НЕЗАВИСИМЫЙ ЛЕТОПИСНЫЙ СВОД 80-х гг. XV в. 11 страница
Въ лѣто 6969. <...> Того же лѣта поставлена бысть церкъви на Москвѣ камена святый Иоанъ Предтеча,[15] иже придѣлъ имат святаго отца Варлама Новугородцькаго, великим княземъ Васильем Васильевчем. Варлама же оттоле поча празновати на Мосъквѣ, въспоминая чюдо, еже сътвори над Тумгенем,[16] иже его из мертвых въскресилъ, егда былъ князь великий въ Новѣгородѣ. <...>.
В год 6969 (1461). (...) В тот же год великим князем Василием Васильевичем построена была в Москве церковь каменная Иоанна Предтечи с приделом святого отца Варлаама Новгородского. С тех пор начали в Москве отмечать праздник Варлаама, вспоминая чудо, которое он сотворил с Тумгенем, воскресив его из мертвых, когда великий князь был в Новгороде. (...)
О проявлении мощемъ чюдотворцовъ ярославскихъ. Въ лѣто 6971. Въ градѣ Ярославлѣ, въ манастыре святаго Спаса лежаху три князи: князь великий Федоръ Ростиславичь Смоленьский и Ярославский, да сын его Констянтинъ, да внукъ его Давыдъ,[17] въ церкви святого Спаса наверхъ земли. Самъ же князь великий Федоръ великъ человѣкъ ростом былъ, и те у него, Констянтинъ да Давыдъ, подъ пазухами лежали, занеже менши его ростомъ, лежаху же въ одномъ гробѣ. Свѣщаху же ся игуменъ и всѣ священницы съборных церквей въ Ярославли, да сшедшеся положити и ихъ съ честию въ землю, туто же въ церкви, на томъ же мѣстѣ. И старѣйшинѣ града възвѣстиша о томъ, князю Александру Ярославскому, онъ же повелѣ тако сему быти, и гробницу хотяше устроити каменну, и покровом драгимъ окрыти его, и свѣщи поставити. И егда сшедшеся священницы, и иноки, и мирстии, и князь Александръ, правнукъ их, и егда въсприаша мощи их, тогьда Богъ простилъ первое Богоридцкаго попа и сына его у гроба ихъ, воду свѣщали с мощей ихъ, от тое воды простило двѣ жены слѣпы. И оттолѣ начаша дивитися, и возвѣстиша всѣмъ, и начаша звонити, и поидоша вси народи с честию покланяющеся, и цѣловаху мощи ихъ. И оттоле положиша ихъ на землю, но въ томъ же гробѣ, на поклонение и лобзание мощей их и на исцѣление недужным. И възвѣстиша епископу Трифону Ростовскому, иже въ его епискупии тъй градъ. Той же невѣриемъ обдержимъ, не имяше вѢры, мняше вълшевство быти. Мѣсяца апрѣля 3 день, Богъ простилъ у их у гроба бѣсна человѣка, да слѣпа, боляща очима, и прозрѣ. Того же мѣсяца 20, гроба чюдотворець Богъ простил отроковицу единѣмь оком слѣпу, да мужа съ женою беснуемыхъ. Мѣсяца мая 10 день, Богъ простилъ у гроба святыхъ чюдотворець жену слѣпу да отрока, болящаго немощию телесною. Мѣсяца июня 25, исцѣлѣ у гроба святыхъ чюдотворець четыре жены: три слѣпы прозрѣли, а четвертую обеснуема, грызла плоть свою и людей ѣла. <...>
|
|
|
О проявлении мощей ярославских чудотворцев. В год 6971 (1463). В городе Ярославле, в монастыре Святого Спаса лежали три князя: великий князь Федор Ростиславич Смоленский и Ярославский, и сын его Константин, и внук его Давид, а лежали в церкви Святого Спаса поверх земли. Сам великий князь Федор был человек большого роста, и эти Константин и Давид доходили ему до подмышек, потому что были меньше ростом, а лежали в одном гробу. Решили игумен и все священники соборных церквей в Ярославле, собравшись, похоронить их с почетом в земле, тут же в церкви на том же месте. И сообщили об этом старейшине города, князю Александру Ярославскому, а он повелел так тому и быть, и хотел сделать каменную гробницу, и покрыть ее дорогим покровом, и свечи поставить. И когда сошлись священники, и монахи, и миряне, и князь Александр, правнук князей, и когда взяли мощи их, тогда Бог помиловал сначала Богородицкого попа и его сына у гроба их, а когда святили воду с их мощей, от этой воды прозрели две слепые женщины. И тогда все поразились, и возвестили всем, и начали звонить, и пошел весь народ, с почтением поклоняясь мощам и целуя их. И с тех пор положили князей на земле, но в том же гробу, для поклонения мощам их, и для целования их, и на исцеление недужным. И возвестили об этом ростовскому епископу Трифону, в епископии которого город Ярославль. А тот, неверием обуян, не поверил, считая, что это — колдовство. 3 апреля Бог простил у гроба чудотворцев бесноватого человека и слепого, с больными глазами, и он прозрел. В тот же месяц, двадцатого, у гроба чудотворцев Бог помиловал девицу, слепую на один глаз, и бесноватых, мужчину и женщину. 10 мая Бог простил у гроба святых чудотворцев женщину слепую и отрока, больного телесной немощью. 25 июня исцелились у гроба святых чудотворцев четыре женщины: три слепые прозрели, а четвертая, бесноватая, до того грызла свое тело и людей кусала. (...)
