Слово о житии... святого Стефана, бывшего епископом в Перми... 11 страница
Поучение
Поучение
Во единъ же от дний призва своя си клирики и ризничнѣ[348] ипадьаки и вся сущая его елико с ним приѣхаша от земля Пермскиа, и рече им: «Братие, слышите словеса от устъ моих. Се нынѣ отпущаю вы паки в землю Пермъскую. По моем ошествии идѣте и рцѣте им, новокрещеным людемъ пермьским, и всѣм ближним и далным — возвестите к ним моя глаголы, елико к ним приказываю: или епистолиею написуа, или нароком нарекуа, скажите им, елико слышасте и видѣсте. Се бо уже конечное слово хощу рещи, яже паки ктому уже потом прочее не приложу глаголати, постигнет бо мя кончина, и приде день, и приближися час, и приспѣ година. Но понеже добро есть сдержати доброе исповѣдание и до послѣдняго издыханиа, рцѣте от мене людем, глаголюще: „Се азъ отхожу от вас и ктому прочее уже не живу с вами. Се азъ иду в путь отецъ моих, аможе и вси поидоша. Се азъ умираю, аки же и вси иже живущии на земли. Внемлете, людие мои, законъ Божий. Внимайте себѣ, чада. Бдите и молитеся. Стойте в вѣре неподвижими. Мужайтеся. Да крепится сердце ваше. Станите о вѣре твердѣ. Блюдѣтеся от еретиковъ. Стерезитеся от иже развратниковъ вѣре. Снабдитеся от приходящих расколъ церковныхъ и от находящих раздоръ. Съхранитеся от всякиа ереси пагубныя. Блюдитеся от кумирослужениа вашего давнаго. Да никтоже васъ прельстит злыми словесы. Вѣсте бо, братие, колику скорбь приах, колико томление подъяхъ в земли Пермьстѣй и колико пострадах въ странѣ той, утвержая вѣру, уставливая крещение, Законъ полагая зило, повсегда пекийся, день и нощъ моля Бога, да ми отверзет дверь милосердиа, да приимет молитву мою, да спасет люди своя. Богъ же человѣколюбецъ не презрѣ молитвы моеа, но исполни прошение мое, приведе люди въ вѣру, и се есте днесь съвершени въ крещении. И се нынѣ, братие, предаю вы Богу и словеси благодати его, могущу ему вас съградити и съхранити, и спасти. Прочее же, братие, стойте в вѣре крѣпцѣ, неподвижнѣ (...)"».
|
|
|
В один же из дней позвал он своих священников и ризничих, и иподьяконов, и всех, кто приехал с ним из земли Пермской, и сказал им: «Братья, слушайте слова из уст моих. Отпускаю вас ныне назад в землю Пермскую. После моего ухода пойдите и скажите им, новокрещеным людям пермским, и всем ближним и дальним — возвестите им мои слова, что им завещаю: в письме ли написав или устно сообщив, скажите им, что слышали и видели. Ибо хочу сказать уже последнее слово, к которому впоследствии более ничего уже не добавлю, потому что постигнет меня кончина, и пришел день, и приблизился час, и приспела година. Но поскольку добрую проповедь следует держать до последнего вздоха, скажите от меня людям такими словами: «Вот я ухожу от вас и в дальнейшем более не буду жить с вами. Вот я иду по пути моих отцов, куда и все пошли. Вот я умираю, как и все живущие на земле. Внемлите, люди мои, закону Божию. Вслушивайтесь в самих себя, дети. Бодрствуйте и молитесь. Стойте в вере неколебимо. Будьте мужественны. Пусть будет крепко ваше сердце. Будьте тверды верой. Берегитесь еретиков. Остерегайтесь разрушителей веры. Блюдите себя от настающих церковных расколов и подступающих раздоров. Храните себя от всякой пагубной ереси. Берегитесь вашего прежнего идолопоклонства. Пусть никто не прельстит вас злыми словами. Ибо знаете, братья, сколько пережил я печали, сколько мучений перенес в земле Пермской и сколько пострадал в стране той, утверждая веру, устанавливая крещение, твердо давая Закон, всегда заботясь, день и ночь моля Бога, чтобы он открыл мне дверь милосердия, чтобы принял молитву мою, чтобы спас людей своих. Бог же человеколюбец не отверг моей молитвы, но исполнил мою просьбу, привел людей к вере, и вот вы сегодня все крещены. И вот ныне, братья, предаю вас Богу и слову его благодати, способному вас укрепить и сохранить, и спасти. В дальнейшем же, братья, стойте в вере крепко, неколебимо <...>««.
