, замялся перед ответом:

– Мы влюблены.

Рик завёл лекцию. До того, как стать комэском «Черепов», он не мог и представить, что когда-нибудь ему придётся говорить нечто подобное на такую тему. Но прежде, чем он слишком углубился в разъяснения, почему никто не должен быстро лезть в супружеский хомут и как это может отразиться на звене, Макс прервал его.

– Лейтенант, меня это не слишком заботит. – Он потёр свою бровь носовым платком. – И… как бы это сказать... Она – враг. В общем, Мирия призналась, что она – Зентрейди.

Рик тупо смотрел на него несколько долгих секунд. Если бы это был кто другой, то он бы усомнился относительно его здравомыслия. Но Макс был его другом, и кроме того, он видел его недавние психотесты.

– И как это тебя угораздило?

– Я люблю её, – сказал с нажимом Макс, что уже само по себе было необычно.

– Чушь несёшь! Что ты можешь иметь общего с ней? – Хотя три бывших шпиона и «Зайки с мостика» живой иллюстрацией сидели в дружной компании на другом конце зала. Рик пытался разобраться в своём собственном запутанном клубке чувств и эмоций, и не мог понять, почему другие люди так стараются дополнительно осложнить ему жизнь.

– Я говорю тебе, я люблю её, – настаивал Макс. Он внезапно грохнул по столу кулаком, заставив подпрыгнуть чашку и блюдце. – И нет никакой проблемы, которую не сможет решить любовь!

«Да неужели?» – цинично подумал Рик. Ему внезапно стало жаль себя, потому что он не может ни избавиться от своей безнадежной тоски по Минмей, ни понять своих сложных чувств к Лисе Хейс. «Макс, сколькому тебе ещё надо научиться!»

– Есть одна проблема, которую она не сможет решить, дружище, и это – твой глупый идеализм. Любовь не сделает тебя счастливым, поверь мне на слово.

Макс начал закипать:

– Не имеет значения, что ты говоришь, Рик. Я собираюсь жениться на этой женщине, с или без твоего одобрения.

– Хорошо, ты увлёкся ею. Сколько раз это случается с парнем…

– Она особенная!

– Ладно-ладно, прости. Я убедился, что ты её очень любишь.

Макс немного успокоился.

– Я хочу, чтобы ты увидел её.

– Это должно быть интересно, – сказал Рик, чувствуя, что кто-то подходит к столу.

Мирия Парино из элитной дивизии «Квадроно» Вооружённых Сил Зентрейди словно сошла с обложки журнала мод. Рик сам не знал, что именно он ожидал увидеть. Он никогда не встречал женщину-Зентрейди и видел совсем немного мужчин, которые не выглядели достаточно уродливыми, чтобы в их присутствии останавливались часы.

Кого он точно не ждал, так это великолепной молодой женщины в простом, изящном розовом летнем платье, с синим поясом, только подчёркивающим её тонкую талию. Её густые зелёные волосы были уложены в один пышный хвост, перекинутый вперёд на одно белое плечо.

– Мы только что говорили о тебе, – сказал ей Макс с возвышенной, мечтательной улыбкой.

Рик моргал, удивлялся, затем протянул:

– Ты прав, Макс. Она потрясающа. – Я… я думаю, я понимаю теперь…

Мирия ослепительно улыбнулась.

– Я очень рада встретить Вас. Вы выглядите в точности, как Вас описал Макс.

Она была ужасно счастлива, что она и Макс должны будут жениться, хотя эта странная, необычно волнующая человеческая традиция была большей тайной, чем всё прочее на борту, вместе взятое. Она внезапно перестала выглядеть и чувствовать себя как командир и воительница Зентрейди, но она не возражала. Все было так ново, ярко и замечательно...

Решение Макса купить ей новую одежду было правильным. Взгляды, которые она замечала от людей, и от Рика в частности, были не те, которыми смотрят на врага.

Было трудно представить, что всего несколько часов назад она пыталась убить Макса. Он потратил большую часть вечера и утро, пытаясь объяснить ей смысл понятия «любовь». Она решила, что для выяснения этого ей потребуется вся жизнь.

– Ты везучий человек, Макс, – сказал ему Рик, не отводя глаз от Мирии. Потом он усмехнулся. – И забудь всю ту ерунду, что я тебе наплёл. – Макс снова был сама улыбка. Рик добавил: – И для гарантии, что у вас будет великий и незабываемый свадебный день, думается, я должен там поцеловать невесту!

Макс пожал плечами и бодро кивнул, но в его голосе звучала лёгкая ирония:

– Я знал, что могу рассчитывать на тебя, босс. Вот только… – Он потянулся, чтобы взять Мирию за руку. – Ты должен удержаться от подобных действий, пока я не объясняю это всё будущей госпоже Стерлинг. Силы РОА нуждаются в опытных пилотах, и я не хотел бы видеть «Большого Черепа» в госпитале, надорвавшегося от излишней заботы.

 

Приготовления к свадьбе начались в тот же самый день. Гловал был странно тих, передавая свои разрешения и постановления через офицеров, а не лично, хотя медиа-магнаты СМИ корабля захлёбывались голодными повизгиваниями всеми правдами и неправдами пытаясь взять у него интервью. Рик успел узнать Гловала достаточно хорошо и понимал, что капитан имел серьезные основания для подобных действий, и всё гадал, какую цель он преследует.

Предстоящую свадьбу обсуждала вся крепость. Это известие разворошило команду и беженцев: нашлась причина для праздника, причина забыть войну хоть на некоторое время. Мэр Томми Луан, директор радиовещательной системы корабля и сотня других чиновников бросились предпринимать меры.

Неожиданно, к их удивлению, они обнаружили, что Гловал не прилагал никаких усилий для наведения порядка. Мирия, возможно, могла бы иметь хоть десять тысяч «подружек», если бы захотела, а техперсонал РОА и пилоты «Валькирий» лезли из кожи вон, чтобы устроить представление, достойное королевской свадьбы.

Приготовления шли быстро, свадьба стала кормушкой для довольно многих человек. Они шили, готовили, украшали, люди из РОА репетировали и тренировались, а инженеры готовили свои самые сногсшибательные спецэффекты.

 

Вся эта деятельность не прошла незамеченной. В армаде пришельцев холодные и беспощадные глаза наблюдали за этими необычными действиями. Роковые, страшные решения были близки.

 

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Эти письма накапливаются, дорогой Винс, и я не знаю, сможешь ли ты их прочесть когда-нибудь, но сегодня я просто должна написать, что у меня накопилось на душе спустя то время, как Роя убили.

Я слышала, как Гловал бормотал что-то невразумительное, пока он восседал на своём командирском кресле, что-то насчёт Монтекки и Капулетти. Я думаю, что он ещё мягко выразился, и Небеса знают, что все со мной согласны. Но когда я посмотрела на вспомогательный экран, который он изучал, там оказался список книг, которые Мирия запросила из Центрального Банка Данных пока охотилась на Макса. И конечно, там был Шекспир.

Я не знаю, что думать, кроме… Чёрт побери! На этот раз мы должны изменить окончание!

Капитан-лейтенант Клавдия Грант, в письме к её брату Винсенту

 

Захватывающий фейерверк осветил Космос вокруг КСК-1. Это было только начало, но какое начало! Космос расцвёл яркими цветами, гражданские и военные залепляли все доступные иллюминаторы, охая и ахая.

Появилась боевая техника, чтобы сыграть свою часть спектакля. С полётных палуб крепости и двух огромных суперавианосцев, которые крепились по бортам подобно громадным металлическим рукам, один за другим поднимались «ТрансТек»-истребители, чтобы занять свои места.

Широкое плоское полотно света, переливающегося всеми цветами спектра, возникло из носовой части полётной палубы «Дедала», подобно световой взлетно-посадочной полосе. «ТрансТеки» сделали вираж, их борта освещались сполохами маневровых двигателей.

Волнение лихорадило весь корабль. Это была больше, чем простая свадьба, больше чем даже первая свадьба в Космосе. Это было соединение человека и Зентрейди, которое говорило о тоске людей по миру и дому. Это был луч надежды на то, что ужасная Война Роботек могла всё же быть закончена без катастрофы.

Для Макса и Мирии это был просто самый счастливый день в их жизни. Они прилетели из Космоса на «Валькирии» Макса точно по расписанию. Макс, одетый в смокинг, сидел на переднем кресле, управляя истребителем. Мирия сидела сзади, постоянно поправляя то свадебную фату, то букет. Она часто доказывала своё хладнокровие и отвагу под огнём, но сейчас она никак не могла подавить в себе дрожь волнения.

«Валькирии» трансформировались в «Робовоинов», став похожими на гигантских ультратехнических рыцарей. Они встали попарно напротив друг друга вдоль всей «взлётки» из радужного света. Они подняли оружие, длинные серые автопушки, которые теперь использовались по другому – невоенному – назначению.

Теперь же оружие было приспособлено, чтобы бросить плотные блестящие лучи света в отражательные аэрозоли, которые были распылены вокруг КСК-1 только ради этой цели. Они сияли подобно множеству пересеченных мечей над мерцающей «ковровой дорожкой». Макс вёл свою машину на низкой скорости, как на параде с военными почестями, тогда как Мирия просто восторженно оглядывалась по сторонам, восхищённая до крайности.

Истребитель снизился над палубой «Дедала», где их уже ждали наземные боевые машины. Чудовищные самоходные орудия, «Экскалибуры», «Рейдеры» М-10, и остальные послали безопасные лучи, чтобы формировать навес наверху, пока Макса устанавливали на подъемник, который опустит его истребитель на ангарную палубу.

Камеры уже отслеживали его «Валькирию» крупным планом, операторы хотели показать все детали церемонии. Макс и Мирия не возражали: они хотели, чтобы каждый мог разделить их счастье.

 

Но сделать это могли не все.

Бритэй, горообразный командующий армады Зентрейди, пристально вглядывался в плоскость проекционного луча, показывающего перехватываемую с КСК-1 передачу.

– Это действительно самый странный микронеанский обычай, который мы наблюдаем, Экседор. Ты можешь мне объяснить, что делает Мирия Парино?

Что она делала, было вполне очевидно: она медленно шла рядом с синеволосым человеком, обмундированная в затейливую и выглядящую довольно неудобной форму, сжимая в руках нечто, на первый взгляд напоминающее пучок растений.

Она также опиралась на руку микронеанца, наводя Экседора на мысль, что возможно она ранена в ногу или заболела. Хотя она не выглядела больной: Экседор просто не знал, что это выражение на её лице могло означать.

Бритэй внимательно следил за изображением. Он был существом, которое внешне не сильно отличалось от микронеанца, за исключением того, что он был приблизительно 20 метров высотой. Ужасные раны, полученные в сражении против Инвидов, непримиримых врагов Зентрейди, оставили свой след в виде блестящей металлической накладки, закрывающей правую часть его черепа, вместо глаза сверкал прозрачный зелёный кристалл.

Рядом с ним стоял Экседор, сутулый и субтильный Зентрейди, почти карлик по стандартам своей расы. Но внутри большого, деформированного черепа Экседора был кладезь знаний, накопленных их предками, и его мнение Бритэй весьма ценил.

Глаза Экседора, огромные, практически лишённые век, с крохотными хрусталиками, тоже были устремлены на нарисованный проекционным лучом образ свадьбы.

– Ваше Превосходительство, если я не ошибаюсь, она «выходит замуж».

Они стояли в командной рубке Бритэя, нависающей над обширным мостиком его колоссального флагманского судна. Флагман, 6 километров оружия, щитов, и брони, был в плохом состоянии после череды свирепых боёв с КСК-1 и атак машин РОА. Прозрачный пузырь, окружающий командный пост, был разбит, и вдоль рамы торчали только зубчатые осколки.

Зентрейди были воинами, а не рабами или трудягами. Они едва ли желали заниматься созидательным трудом и имели ещё меньше талантов для этого. Эти задатки были спрограммированы и закреплены у них Мастерами Роботек, и без Мастеров Зентрейди рано или поздно оказались бы без функционирующих средств ведения войны.

– Согласно моим исследованиям, это социальное состояние, при котором мужчина и женщина микронеанцев живут вместе, – пояснил Экседор.

Бритэй был потрясён. Его резкий, гортанный бас заполнил командный пост.

– Живут вместе? Мирия Парино и этот ничтожный мужчина-микронеанец?

– Так точно, мой лорд.

Но по какой причине? Высокий военачальник Зентрейди, представитель расы клонов, которая не знала любви, семьи или секса, попытался представить, с какой целью и почему мужчина и женщина могли бы так очевидно желать подобной близости. Но когда он только попытался, его захлестнули волны отвращения и замешательства, безымянное видение на границе сознания, от которого его физически замутило. Он прекратил эти попытки.

Бритэй опустился в просторное командирское кресло, продолжая следить за ходом свадебной церемонии.

– Она слишком серьёзно подходит к своему разведывательному заданию. По-моему, серьёзней, чем необходимо.

Его первым заключением было, что Мирия, добросовестный воин, даже испытывая огромные мучения от такого поведения, решила как можно глубже проникнуть в общество врага и как можно полнее изучить извращённые тайны их непристойного социального устройства. Но Бритэй видел кое-что в лице Мирии, кое-что, что заставило высокорослого командующего усомниться в достоверности своего предположения.

Снова и снова ему на память приходили три шпиона: Конда, Рико и Брон. Бритэй почувствовал неясный страх.

– Если мои чувства не обманывают меня, то она наслаждается этим странным обрядом. Может ли быть, что она также нашла микронеанский образ жизни слишком приятным, чтобы сопротивляться ему?

– Возможно, мой лорд. Похоже, что она не может сопротивляться обаянию этого пилота-микронеанца, – ответил Экседор.

Бритэй вспомнил свою реакцию на «живой» поцелуй двух микронеанцев, Рика Хантера и Лисы Хейс, захваченных им. Он задрожал, вспоминая отвратительную демонстрацию, и задал себе риторический вопрос, как может мыслящее существо опуститься до баловства такой низостью.

Но соблазн образа жизни Людей был неоспорим. Множество солдат Зентрейди тайно сговорились, подверглись микронизации и ушли, чтобы жить среди своих прежних противников. В истории их воинской расы это был первый такого рода мятеж. Часть безумия имела отношение к молодой человеческой женщине, называющей себя Минмей, с её странным, обладающим гипнотизирующими эффектом «пением».

– Наши силы могут быть в большей опасности, чем мы даже можем представить, – сказал Экседор. – Что, если предатели, которые перешли на сторону людей, были не просто умственно дефектными, как мы думали, а скорее, первой волной в море таких дезертиров?

Бритэй потер огромную челюсть, нахмурив уцелевшую чёрную бровь,

– В таком случае, эта «любовь» – очень мощная вещь.

– Боюсь, я согласен с Вами, мой лорд, – ответил Экседор. – Это эмоциональный фактор, против которого мы, Зентрейди, не имеем никакой защиты. Эта «любовь» может использоваться как могучее оружие против нас.

Бритэй хмурился на изображение смеющихся, радостных людей, лучащуюся счастьем Мирию и гордого, улыбающегося Макса.

– Оружие, да?

– Да. Оружие. Мы должны остерегаться.

