За определенными вольными городами закреплено было право посылать в кортесы своих представителей.

РАФАЭЛЬ АЛЬТАМИРА –И- КРЕВЕА

ИСТОРИЯ СРЕДНЕВЕОКОВОЙ ИСПАНИИ

 

 

ЛЕОН И КАСТИЛИЯ

Социальная структура. В XI—XIII вв. в королевствах Леона и Кастилии происходят весьма существенные изменения в структуре общественного строя.

С одной стороны, возрастает в известной степени независимость знати.

Идет от­крытая борьба между аристократией и королями.

Вместе с тем происходит обнов­ление и расширение социальной базы дворянства благодаря появлению сословия рыцарей ( caballeros ).

Зависимые социальные группы продолжают вести борьбу за волю и в конце концов добиваются почти полной свободы.

Города превращаются во внушительную политическую силу, а в связи с этим крепнет средний класс, из рядов которого выходят законники ( letrados ) — защитники королей в их борьбе со знатью; и наконец, как следствие успешного хода реконкисты, появляются на исторической арене новые и влиятельные социальные группы, ранее отсутствовав­шие в северных и северо-западных областях Испании.

Католическое духовенство в свою очередь приобретает новые привилегии, и влияние его как класса возрастает все больше и больше, хотя одновременно народ­ные низы начинают активно бороться за равенство в правах, требуя равномерного распределения податного обложения и реформы судоустройства.

Знать (дворянство). Этот класс продолжает сохранять привилегированное положение. Ядро знати — группу могущественных фамилий — образуют дворя­не, которые приобрели значительные богатства благодаря покровительству королей, участию в войнах и брачным союзам.

Именно эти богатые и родовитые фамилии ведут упорную борьбу с королями, отстаивая свою независимость.

Короли жалуют знать (либо желая предупредить новые мятежи, либо в качестве вознаграждения за военную службу) землями с сервами-земледельцами, городами, селениями и замками. Порой эти пожалования даются без всяких ограничений (король сохра­няет за собой только право сюзеренитета); порой актом пожалования сеньору предоставляется право суда над его вассалами. Иногда земли сеньора и их обита­тели освобождаются от податного обложения, но часто пожалования предоставля­ются без изъятий подобного рода. Нередко короли передают свои крепости и замки дворянам, обязывая последних защищать доверенные им укрепленные пун­кты и поддерживать в порядке оборонительные сооружения. В результате подав­ляющее большинство крепостей и замков переходит в руки знати и позволяет ей вести долгие войны с королями. Помимо этого, непрерывно продолжаются част­ные войны и усобицы между магнатами, и неискорененным оказывается обычай дуэлей и поединков. По-прежнему знать сохраняет за собой право перехода на территорию других государей (Сид!). Король может, однако, в исключительных случаях, изгнать из своих владений вассала-дворянина и конфисковать его имуще­ство. Теоретически король является носителем верховной власти в государстве, и именно ему принадлежит право осуществления главных функций суверенного вла­дыки (законодательство, суд, ведение войны, чеканка монеты). Король назначает судей и других должностных лиц в различных сферах государственного управ­ления.

Все прежние привилегии знати (изъятия из податного обложения, порядок несения военной службы и т. д.) сохраняются в силе.

Знать второго ранга (милиты, инфансоны и т. д.) численно возрастает, и особенно интенсивным этот рост становится со второй половины XII в.; в неко­торых областях, как например в Галисии, процесс этот происходит чрезвычайно быстро.

Лица, относящиеся к этой категории знати, получают наименование fijosdalgos '. В узком смысле этот термин соответствует старому термину инфансон. Но им обозначаются также все особы знатного происхождения, независимо от их звания и титула. Сын дворянина, который еще не получил оружия, назывался эскудеро ( escudero ), т. е. оруженосцем (точнее, щитоносцем).

Знатные особы первого ранга стали именоваться рикос-омбрес ( ricos hombres )' (титул этот появляется в документах конца XII в.).

К этой категории относились и графы и так называемые потестады ( potestades ) ; так в XIII в. назывались высшие должностные лица короны, которые не носили графского титула.

Инфан­соны сохраняются как промежуточная сословная группа. Так в XI—XIII вв. име­новались прямые вассалы короля, держатели земель на особых условиях (еп honor ), с правом юрисдикции в пределах своей сеньории.

Как уже указывалось (с. 144), имелись рыцари ( caballeros ), род которых вос­ходил к горожанам, плебеям, получившим соответствующие права от королей. Эго были рыцари вольных городов ( caballeros de villa ) — представители средних классов городского населения. Рыцарями считались все, кто имел лошадь под сед­лом для участия в военных походах. Им давался вышеупомянутый титул, их осво­бождали от уплаты податей, а с течением времени предоставили исключительное право занимать общественные должности в городском совете ( portiellos ). За со­вершенные преступления их не могли карать подобно лицам непривилегированных сословий. Таким образом, они являлись знатью второго порядка, аристократией

¹ Буквально — «сыновья тех, кто нечто собой представляет» (/ ijos — на ст.-кастильском языке — сыновья, d — редуцированный предлог родит, пад., algo — нечто). В дальнейшем по мере эволюции кастильского языка начальное / перешло в немое h и группа jos в первом слове выпала. Так появился титул hidalgo — идальго, который с XV в. носят все представи­тели низшего дворянства.

¹ В современном значении ricos hombres — это прежде всего богатые люди. Однако в XII—XV вв. слово ric о в титулатурс дворянина указывало не на богатство его, а на родовитость и знатность происхождения.

 

               

среди плебейского элемента самоуправляющихся городов.