|
|
|
О преставлении
|
|
|
О преставлении
И мало побесѣдовавъ промежу собою о душеполезных и вся добрѣ расправивъ и розрядивъ, и вся проуготовавъ, и устроивъ, и все управивъ, и тако простеръ нозѣ свои на ложи своем, и братиам предстоящим и канонъ обычный поющим и славословящим; и сам съ братиами бесѣдоваше мала нѣкая словеса, — овому от прозвитеръ кадилницею с фимьяномъ покадити веляше, овому же молитву отходную промолвити, овѣм же канонъ во исход души проглаголати. И еще сущу благодарению во устѣхъ его молитвѣ купно исходящи от устъ его, и аки нѣкому спати хотящу или воздрѣмати начинающу сладким сномъ, тихо и безмятежно испусти духъ. Преставися къ Господу на 4 недѣли по Велицѣ дни, егда бывает праздникъ Преполовениа Пасхи.[349] (...) Апрѣля 26 епископа смерть постиже, апрѣля месяца обрѣте смерть Стефана. Иже епископъ «посѣтитель» наречется,[350] и «посѣтителя» посѣтила смерть. Онъ же тѣло повръгъ, яко и кожу, и, яко ризы, тѣла совлечеся. От тѣла отиде, къ Господу преиде, бѣжавъ от житийскаго многомутнаго моря и ничтоже имѣя притяжаниа житийскаго. В добрѣ бо житии воспитанъ бывъ и добрѣ поживъ на земли, умеръ же — и ко умръшим преложися отцемъ и праотцемъ, дѣдом и прадѣдом. Тѣло земное оставль, и радостию Господеви отдаде душу, дѣлателю душам и насадителю благим. Добрый нашъ поборникъ вѣре преставися от сего житиа къ тамошнему. Успе о Господѣ сном вѣчным и преиде от труда в покой, по Иову, глаголющу: «Смерть мужу покой есть».[351] Опочивение от трудовъ приат и от подвигъ, отставивъ тлѣнное се житие и маловременное, мимотекущее и скороминущее, и не стоящее, изыде. Отиде онамо, идеже есть мзда по дѣлом, идѣже «воздание противу трудовъ его».[352] Къ Господу отиде, егоже измлад возлюби, егоже ради на земли подвизася, егоже и пред нечестивыми исповѣда, егоже и въ странах проповѣда, в негоже и вѣровати научи. И егда преставльшуся ему, собрася на провожение его много множество народа — князи, боляре, игумени, попове и гражаньстии людие, и прочии человѣцы, и проводиша его честно, пѣвше над ним надгробное обычное пѣние, предаша гробу честное тѣло его, положиша его во пресловущом градѣ Москвѣ, в манастыри Святаго Спаса,[353] въ церкви каменой, входящим въ церковь на лѣвой странѣ. И мнози, скорбяще, тужаще по нем, поминающе добродѣтелное житие его и душеполезное учение его и благонравныя обычая его. Наипаче же стадо его тужаше по нем, новокрещеный языкъ пермъский.
