С.А. и Л.Н. Толстые в Ясной Поляне. 108 страница
Оставшись вне театра, она получила приглашение от А.С. Суворина сыграть роль Матрёны в пьесе Толстого «Власть тьмы», которую готовили к постановке в Театре Литературно-артистического кружка (позже Театр Литературно-художествеиного общества или Малый театр в Петербурге). Ставил спектакль Е.П. Карпов. Он вспоминал, что при распределении ролей Суворину пришла мысль пригласить на роль Матрёны Стрепетову. Карпов чувствовал, что «Стрепетова внесёт в изображение Матрёны ие только правдивые бытовые черты, но вместе с тем захватит публику силою своего трагизма», и согласился немедленно (Карпов Е.П. А.С. Суворин и основание Театра Литературно-артистического кружка // Исторический вестник. 1914. Сентябрь. С. 883). Стрепетова дала согласие участвовать в спектакле всего за несколько дней до премьеры.
Накануне спектакля состоялась генеральная репетиция «Власти тьмы», на которой, по свидетельству Карпова, присутствовала С.А. Толстая с дочерью и сыном Львом Львовичем. Премьера состоялась 16 октября 1895 г., на два дня раньше, чем в Александрийском театре.
Игру Стрепетовой постановщик назвал «поразительной». Стрепетова создала «удивительный образ <...> тип старухи-крестьянки, которая натерпелась в жизни уйму горя, нужды, бедности, колотилась
481
весь век, изворачивалась, унижалась, чтобы не умереть с голоду, и вынесла из такой горемычной, каторжной жизни убеждение, что только деньги дают обеспеченное, желанное, спокойное существование». Для такого существа, — делал вывод Карпов, — совесть, грех, душа — «это всё пустяки». Сложный рисунок характера удалось передать Стрепетовой: она была то «притворно-ласковой», то «беспощадно-настойчивой», а в сцене закапывания в погребе ребёнка «возвысилась до трагизма».
|
|
|
Театральный критик A.Л. Волынский большую часть своей статьи о первых постановках «Власти тьмы» в России («Литературные заметки») посвятил образу Матрёны, созданному Стрепетовой. По мысли критика, при общей бледности исполнения драмы Толстого в этом спектакле одна Стрепетова создала образ самобытный и выразительный. Матрёна-Стрепетова выделялась из общего ансамбля исполнителей уже своим внешним видом, в котором не было искусственности и нарочитости: «В противоположность ненатурально пёстрым костюмам других женщин, Стрепетова оделась как настоящая деревенская старуха: бурый войлочный зипун, старый тёмный платок на голове, низко надвинутый на лоб и укутывающий лицо, подвязанное ещё снизу другим сложенным платком, как при зубной боли... Маленькая, сутуловатая фигура артистки, худое, болезненно заострённое лицо, сдержанная нервозность в движениях, большие белые верхние зубы, как-то зловеще сверкающие при несколько искусственной слащавой улыбке, тягучий вкрадчивый голос, то переходящий в торопливый шепоток, то светло звенящий уверенными нотами, пригодными для выражения тонкой житейской опытности и прозорливости...». Стрепетова создавала «образ житейски-мудрой, по-кошачьи гибкой и хитрой женщины, всецело сосредоточенной на мысли устроить благополучие своего сына, согласно циническим правилам мирской морали».
|
|
|
Образ тёмной и зловещей Матрёны-Стрепетовой. исполненный и ведомый материнской любовью, отвечал авторскому замыслу и стал в то время «превосходным комментарием» к пьесе Толстого «Власть тьмы».
И.Ю. Матвеева
СТРУВЕ Пётр Бернгардович (1870 — 1944) — философ, историк, экономист, публицист, политический деятель; посетитель Толстого.
