Подготовка текста, перевод и комментарии О. В. Творогова 11 страница
Через три дня доложили окаянному турку, что ту пушку огромную отлили на славу, и так порешили еще раз испробовать ее, и приказал он войску своему снова приступить к городу и биться не переставая. Это все за грехи наши Бог допустил, чтобы сбылось все предсказанное о городе этом еще при Константине Великом цесаре и Льве Премудром, и возвещенное Мефодием Патарским. В шестой день мая месяца снова безверный повелел стрелять по тому же месту стены, по которому били из многих пушек уже три дня. И когда расшатали стену, ударили из большой пушки, и рухнуло много каменьев. Еще раз ударили, и обвалилась большая часть стены, и хотя уже настал вечер, турки стреляли из многих пушек в то же место, и так всю ночь, не давая горожанам заделывать брешь. Греки же в ту ночь построили большую башту напротив пролома. Наутро же турки снова ударили из большой пушки пониже разрушенного места, и вывалилась большая часть стены, и так во второй раз, и в третий. И когда образовался большой пролом, множество людей с боевым кликом бросилось к тому месту, толкая друг друга, туда же устремились и греки из города, и стали рубиться, встретившись лицом к лицу, рыкая, словно дикие звери. И было страшно видеть дерзость и крепость сражающихся. Зустунея же снова собрал много воинов и с кличем напал на турок столь смело, что в мгновение ока сбросил их со стены и наполнил ров трупами. Амурат же некий, янычар, могучий телом, смешавшись с греками, пробился к Зустунее и начал яростно с ним рубиться. Тогда один грек, соскочив со стены, отсек ему ногу секирой и так избавил Зустунею от смерти. Флабурар же западный Амар-бей со своим полком напал на греков, и разгорелась жестокая битва. Тогда из города подоспел на помощь грекам стратиг Рахкавей со многими людьми и в яростной схватке с турками отогнал их до того места, где находился Амар-бей. Тот же, увидев, как Рахкавей беспощадно рубит турок, обнажил меч и напал на него, и оба ожесточенно рубились. Рахкавей же, встав на камень и взяв меч в обе руки, ударил противника по плечу и рассек его надвое, ибо имел в руках великую силу. Множество турок с яростными криками окружили его и рубили. Греки же всеми силами пытались его отбить, но не смогли, хотя многие из них пали; и рассекли турки Рахкавея на части, и прогнали греков в город. И зарыдали греки и пришли в отчаяние от гибели Рахкавея, ибо был он доблестный и мужественный воин и любим был цесарем. И уже когда наступила ночь, прекратилась сеча и разошлись оба войска. И турки начали снова стрелять из пушек по разрушенному месту, а горожане начали расширять башту и возводить ее по всей ширине пролома, и поместили в ней многие пушки скрытно, ибо та башта была в пределах города. Наутро же турки, увидев незаделанный пролом в стене, тотчас же ворвались и напали на греков. Греки же, обороняясь, отступили перед ними, а турки издали боевой клич и напали в великом множестве, рассчитывая, что уже одержали победу. Когда же сгрудилось много турок, греки расступились, и ударили по ним из пушек, и многих убили. И когда отстреляли пушки, внезапно напал на врагов из города Палеолог, стратиг сингурла, со множеством людей и бился с ними жестоко. Восточный же флабурар Мустафа стремительно напал на греков с большими силами, и яростно рубился с ними, и прогнал их в город, и уже хотел овладеть стеной. Однако тысячник Федор, соединившись с Зустунеей, поспешил на помощь, и разгорелась ожесточенная схватка, но все же турки одолели их. Цесарь же был в притворе великой церкви со всеми боярами и стратигами, обсуждая намерения безбожного и говоря так: «Вот уже который день без устали рубимся с турками, столько тысяч наших людей погибло, и если и дальше так будет — всех нас перебьют и город возьмут; собравшись с избранными своими, выйдем из города ночью в удобное время и, с Божьей помощью, нападем на них, как прежде Гедеон на мадианитян — или умрем за Божьи церкви, или добьемся избавления». Так советовал он, и многие к тому же склонялись, ибо знали храбрость и силу его; был он могуч телом и силой подобен исполину. Кир Лука архидука и епарх Николай долго молчали и сказали так: «Вот уже пять месяцев прошло с той поры, как начали воевать с турками, моля о милости Божьей, и если будет воля его, то можем и еще пять месяцев сражаться с