Подготовка текста, перевод и комментарии О. П. Лихачевой 9 страница
Глаголеть бо ся, яко змий нѣкый, заматерѣвъ, състарѣвся, и не возможе ловити и о пищи недоумѣашеся. И ползавъ, доиде блата нѣкоего, исплънена жабъ, идѣже пръвие ловяше, уныл и скръбен себе тамо близь простре. Жаба же нѣкаа рече к нему: “Почто се, о змию, скръбиши?” Он же рече: “И како да не скръбя? Присно бо от сего блата пищу себѣ взимах, нынѣ же прокля мя нѣкто от постник и не могу ловити. Уже бо хощу, да буду яко и конь яздялный царю вашему”. Се слышав жабам царь и прият его, яздяше на нем, и даваше ему на всяк день на пищу двѣ жабѣ. Тако и аз таковыя работы ради и съвръшения временнаа злаа пострадах».
Рассказывают, что одна змея пришла в возраст и состарилась и не могла уже охотиться, так что трудно ей было с едой. И вот, ползая, добралась она до болота, полного жаб, где прежде охотилась, и простерлась поблизости от него в унынии и скорби. А одна жаба сказала ей: “О чем ты, змея, скорбишь?” И сказала та: “И как мне не скорбеть? Ведь в этом болоте всегда добывала я себе пищу, а теперь один аскет запретил мне это, так что я не могу охотиться. Хочу теперь, чтобы была я как ездовой конь вашему царю”. Услышал это царь жаб и принял змею, ездил на ней и всякий день на пропитание давал ей двух жаб. Так вот и я ради такой службы и итога вытерпел преходящее зло».
Царь же рече: «Разсмотрих и видѣх, яко хитрость и разумом болши есть побежати, нежели противлениемъ. Огнь бо горящь есть и сух, но точию, яже суть на земли, погубляет, вода же есть студена и тиха, и вънутрь под землею входит, искореневает, яже на ней. Глаголеть бо ся, яко не подобает не радити о четырех сих вещех, сирѣчь о огнѣ, болѣзни, врага, длъга». Гавран же рече: «Велика нынѣ исправлениа быша нароком твоим, царю, Богу благодать о том».
|
|
|
И сказал царь: «Рассмотрел я и увидел, что изобретательностью и умом побеждать лучше, чем сопротивлением. Огонь горяч и сух, но губит лишь то, что на земле, а вода холодна и тиха, но проникает под землю и с корнем уничтожает все, что на ней. Сказано ведь, что не следует пренебрегать четырьмя вещами, а именно: огнем, болезнью, врагом, долгом». И сказал ворон: «Великие свершения, о царь, выпали тебе ныне на долю, слава за то Богу».
Царь же рече: «Обрѣтох тя словом и дѣлом приятеля своего. Прочии же словесы безумными хваляться. Тебе бо ради велика благодать нам бысть, сон бо сладкый и пища тобою дасться нам. Глаголеть бо ся, яко отраду велику имат, иже от огница избавится, и еже бремя тяжко отложивый, иже от враг своих избѣгни. Обаче скажи ми, выплевьскаго царя пребывание како видѣл еси?» Он же рече: «Скотцко есть и лукаво, и несладко, и бесчинно. И иже подобни суть ему, развѣе единаго, на мое убьение совѣтовавшаго. Той бо от всѣх, мнит ми ся, мудрѣйши».
|
|
|
И сказал царь: «Понял я, что ты и на словах, и на деле мне друг. Другие лишь хвалятся глупыми словами. Так что ради тебя была нам великая эта благодать, сладкий сон и пища тобою даны нам. Сказано ведь, что великую отраду приобретает тот, кто спасется от лихорадки, кто сложит тяжкую ношу, кто избавится от своих врагов. Скажи наконец мне: каков показался тебе образ жизни совиного царя?» И сказал тот: «Скотский он и коварный, горький и беззаконный. И другие совы подобны ему, кроме одной, советовавшей убить меня. Мне кажется, она всех умней».
Царь же рече к философу: «Разумѣх речению притча. Прочее скажи ми, како кто достигий желание своего и не могий добрѣ съдръжати его, абие погуби пакы».
И сказал царь философу: «Я понял рассказанную притчу. Расскажи мне теперь, как достигший своего желания и не способный хорошо удержать достигнутое тотчас все опять губит».
Притча о пифицѣ. 5.
Притча об обезьяне. Пятая.
