РЕВОЛЮЦИОННАЯ ГРОЗА НАД РОССИЕЙ 40 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 40 из 53Следующая ⇒

«Партийный меньшевизм» зародился еще в 1908 г. Помимо самого Плеханова, видную роль среди меньшевиков-партийцев играли за границей В. П. Фомин (Ольгин), Х. Раппопорт, М. Л. Вельтман (Павлович), Ф. О. Цедербаум (Дневницкий), М. Я. Бабин (двое последних выполняли секретарскую и организационную работу по заданиям Георгия Валентиновича). В 1909 г. небольшие группы плехановского направления возникли в Париже, Женеве, Ницце, Сан-Ремо и некоторых других местах. В самой России группы меньшевиков-партийцев сложились в Петербурге, Москве, Киеве, Харькове, Одессе, Екатеринославе, Уфе, Баку. Среди активистов «партийного меньшевизма» были В. П. Затонский, Г. И. Чудновский, Д. М. Шварцман, Я. Д. Зевин, рабочий И. Д. Чугурин, ставшие позже большевиками. В ряде мест меньшевики-партийцы работали в тесном контакте с большевиками.

С весны 1910 г. Плеханов стал сотрудничать и в центральном органе партии — заграничной газете «Социал-демократ», руководителем которой был тогда Ленин, поскольку Мартов и Дан всячески уклонялись от работы в редакции. Всего в течение 1910—1911 гг. Плеханов опубликовал в «Социал-демократе» восемь статей.

Лейтмотивом плехановской политической публицистики этого периода была борьба с «ликвидаторством» и его идейными вождями. Особенно сильное впечатление производит статья «В защиту «подполья»», опубликованная в «Социал-демократе» весной 1910 г. Гневно и страстно ответил в ней Плеханов всем, кто изображал революционное подполье как некое «темное царство», где процветают ограниченность и карьеризм, доносы и провокация, дрязги и склоки. Он напомнил о том, какую большую роль играло революционное подполье в политической жизни России начиная с середины XIX в., как генерировало оно передовые идеи, выковывало кадры борцов против самодержавия. «По русской пословице, суженого конем не объедешь, — писал Плеханов. — При современных условиях нашей практической деятельности «подполья» конем не объедет ни один социал-демократ, не желающий увязнуть в трясине самого гнилого оппортунизма. Да здравствует наш «подпольный

281

крот»! Да растут и крепнут наши «подпольные» организации! Докажем, что ошибаются господа Гучковы, злорадно возвещающие в Государственной Думе «о том внутреннем разложении, которое охватило наши революционные партии» ¹.

Плеханов считал, что обе фракции РСДРП должны очиститься от своих оппортунистических элементов — «ликвидаторов» у меньшевиков, «отзовистов» и «ультиматистов» ² — у большевиков. Это «генеральное межевание» должно было способствовать сближению всех истинно социал-демократических элементов, признающих подпольные организации ядром марксистской рабочей партии в России. «Такое сближение возродило бы нашу партию, — подчеркивал Плеханов, — и сделало бы ее способной с честью выполнить свою ближайшую историческую миссию: руководительство («гегемония»!) всеми живыми общественными силами в их более или менее близком, но неизбежном столкновении с торжествующей теперь реакцией» ³.

Такая позиция Плеханова очень устраивала Ленина. С другой стороны, на этой почве не могли не возникать постоянные коллизии между Плехановым и «ликвидаторами», борьба с которыми по своей остроте и интенсивности не уступала борьбе Плеханова с большевиками в 1904 г.

