Международная коммунистическая партия» 22 страница
Поступавшие из Пекина от военного атташе указания нико- им образом не настраивали военных советников на серьезную работу по добыванию разведывательной информации. Так, 21 декабря 1925 г. руководитель группы советских военных советников в Кайфыне Г. Б. Скалов получил от комкора А. И. Его- рова распоряжение умерить активность наших советников. Их дальнейшая активность, по мнению А. И. Егорова, была чревата опасными последствиями, которые могли «…серьезным образом повлиять и даже нарушить хорошо отлаженные и вполне установившиеся взаимоотношения всего нашего со- става группы с руководящими кругами 1-й Народной армии и, в частности, с самим маршалом Фыном». О какой организации разведки после таких распоряжений могла идти речь?
В ходе налета на советское полпредство в Пекине в начале апреля 1927 г. среди захваченных документов была и инструк- ция военным советникам от 6 сентября 1926 г., регламенти- ровавшая их отношения с Разведывательным управлением. Инструкция была разработана на месте — в центральной пекинской резидентуре.
Глава 1
От каждого инструктора требовалось предпринимать все возможное для ознакомления с военной организацией армии, в которой он находится, а также и для осведомления о состоянии армии противника. Инструктор должен был сис- тематически собирать нужную информацию и передавать ее старшему своей группы, а последний — местному резиденту, сотруднику IV управления, находившемуся на должности инструктора в штабе китайской армии. От инструкторов требовалось оказывать любую помощь местным резидентам. Инструктор должен был указывать также на тех, кто мог бы быть привлечен к сотрудничеству в качестве агента.
|
|
|
Инструктору вменялось в обязанность следующее:
— вести подробный дневник с указанием всего того, что ему приходиться делать, и перечислением лиц, с которыми он встречается, с изложением содержания проведенных бесед и своих впечатлений;
— составлять доклад (не менее одного раза в месяц) от- носительно положения дел в его собственной части и у про- тивника, а также общей военной ситуации; при этом предпи- сывалось излагать свое мнение по затронутым вопросам;
— составлять отчеты (даже не приведенные в должный по- рядок) военно-статистического и географического характера (не реже одного раза в три месяца) с детальным описанием региона (провинции), занятого армией, и соседних провин- ций, уделяя особое внимание коммуникациям;
— представлять специальный доклад о деятельности шпи- онских организаций и организации контрразведывательной работы в «его армии» и в армии противника;
— сообщать о состоянии революционного движения крес- тьян (бандитов, «красных пик» и т. д.) в своем регионе.
|
|
|
В случае возникновения необходимости срочно доставить информацию по назначению старший группы мог отправить сообщение непосредственно в Пекине, минуя местного ре- зидента.
Итак, инструкция, регламентировавшая деятельность военных советников (инструкторов) в интересах сбора раз- ведывательной информации, была разработана в Пекине только в сентябре 1926 г. — на «закате» пребывания советских представителей в Китае. А когда она была доведена до сведе-
 |
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
ния самих инструкторов и была ли доведена — не известно. Мало было провести инструктаж, надо было еще наладить получение информации и организовать ее передачу, а в ходе повседневной деятельности выявить возникающие при этом недостатки и внести соответствующие коррективы. А для этого требовалось время, которого уже не было. Что же ка- сается IV управления Штаба РККА, оно почему-то оказалось в стороне от этой важной работы и только сетовало на недо- статок информации.
Главный штаб кантонской армии к этому времени почти не имел никакой разведки. Южнокитайская группа военных советников вела спорадическую разведывательную работу, посылая агентов в тыл противника в исключительных случаях. Наряду с этим существовала налаженная разведка китайских генералов (и довольно широкая).
|
|
|
«Генеральская» разведка была построена не столько на платных агентах, сколько на друзьях и знакомых, которые на основе данного генералу слова информировали его обо всем необходимом. Это была личная агентура конкретного генера- ла, и, кроме него, никто другой не был посвящен в ее детали. Поэтому, когда какой-нибудь китайский генерал устранялся с военно-политической арены (такое случалось, правда, не- часто), его агентурная разведка никому не передавалась.
В это время, учитывая психологию китайцев, предлагалось организовывать разведывательную работу в виде «…осведом- ления какого-нибудь из популярных членов Гоминьдана, которому будут писать в порядке дружеской информации». Вполне очевидно, что подобное предложение как генеральное направление работы было совершенно несостоятельно.
