Меня однажды научили думать, и теперь я занимаюсь этим постоянно
Часть о жизни в целом
- Да я опять много думаю.
- О чем?
- О хуйне всякой, если честно.
- О какой хуйне?
…
- О тебе.
- Правда что ли?
- Да нет…
(Ну да)
ЖУРНАЛИСТЫ КОЧУЮТ ПО КАБИНЕТАМ
(Часть отчасти вранье. Люблю журналистику я огромной любовью, но отдельно от себя. Читать статьи – да, писать их – пожалуйста, больше не хочу. Вот что мне дал Новый Взгляд в 2018 году – осознание, что я ну терпеть не могу быть журналистом. Но рассказ прикольный, пришлось вставлять.)
В начале года Арина, горько усмехаясь, говорит мне: «Если когда-нибудь будешь писать о нас рассказ, назови его «Журналисты кочуют по кабинетам», нам отлично подойдёт.»
Мы ещё даже толком не знакомы. Но она права, и поэтому я ей улыбаюсь. Из нас действительно выходят не плохие кочевники – сменилась диспетчерская, никто не понимает, что происходит, жур-17 бросает из кабинета в кабинет как мошек в ураган. Нас всего восемь и на нас, похоже, отрываются. Иногда за сдвоенную пару мы умудряемся посидеть за пятью разными партами – из-за расписания или из-за старших групп, которые выгоняют нас из помещений как маленьких котят.
Мы потом становимся посмелее и продолжаем сидеть на месте, даже если приходит пятый курс русского-литературы. Иногда даже умудряемся отвоевывать у других групп классы, стоящие в расписании у нас. Даже как-то порываемся пойти поорать на диспетчеров, но шалость не удаётся – мы не знаем в каком кабинете базируются они.
|
|
|
К этому времени я знакома уже с каждым из восьми однокурсников, с некоторыми даже дружу. Но задать им гложащий меня вопрос почему-то все равно не решаюсь.
Когда я подавала документы, в моей голове крутилась одна навязчивая фраза. Мне ее вбили за четыре года кувалдой в подсознание, но, если честно, я редко действительно размышляла над вопросом – разве что раз в год. Но, вырисовывая на листочке своё имя, фамилию и баллы, заработанные на ЕГЭ, я спрашиваю себя: «я теперь журналист, и что это значит?»
Работа журналиста сложная и неблагодарная. Мало денег, много материала на отработку. Вызывают хоть в два часа ночи, и ты собираешься и едешь на место проишествия, чтобы узнать все в детальных подробностях. Иногда приходится лезть в чужие души – меня это больше всего не устраивает.
Мне ещё, помнится, мама запретила быть журналистом, я даже это на одном из новых взглядах рассказывала. Аргументов ее вообще не помню, но звучало тогда убедительно – я прониклась и журналистом быть перехотела.
Только сейчас я почему-то сижу перед девочкой в приемной комиссии и добровольно отдаю ей свой фиолетовый аттестат, чтобы она внесла меня в список студентов-журналистов. Какого черта вообще?
|
|
|
Со временем я понимаю, что меня вроде бы все устраивает. Пары интересные и изучают то, что я люблю и чем давно занимаются. Не нравится только тот самый назойливый вопрос в голове, который всплывает чаще, чем нужно.
В итоге я прихожу к выводу – для меня быть журналистом значит вставать по утрам и заливаться тонной энергетиков перед экзаменами. Меня это сначала устраивает.
А потом я ссорюсь с депутатом на праздновании дня рождения ульяновской правды. Я, ну вот честно, не знала, что он депутат, иначе не вступала бы в баталию – люди из правительства меня иррационально пугают. Но я не знала, и поэтому буквально наорала на него. У нас было обсуждение того, что вообще будущие журналисты должны изучать в университете, и он сказал, что у нас куча ненужных предметов. Особенно его почему-то в программе не устраивала литература.
Наверное, я так и не смогла донести до него, что журналисты должны быть настолько разносторонними и способными работать с любой темой, что писатели с их огромным кругозором на фоне выглядят меньше мухи.