Когда перечитываешь сегодня статьи Плеханова против Потресова, Мартынова, Дана, написанные в период борьбы с «ликвидаторством», невольно думаешь: как же силен был в первом русском марксисте дух борца, с каким блеском владел он всеми полемическими приемами от огненного сарказма до ледяного презрения к оппоненту, как умел мобилизовать в нужный момент всю свою поистине колоссальную эрудицию! Это отнюдь не значит, что Плеханов-полемист всегда и во всем одинаково убедителен: как и все русские революционеры, он нередко воюет не только с идеями, но с живыми людьми, задевая при этом их человеческое достоинство; острое словцо подчас заменяет у него весомые аргументы, а демонстрация эрудиции становится самоцелью. Как метко заметил однажды Ленин, речь Плеханова порой напоминает бенгальский огонь: она искрится, сверкает, переливается всеми цветами радуги, но стоит подвергнуть ее строгому логическому разбору, — и сразу становится ясно, как страдает ее содержательная сторона. Бывал

¹Плеханов Г. В. Соч. Т. XIX. С. 135-136.

²Сторонники А. А. Богданова, выступавшие против преувеличения роли легальных организаций, в частности думской фракции РСДРП, и требовавшие предъявить ей ультиматум о безоговорочном подчинении всем решениям ЦК, а в случае отказа — отозвать социал-демократических депутатов из Думы («ультиматисты») или сразу ликвидировать думскую фракцию РСДРП («отзовисты»).

³Плеханов Г. В. Соч. Т. XIX. С. 67.

282

Плеханов и пристрастен, и несправедлив, и откровенно неправ (впрочем, то же самое можно сказать и о многих других русских марксистах, включая Ленина). Но по большому счету в полемике с «ликвидаторами» Плеханов был, несомненно, прав, хотя в очередной раз и несколько перегибал палку, разделяя меньшевиков только на две категории — «партийцев» и «ликвидаторов» и преуменьшая значение центристского ядра меньшевизма во главе с Мартовым, которое грешило примиренчеством по отношению к «ликвидаторству», но никогда не сливалось с ним.

Плеханов резко критиковал в тот период не только откровенных «ликвидаторов», но и тех меньшевиков, которые пытались поставить под сомнение некоторые основополагающие, как считал Георгий Валентинович, идеи русского марксизма. Так было, в частности, с А. С. Мартыновым (Пиккером). Этот 43-летний публицист, за плечами у которого были работа в «Народной воле», аресты, тюрьма, ссылка на Колыму и в Якутию, увлечение «экономизмом», работа в меньшевистской «Искре», считался тогда восходящей новой звездой меньшевизма. Несмотря на свою хромоту, он проявлял колоссальную энергию и в 1907 г. на V съезде РСДРП был избран в состав ЦК РСДРП. Мартынов учился в свое время на юридическом факультете Петербургского университета, занимался у известного историка В. И. Семевского и на всю жизнь сохранил интерес к историческим изысканиям. Несколько раз издавались его «Очерки русской истории», а в начале 1905 г. в Женеве появилась его ставшая знаменитой брошюра «Две диктатуры», где он проводил интересную, хотя и далеко не бесспорную параллель между Великой французской революцией XVIII в. и революцией в России. Не приходится удивляться поэтому, что именно Мартынову, который работал в 1908 г. секретарем редакции «Голоса социал-демократа», было поручено написать для многотомника «Общественное движение... » статью «Главнейшие моменты в истории русского марксизма», призванную сбалансировать слишком уж явные просчеты в упоминавшейся выше статье Потресова, которая вызвала такой гнев Плеханова.

Можно сильно усомниться в утверждении Мартынова о том, что после II съезда РСДРП Плеханов стал «дружить» с ним ¹, однако в 1904 — 1908 гг. каких-либо серьезных столкновений у них не было, и Мартынов щедро раздавал Георгию Валентиновичу комплименты (кажется, именно он первым назвал его отцом русской социал-демократии). Однако, несмотря на все реверансы Мартынова в сторону группы «Освобождение труда», предложенная им интерпретация истории русского марксизма тоже не удовлетворила Плеханова.

¹ См. автобиографию А. С. Мартынова в кн.: Деятели СССР и революционного движения России. Энциклопедический словарь Гранат. М., 1989. С. 529.