 Лица, причисленные к этой сословной группе, резко отличались от инфансонов, которых называли также нобилями по праву оружия ( milites nobiles ). Короли покровительствовали этому классу. Так, Альфонс VII в фуэро, пожалованном гражданам Толедо, отмечал, что «всякий, кто пожелает стать рыцарем, да станет им и да живет по обычаям, рыцарям свойственным». Таким образом, земледельцы и ремесленники могли легко всту­пать в сословие «благородных». Объясняется это тем, что в условиях непрерыв­ных войн постоянно ощущалась нужда в рыцарях-бойцах и рост этой сословной группы необходимо было поощрять любой ценой.

Неизменными, однако, остались прежние анархические традиции знати высше­го ранга, обладавшей замками и многочисленной челядью, вооруженной до зубов. Граф Монтерросо, Муньо Пелаэс (1121 г.) из своего замка, расположенного на берегу реки Иос (Галисия), безнаказанно нападал на путешественников и грабил их. Граф Фернандо Перес совершал подобные же набеги из своего замка Ранета. Граф Гарсия Перес (ИЗО г.) напал на английских и лотарингских купцов, направ­лявшихся в Сантьяго, и отнял у них громадную сумму в 22 тыс. марок серебром. Против подобного самоуправства, которое часто имело место не только в Галисии, но и на всей леонско-кастильской территории, короли иногда принимали различ­ные меры, • vo чаще со своевольной знатью расправлялись городские ополчения.

Духовенство. Духовенство представляло собой весьма влиятельный и могу­щественный класс, и круг его деятельности отнюдь не ограничивался делами куль­та. Косвенными причинами, которые определили выдающуюся роль духовенства, были, во-первых, его превосходство в области культуры над светским населением, во-вторых, постоянное вмешательство в политические споры и внутренние войны; при этом далеко не всегда духовенство вносило дух согласия в эти усобицы — достаточно находилось беспокойных прелатов, подобных Хельмиресу, которые раз­жигали страсти вместо того, чтобы их успокаивать. Прямые причины, обусловив­шие рост могущества духовенства, были таковы: во-первых, эксплуатация сеньорий, пожалованных церквам и монастырям (с. 149), во-вторых, использование труда и богатства лиц, добровольно отдающихся под церковный патронат, и, в-третьих, лич­ный и вещный иммунитет, институты, прецеденты которых известны уже в рим­скую и вестготскую эпохи.

Характер личного иммунитета, т. е. изъятия из сферы обычной юрисдикции, изменялся на протяжении эпохи реконкисты, несмотря на то что основные положе­ния, определяющие порядок предоставления иммунитета, были сформулированы в решениях IV Толедского собора (633 г.). Сперва иммунитеты связаны были с пожалованиями, даваемыми королями определенной церкви или монастырю, и в таком виде они существовали до конца XIII в. Позже они распространились на все духовное сословие, в равной степени и на монахов и на священников.

Судьба этой привилегии была подобна судьбам всех изъятий и льгот. Под ее сенью совершалось много злоупотреблений, и ради приобретения иммунитета ду­ховный сан принимали те, кто не имел ни малейшего призвания к монастырской жизни или к деятельности священника; порой одежду духовных лиц носили люди.

которым она была ненавистна, ради того, чтобы уйти из тенет королевской или сеньориальной юрисдикции. Монастырская кровля укрывала немало преступни­ков, и кортесы не раз взывали о необходимости реформ. Вещный иммунитет, прин­ципы которого также были разработаны IV Толедским собором, заключался либо в особых привилегиях, которые давались при пожалованиях земель и селений, либо (и этот вид иммунитета был особенно важен) в изъятии из податного обложения всего приобретенного клириками имущества. Так, Альфонс VIII освободил всех прелатов и священников Кастилии от уплаты податей и сборов, причем эта льгота распространялась и на имущество духовных лиц. Альфонс IX на кортесах в Леоне в 1208 г. освободил клириков от уплаты подорожных сборов ( peaje ), провозных пошлин ( portazgo ) и других податей и сборов, хотя на прежних кортесах и было принято решение, что «с вещами, имуществом и владениями, проданными или даро­ванными церквам, монастырям или клиру, должны быть навсегда сопряжены те вольности, права и обязательства, которые имели место ранее [т. е. до того, как данный объект был передан церкви], дабы подобные акты дарения, купли или отчуждения ни в чем не умаляли и не нарушали прав и доходов короля».

Такого рода решения принимались ввиду того, что пожалования церквам и монастырям стали настолько многочисленными, что заметно уменьшили долю каз­ны в доходах от податных поступлений. С этой опасностью считался уже Альфонс VII, который в фуэро, пожалованном городу Куэнке, особо оговорил, что никто не имеет права продавать свое имущество, движимое и недвижимое, церкви. Подобный запрет повторялся во многих фуэрос.

Кортесы также неоднократно просили королей, чтобы была запрещена переда­ча частных владений и собственности монастырям и церквам, поскольку по мере уменьшения налоговых поступлений все большие тяготы ложились на плебеев, которые вынуждены были покрывать все недоимки, тогда как другие сословия не несли никакого бремени.

Правда, не всегда монастыри освобождались от податного обложения. Извес­тно, что Фернандо I пожаловал епископу Леона селение Годое, обусловив этот дар требованием уплаты податей.

Монастырь Сан Мильян платил фонсадеру (выкупные деньги за право не отбывать военную службу) до 1089 г. Но несомненно, что с течением времени изъятия из податного обложения становились все более и более частыми и в конце концов стали общим правилом.

