Сверхъестественная улыбка, пробуждающая животный страх. 10 страница
– Давайте…
– Я думаю, тебе надо хвататься за этот шанс! – и она выставила вперед палец. – Если ты появишься на экранах, люди по всей Японии будут тронуты твоей улыбкой! У тебя поразительная способность совершенно не выглядеть жалостливо, несмотря на свое положение. Ты можешь полностью изменить то, как все смотрят на людей с ограниченными возможностями! Если ты продолжишь появляться на телевидении, люди с ограниченными возможностями будут все легче интегрироваться в общество! У журналистов из масс-медиа нюх на такие вещи, и им нужна ты. Ты обязательно должна начать петь, танцевать, участвовать в светской жизни, и ты точно станешь самой популярной среди девушек в твоем положении! Это будет революция! И пациенты, и мы, физиотерапевты – мы все будем в восторге от того, что нас станут лучше принимать, и добиться этого можешь только ты! Это твоя судьба!
– …Я это все уже слышала более чем достаточно, – качаю я головой.
– Мм? Что?
– Я сказала, что слышу все это уже который раз. Ваше личное мнение? Да нет в нем ничего личного.
Однако Рёко-сэнсэй действительно верит в меня.
– Но…
Спасибо.
Я не могу выразить свою благодарность вслух.
Конечно, она преувеличивает; едва ли все пойдет так гладко. Но, к моему удивлению, даже в моем нынешнем положении у меня есть шанс сделать мир немножко лучше. Это дарит мне надежду.
Существует множество того, что я больше не могу делать. Такова данность. Но в то же время, возможно, появилось что-то, что могу делать только я. Не настолько яркое, как превращение в звезду, но что-нибудь маленькое – что-нибудь скромное.
|
|
|
– …Я подумаю об этом, когда у меня будет побольше внутренних резервов.
Сейчас я полностью занята попытками справиться с собственной ситуацией.
– Хмм? Все-таки немножко заинтересовалась? Тогда буду ждать ответа.
– Гх… нет, сейчас мне это совсем неинтересно…
Я знаю Рёко-сэнсэй: если я не дам понять совершенно четко, что отказываюсь, она вытащит меня на сцену – я и глазом не успею моргнуть.
– Правда же, я еще не готова!
– Хм? Не готова к чему именно?
– Ну, в смысле… Если я стану знаменитой, меня еще больше будут доставать поклонники, и всякое такое…
Едва произнеся эти слова, я поняла, что совершила ошибку. Глядя на Рёко-сэнсэй, я вижу, что ее лицо сердито дергается.
– Больше всего меня раздражает то, что ты это говоришь на полном серьезе. Запомни, девочка, когда ты перевалишь за двадцатилетие, то перестанешь быть такой особенной! В Японии все мужчины в душе педофилы!
– Эмм… я уверена, среди мужчин есть и такие, которым нравятся женщины вашего типа…
– Не задирай нос, когда говоришь такие вещи, и постарайся казаться поискреннее!
|
|
|
Вообще-то… я правда сомневаюсь, что женщины ее типа на самом деле…
– Вы только посмотрите на эти глаза! Ты точно сейчас думаешь что-то грубое! Что за нахальство! Да, да, я поняла! Ты хочешь сегодня особенно интенсивную тренировку!
– Прекратите! Не ведите себя как ребенок, Рёко-сэнсэй!
– Звезды не жалуются.
– Еще как жалуются! В их секретных твиттерах просто тонны жалоб на фанатов!
– Ну, это очень специфический пример… Кстати, ты только что признала, что ты звезда.
– Ничего я не признала!
Как-то так. Вот примерно на что сейчас похожа моя жизнь, Хосино-кун. Как видишь, мои дела идут нормально.
Наверняка Отонаси-сан сейчас с тобой. Я слышала, когда ее избрали председателем студсовета, она во время приветственной речи сделала сильное заявление?
С одной стороны, я жду того дня с нетерпением, но с другой – я жутко ревную.
Один год остался до того дня, когда Отонаси-сан должна выполнить свое обещание.
Хочу к тому времени вырасти немного – стать достаточно независимой и сильной, чтобы другие могли на меня опираться. Надеюсь, ты не будешь разочарован моим прогрессом.
Таково мое скромное «желание».