283

Дело в том, что еще в 1908 г. Мартынов напечатал в «Голосе социал-демократа» большую статью под названием «Движущая сила русской революции», а в 1909 г. поместил там же серию статей «Кто ликвидировал идейное наследство», где изложил свои взгляды по вопросу о генезисе идеи гегемонии пролетариата. Мартынов полемизировал, в частности, с большевиком Л. Б. Каменевым, который выступил в «Пролетарии» со статьей «Ликвидация гегемонии пролетариата в меньшевистской истории русской революции» ¹. Каменев считал родоначальником этой идеи Плеханова, устанавливал преемственность между его взглядами и взглядами большевиков и акцентировал внимание на том, что меньшевики-ликвидаторы стали в этом вопросе отступниками от плехановских заветов. Мартынов возражал Каменеву буквально по каждому пункту: «отцом» идеи гегемонии он считал не Плеханова, а Аксельрода, возникновение ее относил не к 80-м, а к середине 90-х годов XIX в. и объявлял большевиков не хранителями, а вульгаризаторами революционных традиций. По мнению Мартынова, большевики оттолкнули от революции либералов, реставрировали многие положения народнической доктрины, взяли курс на революционную диктатуру, превратили партию в организацию профессиональных революционеров и подменили ею пролетариат как класс. В результате на смену прежней трактовке гегемонии пролетариата в духе идей группы «Освобождение труда», которая предполагала тесное сотрудничество всех демократических и либеральных элементов российского общества при инициирующей роли рабочего класса, пришло гораздо более жесткое ленинское понимание гегемонии как руководящей роли революционной партийной организации, диктующей свою волю всем непролетарским слоям и стремящейся максимально ускорить ход событий во имя захвата власти революционерами, не считаясь при этом с реальными условиями и желанием самих объектов этого социал-демократического воздействия.

Статьи Мартынова вызвали в меньшевистских кругах оживленную дискуссию, в ходе которой его трактовка идеи гегемонии была в основном поддержана ². Не было споров и о том, что осуществить ее в полной мере в 1905 г., не говоря уже о периоде отступления революции (1906—1907 гг.), не удалось. Что касается перспектив на будущее, то здесь мнения разделились: Мартов был убежден, что в новых условиях возврат к гегемонии пролетариата невозможен, другие меньшевистские идеологи считали столь прямолинейное решение вопроса слишком поспешным.

Плеханов, которого Мартынов так неосторожно задел в своей статье, опубликованной в «Голосе социал-демократа», счел нужным немедленно откликнуться на его исторические изыскания в полеми-

¹См.: Пролетарий. 1909. 5 сентября и 3 октября.

²См.: РЦХИДНИ. Ф. 343. Оп. 1. Д. 106, 112, 113.

284

ке, развернувшейся в 1910 г. в «Дневнике социал-демократа», доказывая, что приоритет в постановке проблемы гегемонии принадлежит ему ¹. Но поскольку сам термин «гегемония пролетариата» в его работах 80-х годов еще не употреблялся, Плеханов, естественно, не мог представить оппоненту «справки» о своем первородстве, хотя анализ плехановского идейного наследия показывает, что генезис идеи гегемонии пролетариата действительно нужно начинать с 80-х, а не с 90-х годов прошлого века. Что касается роли П. Б. Аксельрода в разработке концепции гегемонии, то Плеханов заявил, что не видит никаких оснований для противопоставления их взглядов по этому вопросу. До декабря 1908 г. между нами вообще не было серьезных разногласий, писал он, мы были вполне солидарны и, высоко ценя политическое чутье и такт Аксельрода, я всегда смотрел на его согласие со мной как на одну из самых важных гарантий правильности моих тактических взглядов ².

Одновременно Плеханов счел необходимым отмежеваться от большевиков, считавших себя его наследниками в данном вопросе. При этом он заявил, что в условиях политической неразвитости русского крестьянства гегемония пролетариата в ее ленинской интерпретации вела бы лишь к изоляции рабочего класса в борьбе за политические условия дальнейшего развития России на базе капитализма ³.