Прелаты, которые держали земли от короля, обязаны были отбывать воинскую службу, и если они не могли сами прибыть к войску, то должны были отправить вместо себя одного вооруженного всадника. От такого обязательства прелаты старались избавиться любыми способами, но депутаты кортесов им препятствовали в этом на том основании, что в войнах против неверных священнослужители дол­жны принимать личное участие, не щадя своей жизни.

Средний класс. Увеличение числа городов, не зависящих от сеньоров, в кото­рых все жители были свободными, освобождение многих крепостных и расшире­ние христианских завоеваний, которые включали в состав населения новые группы,

привели к возрождению среднего класса — ремесленников и свободных земле дельцев — класса, который почти исчез в конце V в.

Короли поддерживали этот класс, предоставляя ему привилегии в фуэрос и специальных распоряжениях Этот класс в связи с развитием сельского хозяйства, ремесла и торговли блат даря формированию системы муниципальной организации, участию в войнах городских ополчений и слиянию его высшей прослойки со знатью приобрел большое социальное и политическое значение.

О политической роли средних классом будет сказано ниже. Значение же их в системе общественной организации страны проявлялось в том, что к ним перешла немалая доля богатств, и в привилегиях, фиксированных в многочисленных фуэрос.

Некоторые фуэрос стремились век препятствовать переходу собственности граждан, в том числе и земель, находящихся в пределах города, в руки дворян, во избежание неблаготворного влияния, которое могла оказать власть имущая знать на народ; кроме того, такие запреты содействовали сохранению в полном объеме собственности, с которой взимались подати.

Ограничивались сделки по купле-продаже недвижимого имущества.

Иногородние покупатели обязаны были стать гражданами города, в пределах которого они приобретали собственность, и во всем подчиняться распоряжениям городского совета.

Любой рыцарь или магнат, совершивший преступление в пре делах города, мог быть безнаказанно умерщвлен или изувечен жителем этого города.

Освобождался от наказания также человек, который наносил увечье или убивал дворянина по мотивам справедливой обороны.

Жителя города могли заключать в тюрьму или насильственно задерживать в его доме только муници­пальные судьи.

В свою очередь судьи эти не имели права арестовать жителя, если он приводил поручителя — эта привилегия приравнивала горожан к кас­тильским дворянам.

Хотя средний класс, как общее правило, платил обычные подати, иногда от их уплаты освобождалась вся городская община (такая привилегия дана была городу Куэнке), а порой все подати сводили к одной (Санабрия — Леон). Запрещено было облагать города чрезвычайными податями.

В сеньориях знати и духовенства (особенно в последних) также образо­вался средний класс, представленный ремесленниками и земледельцами, играв­ший иногда большую роль.

Этому способствовали, с одной стороны, рост ремес­ла и торговли и, с другой стороны, фуэрос и изъятия, которщ лые сеньорам иногда приходилось предоставлять либо для привлечения поселенцев, либо с тем что­бы уступками сдержать ярость народных масс, нередко поднимавших восста­ния против сеньоров (с. 210).

В некоторых важных церковных городах (таких как Сантьяго) большую роль играли иностранцы, приезжавшие туда либо в качестве путешественников, либо как купцы, хотя эти две категории часто были очень близки друг другу.

Порой короли объявляли свободными жителей како­го-либо города, входящего в пределы церковной сеньории (акт Ордоньо II в отношении жителей Сантьяго, подтвержденный фуэро 1105 г.), но при этом горожане оставались в вассальной зависимости от прелата.

Ремесленники и менялы приобрели большое значение благодаря своим богатствам и цеховой организации.

Класс крепостных. Уже отмечалось, что к началу XI в. многие сервы, ранее прикрепленные к земле, добились улучшения своей доли.

Они стали в известной мере свободными, образуя класс хуньорес или форерос.

Эта эмансипация кресть­янства шла особенно быстрым темпом в Леоне и Касталии, где факторами, кото­рые содействовали укреплению процесса освобождения крестьянства, были час­тый отпуск на волю, колонизация завоеванных территорий, новые экономические условия и потребности, усилия, которые прилагали для своего вызволения из неволи сами сервы, и покровительство городских общин, которые принимали беглых крестьян.

Одним из важнейших законодательных актов, которым определялось положе­ние хуньорес, был диплом короля Альфонса IX от 1215 г.

 Известно, что ранее хуньорес подразделялись на две группы — хуньорес де кавеса и хуньорес де э редад.

Ни те, ни другие не могли по собственной воле изменять место обитания; при этом первым это запрещалось безоговорочно, а вторым чинились всевозмож­ные препятствия, когда они изъявляли желание покинуть свой земельный участок

Дипломом 1215 г. эти препоны были устранены.

Форерос или хуньорес де эредад, приписанные к коронным селениям, могли отныне свободно переходить на земли сеньории архиепископа Сантьяго, а крестьяне той же группы, приписанные к землям архиепископства, имели право переселяться на коронные земли.

При этих имущество переселенцев сохранялось полностью за их владельцами. Хуньорес де эредад обязаны были, однако, выплачивать все подати и сборы и вносить подушную подать по месту жительства.

Эти вольности постепенно распространялись на других хуньорес де эредад, и в конце XIII в. ими пользовалась вся эта группе.

 В XIV в. хуньорес могли свободно покидать своих сеньоров, хотя обязаны был заявить об этом публично.

Однако различие между хуньорес де кавеса и хуньоре де эредад еще сохранилось. Хуньорес де кавеса должны были, где бы они и находились, выплачивать подушную подать своим сеньорам, обязательство, которое не распространялось уже больше на хуньорес де эредад.

