ЖИТИЕ МАРТИНИАНА БЕЛОЗЕРСКОГО 3 страница
Но аще ми о сихъ не възвѣруеши, азъ ти истинны свѣдѣтеля на се представлю: възми книгу Лѣтописчиа Русскыа земля,[28] — тамо изъобрящеши моимъ недостатъкомъ наполнение.
А если ты этому не поверишь, я тебе на это представлю свидетеля истины: возьми книгу Летописную Русской земли и там найдешь моим недостаткам восполнение.
Нѣсть бо, нѣсть лзѣ бяше такову сущу самодръжцу Русскыа Великиа земля в тацѣй далнѣй пустыни заточену быти,[29] наипаче с таковыми дѣтьми своими, благородными великыми князьми!
Ведь нельзя, нельзя было такому истинному самодержцу Великой Русской земли в столь дальней пустыне быть заточенным, тем более с такими своими детьми, благородными великими князьями!
Помолився убо бѣаше Богу и Пречистѣй Богородици и великымъ чюдотворцемъ, рекъ: «,,Ты, Господи, Сердцевидче”,[30] живый на небесѣхъ, и на смиренныа призираеши, Ты подаеши немощнымъ силу и болнымъ здравие, Ты даеши царемъ дръжаву и князѣж власть, Ты, Господи Боже, сирымъ помощникъ от насилующих неправедно и в бѣдах великый заступникъ, виждь неправду недруга нашего и супостата, помози нам всесильною Твоею рукою! Господи Боже, „аще бы врагъ поносилъ ми, претръпѣлъ бы ему убо, аще бы ненавидяй мя на мя велерѣчевалъ, укрылъ бых ся от него”.[31] Якоже пророк, Господи, глаголеть: „Аще и братъ на нь въстанет, неправду слагаа, и ищет душю мою изяти, ничимже не негорши злодѣа”».
|
|
|
Помолившись Богу и Пречистой Богородице и великим чудотворцам, он сказал: «,,Ты, Господи, сердцеведец" живущий на небесах, Ты на смиренных призираешь, ты подаешь немощным силу и больным здоровье, Ты даешь царям державу и князьям власть, Ты, Господи Боже, защитник сирот от несправедливо творящих насилие и великий заступник в бедах, взгляни на неправду недруга нашего и супостата, помоги нам Твоей всесильной рукой! Господи Боже, „если бы враг мне это причинял, я бы стерпел, если бы ненавидящий меня возвышал на меня голос, я бы от него укрылся”. Как пророк, Господи, говорит: „Если и брат восстанет, неправду слагая, и ищет душу мою взять, — ничем он не лучше злодея”».
Всемилостивый же Богъ не въсхотѣ забыти трудовъ слугы своего, како пострада за имя его и святыа церкви, и за православную вѣру христианскую въ плѣнении и на ратѣхъ за земское устроение. Аще и телеснаго свѣта лишенъ бысть, но душевнаа доброта просвѣщает умъ всякого человека. И Псаломник глаголеть: «Господь умудряетъ слѣпца»[32] и «дает премудрость»[33] емуже хощетъ и силу. Сътвори обратитися всѣмъ людемъ к великому князю Василию Василиевичю Темному, и начяшя съежжатися мнозии князи, и боляре, и все въинство дръжавы его от всѣхъ странъ и градовъ, якоже прежде речеся, не въсхотѣшя никакоже князю Димитрию Шемякѣ служити, ни же крестнаго цѣлованиа дати.
|
|
|
Всемилостивый же Бог не захотел забыть труды слуги Своего и то, как он пострадал за имя Его, за святые церкви и за православную веру христианскую в плену и в сражениях за порядок на земле. Хоть и был он телесного света лишен, но ведь душевная красота просвещает ум всякого человека. И Псалмопевец говорит: «Господь умудряет слепцов» и «дает премудрость» и силу кому хочет. И обратил Он всех людей к великому князю Василию Васильевичу Темному, и начали съезжаться к нему многие князья, бояре и все воинство державы его изо всех земель и городов, как уже было сказано, никак не захотев ни служить князю Димитрию Шемяке, ни дать ему крестное целование.