Перехваченная трансляция свадьбы показывала им блески фотовспышек и приветственно кричащих людей, когда Макс и Мирия разрезали свой торт. Свадебный торт был трёхметровой копией КСК-1 в её похожей на рыцаря «Атакующей» конфигурации.

Бритэй, глухо и раздражённо рыкая время от времени, сердито наблюдал и слушал. Почему блаженные взгляды Мирии и микронеанца, который проявил такое обаяние, так глубоко задели его? Он сказал себе, что дело только в тяжёлой обязанности командующего изучать опасного врага, отказываясь даже допустить мысль о том, что он мог чувствовать такую вещь, как зависть, к маленькому противнику.

 

На празднике распорядитель попросил тишины.

– Дамы и господа, сегодня – особый день. Сегодня больше чем просто свадебное празднование, сегодня – соединение двух душ, посвятивших себя защите нашей колонии Роботек. Я хотел бы представить человека, который сделал так много, чтобы мы дожили до этого уникального случая. Командир КСК-1, капитан Генри Гловал!

Со всех сторон раздались аплодисменты, хотя много людей ещё крутилось вокруг торта и «освежались» шампанским после нескольких тостов. Множество уже было слегка навеселе.

Гловал встал, одетый в парадный мундир, сверкающий орденами, медалями, аксельбантами и прочими знаками его воинской доблести и ранга. У Рика, который знал капитана немного лучше, чем большинство присутствующих людей, создалось впечатление, что они все горели желанием узнать, почему он приложил столько усилий, чтобы так раздуть это событие.

Гловал начал речь.

– Итак, для начала, я хочу от всего сердца поздравить Макса и Мирию. Эта свадьба имеет очень большое историческое значение. Как Вы все знаете, Мирия была воином Зентрейди, и лично уничтожила много наших истребителей. Она пришла из культуры, которая для нас стала символом ужаса и ненависти.

«О, нет!» – мысленно ужаснулся Рик. – «О чём думает Гловал?» Мирия сидела, окаменев, став похожей на статую, опустив глаза долу. Макс побелел. Гости слушали в потрясённой тишине.

– Она – одна из Зентрейди, которые виноваты в нашем теперешнем положении, – веско продолжал Гловал. – Они препятствуют нашему возвращению на Землю – к нашим домам и нашим любимым семьям. – Одна рука сжалась в кулак. – Именно они причинили нам раны, разрушение, и бесконечное страдание!

– Капитан, пожалуйста!.. – начал Макс, одновременно с воплем Рика «Капитан!»

Гловал наклонился вперёд:

– Я знаю, что Вы думаете: «Почему он сейчас напоминает нам об этих ужасных вещах?» Я напоминаю Вам о них, дамы и господа, потому что мы должны учиться прощать нашим врагам.

Его изображение и его голос передавали по всем экранам крепости – в казармах, залах, гигантские мониторы, установленные на площадях Города Макросса, транслировали его речь собравшимся там людям.

– Не вслепую, не из невежества, но потому что мы – сильная и творческая нация. Мы не можем обвинить Зентрейди в их необъяснимой жажде к войне. Они никогда не знали другой жизни, и это было их единственное средство к выживанию.

Во всей крепости изумлённые люди не отрывались от экранов и ловили каждое слово, одни с расцветающей надеждой, другие с растущим возмущением.

– И при этом мы не можем осудить индивидуумов того общества массового безумия, их лидеров. Вместо этого, мы должны обратиться к тому хорошему от природы, что осталось в них. Как вы можете знать, множество дезертиров Зентрейди теперь живут на борту КСК-1, будучи уменьшенными до человеческого размера. Они выразили желание прекратить сражаться, и я полагаю, что это – их подлинное желание.

Он повернулся, чтобы указать на молодожёнов:

– Кровь этих молодых людей была проверена перед церемонией. Кровь Зентрейди практически полностью соответствует человеческой крови.

В праздничном зале начала подниматься волна перешёптываний и пересудов. Как и на корабле и в городе, это породило тысячи споров и отметило поворотный момент в человеческом мировоззрении.

В «Белом Драконе», китайском ресторане, принадлежащем дяде Минмей, Максу и тёте Лине, сидели мэр Томми Луан и некоторые другие, наблюдая за церемонией по телевизору. Они слышали, как Гловал сказал:

– Нет никакой причины, почему мы не можем сосуществовать в мире. Так пусть же это событие послужит примером того будущего, где бы наши расы жили в гармонии.

В зале начали нарастать приветственные крики и аплодисменты, свидетельство всеобщей жажды конца войны. Гловал поднял руки, прося тишины:

– Пожалуйста, позвольте мне закончить.

На заднем плане слышался гул салютующих Гловалу голосов, за его руководство, храбрость и убеждения. В ресторане, мэр Томми Луан кивнул головой и вытер слезу.

– Капитан Гловал действительно человек-миротворец. Великий человек.

Но на корабле были другие, которые не чувствовали того же самого, другие, которые разбивали бутылки об мостовые или грозили кулаком изображению Гловала. Было так много потерь, так много смертей, и столько страданий начиная с первого нападения пришельцев, что жажду мести было не так-то легко затушить.

Гловал, конечно, знал об этом.

– Каждый из нас потерял дорогих ему людей, и всем нам будет трудно удержаться от неприязни к Зентрейди. Но, так или иначе, мы должны преодолеть эти чувства! Мы должны остановить эту безсмысленную войну между нашими народами!

 

Глубоко под холодной поверхностью суровой аляскинской тундры, в самых потаённых уровнях штаба Совета Защиты Земли, адмирал Хейс нажал на кнопку пульта дистанционного управления, и экран погас.

Он повернулся к дочери и буркнул:

– Он сошёл с ума! Я не понимаю, как Гловал может говорить о мире в такое время!

Лиса была целиком на стороне Гловала, и не только потому, что он был её прежним командиром, но и потому, что он был совершенно прав.

– Отец, это единственный способ избежать нашего собственного уничтожения! Если мы не начнём мирные переговоры, это будет означать конец нашей планеты, что бы ваш Совет там ни думал!

В его глазах внезапно появилась боль.

– Лиса!

– Прости, отец, – сказала она ему, – но ты немедленно должен остановить применение «Большой Пушки»!

Адмирал Хейс погасил сигарету, избегая пристального взгляда дочери.

– Применение «Большой Пушки» уже утверждено. Теперь ничего нельзя сделать.

 

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Я слышала, как кто-то рядом со мной говорил что-то о свадьбе, свершённой в небесах. Я сдержала свой язык и была рада, что никто не соблазнился упомянуть о медовом месяце в аду. Я тихо пела гимн счастья для молодожёнов и всех нас.

Джен Моррис. ««Солнечные Семена»: Хранители Галактики»

 

Гловал продолжал речь.

– Каждый гражданин должен приложить все усилия для достижения мира. Мы должны научиться большей терпимости и встретить этот вызов. Я не предлагаю, чтобы мы соединили наши руки, а для начала чтоб просто протянули руку дружбы. Есть шанс мирного разрешения конфликта, и мы должны использовать этот шанс. Как сделали это Макс и Мирия. Зентрейди – сильная и умная раса. Так пусть же эта свадьба станет символом нашего желания мира. Мы должны брать пример с Макса и Мирии: они – наши герои сегодня и наша надежда для завтра.

Гловал дал понять, что он закончил, когда повернул голову к молодожёнам, вновь переводя их в центр внимания камер. Тогда внезапно зал взорвался оглушительными приветствиями и аплодисментами. Серпантин и конфетти сыпались вокруг торта в виде КСК-1, и каждый приветствовал Макса и Мирию и благословлял их союз.

Толпа приветствовала и Гловала, и дружбу между человеком и Зентрейди. «Зайки с мостика» бросились на руки трёх бывших шпионов Зентрейди – Ванесса к здоровяку-Брону, маленькая Сэмми к Рико, и Ким обнималась с фиолетововолосым Кондой. Радостная толпа выкрикивала тосты и приветствия миру.

Гловал надеялся, что этого будет достаточно – надеялся, что обязательства и намерения останутся, когда закончится праздник.

 

Штаб Верховного Главнокомандующего Зентрейди, Долзы, висел в черноте Космоса подобно некому колоссальному улью. Он был размер с крупный астероид, и бронированный корпус этой искусственной луны был так огромен, что внутри могли вместиться тысячи судов, подобных флагманскому судну Бритэя. Вокруг штаба сгруппировался Великий Флот Зентрейди, сила настолько невероятно огромная, что затмевала даже армаду Бритэя.

Долза, Старик, величайший своей расы, расхаживал в конференц-зале своих покоев. Стоя по стойке «смирно», перед ним были его подчиненные. Долза прекратил расхаживать и тяжёлым взглядом посмотрел на них.

– Мы больше не можем позволить существовать подобной ситуации. Это становится существенной угрозой мощи Зентрейди. Похоже, что мы недооценили силу этих микронеанских паразитов.

В конце концов, доверенный советник Бритэя, Экседор, оказался абсолютно прав: древние предупреждения Зентрейди против любого длительного контакта с микронеанцами несли под собой серьёзные основания, хотя причины были неизвестны до сих пор.

Род, который смог ниспровергнуть Зентрейди, заставить их нарушить свой Воинский Кодекс! Который смог так ослабить их разговорами о любви и мире! Долза понимал, что перед ним возникла угроза безконечно более опасная, чем смертоносные Инвиды, что это было тем, что могло навсегда сокрушить величие Зентрейди, если не предпринять немедленных мер.

– Дальнейшее существование космической крепости стало слишком опасным.  Я приказываю вам полностью уничтожить КСК-1, даже если это будет означать уничтожение многих тайн Зора и потерю ценных знаний. Великий Флот скоро будет собран и готов к действию.

Его подчиненные прижали правые кулаки к груди, рявкнув в унисон:

– Хo!

«Мы сожжём планету Земля и уничтожим эту угрозу раз и навсегда». – Подумал мрачно Долза

 

Прозвучала барабанная дробь и распорядитель объявил выход Линн Минмей. Рик Хантер сидел со скрещенными на груди руками, испытывая сумбур чувств и мыслей.

Она была ещё красивее, чем в первый раз, когда он встретил её – с волосами цвета воронова крыла, голубоглазая сногсшибательная красотка, покоряющая сердца одним своим появлением. Она была одета в отливающее золотом обтягивающее платье, с разрезом на подоле, доходящим до середины левого бедра.

Она взяла микрофон. Толпа разразилась приветственными воплями ещё прежде, чем она успела открыть рот. Минмей тепло поздравила молодожёнов, затем запела одну из своих самых знаменитых песен, «Быть влюблённой».

Рик вспоминал, как слушал её в первый раз, когда они с Минмей попали в ловушку в заброшенной части КСК-1, отрезанные от всех и обречённые. Он влюбился в неё там и думал, что она чувствовала к нему то же самое.

Её замечательный голос брал ноты с уверенной, совершенной чистотой, как будто лаская слова, пленяя всех без исключения.

Рик видел, как Мирия застенчиво взяла Макса за руку. Трое пришельцев, бывших шпионов, обнимали «Заек с мостика». И Конда, и Брон, и Рико потому переметнулись на сторону людей, что слушали этот самый голос, смотрели на это самое лицо.

Клавдия старалась не заплакать. Она отлично скрывала от всех свою боль с тех пор, как Рой был убит, но голос Минмей имел какую-то мистическую силу. Рик видел, как слезинка скатилась по щеке Клавдии.

Рик смотрел в пустоту Космоса, простирающуюся за внешним иллюминатором. Роя, его лучшего друга, больше нет – как и Бена Диксона, и ещё стольких безымянных сотен, стольких тысяч и тысяч других. Потери были ужасны.

Глубоко под вымороженной поверхностью Аляски Лиса отвернулась от экрана. Она видела работу «волшебства» Минмей и расстраивалась из-за того, что она не может конкурировать с ней, чтобы когда-нибудь быть способной выиграть любовь Рика. «Как я могу? Она настолько красива, и её пение – это похоже на своего рода чудо...»

 

Трансляция была также перехвачена армадой, плывущей, подобно миллиону кровожадных акул, в глубинах Космоса. Огромные боевые корабли, ощетинившиеся оружием, сенсорами и антеннами связи, с жадностью рыскающие в поисках добычи...

В своём командном центре Бритэй всматривался в образ и слушал музыку.

– Эта женщина обладает голосом, который... может заставить мужчину почувствовать печаль… – сказал он медленно и тяжело. Экседор встревожено смотрел на него.

Когда Минмей собиралась начать другую песню, на образе Минмей замигал сигнал приоритета. На плоскости проекционного луча появился один из офицеров штаба Долзы.

– Генерал Бритэй, прошу прощения за вмешательство, но я должен сообщить Вам совершенно секретные приказы от Главнокомандующего Долзы.

Бритэй встал «смирно», отсалютовав:

– Слава Долзе! – Он встряхнулся от «зова Сирены»[10], песни Минмей.

– Вам приказано начать полномасштабную атаку на КСК-1, – сообщил ему офицер. – Не оставлять никого и ничего, вне зависимости от ценности. У меня всё.

Он исчез, и Минмей вновь пела с проекции.

– Итак, Ваше Превосходительство? – мягко спросил Экседор.

Бритэй печально смотрел на образ Минмей.

– Когда время, наконец, пришло, это огорчает меня. Я не слишком хочу делать это, Экседор. Это может звучать странно, но это так.

Неотступная красота голоса Минмей продолжала звучать в нём, когда он пересилил себя, потянулся и отключил луч.

Преданный проницательный Экседор с тревогой смотрел на своего лорда. Полдюжины раз он почти был готов сказать о собственных страхах и предчувствиях, которые сквозили словах, произнесённых Бритэем. Но, что бы ни должно было случиться, карликовый субтильный гигант был телом и душой со своим лордом.

 

Но Бритэй не был единственным таким во флоте. Повсюду в кораблях было то же самое: группы огромных, массивных воинов собирались перед экранами, чтобы смотреть и слушать Минмей – и также прослушали речь Гловала. И вой тревожных сирен, призывов к оружию и к славному бою, вызвал ропот инакомыслия, сильнейший, чем они когда-либо испытывали прежде.

– Я не хочу сражаться с ними, – рычал увешанный значками доблести звеньевой. Он уставился на что-то крошечное, которое лежало в ладони его руки, как если бы он изучал свою собственную «линию жизни». Другой звеньевой, стоящий рядом, хотел посмотреть на то, что тот держал, но первый сжал кулак.

Он сделал это аккуратно. Он не хотел повредить крошечную куклу Минмей, которая лежала там. Брон дал её ему прежде, чем он и другие дезертировали, ища убежища и неизвестного будущего среди Людей. Звеньевой слушал пение куклы, пока батареи не сели. Он не мог объяснить, в чём была привлекательность... или власть музыки Минмей для него... или почему он не хотел вылететь и уничтожить КСК-1, когда его бывшие товарищи по оружию были на борту.

Жёсткий язык Зентрейди почти не имел слов для этих понятий, но это не меняло чувств звеньевого.

Вокруг них колоссальные воины наперегонки бежали к складам амуниции, хватали оружие и снаряжение из пирамид, готовясь к большому бою. Палубы гремели под их массивными ногами в металлических ботинках.