Короли также предоставляли иногда право убежища крепостным и этим способствовали их освобождении.

Т ак, например, они жаловали самоуправляющимся городам привилегии, в соответ ствии с которыми крепостные, укрывшиеся в городе, получали свободу, или же давали подобные привилегии пограничным замкам и крепостям, которые нужно было охранять и заселять людьми, способными носить оружие (привилегия Вильявисенсьо, 1020 г.).

Однако подобная привилегия не распространялась на все вольные города и замки, как об этом свидетельствуют особые распоряжения фуэрос Леона и Байоны на Миньо, запрещающие укрывательство беглых кресты (1020 и 1021 гг.).

С течением времени ограничение этой привилегии становит все более и более заметным. Альфонс IX окончательно запретил укрывать в королевских городах хуньорес де кавеса.

В общем, к концу XII в. сервы окончательно добились следующих привилегий: точного установления размера барщины и прочих сеньориальных повинностей; отмены практики продажи крепостных с землей, против которой высказывал церковный собор уже в начале XI в.; признания действительными браков между крепостными, даже в том случае, если они заключались без согласия сеньора.

 

Восстания крепостных и города. Однако это освободительное движение не было ни единообразным, ни постоянным и развивалось далеко не так быстро, как того желали крепостные. Поэтому, как только у закрепощенных крестьян пробу­дился дух свободы, они повели самостоятельную борьбу за свое освобождение и, применяя силу, достигли немалых успехов.

В частых усобицах дворян между собой, а также в войнах дворян с вольными городами сервы, как общее правило, выступали против своих сеньоров и получали поддержку со стороны городов.

Иногда они массами покидали сеньора, поселяясь в селениях, имевших право убежища, или же создавали сообщества сопротивле­ния — эрмандады (примером таких сообществ является эрмандада, созданная на землях Сантьяго), которые поднимали грозные восстания и вели с сеньорами ожесточенную борьбу.

Этим революционным движениям способствовали две при­чины: во-первых, чужеземные влияния — крепостным известно было о подобных восстаниях в других странах и до них доходили идеи свободы, которые рождались в крупных городах, и, во-вторых, частые случаи превышения власти, которые допус­кались некоторыми сеньорами и были проявлениями духа реакции, вызванными к жизни освободительным движением.

Тот факт, что во главе некоторых восстаний стояли итальянцы и французы, как это имело, например, место во время восстания в Сантьяго в 1136 г., свидетельству­ет об иностранных влияниях.

Правда, это восстание не было в полном смысле слова движением сервов, а скорее возмущением горожан, стремившихся улучшить свое положение.

Но освободительные движения в городах отдавались эхом в деревне.

Дух свободы проявился в восстании, которое произошло в Сантьяго девятнадцатью годами ранее (с. 152).

Бесчинства и гнусные преследования, жертвой которых явились сервы и груп­пы зависимого от сеньоров населения, имевшие место после взятия Толедо, как полагают, также происходили под чужеземным влиянием, и не последнюю роль в этих событиях сыграли клюнийские монахи.

Подобные же события произошли в Саагуне, городе, зависевшем от одноимен­ного монастыря, главного центра клюнийцев. Альфонс VI предоставил монахам полную независимость, освободив их от подчинения духовным и светским властям, а аббату саагунского монастыря предоставил права сеньора, судьи и арбитра и дал ему право разрешать все дела, споры и тяжбы, которые могут возникнуть на терри­тории, приписанной к монастырю.

Для привлечения населения было дано в 1085 г., по соглашению короля и аббата, фуэро, которым предоставлялись привилегии всем лицам, желающим поселиться в городе.

 Однако эти привилегии ни в какой мере не препятствовали монахам жестоко угнетать население города, причем клюнийцы прежде всего заботились о своих выгодах. Были введены подати, барщина и раз­личные ограничения, например: нельзя было печь хлеб в печи, не принадлежащей сеньору (т. е. монастырю); запрещалось срезать ветви с деревьев, причем предос­тавлялось право производить обыск в доме подозреваемого лица; нельзя было продавать вино, изготовленное из своего винограда, до тех пор, пока монахи не распродали своих запасов вина; никто не имел права покупать сукно, свежую рыбу и дрова, пока монахи не заготовят себе все это в необходимом для них количестве.

Беликие завоевания Кастилии и Арагона ( XI — XI 1 I вв.)

Имелись и другие крайне стеснительные ограничения. Поэтому не раз жители Саагуна восставали, требуя реформы «дурных обычаев» ( malos usos ). Они доби­лись в 1096 г. отмены запрета пользования печами, а в 1110 г. были отменены еще два подобных же обычая. Однако положение не улучшалось, и обстановка, сложив­шаяся в Саагуне, способствовала новым восстаниям (одно из них произошло в 1117 г.). Альфонс VII вынужден был явиться со всем своим двором в Саагун в 1152 г. и дать новые фуэрос, однако злоупотребления продолжались и впредь, вплоть до конца XIII в.

Эти восстания и возникновение эрмандад, поддерживаемых городами, которые вели борьбу за свою вольность, привели к тому, что многие сеньоры оказались вынужденными пойти на уступки своим крепостным, предоставляя им свободу, отдавая в аренду земли, которые обрабатывали крестьяне или же уменьшая и точно устанавливая подати и барщинные повинности. «Неоднократно, — отмечает один историк, — сеньоры предоставляли своим соларьегос^[I] и вассалам те же привиле­гии, которыми пользовались граждане коронных городов».

Применяя все вышеописанные средства, крепостные Леона и Кастилии в на­чале XIII в. добились почти полной личной свободы. По своему значению в общественной жизни Кастилии они приближаются в это время к средним классам городов.