+++ Юри Янаги, 19 лет, 6 июля +++
Мне нужно хобби.
|
|
|
Это первое, о чем я подумала, когда поступила в Токийский университет. «Вступи в какой-нибудь клуб, Юри!» – сказала я себе и отправилась смотреть, какие есть. Больше всего меня заинтересовал клуб фотографии. В его комнате на стене висело очаровательное фото улыбающегося ребенка под синим небом. Оно заставило меня подумать, что в мире есть столько красивого и что я хочу эту красоту открыть. Я захотела фотографировать и сохранять то, что мне покажется красивым.
Я уломала родителей купить мне по случаю поступления не самую дешевую зеркалку и вступила в клуб. Оказалось, что в нем почти одни парни, но ко мне все были добры. Мне достаточно было сказать, какое фото я хочу сделать, и они разъясняли мне все технические детали. Они даже одалживали мне дорогие объективы, когда мне было нужно. Почему-то они всегда пытались показать мне темную комнату, хотя у меня цифровая камера, но, в общем и целом, меня приняли с распростертыми объятиями, несмотря на то, что я полный новичок.
Поступив в университет, я сделала одно несколько смущающее открытие. Похоже, девчоночьи одежды с оборочками – стиль, который мне нравится, – здесь среди девушек непопулярны и заставляют меня выделяться. Но мне кажется, что, когда все ходят в одном и том же, это скучно. И еще я не могу заставить себя полюбить эти коричневые прически с мягким перманентом. Я хочу сохранить длинные черные волосы с прямой челкой и не собираюсь отказываться от юбки. Ленты я тоже люблю, а в последнее время еще стала носить гольфы.
|
|
|
Сейчас я известна под прозвищем
«Принцесса гиков».
– Хочу плакать.
Я сижу в «Старбаксе» возле университета и жалуюсь подруге.
– Ну… «Принцесса гиков» – это же не самый плохой вариант? Я имею в виду, принцесса есть принцесса.
Моя старая подруга Ироха Синдо. Утешить меня ей не удается – она слишком занята посасыванием кубика льда из своего кофе. Она учится в том же университете, что и я.
В ее глазах видна легкая тень, и у нее нет того хищного вида, какой был прежде. Ее душевные раны все еще не залечились полностью. Даже сейчас, через год после того происшествия, она ходит к врачу-психосоматику. Она предпочитает это называть «отпуском от жизни». Кстати, я уверена, что рано или поздно отдых ей понадобился бы в любом случае; ей давно пора было чуть-чуть сбавить темп.
Впрочем, о ней я не очень беспокоюсь. Она же просто монстр, ей удалось во время этого своего отпуска сдать тяжелейшие экзамены и поступить в Токийский университет на медицинский факультет. Остальные абитуриенты с ней и рядом не стояли.
– Кстати, Юри… во время нашей прошлой встречи ты же была с несколькими парнями?
– Меня провожали одноклубники, потому что мне слишком опасно ходить одной.
– Ночью да, но днем?.. Слушай, у тебя нет оснований жаловаться на свое прозвище.
Но я же их не просила… И потом, я уже знаю, что, если откажу им, будет только хуже…
– Не в этом дело. Я жалуюсь не на то, что меня зовут Принцессой гиков. Мне это прозвище не нравилось с самого начала, но я уже привыкла.
– Значит, у тебя какие-то другие проблемы?
– Ага. Знаешь, мне один семпай признался в любви. Его девчонки просто обожают, но я никогда его так не рассматривала…
– Ну надо же. И тебе пришлось ему отказать, да? Что ж, я понимаю, сказать «нет» иногда бывает очень тяжело. Ты поэтому хочешь плакать, да?
– Нет, я согласилась.
– Ты согласилась?! – и Ироха, стукнув кулаком по столу, вскакивает. Ироха, ты в курсе, что привлекаешь внимание? Не слишком ли бурно ты среагировала? Ты меня смущаешь.
– Погоди, Ироха, выслушай сначала. Понимаешь, я… до сих пор не могу забыть, ну, его, хотя и хочу… и я подумала, что смогу двигаться вперед, если начну встречаться с кем-нибудь…
– …Ладно, понятно, – отвечает Ироха с кислой миной. Она до сих пор не простила Кадзуки-сана, который загнал ее в ловушку, но в то же время заставил вернуться на путь истинный.