Попытки создания объединенной резидентуры в Центре нашли свое отражение на Юге Китая, правда, только в конце 1925 г. и, конечно, в весьма специфичной форме.
Ставилась задача создать организацию типа советского ГПУ, способную защитить страну от контрреволюции, шпио- нажа, бандитизма, крупных должностных преступлений, контрабанды и пр. В результате была создана коллегия в со- ставе пяти человек, в том числе четверо китайцев: председа- тель — «Тан-Пин-Сан», «Фу-Ли» (секретарь военной комиссии),
|
|
|
«Ян-Ин» и «тов. Чен» (помощник начальника политотдела
Глава 1
3-го корпуса) и один советский представитель, собственно организатор всей работы, — военный советник В. Е. Горев (псевдоним «Никитин»).
Кроме вопросов контрразведывательных коллегия за- нималась и вопросами разведки, которые были включены в программу деятельности, так как заниматься этим делом было больше некому.
Владимир Ефимович Горев, как никто другой, подходил к выбранной роли: участник Гражданской войны, в недавнем прошлом уполномоченный особого отдела 16-й армии Запад- ного фронта, заместитель начальника Особого отдела Москов- ского ВО, выпускник Восточного отдела Военной академии РККА, в распоряжении IV управления Штаба РККА.
«Организация секретной работы, — утверждал Горев, — базируется на трех вопросах, а здесь, в Китае, — на четырех. При отсутствии хотя бы одного из условий она идти не может». К первому условию были отнесены деньги, второму — личный состав, третьему — поддержка парторганизаций и четверто- му — переводчики.
В части выполнения первого и третьего условий недостат- ка не чувствовалось, в то время как второе и четвертое условия совершенно не выполнялись.
Вопрос личного состава играл первостепеннейшую роль и отражался на всей работе. Если в отношении китайского личного состава и принимались какие-то меры, то в части русских сотрудников возникли проблемы. «В отношении инструкторского состава повторилась обычная история, — отмечал Горев в «Отчетном докладе о контрразведывательной работе в Кантоне за ноябрь 1925 г. ». — Когда я уезжал, мне было обещано и даже подтверждено честным словом, что… будут не- медленно посланы Браиловский и Катюшин по линии Г. П. У. и кто-либо [из] работников по линии Разведупра. Я позволил себе еще в Пекине высказать свое сомнение в выполнении этого обещания. Сейчас я принужден убедиться, что посту- пил неправильно, уехав, не дождавшись обещанных людей. По меньшей мере странно думать, что можно работу Г. П. У. организовать, не дав ни одного человека». В этой связи Горев докладывал, что, если не будут срочно присланы обещанные люди, он будет «…принужден считать, что работа Г. П. У. счита-
| |
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
ется второстепенной» и обратиться «…к выполнению работы более важной» (видимо, военной), где он найдет, «вероятно, большее применение». В последней фразе заключались все приоритеты в работе Горева.
Налаживание контрразведывательной и разведывательной деятельности в Кантоне требовало подготовки китайских кадров. И здесь снова возникала проблема инструкторов. И не только инструкторов.
Без инструкторов школу открыть нельзя, замечал Горев, «… без школы нельзя получить китайских работников, без работ- ников нельзя организовать дела». С переводчиком дело обстоя- ло еще хуже: «Здесь переводчиков нет, а те, которые есть, за- гружены работой и выделены быть не могут. Обещаемый Ли не едет». Разговоры об английском языке — «чепуха», считал Горев.
«Из партийцев по-английски говорят очень мало», — отмечал советский советник. А спекулянта для переговоров, не говоря уже об агентурных материалах, привлекать он не решался.
В докладе о разведывательной работе в Гуандуне за но- ябрь 1925 г. Горев отмечал, что к концу отчетного месяца уже имелось «а) две резидент[уры] в пров. Гуанси, куда посланы окончившие краткие курсы коммунисты, местные (Гуанси) работники, б) резидентура в пров. Цзянси, полученная через китайский штаб, но еще не достаточно проверенная, в) рези- дентура в Гонконге, тоже новая, но организованная нами через нашу контрразведку».