В 1890-е гг. один из видных отечественных представителей «легального марксизма»: автор манифеста I съезда РСДРП (1898), редактор первого тома «Капитала» (1898), марксистских журналов «Новое слово» (1897) и «Начало» (1899), — с начала 1900-х гг. Струве отошёл от марксизма, став приверженцем либеральных воззрений: участвовал в организации «Союза Освобождения» (1904) и партии кадетов (1905), входил в состав её ЦК, редактировал орган либерального движения журнал «Освобождение» (1902-1905), был избран депутатом II Гос. думы (1907). После революции 1905 г. взгляды Струве существенно изменились: он стал сторонником политического консерватизма, укрепления российской государственности. После Февральской революции 1917 г недолго служил директором экономического департамента МИД. Октябрьскую революцию воспринял резко отрицательно, участвовал в работе Особого совещания при А.И. Деникине, в правительстве П.Н. Врангеля.
|
|
|
С 1920 г. жил в эмиграции (Прага, Берлин, Белград), издавал журнал «Русская мысль» (1921-1925, 1927), редактировал газету «Возрождение» (1925-1927) и др. издания. В 1928-1942 гг. Струве — председатель Отделения общественных наук Русского научного института. В 1941 г. он был арестован немецкими оккупационными властями, три месяца находился в заключении. В 1943 г. поселился в Париже.
Философские, экономические, исторические взгляды Струве представлены в его многочисленных статьях, докладах, учебных курсах (он преподавал в Петербургском политехническом институте (1906-1917), на Бестужевских женских курсах (1910), в университетах Белграда и Субботины). Струве один из авторов сборников «Проблемы идеализма» (1902), «Вехи» (1909), «Из глубины» (1918), сыгравших большую роль в становлении философских, общественно-исторических взглядов отечественной интеллигенции. Среди его работ наиболее выделяются «Свобода и историческая необходимость» (1897), «К характеристике нашего философского развития» (1902), «Заметки о плюрализме» (1923), «Метафизика и социология. Универсализм и сингуляризм в античной философии» (1935).
|
|
|
О Струве Толстой узнал в 1902 г. 31 мая он читал присланный в Ясную Поляну журнал «Освобождение», издававшийся в Штутгарте под редакцией Струве (сохранился в яснополянской библиотеке). Своё впечатление: «очень недурно» — сообщил он в письме Черткову (88: 264).
23 апреля 1909 г. Толстой прочитал сборник «Вехи», где есть и статья Струве «Интеллигенция и революция». В статье
482
«О “Вехах”» в довольно резкой форме писатель выразил своё негативное отношению к этому сборнику, отметил отсутствие в нём серьёзных ответов на злободневные вопросы жизни, указал на чрезмерное переполнение, без особой на то надобности, иностранными философскими терминами.
19 мая 1909 г. Толстому попалась на глаза напечатанная в майском номере журнала «Русская мысль» «глупая статья» Струве «На разные темы», посвящённая вышедшему тому переписки А.И. Эртеля с разными лицами. Толстой, прочитав статью, в которой попутно говорилось и о его «догматической морали», пометил в дневнике: «...стало неприятно, и не мог восстановить спокойствия и твёрдости в Боге» (57: 70). 19 июня 1909 г. в словаре Брокгауза Толстой познакомился со статьёй Струве о Марксе. Статья заставила его ещё раз задуматься о противоречиях материалистического понимания мира. На следующий день в дневнике он записал: «Нынче проснулся от ясного, простого, понятного всем опровержения матерьялизма. Наяву вышло не так ясно, как во сне, но кое-что осталось. А именно то, что матерьялисты должны допускать нелепость Творца, чтобы объяснить, отчего сложилась материя так, что из неё образовались отдельные существа, из которых первый я, и с такими свойствами, как чувства и разум» (57: 87).
Личная встреча Толстого и Струве состоялась 12 августа 1909 г. Разговор, в котором помимо Струве участвовали А.А. и С.А. Стаховичи и П.Н. Ге, касался разных тем. Толстой делился воспоминаниями о Герцене, Огарёве, Бакунине, читал вслух свою статью «О науке», ответил на возражения Струве, высказал и своё негативное мнение о сборнике «Вехи». Гости (А.А. Стахович и Струве) были Толстому «мало интересны и тяжелы, особенно Струве», о чём записано в дневнике 13 августа.