|
|
|
|
|
|
Въ лѣто 6973. Сентября 13 остави митрополитъ Феодосей митрополию, мѣсяца сентеврия 14. Тое же осени, ноября 11, поставиша митрополитом на Москвѣ суздальского епискупа Филиппа, собравъ епискупы. А Феодосей того ради оставилъ, занеже восхотѣ поповъ и дияконовъ нужею навести на Божий путь. Нача въ всякую недѣлю ззывати и учити по святымъ правилом. И вдовцомъ, и дияконом и попом, повелѣ стричися, а иже у кого наложници будяху, тѣх мучаше безъ милости, и священьство снимая съ нихъ, и продаваше[18] ихъ. А церквей много наставлено, а попы не хотяше дѣлати рукодѣлиа, но всякой въ попы, тѣмъ ся и кормяху, и въслѣдоваху плотским похотем, зане бо не Богу служити изволиша, но льготу тѣлу своему. И встужиша людие, многи бо церкви без поповъ, и начаша его проклинати, онъ же, слышавъ се, разболѣся того ради. Оздравъ бысть, и сниде въ келию к Михаилову Чюду въ манастырь, и приа разслабленаго старца въ келию, нача служити ему и омывати струпы его.
|
|
|
В год 6973 (1465). 13 сентября оставил митрополит Феодосии митрополию, сентября месяца 14. Той же осенью, 11 ноября, собрав епископов, поставили митрополитом на Москве суздальского епископа Филиппа. А Феодосии оставил митрополию из-за того, что хотел попов и дьяконов насильно на Божий путь направить. Начал во всякое воскресение созывать и учить по святым правилам. Вдовцам, дьконам и попам, велел в монастырь постригаться, а тех, у кого наложницы были, мучил без милости, и священнический сан снимал с них, и продавал. А церквей много настроено, а попы: кто не хотел работать, всякий — в попы, тем и кормились, и следовали телесным похотям, потому что не Богу хотели служить, а ублажению своего тела. И затужили люди, что многие церкви без попов, и начали проклинать митрополита, а он, услышав, разболелся из-за этого. Выздоровев, пошел в келию в монастырь Чуда Михаила, и взял расслабленного старца в келию, и стал служить ему и омывать его струпья.
Въ лѣто 6975. Мѣсяца апрѣля 25 3 часъ нощи, преставися великая княгини Мария великого князя Ивана Васильевича от смертнаго зелия. Занеже познаху по тому: покровъ на ней положиша, ино много свисло его, потом же то тѣло розошлося, ино тотъ покровъ много и не досталъ на тѣло. И положена бысть въ церкви святаго Възнесения на Москвѣ. Тогда же въсполѣся князь великий на Олексѣеву жену на Полуектова, на Наталию, иже посылала поясъ з Боровлевою женою с подьячего казенного къ бабѣ. Тогды же и на Олексѣя всполѣся и много, лѣтъ шесть не был у него на очех, едва пожалова его.[19]
В год 6975 (1467). 25 апреля в 3 часа ночи умерла великая княгиня Мария, жена великого князя Ивана Васильевича, от смертного зелья. Узнали это вот по чему: когда покров на нее положили, то свисало много, а потом тело распухло так, что стало много не хватать. И похоронили ее у церкви Святого Вознесения в Москве. Тогда же разгневался великий князь на жену Алексея Полуектова, на Наталью, которая посылала пояс с женой казенного подьячего Боровлева к бабке. Тогда же и на Алексея разгневался, и долго, лет шесть, он не был у великого князя, и едва князь простил его.
