Существо дилеммы: следует ли конституционализировать роль партии?
Появление в Конституции 1977 г. формулы о руководящей роли партии выражало несколько тенденций позднего советского политического режима. Во-первых, стремления укрепить однопартийную систему, столкнувшуюся с новыми вызовами (глобализации, прав человека и требованиями национального самоопределения); во-вторых, дать этой репрессивно-бюрократической системе видимость конституционных гарантий во избежание использования неопределенности норм (о соотношении Советов и партии) ее оппонентами (что ранее было не нужно в условиях тотального террора); в-третьих, придать выветривающейся идеологии новый моральный импульс "в соответствии с нравственными принципами, включаемыми Программой КПСС в Моральный кодекс строителя коммунизма" (Д. 38. Лл. 189 - 190).
Сама формулировка проблемы конституционализации партии осознавалась разработчиками как поворотный пункт в развитии советского номинального конституционализма. "Вопрос о форме конституционного закрепления руководящей роли КПСС в нашем государстве в рамках внесенных изменений и поправок в действующую Конституцию, - констатировали разработчики, - является весьма сложным". Данная статья, наряду с другими декларативными положениями (о задачах внешнеполитической деятельности), вызывала сомнение, поскольку ее нормы "имеют программный характер и вряд ли нуждаются в юридическом закреплении". Если переместить КПСС в гл. 1, то что делать с другими элементами политической системы и общественными организациями? Кроме того, данная статья "по существу законодательно закрепляет положение Устава партии, что ничем не оправдано с точки зрения соотношения норм партийных и государственных" (Д. 34. Лл. 5 - 6). Конституционализация КПСС, констатировали они, "придаст всему документу иное качество, превращая его по существу в новую Конституцию", а потому "настоящая проблема едва ли может быть решена в рамках действующей Конституции" (Д. 35. Л. З).
|
|
|
Вопреки распространенным представлениям, принцип руководящей роли партии не сразу стал очевидным приоритетом разработчиков. Против конституционализации КПСС выдвигались, во-первых, весомые теоретические аргументы: "не все общественные отношения могут быть предметом юридического регулирования, принятием закона, каковым безусловно является Конституция", а "попытка "засунуть" едва ли не все политические отношения в правовую форму является, мягко говоря, недоразумением". Во-вторых, приводились политические аргументы: руководящая роль КПСС "сложилась объективно и составляет непременный социально-исторический факт нашей действительности, нашей демократии, она не зависит от государственного регулирования", а введение положений о партиях в конституциях других социалистических и развивающихся стран - вело к огосударствлению правящих партий и утрате ими моральных рычагов воздействия. В-третьих, рассматривались исторические аргументы: руководящая роль КПСС есть не право, а "исторический факт", который не может регулироваться юридически: партия пришла к власти с разрушением права (в результате революции), ее роль может изменяться вне права, а все предшествующие попытки регулировать эту роль были неудачны. Подозрительным объявлялся отказ нового проекта от этих начал преемственности в решении вопросов соотношения Советов и партии: "Дело не только в том, что он стыдливо, лишь в преамбуле, упоминает о диктатуре пролетариата, что он отказывается от освещенных временем многих формулировок Конституции, прочно вошедших в политическую жизнь народа. Вводя в закон некоторые новые понятия, проект как бы берет под сомнение политические формы, в которых десятилетиями протекала эта жизнь" (Д. 39. Лл. 40 - 67).
|
|
|
Данная логика приводила к негативному выводу: "Возникает вопрос о том, следует ли вообще в Основном законе закреплять политическую систему организации об-
|
|
|
стр. 92
щества, придавать ей юридический, т.е. государственно-обязательный характер? Надо ли "огосударствлять" отношения между общественными организациями, закреплять в порядке государственного регулирования положение КПСС, профсоюзов, ВЛКСМ, других общественных организаций? Думается, что данные общественные отношения не должны регулироваться юридически" (Д. 39. Лл. 53 - 54). Консерваторы выступали за сохранение в неизменном виде соответствующих положений Конституции 1936 г. и предлагали отложить вопрос о конституционализации партии на неопределенное будущее: "Мы ведь не собираемся определять дату превращения СССР в общенародное государство, конкретный момент, когда государство диктатуры пролетариата исчерпало свои задачи" (Д. 39. Л. 63).