Второй звеньевой открыл свою ладонь первому на мгновение. Они думали об одном и том же, поскольку в ладони второго тоже лежала кукла Минмей. Он закрыл кулак снова. Сопротивление войне вызывало противоречивые чувства, зажгло высокое пламя надежды, когда они оба поняли, что рядом стоящий чувствовал то же самое.

– Это как если бы я собираюсь сражаться против моих собственных людей, – сказал второй звеньевой, изо всех сил пытаясь выразить свои мысли через ограниченный военный язык Зентрейди.

Унтеры и офицеры вопили во главе различных бегущих подразделений, подгоняя, подгоняя, подгоняя их. Живо! Живо! Живо! – гремела под ногами палуба.

Один унтер, увидев заминку, притормозил, держа бластер в одной руке.

– Вы понимаете, что грозит за неподчинение в бою?

Другие, которые слушали двух звеньевых, были уже наполовину поколеблены их словами, речью Гловала и песней Минмей. Но все они знали ужасное наказание, на которое намекнул унтер. Уж лучше смерть.

Один из них вздохнул:

– Он прав! Мы должны сражаться!

– Давайте, пошли! – крикнул ещё кто-то, и все смешались в кучу и побежали по местам, чтобы подготовиться к бою. Все, кроме первого звеньевого. Он наблюдал, как убегали другие, откинувшись назад на койку, задумчиво заложив руки за голову. Потом он разжал кулак и долго смотрел на крохотную куклу Минмей там.

Армада пришла в движение, перестраиваясь для сокрушительной атаки.

 

На свадебном приеме тревожные сирены начали звучать примерно в то же самое время. Гловал принял доклад по радиотелефону и попросил внимания толпы. На фоне завывания сирен он объявил:

– Дамы и господа! К сожалению, я должен объявить, что объявлена готовность «номер 1».

Он должен был поднять голос, чтобы перекрыть гул замешательства и протестов.

– Всему военному персоналу немедленно занять места по боевому расписанию. Гражданские переходят в распоряжение чрезвычайных служб или укрываются в убежищах. КСК-1 предстоит отразить полномасштабную атаку.

Он с трудом сглотнул. Впервые враг бросал все силы на крепость, и не было сомнений, каким будет результат.

– Да поможет нам Бог. Теперь, все по местам!

Только немногие ударились в панику: все на борту прошли через пожар сражений, и большинство разошлось стремительно, но с показательным спокойствием.

«Зайки с мостика» в момент прикончили содержимое своих тарелок, обнялись с экс-шпионами, потом со всей возможной скоростью побежали на мостик. Шагая к двери, Рик Хантер быстро переглянулся с Минмей, но у него не было времени, чтобы остановиться и сказать ей хоть несколько слов, хотя он хотел сделать это больше всего в жизни.

Дежурный офицер по полётам приостановился среди потока людей и проложил себе путь назад к столу виновников торжества, где Макс поднялся на ноги, до сих пор не веря тому, что случилось.

– Макс, ты освобождён от вылета. Приказ капитана! Ты остаёшься здесь! – И убежал.

Макс медленно стащил «бабочку», расстегнул воротник. Он глубоко вздохнул, чувствуя глаза Мирии, и обратился к ней.

– Я не могу подвести их, когда они сильнее всего нуждаются во мне, любимая.

Она сняла фату.

– Конечно, Макс. Я пойду с тобой.

Он уставился на нее.

– Что?!?

Мирия встала на ноги.

– Я видела ваши «ТрансТеки», даже летала немного, помнишь? Я могу летать на них не хуже любого вашего пилота.

– Но…

– Я давала клятву, что я останусь с тобой, и я буду. Отныне мы сражаемся вместе.

Она знала, каким коротким может быть это сражение. РОА нуждались в каждом бойце, какого могли получить, и боевые навыки Мирии могли бы стать критическим плюсом. Он взял её за руку, и они обменялись взглядами, даже более полными любви, чем тогда, когда они давали свои клятвы.

– Тогда у меня нет выбора, – сказал он. – Мы запросто можем умереть вместе.

– О, Максимилиан! Я не желаю другой смерти!

– И я. – Он быстро поцеловал её, и они побежали, взявшись за руки. – Там начнётся наш медовый месяц.

– Я не думаю, что ты когда-нибудь поймёшь истинную решимость Зентрейди. – Она улыбнулась.

У оставшегося в пустом зале церемониймейстера не осталось сил искать убежища или следить за войной на экранах. Свадьба была лучшим событием, которое случилось с ним за два года на борту КСК-1, событие, для которого он столько готовился, к которому он приложил все усилия…

Он безвольно опустился на колени, склонив голову. Модель крепости, символ свадьбы Макса и Мирии, смотрела вниз на него. Он всхлипнул, думая, как и все остальные на борту, что в данный момент крейсера и линкоры Зентрейди сотнями и тысячами приближаются к ним.

– Боже, спаси нас всех…

 

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Долза, мой старый друг, старый сторожевой пёс. Твоя наивная прямота Зентрейди может однажды привести к твоему поражению.

Всё для тебя так просто: глаз видит цель, руки нацеливают оружие, палец нажимает на спуск, луч энергии убивает врага. Поэтому ты заключаешь, что если глаз видит ясно, рука тверда и оружие исправно, то всё будет хорошо.

Ты упорно не видишь тонкостей и безчисленных небольших событий в той цепочке действий. Что с мозгом, который направляет глаз и видит цель? Что с нервами, которые стабилизируют руку? С самим решением стрелять? Что насчёт побуждений, которые заставляют Зентрейди повиноваться их военному Императиву?

Ах, ты называешь всё это словоблудием! Но я говорю тебе: это твоё уязвимое место, закрыть которое ты не в состоянии.

Записка Зора Долзе, сделанная Зором незадолго до его смерти.

Ознакомлены только Долза, Экседор и Бритэй

 

И снова открывались доки, и лифты поднимали истребители на полётные палубы. Расчёты катапульт КСК-1, «Дедала» и «Прометея» работали не жалея себя, чтобы запустить все наличные истребители в наименее короткий промежуток времени. На полётных палубах центральные и боковые катапульты действовали безостановочно, и жизни людей расчётов подвергались постоянной опасности: так легко для такого маленького и хилого создания, как человек, погибнуть во время процесса запуска, особенно в вакууме Космоса.

«Валькирии» поднимались на полётные палубы, раскладывая кили и крылья, которые были сложены назад, чтобы экономить место на палубах ангара. Их двигатели вспыхивали адскими факелами, и они уходили в Космос по тщательно рассчитанным курсам, избегая столкновений друг с другом, и принимая боевые формации с уверенностью, исходящей из долгого опыта.

 

Гловал наблюдал через иллюминатор мостика, как вылетел Рик Хантер, ведя за собой эскадрилью «Череп». И остальные пилоты, множество таких, как он, вылетали вслед, чтобы вновь вести бой против превосходящих сил противника.

– Пусть каждый из вас благополучно вернётся домой, – прошептал Гловал, старая трубка была зажата в его зубах. Но он знал, что слишком наивно надеяться на такое.

 

Рик вёл за собой авиакрыло. Хотя там, возможно, были люди с более высоким званием, но теперь уже не имело большого значения.

– Оставаться в конфигурации истребителя до моего приказа, – радировал он им. – Мы приближаемся к зоне перехвата.

В его крыле летел Макс, с Мирией в заднем кресле, одетой в лётный скафандр РОА и в «думающей кепке».

ИБМ приближались многочисленными группами, чтобы потрепать цель и уничтожить, подавить как можно большее число её огневых точек, прежде чем подойдут тяжеловесы Зентрейди для завершающего удара.

Автопушка Рика загудела, словно увеличенный в тысячи раз шершень. Бронебойно-зажигательно-трассирующие снаряды плотной струёй хлестнули по овальному телу ИБМ, пробивая броню. Мгновением спустя враг исчез в расширяющейся сфере раскаленного газа и летящих осколков.

«ТрансТеки» рассредоточились, и звеньями, где ведомые старались изо всех сил не потерять ведущих, бросились в круговорот драки. ИБМ приближались неудержимым облаком, пока отчаянные пилоты «ТТ» кружились вокруг и нападали.

Гловал терзался мыслью, что из-за продолжающегося ремонта и настроечных операций не было возможности активировать главное орудие крепости. Но первичные и вторичные батареи ПВО судна действовали, поворачивая башенки со спаренными стволами.

ИБМ был поражён прямо в щель центрального сенсора бронебойным снарядом и разлетелся на сверкающие осколки. Другой был пронизан насквозь твердосплавными стрелами «рельсотрона», чьи снаряды, разогнанные до гиперзвуковых скоростей, обладали такой высокой кинетической энергией, что взрывчатая начинка стала необязательной. «ТТ» в конфигурации «Страж» закрутился и секундой спустя взорвался, получив заряд из нагрудного орудия ИБМ.

Но всё больше ИБМ волнами налетали на людей, оттесняя их назад к крепости. КСК-1 была окружена шаровидными взрывами космического сражения, вспыхивающих сотнями каждую секунду.

Макс поймал корпус ИБМ в прицельную сетку, и положил большой палец на спусковой механизм РУД, когда Мирия вскрикнула:

– Нет! Подожди! Не стреляй!

– Что? Но он же был у меня на мушке.

Она взяла управление и скорректировала наводку носовых лазеров, чтобы в компьютерной сетке прицела оказался участок со стороны «спины» ИБМ, между опор шасси. Независимо от того, что там было, участок не числился в брошюрках пилотов «Валькирий» под названием «уязвимое место».

Но Мирия сказал мужу: «Давай!», и Макс виртуозно выполнил пролёт на бреющем, коротко полыхнув лазерами. Поражённый участок выплюнул пламя и осколки.

Зентрейди задёргался и потерял управление, его главные двигатели «закашляли» и заглохли, оружие моментально лишилось энергии. Потянув мгновенно рассеивающуюся струйку дыма, он вышел из боя и «заковылял» в тыл слабыми всполохами маневровых двигателей.

Пилоты «ТТ» всегда старались делать уверенные смертельные выстрелы в уязвимые зоны вражеской машины из наиболее безопасных позиций, где был наименьший риск быть подстреленным самому. Он чувствовал себя так, словно ему только что показали тайную точку боевого искусства Шаолинь.

– Но мы упустили его, пока выцеливали то место, – возразил он, выворачивая шею вокруг, чтобы через кресло посмотреть на свою невесту.

– Я не хочу, чтобы кто-либо ещё пострадал в этой войне, – сказала она ему.

– Но Мирия, мы же не хотим подвергнуть опасности наши собственные жизни, в самом деле? Или самолёты?

Она смотрела ему в глаза.

–Помнишь, что сказал капитан? Макс, пришло время не только для правильных речей. Мы должны действовать. И я дала тебе ключ.

– Вот так-так... Ты права. Мы хотя бы должны попытаться.

– Спасибо, Максимилиан.

Макс подстрелил таким же образом ещё двоих, чтобы удостовериться, что это действительно работало.

– Что, чёрт возьми, творится в этом самолете? – взвыл Рик по тактической частоте.

Он увидел лицо Макса на одном из ком-экранов:

– Босс, прости, несколько крайних было не насмерть.

– Не пудри мне мозги, Макс, – Рик разобрался в ситуации. – Думаю, что я понял.

Он сделал «горку» над ИБМ, его носовые лазеры вспороли уязвимый участок, который показала Мирия. – Мы остановим эту войну без кровопролития!

Капитан Гловал был прав.

– Настало время для мира, – пробормотал Рик.

Тайна сбивания вражеских ИБМ, не убивая пилота, была очень проста, потому что небольшой уязвимый участок был расположен прямо между шарнирами двуногого шасси. Это облегчало задачу и даже забавляло асов «ТТ», когда они передавали друг другу, куда стрелять, и соперничали друг с другом, стараясь сделать «самый красивый выстрел».

Уязвимое место располагалось в участке, который из-за особенностей конструкции ИБМ было трудно защитить. Пилоты «ТТ» никогда не обращали особого внимания на него прежде, потому что большая часть корпуса там была тяжело бронирована, и поражаемая цель была слишком маленькая.

Но как только они поняли идею, пилоты «Валькирий» начали восторженные, почти сумасшедшие соревнования по «выведению из строя». ИБМ получали роковые «поджопники» от «ТТ» на длинных проходах, хищных виражах, от снайперских дальних выстрелов. Один парень из эскадрильи «Призраки» умудрился подстрелить троих в одном заходе.

Но ИБМ сильнее насели на КСК-1, когда вслед за ними подошли боевые платформы пришельцев. Космическая крепость дрожала от свирепого ураганного огня.

– Капитан, у нас выбит двигатель №2, – сказала Ванесса.

Гловал стиснул зубы, не отвечая. Он знал, что худшее впереди.

 

Злой офицер Зентрейди ворвался в люк складского отсека. Он пришёл в бешенство, когда увидел, что взвод там ещё даже не надел скафандры.

– Лорд Бритэй приказывает вам немедленно готовиться к вылету!!! – проревел он.

Один воин стоял у иллюминатора, глядя на тьму вечной ночи Космоса, держа крошечную куклу Минмей в ладони. Маленькую, как горошина, в его гигантской руке.

– Такая красивая и такая маленькая, – он шептал себе грохочущим голосом, в то время как другие смотрели ему через плечо. Он снова думал о её песнях, и память заполнила его тоской, на которую не смогло бы повлиять никакое воспитание Зентрейди. Он аккуратно сжал огромные пальцы вокруг куклы.

Офицер заорал:

– Вы всё нарушаете прямой приказ лорда Долзы! Немедленно по местам, или пойдёте под трибунал!

Они были Зентрейди, обольщённые песнями и людскими речами о мире, но они были Зентрейди, со скрытой яростью их расы. Один развернулся и вскинул бластер, направив его на офицера, и щёлкнул предохранителем.

– Что ты сказал?

Начали поворачиваться и другие, щёлкая предохранителями бластеров, и на офицера уставилось сначала полдюжины, потом, ещё дюжина стволов.

– Не сходите с ума! – выдавил он. – Подумайте, что вы сейчас делаете!

– Не имеет значения, что ты говоришь, – веско сказал ему один. – Мы не желаем сражаться. У нас друзья на том корабле. У нас клятва, мы поклялись с ними священной присягой воина. Мы не будем нападать на них, и точка. Теперь убирайся!

Он приложил бластер к плечу, поймав на мушку офицера, и положил палец на спуск. Офицер взвыл от безсильной злости и исчез из люка отсека, топот ботинок прокатился эхом по палубе.

Воины стояли, слушая, опустив оружие.

– Посмотрите на него! Сбежал как трог, зажав хвост между ушами, – рассмеявшись, сказал один.

 

Бритэй крутанулся к Экседору.

– Что?!? Это мятеж!

– Ваше Превосходительство, большое количество наших лучших пилотов не вылетят с корабля-матки. Они отказываются подчиниться отданному приказу! Мятеж во время сражения – вещь, которая никогда не случалась прежде в истории Зентрейди.

«Хотя», – он добавил про себя, – «Древние, похоже, имели все основания для своего предупреждения. Если они правы, нас ждёт катастрофа!»

– Но – при всём моём уважении – у них есть уважительная причина, – продолжил Экседор.