Того же лѣта епископъ ростовский Трифон, слышавъ чюдеса исцѣлениа въ градѣ Ярославлѣ от гроба новоявленныхъ святых чюдотворець великаго князя Федора Ростиславича Смоленьскаго и Ярославскаго и Костянтина и Давида, и не вѣрова чюдесем ихъ. И посла Костянтина протопопа ростовскаго, иже бѣ честенъ мужь. Всегда по вся лѣта посылаше по него князь великий, призывая на Москву на зборъ кликати, занеже бо голосистъ был и рѣчистъ, и грамоте горазднъ, и рожаистъ, того ради възвысися умомъ и бяше гордъ. Посла же его въ Ярославль, да шедъ посмотрить мощей чюдотворцевых и видитъ исцѣлениа отъ нихъ, и оправдѣ ли будеть, зане бо и той протопопъ не вѣроваша.
В том же году ростовский епископ Трифон, услышав о чудесах исцеления в городе Ярославле от гроба новоявленных чудотворцев великого князя Федора Ростиславича Смоленского и Ярославского, и Константина, и Давида, не поверил в их чудеса. И послал туда протопопа ростовского Константина, почтенного человека. Во все года посылал за ним великий князь, приглашая его в Москву на собор звать, потому что был он голосист, и речи хорошо говорил, и грамоту знал, и видным был, потому и вознесся умом и был горд. Послал его епископ в Ярославль пойти и посмотреть мощи чудотворцев и исцеления от них, действительно ли это так, потому что и тот протопоп в это не верил.
Той же протопопъ приѣха въ Ярославль, въ манастырь святаго Спаса, и посла к игумену, рекъ: «Отъ владыки ростовскаго приѣхавъ». И игуменъ повелѣ к себѣ внити въ кѣлию. Костянтинъ же протопопъ разгордѣся, рекъ: «Почто не выиде противу мене? Не вѣси ли, въздавый мнѣ честь, послу владычню, владыцѣ честь въздаеть? На мнѣ чти не сотвори, на моемъ осподарѣ чести не сотвори на владцыѣ. Азъ бо се государю скажу, а к нему въ кѣлию не иду, а на няже посланъ есми, то и сътворю». И посла къ нему, рекъ: «Посланъ есми дозрѣти у васъ чюдотворець, како будут: въ тѣле ли лежать, како исцѣления многа сътворяють, не неприязнество ли дѣйствует на прелыцение человѣкомъ». Повелѣ церковь отмъкнути: «Азъ дозрю их». Игуменъ же посла понамаря, и понамарь, шедъ отмкнулъ церковь. Вниде Костянтинъ протопопъ в церковь въ Спасъ святый, и въпраша о чюдотворцехъ, идѣже лежать, и показа ему, онъ же прииде, открывъ святыхъ чюдотворець, и Федоръ бяше великий князь въ черницѣх и въ скимѣ лежаше. Тогда, пришедъ, протопоп Костянтинъ, яряяся на игумена, мня, симъ чюдотворением игуменъ многа богатества приобрѣте, еже приношаху гражане на молебны, къ рацѣ их приходяще. Тогда порва плети у скимы и хотяше, ихъ обнаживъ, смотрити, тогда напрасно сила Божия и святых чюдотворец верже его на землю, и бяше нѣмъ, и омертвѣ плоть его. И приат ужасъ вся ту сущая съ нимъ. И сказаша игумену вся бывшая, и притече игумен, начаша молебенъ пѣти о немъ и воду свящати и кропити его. Едва по многихъ часѣхъ оживе плоть его, бяше языкомъ нѣмъ, и рукама и ногама раслаблен, плоть его терзаяся.[20]
Тот протопоп приехал в Ярославль в монастырь Святого Спаса и послал к игумену, сказав: «От владыки ростовского приехал». И игумен сказал ему прийти в келию к себе, а протопоп Константин загордился и сказал: «Почему не выйдешь ко мне? Не знаешь разве, воздавший честь мне, послу владыки, владыке честь воздает? Мне почтения не выказав, моему господину почтения не выказываешь, самому владыке. Я это государю скажу, а к игумену в келью не пойду, а то, зачем послан, сделаю». И послал к игумену сказать: «Я послан посмотреть ваших чудотворцев, какие они: в теле ли лежат, как много исцелений совершают, не действует ли вражья сила для обольщения людей?» И приказал церковь открыть: «Я посмотрю их». Игумен же послал пономаря, и пономарь, прийдя, открыл церковь. Вошел протопоп Константин в церковь Святого Спаса и спросил о чудотворцах, где лежат, и показали ему, а он, прийдя, открыл святых чудотворцев, и Федор, бывший великим князем, в монашеском одеянии схимника лежал. Тогда, прийдя, протопоп Константин, ярился на игумена, думая, что этим чудотворением игумен приобрел много богатства, которое приносили горожане, приходящие к раке на молебны. Когда порвал он шнуры у схимы и хотел, обнажив мощи, их посмотреть, тогда внезапно сила Божия и святых чудотворцев бросила его на землю, и он стал нем, и омертвело тело его. И объял ужас всех, стоявших с ним. И рассказали игумену обо всем, что было, и пришел игумен, и начал молебен служить за Константина, и воду святить, и кропить его. Едва через много часов ожило тело его, и был он на язык нем, руками и ногами расслаблен, и тело его мучилось.