Философ же рече:
И сказал философ:
«Глаголеться, яко пифици нѣции царя имуще состарѣвшася и заматерѣвша лѣты многими. С того и старости ради ото власти его изгнаша. Он же, всякым недоумѣньем одеръжим быв, к нѣкоей смоковницѣ при брезѣ морьстѣм приде, и пребываше у нея, и ядяше от плода ея. Въ един же от дни, ядущу ему, паде из руку его едина смоква, иже приемши, дивия желва изъяде. О нем же пифик посмѣявся, не престаяше желва питающися смоквами. Она же, сладку пищу обрѣтши, дома своего забы. И сего ради подруг ей малодушьствоваше велми, искаше притчю, како бы пифика погубил и подруга своего възмет. Единою убо отшедши желва в дом свой, и скръбна видѣвши своего подруга и рече к нему: “Почто вижу тя дряхла и болна?” Он же рече: “В болѣзнь лютую впал есмь и нѣсть ми исцѣлениа обрѣсти, аще не получю сердце пификово”. Она же недоумѣвшися о семъ и помышляше в себѣ, яко: “Ино сердце не имам обрѣсти, точию гостя своего, еже преступление быти”. Разумѣвше, дивляшеся помышленми и пришедши к пифику, и пригласивъ его; он же въпроси его о коснѣнии. И желва же отвѣща: “Ни о часѣм же укоснѣх, точию зане срамляюся тебе и не имам достойно воздание о благодѣянии воздати тебѣ”. Пифик же рече. “Не помышляй таковаа, нѣсмь аз такый, еже от своих любовных искати воздание. Паче же ты мнѣ благодѣтелница была еси, таковыми бѣдами обьдръжима и изгнана, сущи утѣшающи мя”. Желва же, отвѣщавъ, рече: “Хощу еже утвердити любовь посредѣ нас сущих. Утверьжают бо ся треми вещми, сирѣчь еже в дом дружний вхожение и сродникъ зрѣние и посѣщение, и еже вкупѣ пребывание”. Пифик же рече: “Тако составляют любовь, о дружко, и в слабости житья своего живущеи”. Желва же рече: “Истину реклъ еси, достоит бо другомъ совръшенную любовь истиннуу имѣти от своих другов, а иже за нѣкых ради житейскых потреб любо составляет, на нетврьдѣмъ основании зиждеть. Яко не подобаеть от любовных ино ничтоже искати, точью сердца проста и чиста, и вѣры правы, и истинны. Телець же а и без млека матерь своу ссет, прогнѣвается, яко прогнану быти от неа. Аз же хощу, яко да приидеши в дом мой. Живу же азъ въ островѣ травоноснѣм, тмами исплънену плодов. Аз бо на рамѣ отнесу тя”.
|
|
|
|
|
|
«Рассказывают, что был у обезьян царь, старый, поживший много лет. Поэтому-то, из-за старости его, отрешили они его от власти. И вот эта обезьяна, удрученная всякими трудностями, нашла на берегу моря смоковницу и зажила на ней, питаясь ее плодами. В один из дней, когда она ела, выпала из ее рук смоква, которую подобрала и съела дикая черепаха. Засмеялась на это обезьяна, а черепаха не переставала есть смоквы. Найдя вкусную еду, она даже дом свой забыла. Поэтому супруг ее очень мучился и искал способ, как бы погубить обезьяну и вернуть свою супругу. Однажды черепаха пришла домой и увидела, что супруг ее в скорби, и сказала ему: “Почему мне кажется, что ты мрачен и болен?” И тот сказал: “Заболел я жестокой болезнью, и не найти мне исцеления, если только не приму обезьянье сердце”. А та в колебании размышляла про себя об этом так: “Другого сердца мне не найти, кроме как друга моего, а это будет преступление”. Размышляя об этом, смущалась она разными мыслями и вот, придя на берег, позвала обезьяну, а та спросила ее о долгом отсутствии. И ответила черепаха: “Не из-за другого чего я отсутствовала, только что стыжусь тебя, что нет у меня достойного воздаяния, чтобы отблагодарить тебя за твои благодеяния”. И сказала обезьяна: “Не думай об этом, я не такая, чтобы требовать воздаяния от близких мне. Скорее ты мне была благодетельница, когда, изгнанную и окруженную бедами, меня утешала”. И сказала черепаха в ответ: “Хочу я закрепить дружбу, которая между нами. А закрепляют ведь тремя путями, то есть приходом в дом друга, знакомством и посещением родственников и совместным пребыванием”. И сказала обезьяна: “Дружок, так заключают дружбу и те, кто живет распущенной жизнью”. И сказала черепаха: “Верно ты сказала: достойно друзьям заключать истинную и совершенную любовь со своими друзьями, а тот, кто заключает любовь ради житейских нужд, строит на непрочном основании. Так что не нужно требовать от любимых ничего другого, кроме как доброго и чистого сердца, прямой и истинной веры. Теленок сосет свою мать, хоть она и без молока, и сердится, когда отгоняют его от нее. Я же хочу, чтобы ты посетила мой дом. Живу я на острове, обильном травой, наполненном множеством плодов. Я на плечах понесу тебя”.