ними. Если же не будет Божьей помощи и так поступим — в один час все погибнем и город погубим». Великий же доместик и с ним логофет и многие другие вельможи советовали, чтобы вышел цесарь из города, взяв с собой отборных воинов сколько можно, чтобы снять осаду и не давать туркам так дерзко приступать к городу, и со стороны получить необходимое; и еще — услышав об этом, соберутся к нему многие христиане. И пока так размышляли, донесли цесарю, что турки уже взошли на стену и одолевают горожан. Цесарь же и все вельможи и стратиги вскочили на коней, и, обогнав цесаря и вельмож, стратиги поспешили на помощь, и встретили множество бегущих людей, и с побоями возвратили их. Зустунея же с другими стратигами бился с турками уже в городе, то отступая перед врагами, то, получив подмогу, возвращался и сражался с ними. А другие турки, соорудив несколько помостов, въезжали в город на конях. Стратиги же все, объединившись с Зустунеей, напали яростно на турок и оттеснили их до стен. Однако многие турки, ворвавшись в город, конные и пешие, снова заставили стратигов отступить и ожесточенно бились с ними, набрасываясь на них, словно дикие звери. И если бы не поспешил к ним цесарь, пришел бы конец городу. Но цесарь, подоспев, кликнул, ободряя своих, и рыкнув, словно лев, напал на турок с отборными своими пехотинцами и конниками, и рубил их беспощадно: кого настигал — рассекал надвое, а иных разрубал пополам, ибо ничто не могло удержать его меч. Турки же призывали друг друга воспротивиться силе его и напасть на него, и всякое оружие метали в него, и стрелы бесчисленные в него пускали, но, как говорится, победа в бою и поражение царское по Божьему промыслу свершается: оружие все и стрелы попусту падали и, пролетая мимо, не задевали его. Он же, имея лишь меч в руке, рубил их, и те, на кого он нападал, обращались в бегство и расступались перед ним. И погнал их к разрушенному месту, и здесь их, стеснившихся в узком проломе, перебили множество, а иных вытеснили из города и за рвы. И так с Божьей помощью в тот день цесарь избавил город, и когда наступил вечер, турки отступили.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Наутрия же епархъ Николай повѣле гражаномъ избьенных туркъ выметати из града и за рвы на показание безбожному, и бысть их числом, якоже рѣкоша, до 16000. И по совѣщанию взяша их туркы и пожгоша. Епарху же паки повелѣ разрушеное мѣсто все заставити дрѣвом и башту дѣлати, чающе има уже отступити, окааным. Безбожный же Магумет не тако съвѣща, но по три дни събрав баши свои и санчакбиев,[51] тако рече имъ: «Видим убо, яко гауровѣ[52] охрабришася на нас, и тако браняще с ними не одолѣем ихъ, понеже о единем мѣсте токмо братися, о разрушимѣм, многыми людми невмѣстно, а малыми людми — премогают нас и тако одолѣют нас. Но да сътворим пакы ягму, якоже и первие, придвинувше туры и лѣсница къ стѣнам града на многые мѣста, и, раздѣлившимся гражаном по всѣм мѣстам на сопротивление, абие приступим крѣпко къ разрушимому мѣсту». И еже съвѣща окаанный Божиим попущением тако и сотвори: туры убо и лѣсници и ины козни многы приступные повелѣ уготовляти, а воином паки повелѣ братися съ гражаны. И тако бьяхуся по вся дни, не дающе гражаном опочивания.
Наутро же эпарх Николай приказал горожанам выбросить за стены и за рвы убитых турок, чтобы увидел их безбожный, и было числом их, как говорят, около шестнадцати тысяч. И, посовещавшись, собрали турки трупы и сожгли. Эпарху же цесарь снова повелел заделать бревнами разрушенное место и построить башту, надеясь, что уже отступят они, окаянные. Безбожный же Магомет не так думал, но три дня спустя, собрав башей своих и санчакбеев, сказал им: «Видим, что гяуры набрались храбрости, и так, сражаясь с ними, не одолеем их, ибо в одном-единственном месте — в проломе — трудно сражаться множеству людей, а если в небольшом числе выходим, то превосходят нас силой и одолевают. Но снова пойдем на приступ, как и в первый раз, придвинув туры и лестницы к городским стенам во многих местах, и, когда разойдутся горожане по всей стене, чтобы воспротивиться нам, снова приступим всей силой к разрушенному месту». И как решил окаянный, так и сделал по Божьему попущению: приказал готовить туры и лестницы и другие осадные орудия, а воинам приказал снова биться с горожанами. И так бились день за днем, не давая горожанам отдыха.