После того как меньшевики включая Мартынова, ответили Плеханову брошюрой «Необходимые дополнения к дневникам Г. В. Плеханова», Георгий Валентинович решил продолжить разговор в большой статье под названием «Полемическая беспомощность, или сердит, да не силен», опубликованной в июле того же 1910 г. Поскольку Мартынов назвал его критические замечания в свой адрес «заведомым вздором» и прямо связал их с конфликтом в редакции «Общественного движения...» и в «Голосе социал-демократа», Плеханов ответил ему очень резко, сравнив даже с небезызвестным «полицейским» литератором Фаддеем Булгариным. Однако от некоторых щекотливых вопросов он предпочел здесь уйти, ничего не сказав об эволюции самого содержания понятия «гегемония» в конце XIX — начале XX в., роли П. Б. Аксельрода в развитии этой важной идеи ⁴ и об изменении позиции меньшевиков, которые в начале 1905 г. неоднократно называли в «Искре» гегемонию проле-

¹См.: Плеханов Г. В. Соч. Т. XIX. С. 47-50.

²Там же. С. 59-60.

³Там же. С. 57.

⁴Так, в брошюре П. Б. Аксельрода «Историческое положение и взаимные отношения либеральной и социальной демократии в России» (Женева, 1898 г. ) прямо говорилось о миссии пролетариата как передового отряда всей российской демократии и борца за «национальные интересы капиталистического прогресса России».

285

тариата характерной особенностью начавшейся революции, затем изгнали этот термин из своего политического словаря, а потом признали устами Мартова, что после октября 1905 г. никакой гегемонии пролетариата в русской революции уже не было ¹. Но ведь каждому вдумчивому читателю плехановских работ было ясно, что между ролью самого активного и смелого борца против самодержавия — а в 80-х годах XIX в. на большее пролетарский авангард и не мог претендовать ² — и ролью политического руководителя и даже организатора выступлений других партий, классов и общественных слоев, как понимал гегемонию тот же Мартынов ³, не говоря уже о Ленине, — дистанция немалого размера.

Но если аргументация Плеханова в споре с Мартыновым страдала рядом существенных изъянов, то приверженность идее гегемонии пролетариата в противовес мнению официального меньшевистского руководства в 1910 — 1914 гг. свидетельствовала о твердости его революционных взглядов и, несомненно, сближала Плеханова с Лениным. Больше того, в исторической ретроспекции Плеханов признал, что гегемоном Первой российской революции был пролетариат, хотя раньше он высказывался по этому вопросу достаточно туманно и уклончиво ⁴. Так, в 1910 г. в предисловии к брошюре С. Т. Аркомеда «Рабочее движение и социал-демократия на Кавказе» Плеханов ставил вопрос: что было бы, если бы революция 1905— 1907гг. проходила не под руководством пролетариата, а под руководством буржуазии? И отвечал: «Движение это оказалось бы еще дальше от окончательной победы. Больше того. Можно с уверенностью сказать, что мы не дождались бы и исторического дня 17 октября. Так как во главе нашего освободительного движения стоял пролетариат, то оно обнаружило максимум той силы, которую оно могло обнаружить при данных экономических условиях» ⁵. А в феврале 1914 г. Плеханов уже категорически утверждал, что гегемония в борьбе с самодержавием может принадлежать только партии сознательного пролетариата и что партия кадетов реши-

¹См.: Мартов Ю. О. К 1 мая // Голос социал-демократа. 1908. № 4 — 5; Рубакин H. A. Среди книг. СПб., 1913. Т. 2. С. 771-772 (письмо Мартова Рубакину о сущности меньшевизма).

²Примером подобной интерпретации роли пролетариата в России может служить формула Плеханова 80-х годов: дайте нам 500 тыс. сознательных рабочих, и от русского абсолютизма не останется и следа (Плеханов Г. В. Соч. Т. XIX. С. 235-236).

³См.: Общественное движение в России в начале ХХ-го века. СПб., 1910. Т. 2. Ч. 2. С. 306.