И вѣровав, пифик взыде на желву и ношашеся по пучинѣ от неа. Егда быша посредѣ пучины, ста помышляущи, како бы погубити пифика. Видѣвъ пифик коснѣние желвино, уразумѣл есть лесть, и в себѣ глаголаше: „Егда на мя нѣчто зло помыслит желва?" И рече тако: „Вижу тя в попечении и размышлении велице и боуся тебя о том, что убо есть попечение твое?" Она же рече: „Печаль ми есть велика, да не дошедше в дом мой и не обрящеши вся достойная, якоже хощу аз. На одрѣ бо лежит подруг мой". Пифик же рече: „Не пецися о сем, ничтоже бо пльзует печаль. Но попецися паче о врачевных былиях". Желва же рече: „Глаголють врачевьстии отроци, яко пификово сердце может исцѣлити болѣзнь ону". И се слышавъ пифик и в себѣ свою погыбель рыдаше, глаголя: „Оле, моего безумия! Како нѣсмь узналъ тамо? Паче и стару ми сущу, в таковых злых мене вложи. Иже в малых пребывают, беспечално житье живут". Такоже се желвѣ рече: „Въскую, любимаа, не сказа мнѣ таковое слово, преже даже не изыдох из дому моего, яко да и сердце свое съ собою возму? Закон бо имам, да егда к любовному идемъ, сердце свое дома оставливаемъ, да нѣчто о друзѣ помыслити лукавое". И сиа слышавши, желва въспять радующися плуяше и пифика на брегъ донесе. Он же на сушу наступив, тощно на смоковницю взыде. Желва же долѣ въпияше: „Сниди скоро, друже, яко да поидем". Пифик же, отвещавъ, рече: „Аще сниду к тебѣ, до конца сердце свое не приобрящу". Тако иже время обрѣтше благо, не исплънивше свое хотѣние, и времени мимотекшу, и не получают».
Поверила обезьяна, забралась на черепаху, и понесла ее та по пучине. А когда были они посреди пучины, остановилась черепаха в раздумье, как бы ей погубить обезьяну. Заметив черепахино промедление, заподозрила обезьяна хитрость и сказала про себя: “Уж не замыслила ли черепаха какое зло против меня?” И сказала так: “Вижу я, что ты в заботах и размышлении великом, и боюсь поэтому тебя, — чем ты озабочена?” И сказала та: “Печаль у меня большая, что, придя в мой дом, ты не все найдешь достойным, как это мне хочется. Ведь супруг мой лежит в постели”. И сказала обезьяна: “Не заботься об этом, печаль не приносит пользы. Позаботься лучше о лекарственных травах”. И сказала черепаха: “Врачи говорят, что обезьянье сердце может вылечить эту болезнь”. Услышала это обезьяна и оплакала про себя свою смерть, говоря: “Увы, безумная! Как не поняла я этого раньше? Хоть и старая я, а в такое несчастье попала. Кто довольствуется малым, живет беззаботной жизнью”. Но черепахе она сказала так: “Почему же, милая, ты не сказала мне этого, пока не вышли мы из моего дома, чтобы я сердце свое с собою взяла? Ведь есть у нас обычай, когда идем к другу, сердце свое оставляем дома, чтобы не подумало оно чего дурного о друге”. Услышав это, черепаха, радуясь, поплыла обратно и вынесла обезьяну на берег. Та же, лишь ступив на сушу, быстро забралась на смоковницу. А черепаха закричала снизу: “Сойди скорее, друг, и отправимся”. И сказала обезьяна в ответ: “Если сойду к тебе, совсем не найду своего сердца”. Так вот те, кто не исполнил своего намерения, когда располагал случаем, упустив время, ничего не получают».
Царь же рече: «Разумѣх таковыа притча. И прочее убо скажи ми, иже тщиться на нѣкое любо дѣло оно, а не искусит его преже начинания».
И сказал царь: «Я понял эту притчу. А теперь расскажи мне о том, кто хватается за какое-нибудь дело, не разобравшись в нем, прежде чем начнет».
