PS. Жора – Георгий Александрович Чуич ушел от нас в мае 2013 года. 78 страница
- Что ты имеешь в виду? Какая идея?
- Тина без костей!
- Да уж… Идея… Как вскоре оказалось, она-то и явилась для нас самой важной и единственной костью. В горле! Никто так и не смог её проглотить.
- Не говори загадками.
- Да какие загадки… Это не укладывалось в голове… Жора, конечно, был прав: нельзя объять необъятное…
Она не могла оторваться от текста даже когда я останавливался, чтобы выйти из машины и размять косточки. Радовалась только: «Я так и думала!». Чему? Я слышал это, приседая и махая руками, как ветряк, а она только и знала, что восклицала: «Так я и думала!.. Это ж надо так!...». Что её так восхищало, я не мог спросить, потому что был явно уверен: никаких пояснений не получу! Мне приходилось силком вытаскивать её из машины, чтобы она имела возможность осмотреться и воскликнуть: «О, мы ещё даже не доехали до…».
Я кормил её бутербродами, поил чаем из термоса… Чтобы она отвлеклась от текста, я даже готов был уступить ей руль!
- Нет! Мне надо узнать, как же он там всё повернул!
Кто повернул и куда, об этом Тина не рассказывала.
Я вот что хочу сказать: не прихватив с собой свой компьютер и не прочитав это письмо-роман (она читала его аж до утра!), ничего бы и не произошло. Мы бы так…
- Интересно, - говорит Лена, - даже загадочно…
- Словно мир для неё перевернулся! Мы устроились на какой-то квартире, приняли душ, поужинали в «Бекон-Хаусе»… Я был голоден, да и она с удовольствием уплетала свой омлет с зеленью, почти не отрываясь от чтива, но, тем не менее, успевая делать мне большие глаза в ответ на мое рычание изголодавшегося тигра. Затем она потребовала текилы. Только попробовать. Она только попробовала, а я…. Когда мы добрались до квртиры, я завалился спать и проснулся на следующий день, когда солнце уже вовсю сияло. Она тоже спала. Ноутбук работал, тихонько шипя, и мне было любопытно взглянуть, что могло так увлечь мою Тину? Короче случилось то, что… Экран был черен, я клюкнул на «Enter»… В тексте того письма было за тысячу страниц, я пробежался по одной из последних: «Да, это было второе пришествие Христа. Чудо? Еще бы! Это и есть материализация Его божественной сути. Его можно было видеть, слышать, потрогать руками и даже поговорить с Ним. Он пришел в этот мир тихо-тихо, без шума и грохота, чтобы выкрасть наши сердца у этого горбатого мира. И Жора стал Его крестным отцом. Я слушал Жору и теперь видел, что в нем поселилась, наконец, поселилась уверенность в том, как преобразовать этот мир. Знать как – это ведь главное! Мы растягивали и теряли минуты, мы сутками не смыкали очей… И вдруг меня словно кипятком обдало: Жора примерял свой терновый венец! И тиара эта пришлась ему впору. Ей же ей! Его влек трон Иисуса. К сожалению, этого нельзя было избежать. И вскоре случилось то, что и должно было произойти».
|
|
|
Я недоумевал: «Второе пришествие Христа… Жора стал Его крестным отцом… примерял свой терновый венец…». Бред какой-то! Тина просто пропала в этих страницах – я не мог оторвать её от них. Что за блажь – ждать с каким-то Жорой Второго пришествия? Примерять терновый венец! Я сидел у компьютера, исполненный ненависти к самому себе, что перед отъездом настоял на том, чтобы Тина прихватила с собой этот злополучный ноутбук. Мало ли зачем он нам понадобится! Вдруг на Лере что-то случится! Или надо будет найти в Википедии сайт Ватикана. Или того же Далай-Ламы! Мы же с ним так и не…
|
|
|
Да мало ли!..
Но она бы и сама его прихватила. Она не мыслила себя без этого сверкающего электронного ящичка – вдруг срочная почта! «Есть же мобилка!». «Да, но…». Я сдался. Теперь этот ящик мстил мне за мою нерешительность.
- Э-эй, - сюда нельзя…
Тина проснулась и, зевая, выразительно показала мне свой милый кулачок.
- Привет, - сказал я, - с добрым утром, милая!..
Я дождался того часа, когда Тина сама сочла возможным и необходимым рассказать мне о прочитанном. В Майями у неё были дела по бизнесу. Днём она пропадала в каких-то офисах, на бесконечных встречах и переговорах , а вечерами мы просто бродили по улицам. Ты же помнишь, конечно, что Майями-бич - это такой вытянутый вдоль восточного побережья городок. Здесь всё новенькое и сверкающее! Здесь – просто рай! Сам город находится на материке со всеми своими небоскрёбами, даунтаном, метро, аэропортом… Огромный национальный парк…
|
|
|
- Помню.
- А рай – здесь, на острове! Я тогда подумал: вот где надо строить нашу Пирамиду!
