Мозаичная карта из с. Мадаба (Мадеба). VI в. 48 страница
В IV—V вв. возрастает значение константинопольской, «придворной» школы риторики. В V и VI вв. большинство византийских деятелей культуры, писателей выходили из семей риторов либо сами были риторами, либо, на худой конец, получали хорошую ораторскую подготовку. Так Малх Филадельфиец был ритором и преподавателем ораторского искусства, историк Прокопий — ритором и софистом. У его современника Агафия отец был ритором, а сам он изучал историю и юриспруденцию. Феофилакт Симокатта также увлекался риторикой. Таким oбразом, состояние гражданской риторики и вообще светской писательской деятельности, прозы были, естественно, тесно взаимосвязаны.
Императорская власть в Византии в V—VI вв. выступала не столько против языческих традиций вообще, в том числе и в сфере ораторского искусства, риторики, а против языческой философии, ее проповеди. Афинские преподаватели занимались преподаванием не столько риторики, сколько философии Вероятно, с этим было связано то, что Афины в V—VI вв. утрачивают свой, ранее бесспорный, неоспоримый авторитет главного центра красноречия. Риторические традиции Афинской школы становятся анахронизмом. Традиционный аттикизм вырождается в формальный пуризм словаря и синтаксиса. V век знаменовался не только тем, что светские христианские авторы стали писать произведения на церковные сюжеты и темы, вроде Прокла, составившего энкомий деве Марии. Окрепли, в противовес Афинам, новые центры христианской риторики, которые более гибко приспособили традиции языческой риторики к христианству, запросам и вкусам христианской среды.
|
|
|
К числу их может быть отнесена, например, знаменитая Газская школа, приобретшая известность уже в V в. и достигшая расцвета в VI в. 30 Типичным представителем уже «ранневизантийской» риторики был Прокопий Газский, деятельность которого относится к периоду правления Анастасия. Он одинаково легко писал и на языческие, и на христианские сюжеты. В классической манере им были, например, написаны панегирик Анастасию, похвальное слово родному городу и монодия на землетрясение в Антиохии.
Еще большую известность приобрел его ученик Хорикий, расцвет творчества которого приходится на первые годы правления Юстиниана. Сначала преподаватель, он затем стал профессиональным ритором, ав-{355}тором многих сочинений. Риторы Газской школы не только смело использовали все богатство жанра и форм античного наследия, писали на античные сюжеты (одна из декламаций Хорикия рассматривает вопрос о том, какие слова должна была произнести Афродита, отправившись искать Адониса), но смело вводили в чисто христианские сюжеты имена героев античной мифологии, примеры из жизни деятелей языческих времен. Особенно отличался этим Хорикий (Энкомий Прокопию). Даже известный поклонник традиций античного прошлого Фотий с неодобрением отзывался о его чрезмерном увлечении подобными сюжетами.
|
|
|
Богато наследие Хорикия и в жанровом отношении. Он писал фиктивные, похвальные и полемические речи, монодии, при этом широко использовал классику — античную и позднеантичную. В его текстах 274 раза упоминается Гомер, 356— Платон и 493— Ливаний, что свидетельствует о хорошем знании и большой популярности последнего и в VI столетии.
Хорикий отваживался и на ломку традиционных церковных представлений. Церковь и христианские писатели осуждали мимов. Хорикий выступил с «Речью в защиту мимов», в которой «реабилитировал» их, показал, что «подражание» в христианском духе характерно и для практики самой церкви. Если, с одной стороны, Хорикий и представители Газской школы, сливая античные традиции, формы и образы с христианскими, придерживались классического стиля, то, с другой — им были свойственны и новые черты, связанные с углублением достижений христианской риторики. Так, Хорикий почти доходит до поэтического стиля изложения, используя фигуративность.
|
|
|
Особенностью всей ранневизантийской эпохи было то, что императорская власть и государство поддерживали существование городской риторики. Юстиниановские указы прямо предписывали городам иметь и содержать своих риторов 31.