Философ же рече:
И сказал философ:
«Глаголеться, яко мужь нѣкый вкупѣ съ своею женою наединѣ живяше и в нѣкой день рече к ней: “Благонадеженъ есми, о жено, яко мужскый пол отроч родится нам, иже со усрьдием поработает намъ. Смотри, како имя наречемъ ему”. Она же рече: “Престани, мужь, блядити. Подобен еси оному мужу, пролиявшему мед и масло”.
«Рассказывают, что жил муж со своею женой и однажды сказал он ей: “Я уверен, жена, что родится у нас младенец мужского пола, и он с усердием будет служить нам. Рассуди, какое имя мы дадим ему”. И сказала она: “Прекрати, муж, пустословить. Ты подобен человеку, пролившему мед и масло”.
Глаголеть бо ся, яко мужь нѣкый от убогых мед и масло в нѣкоем сосудѣ имяше, идѣже бѣ ложище его. И во едину убо нощь в себѣ помышляше, глаголя: “Хощу масло сие и мед продати за пѣнязя и купити коз 10, еде родят толико козлищь за 5 месець, и пятыми лѣты составлю 400, от нихже куплу волов 100, и с ними посѣю нивы, от плода жита того и от прочих плодовъ напрасно пребогат буду, и домы въздвигну четверокровныи златоверхи, и рабы различны искуплу, и женѣ припрягуся, яже родить ми отроча, и нареку имя ему Пангале, сирѣч Вседобрѣ, накажу его, якоже подобаеть. Аще нерадяща его вижу, сим жезлом бью его сице”. И взем прилежащу ему жезлѣ, сосуд с ним ударив и разби его, и пролияся мед и масло по брадѣ его.
Рассказывают, что у одного человека из бедных были в сосуде мед и масло рядом с постелью его. Однажды ночью думал он про себя, так говоря: “Продам я за деньги масло и мед и куплю десять коз, а они народят столько же козлят через пять месяцев, а через пять лет у меня будет их четыреста, на них я куплю сто волов и с их помощью засею поля, плодами того урожая и другими плодами безмерно я обогащусь, построю четырехскатные златоверхие дома, накуплю множество рабов, возьму себе жену, которая родит мне дитя, и дам я ему имя Панкалос, то есть Вседобр, воспитаю его как следует. Но если увижу я, что он нерадив, я вот так побью его вот этой палкой”. И, взяв лежащую поблизости палку, он ударил по сосуду и разбил его, и полились по бороде его мед и масло.
Таже роди отрока жена его, и по нѣкых днехъ рече жена к мужу своему: “Приди, сѣди здѣ у отрока”. И той отшедши, призван бысть от властелина мужь еа, и оста дѣтищь единь. И приклучися абие присмакатися змии на дѣтища. И видѣвши его невѣстка,[46] въскочивши, зубы всече его. Дошедши муж и видѣв невѣстка окровавленна змииною кровию, и мняше, яко отроча его снѣла есть. И не потрьпѣвъ, дондеже видит отрока, по главѣ сию немилостивно ударивъ, уби. Вшедше же, отрока цѣла обрѣте и змиа здробленна зѣло и раскаявся, плакася горко. И тако убо тщашеся на многиа вещи без разсуждениа согрѣшают».
Родила потом жена мальчика и сказала однажды своему мужу: “Пойди посиди с мальчиком”. А когда ушла она, супруга ее призвал к себе властелин, и дитя осталось одно. И случилось вдруг, что змея подползла к ребенку. Увидела ее ласка, прыгнула и вонзила в нее свои зубы. Супруг вернулся, увидел, что ласка окровавлена кровью змеи, и решил, что съела она младенца. Не дождавшись, пока увидит он мальчика, безжалостно ударил он ее по голове и убил. А войдя, нашел он младенца целым и змею, разорванную на части, и, раскаявшись, горько заплакал. Так ошибаются те, кто на многие дела устремляется без осмотрительности».
Царь же рече: «Разумѣх таковое, прочее убо скажи ми, како подобает царю свое царство съблюдати невреженно, и в кых паче незлобивымъ ли нравомъ и благою совѣстью и поданиемъ».
И сказал царь: «Понял я это, расскажи теперь мне, как следует царю сохранять невредимым свое царство, в каком случае кротостью, доброю совестью или наградами».
Философ же, восприимъ, рече:
И сказал философ в ответ:
«От всего болши есть мудрость и трьпѣние, и к сим добрых совѣтник поспѣшенье, таже изряднаа и мудраа жена. Есть же ему и приточно, еже царю индийскому приключшееся есть.