– Но я его все равно не забыла и влюбиться в семпая тоже не смогла. В общем, мы расстались всего через две недели, и… мне жаль…
– Хм… я тебя понимаю, но мое сочувствие на стороне того парня. Ну, в любом случае, это твоя вина, и я понимаю, почему тебя мучает совесть. Я бы на твоем месте тоже хотела плакать.
– А, но разрыв меня вполне устроил.
– Устроил?!
Бабах! – она снова бьет кулаком по столу.
Ты меня смущаешь… эти типы вокруг смотрят же.
– Это еще не конец истории. У нас в клубе есть еще пара девушек, одна из них влюблена в того парня, и она начала меня избегать… Ну, я ее понимаю. Вряд ли она была в восторге, когда я увела у нее парня, а всего через несколько дней отшила его.
– Нууу… пожалуй.
– Но слушай, она же одна из немногих девушек в нашем клубе, понимаешь? И поэтому я попыталась ей это как-то скомпенсировать.
– И как же?
– Я подумала, что она меня простит, если сама обзаведется парнем, и я знала еще одного парня, которым она интересовалась. Я решила, что все будет хорошо, если я их сведу, и стала пробовать как-то законтачить их друг с другом.
– Ммм… я не поклонница такого рода действий, но, похоже, это было разумное решение.
– Да. В общем, я стала подстраивать им ситуации, где они могут поговорить наедине, подначивать на свидания, все такое. Девушка заметила, что я делаю, и начала потихоньку меня прощать, но тут…
– Проблемы?
– Да. Эмм… тот парень на меня разозлился. Начал на меня орать: «Это что, какая-то дурацкая шутка? Почему ты пытаешься свести меня с ней?» Мне даже страшно стало…
– А почему он на тебя разозлился?
– Похоже, он был влюблен в меня…
– Да ты чудовище! Хотя… ты, наверное, не знала, так что тут твоей вины нет.
– О, я знала.
– Ты ЗНАЛА?!
Бам! – еще один удар по столу.
На нас даже клиенты на террасе уже смотрят!..
– Нет, в смысле… мне жаль. Но слушай, я же сама только что рассталась с парнем. Мне и без него было о чем беспокоиться. Стоп, но ему-то откуда знать о моей ситуации?.. Да, я ужасная…
– Хм… твое поведение нельзя назвать совсем уж неприемлемым, если ты даже не думала сама ему ответить взаимностью, мне так кажется… Нет… все-таки это твоя вина, Юри.
– Да… я знаю. В общем, тот парень сразу попросил меня встречаться с ним. Я пыталась его успокоить и объяснить, что не хочу, но… он относится к упертым, которые всегда получают то, что хотят… Когда я раз за разом его отшивала, он постепенно терял терпение, и однажды –
– Однажды?..
– Он напал на меня.
Ироха от потрясения распахивает глаза.
– Он напал на тебя?.. В буквальном смысле?
– Да… А! Не волнуйся! Я сразу стала звать на помощь и выбралась невредимой! Твоя Юри по-прежнему невинна!
– Ну, оставляя в стороне вопрос, невинна ты или нет…
Это жестоко! Я стопроцентная девственница!
– …Ты пожинаешь то, что посеяла, хотя, конечно, такого никто не заслуживает. Да, я тебе сочувствую. Можешь поплакать.
– Нет, дело не в этом…
– Что, и не в этом тоже?! Да давай, плачь уже! Ты заслужила!
Почему?!
– Пожалуйста, дослушай до конца! Так вот, профессор, который на меня на-…
– ПРОФЕССОР?! – и Ироха, в очередной раз стукнув по столу, вскакивает на ноги. – Профессор! Эй, эту маленькую деталь ты опустила! Профессор! Мать его, профессор!..
Она продолжает молотить кулаком по столу.
– И-Ироха! Перестань так шуметь!
На нас уже все смотрят… мне так стыдно…
– Эмм… слушай, ну ты же наверняка читаешь доску объявлений? – говорю я ей. – Помнишь, там было объявление о дисциплинарном взыскании в отношении одного преподавателя? И в новостях об этом тоже было!
– Так это все из-за тебя?!
– Я, я не виновата! Я жертва!
– Это, конечно, верно, но… – и, вздохнув, Ироха садится снова за стол и начинает потягивать свой кофе – изначально со льдом, теперь уже с водой. – И?
Ох, у нее сейчас такой усталый вид.
– В общем, эта история стала довольно известной, потому что в ней оказался замешан профессор. Поползли всякие слухи, что я шлюха, которая соблазнила препода, или что я пользуюсь парнями из клуба. Ироха, это ужасно! Это всё беспочвенные обвинения!