Бритэй сверху вниз посмотрел на него с негодованием.

– Нет никаких оправданий для мятежников!

– Но Вы знаете, что на борту крепости есть Зентрейди. И они тоже знают. Одно дело – случайная смерть от «дружеского огня» во время боя. Но злонамеренно нападать на своих – прямое нарушение законов, которые связывают нас вместе как товарищей по оружию…

– Достаточно!

– И затем есть эта непонятная новая тактика врага – выводить из строя наши ИБМ вместо того, чтобы уничтожать их, не убивая наших воинов, когда они, возможно, более легко могли убить их. Некоторые командиры в атакующих войсках готовы присоединиться к своим товарищам на борту крепости, если атака не прекратится…

Бритэй отвернулся и размашисто зашагал прочь:

– Экседор…

Экседор поспешил на своих более коротких ногах, чтобы догнать его:

– И трансляция свадьбы…

Бритэй остановился, словно наткнулся на невидимую стену.

– Я сказал, ДОСТАТОЧНО! – Его подобный валуну кулак повис напротив лица Экседора, сжатый с такой силой, что огромные суставы и сухожилия громко скрипели, дрожа от гнева Бритэя. Экседор затих.

После нескольких долгих секунд, Бритэй с видимой неохотой разжал кулак, но восстановил контроль над собой. Он пошел к выходу с мостика, потолочные лампы в коридоре блеснули на его полированной черепной пластине и зелёном кристалле искусственного глаза. Экседор кротко последовал за ним.

– Прекрати свою болтовню, – грохнул Бритэй. – Я знаю о ситуации. Отдай приказ на немедленный отход! Всем воинам Зентрейди.

Экседор приостановился, открыв рот от удивления.

– Так точно, мой лорд, но ведь это означает открытое неповиновение Главкому Зентрейди, – личному приказу Долзы!

Но возражал он удаляющейся спине. Бритэй не задержался, не оглянулся, и не ответил.

 

На мостике КСК-1 никто не мог сообразить, как это понимать.

– Это чудо, – всё, что Сэмми смогла сказать.

– Да, нам очень повезло, – тихо сказал Гловал, сидя в командирском кресле. Не из-за свадьбы ли это? И «это» сработало?

Клавдия начала созывать «Валькирий» домой.

 

Молодожёны получали предложения на жительство в квартирах от граждан в переполненном городе Макросс, даже от тех, кто сам жил довольно стеснённо. Но, пока состояния тревоги никто не отменял, не было и речи, чтобы они могли покинуть казарму на базе.

Инженеры корабля в авральном порядке вынули переборку между двумя смежными каютами, чтобы устроить чете Стерлинг маленькое супружеское гнёздышко: общая комната, кухонька и крошечная спальня. Однако у них не было времени сделать звукоизоляцию. Это должно было подождать до следующего окна в графике работ.

Так что Рик Хантер лежал в своей койке, закинув руки за голову, и сам того не желая, слушал приглушенную суматоху в кухоньке по другую сторону переборки.

– Ма-акс, почему это горит? – звучал голос Мирии. – Это какой-то очередной странный человеческий рецепт?

– Дорогая, берегись, я щас! – орал Макс, и послышалось шипение ручного огнетушителя. Рик не слышал, чтобы вмешивались корабельные системы пожаротушения, из чего сделал вывод, что Макс справился.

– Странный, странный день, – вздохнул Рик.

Он поневоле ловил кусочки их беседы. Что она сделала? Только применила бутылку этой жидкости, кухонного масла. На бутылке не написано, что её нельзя применять в кофейнике.

Макс настаивал на том, чтобы самому заниматься готовкой, пока она не освоится. Мирия упиралась, говорила, что она хочет выполнять свою часть задачи. Именно это и должны делать товарищи по оружию и на всю жизнь.

Спустя немного времени они, хихикая, затеяли возню в закрытой спальне. Рик нащупал подушку и засунул под неё голову, натянув сверху одеяло.

«Надеюсь, они будут счастливы», – подумал он. Потом он вспомнил Минмей, и Лису, и затем Клавдию, горюющую о Рое Фоккере – более храбрая, более сильная, чем Рик, если бы он оказался на её месте.

Рой пробовал сказать ему кое-что однажды, то, что первый «Большой Череп» обнаружил в течение своего бурного романа с Клавдией Грант.

«Прежде, чем ты сможешь полюбить её, она должна понравиться тебе».

Мысль непрошенной вошла в голову Рика, вместе с образом длинных, пышных тёмно-русых волос и стройной фигуры, острого, ответственного ума и преданности долгу – набор качеств, в необходимости которых Рик убеждался ежедневно. И было воспоминание поцелуя перед пришельцами, поцелуя, который оказался гораздо более значимым для него, чем он ожидал, и память о котором часто посещала его с тех пор.

«Мне нравится Лиса. Возможно, я даже…»

Он подскочил на койке, его голова теперь нормально лежала на подушке. Он некоторое время непонимающе таращился на чёрную пустоту Космоса за иллюминатором его каюты. За перегородкой пока было тихо.

Несколько секунд он устало моргал, прежде, чем он смог разобраться, чем это было, что он чувствовал.

«Я так замотался. Я чувствую себя просто…»

Он заснул с образом Лисы в голове.

 

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Кайрон всегда отличался от всех нас, и путь микронеанцев в некотором роде привлекал его, однако он постоянно боролся с этим.

Но ведь микронеанцы безумны! Надо ли удивляться, что он дошёл до крайности, так как он чувствовал это, и для него единственным выходом стала уверенность, что их необходимо поголовно истребить?

Грел

 

– Корабль пришельцев, класс «линкор», сэр, – громко сказала Ванесса со своего поста ИРО.

На сей раз Гловал был готов:

– Подготовить к выстрелу главное орудие! Все следящие системы на цель!

За время отсрочки, полученной после крайнего нападения, инженеры в авральном порядке закончили ремонт и настройку необходимых систем. И, наконец, КСК-1 была реконфигурирована в «Атакующую» формацию без сильных повреждений Макросса и неизбежных гибелей его жителей.

Крепость могла использовать своё страшное главное орудие в этой конфигурации, стоя подобно монументальному бронированному гладиатору Космоса, с двумя огромными суперавианосцами, словно руками, угрожающе протянутыми вперёд.

– Все системы активированы, модули занимают боевое положение, – сказала Клавдия ровным голосом. Пара модулей возвышалась над «плечами» крепости, как вилка камертона, теперь мощные сервомоторы опускали их вниз так, чтобы они легли прямо на огромные, громоздкие подложки «плеч» корабля.

– Главное орудие готово стрелять по Вашей команде, капитан, – пришёл доклад из инженерной. Клавдия в этот момент пожалела, что Лисы не было на мостике. «Зайки» и другие техники были хороши и старались изо всех сил, но никто, кроме, конечно, доктора Ланга, не знал корабль так же хорошо, как Лиса.

Сэмми следила за подготовкой, широко раскрыв глаза.

– Я готова поспорить, что это уловка или ещё что-то, – заявила она своим звонким голосом. – Троянский конь!

Ким на секунду отвлеклась от собственных экранов, и сомнительно покосилась на Сэмми.

– Троянский конь? Они знают, что мы никогда не опустимся до такого! Где на Земле ты об этом узнала?

– Троянская Война! Кроме того, это способ, который всегда срабатывает в кино.

«Они уже два года стараются уничтожить нас, а она всё ещё думает о кино!» – простонала про себя Ким и вернулась к работе, решив пробрать Сэмми позже.

Сэмми сказала желчно:

– Ну, коли у тебя есть лучшие предложения, давай, высказывай!

Ванесса вмешалась в готовую начаться ссору.

– Капитан, – сказала Ванесса, – С корабля пришельцев открытым текстом поступает передача.

Гловал привстал с командного кресла:

– Что? – Он пытался не позволить себе надеяться на слишком многое.

– Они запрашивают разрешения приблизиться к КСК-1. Я выведу его на динамик, капитан?

Гловал разрешающе хмыкнул. Внезапно полёт фантазии Сэмми не казался уже столь идиотским.

– Я повторяю: мы посылаем невооруженное судно, чтобы стыковаться с вашей крепостью. Мы запрашиваем прекращение военных действий. Пожалуйста, не открывайте огонь.

Вражеское флагманское судно на мертвенно-медленной скорости вышло прямо на линию огня главного орудия. Линейный корабль мог быть шестью километрами супертехнического разрушения, но, конечно, к настоящему времени, Зентрейди знали, что сейчас их корабль так же беззащитен перед всеразрушающей мощью главного орудия крепости, как гелиевый аэростат.

– Пусть высылают, – сказал Гловал Клавдии. – Но будьте готовы стрелять.

Клавдия большим пальцем открыла предохранительную крышечку с кнопки активации главного орудия. Вся в поту, она наблюдала, как приближается боевая платформа пришельцев, в любой момент ожидая приказа Гловала на стрельбу, но волевым усилием сохраняя внешнее спокойствие. Она не подозревала, что все на мостике, от капитана до младшего техника, были довольны, что Клавдия, которую они видели как башню из силы, сегодня была на «спуске».

Гловал позволял флагманскому судну подходить всё ближе и ближе. Замечание Сэмми о «Троянском коне» не оставляло его. Его очень интересовал этот Бритэй, которого Лиса и Рик описали ему. Три шпиона-Зентрейди и дезертиры, которые прибыли после них, помогли больше, и ещё посодействовала Мирия. Гловала мучили вопросы, и он надеялся, что капризы войны позволят ему встретить Бритэя лицом к лицу, и он подозревал, что пришелец-генерал чувствует то же самое.

Флагманское судно замедлило ход и остановилось. Но внезапно в его тени вспыхнуло множество звёздочек, направляясь на высокой скорости к крепости. Гловалу не нужно было смотреть на результаты компьютерного считывания, он уже видел эти профили раньше.

– К нам быстро приближается большое количество тримаранов в атакующей формации! – завопила Ванесса.

Тримараны были прямо на линии огня. Указательный палец Клавдии повис над спуском.

«Что это значит?» – думал Гловал с тревогой. – «Мир, такой дразнящее близкий, внезапно уходит далеко. Но что это могло быть, кроме предательства?»

Тримараны закрывали собой профиль флагманского судна, приближаясь к КСК-1, их двигатели оставляли яркие пульсирующие струи света позади них. Команда стрелять была на губах Гловала.

Но внезапно сотня батарей открылась в передовой секции вражеского флагманского судна, и тримараны были разнесены на куски, исчезли в облаках раскалённой плазмы. Бело-голубые лучи энергии от вражеского левиафана метались от одной цели к другой. Через несколько секунд массированная атака разваливалась, и вместо грозных машин Космос был наполнен раскаленным хламом.

 

Гловал закусил ус, оценивая действия линкора.

– Оставьте спуск, но будь наготове, – наконец приказал он.

Клавдия закрыла глаза на мгновение, выдохнула молитву, и закрыла предохранительную крышку. Но, согласно его приказу, её большой палец продолжал лежать под «язычком» крышки.

 

Бритэй стоял на своём командном посту, заложив руки за спину. Как он и ожидал, Кайрон «Головорез» не заставил себя долго ждать и появился на плоскости проекционного луча.

– Бритэй, ты спятил?

Бритэй холодно посмотрел на него.

– Твои корабли создали помеху дипломатической миссии, как ты хорошо знаешь. Так что я избавился от них. И впредь, когда обращаешься ко мне, называй моё звание.

Кайрон некоторое время вёл жестокую внутреннюю борьбу с самим собой, затем всё-таки совладал с дисциплиной:

– Генерал, что теперь будет? Я отказываюсь щадить микронеанцев! Все мы знаем приказ Долзы!

– Ты не знаешь ничего, Кайрон! И я не желаю ничего слышать от тебя об этом. Считай, что тебе повезло, что не ты сейчас возглавлял атаку!

– Абсурд!

Бритэй откинулся на командирском кресле, развернулся спиной к изображению, и, отключив связь пробормотал:

– Едва ли.

Словно огромная касатка, флагманское судно повисло прямо перед главным орудием КСК-1.

 

– Они просто висят там, капитан. Я думаю, они ждут, чтобы мы сделали свой ход. – Ноготь большого пальца Клавдии дрожал под краем крышки спуска.

«Если бы они не хотели мира, то не стали бы уничтожать свои собственные истребители. Почему они не сокрушили нас, хотя легко могли?»

– Они желают отправить посла. Очень хорошо, – решил он. – Да будет так.

 

«Валькирии» летели вперёд, сопровождаемые другой машиной, напоминающей разведчик «Кошачий глаз», оборудованной датчиками, сенсорами и прочим оборудованием для досмотра посольского ИБМ.

ИБМ был стандартной модели за исключением того, что на нём было установлено дополнительное оборудование связи и он не нёс никакого оружия. Разведчики в «Кошачьем глазе» на основании показаний приборов и датчиков подтвердили, что посол не был «Троянским конём» из кошмаров Сэмми.

Рик Хантер успокаивал своих «Черепов», говоря им, что он сам знает, что сейчас творятся сверхъестественные вещи и он вообще не понимает ситуации, но напоминал, что до сих пор в подобных случаях в эскадрилье потерь не было.

Этот страннейший из всех конвоев прибыл в док КСК-1. «Валькирии» трансформировавшись в «Робовоинов» и с автопушками в руках заняли позиции вокруг ИБМ.

Транспорты суетились по ангарной палубе, в то время как сообщения диспетчеров по ГГС говорили о стандартных проверочно-досмотровых операциях и экстраординарных предосторожностях, окружающих прибытие посла. Нельзя было допустить ни единой возможности для конфронтации или, ещё хуже, теракта какого-нибудь не в меру мстительного человека, который мог бы отнять у КСК-1 этот шанс на мир. В некотором роде меры безопасности принимались в буквальном смысле герметические.

Вражеская машина опустилась на «колени», её «нос» коснулся палубы, в то время как ноги сложились под задней частью. Люк сзади распахнулся. Массивный вражеский солдат вылез оттуда и отошёл чуть в сторону.

– Эй, ты ничего не забыл? – крикнул пронзительный, очень раздосадованный голос изнутри ИБМ.

Горообразный солдат немедленно согнулся в извиняющемся поклоне и сказал почти испуганно.

– О, пожалуйста простите меня, Ваше Превосходительство! Мои самые скромные извинения!

Солдат осторожно потянулся в ИБМ и извлёк маленькую фигурку, которую он держал с преувеличенной кропотливой заботой. ОН совершенно конкретно объяснил пилоту, что случится с ним, если пилот позволит своему микронизованному пассажиру получить хоть какой-либо вред.

Экседор, одетый в синюю холстину, которая была всем, что могли дать Зентрейди своим микронизованным бойцам, сошёл с бронированной ладони воина.

Его пальцы ног поджались, и он непроизвольно встал на рёбра стоп, оказавшись на холодной палубе.

– Хмпф! Как эти микронеанцы умудряются выживать с такими хилыми маленькими телами?

Он повертел головой, чтобы осмотреть огромный ангар, но тот на него произвёл небольшое впечатление, потому что ему было с чем сравнивать и как Зентрейди, и как микронеанцу.

Пилот Экседора был занят другим вопросом, рассматривая стоящего рядом вооружённого автопушкой «Робовоина».