Тяжёлый осадок вызвало и появившееся в журнале «Русская мысль» в октябре 1909 г. (№ 10) сочинение Струве «Роковые вопросы. По поводу статьи Л.Н. Толстого "Неизбежный переворот”» (в яснополянской библиотеке сохранился этот журнал с пометами Толстого), где статья Толстого представлена как «поражённая роковым противоречием». Уже в первых абзацах своей статьи Струве сообщал: «Очень часто говорят, что Толстой плохо рассуждает, и с лёгкостью указывают те противоречия, в которых он запутывается». И это «совершенно верно». Пример такого запутанного мышления — «Неизбежный переворот», где Струве находил «роковое противоречие», которое «никто не может вытравить» и суть которого в том, что Толстой, с одной стороны, говорит об ответственности людей за свои поступки, а с другой стороны, утверждает, что «зло не в людях, а в ложном и насильственном строе их жизни». Струве читал статью «Неизбежный переворот», напечатанную в сокращении в «Русских ведомостях» за 24 сентября 1909 г. Возможно, чтение в сокращённом виде и привело Струве к несправедливым и неосновательным выводам.
Вопреки правилу не вступать в полемику по поводу статей о себе, Толстой решил ответить Струве. 13—14 октября 1909 г. он работал над ответом: «Нынче как будто посвежее, но утром ничего не делал, кроме изменения ответа Струве и нескольких писем. <...> Вчера 13-го. Встал всё слабый, написал ядовитую заметку на статью Струве и письма…» (57: 151). Но уже на следующий день (15 октября) желания отвечать Струве не было; в дневнике записано: «Ходил и ясно понял, как я плох, желая отвечать Струве, как далёк от Божеской, для души, жизни. Бросил» (57: 152). Два варианта ответа Толстого так и остались незавершёнными (в Юб. заглавие «По поводу статьи П. Струве» дано редактором — 38: 336-340).
В своём ответе Толстой пояснял, что́ именно в статье Струве «удивило» и «огорчило» его. Эти чувства, писал он, вызвало то «нехорошее, недоброе» желание, «очевидно руководившее г-ом Струве», направленное на то, чтобы отгородить людей от важных и нужных мыслей, изложенных в «Неизбежном перевороте», «сбить с толку» тех, кто мог бы эти мысли воспринять.
В первом варианте ответа на статью Струве Толстой отмечал, что, «несмотря на все усилия», он не смог «даже понять», в чём Струве видит «кричащее противоречие». Толстой справедливо заявлял, что в его статье попросту нет того противоречия, на которое указывал Струве. Как можно было так понять «Неизбежный переворот», если в нём он несколько раз говорил и повторял, что «причина дурной жизни людей в них самих и что для того, чтобы людям избавиться от жизни, основанной на насилии, и установить жизнь, основанную на любви, им надо освободиться от всего того, что препятствует руководствоваться свойственным всем людям чувством любви» (38: 336-337).
Утверждения Струве о том, что в «Неизбежном перевороте» автор «незаметно для самого себя подчиняет свою мысль... соблазнительной идее» внешнего устроения жизни, не могли не вызвать у Толстого явного недоумения. Струве действительно
483
ошибся. Прав же Струве был тогда, когда в статье «Лев Толстой», характеризуя взгляды мыслителя, убеждённо говорил о «религиозном направлении его мысли», о присущей ему «идее, что человек ответственен за себя и мир», и доказывал, что «идея человека в Боге и Бога в человеке в их неразрывной свободной связи» является ключевой для всего творчества Толстого.
М.А. Лукацкий
СУВОРИН Алексей Сергеевич (1834-1912) — литератор, издатель, театральный деятель. Сын солдата, участника Бородинского сражения, дослужившегося до штабс-капитана, и дочери протоиерея, Суворин в 1851 г. закончил Воронежский кадетский корпус. В 1853 г. окончил специальные классы Дворянского полка (позднее Константиновское артиллерийское училище) в Петербурге (по военной специальности был сапёром). Выйдя в отставку в том же году, преподавал историю и географию на родине, в Бобровском уездном училище. В 1861 г., ещё будучи учителем, начал карьеру журналиста, посылая в московскую газету «Русская речь» свои статьи «Письма из Воронежа». В том же 1861 г. Суворин круто изменил судьбу: переехал в Москву и полностью перешёл на журналистскую работу.