Гражданская риторика в связи с началом упадка городов в империи в VI—VII вв. исчезает как массовое явление. Практически она все более сводится к придворной. В общественно-политической жизни «речь» все более вытесняется аккламациями — «возгласами». Христианская, церковная риторика, хотя она и становится абсолютно господствующей в VII в., отнюдь не переживает в эту эпоху подъема. Наоборот, можно говорить об известном ее упрощении, примитивизации. Она становится «гимничнее», но схематичнее, обретает сухой, назойливо дидактичный тон.
Можно говорить об упадке с VII в. риторской прозы вообще, о вытеснении ее поэзией. Поэтизация стиля и форм выражения чувств привела, с одной стороны, к распространению и росту популярности гимнов, расцвету гимнографии, с другой — к замене риторической прозы поэмой. Так, знаменитые поэмы — поэтические похвальные слова Георгия Писиды на победы императора Ираклия — по существу реализованные уже в стихотворной форме панегирики. Риторская проза как таковая, как жанр, в какой-то мере переживает общий упадок, «замирает» в «темные века» византийской истории. {356}
|
|
|
Однако как о важнейшем наследии ранневизантийской эпохи можно говорить о том, что риторика, ее приемы пронизали, едва ли не все жанры византийской литературы. Риторичность становится одной из общих особенностей самого стиля византийской литературы средневековой эпохи. Уже «История» последнего крупного ранневизантийского историка Феофилакта Симокатты заметно отличалась от традиционных образцов исторических повествований высокой степенью риторичности 32. Введение к ней представляет собой настоящую оду риторическому повествованию, стилю изложения «как речи». Как своего рода образчик красноречия автор и рассматривал свою «Историю», не без кокетства заключая Введение словами: «Не умею я свою речь излагать красиво и торжественно» 33. Лучшие достижения ранневизантийской риторики как жанра, ее классическое наследие с упадком риторической прозы сохранились в других жанрах византийской литературы. Именно поэтому оживление и постепенное усиление интереса к ней в IX—Х вв. привели в XI в. к блестящему возрождению ранневизантийских традиций риторической прозы. {357}
8
Юридические школы
и развитие правовой науки
Унаследованное Византией от античности право претерпело около 300 г. серьезные изменения. В юридических источниках находит свое отражение регламентация прав господствующей церкви, а также регулирование личных, имущественных и прочих прав в соответствии с нормами церковного права. Этот рубеж в истории права признают и современные исследователи-юристы 1. Римское право античного времени нам известно главным образом благодаря трудам византийских юристов и кодификаторов. В течение тысячелетнего существования Византии было создано много юридических источников. В них использовались труды римских юристов, в которые, однако, вносились изменения, отвечавшие требованиям времени.
В первый официальный свод законов — Кодекс Феодосия (438 г.) — вошли законы, изданные византийскими императорами, начиная с Константина. В VI в. был издан огромный свод Юстиниана I, включивший краткие Институции, обширные Дигесты и Кодекс. Позднее к ним были присоединены Новеллы. В 726 г. был издан первый краткий законодательный свод на греческом языке — Эклога, в 872 г.— Прохирон, между 884 и 886 гг.(?) — Эпанагога, позднее — многотомный свод «Василики». Помимо сводов, было издано множество отдельных законов — новелл. Императорские новеллы продолжали издаваться и позже, вплоть до конца существования Византии. Наряду с официальным законодательством имелось много частных компиляций законов, указателей, справочников, отдельных сочинений юристов.
Весь этот разнообразный и богатый материал исследован далеко еще недостаточно, но он бесспорно свидетельствует об интенсивном развитии византийской правовой науки.
Источники античного римского права наиболее богато представлены во втором томе Свода Юстиниана — Дигестах (изданных 30 декабря 533 г.)
Экстракты из сочинений классических юристов, составляющие содержание этого огромного (около 3 млн. строк) свода, по сути дела, только и дали возможность последующим поколениям юристов оценить по достоинству достижения античной правовой науки. Блистательное мастерство анализа всевозможных действительных и придуманных казусов для {358} правильного их разрешения, запечатленное в этих сочинениях, получило мировую известность. Даже в XX столетии изучение логических приемов анализа, применявшихся при разборе казусов римскими юристами I—II вв., считалось в европейских университетах лучшей школой профессиональной подготовки правоведов.