«Лучше всего мудрость и терпение, а к этому помощь добрых советников, затем честная и мудрая жена. К этому будет притчей то, что случилось с индийским царем.
Глаголеть бо ся сице, яко той царь въ едину нощь видѣ 8 сновъ страшных. И убоявся, пробудися, и призва своа философы, и яже видѣ во снѣ сказа имъ. Они же рѣша: “Видѣние, еже видѣл еси, досточюдно есть; и подобаеть нам 7 дни, еже о нем смотрити”. Исшед бесѣдоваше друг с другомъ и рѣша: “Не много мимоиде время, отниже царь тму от нас изби, и нынѣ убо божественое промышление вложи е в руках наших, и подобает нам подвизатися, да погубим его. Сия убо достоить совѣтовати ему, яко да сына своего погубит и жену свою, въ сим же и присненика своего, и пръвосовѣтника, еже есть старѣй книжником, еще же и бѣлаго елефанта, еже яздит на нем, и другаа два елефанта великаа, и коня, и велблуда, и кровь их в сосудѣ събрати, яко да с нею умыем его и припоим врачевныа пѣсни, яко да избавится от всего зла”. И приступиша къ царю и рѣша: “Испытахом в писаниох и обрѣтохом сиа и она, и нѣсть ти инъ путь спасениа, точию еже сотворити сиа”. Царь убо рече: “Хощу убо аз сиа цѣлы быти и мнѣ единому погибнути”. Они же рѣша: “Ничтоже болше душа своеа творити”. Слышав же сиа, царь прискръбенъ бысть и на своем одрѣ лежа ниць, и помышляше, что сътворити. И слышано бысть по всѣх о царевѣ печали.
Рассказывают так, что царь этот за одну ночь видел восемь страшных снов. Он проснулся в испуге, призвал своих мудрецов и рассказал им, что видел во сне. И сказали они: “Видение, которое ты увидел, заслуживает удивления; нужно нам семь дней, чтобы рассудить о нем”. Вышли они и, беседуя друг с другом, говорили: “Немного прошло времени с тех пор, как царь убил многих из нас, а теперь божественный промысел отдал его нам в руки, так что нужно нам постараться сгубить его. Нужно посоветовать ему, чтобы убил он сына и жену свою, а с ними и родственника своего и главного советника, который старейшина книжников, а к тому же и белого слона, на котором он ездит, и других двух больших слонов, и коня, и верблюда, а кровь всех их собрать в сосуд, чтобы мы умыли его ею и воспели над ним врачебные песни, так чтобы избавился он от всякой беды”. И пришли они к царю и сказали: “Смотрели мы в писаниях и нашли то-то и то-то, и нет у тебя другого пути к спасению, только чтобы исполнить это”. Тогда сказал царь: “Хочу я, чтобы все они остались целы, а погиб я один”. И сказали они: “Нет ничего важнее, как спасать свою душу”. Услышав это, опечалился царь, лег ничком на ложе свое и думал, что делать. И повсеместно стало известно о печали царя.
И се увѣдѣв пръвосовѣтник его и лесть уразумѣвъ, не възможе о сих бесѣдовати цареви, но къ царици, приступив, рече: “Зрю царя прискорбна суща и боюся, еда како лживии философи лесть створиша злобы ради, еже потребити его до конца совѣтууще. Но въпроси его, что есть вина, еяже ради толико скръбиши. Егда скажет ти, тогда повѣжь мнѣ”. Она же шедши къ царю и сѣдши при главѣ его и рече: “Възвести ми, о царю, что ти совѣтоваша философи”. Царь же рече: “Не прилагай къ язвам язвы, не подобает бо ти о таковых въпрашати мене, ибо не можеши таковую злобу разрѣшити”. Она же рече: “Не надѣяхся, яко да утаиши таину никогода от мене. Аще мнѣ не открыеши таковое, не вѣде, како инѣм открыеши”. Он же рече: “Что мя въпрашаеши о своей погыбели, о жено, и всѣх любезных моих!” Она же рече: “Аз убо и прочии не убѣжим, еже быти о тебѣ измѣнение. Что бо нам честнѣйше, паче тебе? Но молю ти ся, о царю, по моей смерти никому от своих философ не вѣруй, ниже убивай никогоже, дондеже своим приятелем проявиши совѣт. Не вѣси ли, яко враждуут тя философи, зане доволно толико множство от них преже мала времени погубил еси? И не мни, яко забыли суть о убьении; не подобаше ти ни начало сну сказати им, но аще послушаеши мя, въпроси сущаго у нас постника старца о снѣх”. <...>
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 388; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!