Князь же великий Василие Василиевичь, видѣ на себѣ милосердие Божие и Пречистыа Богородица помощь и великых чюдотворцевъ, благонадеженъ сътворися и в радости велицѣй бывъ, всѣхъ к себѣ призывает и укрѣпляет словом Божиим. И поразумѣ около себе бесчисленое множество срищущихся войска его и многыя слезы изливающя о незгодѣ господина своего, и уныние оттрясъ печали своеа, якоже орелъ нѣкый приемъ быстрость крилъ своихъ — толикым народомъ обогатися внезаапу.
|
|
|
Великий же князь Василий Васильевич, видя на себе милосердие Божие и помощь Пречистой Богородицы и великих чудотворцев, приобрел уверенность и, будучи в великой радости, всех к себе призывал и ободрял словом Божиим. И понял он, что вокруг него собирается бесчисленное множество его войска, обильно проливающее слезы о несчастье своего господина, и отряс он уныние печали своей, и, словно некий орел, ощутил быстроту крыльев своих, — таким количеством народа он обогатился внезапно.
Помолився Богу и Пречистѣй Богородици и с великою княгынею, и з дѣтми своими, и съ многыми бесчисленными вои, посла часа того и к великому князю Тферскому Борису Александровичю,[34] дабы шелъ с нимъ на помощь на князя Димитриа Шемяку. Он же к посланнику его отвѣща: «Аще женитъ у мене сына своего, великаго князя Иоанна,[35] то азъ готовъ с ним на помощь на недруга его». Посланник же тъ възвратися к великому князю, господеви своему, и сказает вся от великаго князя Тверьскаго еже к нему реченнаа. Князь же великый Василие Василиевичь давъ ему слово на томъ и обрученнаа пославъ сынови своего, и укрѣпишася между събою.[36]
|
|
|
И помолился он Богу и Пречистой Богородице с великой княгиней, с детьми своими и с бесчисленным количеством воинов, и тотчас же послал к великому князю тверскому Борису Александровичу, дабы тот шел к нему на помощь против князя Димитрия Шемяки. А тот ответил его посланнику: «Если женит он у меня сына своего, великого князя Ивана, то я готов идти с ним помощником на его недруга». Посланник тот возвратился к великому князю, своему господину, и пересказал ему все сказанное ему великим князем Тверским. Великий же князь Василий Васильевич дал ему в этом слово, и послал залог обручения своего сына, и они договорились между собою.
И посем князь великый Василие иде с Вологды помолитися къ Пречистѣй Богородици в Кириловъ монастырь. Такожде и в Ферапонтовъ прииде съ всѣми вои своими сущую тамо братию накормити и благословитися от них. Срѣте же его игуменъ Мартинианъ съ всѣю братиею внѣ монастыря с великою честию и радостию и благослови его Честнымъ и Животворящим Крестомъ. Молебнаа пѣвъ и любезно трапезою учреди, доволно покой подавъ и благонадежна сътвори его утѣшителными словесы, благословляеть его и повелѣваетъ итти противу супостата,[37] иже толику неправду над нимъ сътворшаго, понеже и вѣдят вси, яко не Божиею волею сѣде на великом княжении тъ князь Димитрией Шемяка, но надѣася на гордыню свою, и възмущенъ бысть врагомъ весь умъ его. Князь же великый Василие Василиевичь, вземъ благословение от святаго и словеса душеполезна, възлюби его зѣло, глаголя: «Отце Мартиниане! Аще будеть на мнѣ милосердие Божие и Пречистыа Богородица и великых чюдотворцевъ моление, и твоими молитвами сяду на столѣ своемъ, на великомъ княжении, аже дасть Богъ, монастырь твой упокою доволно и сътворю тя близъ себе». Якоже и бысть.
А потом великий князь Василий пошел из Вологды помолиться к Пречистой Богородице в Кириллов монастырь. Также и в Ферапонтов монастырь пришел он со всеми своими воинами накормить живущую там братию и получить у них благословение. И встретил его игумен Мартиниан со всею братией вне монастыря с великой честью и радостью, и благословил его Честным и Животворящим Крестом. Спев молебен и гостеприимно учредив трапезу, он дал ему хорошо отдохнуть, придал ему уверенности утешительными словами, благословил его и повелел ему идти против супостата, который так несправедливо с ним поступил, потому что все знают, что не Божьей волей сел на великом княжении тот князь Димитрий Шемяка, но надеясь на гордыню свою, и помрачен был врагом весь ум его. Князь же великий Василий Васильевич, взяв благословение у святого и выслушав душеполезные слова, очень его полюбил и сказал: «Отец Мартиниан! Если будет на мне милосердие Божие и Пречистой Богородицы и великих чудотворцев молитва, и твоими молитвами сяду на своем столе, на великом княжении, если даст Бог, то и монастырь твой достаточно обеспечу, и тебя возьму поближе к себе». Что и произошло.