Однако, как установлено современными исследователями, было бы неверно считать, что Византия выступала только хранительницей античной правовой науки. Какими бы несовершенными ни казались первые шаги византийских юристов по отношению к их античным предшественникам, шаги эти шли в новом направлении — в направлении созидания средневековой феодальной культуры, развивающейся в условиях, глубоко отличных от тех, в которых работали римские юристы.
Развитие византийской юридической науки шло сложными путями. Установление его истинной картины, во многих своих чертах скрытой под покровом присущего византийской культуре консерватизма и преклонения перед античным прошлым, является далеко не легкой задачей. Первоначально она и вовсе не ставилась. Текстологические исследования сводов Юстиниана и особенно Дигест выполнялись историками римского права главным образом как одной из важных отраслей науки об античности. Ученые-классики стремились путем разностороннего анализа высвободить из-под покрова позднейших искажений оригинальный текст сочинений римских юристов — сочинений, которые в своем огромном большинстве в первоначальном виде не сохранились. Что касается искажений, или, как их называют интерполяций, внесенных компиляторами в византийское время, то они сами по себе мало интересовали ученых-романистов. В прошлом и в особенности в нынешнем столетии положение, однако, существенным образом изменилось. Изменился взгляд на средневековье, которое перестало рассматриваться как простой перерыв в ходе истории. Изменился взгляд и на византийскую культуру, а в том числе и на право. Исследовательская мысль сумела выявить не только черты упадка культуры и права классической древности, но и черты нового, поступательного движения. Сами изменения, которые вклиниваются в стройный, точно выдержанный текст классического оригинала — вставки и пропуски, исторические несообразности и т. п.— все, обличающее руку позднейших редакторов, приобрело самостоятельный интерес. В них стали усматривать ценный источник сведений о состоянии юридической науки и эрудиции в период редактирования, о том, что именно стало неприемлемым и излишним для постклассических редакторов византийского времени.
Следует сказать, что прием анонимной правки текста позднейшими писателями (или, как в данном случае, редакторами) широко применялся в средние века в Византии и в исторической литературе, в особенности в хрониках. В законодательных сводах этот прием был предписан директивными указаниями императоров по приказу которых эти своды издавались. Из предисловий к Кодексам Феодосия и Юстиниана и к Дигестам это вытекает с полной отчетливостью. Комиссии из видных юристов, сановников, которым поручалось составление сводов, имели чрезвычайно широкие полномочия в этом отношении. Им предлагалось объединять сходные конституции, вносить сокращения, редакционные вставки, перераспределять материалы. Любопытно, что метод интерполирования на практике, видимо, иногда допускался магистратами и при копировании законов для рассылки их по местам. Это вытекает из сохранившегося {359} протокола заседания римского сената, на котором была зачитана и церемониально утверждена конституция об издании Кодекса Феодосия. Эта конституция была издана в Константинополе в 438 г. После зачтения текста последовала церемония утверждения с провозглашением отдельных предложений и подсчетов голосов. Среди этих acclamationes (возгласов) заслуживают внимания три: «Пусть не интерполируют постановленного те, кто размножает кодексы» — 25 голосов; «Пусть не интерполируют постановленного и пусть переписывают все кодексы буквально» (т. е. без знаков сокращений.— Е. Л.) — 18 голосов; «В том Кодексе, который должен быть выполнен конституционариями (переписчиками законов), пусть не приписывают юридических комментариев» (букв.: приписок.— Е. Л.) — 12 голосов.
Исследования соотношения старого и нового значительно продвинуты сейчас вперед. Однако они еще мало затронули пока источники последующего периода истории Византии.