Иностранцы. Население христианских королевств состояло не только из ис­панцев. Помимо путешественников, паломников, купцов, монахов и т. п., приезжав­ших в важнейшие города и посещавших известные святилища и монастыри, име­лись более или менее значительные группы иностранцев, которые селились в гали­сийских, леонских, португальских и кастильских городах и приобретали в них право гражданства.

В Саламанке жили французы и португальцы; в Бургосе — гасконцы, фран­цузы и немцы; в Саагуне — бретонцы, немцы, гасконцы, англичане, бургундцы, провансальцы и ломбардцы; в Толедо было множество французов, поселившихся там после завоевания города кастильцами. Однако ни в Толедо, ни в других леонских или кастильских городах иностранцы не имели столь значительного вли­яния, какое приобрели французские выходцы на португальских территориях.

К этим запиренейским народностям следует причислить две группы, которые хотя и представлены были выходцами из испанских областей, но рассматривались как чужестранцы. Речь идет о евреях, а также о маврах на территориях, завоеван­ных христианами, — так называемых мудехарах ( mudejares ).

Характерным для социального положения этих групп являлось то обстоятель­ство, что им обычно предоставлялись особые фуэрос, определившие их права, отлич­ные от прав, которыми пользовались собственно испанцы.

Это имело место в Толедо, где Альфонс VI признал принцип раздельного законодательства для раз­личных народностей.

 В Авии де Торрес, согласно фуэрос 1130 г., кастильцы пользовались иными правами, чем иностранцы, причем статус французов, евреев и мавров был неодинаков.

Подобные же явления имели место и в других городах, хотя для всего населения и существовали общегосударственные и обязательные для всех законы.

Права простых путешественников, которые не становились гражданами или постоянными жителями городов, фиксировались в особых законах, чему примером являются фуэрос и распоряжения, относящиеся к Сантьяго.

Евреи. В интересующий нас период в Леоне и Кастилии положение евреев в юридическом и социальном отношении регулировалось весьма гуманными прави­лами. Евреи были посредниками между испанцами и мусульманами при заключе­нии союзов, договоров и т. д.

Они служили в христианских войсках и содейство­вали развитию торговли.

Среди евреев было много ученых, которые явились рас­пространителями достижений восточной науки.

Короли очень ценили евреев и пользовались их услугами, принимая их на службу в качестве интендантов, врачей, преподавателей и т. д.

Местные фуэрос приравнивали в правах евреев к христи­анам.

Евреи имели специального судью, на суд которого должны были являться и христиане, если истцом был еврей.

 Альфонс VI разрешил евреям занимать любые общественные должности.

Это был золотой век для евреев Испании.

В эту эпоху из их среды вышли наиболее выдающиеся ученые и писатели.

Однако уже начало XIII в. знаменует новый этап в истории этого народа.

Ограничительные мероприятия имеют уже место, и если сперва они проявились не в полной мере, то впоследствии мало-помалу совершенно изменили положение евреев.

В середине XII в. альмохады начали ожесточенное преследование евреев, что привело к переселению значительного их числа на христианские территории (с. 203).

В Толедо, например, проживало 12 тыс. евреев, причем они оказали королям большую помощь в войне против мавров — деньгами и людьми.

Однако уже в то время проявлялся в известной степени религиозный и национальный антагонизм между евреями и христианами.

Мудехары. Их происхождение.

Мудехарами назывались мусульмане, поко­рившиеся христианам либо в силу договора об уплате дани, либо на основании капитуляции или союза.

Мудехары сохранили полностью или частично свои зако­ны, религию и вольности.

По мере завоевания христианами мусульманских земель под юрисдикцию испанских королей подпадали все более значительные группы покоренного населения, которых нельзя было ни полностью закрепостить, ни из­гнать из христианских территорий, так как, во-первых, численность их была весьма велика и преследования мусульман привели бы к тому, что на территории христи­анских королевств появилось бы множество врагов, а это, безусловно, замедлило бы ход дальнейших завоеваний, а во-вторых, по политическим соображениям; необхо­димо было применять не слишком суровые меры и по условиям актов о капитуля­ции городов и крепостей.

Да и подобные меры были экономически невыгодны, если учесть, что труднейшей проблемой реконкисты было заселение новых терри­торий и их эффективная эксплуатация.

Кроме того, следует иметь в виду, что мусульмане в течение длительного времени вели благожелательную политику по отношению к христианам, живущим на их территории (мосарабам), не говоря уже о том, что между мусульманским и христианским населением поддерживались тесные связи.

Все это должно было определять строй отношений, основанный на взаимном уважении, и побуждать завоевателей хорошо обращаться с покоренным населением. Так и велось с самого начала астурийской реконкисты: часть покоренного мусульманского населения приобретала права свободных вассалов королей и сохраняла свои земли. Мирный переход мавров в подданство христианских королей продолжался в IX и X вв. В эту эпоху в христианских государствах свободно проживали мусульмане.

Однако мудехары, как важная составная часть населения, появляются лишь во время великих завоеваний XI в. Политика Фернандо I в отношении мусульман на покоренных землях не была стабильной, но хотя мавры нередко изгонялись, тем не менее, как правило, им разрешалось проживать в своих городах и на своих землях и сохранять старые обычаи при условии уплаты дани. Альфонс VI, получивший восточ­ное образование, проявил себя решительным покровителем мавров, примером чего яв­ляются условия капитуляции Толедо, которыми он гарантировал мусульманам сохране­ние жизни и имущества, освобождение от податей (мавры должны были платить только подушный налог) и предоставил различные другие привилегии в области отправления мусульманского культа, самоуправления и т. д.