Помню, была как-то я знакома с одной девочкой, в школе ещё. Она собиралась поступать на инженера, но иногда пописывала в школьную газету, чисто ради удовольствия. И однажды ее поставили перед фактом: надо написать большую статью про балетный класс, проводящийся на базе сош. «Да не вопрос», ответила девочка, пришла к балеринам на занятие, выучила с ними основные па, умудрилась немножко поучаствовать в танце и два часа слушала о балетном прошлом преподавателя. В жизни ей это понадобилось, только когда я в разговоре упомянула гранд батман и она закричала «БОЖЕ, ДА Я ЖЕ ЗНАЮ ЧТО ЭТО». Зато статья вышла невозможная – ее даже почти взяли в городскую газету.
|
|
|
А потом депутат на обсуждении пытается мне доказать, что журналисту не нужны предметы, развивающие кругозор? Вы меня конечно извините, но журналисту нужно все.
Я ещё хотела пойти подрабатывать в университетскую пресс-службу для практики, но в итоге не смогла. Зато баек оттуда, конечно, наслушалась. Однокурсница, например, рассказывала, как ее отправили освещать мероприятие. Она вообще ничего в тот день делать не собиралась, чисто чай попить зашла, но ее запрягли, потому ни один из отметившихся людей не объявился. Отправили в одиночестве, даже не дали оператора. Из заданий у неё было: снять пресс-релиз, написать заметку, заснять небольшую видео-подводку к тексту и сделать фотографии. «Репортаж», говорят, «можешь не снимать. Хотя если штатив с собой возьмёшь и себя нормально запишешь, тогда почему бы и нет». А потом ещё, когда она вернулась, сказали, что надо фотографии до вечера отобрать, обработать, эмблемки университета поставить и сдать. Я тогда даже обрадовалась, что в пресс-службу не пошла. А она такая счастливая была, пока рассказывала, хоть и делала вид, что ее эта ситуация злит…
|
|
|
Мы ещё на каждой паре по теории журналистики обсуждаем политику. Я ее терпеть не могла и никогда ей не интересовалась, а теперь приходится – чтобы разговор поддерживать. Я даже предписалась на политические новости.
Ситуацию в стране обсуждаем бурно – особенно перед выборами. Политические разговоры на кухне с нами и рядом не стояли. Однажды мы даже очень сильно ссоримся. Потом ещё преподавательница признаётся, что ей ни с кем так не было интересно вести дискуссии, как с нами.
На одном из занятий она задаёт нам тему для текстов: «герой и антигерой нашего времени», и я пишу две сатирические статьи о Путине и Навальном. Читать их решаюсь с трудом, интересуюсь не выгонят ли меня из университета и извиняюсь перед фсбшником в телефоне. Шутки шутками, но статьи потом все равно перемещаю в облако лежать, на телефоне не храню – ну так, на всякий случай. В этой стране что угодно может произойти.
Я вообще за заметки получаю высшие баллы, потому что я текстовик и четко это знаю. Юля решает, что она фотограф, Катя идёт в видео, Даша направление ещё не выбрала, но точно знает, что работать будет в интернете. Точнее всех цели у Сони – она идёт в спортивную журналистику.
Я как-то натыкаюсь на статью про спортивных журналистов. Там рассказывают о том, как люди на свои деньги катаются на соревнования в другие страны и за свои же деньги покупают билеты в первые ряды, иногда не получают никакой отдачи от материала и он проваливается, иногда их просто не берут в печать за ненадобностью, иногда за заборами и ограждениями высматривают матчи чтобы написать о них, но все равно продолжают работать без отдыха, просто потому что горят этим. Я в персонажах сразу же узнаю Соню. Думаю – она за этим на журналистику и шла, это ее дело, она этим не то что горит – пылает ярким факелом.