– Я бы не сказала, что такие уж беспочвенные.
– С-совершенно беспочвенные. Короче… атмосфера в клубе стала очень нехорошая, и та девушка ушла, потому что ненавидит меня… Но даже когда я попыталась взять на себя всю ответственность и уйти из клуба, остальные меня удержали. Я просто не знаю, что делать…
– Ты не Принцесса гиков, ты Разрушительница клубов, – холодно замечает она. – Но теперь я понимаю. На твоем месте кому угодно хотелось бы плакать.
– …
– Юри?..
– …Только не думай обо мне плохо, ладно?
– Прости, но сегодня я услышала достаточно, чтобы думать о тебе очень плохо.
– Нет!
– И абсолютно заслуженно! Эх… ну так что? В конце концов, из-за чего именно тебе хочется плакать?
– Ну… в общем, как видишь, я стала довольно влиятельной. Среди студентов есть несколько человек, которых я могу заставить не только из своих клубов уйти, но и вообще из университета.
– И что?..
Набравшись храбрости, я произношу:
– И это классно.
– А?
– Это чувство, что другие люди полностью в твоей власти, – это классно. Тут немножко вранья, там немножко добрых слов – и я могу с легкостью раздавить крутого парня или девушку, которая пробилась в такой престижный университет. Одна мысль, что будет, если я в самом деле этим займусь, меня уже возбуждает.
Я обхватываю голову руками.
– Из-за этого моего характера мне и хочется плакать!
Ироха швыряет в меня стаканчик. Я это заслужила. Хе-хе!
Попрощавшись с Ирохой, я беру свою зеркалку и отправляюсь в парк поснимать заходящее солнце. Воздух наполнен летним запахом травы и дрожит от пения цикад.
Со школы мои горизонты расширились радикально; я поступила в университет, живу самостоятельно и даже купила мопед.
И саму себя я постепенно начинаю понимать лучше.
В старшей школе я стремилась к вершине, не держа в голове каких-то конкретных целей, но всегда находился кто-то, кто меня опережал. Я чувствовала между нами непрошибаемый барьер, и это погружало меня в отчаяние. Самый очевидный пример ученицы, с которой я никак не могла сравниться, – Ироха; она у меня вызывала страшную зависть и комплекс неполноценности.
Ироха прирожденная революционерка, ее никогда не устраивает статус-кво. Она всегда старается толкать себя и весь мир вперед. На медицинский факультет Токийского университета она пошла по не совсем обычной причине: она решила начать менять мир через медицину. Ей вполне хватает и ума, и навыков, чтобы гнаться за своей целью.
Сейчас я понимаю, что бесцельной учебой никак не могла победить такого заряженного человека, как Ироха. Сейчас она немного застряла из-за своих проблем, но, закончив свой «отпуск», наверняка продолжит упорно работать над тем, чтобы изменить мир.
Между мной и Ирохой есть фундаментальное различие. Я не могу и не хочу стать такой, как она. Мне по большому счету наплевать на мир. Я буду счастлива, если хорошо буду жить я сама и моя семья. Именно поэтому мне до Ирохи никогда не дотянуться.
Впрочем, с этим я уже смирилась.
У нас с ней разные устремления. Сейчас, когда она меня подняла (или опустила?) до уровня «Разрушительницы клубов», я поняла, к чему я стремлюсь на самом деле.
Я хочу манипулировать людьми. Хочу управлять ими, как куклами.
Да, конечно, это извращенное желание. Во всяком случае, назвать его красивым я никак не могу. Но, похоже, управлять другими у меня хорошо получается, и я могу поставить эту способность на службу обществу.
Некое рекламное агентство однажды выдвинуло радикальную стратегию, основанную на десяти принципах:
1. Манипулировать людьми, чтобы они больше потребляли;
2. Манипулировать людьми, чтобы они охотнее выкидывали;
3. Манипулировать людьми, чтобы они тратили деньги;
4. Манипулировать людьми, чтобы они забывали про сезоны;
5. Манипулировать людьми, чтобы они покупали больше подарков;
6. Манипулировать людьми, чтобы они покупали товары упаковками;
7. Манипулировать людьми, чтобы они покупали при любой возможности;
8. Манипулировать людьми, чтобы они гнались за модой;
9. Манипулировать людьми, чтобы они покупали с охотой;
10. Манипулировать людьми, чтобы их все время что-то не устраивало.