|
|
|
И недолго побеседовав с ними о душеполезном и все хорошо определив и распределив, и все предуготовив и устроив, и все направив, простер затем ноги свои на ложе своем, и братья предстояли и канон положенный пели и славословили, и сам он обращал к братьям некие немногие слова — одному из пресвитеров кадилом с ладаном покадить велел, другому же молитву отходную проговорить, иным же канон на исход души прочесть. И было еще на устах его благодарение, и вместе с ним молитва сходила с уст его, и подобно некоему желающему спать или начинающему дремать сладким сном, тихо и безмятежно испустил он дух. Преставился ко Господу на 4-й неделе по Великом дне, когда бывает праздник Преполовения Пасхи. <...> 26 апреля постигла епископа смерть, в месяце апреле взяла смерть Стефана. Епископ означает «посетитель», и «посетителя» посетила смерть. Он бросил тело, словно шкуру, и, словно одежды, тело совлек. От тела отошел, к Господу перешел, бежал от житейского многомутного моря, не имея никаких житейских приобретений. Ибо в праведной жизни был воспитан и праведно пожил на земле, а умер — и соединился с умершими отцами и праотцами, дедами и прадедами. Тело земное оставил и с радостью отдал душу Господу, созидателю душ и сеятелю добра. Добрый наш поборник веры перешел от сей жизни к тамошней. Уснул во Господе сном вечным и перешел от труда к покою, по Иову, говорящему: «Смерть есть для мужа покой». Отдохновение принял от трудов и подвижничества, ушел, оставив тленную эту жизнь, кратковременную, преходящую и скоротечную, и <на месте> не стоящую. Отправился туда, где плата по делам, где «награда по трудам его». Ко Господу отошел, которого полюбил смолоду, ради которого на земле подвизался, которого и перед нечестивыми исповедал, которого и в чужих землях проповедовал, в которого и верить научил. И когда он преставился, собралось на его проводы великое множество народа — князья, бояре, игумены, попы и горожане, и прочие люди, и проводили его с честью, отпев над ним положенную надгробную службу, предали могиле честное его тело, похоронили его в славном городе Москве, в монастыре Святого Спаса, в каменной церкви, по левую сторону от входа в церковь. И многие, скорбя, горевали о нем, вспоминая добродетельную его жизнь и душеполезное его учение, и благонравные обычаи его. Более же всего стадо его о нем горевало, новокрещеный народ пермский.
Плачь пермъских людей
Плач пермских людей
И егда прииде к ним вѣсть си, возвещающе к ним, глаголющи: «Приидѣте, новокрещении пермъстии собори, и видѣте и слышите, како учитель вашъ преставися от вас, къ Господу отиде, а вас сирых оставль. Мы бо есмы сами преставлению его самовидцы и слуги, еже очи наши видѣша, и руцѣ наши осязаша. Яко на Москвѣ болѣзновавшу ему, тамо и преставися, тамо и положен бысть честно. Аще ли не вѣруете словесем нашим, но яко лжа пред вами являются глаголи наши, то придѣте и видите ризы его и ризницу его, и книги его, и прочая его». Они же, егда услышаша преставление его, восплакаша со слезами и в тузѣ сердечнѣй вопиаху, умилением жалостно сетующе, и вси начаша глаголати: «Горе, горе нам, братие. Како остахом добра господина и учителя? Горе, горе нам. Како лишени быхомъ добра пастуха и правителя? О, како отъяся от нас иже многа добра нам податель? О, како остахом очистника душам нашим и печальника тѣлом нашим? Топерво остахом добра промышленика и ходатая иже был нам ходатай къ Богу и къ человѣком: къ Богу убо моляшеся о спасении душъ наших, а ко князю — о жалобе нашей и о лготе, и о ползе нашей ходатайствоваше и промышляше. Къ боляром же, к началом, властелем мира сего былъ нам заступникъ теплъ, многажды избавляа ны от насилиа и работы, и тивуньскиа[354] продажа и тяжкиа дани облегчая ны. Но и сами ти новгородцы-ушкуйницы,[355] разбойницы, словесы его увещевани бываху еже не воевати ны. Нынѣ же обоюду погрешихом и отвсюду лишени быхом. К Богу не имам молитвеника тепла, къ человѣком же не имам заступника скора. О, како и откуду се бысть поруха житию нашему? „Быхом поношение сусѣдом нашим",[356] иноязычникомъ лопи, вогулицам, югрѣ и пинезѣ.