Эти покровительственные меры привлекли в Толедо мавров из южной Испании, которые охотно покидали таифские деспотии или империю альморавидов.

 Альфонс VII относился к мудехарам весь­ма благосклонно.

Он предоставлял им особые фуэрос и добился подчинения влиятельных вождей мудехаров, например эмира Руэды, которого он назначил альгвасилом мудехаров Толедо.

При Альфонсе VIII подобного же положения достиг эмир Мур­сии, которого христиане называли дон Луп (буквально — господин Волк), руководив­ший кастильскими войсками в борьбе против своих единоверцев.

К концу XII в. число мудехаров в Кастилии значительно возросло и церковь начала проявлять интерес к разработке уставных положений, призванных регули­ровать отношения между мудехарами и христианами. Первый и второй Латеранс- кие соборы (1123 и 1139 гг.) запретили совместное проживание мудехаров и христиан и повелели мудехарам и евреям носить особое платье.

Победы Фернандо III значительно увеличили число мудехаров. Побежден­ным маврам Севильи он предоставил право по-прежнему проживать в своих домах и владениях при условии уплаты ему таких же податей, какие они платили прежне­му повелителю. Мавры, уходившие из города, могли брать с собой все принадлежа­щее им движимое имущество.

Мудехары имели право избирать старейшину — алькальда — из собственной среды. Им были предоставлены также и другие привилегии.

Многие знатные мавры получили земельные угодья при разделе тер­риторий, проведенном королем, а некоторые сохранили во владении целые города с мечетями. В столице мудехары сохранили мечеть ценой уплаты огромной дани. Эта мечеть была расположена в квартале Адарвехо, где селились мудехары.

Социальное положение мудехаров. В предыдущем параграфе дана былг общая характеристика положения мудехаров. Строго говоря, трудно привести за­конодательные акты и распоряжения общего характера, которыми в этот период определялись отношения христиан и мудехаров.

 Зато частных указов и правил было много и при этом самого различного характера.

Прежде всего необходимо отметить, что наиболее благоприятное законодательство о мудехарах имело место на арагонских территориях; часто нормам, выра­ботанным в Арагоне, следовали кастильские короли.

 Так, фуэрос Туделы, Калатаюда (1134 г.), Дароки (1142 г.) и других арагонских городов явились образцом для подобных же хартий в городах Кастилии,

Тексты толедских капитуляций и первоначального фуэро Толедо до нас не дошли, и это лишает нас возможности ознакомиться с чрезвычайными привилегиями, которые сперва, несомненно, были предоставлены мудехарам.

Следствием политики Альфонса VI было умаление прав мудехаров при последующих изменениях фуэро Толедо в 1101 и 1118 гг.

 Тенденция ограничить права мудехаров проявилась также в фуэро Эскалоны (1130 г.) и Калаталифы (1141 г.), данных Альфонсом VII.

 В то же время фуэро Авии де Торрес, относящееся к этому же периоду, почти уравнивает мудехаров (которые называются в нем просто маврами) с христианами. 

То же имеет место в фуэро Сории и в других фуэрос Кастилии, скопированных с арагонского фуэро Калатаюда; на пограничных территориях и в пограничных городах (Куэнка) мудехарам предоставлялись еще большие права.

Фуэро Куэнки, данное Альфонсом VIII, в существенных своих чертах воспроизводит фуэро арагонского города Теруэля.

Этим фуэро маврам гарантируется право жительства в городе и приезда на свои ярмарки.

За уголовные преступления они караются так же, как и христиане, и им дается право избирать из своей среды корредора ( corredor ) — уполномоченного для заключения сделок о купле-продаже товаров.

Подобное же законодательство, благоприятствующее мусульманам, впоследствии распространилось на многие дру­гие города Кастилии и Андалусии.

В результате завоеваний Фернандо III во владении кастильской короны оказалось множество мавров, что вызвало крайнюю разноречивость в предоставляемых мудехарам фуэрос.

Так, например, в Баэсе и Мурсии мудехарам даны были различные гарантии и привилегии, в то время как в Кордове они находились почти в бесправном положении.

В эпоху Альфонса X различия эти отчасти сгладились, так как установлены были общие правила, кото­рыми определялось положение мудехаров.

Мудехары жили в городах и сельских местностях, и права горожан и земледельцев были различны.

Сельское население делилось на три группы — арендаторы, почти крепостные, приписанные к помес­тьям рикос омбрес;

мавританские воины, которые жили на территориях укреплен­ных городков и крепостей, непосредственно подчиняясь своим князькам — арраэсам или алькайдам и состоя на службе кастильского короля,

и свободные земле­дельцы, проживающие либо на хуторах, либо в общинах (адьхамы — aljamas ), причем эти альхамы патронировались или королем, или гроссмейстерами военных орденов, которые пользовались в сфере управления такой же автономией, как и вольные города.

С течением времени население альхам уменьшалось и мавры сосредоточивались в крупных городах, где их права гарантировались фуэрос, при­чем городские мудехарские общины также носили название альхам.

Однако в городах мудехары были стеснены порой в большей мере, чем в сельских местно­стях, так как хотя им дозволялось открыто исповедовать свою религию на основа­нии привилегий, фиксированных в капитуляциях (как это имело место в Толедо Баэсе, Севилье, Хересе, Ньебле и Мурсии, где в течение долгого времени оставались мечети), но в большинстве случаев подобные права мудехарам не предоставлялись.