Была начата информационная работа: приступили к об- работке английской гонконгской прессы, были выписаны китайские газеты из Гонконга, Макао, Юньнаня, Гуанси, Гуйч- жоу, Хунаня, Цзянси и Фуцзяня. Газеты обрабатывались только в военном отношении.
«До тех пор пока нам не удастся создать сильного руково- дящего аппарата в штабе, вернее, не подберем подходящего начальника, разведдело будет вестись под руководством коллегии, созданной для организации контрразведки. Затем функции будут поделены», — подчеркивал В. Е. Горев.
Им же был разработан «План организации разведыватель- ной работы в провинциях Южного Китая и сопредельных районах». В первую очередь предусматривалось послать ре- зидентов в провинции Южного Китая и сопредельные райо-
Глава 1
ны — Гонконг, Макао и Французский Индокитай. При расчете по одному человеку-резиденту на район в Китае нужно было иметь 15 человек, а в прилегающих районах — трех. В этом случае нашей агентурой должны были быть «…накрыты важные для нас провинции [и] столичные районы, откуда идет полити- ка провинции, и пограничные районы, важные для нас».
Выпуск школы контрразведывательной и разведыватель- ной службы в Кантоне 15 марта 1926 г. должен был решить проблему дефицита кадров. Согласно разработанному Горе- вым плану организации школы, предусматривалось одновре- менное проведение 3-месячных курсов на разведывательном (12 человек) и контрразведывательном (48 человек) отде- лениях из расчета восемь часов в день, не считая строевой подготовки, всего около 624 часов (астрономических). Пре- подавание должно было быть организовано чтением лекций, проведением семинаров и практических занятий. Предметы подразделялись на общие для всей школы и специальные по отделениям. К общим предметам были отнесены следующие: политграмота, политпартии и политзадачи (100 ч); элементы военного дела (оружие, стрельба, подрывное дело) (50 ч); элементы гражданского управления страной (14 ч); правила конспирации, основы разведки и контрразведки (4 ч); ор- ганизация (4 ч); основы информационной службы (30 ч) и тайнопись (20 ч).
Среди специальных дисциплин, подлежавших изучению на отделении разведки, были названы: военное дело и войско- вая разведка (114 ч); агентурная разведка (110 ч); информация (60 ч); организация (6 ч); контрразведка (60 ч); противник
(40 ч); запасные часы (22 ч).
Каждый слушатель должен был изучать один из европей- ских языков, причем предпочтение должно было быть отдано русскому, затем английскому и французскому языкам.
Главным руководителем по школе Горев видел самого себя — «Никитина». Главным руководителем по разведыва- тельному отделению он предложил назначить Терещатова, прибывшего одним из первых в Китай в 1923 г. Проведение занятий по специальным предметам он рассчитывал поручить Михайлову и Федору (Фрэду) Михайловичу Бородину141. По- прежнему недоставало «главрука по контрразведывательному
| |
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
отделению» и трех человек для преподавания специальных дисциплин.
Какая судьба постигла это, безусловно, необходимое, свое- временное и здравое начинание, неизвестно. Вызывает лишь удивление предлагаемый дисбаланс слушателей на отделениях школы: 12 — на разведывательном и 48 — на контрразведы- вательном.
Опять же сказались приоритеты Горева. Он отмечал, что вся конттразведывательная работа в Кантоне на первых по- рах велась секретно под маркой разведки при гарнизоне. Ввиду ликвидации этой разведки в дальнейшем «официальной маркой» должно было стать «бюро детективов 1-го корпуса». Имелось также «…предположение Политбюро Гоминьдана по проекту Ван-Цин-Вея (Ван Цзинвэя. — Авт.) организовать
«политическое сыскное бюро», которое окажется полностью нашим, т. к. руководителем его намечается т. Тан-Пин-Сан…» Эти проекты так и не были реализованы. По мнению Горева, только контрразведку следует организовывать секретно, а значит — конспиративно. Странно, но свои представления о конспирации Горев не распространял на организацию и ведение разведки.
В январе 1926 г. здесь было принято «Положение о южно- китайской группе военно-политических работников», разра- ботанное под эгидой начальника группы военных советников Н. В. Куйбышева.