Когда я прочла этот список, то подумала: «Это мое».
Я смогу подстегнуть экономику и тем самым послужить обществу, если позволю раскрыться своим способностям, не сдерживая желаний. Эта работа – как раз для таких, как я.
Я агитатор до мозга костей. Я люблю смотреть, как безмозглая толпа пляшет под мою дудку.
После того как я открыла для себя этот путь, моя жизнь стала намного легче. Я знаю, куда должна идти, и мне не нужно впустую тратить время и энергию. Я уже стараюсь найти работу в каком-нибудь рекламном агентстве или в масс-медиа.
Если я преуспею как агитатор, то, возможно, даже смогу присоединиться к революции Ирохи. Если так выйдет, мы с ней наконец-то будем на равных и я поучаствую в преображении мира. Определенно, у меня больше не будет комплекса неполноценности по отношению к ней.
Однако –
– Мне вовсе не обязательно становиться настолько успешной.
Меня вполне устроит, если я заставлю всего одного человека полюбить меня и создать счастливую семью. На большее я не претендую.
– Кадзуки-сан…
Правда, это не будет моя первая любовь.
– Хааа… – вздыхаю я и улыбаюсь.
Кадзуки-сан принадлежит Марии Отонаси и только ей. Но почему-то я чувствую, что это и к лучшему. Такое ощущение, что моей любви к нему предначертано остаться безответной.
Я не удержалась от смеха, когда сразу после нашего с Ирохой выпуска из школы Отонаси-сан сделала то свое заявление. Кадзуки-сан, ты поймал здоровенную рыбину! Мои соболезнования!
Но я убеждена, что сейчас тебе нужна ее сила.
– Эх.
Закатное солнце начинает окрашивать небо в приятный цвет. Его отражение в воде – как раз то, что мне надо. Я решаю сосредоточиться на лодке, где сидит парочка, и начинаю снимать. Несколько снимков с разным приближением и разной выдержкой – и мне удалось наконец получить хорошее фото.
– Годится.
Даже мне удается делать красивые фотографии, а в будущем я их наделаю еще больше.
До дня, когда Отонаси-сан должна исполнить свое обещание, еще два года с небольшим.
К тому времени я хочу стать немного ближе к своей мечте. Хочу обрести уверенность в себе.
…И если возможно, хотелось бы еще найти себе кого-нибудь еще более классного, чем ты, Кадзуки-сан!
Да, таково мое «желание».
+++ Харуаки Усуй, 19 лет, 14 августа +++
До того поворотного момента мое сердце было в полной темноте.
Мое решение отказаться от карьеры профессионального бейсболиста ради того, чтобы пойти в одну старшую школу с Дайей Омине и Коконе Кирино, привело к худшему из возможных исходов. Дайян своими безбашенными поступками добился того, что его пырнули ножом. Кири получила настолько жуткую моральную травму, что вряд ли уже оправится. А Хосии даже говорить не может. Я потерял всех своих друзей.
Моя повседневная жизнь оказалась полностью разрушена.
В те дни я был сам не свой. Я видел все как будто сквозь туман, все казалось бессмысленным. Кое-как мне удавалось заставлять себя ходить на занятия, но и в этом никакого смысла не было; я лишь передвигался взад-вперед, как безмозглое насекомое. Иногда, бывало, я уходил домой, за весь день вообще ни одного слова не произнеся.
Время шло; класс Ирохи Синдо выпустился, Кири бросила школу, родители Хосии зарегистрировали его как отсутствующего на неопределенный срок, Касуми переехала. Когда я стал третьеклассником, я был уже совершенно один. Воспоминания о том времени у меня остались довольно смутные.
Однако окружившая меня чернота начисто рассеялась от слов Марии Отонаси.
С тех пор, как никого не стало, прошло уже девять месяцев. 15 июля, когда я уже стал третьеклассником, Марию Отонаси избрали председателем студсовета.
Вся школа собралась в спортзале на церемонию передачи полномочий от старого студсовета к новому. В отличие от всех других собраний, ученики ждали начала церемонии, затаив дыхание и не отводя взглядов от сцены.
Конечно, ничем не примечательный уходящий председатель интересовал их в последнюю очередь. Все внимание было приковано к его сменщице Марии Отонаси.