Дав же и милостыню Пречистыа Богородица монастырю елико сила можааше, взем благословение от святаго, изыде скоро съ всѣмъ воинствомъ своим на недруга своего, и снятся съ Тверскымъ великымъ княземъ, поидошя вкупѣ на Шемяку.
И дав монастырю Пречистой Богородицы милостыни сколько он мог, взяв благословение у святого, он поспешно выступил со всем своим воинством на недруга своего, и, соединившись с Тверским великим князем, они вместе пошли на Шемяку.
А князь Димитрей Шемяка съ своимъ воинствомъ противу их на Волоцѣ стоит.[38] А уже мнози людие от него побѣгли бяху к великому князю Василию Темному. Он же, услышавъ, непреподобный, страшный тъ приходъ, съ срамомъ и студомъ бѣжит от Московы-града в Галичь[39] и оттолѣ в Новъградъ Великый,[40] и тамо — о немъ нѣцыи повѣдают — окормленъ бысть зѣлием от повара своего и умре, смерть бѣдную приать,[41] и положенъ бысть въ Юрьеве монастырѣ.[42]
А князь Димитрий Шемяка со своим воинством стоял, ожидая их, на Волоке. Но уже многие люди побежали от него к великому князю Василию Темному. И, услышав о приближении страшной силы, со срамом и стыдом бежал он от города Москвы в Галич, а оттуда в Великий Новгород, и там, рассказывают о нем некоторые, был отравлен своим поваром и умер, бедственную смерть приняв, и положен был в Юрьевом монастыре.
Князь же великый Василие, якоже прежде речеся, пришедъ к Москвѣ съ многыми людми, сѣде пакы на своем великомъ княжении, а великаго князя Тверскаго, одаривъ, и с великочестию отпусти въ свое отечьство. В лѣто 6960-го жени сына своего великаго князя Иоана у великаго князя Бориса дщерию его Мариею. И о сих — до здѣ.
Князь же великий Василий, о котором прежде говорилось, придя к Москве со многими людьми, сел снова на своем великом княжении, а Тверского великого князя, одарив, с великой честью отпустил в его отечество. А в 6960 (1452) году он женил своего сына, великого князя Иоанна, у великого князя Бориса на дочери того Марии. Об этом — до сих пор.
В то же время прилучися в Сергиевѣ монастырѣ у Живоначалныа Троици игумену преставитися, пятому по Сергии чюдотворцѣ[43] Князь великый Василие Василиевичь въспомяну обѣтъ свой еже къ преподобному Мартиниану и, вземъ, часа того посла на Бѣлоезеро по Мартиниана игумена в Ферапонтовъ монастырь. И, нехотящу ему, умоли и взяти его, и сведе к Москвѣ, и дасть ему игуменство у Живоначалныа Троица в Сергиевѣ монастыри.[44] В него же мѣсто у Пречистыа в Ферапонтовѣ постави игумена их же постриженика именемъ Филофиа, — послѣ того Великой Перми и Вологдѣ 30 лѣтъ, повѣдают, владычьство дръжалъ.[45]
А в то время случилось, что в Сергиевом монастыре, у Живоначальной Троицы, преставился игумен, пятый после Сергия Чудотворца. Князь же великий Василий Васильевич вспомнил свое обещание преподобному Мартиниану и взял и тотчас же послал на Белоозеро за игуменом Мартинианом в Ферапонтов монастырь. И хотя тот не хотел, уговорил, взял его, привел в Москву и дал ему игуменство у Живоначальной Троицы в Сергиевом монастыре. А на его место у Пречистой в Ферапонтове поставил игуменом их же постриженника по имени Филофей, — он после того в Великой Перми и в Вологде тридцать лет, рассказывают, владычество держал.
Что же сиа подробну писати или глаголати о преподобнѣм Мартинианѣ? И тамо, у Живоначалныа Троица, много послужи, и многыа труды показа, и братию добрѣ снабдѣ, и великому князю Василию духовный отець бывъ и великую от него любовь и честь приатъ.
Что тут подробно писать или говорить о преподобном Мартиниане? И там, у Живоначальной Троицы, много он послужил, и многие труды совершил, и о братии добросовестно бдел, и великому князю Василию духовным отцом был, и великую от него любовь и честь получил.