И нача каятися съ слезами, поношая себе и оканна именуя, перваго пути погрѣшивша, рекшаго пророком: «Да не искусиши Господа Бога твоего ни въ коемъ же дѣле блазѣ».[21] Искусивыи Господа Дафанъ и Авиронъ,[22] ни ерѣи суще, ни причетницы, въсхотѣша въ святилищи Богу служити и начаша кадити, — и живых земля пожре. Тако же и Озан[23] прикоснуся х киоту тельцемъ, раною страшною уязвенъ, усше рука его. Тако же и Гиезий[24] и нача милостыню красти, еже Елисѣй давати заповѣда нищимъ, прокажения въсприят. И съй же тако же въсприа Костянтинъ. И много время пребывающу ему у чюдотворець раки, послаша въ Ростовъ, сказаша вся бывшая. Слышавъ же се архиепискупъ Трифанъ, здрогновъ всѣмъ тѣломъ, и бяше разслабленъ. И остави архиепискупьство, и сниде въ келию, нача плакатися и молитися святымъ чюдотворцомъ, и повелѣ себя вести въ Ярославль, въ манастырь святаго Спаса, идѣже святии чюдотворцы лежать, и ту пребысть плачася и до смерти своея. <...>[25]
И начал он каяться со слезами, понося себя и окаянным называя, с правильного пути сбившимся, как сказано у пророка: «Да не искусишь Господа Бога твоего ни в каком благом деле». Искусили Господа Дафан и Авирон, не были они ни иереями, ни причетниками, и захотели в святилище служить Богу, и начали кадить, — и живых их поглотила земля. Так же и Оза прикоснулся к Ковчегу Завета, наклоненному быком, и страшной раной был поражен, усохла у него рука. Так же и Гиезий начал милостыню красть, которую Елисей велел давать нищим, и был поражен проказой. Так же и этот Константин восприял кару. И много времени пребывал он у раки чудотворцев, и прислали в Ростов, и поведали все, что было. Услышав об этом, архиепископ Трифон вздрогнул всем телом и тут стал расслабленным. Он оставил архиепископию, ушел в монастырь, начал плакать и молиться святым чудотворцам, и приказал себя везти в Ярославль в монастырь Святого Спаса, где святые чудотворцы лежат, и здесь оставался, плача, до смерти своей. (...)
Въ лѣто 6977. <...> Того же лѣта татарове казаньские пограбиша гостей русскихъ...[26]
В год 6977 (1469) (...) В тот же год казанские татары пограбили русских купцов.
Въ лѣто 6978. <...> Тое же зимы, декабря 21, исцѣлѣу гроба святаго Петра на память его отроковица шти лѣтъ, слѣпа прозрѣ. Тое же зимы исцѣлѣ у гроба святаго Петра митрополита человѣк нѣкий изъ Рязани, странной, имѣ руку прикорчену и к ребрамъ прирослу. И въ время обѣдни исцѣлѣ, и бысть простреся рука его, яко и другая.
В год 6978 (1470) (...) В ту же зиму, 21 декабря, исцелилась у гроба Святого Петра митрополита в день памяти его девочка шести лет, прозрела слепая. Той же зимой исцелился у гроба Святого Петра митрополита некий странник из Рязани, у которого рука была скорчена и приросла к ребрам. И во время обедни он исцелился, и рука его стала прямой, как и другая.
<...> Тое же осени, августа 1, в час 2 дни, загорѣся градъ Москва и погорѣ весь, едини три дворы осташася. Тое же осени, на третий день по пожарѣ паде церковь Петр святый,[27] иже у Пречистые придѣлъ, бѣ бо изгорѣла от пожара...