[357] О, епископе нашъ добрый, аки къ живому, тебѣ глаголемъ. О, добрый подвижниче правыя вѣры. О, священотаинниче и богопроповѣдниче, иже Бога нам проповѣдый, а идолы поправый. Нелестный нашъ вожу и наставниче. Проводниче заблужшим намъ. Аще быхом злато потеряли или сребро, то иное в того мѣсто обрящем, а тебе оставше, иного такова не обрящем. (...) Въскую же пустихом тя и на Москву, да тамо почилъ еси! Лучши бы было нам, да бы былъ гробъ твой в земли нашей, прямо очима нашима, да бы былъ увѣт не худ, и утѣха поне велика сиротству нашему. И аки к живому, к тебѣ приходяще, благословлялися быхом у тебе и по успении, аки к живому, поминающе твоя Богом преданая словеса. Нынѣ же оттинудь всего поряду лишени быхомъ. Не токмо бо тебе самого остахом, но и гроба твоего не сподобихомся. Почто же и обида си бысть на ны от Москвы? Се ли есть правосудье еа, имѣюще у себе митрополиты, святители? А у нас былъ единъ епископъ, и того к себѣ взя, и нынѣ быхом не имуще ни гроба епископля. Единъ тот былъ у нас епископъ, тоже былъ нам законодавецъ и законоположникъ, той же креститель и апостолъ, и проповѣдникъ, и благовѣстникъ, и исповѣдникъ, святитель, учитель, чиститель, посетитель, правитель, исцѣлитель, архиерѣй, страж, вожъ, пастырь, наставникъ, сказатель, отецъ, епископъ. Москва убо многи архиерѣя имущи, изобилующи, излишествующи, мы же токмо того единого имѣхомъ, но и того единого не сподобихомся и быхом скудьствующе. (...) Добро же бы было нам, аще бы рака мощий твоих была у нас, в нашей странѣ, а в твоей епископьи, нежели на Москвѣ, не въ своем предѣле. Не тако бо тебе почтут москвичи, якоже мы, ни тако ублажат. Знаем бо мы тѣх, имже и прозвища ты кидаху, отнюдуже нѣции яко и Храпом тя зваху, не разумѣюще силы и благодати Божиа, бываемыя в тебѣ и тобою. А мы быхом тебѣ должную честь воздали, яко должни суще тебѣ, и яко твои есмы ученицы, яко чада твоа приснаа, елма же тобою Бога познахом и исьтлѣниа избыхом, тобою от прельсти бесовъскиа избавихомся, крещению сподобихомся. Тѣмже в рѣсноту убо достоит нам почтити тебе яко достойна суща хвалы. „Достоинъ бо, — рече, — дѣлатель мзды своеа".[358] Да како тя возможем по достоанию восхвалити или како тя ублажим, яко сотворилъ еси дѣло равно апостоломъ? Хвалит Римъскаа земля обою апостолу, Петра и Павла, чтитъ же и блажит Асийскаа земля Иоана Богослова, а Египетская — Марка евангелиста, Антиохийская — Луку евангелиста, Греческая — Андрѣа апостола, Русская земля — великого Володимера, крестившаго ю, Москва же блажит и честить Петра митрополита яко новаго чюдотворца, Ростовъская же земля — Леонтиа, епископа своего.[359] Тебе же, о епископе Стефане, Пермская земля хвалить и честит яко апостола, яко учителя, яко вожа, яко наставника, яко наказателя, яко проповѣдника. (...) Днесь грѣх ради наших аще и отъялъ еси, Господи, от нас епископа нашего, но „не отъими от нас милости твоеа".[360] Ты бо еси давый нам его, ты же паки и взя, рцѣм Иововым гласом: „Господь далъ, Господь же взят, яко Господеви угодно, тако и бысть. Буди имя Господне благословено во вѣки. Буди слава Господня во веки".[361] „Благословена слава Господня от мѣста святаго его".[362] Молитвами, Господи, твоего святителя, а нашего епископа, Стефана, того молитвами, Господи Иисус Христе, Боже нашь, помилуй нас. Аминь».