И сия нелѣпо забвению предати о блаженнем Мартинианѣ. Сице прилучися дивному сему отцу. Боляринъ нѣкый отъеха от великаго князя Василиа Темнаго к Тверскому великому князю. Он же зѣло зжалиси о боляринѣ томъ и не вѣдѣ, что сътворити или како възвратити его назадь, понеже от ближнихъ его съвѣтникъ. Посылает моление къ преподобному Мартиниану в Сергиевъ монастырь, дабы его възвратилъ, и обѣщавает много паче прьваго честна и богата сътворити его. Святый же послуша его, надѣався на духовное сыновство, възврати болярина того. И въ въсѣмъ нятся ему преподобный. И яко прииде боляринъ тъ к великому князю, он же не удержа ярости гнѣва на болярина того, повелѣ и оковати.
И вот что нехорошо предать забвению о блаженном Мартиниане. Такой случай произошел с этим дивным отцом. Один боярин отъехал от великого князя Василия Темного к тверскому великому князю. И очень сожалел великий князь Василий об этом боярине, потому что тот был из его ближайших советников, и не знал он, что сделать и как возвратить его назад. И послал он к преподобному Мартиниану в Сергиев монастырь, прося, чтобы тот его возвратил, обещая почтить и обогатить того гораздо больше, нежели раньше. Святой послушал его и, понадеявшись на духовное сыновство, возвратил того боярина. И во всем доверился князю преподобный. А когда (этот боярин) пришел к великому князю, тот не сдержал ярости и гнева на него и повелел его заковать.
Сродници же его вдашя нарѣчие къ преподобному Мартиниану в Сергиевъ монастырь. Слышав же сиа, святый оскорбися зѣло, яко измѣну сътвори над бляриномъ. Сѣд на коня, иде скоро к великому князю с великою печалию. И, пришед, прьвие помолився святым церквамъ, и внезаапу прииде в великаго князя храмины, никому же вѣдяшу его. Пришед, тлъкнувъ двери. Дверници же сказашя великому князю пришествие святаго, он же повелѣ его скоро пустити к себѣ. Блаженный же, вшед, помолився Богу и молитву сътвори, также близъ его напрасно пришедъ, и рече: «Тако ли, самодръжавный князь великый, ты праведно судити научился еси, господи! Почто еси душю мою грѣшную продалъ и послалъ еси въ ад? Почто еси болярина того, иже мною призванного, душею моею, оковати повелѣлъ и слово еси свое преступилъ? Не буди мое, грѣшнаго, благословение на тебѣ и на твоем великомъ княжении!» И обратився от гнѣва, скоро изыде их храмины. Всѣд пакы на коня, възвратися къ Троици в Сергиевъ монастырь, нимало побывъ на Москвѣ.
Родственники же боярина сообщили об этом преподобному Мартиниану в Сергиев монастырь. Услышав об этом, святой очень расстроился оттого, что оказался предателем перед боярином. Сев на коня, он быстро поехал к великому князю, очень печалясь. И, приехав, сначала помолился перед святыми церквами, затем внезапно, когда еще никто не знал о его приходе, пришел в покои великого князя. Подойдя, он постучал в двери. Привратники сказали великому князю о приходе святого, и тот повелел его тут же впустить к себе. Блаженный же, войдя, помолился Богу и затем, сотворив молитву, вдруг подошел близко к князю и сказал: «Так-то праведно, господин самодержавный великий князь, научился ты судить! За что ты душу мою грешную продал и послал в ад? Зачем боярина того, мною призванного, моею душою, повелел оковать и слово свое преступил? Да не будет мое, грешного, благословение на тебе и на твоем великом княжении!» И, повернувшись во гневе, быстро ушел из покоев. Снова сев на коня, он возвратился к Троице в Сергиев монастырь, совсем не побыв в Москве.
Смотрите ми, Господа ради, мужа того разсудителное и неуклонное мудрование, яко таково дръзновение приложи и еже многымъ неудобь исправляемо. Но едино разсудивъ, взираше на вся сътворша и Бога, и еже по Бозѣ неправду гоня, правду же въставляа, и якоже солнце показа, не устыдѣся таковаго величества, не убоася казни, ниже заточениа, ниже имѣниемъ отъятиа или власти разрушениа, не помяну Иоанна Златоуста, глаголюша, яко «прещение царево ярости лвовѣ подобися»,[46] шед, обличи, не токмо обличи, но и в запрещение положи.