Среди интенсивно разрабатываемых проблем историко-юридического характера для истории византийской культуры первостепенный интерес представляют результаты анализа данных о профессиональной подготовке юристов в юридических школах Византии. Очень важны также и соображения, высказанные новейшими исследователями, вытекающие из сравнения методов интерпретации византийских юристов и профессоров школ с их античными предшественниками. В поисках решения этих вопросов перспективы открыло новое критическое издание схолий к Василикам 2. Пока еще только начинаются монографические исследования деятельности отдельных юристов по данным, сохранившимся в схолиях. Однако уже и сейчас система обучения предстает в более отчетливом, чем прежде, виде.
Хорошо известно, что уже с самого начала существования Византийского государства императоры уделяли в законодательстве значительное внимание проблемам обучения, и в частности обучения в юридических школах. Имеющиеся данные законодательных и некоторых других источников свидетельствуют о том, что во многих городах Византии — в Афинах, Александрии, Антиохии, Никомидии, Кизике, Анкире, Пергаме, Кесарии, Эфесе и др.— имелись философские, риторические, грамматические школы 3. Уже в III в. была известная юридическая школа в Бейруте. В IV—V вв. эта школа считалась одним из самых прославленных центров юридического образования в Византии 4. С Бейрутом была связана деятельность ряда известных византийских юристов старшего поколения, причислявшихся византийцами к «героям». Некоторые из них совмещали преподавание с работами по подготовке императорских конституций и участвовали в кодификационных комиссиях. В Бейрутской юридической школе преподавали Домнин, Скилиаций, Кирилл, Патрикий, Демосфен, Евдоксий, Евксен, Ямвлих, Леонтий, Аноним (старший).
Начало государственного вмешательства в дело юридического образования засвидетельствовано уже в 362 г. Император Юлиан в своей кон-{360}ституции (CTh, 13, 3, 5) распорядился возложить на го-
Император Феодосий II. Мрамор.
Париж. Лувр
родские курии обязанность назначать профессоров права с последующим их утверждением императорской властью. Позднее, в VI в., при включении этого закона в Кодекс Юстиниана требование об утверждении профессоров императором было в новой редакции этого закона снято. На юристов, однако, первоначально не распространялись привилегии, которыми пользовались профессора медицины, риторики, грамматики в отношении государственных повинностей и т. п. С V в. новым центром юридического образования стал Константинополь 5. С организацией Константинопольского университета 27 февраля 425 г. (CTh, 14, 9, 3, 1=C., II, 19, 1, 4) в нем были предусмотрены две должности профессоров права. Специально назначенные профессора должны были вести занятия только в особой аудитории университета. Частное преподавание на дому, тем не менее, другим преподавателям права запрещено не было. В дальнейшем столичный университет стал главной цитаделью юридической науки в империи. Он контролировал, направлял и критиковал деятельность местных школ. Профессора права стали именоваться антецессорами. Это звание было заимствовано из военной терминологии. Подобно предводителям армии, которые шли во главе войска, выбирая маршруты, места для лагерей и пр., профессора права были призваны (согласно одной из вводных конституций к Дигестам Юстиниана) открывать путь студентам в направлении, проложенном императором. На Константинопольском университете красовалась надпись: «Вот место, посвященное законам, для всех здесь бьет богатый, неиссякаемый источник права Авзонии. Для молодежи же, собирающейся здесь, он предоставляет все свое течение».
Особое внимание вопросам юридического образования императорское законодательство уделяло в VI в. Есть основание полагать, что в 30-х годах VI в. число антецессоров, имевших право преподавать в аудитории университета, было увеличено. Примерно половина из восьми антецессоров, к которым обращена одна из вводных конституций к Дигестам в 533 г., располагала этим правом 6. Подобным же образом, по всей ве-{361}роятности, обстояло дело и в Бейруте. Законодательное предписание ставило перед школьной подготовкой студентов-юристов точно формулированную цель. Заканчивая пятилетний курс, студенты, именуемые προλύται, должны были не только уметь читать в оригинале конституции Кодекса Юстиниана, но и тонко их понимать. Нужно было, чтобы они полностью овладели наукой права, чтобы перед учащимися были открыты все тайны законов. Когда они проштудируют все то, что собрано Трибонианом (членом комиссии по составлению свода) и его сотрудниками, они будут владеть и ораторским искусством и будут по окончании способны во всеоружии в судах бороться за правосудие (Const. Omnem., 6).