Мы вообще странная группа. Двое из нас поступали в литературный, двое на актерское, одна просто не знала куда пойти и один уже успел отучиться на адвоката. Только двое целенаправлено хотели быть журналистами. Но сейчас оглядываешься и не можешь сказать, что мы хотим заниматься чем-то ещё в жизни, кроме этого – понимается по работам, которые мы выдаём. Нас даже не волнует, что из преподавательского состава никто эту профессию не осваивал и вряд ли хоть заметку в жизни написал, мы находим альтернативные способы обучаться.
Я выбираю книжки. Решаю даже подтянуть свой навык написания текстов и сажусь за «Автор, ножницы, бумага» Николая Коннорова. А потом внезапно обнаруживаю себя в почти что слезах над предисловием.
Автор в нем рассказывает, как писал статью о первых выборах президента Чечни. Он вообще писал о том, как из-за малого количества времени напечатал лучший текст в своей жизни, выбрав только самые важные детали. Но меня зацепило то, что он сделал ради того, чтобы доставить один текст в редакцию, и в каких условиях он его создавал. Это занимает буквально абзац, но он настолько кричит «это – журналистика». Конноров и дальше пишет много чего интересного и цепляющего, но сильнее предложений о парадной и настоящей жизни Чечни, вертолёте до Владикавказа и вынужденном поиске компьютера из-за того что вся редакция местной газеты ушла смотреть футбольный матч, меня так и не пробирает.
В итоге, за все пол года обучения я успеваю задать себе тот самый надоедливый вопрос раз двадцать точно. Особенно после экзамена по теории журналистике, на котором рассказываю преподавательнице, что я люблю только ту журналистику, которая рассказывает тебе, что у пингвинов есть колени. Журнал «Нож», например, такие статьи пишет, мне их всегда читать интересно – что ни день, то новые факты о человеческой природе и мире вокруг нас.
Но когда выхожу из кабинета, понимаю, что соврала ей. Я люблю всю журналистику. И ту, на которой твои статьи выкладывают без подписи, потому что ты новичок, и ту, на которой тебе приходится лезть в чужие души ради материала, и ту, на которой ты не спишь сутками, потому что тебе надо отдать работу в срок, и даже ту, на которой ты пишешь наперекор личным принципам и взглядам – просто потому что у тебя такое задание.
Я журналист, и это значит так много вещей, что перечислить их всего лишь в одном предложении все равно что сдать материал, не проверив факты на достоверность – огромная ошибка. Журналистические работы по правилам должны быть емкими, краткими и фактическими. Но – оксюморон – саму журналистику так не опишешь.
Я думаю, Арина права, что «журналисты кочуют по кабинетам» - отлично описывающая нас фраза. Только кочуем мы, к счастью или к сожалению – не знаю, по гораздо большим вещам, чем кабинеты.
ЛОЖЕЧКА ДЛЯ ПЕНОЧКИ
Я решила, что мое сегодняшнее хобби - стоять посреди улицы и пытаться выковырять из опустевшего стаканчика от молочного коктейля сливки. Вот знаете это худшее ощущение - когда ты допиваешь что-то с пеночкой, а в итоге вся субстанция остаётся внизу. А ведь ты заплатил и за неё! Плюс, это самая вкусная часть напитка. И ты стоишь, как дурак, выковыриваешь эту пенку языком, пальцами или трубочкой. И как-то даже грустно становится.
Было бы справедливо, если бы к таким напиткам в обязательном порядке прикладывалась бы ложечка. Чтобы ты мог спокойно пеночку доесть и не выглядеть как идиот, засовывая в стакан пальцы. Куча мировых проблем бы сразу решилась. Вот если я открою кофейню когда-нибудь, обязательно к каждому капучино и молочному коктейлю буду прикладывать ложечку. И всем будет легче жить.
Помимо пеночки на дне стакана, сегодня передо мной стоит еще одна проблема - я улыбаюсь, когда кому-то рядом плохо. Не потому что меня это веселит, наоборот. Просто включается защитная реакция. Я совсем не знаю, что делать в такой ситуации, и начинаю смеяться. Человеку, скорее всего, максимально не приятно, но я не могу убрать улыбку со своего лица. Ну, реально, что вообще делать, когда кому-то рядом плохо?