– Довольно внушительный вид, не так ли, да? – заметил Экседор, потирая челюсть.

Однако, он был единственным Зентрейди, который знал, что размер не значит всё – то есть, не имеет значения в некоторых случаях.

– Внимание всем! – произнёс голос по ГГС, когда к ним приблизилась вереница военных машин, шурша шинами. «Робовоины» взяли автопушки на изготовку, и к большой гордости Экседора, пилот Зентрейди стоял смирно, всё понимая. Экседор отметил, что микронеанский обслуживающий персонал, наземные команды и прочие, находящиеся в отсеке, напряглись во внимании.

Мужчины выпрыгивали из автомобилей, чтобы ловко сформировать строй, и мужчина в униформе, не сильно отличающейся от таковой у Зентрейди, подошёл к Экседору, протягивая руку.

– Полковник Мэйстрофф, Роботехническая Оборонительная Армия. Я рад приветствовать Вас от лица от командира космической крепости, капитана первого ранга Гловала.

Экседор коротко вздохнул, увидев, что Мэйстрофф был выше, чем он, а так же что такими были и все остальные. Возможно, это обуславливал сам процесс микронизации, или возможно, это было его судьбой…

Так или иначе, открытая рука Мэйстроффа была протянута к нему. Экседор перевёл на неё взгляд в растерянности.

– Так мы приветствуем друзей, – сказал человек.

Ах, да! Варварская традиция, показывающая, что в руке нет никакого оружия! Экседор поместил свою тёмно-сиреневую руку в его бледно-розовую, заключив захват дружбы.

– Я – Экседор, Министр Дел.

Мэйстрофф, прежний придирчивый начальник и ксенофоб, который немного просолился и поумнел в ходе Войны Роботек, уважительно посмотрел на него.

– Звучит довольно важно, господин Министр.

Экседор безпечно пожал плечами:

– Не особо. – Он улыбнулся, и Мэйстрофф улыбнулся в ответ.

Полковник указал на свой штабной автомобиль.

– Если Вы готовы, мы подберём Вам более удобную одежду, и затем поедем к капитану. Не желаете ли отобедать?

Экседор вежливо отказался, вспомнив трансляцию свадьбы и боясь слишком большого количества церемоний, задерживающих начало мирных переговоров.

– Ах, нет-нет, спасибо.

Когда они пошли, сзади раздался грохот столкновения. Они развернулись и увидели, что пилот Зентрейди, естественно, собрался следовать за своим лордом. «Робовоин» загородил ему путь автопушкой и сразу потерял её. Остальные «Робовоины» нацелили стволы.

Экседор моментально разобрался в инциденте, и также понимал опасения Людей.

Мэйстрофф сохранил самообладание.

– Извините меня, Министр Экседор, но… Вы могли бы сказать ему, чтобы он подождал здесь, на ангарной палубе?

– О! – Не требовалось гения уровня Экседора, чтобы увидеть, что небольшие люки не были приспособлены на объекты размером с Зентрейди. Умно!

Он посмотрел в лицо пилоту.

– Оставайся здесь и охраняй ИБМ. – Его в самом деле сильно раздражало, как выше и менее внушительным его голос сделало преобразование.

Пилот отсалютовал, отрубив:

– Есть, мой лорд!

Мэйстрофф отвернулся и показал на пилота большим пальцем своим двоим помощникам:

– Вы пока поищите, чем его покормить.

Они ответили в унисон «Есть, сэр!», в точности как перед ними воин Зентрейди. Они наблюдали, как Мэйстрофф вежливо помог Экседору сесть в штабной автомобиль: зрелище примерно столь же маловероятное, как весь сегодняшний день в этой войне. Мотоциклы эскорта поехали впереди, и колонна отправилась в путь.

Два офицера-штабиста расслабились, посмотрели на Зентрейди, затем с ужасом переглянулись.

– «Чем его покормить»? – воскликнул первый. – Он должно быть шутит!

– Мэйстрофф никогда не шутит, – ответил его товарищ. У них обоих были в джипах средства связи, и второй офицер потянулся и взял телефонную трубку, сказав товарищу:

– Вызовете пищевой департамент и сообщите им плохие новости.

Потом он вернулся к своему делу.

– Здравия желаю, это управление транспорта? Слушайте, мне необходимо несколько планшетных транспортёров...

 

Проезд через город Макросс столь же запутал Экседора, как и его шпионов. Такая вопиющая недисциплинированность, такая дезорганизованная деятельность! Так много пустой траты ресурсов! Казалось, в большинстве всего здесь не было никакого смысла – все эти сверкающие широкие демонстрационные окна и праздно гуляющие прохожие. Он задавался вопросом, не было ли это все специально спланированной вводящей в заблуждение демонстрацией, которую подготовили специально для него.

И, конечно, его глаза резал вид мужчин и женщин, гуляющих по городу, держащихся за руки или с руками вокруг талий друг друга. Или недозрелые версии взрослых микронеанцев, которых Человек называл «дети»: шумные, плохо организованные и абсолютно недисциплинированные. Одно только наблюдение за ними бросало его в дрожь.

Но он должен был признать, что судно было в хорошем рабочем состоянии, принимая во внимание два года сражений с их расой. Если же корабль Зентрейди получал повреждение, которое не «зарастало» само, то его никто не ремонтировал. Данные разведки уже указывали на то, свидетельство чему Экседор видел вокруг своими глазами: микронеанцы знали, как восстанавливать и, возможно, как создавать. Это было серьёзнейшее преимущество, одна из критических частей уравнения войны.

Очень немногие микронеанцы были в форме, и ни один из них не находился под надзором.

– Почему? Ну, это наш торговый район, – объяснил Мэйстрофф, когда Экседор спросил.

– Ах, да! Я полагаю, что это то место, где вы используете так называемые «деньги», чтобы реквизировать «товары».

Мэйстрофф слегка почесал шею.

– Гм. Вы почти угадали, Министр.

Они ехали по широкому бульвару, и Экседор внезапно покрылся холодным потом и начал мелко дрожать. Мэйстрофф сидел ровно, спрашивая себя, что в системе жизнеобеспечения корабля оказало на него такое влияние, но так и не смог найти возможных причин.

Потом он увидел, как Экседор, мелко стуча зубами, уставился на рекламный плакат. Плакат рекламировал солярии «Бархатный загар», с фотографией томной мисс Вельвет[11], чувственной, смуглой от загара, едва одетой, в высшей степени изящной молодой женщины, чьи плакаты в Макроссе уступали по популярности только Минмей.

– Эт-эт-эта картина на здании, там, – Экседор, наконец, пришёл в себя, выглядя так, словно с ним только что был приступ малярии. – Вы не могли бы объяснить? – Он вынужден был опустить взгляд в пол штабного автомобиля.

Мэйстрофф взялся за затылок фуражки и опустил козырёк на глаза, чтобы скрыть от Министра своё собственное смущение, и откашлялся в другую руку.

– Как бы это сказать... Это немного трудно сразу объяснить...

Экседор скрестил тощие руки на узкой груди и с пониманием кивнул.

– Ага! Военная тайна, без сомнения! Действительно!

Мэйстрофф даже не хотел думать о том, какой ущерб он, возможно, нанёс межцивилизационным отношениям, и не хотел усложнять их дальше.

Он опустил козырёк ещё ниже.

– Да, вот именно. Секретно.

Автоколонна ехала в конференц-зал.

 

 

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

РАССО: Что они творят там, Алекс? Ваши РОАвцы в подгузниках хотя бы знают, как сражаться?

ЗЮКЭЙВ: Я полагаю, сенатор, что нам лучше волноваться о том, чтоб они и пришельцы не начали учить друг друга чему не надо.

Доверительная переписка между сенатором Рассо и маршалом Зюкэйвом из ШОЗ

 

КСК-1 и флагманское судно встретились и висели неподвижно, не нарушая узкого промежутка пространства, но почти нос к носу друг друга.

Гловал проинструктировал Клавдию, что она может открывать огонь из главного орудия при любом враждебном действии со стороны флагмана. Несколько минут спустя он сидел в председательском кресле судейского зала в самом большом муниципальном здании крепости, вместе с полковником Мэйстроффом по правую руку, начальником разведки по левую. Потом пригласили Экседора. За исключением нескольких чиновников, зал был пуст.

Капитан вынужден был признать, что неказистый маленький посол даже отдалённо не походил на образ безжалостного разрушителя-пришельца, каким представлял его себе Гловал. Скорее он выглядел даже… чопорно.

– Наконец, мы встретились лично, капитан, – искренне, судя по всему, сказал пришелец, глядящий на него с отдалённого места свидетеля.

– Да, – согласился Гловал.

Симпатичная молоденькая военная в чине младшего лейтенанта принесла поднос и поставила на стол стакан апельсинового сока рядом с Экседором. Гловал и остальные следили за реакцией Экседора на женщину вблизи, но, очевидно, он полностью держал себя под контролем, поскольку он просто кивнул головой жестом благодарности.

Экседор взял стакан и сделал осторожный глоток. Аромат был прекрасен, но напиток имел какой-то странный привкус, происхождение которого он не мог определить. Это «что-то» было восхитительным, вызывающим почти электрическое замешательство.

– Ммм. Весьма бодряще. – Он взглянул на неё. – Что это?

Она бросила на Гловала вопросительный взгляд. Гловал дал разрешающий кивок, который, в свою очередь, отметил Экседор.

– Это – апельсиновый сок, сэр. С наших гидропонических садов.

До Экседора несколько мгновений не доходил истинный смысл слов. Когда он заговорил, он пробовал сдержать дрожание своего голоса.

– Вы хотите сказать, что вы выращиваете это?

Она немного смутилась:

– Мы выращиваем плоды, из которых получаем сок.

– Ах, да. Всего-то. Как я и думал. – Он занялся добиванием остатков апельсинового сока в стакане, чтобы скрыть изумление.

Эти существа используют живое продовольствие! Кто знает, возможно, они используют предметы и устройства, которые сами по себе тоже являются живыми! Он волновался и убеждал себя, что это было только эффектом сока растения, но его самообладание подвергалось нешуточной проверке.

Об этом не упоминали те три ненормальных шпиона. Или специально опустили этот момент в докладе или, скорее всего, они сами не были в состоянии этого понять. Продукты питания Зентрейди синтезировались из набора обработанных Протокультурой химических элементов, и так было всегда, поскольку так положили декретом Мастера Роботек. Живое или бывшее живым продовольствие само должно было потреблять элементарные энергии, отчасти связанные с Протокультурой.

Экседор неторопливо допивал стакан, чтобы не дать никакого намека на то, что он погружён в раздумья. Он не исключал, что люди могли проверять его реакцию. Если так, то по его виду ничего нельзя было сказать.

– Это очень освежает, – сказал он с энтузиазмом.

Младший лейтенант подарила ему яркую улыбку.

– Вот, пожалуйста, ещё. – Она забрала пустой стакан и поставила перед ним полный с подноса.

– Если Вы настаиваете, – чинно сказал он.

Гловал погладил свои чёрные усы. Он сказал Мэйстроффу:

– Я думаю, здесь не хватает нескольких человек.

– Так точно, – кивнул полковник. – Но они должны прийти с минуты на минуту… А вот, наверное, и они.

Он имел в виду звонок в дверь. Вошли Макс и Мирия, оба одетые в форму РОА. Макс картинно козырнул:

– Господин капитан, Стерлинги по Вашему приказанию прибыли.

Экседор встал, отставив в сторону напиток.

– А! Приветствую тебя, Мирия Парино из «Квадроно»!

У неё перехватило дыхание, но она встала «смирно» и отсалютовала ему.

– Прошу прощения, лорд Экседор! Я не догадалась, что Вы будете послом.

Он пожал плечами, показывая, что, по его мнению, это были мелочи, не стоящие его внимания.

– Я нашел твой ритуал… «свадьбы», да? – весьма... провокационным.

Она не сразу нашла, что сказать.

– Вас интересует, почему мы сделали это?

– Да, также, как и ты, не сомневаюсь, мучаешься вопросом, почему я здесь. А этот человек, должно быть мужская половина вашего союза?

Внезапно Мирия приобрела вид маленькой стеснительной девочки, стоящей перед величайшим гением своей расы, Старейшиной, вмещающим все знания Зентрейди.

– Ах… Так точно, лорд Экседор.

– Ну и дела, она так говорит об этом, словно её это не слишком волнует, – пробормотал Макс. Он почти подчинился импульсу обнять её и поцеловать, без разницы, есть тут начальство, или нет его, и решительно напомнить ей, что их соединение действительно означало.

В этот момент Рик Хантер доложил о себе согласно Уставу. Потом, встав рядом с разволновавшимся Максом, он шепнул ему доверительно:

– Эй, Макс, сделай лицо повеселее.

Экседор всё ещё продолжал стоять. Вдруг он ткнул пальцем в Рика и Макса  и выкрикнул:

– Вот именно!.. – Потом продолжил, уже более спокойным голосом, – Процесс микронизации, должно быть, затронул мою память! Вы двое были пленниками на флагманском корабле Долзы, не так ли?

– Может, мне кто-нибудь скажет, что здесь происходит? – спросил медленно Рик.

– На сей раз обстоятельства немного отличны, – трещал в волнении Экседор. – Но скажите мне: как вы сумели убежать? Это было проявление некой скрытой мощи микронеанцев?

В действительности же Макс помог выбраться Рику, Бену и Лисе. Он умудрился дойти до камеры, где их держали, переодев своего «Робовоина» в униформу Зентрейди, но Рик не был уверен, что он может позволить выскочить из мешка этому специфическому коту. Он не видел, чтобы Гловал или другие давали ему какие-либо подсказки, так что он сымпровизировал:

– Ну-у-у, я полагаю, что можно и так сказать.

Хилый маленький посол сел, потирая пальцем челюсть.

– Гм, очередная ваша военная тайна. Это было всё столь запутанно и нелогично, даже для него. Кто знает, что эры поглощения живой еды сделали с этими существами?

Дверь прозвонила снова, и Гловал сказал:

– Вот и ещё нашего полку прибыло.

Рико, Брон, и Конда вошли в судебную палату. Они немедленно узнали Экседора и съёжились, поскольку он улыбался им улыбкой «мёртвой головы» с эсэсовской фуражки.

– Министр Экседор!!! – в ужасе завизжали они разом, став похожими на мышей, оказавшихся перед голодной рысью.

– Я не ожидал, что подстрекатели нашего массового предательства окажутся сегодня здесь, – заметил он.

Дрожа, Рико пересилил себя.

– Ваше Превосходительство, мы не виноваты!

– Верно! Мы ничего не делали! – вставил Конда. Его поддержал громила Брон: – Мы здесь совершенно ни причём, мой лорд!

Экседор отставил в сторону их суетливые оправдания надменным щелчком пальцев.

– Можете расслабиться. Я не имею никакого намерения покарать вас.

Вздох облегчения был слышен во всех уголках зала. Когда они расселись, полковник Мэйстрофф сказал:

– Капитан Гловал, корабельный компьютер будет делать запись заседания.

Гловал снял свою фуражку.

– Отлично, давайте начнём. – Потом он обратился к Экседору: – Министр, нам неясна точная цель вашей дипломатической миссии. Вы пока сказали нам очень немного. Не будете ли вы любезны просветить нас?