Она время от времени заглядывала ко мне в класс поглядеть, как у меня дела, но я всегда ее игнорировал. Я знал, что она не виновата в том, что произошло, но все равно не мог заставить себя снова держаться с ней дружелюбно.
Я, видимо, подсознательно чувствовал, что она, чужачка, и принесла хаос в наши жизни.
Мария Отонаси, появившаяся на трибуне, утратила большую часть своего прежнего мистического ореола. Однако ее харизма осталась прежней: выборы она выиграла в одну калитку (отчасти поэтому к ней сейчас и было столько внимания). Более того, никто не забыл, как во время вступительной церемонии она раздвинула толпу, как Моисей Красное море, и подошла к Хосии.
Сейчас была похожая ситуация, и все втайне ожидали, что опять случится что-то неожиданное.
Мария Отонаси начала свою инаугурационную речь ясно и отчетливо. Ей удалось достучаться до сердец своих слушателей.
Уже довольно давно наша школа была охвачена странной атмосферой тревоги, и все эту атмосферу чувствовали. Конечно, в этом сыграли роль разнообразные загадочные происшествия (скажем, убийство или появление «людей-собак»), но, помимо этого, нам не удавалось стряхнуть ощущение, что с нами происходило нечто гораздо более серьезное, – потому что в нашей памяти чего-то недоставало.
Кто-то взял нас всех под контроль, а потом выпустил.
Это трудно объяснить, ведь конкретных оснований для такого ощущения ни у кого нет, однако оно преследовало нас, как проклятие. Все чувствовали, что сам воздух в школе какой-то давящий. По молчаливому согласию об этом никто не говорил; даже упоминание этой темы было табу, потому что никто не хотел о ней говорить.
Однако в своей речи Мария Отонаси разбила это молчание. Она описала это ощущение вслух, прямо и четко, и даже предложила несколько способов от него избавиться. Она ухитрилась сделать свою речь одновременно теоретической и практичной.
Именно это всем и было нужно. Они слушали, затаив дыхание и не пропуская ни единого слова.
«Вот это девушка», – сказал я себе. И тут же добавил: «Но моих друзей она не вернет». Поэтому ее блестящая речь продержалась у меня в голове недолго.
– …Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ученики нашей школы снова могли вести полноценную школьную жизнь. Мария Отонаси, новый председатель студсовета.
Аудитория начала аплодировать, решив, что речь завершена, однако Мария Отонаси подняла руку, давая знак остановиться.
– Под конец я хотела бы сделать еще одно объявление.
И совершенно другим тоном, с совершенно другим выражением лица она заявила:
– Когда Кадзуки Хосино исполнится двадцать, мы с ним поженимся.
– …Что? – вырвалось у меня после этой внезапной и совершенно ни с чем не связанной фразы.
Все в зале, включая учителей, были совершенно сбиты с толку.
– Мы поженимся и будем счастливы. Счастливее, чем кто бы то ни было еще.
Но, в противоречии с этими словами, по щекам ее текли слезы.
Практически все знали, в каком состоянии находится Хосии. Общеизвестно было и то, что Мария Отонаси – его девушка, которая ухаживает за ним каждый день.
– Все это ради моего счастья!
Ее так переполнили эмоции, что она не сдержала слез?
Нет. В ее заявлении не было ни грамма эгоизма, это любому было видно по написанному на ее лице страданию.
Раз так –
Я интуитивно понял, что это было.
Это было – ее извинение перед нами всеми.
Почему-то Мария Отонаси считала себя в ответе за странную атмосферу, окутавшую школу. И она отчаянно извинялась перед нами. Она отчаянно пыталась замолить свои грехи.
Хосии, думаю, из-за этой атмосферы страдал сильнее всех, и поэтому его повседневную жизнь восстановить было бы особенно трудно. Чтобы он смог жениться и жить счастливо, требованием номер один было, естественно – чтобы он пришел в норму.
Иными словами, Мария Отонаси только что заявила, что будет биться за восстановление даже самой израненной повседневной жизни.
Если она победит, то и нас тоже освободит от этого гнетущего ощущения.
Она решила, что для нее это лучший способ искупить свою вину. А значит, у нее обязательно получится.
Наверняка большинство слушателей не ухватило тонких нюансов ее заявления, но вида ее лица и звуков ее голоса было достаточно, чтобы понять истинное послание – вовсе не эгоистичное.
Наша повседневная жизнь вернется.