В 1862 г. в Москве Суворин познакомился с Толстым. Позднее он описывал своё впечатление от этого знакомства: «Передо мной был широкоплечий, с тонкой талией человек лет 35, в усах, без бороды, с серьёзным, даже несколько мрачным выражением лица, которое, впрочем, принимало оттенок добродушия, когда он смеялся. Разговор зашёл о событиях, которыми так полна была русская жизнь того времени. Граф Толстой тотчас же обнаружил, что живёт вне этой жизни, что ему чужды интересы того слоя, который считает себя образованным. Он является противником прогресса, который, по его мнению, выгоден только небольшой части общества, наименее занятой, и составляет положительное зло для большинства, для народа. <...> Присутствовавшие горячо с ним спорили; он сам то увлекался, то начинал иронизировать; я больше слушал, чем говорил; в то время, когда все бредили прогрессом, такая оригинальная смелость мысли меня поразила, и я чувствовал невольную симпатию к этому новому Руссо...» (Суворин А.С. Очерки и картинки. СПб., 1875. С. 77).
Эту симпатию Суворин сохранил на всю жизнь, несмотря на то, что кардинально расходился с Толстым во взглядах. Ни о ком из современных ему писателей Суворин не писал так часто, как о Толстом.
В 1862 г. для своего журнала «Ясная Поляна» Толстой заказал Суворину статью о патриархе Никоне (напечатана в № 8). Гонорар в 50 рублей, как вспоминал позднее Суворин, Толстой лично вручил начинающему журналисту. В 1863 г. переехав в Петербург, к середине 1870-х гг. Суворин занял прочное место в литературном мире как журналист «С.-Петербургских ведомостей» и нескольких других изданий. В 1872 г. он начал издавать «Русский календарь» и, намереваясь включить ряд биографий выдающихся русских писателей, через общих знакомых просил Толстого прислать автобиографию и портрет. Знакомство возобновилось, и в 1875 г. вышла книга Суворина «Очерки и картинки», где была статья «Граф Лев Николаевич Толстой (литературный портрет)», в которой автор высказался по вопросам творчества писателя. Это был один из первых литературных портретов Толстого.
В 1885 г. в серии «Дешёвая библиотека» Суворин напечатал рассказ Толстого «Хозяин и работник», о котором позднее писал, что все религиозные и философские книги Толстого отдал бы «за один такой его рассказ, как “Хозяин и работник”, где столько правды и столько любви и где любовь объединяет и хозяина, и работника, и то милое животное, которое замёрзло вместе с хозяином...» (Суворин А.С. В ожидании века XX. Маленькие письма. 1889-1903 гг. М., 2005. С. 489).
Суворин бывал в доме Толстых. 31 января 1889 г. Толстой, находясь в Москве, писал ему: «Очень сожалею, что вы не заехали ко мне, Алексей Сергеевич, поговорили бы о вашей драме <имеется в виду пьеса Суворина «Татьяна Репина». — К.Т.> и о другом. <...> Желаю вам самого хорошего, боюсь, что не того, что вы сами большей частью желаете: разориться матерьяльно и богатеть духовно» (64: 216).
Заметное охлаждение в их отношения внёс негативный отзыв Суворина о «Послесловии к “Крейцеровой сонате”». В своём «маленьком письме» об этом журналист писал, что Толстой, «став на место Позднышева, разрушил ту таинственную, странную, но тем не менее существующую связь между художественным созданием и читателем, т.е. ослабил значение и силу самой ‘Крейцеровой сонаты”» (Суворин А.С. В ожидании века XX. С. 121).
Редкая переписка между Сувориным и Толстым становилась всё более деловой и даже официальной. В феврале 1891 г. в «Новом времени» (газета, которую Суво-
484
рин приобрёл ещё в 1876 г.) увидел свет рассказ «Франсуаза», авторский перевод Толстого «из Мопассана», но только после серьёзной суворинской правки, которая придала рассказу «приличный тон». С изданием Суворина Толстой предпочитал не иметь дел: сыну Л.Л. Толстому 15 апреля 1904 г. он писал, что «нежелательно связываться с “Новым временем”. Очень уж оно, т.е. направление его, нехорошо». В жизни Толстой и Суворин продолжали изредка встречаться и даже дорожили этими встречами...