Глаза Экседора обвели лица в зале.

– Ваше любопытство понятно, но ещё не все присутствуют, капитан.

– Что? – изумлённо хрюкнул Мэйстрофф.

– Мы хотели бы знать больше о двоих из вашего вида, господа. Первый обладает силой и боевыми навыками, которые являются действительно экстраординарными, и ещё женщина, которая является основным элементом вашего психического оружия.

– Что-что? – пробормотал Гловал, глядя на Экседора.

Полковник Мэйстрофф ознакомился с выдержками из опросов дезертиров. Он прошептал в сторону Гловала:

– Я думаю, он имеет в виду кино «Маленький Белый Дракон». У них тоже смотрели его, и они думают, что кинотрюки Линна Кайла были на самом деле.

«Маленький Белый Дракон» был первым фильмом, снятым на КСК-1. Там показывалось, как Линн Кайл участвовал в нескольких захватывающих трюках и драках, сбивая с ног свирепых гигантов своими боевыми искусствами и использованием «смертельного луча», который он мог выстреливать своей рукой благодаря волшебному медальону.

– Здесь, очевидно, недоразумение, – ответил Гловал Мэйстроффу. Экседору он сказал:

– Я не могу понять, о ком Вы говорите как об основном элементе психического оружия. Можете ли Вы конкретней описать нам эту женщину?

Экседор уставился на него своими выкаченными глазами с булавочными зрачками.

– Она выполняет некий ритуал. Странное скандирование.

Брон наклонился к своим товарищам экс-шпионам:

– Не думаете ли вы, что это означает…

– Нет! Он не мог! – зашептал Конда.

– Точно он мог! – рыкнул Рико.

– Вы её точно знаете, – сказал нетерпеливо Экседор. И он поднялся, встал рядом со свидетельским местом, принял кокетливую позу, и запел:

 

Страх отходит в тень,

Сегодня мой день!..

 

Рик простонал про себя, не желая быть первым, кто скажет вслух что-нибудь. Если окажется, что он не видел того, что, он думал, он сейчас видел, то полковник Мэйстрофф, как пить дать, немедленно настучит о нём костоправам, и те его комиссуют на почве умственного расстройства.

Три шпиона вскочили:

– Он говорит о Минмей!

Экседор заливался «Время быть Звездой», ужасным, ломающимся фальцетом, неимоверно фальшивя. Он принимал позы и положения, которые напоминали о творчестве душевнобольных-авангардистов.

Гловал втянул голову в высокий стоячий воротник кителя как черепаха, издав низкий звук.

– Глаза б мои не видели... Не верю!

– Они, должно быть,  подумали, что пение Минмей – какое-то особое оружие, – предположил Мэйстрофф.

– Вызовите девочку сюда, – приказал Гловал. – И её кузена также. – Потом он стал думать, как же будет подипломатичней попросить посла прекратить петь.

 

Как только Минмей появилась в дверном проеме, Экседор закричал:

– Это она! Да!

Она стояла, осматриваясь вокруг, словно испуганная лань. Сразу за ней в зал за ней, сутулясь, вошёл  Кайл, как всегда набыченный и враждебный, со словами: «Меня утомляет, когда вокруг меня вертится столько военных».

– Итак, – произнесла Минмей утомленным голосом, – Я надеюсь, что кто-нибудь объяснит, почему было настолько важно так срочно вызвать нас сюда?

Она была красива как всегда, хрупка и неотразима, словно сказочная принцесса. Стараясь изо всех сил, Рик всё же не мог сдержать знакомую тоску, стиснувшую его.

Кайл встал перед нею, как будто стараясь оградить её от скверны, окружившей всё вокруг, и процедил отчётливо:

– Не жди от них никаких ответов. Они всего лишь заботятся об своих фашистских военных схемах. Они не заботятся о людях и их…

– Прекрати пороть свою чушь! – громыхнул Гловал, и грубый Линн Кайл на полуслове проглотил фразу, стушевался и стал как будто ниже ростом. Экседор подумал, что этот микронеанский командир был очень похож на Великого Бритэя.

– Вы ответите на наши вопросы, – сказал им Гловал тоном сурового следователя. – Эти слушания строго засекречены, и если вы кому-нибудь о них расскажете, я лично прослежу, чтобы вы пожалели об этом дне. Вы будете целиком и полностью сотрудничать с нами. Вам обоим понятно?

– Да, – кивнула Минмей. Увидев, что Кайл продолжал молча стоять, делая вид, что никого в зале нет, она положила руку ему на плечо.

– Они нуждаются в нашем сотрудничестве. Враждебность не принесёт нам никакой пользы, разве ты не понимаешь?

Гловал обратился к Экседору: он позволил своему голосу выдать владевшее им раздражение.

– Теперь, господин Министр, не будете ли вы любезны сказать, все ли присутствуют, чтобы Вы могли рассказать нам о цели Вашей миссии? – Он начал разжигать свою любимую трубку.

– Все, и в должном порядке, – и Экседор добавил искренне: – Но я уверяю Вас: мои причины собрать всех присутствующих здесь имеют критическое значение для вас так же, как для Зентрейди.

Гловал выдохнул синее облачко, которое его офицеры постарались проигнорировать. «Прочитать мысли этого пришельца невозможно», – размышлял он. «Песня и танец убедили меня в этом. Я должен буду просто ждать и слушать его».

 

В подземном комплексе ШОЗ, Лиса Хейс сидела в конце длинного ряда техников, которые обслуживали телеметрические устройства. Всё внимание было сосредоточено на КСК-1, и Лиса чувствовала неким шестым чувством, что мировые правители глодали ногти от желания узнать, что там происходит.

Она прекратила безполезные сожаления, что не вернулась на борт помочь тому, что там сейчас происходило: слишком много чего было «против». Критическое положение, нехватка хороших офицеров, опасности космического путешествия во время боевых действий, факт, что она имела доступ к секретной информации ШОЗ, её ценность как источника сведений – её отец имел дюжину оправданий задержать её там, где она сейчас была, и она практически ничего не могла с этим поделать.

Теперь она смотрела на свой собственный пульт управления. Чем больше она узнавала о «Большой пушке», тем более убеждалась, что «Пушка» годна всего лишь на то, чтобы только разозлить Зентрейди.

Она вернулась к работе, почувствовав, как подошёл её отец и наклонился около неё. Другие офицеры-техники и инженеры-контрактники старательно сосредоточились на их работе: было неблагоразумно быть уличённым в сачковании, когда адмирал Хейс ходил рядом.

Она начинала понимать, что, хотя её отец был авторитетным офицером, он не пользовался расположением и любовью личного состава. Для неё никогда не было лёгким делом заводить друзей, и теперь, когда она стала известна как «адмиральская дочка», она фактически оказалась в изоляции.

Она сняла наушники как раз вовремя, чтобы услышать, как он сказал:

– Как тебе на новой работе? Всё нормально?

– Прекрасно, прекрасно, – соврала она и попыталась улыбнуться. – Я так понимаю, что КСК-1 и флот Зентрейди заключили договор перемирия.

– Я об этом тоже что-то такое слышал, – ответил уклончиво её отец.

Она старалась говорить как можно более оптимистично.

– Хорошо бы. Ведь если всё будет идти дальше таким же образом, то нам не придётся использовать «Большую пушку».

– Это возможно, но я сомневаюсь.

Она отвернулась, опуская глаза в унынии. Они были все так слепы в их маленькой кроличьей норке! Потом она почувствовала его руку на своём плече.

– Послушай, Лиса. Мы не можем доверять Зентрейди, и мы должны показать им, на что мы способны.

Безполезно, и даже вредно было снова говорить ему, что главное орудие КСК-1 нисколько не уступало «Большой пушке», и это не препятствовало Зентрейди вести их войну. Штабисты ШОЗ, инженеры, и правители стояли на своём и только смялись, когда она пыталась приводить им этот аргумент.

Он видел, что она не собиралась спорить или уступать. В настоящее время она просто воплощала собой свою позицию. Он повернулся, чтобы идти, со словами:

– У меня работа. Если что-нибудь случится, я буду в центральном ядре.

– Так точно, сэр, – сказала устало Лиса.

 

 

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Я был достаточно близок к Лангу в те дни, чтобы убедиться, что он не имел никаких спрятанных источников об тайнах Протокультуры, на которые ссылался Экседор. Если бы он знал тайну больших, запечатанных рефлекторных печей, то он бы, возможно, сформулировал бессмертную добавку к замечанию Эйнштейна: Протокультура не играет в кости со Вселенной, но она, конечно, знает, как заполучить туз на руки в критический момент!

Доктор Лазло Занд. «Ад на Земле: воспоминания Войны Роботек»

 

– Офицер Линн Кайл, каково Ваше воинское звание? – разнёсся голос Экседора под сводчатым потомком зала для судебных заседаний.

Кайл угрюмо глянул на него:

– Я – гражданский.

Экседор издал короткий, издевательский смешок.

– С Вашими-то супернавыками? Я сомневаюсь…

Кайл осклабился на пришельца:

– Я понятия не имею, о чём вы говорите!

Экседор огляделся вокруг в смущении. Он был удовлетворен тем, что эти микронеанцы старались «держаться на одной ноге» с ним, как недавно по пути сюда выразился полковник Мэйстрофф. Но сейчас…

Гловал вмешался.

– Господин Министр, он говорит правду. Этот человек не обладает никакими супернавыками. В этом отношении, ни один из нас в этом зале не обладает возможностями, на которые Вы намекаете.

Гловал вёл рискованную игру. Блеф человеческих сверхдержав не заставил врага уйти и не мог продержаться очень долго. Но было нечто очень тёмное во всей войне, нечто, что заставляло его подозревать, что за все это было ответственно фатальное непонимание. Сейчас настало время попытаться добраться до сути.

– Но мы видели его в действии в вашей передаче, – возразил Экседор.

– О, это было кино. Просто форма развлечения, – ответил Гловал, потирая лоб, стараясь придумать, как бы объяснить получше. – Это всё не на самом деле, это... просто для удовольствия зрителей.

Экседор решил пока отложить разговор на эту тему. Он знал удовольствие, которое ему доставляло изучение древних знаний и истории Зентрейди, но те существовали реально.

– Тогда что относительно вашего энергетического барьера и всеразрушающего луча?

– Они – просто защитное и наступательное оружие, основанное на технологии, обнаруженной в этом судне, когда оно разбилось на Земле.

– Да, но Вы забыли о Протокультуре! – сказал хитро Экседор. – Гений расы Мастеров Роботек, Зор, скрыл тайны Протокультуры и её последнего производственного источника в этом корабле прежде, чем он послал его сюда.

Теперь, наконец, Гловал увидел некоторые из карт пришельцев, и он был уверен, что переговоры стоили даже одного этого. Все вопросы того, кем были Мастера Роботек, кем был Зор и почему он выбрал Землю, должны были быть пока опущены, как бы они ни были интригующими. Жизнь человеческого рода могла сейчас измеряться в часах, даже минутах.

Гловал включил интерком:

– Я думаю, что мы теперь готовы к доктору Лангу.

Вошёл Ланг, величайший разум Земли своего времени, интеллект, достойный сидеть рядом с Ньютоном и Теслой, и человек, который не щадил себя, стараясь раскрыть тайны Роботехнологии. Он слушал разговор в комнате ожидания, и жаждал поговорить с Экседором.

Зентрейди, Минмей и Кайл, и остальные сидящие в зале, которые никогда не видели Ланга прежде, испытали маленький шок, сразу поняв, почему он избегал внимания. Выглядя, как все остальные нормальные европеоиды, у этого мужчины были глаза, которые словно состояли из одного жидкого зрачка – никакого намёка на радужку или белок.

Гловал отлично помнил то время, когда несколькими днями спустя после крушения КСК-1 в 1999 году, он, Ланг и несколько других проникли внутрь ещё дымящейся горы обломков. Они обнаружили поразительные технологии, ужасающих механических стражей и изумительные парадоксы времени.

Они также обнаружили запись предупреждения, которое не смогли расшифровать. И Ланг, уступая неутолимой жажде большего знания, большего взаимодействия, каким-то образом вступил в прямой контакт с загадочным «нечто», «системой управления», и это «нечто» оживило судно. И после этого его глаза изменились, и сам он стал отличен от остальных, как будто услышал музыку Космоса и Звезд. Однако именно его гений позволил восстановить КСК-1 и построить Роботехническую Оборонительную Армию.

Ланг сказал Экседору:

 – Мы слышали, как Вы много раз упоминали слово «Протокультура», посол. Вы можете мне пояснить, что это такое?

Экседор удивлённо выгнул брови:

– Вы хотите сказать, что продолжаете настаивать, что вы, микронеанцы, не знаете? Протокультура – самый мощный источник энергии во Вселенной.

Чёрные глаза Ланга сверлили его:

– Как я ни старался, я не смог найти ничего подобного на этом корабле, хотя я непрерывно искал с тех пор, как ваш флот прибыл в Солнечную систему. Но я полагаю, я знаю, что случилось. Не смогли бы Вы пройти со мной, пожалуйста?

Гловал тоже встал, но сказал остальным:

– Будьте добры, подождите здесь, пожалуйста.

Джип ждал у подъезда, и поездка через огромные проходы и тихие дороги крепости заняла всего несколько минут. Вскоре они были в машинном отделении, где размещались гигантские рефлекторные двигатели, которые были электростанцией судна.

Они пришли в большой отсек, в котором когда-то были аппараты свёртывания судна. Теперь там стояли агрегаты «Булавочного барьера», который был главным защитным оружием крепости в её авантюрном полёте через Солнечную систему. Как и несколько лет назад, здесь до сих пор в воздухе парили огоньки.

– Когда Зентрейди напали на Землю, мы выполнили прыжок-свёртывание, чтобы уйти в безопасное место, – объяснял Ланг. – У нас не было времени на эксперименты, не было времени на проверку оборудования. Прыжок, который должен был вывести нас на орбиту нашей луны, вместо этого перенёс нас на орбиту Плутона.

– Я хорошо помню, – сказал Экседор, почесав щёку, оглядывая громадный полупустой отсек. – Вы сделали прыжок слишком близко к планетарной поверхности. Мы были убеждены, что вы попытались совершить самоубийство.

– Вы не дали нам никакого выбора, – сказал Гловал глухо, возвращаясь мыслями назад к ужасному опустошению и гибели тысяч жизней в тот день. Эти воспоминания причиняли ему почти физическую боль.

– Но вслед за прыжком, – продолжал Ланг, – аппараты свёртывания просто... исчезли. Совершенно! Просто растаяли на глазах и всё. И на их месте осталось ЭТО.

Ланг подразумевал огоньки: стремительные пылающие искры, светлячки и крошечные кометы, которые роились и плавали по отсеку, где были когда-то свёртывающие аппараты. Экседор обратился к нему:

– Я могу заимствовать некоторые из тех инструментов, которые Вы принесли, доктор?

Потребовалось совсем немного времени, чтобы его подозрения подтвердились.

– Да, определенно, остаточные признаки Протокультуры здесь присутствуют, но Матрица ушла. И я не обнаруживаю другой производственной массы, только меньшие помехи от вашего оружия и рефлекторных печей.