Со сжатыми кулаками и слезами на глазах Мария Отонаси низко поклонилась, и тогда мы все бурно зааплодировали.
Для меня это стало поворотным моментом.
Аплодисменты продолжались, и окутывавшая меня чернота вдруг рассеялась. Я ощутил тепло в груди, и это тепло вновь привело в движение сердце.
Бу-бум. Бу-бум. Давно я не слышал свое сердцебиение так отчетливо.
Аа, ну конечно…
Я тоже хотел быть прощенным. Все это время я не мог простить себя за то, что не поддержал друзей, когда был нужен им. Это основная причина той черноты вокруг моего сердца.
Я понял, что мне тоже необходимо найти способ искупить свою вину – и что я не смогу идти вперед, пока не прощу себя.
Я твердо решился искать и найти настоящее искупление.
С давящей атмосферой в школе Мария Отонаси, может, и разобралась, но до самого моего выпуска никто из моих друзей так и не вернулся. Однако я, хоть и был по-прежнему один, но по крайней мере перестал жить как зомби.
Ища способ искупить грехи, я по полной вкладывался во все, что делал. Я хотел извлечь максимум из оставшегося у меня времени, даже если это не очень много. В качестве побочного эффекта своей решимости я, капитан нашей второсортной бейсбольной команды, тем же летом дотянул ее до второго места в региональном турнире.
Закончив старшую школу, я поступил в университет. Я выбрал университет Васэда[4]; конечно, по оценкам я и близко не дотягивал до проходного балла, но каким-то чудом получил рекомендацию от тамошней бейсбольной команды – скорей всего, как раз благодаря выступлению в летнем турнире.
Но, хоть меня и приняли в команду, я в ней явно один из слабейших. Другие, тренировавшиеся в лучших частных школах, заметно превосходят меня в физике. Так что я даже с обычными тренировками как следует не справляюсь. По правде сказать, я настолько плох, что наш супервайзер уже аккуратно намекнул, чтобы я стал менеджером команды. Если судить чисто по мастерству, вполне возможно, что за четыре года здесь я так и не поучаствую ни в одной официальной игре.
Но меня это не смущает. Я собираюсь посвятить четыре университетских года бейсболу, пусть успехов и не добьюсь.
– Усуй! Работай, черт подери, прессом, когда бросаешь! – вдруг орет тренер Миясиро, когда я отрабатываю броски в отведенном для этого закутке. Таких типов обычно встречаешь на скачках, а не на спортплощадке, так что, если бы не униформа, и не догадаешься, что он тренер. Он тут единственный, кто хоть чего-то от меня ожидает.
– Можно вас кое о чем спросить?
– Да? О чем же?
– Почему вы дали мне рекомендацию? В смысле, есть полно игроков лучше меня.
– Кто тебе сказал, что это я тебя рекомендовал? Хотя это неважно. Спрашиваешь, почему я выбрал тебя? Я не собираюсь рассказывать, если ты просто хочешь комплиментов после своей дерьмовой игры.
– Нет, я только хочу понять, в чем вы видите мои сильные стороны. Мне хотелось бы поработать над тем, чтобы в этом стать еще лучше.
– Хмм… ну ладно, тогда можно, – отвечает он, скребя в затылке. – Ну, броски у тебя неплохие для парня с таким хлипким телосложением. Я бы сказал, тут у тебя есть потенциал.
– Но из-за этого хлипкого телосложения у меня и не получается на тренировках.
– Не стесняешься с самокритикой, а? Но непохоже, чтобы ты унывал по этому поводу. Пфф... есть еще одно. Твои глаза.
– Мои глаза? Потому что они горят от энтузиазма?
– Мимо. И даже если бы так, игроков с энтузиазмом можно под любым камнем найти. По правде, в глазах у тебя я не вижу и следа амбиций, хотя у любого профи они обязаны быть. Черт, да по тебе не скажешь даже, что ты повернут на бейсболе. Ты просто дерьмо.
– Дерьмо?..
– Но, – добавляет он, скребя бороденку, – у тебя глаза человека, который знает, что такое отчаяние.
Я затыкаюсь.
– Это помогает тебе не опускать руки при каждой неудаче и не дергаться во время соревнований. Вообще-то это проявилось при отборе, помнишь? Вокруг была куча игроков сильней тебя, но тебе было накласть.
Дата добавления: 2016-01-04; просмотров: 14; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!