Талантливый журналист, газету «Новое время», малозаметное и малоизвестное издание, Суворин со временем превратил в одну из лучших газет России. В 1889— 1908 гг. на страницах газеты выходили т.н. «маленькие письма» Суворина, авторские статьи-эссе, посвящённые культурным и политическим темам. В этой форме ему удалось высказать немало блестящих суждений о русской литературе, в т.ч. и о Толстом. Немало мыслей о Толстом и в «Дневнике» Суворина, который он вёл с 1893 по 1909 г.
Одно из «маленьких писем» автор посвятил пьесе Толстого «Власть тьмы», в которой видел «перл русской драмы, драгоценный перл, какого другого мы ещё не скоро дождёмся» (там же. С. 67). Он добивался цензурного разрешения на постановку пьесы. «Я решительно не понимаю, как можно видеть в этой пьесе что-либо другое, кроме той любви к правде и человеку, даже падшему, которая отличает все произведения Л.H. Толстого...» (там же. С. 68), -- писал он. Здесь Суворин соблюдал и свой интерес: страстный театрал, владелец антрепризы, а затем и собственного театра (с 1895 г.), он в итоге добился, чтобы премьера «Власти тьмы» состоялась в его театре.
Главным произведением Толстого для Суворина всегда была «Война и мир», которой он не переставал восхищаться. Эта книга определяла для него положение Толстого в России и в мире. «Два царя у нас: Николай II и Лев Толстой. Кто из них сильнее? Николай II ничего не может сделать с Толстым, не может поколебать его трон, тогда как Толстой несомненно колеблет трон Николая и его династии. <...> Попробуй кто тронуть Толстого. Весь мир закричит, и наша администрация поджимает хвост» (Суворин А.С. Дневник, М., 1992. С. 316). – писал он в своём дневнике 29 мая 1901 г. Одним из первых он отметил международное значение творчества Толстого для русской культуры. «Толстой дал России очень много. Он прославил её, как не прославляли победы. Он дал русскому имени за границей особый почёт и значение» (дневник, 1902 г. – там же. С. 338).
Всю «учительную литературу» Толстого Суворин воспринимал через призму трагического раздвоения русской души. По поводу брошюры «Христианство и патриотизм» он писал: «Нападая на патриотизм, Толстой как бы мстит себе за ‘'Войну и мир”: этот роман вечно останется не только великим произведением, но и свидетельством о патриотических чувствах самого Толстого, и эти благородные чувства ещё долго будет внушать этот роман своим читателям. Брошюру же автора его о патриотизме все забудут» (Суворин А.С. В ожидании века XX. С. 436).
В 1908 г. Суворин напечатал последнее своё «маленькое письмо», письмо-прощание, посвящённое Толстому, в котором обобщил всё то, что передумал о великом русском писателе. «Бросьте судить. Радуйтесь, что он русский, что он так много дал своей родине на многие века...» — призывал Суворин современников. Даже в позиции Толстого по отношению к православной церкви он не видел ничего трагического, считая, что слова постановления Святейшего синода о разрушительной деятельности Толстого «требуют поправки». «По моему мнению, Толстой ничего не разрушил уж потому, что он жил, живёт и будет жить в сердцах людей своими художественными произведениями, а всё остальное, что он написал, останется для любителей. Это “остальное” только придаток к главному, от которого всё зависит». «Я утверждаю, что Толстой — патриот, восклицал Суворин. — Читайте “Войну и мир” <...>. По “Войне и миру"’ будут русские долго учиться любви к родине и почитанию тех народных свойств, которые не называются иначе, как патриотическими» (Суворин А.С. Русско-японская война и революция. Маленькие письма. 1904-1908. М., 2005. С. 737-739).
Лит.: Динерштейн Е.А. А.С. Суворин: человек сделавший карьеру. - М., 1998.
Дата добавления: 2020-01-07; просмотров: 133; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!