Я сама, когда мне плохо, лечусь тратой денег. Пора бы уже понять, что это не помогает, но я не знаю других способов. Когда мне не хорошо, я хожу в кино и кафе, покупаю новые вещи, езжу на такси. Мне становится только хуже, потому что деньги-то уменьшаются в количестве, а я лучше себя от этого не чувствую. Но все равно, хоть и совсем небольшой, но прогресс в восстановлении имеется.
Чаще всего трата денег помогает по ночам. Когда я хожу в кино днём, это не дает никакого эффекта. Но если я в край раздолбанная срываюсь смотреть какой-нибудь идиотский фильм ночью, я, почему-то, устаканиваюсь. Ночные прогулки меня успокаивают, и молочные коктейли, купленные в круглосуточном кафе. Даже песни, у которых в названии есть слово «ночь» действуют гораздо лучше любого успокоительного. Они всегда атмосфернее обычных. Я не знаю, как это работает. Наверное, я просто ночной житель.
Ещё, вообще-то, помогает город, в котором я выросла. Это уже рефлекс - когда мне плохо, я уезжаю туда, дышать знакомым воздухом. Сколько бы я не ненавидела его, там мои мозги встают на место за пару дней. В моем родном городе это может длиться месяцами. Не знаю, что на меня так влияет - люди, запахи, обстановка или я просто себя убедила. Но он спасает.
Только это мои выходы из ситуаций, они на других не работают. А все, на что способна я, чтобы попытаться им помочь, это покупка молочного коктейля из Макдоналдса или предложение уехать в другой город. Но это не их способы. У них, может, и нет никаких альтернативных решений, потому что их обычное состояние - радостное, а не как у меня. И мои способы им не помогают, хотя бы потому что они не вырабатывали в течении нескольких лет четкую схему. Как на информатике в пятом классе алгоритм не рисовали - проблема в ромбике, потом стрелочка к первому решению, ещё две стрелочки к «да» и «нет», и если выпало «нет», то стрелочка к следующему решению. У них такого не существует в головах.
Но я все равно предлагаю молочный коктейль человеку, которому плохо. И он, чаще всего, отказывается. Я тогда встаю в ступор, потому что уже час ночи, в кино не позовёшь - он скажет, что слишком поздно, и в другой город не отвезёшь, а такси он сам вызывает. И я начинаю улыбаться как идиотка. Потому что не понимаю, что делать-то дальше.
Раньше я начинала безостановочно говорить дребедень какую-нибудь псевдо-умную. Типа, «все будет хорошо, это все пройдёт, как говорил когда-то Заратустра…». Тот, конечно, вряд ли когда-либо такое выдать мог, но на безрыбье и Фараон музыка - монолог-то надо продолжать, раз начала. Но потом я внезапно осознала, что слова максимально бесполезные. Они не помогают. И говорить, что все будет хорошо, человеку, у которого мир на глазах рушится - бесполезно. Ну что ему этот пустой звук? Ему нужно конкретное решение и поплакать. А у меня только молочный коктейль на руках имеется. Такой себе расклад.
Я, поэтому, говорю чистую правду какую-нибудь, в стиле «тебе сейчас будет плохо, но потом станет лучше» и улыбаюсь как придурошная. Ну а что ещё сделать? Могу, в принципе, станцевать. И молочный коктейль ещё! Ах, не хочешь молочных коктейлей…
Ну естественно не хочешь, они ведь с пенкой. А ложек для того, чтобы доесть ее, как уже известно, не выдают. Тебе и так плохо, а ещё пальцами выковыривать сливки посреди улицы придётся. Я бы тоже не соглашалась. Правильное решение.
Вот открою свою кофейню, где буду ложечки выдавать - тогда и заживем. А сейчас просто поплачь, это восстановит эмоциональный фон. А я тебя по коленке поглажу.
Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 104; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!