Посмотрите, Господа ради, на рассудительную и неуклонную мудрость мужа того, ибо он проявил такую смелость, на какую многие неспособны. Лишь об одном думая, взирая на все сотворившего Бога и неправду по отношению к Богу, преследуя, справедливость же восстанавливая, словно на солнце он указал, не испугавшись княжеского величия, не убоявшись ни казни, ни заточения, ни отнятия имущества или лишения власти, не вспомнил слов Иоанна Златоуста, что «гнев царя ярости льва подобен», пошел и обличил, и не только обличил, но и запрещение наложил.
Что государь тъ чюдный? Поистиннѣ велика бяше разсужениа и послѣднюю премудрость имѣ смиреномудриа, наипаче по Бозѣ, убоася суда Божиа, глаголя в себѣ: «Яко и азъ человѣкъ есмь, всяко Богомъ судим, и всяко правда истяжется. Аще и царьскую власть приалъ есмь судити самовластно, но пред Богомъ „вся нага и обнажена суть пред очима его”:[47] судитъ и царя, якоже и простаго человѣка». Позна неправду свою, не прогнѣвася, ниже възъярися неправедно или безсловесно възмутися, рече к себѣ: «Виноватъ азъ пред Богомъ, съгрѣших к Богу, преступих слово свое».
Что же чудный тот государь? Обладая поистине великой рассудительностью и крайней премудростью смиренномудрия, особенно по отношению к Богу, убоялся он суда Божия и сказал себе: «Ведь и я человек, значит обязательно буду Богом судим, и обязательно правда восторжествует. Хоть и царскую власть я обрел, дающую право судить самовластно, но перед Богом все наго, „все обнажено перед очами его”, и Он судит царя так же, как простого человека». Осознал он свою несправедливость и не прогневался, не разъярился неправедно, не возмутился бессловесно, но сказал себе: «Виноват я перед Богом: согрешил я перед Богом, преступив свое слово».
Боляре же скоро приидошя к нему. Он же единако глагола, акы гнѣваася: «Боляре, смотрите ми черньца того болотнаго, что ми сътвори: напрасно пришедъ в храмину мою и обличи, и Божие благословение снят, и безъ великаго княжениа мя постави». Боляре же недумѣахуся, что к нему отвѣщати. Он же пакы им глагола: «Азъ, брате, виноватъ пред Богомъ и пред нимъ, что забыхъ слово свое и неправду сътворих. Идемъ убо къ Живоначалнѣй Троици, та нас разрѣшит, и къ преподобному Сергию, и къ игумену тому, помолимся вкупѣ, яко да прощение получимъ». 3 болярина же часа того опалу с него сложи и, очи ему давъ, паче прьваго сътвори его у себе в жаловании и в любви. И иде скоро з боляры своими къ Живоначальнѣй Троици в Сергиевъ монастырь.
Скоро пришли к нему бояре, и он сказал только, будто гневаясь: «Бояре, посмотрите на того чернеца болотного, что он со мной сделал: пришел вдруг в мои покои, обличил меня, Божье благословение снял и без великого княжения меня оставил». Бояре были в недоумении, не зная, что ему ответить. А он еще им сказал: «Я, братья, виноват перед Богом и перед ним, что забыл свое слово и поступил несправедливо. Идем же к Живоначальной Троице, она нас разрешит, и преподобному Сергию, и к игумену тому, помолимся вместе, чтобы получить прощение». А с боярина того сразу же опалу он снял и, приняв его, сделал его у себя большим, чем ранее, в жалованьи и любви. И скоро пошел с боярами своими к Живоначальной Троице в Сергиев монастырь.
Игумен же Мартинианъ, слышавъ приход его, срѣте его внъ монастыря съ всею братиею, благодадарствуа бяше Бога, съ многою радостию видѣвъ его доброе обращение, и великое смирение, и покаание еже к Богу. Дивный же онъ самодръжец, князь великый Василие Василиевичь, не помяну никоегоже гнѣва, ниже възмущение сътвори или досаждение въспомяну. Шед борзо, пад у Живоначалныа Троица, прощение приатъ покааниемъ своим. И съ смирениемъ многымъ у чюдотворцева гроба Сергиева помолися, и у игумена Мартиниана прощение взятъ и пакы благословение о всемъ. И благослови его святый Честнымъ и Животворящим Крестомъ, и самъ от него прощение взят о дръзнутыхъ.
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 161; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!