Аргументы в пользу конституционализации КПСС определялись общими доктринальными установками о переходе к "общенародному государству"; стремлением сохранить однопартийный режим и преодолеть юридическую неопределенность положения партии, которая в новой ситуации начинала рассматриваться как основной недостаток сталинской Конституции (Д. 37. Лл. 171 - 172). Чрезвычайно общая формула о партии как разновидности общественных организаций (ст. 126 Конституции1936 г.) воспринималась как угроза стабильности политической системы в условиях растущей оппозиции. Эта статья, подчеркивал один из разработчиков (П. Гуреев) "может быть использована отдельными враждебными элементами для обоснования их права создавать любые партии и общественные организации". Он предлагал поэтому новую интерпретацию смысла ст. 126, которая "является правовой основой существования в СССР только одной партии" и "не допускает объединения граждан в какие-либо иные партии, кроме коммунистической" (Д. 37. Л. 214). Доминирующий мотив конституционализации КПСС был, следовательно, охранительным.
|
|
|
На всех этапах разработчики сталкивались с проблемой правовых последствий юридического определения КПСС. Если партия выступает как общественная организация, то каков должен быть круг ее прав и обязанностей, каковы их пределы и ограничения, наконец, какими могут быть юридические последствия их неадекватного исполнения? Должна ли КПСС как правящая партия соблюдать конституционные нормы и если да, то каковы юридические санкции за несоблюдение? Разработчикам была ясна неопределенность понятия "ядра политической системы" и невозможность прямой постановки вопроса о юридическом ограничении партии. "Много суждений, - вспоминал Бовин, - было вокруг ст. 6 (партия - наш рулевой). Было много предложений подчеркнуть, что все свои решения по вопросам государственной жизни партия, действуя в рамках Конституции, проводит через Советы и другие органы государства. Но ограничились фразой: "Все партийные организации действуют в рамках Конституции СССР"" [Бовин, 2003, с. 352 - 353].
В качестве паллиатива предлагалось ввести в Конституцию указание на обязанность государственных органов (а не партии) и должностных лиц соблюдать Конституцию. Но и это предложение было отвергнуто: "Нуждается ли, - спрашивали оппоненты, - Основной закон в такой поправке? Общеизвестно, что неуклонное соблюдение Конституции и советских Законов является безусловной обязанностью всех должностных лиц, предприятий, учреждений и организаций" (Д. 35. Лл. 8 - 9). Новизна ст. 6 в официальном комментарии к Конституции, написанном ее разработчиками, усматривалась именно в том, что она "юридически закрепляет реальный факт осуществления КПСС руководящей и направляющей роли в нашем обществе, причем делает это в прямой форме, при характеристике его политической системы". Констатация очевидного противоречия этой нормы со ст. 2 (о всевластии народа) не получила доктринального решения и объявлялось "умышленным искажением действительности" [Конституция... 1982, с. 35 - 36].
стр. 93
Юридическое определение идеократии: возникновение и историческое значение ст. 6
Поиск определения партии прошел несколько этапов, связанных с преодолением этих идеологических трудностей. Отправной точкой служило положение Конституции 1936 г., определявшей КПСС как "передовой отряд трудящихся в их борьбе за построение коммунистического общества", и одновременно - "руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных" (ст. 126). Проект 1964 г., исходящий из идеи перерастания диктатуры в "коммунистическое общественное самоуправление", подчеркивал "рационально-правовой" характер доминирования партии: "вооруженная марксистско-ленинской теорией, знанием законов развития общества", она "придает организованно-планомерный, научно обоснованный характер борьбе народа за построение коммунизма, составляет руководящее ядро всех государственных и общественных организаций и в рамках Конституции СССР направляет их деятельность" (Д. 36. Л. 33).
Проект 1969 г. отражает реставрационную тенденцию - "в основном воспроизводит норму ст. 126 действующей Конституции и учитывает соответствующие положения Устава КПСС". В нем представлена трактовка партии как мобилизационного института - общественной силы, интегрирующей основные социальные группы для достижения установочных целей: модернизация сталинской формулы состояла в указании на "добровольные начала" этого объединения и расширении понятия "наиболее активных и сознательных граждан" включением в них (наряду с рабочими и крестьянами) интеллигенции. Однако в этой формулировке партия оказывалась конкурентом государства, которое определялось как "главное орудие построения коммунизма"; "выразитель суверенитета советского народа". Согласовать эти противоречия была призвана ретроспективная (историческая) легитимация КПСС, руководящая роль которой принималась как "проверенная и подтвержденная историческим опытом страны и развитием социалистического общества" (Д. 36. Лл. 10 - 25).