И когда пришла к ним эта весть, возвестили им, говоря: «Придите, новокрещеные пермские общины, и узрите, и услышьте, что учитель ваш удалился от вас, ко Господу отошел, а вас сиротами оставил. Мы же сами очевидцы, служившие при его преставлении, которое наши глаза видели и наши руки осязали. Как болел он в Москве, так там и преставился, там и похоронен был с честью. Если же не верите нашим словам, и кажется вам речь наша ложью, то придите и увидьте ризы его и ризницу его, и книги его, и прочие его вещи». Они же, когда услышали о преставлении его, зарыдали со слезами и в тоске сердечной кричали, в печали горько оплакивая, и все начали говорить: «Горе, горе нам, братья. Как же остались мы без доброго господина и учителя? Горе, горе нам. Как же лишены были доброго пастуха и наставника? О, как же был отнят у нас податель великого добра? О, как же лишились очищающего наши души и пекущегося о наших телах? И лишились мы прежде всего доброго заступника и ходатая, что был для нас ходатаем к Богу и к людям: Богу ведь молился о спасении душ наших, а перед князем о печалях наших и об облегчении, и о благе нашем ходатайствовал и заботился. Перед боярами же, перед начальниками, властелинами мира сего был нам усердным заступником, многократно избавлял нас от притеснений и неволи, и тиунских поборов и облегчал нам тяжкие дани. Даже сами новгородцы-ушкуйники, разбойники, были уговорены его словами нас не грабить. Ныне же и то, и то потеряли и всего лишились. К Богу не имеем усердного молитвенника, пред людьми же не имеем скорого заступника. О, как и откуда эта беда в нашей жизни? «Стали мы посмешищем для соседей наших», иноплеменников лопарей, вогуличей, югры и пинежан. О, епископ наш добрый, словно к живому, обращаемся к тебе. О, добрый подвижник правой веры. О, хранитель откровения священных тайн и богопроповедник, Бога нам проповедовавший, а идолов поправший. Истинный наш вождь и наставник. Проводник для нас, заблудших. Если бы золото потеряли мы или серебро, то вместо этого другое нашли бы, а тебя лишившись, другого такого не найдем. <...> Зачем же пустили мы тебя в Москву, чтобы ты там почил! Лучше было бы нам, чтобы была могила твоя в нашей земле, перед нашими глазами, чтобы было немалое облегчение и хотя бы великое утешение в нашем сиротстве. И словно к живому, к тебе приходя, благословлялись бы мы у тебя и по успении, словно у живого, поминая твои Богом данные слова. Ныне же совершенно всего полностью лишены мы. Ибо не только тебя самого лишились, но и могилы твоей не удостоились. Отчего же такая обида нам от Москвы? Это ли правосудие ее, имеющей у себя митрополитов, святителей? А у нас был один епископ, и того к себе взяла, и ныне не имеем даже могилы епископа. Один он был у нас епископ, и был он нам законодатель и законоположник, и креститель, и апостол, и проповедник, и благовеститель, и исповедник, святитель, учитель, очиститель, посетитель, исправитель, исцелитель, архиерей, страж, вождь, пастырь, наставник, толкователь, отец, епископ. Москва ведь много архиереев имеет, изобилует, излишествует, мы же только его одного имели, да и его одного не удостоились и терпим скудость. <...> Хорошо же было бы нам, если бы рака с твоими мощами была у нас, в нашем краю и в твоей епископии, а не в Москве, не в твоей земле. Ибо не так будут тебя почитать москвичи, как мы, не так восславят. Знаем ведь мы их, тех, что навешивали на тебя прозвища, отчего некоторые называли тебя Храпом, не разумея силы и благодати Божьей, имеющейся в тебе и через тебя. А мы бы тебе должную честь воздали, поскольку мы твои должники, поскольку мы твои ученики, поскольку родные твои дети, поскольку через тебя познали Бога и гибели избежали, через тебя от бесовского обмана избавились, крещения удостоились. Потому-то воистину должно нам тебя почитать как достойного прославления. «Ибо достоин, — сказано, — работник платы своей». Да как же сможем тебя по достоинству восхвалить или как тебя прославим, ибо ты совершил дело наравне с апостолами? Славит Римская земля обоих апостолов, Петра и Павла, почитает и славит Малоазийская земля Иоанна Богослова, а Египетская — Марка евангелиста, Антиохийская — Луку евангелиста, Греческая — Андрея апостола, Русская земля — великого Владимира, крестившего ее, Москва же славит и почитает Петра митрополита как нового чудотворца, Ростовская же земля — Леонтия, епископа своего. Тебя же, о епископ Стефан, Пермская земля славит и почитает как апостола, как учителя, как вождя, как наставника, как руководителя, как проповедника. <...> Ныне если и отнял ты, Господи, за наши грехи у нас епископа нашего, то «не отними у нас милости своей». Ибо ты дал нам его, ты же и взял назад, скажем словами Иова: «Господь дал, Господь же взял, как Господу угодно, так и было. Да будет имя Господне благословенно вовеки. Да будет слава Господня вовеки». «Благословенна слава Господня в святом месте его». Молитвами, Господи, твоего святителя, а нашего епископа, Стефана, его молитвами, Господи Иисусе Христе, Боже наш, помилуй нас. Аминь».