Экседор расстроено опустил датчик.

– Тайны Зора, пропали! Эта долгая война велась впустую!

Ланг панибратски похлопал Экседора по плечу:

– Быть может, когда-нибудь мы найдем их снова. Кто знает?

Гловал был потрясен, увидев, как быстро эти двое нашли общий язык.

– Я думаю, что мы должны вернуться в зал заседаний, – сказал капитан. – У нас ещё осталось много того, о чём надо поговорить.

 

Глубоко внутри запечатанных кожухов могущественных рефлекторных двигателей, что-то шевельнулось, и затем затихло снова. Это не могло быть обнаружено датчиками относительно примитивных инструментов Ланга, и было укрыто даже от сканеров Зентрейди во всех диапазонах.

Как Зор и предусмотрел, последняя Матрица Протокультуры сохранялась, ожидая своего времени, ожидая, пока его великое Видение не воплотится в действительность.

 

– Похоже на то, что мы сделали большую ошибку, – признался Экседор, когда они расселись по своим местам. – Но! Вы не сможете отрицать власть пения этой женщины!

– Я и не собирался, – ответил Гловал просто, бросив сомневающийся взгляд на полковника Мэйстроффа.

Но Брон вскочил на ноги:

– Он не будет отрицать этого, потому что это правда!

– Песни Минмей имеют невероятную мощь! – добавил, тоже подскочив с места, Рико.

Минмей, в свою очередь, застенчиво и смущённо улыбнулась. Улыбка, казалось, скрывала за собой некую тайную мудрость.

– Это не первый раз, когда Зентрейди столкнулись с чем-то подобным этому, – сказал им всем Экседор. – Очень давно мы встретились с культурой наподобие вашей, и это почти разрушило нас.

– Что Вы хотите этим сказать? – поторопился спросить Гловал.

Выпученные глаза Экседора с булавочными зрачками блуждали по залу.

– Для Зентрейди сражение – образ жизни. Вся наша история состоит только из одного славного сражения за другим. Однако, контакт с эмоционально открытым обществом наподобие вашего заставило наших солдат отказываться от сражения. Этого, конечно, нельзя было допустить, и инфекцию необходимо было вычистить. Оставшиеся верные солдаты и сами Мастера Роботек пришли, чтобы истребить всех тех, кто был подвергнут инфицированию.

Все, три шпиона в особенности, стали бледными и тихими, и начали переглядываться. Экседор продолжал:

– Долза, наш Верховный Главнокомандующий, сделает всё, что сможет, чтобы избежать ошибки, которую сделали наши предки. Когда и если он прочитает мой доклад, то он, конечно, начнёт полномасштабное нападение на Землю, особенно в свете того факта, что Матрица Протокультуры больше не находится на КСК-1.

Глаза Гловала скользнули на Рика:

– Это то, о чём Вы упоминали в своём докладе?

Рик облизнул губы:

– Так точно, господин капитан.

Почти пять миллионов боевых кораблей!

– Я знаю, что вы сейчас думаете, – кивнул Экседор. – Но, как вы видите, эти новые события – дезертирство, культ Минмей, спаривание нашего величайшего пилота с одним из ваших пилотов – несколько меняет картину.

Он оглядел их, приковав к себе внимание всех без исключения.

– Как вы понимаете, – сказал Экседор, – если не будет найдено никакого решения, мы – силы Бритэя – находимся в столь же большой опасности от Долзы и Великого Флота, как и вы.

 

Бритэй находился на своём командном посту, не обращая внимания на суету мостика флагманского судна под ним.

Проекционный луч нарисовал в воздухе двухмерный образ Азонии, женщины, которая сменила его в войне против Людей, но которая не смогла довести её до логического завершения, и вновь была заменена Бритэем.

– Генерал! – начала она. – Как долго Вы намереваетесь позволить существовать этой ситуации? – Она была энергичной женщиной Зентрейди выше среднего роста, с быстрым умом и большими амбициями. Её коротко стриженые вьющиеся волоса выбивались из-под её высокого стоячего воротника.

Бритэй, сложив руки на большой груди, ответил грохочущим басом:

– Любое продолжение военных действий будет неблагоразумно в свете недавних событий.

– Отлично, но я ожидаю другого решения, когда прибудет Великий Флот! – издевательски ответила она.

Он вскочил с кресла:

– Великий Флот? С чего Вы взяли?

Она блеснула самодовольной улыбкой:

– Я сообщила о моих результатах Верховному Главнокомандующему. И Его Превосходительство, лорд Долза, решил привести флот в движение.

– Так что, Долза решил, что микронеанцы – угроза, не так ли?

– Совершенно верно.

Гнев Бритэя хлынул подобно вулкану, но внезапно он рассмеялся подобно Тёмному богу в канун Рагнарёка. Это была последняя вещь, которую от него могла ждать Азония. Она заворожено смотрела, как его голова откинулась с рёвом назад, отбросив блики света от полированной металлической накладки и кристаллического глаза, и она внезапно почувствовала, как её живот начинает скручиваться в холодный комок.

– Да ты просто спятила! – заговорил он, когда смог, наконец, справиться с собой. – Ты ведь ничего не знаешь из истории, ведь так? Нет, никакое самоуважение Зентрейди тебя не волнует! Хорошо, так знай, мой коварный друг: мы обречены вместе с людьми! Мы заражены, и все, мы все, теперь считаемся носителями чумы.

 

– Вы уверены? – спросил спокойно Экседор, держа телефонную трубку в сильно дрожащем кулаке.

Передатчик был настроен торопливо, без шанса для пришельцев зашифровать обмен. Экседор, конечно, знал, что человеческие техники услышали всё, что ему сказал Бритэй. Поэтому капитан нависал впереди, уверенный, что он услышит всё, о чём идёт речь.

– В таком случае, Вы знаете, что это означает, – сказал Экседор. – Я понимаю. – Он возвратил телефонную трубку на подставку и посмотрел на Гловала.

– Капитан, Вы должны подготовить себя к тому, чтобы немедленно покинуть эту звёздную систему. Мы поможем вам.

Лицо Гловала напряглось:

– И оставить Землю беззащитной?

– Да.

Гловал расправил плечи:

– Не может быть и речи! Мы давали присягу защищать нашу планету.

– Да, я понимаю, – устало кивнул Экседор. – Мы, Зентрейди, действовали бы точно так же. К тому же, без вашей помощи, спасение для нас было бы почти безнадежно. Матрица Протокультуры была нашей величайшей надеждой на успех: запасы армады почти истощены.

Он вздохнул:

– Кажется, мы будем скоро бороться с общим врагом.

– Что Вы сказали? – взорвался Мэйстрофф.

Экседор повернулся к нему:

– Мой лорд, генерал Бритэй, только что сообщил мне, что Великий Флот направляется к этой звёздной системе. Это означает четыре миллиона восемьсот тысяч судов с разрушительной силой сверхновой звезды.

– Вот и ладушки, – беззаботно сказал Гловал. – Будем сражаться вместе.

– Вы сошли с ума! – завизжал, взвившись на ноги,  Линн Кайл. – Нет никакого способа, которым Вы сможете победить такой  флот! Мы обречены!

Макс взял за руку Мирию. Он сказал ей мягко:

– Я единственно боюсь, что это может быть концом для нас. И тогда, когда мы только нашли друг друга.

Она сжала его руку:

– Я спокойна, моя любовь, пока я сражаюсь вместе с тобой.

Рик, на противоположной стороне подковообразного стола, с завистью глядел на них.

– Вместе… – тихо повторил он со вздохом.

Экседор внимательно наблюдал за различными реакциями, и был удовлетворен. Он мог сказать могущественному Бритэю, что среди военных, по крайней мере, были достойные союзники.

Теперь он возвысил голос, чтобы сказать:

– Это ещё не конец! Ещё можно найти выход!

– Объясните, – предложил ему Гловал с каменным лицом.

– До настоящего момента крепость под вашим командованием действовала весьма успешно. Мне необходимо больше информации прежде, чем я смогу убедиться, но я полагаю, что есть путь, которым мы можем победить.

 

 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

И поэтому я заключил, что если Бритэя, и его подчиненных, и вообще всех под их командованием, теперь развлекают такие примитивные поведенческие причуды и непонятные мыслительные процессы, то это ставит их полностью вне расы Зентрейди и делает их угрозой нам всем.

Поэтому каждая доступная боевая единица будет собрана в Великом Флоте, чтобы выполнить действие, продиктованное нашими древними знаниями.

Из личных записей Долзы

 

– Повторяю, всему военному персоналу немедленно прибыть на посты. Все отпуска отменены. Все резервисты должны явиться на призывные пункты для немедленной мобилизации. Гражданским жителям приказывается ждать дальнейших указаний. Мы будем делать объявления по мере поступления информации.

Лиса ввернула свой джип на стоянку так резко, что тот стал на дыбы, оторвавшись колёсами одного борта от асфальта пещероподобного ангара штаба, и с досадой стукнула кулаком по кнопке радиостанции. Она не смогла настроиться на военные частоты, а гражданские частоты непрерывно передавали только эту дрянь.

Она стремглав помчалась в недра штаб-квартиры, махнув охране значком допуска, и только оказавшись в зале стратегического планирования, услышала засекреченное сообщение.

– Датчики постоянно принимают высокоэнергетические всплески с района Лунной орбиты и околоземного пространства. Эта деятельность характерна для вражеской реакции свёртывания. Однако, мы наблюдаем уровень активности просто несравнимый с тем, с чем мы прежде сталкивались.

Она высмотрела отца и подбежала к нему. Она не сомневалась, что это был Великий Флот, который она видела роящимся вокруг космической цитадели размером с луну, которая была базой штаба Долзы. Или, по крайней мере, часть его.

– Это не хорошо, – говорил адмирал Хейс какому-то 3-х звёздному чину.

– Адмирал!

Отец посмотрел на неё, обменялся со штабистом приветствиями, и пошёл к ней. Он взял её под руку, и повёл к залу заседаний. Его голос звучал бесцеремонно, когда дверь скользнула, закрываясь.

– Ну? Что тебе?

Она сделала глубокий вдох.

– Отец, что будет с крепостью?

Он не сделал ей выговор за несоблюдение уставного обращения, как уже было однажды. Но в его голосе не было никакого тепла.

– Она будет разрушена. Мы приказали ей отвлечь вражеский огонь подальше от Земли и остальной части наших сил.

– Вы не можете!

– Я сожалею, Лиса. – Никакого намёка на сожаление. – Нет другого выбора.

Она поняла. Она была в штабе достаточно долго, чтобы понять, что её отец больше не был лидером. Он был марионеткой, мальчиком на побегушках для реальных правителей планеты.

Она собрала всё своё самообладание.

– Отец, я хочу попросить у тебя личного покровительства. Я хочу, чтобы ты послали меня назад на крепость.

– Нет! Даже не заикайся об этом!

Теперь настала её очередь вспылить.

– Мое место – с моей командой, моим капитаном! – Она махнула рукой вокруг, чтобы выразить жалкость и непрочность базы ШОЗ. – Но не здесь, в норе в земле, когда люди, рядом с которыми я сражалась плечом к плечу, нуждаются во мне.

Он знал, что иначе он потеряет её. На мгновение он как бы увидел базу её глазами, и спросил себя, как он вообще мог позволить так обмануть себя. «Большая пушка» была бутафорией, а в ШОЗ сидели испуганные людишки, которые готовы были бросить мир вокруг себя в топку, лишь бы не признаться, что они были неправы.

Он избавился от морока, его присяга, его чувство долга заговорили снова. Но в его голосе прозвучала настоящая боль, когда он отвечал ей:

– Я сожалею, но…

– Но ты не можешь.

– Я не могу позволить погибнуть тебе там. Лиса, Лиса... ты же моя дочь.

– Я офицер РОА!

Он сказал очень спокойно:

– Я знаю.

– Тогда переназначь меня!

Теперь уже он посмотрел на неё сердито.

– Отец я или нет, но я обещаю тебе: если ты попытаешься сбежать к ним, я посажу тебя в карцер.

Ей только отчасти удалось сдержать слёзы, но голос был твёрд.

– Так точно, сэр.

Адмирал Хейс даже не надеялся выиграть бой: он видел, что он потерял последнего из своей семьи.

 

Бритэй смотрел на образ в проекционном луче.

– Что теперь, Азония?

Теперь она не рубила словами, но он ожидал не меньше.

– Нет никаких вариантов, Великий Бритэй. Если всё действительно так, то всех, контактировавших с микронеанцами, Долза постарается истребить. Я останусь и буду сражаться против Великого Флота. Будет честью идти в бой рядом с Вами, мой лорд!

Некоторая часть его понимала, что она подразумевала. Это не было сражением, о котором бы мечтал любой Зентрейди, но безнадежная борьба против подавляющей мощи, когда линкоры, неисчислимые, как звёзды, сходятся между собой в непреклонном бою. Не это ли Апокалипсис, в котором Зентрейди искали свою версию бессмертия?

– Похвально, – сказал он вслух. – Да выиграешь ты каждый свой бой.

Она глубоко вздохнула, польщённая древним комплиментом.

– И Вы также, Бритэй!

Её лицо растворилось вместе с плоскостью луча, и он обратился к другому собеседнику.

– Кайрон? Твои намерения?

Кайрон, расслабленный и снисходительный, провёл рукой по ухоженным синим волосам.

– Вы знаете мой ответ. Силы слишком неравные. Зачем сражаться, если нет возможности победить, Бритэй?

– Как может Зентрейди задавать такой вопрос, Кайрон? Но я ожидал нечто подобное. Как бы там ни было, я не завишу от Вас.

Всё осветилось, как под полуденным солнцем. В Кайроне жестокость и неистовая свирепость заменила собой всё, что первоначально было отвагой и дерзкой храбростью. Различия были в деталях, но их хватило.

Лицо Кайрона исказилось, и он закричал на Бритэя, с пеной на губах:

– ВЫ БУДЕТЕ УНИЧТОЖЕНЫ!!! – Образ исчез.

 

На собственном флагманском судне, Кайрон сидел, ссутулившись в командирском кресле, словно раненый волк.

– Ладно, сваливаем отсюда, – бросил он через плечо команду своему заместителю, Грелу.

– Какие координаты? – осторожно спросил Грел. В таком состоянии, как сейчас, Кайрон легко был способен наброситься и убить любого рядом.

– Куда угодно во Вселенную. Только подальше отсюда, – буркнул Кайрон, смотря в сторону, злясь на весь мир. От Грела не было никакого ответа, и Кайрон зарычал: – Ты что, не слышал, что я сказал?

Грел очень аккуратно подбирал слова:

– Но, мой лорд, мы не сможем сбежать.

Кайрон разразился раздражённым лающим смехом.

– Думаешь, нет? Посмотрим! – Он отдал приказ, и двигатели его флагманского судна заработали на полную мощь, так же, как и у всех судов «Ботору» под его командой.

Грел облизывал губы, мучаясь вопросом, как лучше всего сказать Кайрону, что он говорил не буквально. Кайрон имел привычку казнить гонцов, принесших плохие новости.

 

Внимание Бритэя не слишком занимали манёвры «Ботору». Он рассматривал близлежащую область Космоса, где первые колебания Космической Ткани объявили прибытие Великого Флота.