Кроме того, их заставляли носить, как мы уже говорили, особую одежду (в Севилье это правило было введено с 1252 г.) и отводили для жительства специальные кварталы; впрочем, об этом иногда «просили сами альхамы ради большей безопасности.

Между тем мавританскому населению в сельских местностях разрешалось иметь свои мечети.

Обособление мудехаров от христиан выражалось и в том, что мавританское население имело свои особые бойни и своих собственных старейшин, ведающих распределением воды в оросительных системах ( jueces d riego ) ^[II] .

Процесс подобного обособления (а оно со временем проявлялось все боле и более отчетливо, поскольку обострялся религиозный антагонизм между христианами и мусульманами и общие тенденции в политике клонились к ограничению прав мудехаров) замедлялся, потому что общению мудехаров и христиан благоприятствовали обычаи страны.

В немалой степени этому же способствовала алчность собственников-христиан, которые охотно сдавали за плату свои дома мудехарам в всех кварталах города.

Следует отметить, что, по мере того как фронт реконкисты все далее продвигался к югу, война приобретала характер крестового похода и былая терпимость уступала место фанатизму и различным проявлениям ненависти, причем подобные тенденции характеризовали не только поведение христиан, но отношение к последним мусульман.

Этому в немалой степени способствовали альмохады с их фанатизмом и грубостью.

Тем не менее политические интересы, которыми руководствовалась одна сторона, и частные нужды другой стороны, не говоря уже о взаимных влияниях в сфере культуры, определяли те тенденции солидарности и взаимопонимания, которые противодействовали все более усиливающемуся духу крайней нетерпимости.

А дух этот (что, впрочем, естественно) возбуждался христианской церковью, которая опасалась, что общение христиан с многочисленным мудехарским населением будет способствовать возникновению ересей и росту религиозного индифферентизма.

На мудехаров пало тяжкое бремя податного обложения: они обязаны были выплачивать десятину со своих доходов — так называемую капитасьон ( capitation ) или королевскую деньгу ( dinei real ), церковную десятину, несмотря на то что христианскую религию они неисповедовали, и одиннадцатую долю доходов городу, на территории которого oни проживали.

Было еще много иных податей, и результатом налоговой политики завоевателей явилось резкое уменьшение численности населения в таких области как севильское королевство.

Мосарабы. Активный ход реконкисты в XI и XII вв. и массовое переселение в Кастилию христиан из мавританских областей вызвали появление в составе населения страны новой группы — мосарабской, тождественной по этническим религиозным признакам коренному населению северных королевств, но весьма самобытной по своему характеру.

Черты этого своеобразия, вызванные долгим пребыванием мосарабов в мавританских областях, проявлялись весьма отчетливо, и мосарабы не смешивались с христианским населением Кастилии, образуя особую общность.

Вероятно, многие мосарабы — те, кто переселялся в одиночку или малочислен­ными группами, или обитатели незначительных городов и селений — были быст­ро поглощены общей массой христиан.

Однако там, где сохранились большие группы мосарабов, как например в Толедо, они по-прежнему составляли свою об­щину, независимость и вольности которой (фуэрос) признавались королями-заво­евателями.

В Толедо, где было много мосарабов, Альфонс VI разрешил мосарабской общине избирать алькальда и альгвасила и подтвердил прежнее право моса­рабов управляться сообразно их собственным законам.

Альфонс VII снова подтвердил эту привилегию, и из текста этой конфирмации явствует, что хотя кас­тильцы в Толедо и имели своего судью и альгвасила и свои гражданские законы, по разбор совершенных ими уголовных преступлений вели должностные лица — мосарабы.

Мосарабы оказали большое влияние на северных христиан, не столько, однако, в области права, сколько в сфере культуры.

Политическая власть и управление. В основном система организации упра­вления не претерпела изменений; следует, впрочем, отметить, что в связи с ростом среднего класса и освобождением крепостных с каждым днем возрастала полити­ческая сила народа, представленная вольными городами и новым учреждением — кортесами. С другой стороны, королевская власть после долгой борьбы со знатью также усилилась благодаря выдающимся личным качествам таких монархов, как Альфонс VI, Альфонс VII, Фернандо III и др.

Королевская власть. Нам уже известны основные функции и права, которы­ми располагала королевская власть. В изучаемый период они не изменяются, хотя короли иногда и уступают в виде исключения свои собственные привилегии, чему примером является предоставление королевой Урракой права чеканки монеты мо­настырю в Саагуне.

Порядок престолонаследия, из-за которого возникало немало распрей в эту эпоху, по существу основывался на принципе избрания монарха. И фактически еще к началу XII в. проблема эта не получила разрешения в законодательном плане. Короли стремились обеспечить переход престола по наследству, и некоторые из них (Рамиро III, Фернандо I) добились этого, хотя и не закрепили своих привилегий в форме акта, имеющего юридическую силу.

Таким образом, сомнения относительно порядка наследования имели место еще и при преемниках Фернандо III.

Неясен также был вопрос и о правах наследования престола женщинами.

Со времени Беренгелы было установлено, однако, что соправителем женщины, к которой пере­шла корона, должен быть ее супруг.

На основании документов XII в. можно судить, что короли нередко пользова­лись правом изгнания из пределов Кастилии вассалов, которые «внушили им гнев» или «теряли их благосклонность», конфискуя имущество изгнанников.

Королевское управление.

Практика реконкисты и новые завоевания часто приводили к изменению внутренних административно-территориальных рубежей, причем в некоторых случаях округа, управляемые короной, значительно расширя­лись. Первоначальное деление на графства (Фернандо I разделил территорию на ряд графств — Лемос, Бьерсо, Асторга, Кампо де Торо и т. д.) усложнилось, вероятно, в начале XI в., когда созданы были крупные территориальные округа (в границы которых входило несколько графств), во главе которых стояли верхов­ные наместники.