Согласно положению, в состав штаба южнокитайской груп- пы советников входил Информационно-разведывательный от- дел, задачи которого были определены следующим образом:
— сбор всесторонних сведений из китайской и английской прессы о положении в Китае и, в частности, на Юге его;
— обработка сведений, поступающих от советников о со- стоянии НРА и армиях сопредельных государств;
— налаживание агентурной разведки в частях НРА, со- седних Гуандуну провинций и в сопредельных колониях и обработка агентурных сведений;
— ведение карт боевых действий;
— статистическое и экономическое изучение Юга Китая;
— регулярная информация советников группы и военного атташе в Китае.
Глава 1
Информационно-разведывательный отдел, в свою оче- редь, подразделялся на два отделения: информационное и разведывательное. При отделе был также штат переводчиков и чертежников.
За рамками положения остался такой немаловажный воп- рос: какова организация передачи собранной информации военному атташе в Пекине и руководству — в Москве? Средства связи с Москвой (радиостанция, шифровальщик, шифры) на- ходились в руках М. М. Бородина, которыми никто, кроме него, не мог пользоваться. Что касается телеграмм, направляемых В. К. Блюхером через Бородина, то на большинство из них начальник южнокитайской группы не получал ответа. Склады- валось впечатление, что телеграммы вообще не отправлялись. Только 19 мая 1927 г. Политбюро ЦК ВКП(б) постановило послать В. К. Блюхеру одного шифровальщика и выделить необходимые для телеграфных расходов суммы.
Положение прописывало (вернее сказать, пыталось про- писать) и характер взаимоотношений начальника южноки- тайской группы, который являлся одновременно и главным военным советником при национально-революционном правительстве и главном командовании НРА, с главным поли- тическим советником: «Получая все директивные указания от военного атташе в Пекине, начальник группы по вопросам по- литического характера координирует свои решения с главным политическим советником при кантонском правительстве».
Судя по обмену письмами наркоминдела СССР Г. В. Чи- черина с полпредом в Пекине Л. М. Караханом, примерно в конце марта 1926 г. Китайская комиссия Политбюро ЦК ВКП(б) внесла изменения в «Положение о южнокитайской группе военно-политических работников» в сторону расши- рения прав главного военного советника. Возможно, новый вариант положения готовился под Блюхера, на повторной командировке которого в Китай настаивал Чан Кайши (Блю- хер прибыл в Китай в конце мая 1926 г.); предусматривалось некоторое ограничение прав главного политического совет- ника вмешиваться в военную работу.
Л. М. Карахан решительно возражал против тезиса о том, что начальник группы военно-политических работников имеет право самостоятельного решения чисто военных воп-
| |
Советская военная разведка в Китае (1922 г. — март 1927 г.).
росов. Полпред утверждал: «нет чисто военных вопросов», поскольку они связаны с комсоставом, с взаимоотношениями генералов, коммунистов и комсостава в армии. Он настаивал на том, чтобы политический руководитель имел право вме- шиваться в военную работу, давать указания на любой стадии по любому вопросу, иначе это означало бы «…отнять у полити- ческого руководителя возможность влиять и маневрировать в Кантоне». Все эти соображения являлись отражением позиции Карахана в части отношений полпреда и военного атташе в Пекине, предусматривавшей ограничение самостоятельности последнего.
Окончательный вариант положения неизвестен. Как бы то ни было, главный политический советник продолжал вме- шиваться в военные дела, включая перемещение военных со- ветников. Так, по указанию М. М. Бородина без согласования с главным военным советником В. К. Блюхером в начале января 1927 г. был снят с должности старшего советника при началь- нике Главного штаба НРА генерале Ли Цзишэне М. Г. Ефремов142 (псевдоним «Абнольд»), а на его место назначен Г. Б. Скалов (псевдоним «Синани»).
К лету 1926 г. функции информационно-разведыватель- ного отдела в составе штаба южнокитайской группы в Кантоне сводились исключительно к информированию начальника группы и местных военных советников. Вся агентура была со- средоточена в руках спецотдела, созданного В. Е. Горевым как прототип ВЧК — ОГПУ. Связь со спецотделом (начальник «Пет- ров») поддерживалась через начальника информационно- разведывательного отдела, который являлся одновременно заместителем начальника спецотдела.
Подобное положение разведывательного отдела на вто- рых ролях, никоим образом не связанного с Разведупром, не могло не оцениваться как ненормальное в силу целого ряда причин.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 46; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!