(...) Той же осенью, 1 августа, в два часа дня, загорелся город Москва и сгорел весь, только три двора остались. Той же осенью на третий день после пожара упала церковь Святого Петра, придел у Пречистой, потому что она обгорела от пожара.
Въ лѣто 6979. <...> Того же лѣта Тороканъ купець[28] заложи себѣ полаты кирпичны въ градѣ Москвѣ у градной стѣны у Фроловскихъ ворот; единого лѣта и сведе.
В год 6979 (1471) (...) В том же году купец Торокан заложил для себя кирпичные палаты в городе Москве у городской стены возле Фроловских ворот; в тот же год и своды закончили.
Того же лѣта непокаряющимся новугородцом великому князю и в воли его быти не хотящим, но отай великого князя послашася х королю, и грамоты докончальныя даша на себе, да и владыку хотяху въ Киевѣ ставити, и князя Михаила Оленкова себѣ взяша. То же слышавъ князь великий посла к ним въ Новъгородъ, обличая мысли их. Тако же и митрополитъ посла своего посла, възлагая на нихъ отлучение и неблагословение, того ради, что хотять владыку ставити на Киевѣ, нарицая митрополита киевъского латынянина, вѣру латыньскую держаща. Они же того не послушаша. Князь же великий, не хотя своей отчины Новагорода перепустити королю, совокупивъ силу велику, первие посла воеводъ своих со множествомъ вой на Новгородъ, князя Данила Холмского да Федора Давыдовича. Таже нимало не помедливъ, и самъ поиде мѣсяца июня, а съ нимъ братиа его, князь Юрий, да князь Андрѣй, да князь Борисъ, да князь Михайло Верейский, да царевичь Каисымовъ сынъ съ татары. Да испроси матери своей, у великие княгини, дьяка Степана Бородатого, умѣюща говорити по лѣтописцомъ русскимъ:[29] «Егда, — рече, — придут, и онъ въспоминаеть ему говорити противу их измѣны давные, кое измѣняли великим княземъ въ давныя времена, отцемъ его, и дѣдомъ, и прадѣдомъ».
В том же году новгородцы, не покорявшиеся великому князю и не желавшие быть под его властью, тайно от великого князя послали к королю и подписали договорные грамоты, да и владыку хотели в Киеве ставить, и князя Михаила Олельковича себе взяли. Услышав об этом, великий князь послал к ним в Новгород, обличая их замысел. Так же и митрополит послал своего посла, возложил на новгородцев отлучение и неблагословение, потому что они хотели владыку ставить в Киеве, называя Киевским митрополитом латинянина, придерживающегося латинской веры. Но они его не послушали. Великий князь, не желая уступить свою отчину Новгород королю, собрал великую силу: сначала послал своих воевод со множеством войска, князя Даниила Холмского и Федора Давыдовича, на Новгород. И сам, не медля, пошел в июне месяце, а с ним братья его князь Юрий, князь Андрей, князь Борис, князь Михаил Верейский и сын царя Касима с татарами. Да попросил великий князь у своей матери, великой княгини, дьяка Стефана Бородатого, умеющего приводить свидетельства из русских летописцев. «Когда, — сказал князь, — прийдут новгородцы, он вспомнит, что говорить об их старых изменах, как изменяли великим князьям в старые времена, отцам, дедам и прадедам».
Воеводы же, вшедъ в землю Ноугородцькую, начаша волости новугородцкие воевати. То же слышавше новугородцы, събравшеся, в насадѣх по озеру Ильмеру приидоша же подъ Русу. Ту же бысть бой воеводам великого князя съ новугородцы, и поможе Богъ воеводамъ великого князя, и убиша ихъ яко до четырехъ тысящь, а иныхъ руками живых яша, а иные, язвы на телесѣхъ приемше, отбѣгоша, а иные въ Русѣ истопоша. Воеводы же великаго князя Русу пожгоша, а сущие в ней все разграбиша, поидоша воюючи къ рецѣ къ Шелонѣ, и пришедъ сташа на рѣцѣ на Шелони объ сю страну. Новугородцы же совокуплешеся, поидоша противу их, и приидоша къ рецѣ къ Шелони июля 14. Нача же битися о бродъ, и поможе Богъ воеводамъ великого князя: самѣхъ избиша, а воевод всѣхъ руками яша, Дмитрея Исаковича и Казимера[30] а за прочими гнашася, биющи, яко на 20 верстахъ.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 601; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!