В 20 же первый день маиа, грѣх ради наших, бысть знамение страшно в градѣ: нощи убо против пятка освѣтися град всь, и видѣвше стражи тѣчаху видѣти бывшее, чааху бо — туркы зажгоша градъ; и вскликаше велием гласом. Собравшим же ся людѣм мнозем, видѣша у великие церкви Премудрости Божиа[53] у вѣрха из вокон пламеню огнѣну велику изшедшу и окружившу всю шею церковную на длъгъ часъ. И собрався пламень въедино, пременися пламень и бысть, яко свѣт неизреченный, и абие взятся на небо. Онѣм же зрящим, начаша плакати грько, впиюще: «Господи помилуй!» Свѣту же оному достигшу до небесъ, отврьзошася двѣри небесныя и, приявше свѣтъ, пакы затворишася. Наутрия же, шедше, сказааше патриарху.
В двадцать первый же день мая за грехи наши явилось страшное знамение в городе: в ночь на пятницу озарился весь город светом, и, видя это, стражи побежали посмотреть, что случилось, думая, что турки подожгли город, и вскричали громко. Когда же собралось множество людей, то увидели, что в куполе великой церкви Премудрости Божьей из окон взметнулось огромное пламя, и долгое время объят был огнем купол церковный. И собралось все пламя воедино, и воссиял свет неизреченный, и поднялся к небу. Люди же, видя это, начали горько плакать, взывая: «Господи помилуй!» Когда же огонь этот достиг небес, отверзлись двери небесные и, приняв в себя огонь, снова затворились. Наутро же пошли и рассказали обо всем патриарху.
Патриархъ же, собрав боляр и совѣтников всѣх, поиде къ цесарю, и начаше увѣщавати его, да изыдеть изъ града и съ царицею. И яко не послуша их цесарь, рече ему патриархъ: «Вѣси, о царю, вся прежереченная о градѣ сем. И се нынѣ пакы ино знамение страшно бысть: свѣт убо он неизрѣченный, иже бѣ съдѣйствуя въ вѣлицѣй церкви Божия Премудрости съ прежними свѣтилникы и архиерѣи вселенскими, такоже и ангелъ Божий, егоже укрѣпи Богъ при Устиянѣ цесари[54] на съхранение святыа великиа церкви и граду сему, въ сию бо нощь отъидоша на небо. И се знаменуеть, яко милость Божиа и щедроты его отъидоша от нас, и хощет Бог предати град нашь врагом нашим». И тако прѣдстави ему онѣх мужей, иже видѣша чюдо, и яко услыша цесарь глаголы их, падѣ на землю яко мертвъ и бысть безгласен на мног час, едва отольяше его араматными водами. Вставшу же ему, рече патриарху и всѣм боляром, да запрѣтят с клятвою онѣм людѣм, да не възгласят сия народом, яко да не отпадуть въ отчаяние и ослабѣют дѣлами. Патриархъ же паки начат крѣпко увѣщевати цесаря, да изыдет из града, такоже и боляре всѣ, глаголюще ему: «Тебѣ, цесарю, изшедшу из града съ елицыми всхощеши, паки, Богу помогающу, мочно есть и граду помощи, и ины грады и вся земля надѣжу имѣюще, тако вскорѣ не предадутся безвѣрным». Он же не уклонися на то, но отвѣщаваше им: «Аще Господь Богь нашь изволи тако, камо избѣгнѣм гнѣва его». И паки: «Колико цесарей преже менѣ бывшеи, велицы и славны, тако пострадааша и за свое отечество помроша; аз ли пакы послѣдней сего не сътворю. Ни, господи мои, ни, но да умру здѣ с вами». И отступи от них. Зустунѣя же паки, пришедше со инѣми боляры, много увѣщевааху цесаря со слезами и рыданием, да изыдет из града. И не послуша ихъ.