В проектах 1970-х гг. намечается синтез предшествующих формулировок: фиксируется расширение социальной базы партии, которая предстает "авангардом всего советского народа"; включена новая трактовка советов как "основы политической системы" (а не просто государства) и партии как "руководящего ядра всех государственных и общественных организаций" (Д. 40. Лл. 8 - 9, 24); дано обоснование абсолютности руководства партии, которая не только "вырабатывает научно-обоснованный курс внутренней и внешней политики СССР", но и направляет деятельность народа, придавая "организационный и планомерный характер его борьбе за построение коммунизма" (Д. 39. Лл. 87 - 88).
Окончательная формула, закрепленная в ст. 6 Конституции 1977 г., отразив результаты этих дискуссий, давала компромиссное решение проблемы. Она, во-первых, ставила КПСС в центр политической системы, перемещая место соответствующей статьи с периферийного на основополагающее - в первый раздел об основах общественного строя и политики СССР; во-вторых, включала квазинравовое определение партии - давала его не в четких юридических, но скорее метафизических и политических понятиях - как "руководящую и направляющую силу советского общества, ядро его политической системы, государственных и общественных организаций". В-третьих, подчеркивала монополию партии на политическую власть и неоспоримость ее господства: она выступает в качестве выразителя воли всего народа, а не отдельных групп - "ядра", но не "авангарда", как это предполагалось закрепить ранее. Все государственные институты, следовательно, выступают как эманация этой неограниченной политической воли. В-четвертых, давала обоснование этих претензий на власть, легитимация которых заставляет вспомнить теологические (идеократические) формулы прошлого, поскольку носит скорее сакральный, нежели рациональный характер (марксистско-ленинское учение), но не исторический характер (в силу нелегитимного прихода к власти).
стр. 94
Легитимирующая формула включала функциональные аргументы, фактически отождествляющие задачи государства и партии, которая "определяет генеральную перспективу развития общества, линию внутренней и внешней политики СССР, руководит великой созидательной деятельностью советского народа" и целеполагающие аргументы, в соответствии с которыми партия "придает планомерный, научно-организованный характер его борьбе за победу коммунизма". В-пятых, эта формула избегает постановки вопроса о конституционности действий партии: признавая в общей форме, что партия "существует для народа и служит народу", она не допускает постановку этого вопроса о конституционной ответственности для партии в целом, но только для отдельных партийных организаций, которые "действуют в рамках Конституции СССР" [Конституция... 1977, с. 8].
Несмотря на одиозность ст. 6, интерпретируемой обычно как реакционный ответ бюрократии на кризис советской политической системы, ее значение выходит за рамки этой однозначной оценки. Значение формулы о партии проясняется при сопоставлении с предшествующими и последующими формулами верховной власти в истории России. В досоветской истории аналогом выступает концепция самодержавной власти, представленная в Своде законов Российской империи на завершающем этапе ее существования [Свод... 1906. Т. 1. Ч. 1]. Императору принадлежит "верховная самодержавная власть", не поддающаяся какому-либо юридическому определению и контролю; ее легитимация имеет теократический характер - "повиноваться власти его, не только за страх, но и за совесть, сам Бог повелевает". Самодержец осуществляет законодательную власть и власть управления "во всем ее объеме" либо непосредственно (верховное управление), либо делегируя ее на нижестоящий уровень - "подлежащим местам и лицам, действующим его именем и по его повелениям". Различие двух формул заключается в том, что российский император, в отличие от КПСС, по Основным законам 1906 г. вынужден был делить законодательную власть с Государственным советом и Государственной думой, в то время как партия - нет.
Трансформация однопартийной диктатуры, связанная с отменой 6-й статьи Конституции 1977 г. внеочередным III Съездом народных депутатов (1990 г.), привела к созданию поста Президента СССР, которым был избран М. Горбачев, сохранивший по решению Съезда на переходный период также пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Прерогативы Президента СССР в области законодательной и исполнительной власти, использованию указного права, а также введению военного и чрезвычайного положения оказались близки к монархическим. В современной российской Конституции сходные атрибуты власти представлены институтом Президента РФ, выступающим не только главой государства, но и "гарантом КонституцииРФ, прав и свобод человека и гражданина" (ст. 80). Его властные прерогативы, простирающиеся далеко за рамки разделения властей, оказались настолько обширны, что позволяют определить данную систему как "латентную монархию" и "режим личной власти" [Основы... 2013]. Это позволяет реконструировать историческую преемственность таких форм правления, как дуалистическая монархия, однопартийная диктатура и президентская республика, общим элементом которых является тенденция к мнимому конституционализму.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 126; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!