Плачь церкви пермъскиа, егда обвдовѣ и плакася по епископѣ си
Плач церкви пермской, когда овдовела и оплакивала своего епископа
Егда убо людем пермъским печалующим и тужащимъ по своем си епископѣ (обычай же есть людем повсегда къ церкви приходити, паче же в печали сущим), услышано же бысть се во ушию церкви, сущая в Перми, яко епископъ еа преставися. Почютила печаль чад своих, услышала скорбь людии своих, яко услыша глас плача их, услышавши, и смятеся зило и пременися изменением красоты своеа. О, лютѣ вѣсти тоя страшныа и притранныя! Увы мнѣ, вѣсти тоя пламенныя и горкиа и печалныя! Жалую тя, перьмъская церкви, и паки реку: жаль ми тебе! О, злоприлучныя тоя вѣсти, повѣдающи церкви печаль ту! Кто скажет чадом церковным, яко осиротѣша? Кто возвестит невѣсте, яко овдовѣ? Егда же полную вѣсть услыша церкви, яко епископъ еа умре, извѣсто увѣдавши, возмятеся зило и смутися велми, и печаль смѣсися с горким рыданием. Плачется церкви прьмъская по епископѣ своемъ, глаголющи: «Увы мнѣ, увы мнѣ! О, чада церковная, почто таите мене, еже не утаится? Почто скрывасте мене, еже не укрыется? Гдѣ жених мой водворяется? Аще ли глаголете его преставльшася, и аще паки, якоже рѣсте, московская церкви приат и въ своя хранилища, почто нѣсте ревнители сыном Израилевым, иже вземше кости Иосифа Прекраснаго от земли Египетскиа и принесоша в Землю Обетованную, юже обеща Богъ отцем их, Аврааму, Исааку, Иакову?[363] И вы бысте такоже учителеви, длъжнующе, послужили. Почто, его вземше, не принесосте в свою землю, въ его епископью, въ его церковь, юже ему Богъ дарова, юже ему Богъ поручи? Увы мнѣ, женише мой, добрый невѣстокрасителю мой, и пѣснокрасителю, гдѣ водворяешися, гдѣ витаеши, гдѣ почиваеши? О, како не сѣтую, яко лишена бых тебе? Рыдаю себе, яко остах тебе. Плачю о себѣ, яко овдовѣх. Сѣтую чад своих, яко осирѣша. Увы мнѣ! Кто дасть очима моима слезы и главѣ моей воду, да ся плачю о женисѣ своем день и нощъ, да беспрестани рыдаю вдовства своего, да присно сетую о сиротствѣ чад своих? Увы мнѣ! Кого к рыданию моему призову на помощъ? Кто ми пособит плакатися? Кто ми слезы отрет? Кто ми плачь утолит? Кто ми печаль утѣшит? Епископа ли своего призову на утешение? Тому бо дана была така благодать, и тот имяше таку благодать — слово утѣшениа, еже утѣшати печалныя и сокрушеныя сердцем, „излиа бо ся, — рече, — благодать во устѣх"[364] его. Но обаче уже нѣсть его, не слышу бо гласа его въ церкви. Устнѣ его молчанием затвористася. Уста его не глаголют. А еже „излиася благодать",[365] вданая ему, отлетѣла прочь. Глас его умолче. Язык его преста глаголати. Учение уже пресякло. Источникъ учениа пресяче, и река пресохла. Оскудѣ поучение в Перми. Не вижу бо лица его въ церкви, не вижу очию его въ церкви, очи церкви Христовы. Болит язею тѣло церковное, и удове отчасти разболѣшася болѣзнию. Чада церковная, не сущу врачю, уврачюющу я, балуют овцы, а волцы наступают, а свистати нѣкому, иже бы отполошити и распудити волки, не сущу пастыреви. Плавает корабль душевный по морю житийскому, сѣмо и овамо мятущися, а кормнику не сущу. Велико бысть безвремяние в земли Пермъстѣй преставлением епископлим. Не мала поруха учинися. Многа печаль людемъ. Великъ плачь и рыдание церкви пермъской, понеже подпора церковная порушалася, и столпъ церкви отъяся. Основаниа церковная позыбашася, яко и сама церкви потресеся. Еретици-волцы, душегубцы-разбойницы, иноязычницы гогуличи наступают.[366] Рать еретиков наступает, и рать еретичьская лютѣ зило вооружается на церковь, а воеводы нѣсть, иже бы ихъ пороком духовным рошибал и разгналъ, и расточилъ, и распудилъ».
Дата добавления: 2018-11-24; просмотров: 246; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!