Патриарх же, собрав бояр и всех советников, пошел к цесарю и стал уговаривать его покинуть город вместе с царицей. И когда не внял ему цесарь, сказал патриарх: «Знаешь, о цесарь, обо всем предсказанном городу этому. И вот ныне опять иное страшное знамение было: свет неизреченный, который в великой церкви Божьей Премудрости сопричастен был прежним святителям и архиереям вселенским, а также ангел Божий, которого ниспослал, укрепляя нас, Бог при Юстиниане-цесаре для сохранения святой великой церкви и города этого, в эту ночь отошли на небо. И это знаменует, что милость Божья и щедроты его покинули нас, и хочет Бог отдать город наш врагам нашим». И тут представил ему тех мужей, которые видели чудо, и когда услышал цесарь их рассказ, пал на землю, словно мертвый, и пролежал безгласный долгое время, едва привели его в чувство ароматными водами. Когда же встал он, то сказал патриарху и всем вельможам, чтобы запретили под клятвой тем людям рассказывать обо всем народу, чтобы не впали люди в отчаяние и не ослабели в деяниях своих. Патриарх же снова начал настойчиво уговаривать цесаря, чтобы он покинул город, и все вельможи также говорили ему: «Ты, цесарь, когда уйдешь из города с теми, с кем захочешь, с Божьей помощью сможешь и городу помочь, и другие города и вся земля обретут надежду и в скором времени не отдадутся неверным». Он же не согласился на это, но отвечал им: «Если Господь Бог наш соизволил так, где скроемся от гнева его?» И еще: «Сколько цесарей, бывших до меня, великих и славных, также пострадали и погибли за свое отечество, неужели я, последний, не сделаю этого? Нет, господа мои, нет, но да умру здесь с вами». И отошел от них. Зустунея же снова, придя с несколькими вельможами, долго уговаривал цесаря, со слезами и рыданием, уйти из города. И не послушался он их.
В 2-й же день, егда услышаша людие отшествие Святаго Духа, абие растаяшася вси, и нападѣ на нихъ страх и трѣпет. Патриархъ же бяше укрѣпляа их и учаще не отпасти надѣжею. «Но дерзайте убо, чада, дрьзайте, — глаголаше, — и на Господа Бога спасениа нашего возложим и к нему руце и очи от всѣя душа возвѣдем, и той нас избавить от врагов наших и вся сущая на нас вражия совѣщания ражденеть». Сицѣвыими и ины многыми бяше укрѣпляа народа. И тако съ святители и всеми съборы, вземше священныа иконы, обхожааху по стѣнам града по вся дни, просяще милости Божию, со слѣзами глаголюще: «Господи Боже нашь, безсмертный и безначалный, съдѣтелю всѣя твари, видимыя и невидимыя, иже нас ради, неблагодарных и злонравных, сшед съ небесе, воплотився и кровь свою за ны пролья, призри убо и нынѣ, владыко и царю, от святаго жилища твоего на смерѣнныа рабы твоа, и приими грѣшное наше моление, и приклони ухо твое и услыши глаголы наша, конѣчне погыбающих. Согрѣшихом бо, Господи, согрѣшихом на небо прѣд тобою, и мерскими дѣлы и студными всячскы себѣ непотрѣбны сътворше небу и земли, и тоа самыя врѣменныя жизни, и нѣсмя достойны възрѣти на высоту славы твоеа, озлобихом бо твою благодать и разгнѣвахом твое Божество, преступающе и препирающи твоих заповедѣй и не послушающи твоих повелѣний. Но убо сам, цесарю и владыко, чловѣколюбец и незлобив сый, долготрьпѣлив же и многомилостивъ, пророком своим рек, яко “Хотѣнием не хощу смерти грѣшнику, но яко еже обратитися и живу быти”,[55] и пакы: “Не приидох праведных призвати, но грѣшных на покаание”.[56] Не хощеши бо, владыко, создание твоих рук погубити, ниже благоволиши о погибели чловѣчестѣй, но хощеши всѣм спастися и в разум истинный приити. Тѣмже и мы, недостоинии, создание и творение твоего Божества быв, не отчаваемся своего спасениа, на твое же безчислѣнное благоутробие надѣяся, припадаем и вслѣдуем, всем сердцемъ молим и ищем милость твою. Пощади, Господи, пощади, ихже искупил еси животворною кровию своею, и не предай же нас врагом и суперником владычствиа твоего, и избави нас от обьстояниа днешняго и обышедших ны зол и напастѣй. Свободи по множеству милости твоеа, и изми нас по чюдесѣм твоим, и даждь славу имени твоему, да посрамяться врази твои и да постыдяться от всякыя силы, и крѣпость их да сокрушиться, да разумѣют, яко ты еси Богъ нашь, Господь Исус Христос, въ славу Богу Отцу».