Когда-то он был самым приближенным к Долзе, со времени, когда спас ему жизнь во время сокрушительного нападения Инвидов, в котором погиб Зор. Теперь он смотрел на содрогание Вселенной, предвкушая бой, и размышлял над невероятным стечением обстоятельств, которые привели его в микронеанскую звёздную систему.

Услышь мои мысли, лорд Долза! Оказаться в огне сражений – всё, что мы ищем, и не пропускаем ни большого, ни маленького. Особо отметь меня, ибо сегодня – финальное сражение Бритэя!

 

В штабном зале люди были истощены, но лихорадочная деятельность продолжалась. Были загружены все компьютеры и аналитики, персонал средств ближней и дальней разведки был наготове.

– Долза предположит, что Вы слишком слабы, чтобы сражаться, – говорил Экседор, всё ещё бодрый и чопорный среди измотавшихся людей. – Он разделит свой флот и нападёт со всех сторон, окружая любое спасательное средство. Но этот его маневр даст Вам ваш единственный шанс.

– Достаточно предпосылок. Конкретней, пожалуйста, – резко сказал Гловал.

Экседор повернулся к мерцающей трехмерной карте, которую он построил с помощью компьютеров КСК-1.

– Их флагманы-координаторы будут здесь, здесь, здесь, и здесь, и мобильная база Долзы появится здесь. Это наиболее вероятный прогноз. Если вы сможете уничтожить эти суда, это повергнет весь Великий Флот в хаос.

– Простая военная стратегия, – пробормотал кто-то.

– Нет, простая военная стратегия – всеобщая прямая атака подавляющим числом – то, что было нашим излюбленным приёмом долгое время, – парировал Экседор. – Хотя факт остаётся фактом – Зентрейди никогда не проигрывали ни одной войны.

Полковник Мэйстрофф потёр лицо рукой, как будто умываясь.

– Так, короче говоря, мы отрубаем змее голову!

Экседор кивнул. Он отошел от стратегической карты к креслу, где сидел Гловал.

– Когда их силы лишатся централизованного управления и будут в хаосе, наш единственный шанс выжить состоит в том, чтобы использовать объединенные силы КСК-1 и нашего боевого флота. Мы знаем о примитивном Роботек-орудии в северном полушарии вашей планеты, но учитываем его только как незначительный элемент.

Гловал поднялся на ноги.

– Я доволен, что мы теперь сражаемся по одну сторону. – Он пожал руку похожего на гнома маленького человечка.

– Да, я тоже. – Экседор направился к Минмей, которая, совершенно не понимая, наблюдала штабную суету. – И без Вашего пения, этот союз между нашими народами не был бы возможен.

Кайл натянул на физиономию угрюмое выражение, закрыл глаза, упёр подбородок в грудь, и скривил губы. Но Минмей была в своего рода состоянии мечты и нереальности.

– Неужели я? В самом деле?

Экседор медленно кивнул головой:

– Хотя я не утверждаю, что понял микронеанцев, я теперь понимаю важность Вашего пения. Это касается эмоциональных ресурсов, к которым мы, Зентрейди не имели доступа прежде – храбрость, которая не является простой отвагой в сражении.

Он, казалось, даже немного покраснел. Ничто, возможно, не удивило бы их больше. Даже Кайл был потрясен.

– Будете... Вы будете петь для нас? – выдавил Экседор, покраснев, как свёкла. – Так, чтобы мы могли надеяться на победу? Пожалуйста, Минмей.

– Конечно.

Она встала, в той комнате, где объединялись планы, которые будут нести с собой смерть или жизнь миров, выживание или гибель миллиардов. Она сделала глубокий вдох и запела голосом столь же чистым, как полированный алмаз.

Она пела «Быть влюбленной», одно из первых своих сочинений, и, тем не менее, одно из своих любимых. Это была простая песня, и там не было ничего об армиях или сражениях. Это было о близости между двумя возлюбленными.

Экседор и три бывших шпиона стояли, словно загипнотизированные. Кайл, закрыв глаза, был холоден и безразличен. Гловал, Макс и Мирия, и остальные «зрители» слушали, затаив дыхание. Ее голос взлетел, чтобы снова упасть с куполообразного потолка.

Рик, сначала, тоже был поражён. То, что он потерял её, не делал её менее желанной, особенно теперь.

Но тогда до его ушей донёсся новый звук, звук, который он узнал прошедшим даже сквозь палубы и переборки.

На ангарных палубах работали подъёмники, доставляя «ТрансТеки» к катапультам для финального сражения.

 

Поисковые лучи сделали свою работу. Теперь настало время для грубого приложения силы, и с треском и рявканьем Вселенная была разорвана.

Зентрейди пересмотрели свою цель. На сей раз, не было никакой космической искривленной волны сверкающего огня. Вместо этого начало проявляться искрящееся зелёное расплывчатое облако – пока не стало ясно, что даже самая мельчайшая искорка в этом облаке была военным кораблём.

Другое облако показалось рядом, затем ещё и ещё. Потом сразу два, потом три. И скоро звезды потускнели. Как будто горстки песка внезапно превратились в уродливые боевые суда. Их прибывало всё больше и больше, в плотных слаженных построениях, более густых, чем любой рой из улья.

 

– Их слишком много, датчики не могут вычленить отдельные единицы… – сказала Ванесса в испарине, моргая за стёклами очков. – Слишком много...

 

– Я должен идти, – грубо сказал дочери адмирал Хейс. – Мы поговорим об этом позже.

– Датчики регистрируют невероятную активность свёртывания! – Внезапно завопил голос по ГГС. – Приблизительная оценка вражеских сил… один миллион, триста… поправка… два миллиона, сто тысяч! Внимание! Внимание! Прибывают новые боевые единицы!

Вмешался какой-то другой, менее истеричный голос:

– Все по местам! Повторяю, все по местам!

Выли тревожные сирены, и никто не сомневался, что это не учебная тревога.

Адмирал Хейс сглотнул, бледнея.

 

Земля была охвачена в сеть из вражеских боевых кораблей. Они закрывали свет Солнца, появлялись сотнями тысяч, занимая позицию для окончательного удара.

 

Лицо Клавдии появилось в зале на мониторе размером с экран кинотеатра.

– Капитан Гловал, монитор №3 показывает позиции врага над северным полушарием.

Появилось изображение. Зловещие боевые корабли продолжали выходить из небытия на Земную орбиту. Дрейфующие облака их растягивались, устанавливали интервалы, развёртывались для полного охвата. На экране большие, отмеченные зелёным пятна группировок флотов раскрашивали картину практически целиком в зелёный цвет.

– Итак, как я и боялся, они все здесь, – сказал Экседор. Было похоже, словно планета падала, как в замедленной съёмке, в зелень пропасти Зентрейди.

Минмей могла только смотреть, про её песню все забыли. Макс и Мирия взяли друг друга за руки, и он был благодарен ей за время, что они были вместе.

Даже Кайл был ошеломлен. Если в зале и находился тот, кто с лёгкой душой созерцал картину, так это был Рик Хантер. Он наблюдал рассредоточение Великого Флота и только креп духом. Теперь нечего терять. Отлично, давайте повоюем.

 

Бритэй, пристально смотря на ещё функционирующие на мостике экраны, замер в благоговейном трепете. Это был самый большой единовременный боевой маневр свёртывания в истории, и он придирчиво наблюдал. Пока Долза делал всё правильно.

Бритэй клацнул гороподобными челюстями. Дебют и эндшпиль[12] были двумя очень разными вещами.

 

Ночное небо над базой «Аляска» было светлей, чем обычно, благодаря отражениям солнечного света от днищ военных кораблей, которые находились на низких орбитах. Звезды затемнялись сотнями одновременно.

Наблюдая за экранами, Лиса услышала позади стон отца. Она обернулась и увидела по его выражению, что он понял, но слишком поздно, что доклад о силах пришельцев был точен и что пять миллионов судов были гораздо большим числом, чем он когда-либо предполагал.

 

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

И когда завертелась Великая Мандала, Половины узнали, что Они были Одним.

Мингтао. «Протокультура: Путём Машины»

 

Среди всех объявлений на установку ракет типа «Москит», распоряжений экипажам орудийных башен занять посты, суматошного распределения секторов обстрела и настройки компьютеров на новые вводные «свой-чужой», прозвучало объявление эскадрилье «Череп» занять места в истребителях.

– Ну вот. Это нам, – сказал Макс, глядя на палубу под ногами, а затем поднял глаза на жену. Он был действительно в сложном положении. Мужской традиционализм говорил ему, что он должен оградить её от опасности, но Мирия была лучшей лётчицей на борту за исключением одного человека, и кроме того, нигде сейчас не было безопасного места.

И, говоря по правде, она никогда не позволила бы ему оставить её.

– Да, Максимилиан, – сказала она, нежно глядя на него. Рик заметил, что в удивительно короткое время они оба научились улыбаться совершенно одинаковой медленной улыбкой в один и тот же момент. Он старался подавить зависть.

Макс приобнял жену за тонкую талию и помахал Рику:

– Увидимся снаружи, босс.

– А то как же. – Рик помахал им с фальшивой жизнерадостностью, глядя, как они уходят в раздевалку за полётным снаряжением.

Люди расходились из зала заседаний. Гловал, Экседор и остальные шишки уже ушли. Техники сворачивали свою аудио-видео аппаратуру, готовясь дублировать начальство на боевых постах.

Остались только Кайл и Минмей, растерянные, не знающие, куда идти. Рик, глядя на них, думал о том, что сейчас творилось там, где Космос встречался с атмосферой Земли. Миллионы судов в боевых позициях готовились к самому великому сражению, какое когда либо видели сами Зентрейди.

Которое подразумевало, что будущее выглядело очень тускло для одного скромного комэска «ТТ», который поздно пришёл в военное дело. Рик моментально принял решение и рванул туда, где стояла Минмей.

Она была наверху лестницы, ведущей к трибуне. Он остановился на несколько ступеней ниже:

– Минмей!

Она странно посмотрела на него.

– Да, Рик? – Он не мог читать её мыслей, не мог понять, что творилось за потрясающими синими глазами. Кайл стоял у неё за плечом, холоден и сердит, надменно смотря на него сверху вниз.

Ему не было больше дела до Кайла: сейчас он был слишком мелкой сошкой.

Рик замялся, подыскивая слова, но не мог придумать ничего, что могло бы выразить то, что он хотел сказать. Он не мог придумать даже хорошего начала. Наконец, он выдавил:

– Ты знаешь, что я не хорош в подобных вещах…

Она знала. Знала это с тех долгих дней и ночей, которые они проводили в ловушке заброшенного отсека, знала это с более поздних случаев, когда он бывал так же смущён.

– Но я могу не увидеть тебя снова, – продолжал он. – Я хочу сказать, что… что я люблю тебя.

Её руки взлетели ко рту подобно испуганным птицам. Её губы двигались, но не издавали ни звука.

– Должен был сказать тебе. – Он горько улыбнулся. – Береги себя.

Потом он пошёл прочь, чтобы занять своё место в строю, уже опаздывая на массированный запуск Апокалипсиса, щёлкая магнитными вставками каблуков по опустевшей палубе.

Её словно заморозило от его слов. Она снова обрела способность двигаться только когда он уже вышел из люка, оказавшись вне поля зрения. Минмей поспешила вниз по лестнице, чтобы догнать его.

Кайл немедленно возник рядом, ловя её за руку и удержав.

– Не пытайся его остановить! –  Дела вояк были их собственными проблемами. Кайл слишком любил Минмей, чтобы сейчас потерять её.

Она изо всех сил безрезультатно пыталась освободить руку, мотая чёрными волосами.

– Отпусти! Я должна сказать ему! Кайл, дай мне идти, или я навсегда возненавижу тебя!

Пальцы, которые могли сжаться, как тиски, вместо этого разжались. Он знал сотню способов заставить её остаться здесь, но ни одного, чтобы убрать её чувства к Хантеру или не дать ей увидеть лётчика, не заставив её возненавидеть его, Кайла.

Захват, прочный, как сталь, ослаб, позволив ей идти. Минмей рванулась, освобождая руку, и помчалась вслед за Риком. Кайл долго стоял один в опустевшем зале заседаний, слушая чрезвычайные распоряжения, объявления для РОА, звуки приготовлений к сражению.

Сражения, смерть, забвение – неужели все эти любители войны это так легко воспринимают и принимают? Жить без того человека, который значит для тебя всё: что может быть ужасней? Это пропасть, увидеть край которой не поможет никакая храбрость.

 

В ангарах, доках и в готовых к бою кабинах машин мысли о любви и печали были оставлены. Теперь имело значение только убьёшь ли ты или будешь убит. Мужчины и женщины освободили свои мысли от всего постороннего способом, который никогда не поймёт непосвящённый.

– Все рефлекторные боеголовки на боевой взвод, – раздалась команда по ГГС от Ким Янг. Боевые части ракет – «Акул-молотов», «Москитов», «Вихрей» и «Стилетов» – ожили в своих пеналах и подвесах.

Штурмовые машины стояли в готовности: громыхающие гиганты, увешанные множеством лазеров, ракетными установками и скорострельными пушками, заряженными лентами с тупоносыми бронебойными снарядами[13].

САУ «ожили» первыми: двуногие самоходные орудия размером с хороший дом шевелили спаренными стволами, прогоняя тестовые программы, готовясь плечом к плечу излить лавину концентрированного огня. Завершив самопроверку, на встроенных гусеницах они поползли по транспортным коридорам наружу[14]. Шеренги, двинувшиеся следом за ними, состояли из «Гладиаторов», «Экскалибуров», «Спартанцев» и «Рейдеров», заставив всё пространство вокруг зазвенеть под их ногами. Укреплённая палуба стенала под ними, загруженными всем возможным оружием, какое могла дать им Роботехнология.

Марш Солдат Роботек.

Шевелились стволы орудийных башен КСК-1, открывались броневые створки пусковых шахт, готовясь к бою, мужчины и женщины торопливо занимали места расчётов и отдельных стрелков. Прицельные сетки и сектора обстрела были выверены, гашетки сняты с предохранителей.

Громадный воин, которым являлся КСК-1, стоял, готовый, открывая свои многочисленные огневые порты. Два суперавианосца, «руки» крепости, «Дедал» и «Прометей», установились для боя и для тарана, их палубы постоянно освещались сериями огоньков от двигателей стартующих истребителей.

На ангарной палубе собралась эскадрилья «Череп». Они были одной из немногих эскадрилий, получивших новые модернизированные «ТрансТеки». Макс, выполняя предполётную проверку в ожидании Рика, бросил жене быструю улыбку. Мирия послала ему воздушный поцелуй, как она часто делала, пока на них никто не смотрел. Целование было всё ещё удивительной вещью для неё, а любовные ласки оставляли её ощущения вообще за гранью словесного выражения. Но, вообще-то говоря, то же самое можно было сказать и о Максе.

Она возвратилась к заключительной проверке своей «Валькирии». Бой был тем, что она хорошо понимала. Макс смотрел, как остальные «Черепы» рассаживались по кабинам, стараясь изгнать из себя чувство озлобленности и сожаления, что он провёл рядом с Мирией так мало времени.

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 142; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!