Для достижения этой цели в конституции намечен точный план учебной подготовки, распределенный по годам. В отличие от предшествующего этот план предусматривал не только изучение старого права, но и в большей степени овладение законодательством VI в.— правом современной эпохи. Вместо изучавшихся на первом курсе Институций Гая (юриста III в. н. э.) в качестве учебника избраны Институции Юстиниана. В последних наряду с изложением старого материала отмечены неоднократно и нововведения Юстиниана. Поэтому и студентов-первокурсников переименовали в «новых студентов Юстиниана» (Iustiniani novi). Порядок изучения высказываний классических юристов, проводившегося отныне только по Дигестам, был пересмотрен и расширен. На четвертом году обучения из Дигест целых 12 книг изучалось студентами самостоятельно. Весь курс завершался штудированием Кодекса Юстиниана, а не отдельных императорских конституций, как было раньше. Преподавание строилось с таким расчетом, чтобы каждый студент проходил все части курса у одного и того же профессора.
Результаты исследований последнего времени позволяют более детально выяснить методы преподавания, которыми пользовались византийские профессора права. Пока еще монографически изучены приемы преподавания лишь нескольких видных профессоров. Однако уже сейчас можно констатировать, что в общем и целом приемы преподавания были у антецессоров единообразными, хотя отдельные профессора-юристы и сохраняли присущую только им индивидуальную манеру подачи материала.
Одной из главных трудностей, с которой сталкивались преподаватели, был языковый барьер. В этнически пестрых районах Византии, населенных греками, сирийцами, египтянами, коптами, разговорным языком был преимущественно греческий. Значительная же часть юридических источников, которая служила основой курса, была написана по-латыни. Правда, к концу царствования Юстиниана с завоеванием Италии число студентов, владеющих латынью, вероятно, увеличилось 7. Прежде же латынь знали лишь те, кто жил близ западных границ империи. В основном профессорам приходилось иметь дело со студентами, не знавшими или плохо знавшими язык изучаемых латинских источников.
Преподавание шло следующим порядком. Антецессор читал по-гречески адаптированный раздел курса, который слушатели записывали. Сохранившиеся части такого Индекса Стефана к Дигестам (правда, вероятно, в несколько сокращенном виде) до нас дошли. В таких экстрак-{362}тах из текста часто фигурируют латинские термины оригинала соответствующего текста Дигест, переданные частью в греческой транскрипции, частью в латинской. Профессор разъясняет термины нередко двумя греческими синонимами (таков отрывок из Индекса Стефана с изложением 8-й книги Дигест Юстиниана «О сервитутах» — περ δουλείων). В процессе изложения выделяются теоретические введения, подобные тем, которые часто даются и в комментариях к богословским текстам. Это так называемые προθεωρίαι. После предварительной подготовки студенты приступали к изучению латинского текста оригинала. Они должны были научиться после прохождения курса пользоваться им без подстрочника. Разъяснения по ходу чтения делались в форме вопросов и ответов, так называемых ρωταποκρίσεις, то ли риторических, то ли подлинных, задаваемых слушателями и разъясняемых преподавателем. И это — форма, которая была принята при преподавании в богословских и философских школах. Латинский текст носил греческое наименование ητόν. Разъяснения к изучаемому материалу давались и в виде примеров, так называемых θεματισμοί, а также παράτιτλα, т. е. пояснений с указаниями на параллельные или сходные законоположения. В целом методы преподавания в юридических школах — все эти προτεωρίαι, ρωταποκρίσεις, παράτιτλα, использовавшиеся антецессорами VI в., вели свое происхождение от приемов, применявшихся в Византии уже давно. Ими пользовались и преподаватели при комментировании сочинений античных авторов — риторов и философов, а также в богословской литературе.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 178; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!