На другой же день, когда услышали люди, что покинул их Святой Дух, растерялись все, и охватил их страх и трепет. Патриарх же укреплял их дух и убеждал не оставлять надежды. «Исполнитесь решимости, чада, дерзайте, — говорил, — и на Господа Бога возложим надежду на избавление наше, и к нему прострем руки и устремим взоры от всего сердца, и он избавит нас от врагов наших и все вражеские умыслы разрушит». Такими и иными подобными словами укреплял он дух народа. И так со святителями и со всем причтом, взяв священные иконы, ежедневно обходил весь город по стенам, взывая к милости Божьей, со слезами возглашая: «Господи Боже наш, бессмертный и безначальный, создатель всего живого, зримого и невидимого, который нас ради, неблагодарных и злонравных, сойдя с небес, воплотился и кровь свою за нас пролил, — воззри на нас и ныне, владыка и царь, из святого жилища твоего, на смиренных рабов твоих, и не отвергни грешных наших молений, и склони ухо свое и услышь нас, находящихся на краю гибели. Ибо согрешили мы, Господи, согрешили перед небом и перед тобой, и мерзкими делами и бесстыдными всячески себя осквернили перед небом и землей в этой преходящей нашей жизни, и недостойны воззреть на высоту славы твоей, ибо ожесточили твое благоволение и разгневали твое Божество, и презрели твои заветы и не послушали твоих велений. Но ты же сам, цесарь и владыка, человеколюбец, незлобивый, долготерпеливый и многомилостивый, возвестил через пророка своего: “Не хочу по воле своей смерти грешнику, но если обратится ко мне, да будет жив”, — и другое: “Не пришел я праведников призвать, но привести к покаянию грешников”. Ведь не хочешь ты, владыка, погубить творение рук твоих и не жаждешь погибели людской, но хочешь, чтобы все спаслись и обратились к истине. Поэтому-то и мы, недостойные, будучи созданием и творением твоего Божества, не теряем надежды на свое спасение, и, уповая на твое беспредельное милосердие, припадаем к тебе, и следуем за тобой, всем сердцем молим и жаждем милости твоей. Пощади, Господи, пощади тех, кого искупил ты животворной кровью своей, и не предай нас врагам и супостатам владычества твоего, и избавь нас от осады этой и окруживших нас зол и напастей. Освободи, по великой милости своей, и спаси нас чудесами твоими, и прославь имя свое, да будут посрамлены враги твои и примут позор от всякой силы, и могущество их да сокрушится, да уразумеют, что ты — Бог наш, Господь Иисус Христос, во славу Богу-Отцу».
Таковыми убо и иными многыми молебными глаголы по вся дни молящеся, чааху спасениа своего, тако и вси людие бяху притычюще къ святым Божиим церквам, плачуще и рыдающе, и руце на небо воздѣюще, просяще у Бога милость. Но убо елико преже благодатѣй и даров Божиих и пречистыа Богоматери благодѣяний сподоблени быхом, толико нынѣ, грѣх ради наших, помилованиа и щедротъ Божиих лишени быхом. «Егда бо, — рече, — простретѣ рукы ваша къ мнѣ — отовращу очи мои от вас, и аще придѣте явити ми ся — отовращу лице свое от вас». И паки: «Елико сътвориши, елико дѣлаеши — ненавидит сия душа моа». Таковым убо отвѣтом и мы нынѣ, грѣх ради наших, уподобихомся, и молбы и молениа наша неприятна суть Богови.
Вот такими и многими другими молитвенными словами день за днем молились, надеясь на спасение свое. Также и все люди стекались к святым церквам Божьим, плача и рыдая и руки к небу простирая, моля у Бога милости. Но если прежде стольких благодатей и дарований Божьих и пречистой Богоматери благодеяний сподобились, то теперь, грехов ради наших, милости и щедрот Божиих лишились. «Когда же, — говорит, — прострете руки ваши ко мне, то отведу глаза свои от вас, а если и придете предстать передо мной — отверну лицо свое от вас». И другое: «Что ни сотворишь, что ни сделаешь — все ненавистно душе моей». Вот такого же ответа и мы заслужили грехов ради наших, и мольбы наши и молитвы чуждыми остались Богу.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 274; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!