⁴В 1907 г. Плеханов писал, например, что в России в 1905 г. было лишь «подобие» гегемонии пролетариата, превращению которого в подлинную гегемонию помешало сектантство и «бойкотизм» большевиков (Соч. Т. XV. С. 290-291).

⁵Плеханов Г. В. Соч. Т. XIX. С. 293.

286

тельно неспособна сделаться гегемоном освободительного движения в России ¹. При этом он отчетливо сознавал, что главное в гегемонии пролетариата — это воздействие на крестьянство через нелегальную социал-демократическую партию ².

Сильно доставалось от Плеханова не только Мартынову, не говоря уже о Потресове, но также и Федору Дану, который в значительной мере делал погоду в заграничном меньшевистском руководстве, используя, в частности, и свою близость с Мартовым (он был вторым мужем его любимой сестры Лидии). Поводом к их столкновению послужило сообщение В. П. Фомина (Ольгина) о том, что Дан в его присутствии высказался за перенесение места пребывания ЦК РСДРП из-за границы в Россию с чудовищной для любого честного партийца мотивировкой: там он скорее провалится. Можно представить себе, как взорвался Плеханов, узнав об этой «исторической» фразе меньшевистского лидера, с которым он уже не раз сталкивался по разным малоприятным поводам. Плеханов обнародовал информацию Ольгина, добавив еще один характерный для Дана эпизод: в конце 1903 г. тот очень презрительно отозвался в разговоре с Плехановым о решениях II съезда РСДРП по организационным вопросам, спросив у него, можно ли относиться к ним без улыбки авгура?

Для того, чтобы читатель мог судить о цинизме Дана, напомним, что в Древнем Риме авгурами называли коллегию жрецов, толковавшую волю богов на основании наблюдений за полетом и криком птиц. Таким образом, Дан прозрачно намекал на то, что лишь наивные люди могут принимать решения партийного съезда за чистую монету, тогда как «посвященные» могут толковать их так, как им выгодно.

Дану ничего не стоило сначала называть Плеханова «самым авторитетным товарищем в партии», а потом, когда их отношения испортились, величать его «бедным родоначальником русской социал-демократии». Негодуя на Дана, Плеханов даже сравнил его с шекспировским Яго, заметив при этом: «Скромность заставляет меня признать, что это еще не очень большой комплимент Вам». В статье Плеханова было столько презрения, элегантной колкости, тонкой издевки, что любой другой (но не Дан) надолго замолчал бы после такой отповеди. Заканчивал же Плеханов свое открытое письмо так: «Прося принять Вас уверения в тех чувствах, которые я естественно должен питать к Вам как к выдающемуся кружковому дипломату, остаюсь всегда готовый сказать Вам в глаза горькую правду Г. Плеханов» ³.

¹Плеханов Г. В. Соч. Т. XIX. С. 453.

²Там же. С. 289, 291.

³Там же. С. 387-388.

287

Столкновения Плеханова с меньшевиками не могли не сказаться и на его взаимоотношениях с большевиками. Недаром Ленин отмечал, что в «лихолетье» 1908—1912 гг. Плеханов воспевал «подполье» и разоблачал его противников. В свою очередь Георгия Валентиновича не могли не радовать разрыв Ленина с Богдановым и поистине бичующая ленинская критика «ликвидаторства». Так, Л. Б. Каменев, который был достаточно близок в этот период к Ленину, вспоминал, что последний всегда сохранял к Плеханову особое чувство, никогда не ставил его на одну доску с другими своими идейными противниками, ценил в нем не только большой ум, революционный опыт и громадные знания, но и боевой дух, воинственный пыл подлинного марксиста. Ленин всегда готов был считаться с аргументами Плеханова, в котором, по его словам, «живет подлинный якобинец». А в устах Ленина это было высшей похвалой. Недаром окружающие говорили Ленину: «А ведь Вы, Владимир Ильич, влюблены в Плеханова». Ленин отшучивался, но не возражал ¹.

Дата добавления: 2021-06-02; просмотров: 57; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 35 36 37 38 394041 42 43 44 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!