Такие наместники были в Леоне, Астурии, Толедо и других пунктах.

Они назначались непосредственно королями и были своего рода губерна­торами или генерал-капитанами.

Наряду с ними в крупных округах были особые должностные лица — главные мэрины ( merinos mayores ), которые ведали разбо­ром уголовных и гражданских дел.

Наконец, Фернандо III во избежание восста­ний и беспорядков, вызывавшихся дворянами, которые управляли графствами, унич­тожил эту административную иерархию и создал новую должность наместника — аделантадо ( adelantado )'.

 Эта должность носила скорее гражданский, нежели во­енный характер, и лица, которым она доверялась, внушали поэтому меньше опасе­ний.

Кроме того, имелись различные должностные лица, носившие разнообразные титулы и звания и ведавшие делами управления и военной организации.

При короле по-прежнему существовал дворцовый совет, но состав его суще­ственно изменился.

В состав совета были включены (как полагают, после Аль­фонса VIII) представители городов.

Функции этого совета по-прежнему остава­лись весьма неопределенными, а полномочия — ограниченными.

Кортесы.

Ранее отмечалось, что в королевствах Леона и Кастилии в первый период их существования имелись соборы — собрания дворян и духовенства, со­зывавшиеся королем в Овьедо, в Леоне (с 947 г.), в Коянсе (1050 г.), Паленсии, Бенавенте и Саламанке.

На этих соборах, называвшихся также куриями, обсужда­лись различные вопросы религиозного, политического или административного по­рядка.

Однако сами соборы не имели законодательной инициативы.

Эта прерога­тива, как мы уже указывали, принадлежала исключительно королю.

Иногда собрание состояло только из дворян или из духовных лиц.

В этом случае оно называлось конвентом ( conventus ) или конгрегацией ( congregatio ); с XI в. замечается явная тенденция созывать для решения гражданских дел чисто дворянские собрания, без участия духовных лиц.

В середине XII в. (1137 г.) одно из этих собраний или конгрегации, состояв­шее только из дворян (собрание в Нахере под председательством Альфонса VII), получило новое название кортесов.

Однако этот термин следует с большим осно­ванием применять по отношению к собраниям иного и до той поры еще не изве­стного типа.

Речь идет о собраниях представителей муниципалитетов или само­управляющихся городов, которые либо разрешали те или иные вопросы сами, либо с участием знати или духовенства или обоих этих классов.

Таким образом, харак­терным для кортесов было то обстоятельство, что в них принимал участие народ­ный элемент, третье сословие ( brazo llano).

Впервые это произошло, как полагают, на так называемой Леонской курии 1188 г., в правление Альфонса IX.

Подобный факт сам по себе говорит о том, какое значение приобрели вольные города.

С тех пор кортесы неоднократно собирались в Леоне.

 Следует отметить, что в Кастилии эта форма в собственном смысле слова начала свое существование не ранее 1250 г.

По крайней мере, более ранние свидетельства не содержат упоминаний о предста­вительстве народного элемента.

Причем даже после слияния Леона и Кастилии еще в течение долгого времени кортесы созывались отдельно в каждом из этих королевств.

 Таким образом, Леон был первой страной полуострова (а также и Европы), в которой представители муниципалитетов заседали в присутствии коро­ля, образуя народное собрание.

 

Кортесы, так же как королевский совет, созывались нерегулярно, и сроки их сессий твердо не устанавливались.

 

Впрочем, со стороны некоторых королей дела­лись попытки собирать кортесы через каждые два-три года.

 

Никто, будь то прелат, дворянин или представитель муниципалитета, не мог стать участником кортесов по своей воле и произволу.

 

Король не всегда созывал одних и тех же лиц; со време­нем твердо установилось правило относительно порядка представительства горо­дов.

 

За определенными вольными городами закреплено было право посылать в кортесы своих представителей.

 

Подобные же правила регулировали порядок пред­ставительства дворянства и духовенства.

 

Некоторые авторы полагают, что поскольку кортесы характеризовались в основном собранием народных элементов, то ни дворянство, ни духовенство не представляли в этих учреждениях сословий в собственном смысле слова.

 

Во всяком случае можно утверждать, что никогда не созывались представители всех муниципалитетов, равно как и все прелаты и дво­ряне.

 

Лица этих двух последних сословий имели каждый по одному голосу; однако представители муниципалитетов, которые назывались сьюдаданос ( ciudadanos — граждане), омбрес буэнос ( hombres buenos ), персонерос ( personeros ), мендадерос ( mendaderos ) , а позже прокурадорами ( procuradores ) , часто числом значительно превосходили количество городов, посылавших своих депутатов.

 

Некоторые города направляли по два, по три и более представителей, не подчиняясь никаким общим правилам.

 

Поскольку на кортесы приглашался город, а не определенные лица, то назначение представителей осуществлялось внутри каждого муниципия либо пу­тем выборов, либо в порядке жеребьевки или очередности.

 

Кортесы по существу были консультативным органом.

 

Они не обладали под­линно законодательной властью, хотя и имели право подавать монарху петиции и, кроме того, обладали другим важным правом — вотировать некоторые налоги, о необходимости введения которых просил король.

 

Кроме этого, при определенных условиях, кортесы принимали участие в обсуждении и ратификации актов об избрании монарха или о порядке наследования престола, в образовании регентских советов и в разрешении других вопросов внутренней политики.

 

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 158; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!