Когда Тина сказала мне, что нам, по всей видимости, придётся проторчать здесь целых две недели, я только обрадовался. Я ведь и увязался за нею лишь потому, чтобы хоть чуточку разузнать про неё, как-то сблизиться, если хочешь – стать другом! Да, другом! Мне ведь достаточно было и доверительных отношений, чтобы она мне поверила. Как когда-то я уговаривал Аню, а потом Юру венуться в нашу команду, точно так же я хотел уговорить и Тину. Отличие заключалось в том, что и Аня и Юра были, так сказать, в доску свои, свои до последней йоточки, правда, покинувшие наше гнездо по разным причинам, Тина же была из другого гнезда, из другой песочницы, совершенно нам не знакомой, если хочешь – чужой! Настолько чужой, что ни я, ни Жора, да и никто из наших не могли себе объяснить, зачем она вообще нам нужна! Ну, какой с неё толк в строительстве Пирамиды, если она молотка в руках не держала? Наш подбор людей определялся по профессиональным качествам. Скажем, я или Жора, или Юра, или та же Аня… да все мы все, даже Вит и Лёсик были… обладали… одним словом… А что толку с Тины?!. Никто определённо не мог на это ответить. Зато как настаивал Жора! И Юра! Даже Аня с Юлей, не говоря уж о Нате, Тае, Людочке и даже Свете! Ну, с нами, мужиками понятно – загадочная женщина, то, сё, свежие мысли… Но все, все наши женщины тоже просто млели при упоминании имени Тины. Мы все были просто заточены на Тину! Жаждали её заполучить!
|
|
|
И это было очень странно… И даже загадочно!
- И тебе удалось?..
- Что?
- Разузнать вашу Тину. Приблизиться к ней, раскусить, приподнять вуаль загадочности. Эти ваши погони и преследования, по крайней мере, кажутся…
Удалось! Как же, как же!
- Жора, конечно, знал, - говорю я. - Я догадывался, что Жора знал ей настоящую цену…
- Тине? – спрашивает Лена.
- Тине, Тине… Но из него ведь слова нельзя было вытащить – то он отшучивался, то посылал куда-подальше. Я думаю, что…
- Ну, сейчас-то, - спрашивает Лена,- сейчас-то ты можешь сказать, чем она…
- Сейчас, конечно, сейчас определённо, но тогда…
- Да ты уже это рассказывал.
- Так мы и жили в Майями, притираясь. День, ночь, день, ночь… Она рассказывала мне историю Востока в таких подробностях, что у меня кожа бралась пупырышками. И не только Востока! Меня поразили её кругозор и эрудиция! Многое из того, что я слышал, я слышал впервые. И чувствовал себя первоклашкой! И всё принимал на веру! Да! Мне даже стыдно было задавать вопросы, чтобы не подвергать сомнениям её слова. Спорить же с Тиной было бы проявлением крайнего невежества. Я не смел, я просто не смел. Только слушал и слушал, поражаясь своей несмелости. Мне казалось, что Тина приукрашивала свой рассказ всякими мистическими придумками. Я не совсем принимал всё, что она говорила относительно улучшения породы людей и повышения ответственности за… Но когда она произнесла свое «мы – небожители», я на какое-то время лишился дара речи. Я, конечно, улыбался, кивал в такт её утверждениям, но, признаюсь, что-то там ёкнуло в груди: что если всё это правда? Я и до встречи с ней кое-что знал о контактёрах и энелотиках, о том, что инопланетяне-де, испокон веков посещали нашу планету, воровали наших женщин, что-то там экспериментировали с обезьянами и ДНК… да мало ли об этом говорили, писали в газетах или трещали по ТВ, чтобы держать какие-то там сенсационные рейтинги. А тут вдруг живая Тина! Помню, как сейчас, я просто остолбенел, когда она, мы брели как раз по чудесной пальмовой аллее, когда Тина сказала просто:
- Мы не отдельно взятая семья, мы - потомки очень уважаемых и влиятельных в своих кругах родов. И нас объединяет одно – мы все потомки небожителей.
Я готов был забраться на пальму, чтобы признать в себе обезьяну. И дело здесь было вовсе не в том, что я испугался присутствия инопланетянки - я признал Тину… Ты не поверишь - богиней! Это невероятное чувство! Я, скажем, легко мог себе представить встречу с Иисусом, ведь я с Ним прожил всю свою сознательную жизнь и даже написал об этом целый роман («Дайте мне имя»), но ехать в машине и затем жить в одной квартире с настоящей богиней – это увольте! Этого я даже представить себе не мог!
- Представляю себе, - говорит Лена, - как ты там наложил в штанишки. И что, всё это правда? Ты веришь в то, что ты сейчас несёшь?
- Мы как-то сразу, с первого слова нашли с Тиной общий язык. С первого знакомства. С первого взгляда. Так бывает… Знаешь, флюиды взаимной симпатии… бац! И ты побеждён… Бац – и в дамках…
- Знаю…
- Такая чудесная неземная приязнь… Бац!.. И ты…
- А как, ты хоть помнишь, как вы с ней познакомились?
- Помню! Стихи… Я услышал её на каком-то литературном портале… «…из самой лучшей бумаги, из самого светлого риса девочка сложит кораблик, возьмет в свои руки розу, лилию или птицу и уплывёт по морю туда, где белеет берег из самой лучшей бумаги…».
Бумажный кораблик, бумажная девочка с бумажной розой в руке… Бумажная лилия… бумажный берег… Стихи как стихи… Бумажные…
- Не скажи, - говорит Лена.
- А что?
- Не могу объяснить пока что, но…
- Вот и я тогда… Мое замешательство было… Меня словно кто-то остановил: «Стой! Куда несёшься так прытко?!.».
Бумажный кораблик…
Чудо произошло, когда я услышал её голос: я увидел в её руках птичку, какого-то воробышка, вылепленного из глины, она разжала свои пальчики и воробышек выпорхнул: фрррррррр… Это, конечно, было чудо, чудо… Мы впервые встретились взглядами… У неё были глаза… Да, это были глаза богини… Ореховые… Ты видела ореховые глаза?
- Ореховые?
- Ну, знаешь… такие… Там всего столько намешано… И дело даже не в цвете – такие рыжевато-небесно-бурые… как болотная тина, затягивающая тебя, завлекающая… но искрящиеся изумрудными бликами… Одним словом…
- Ореховые?
- Ага, божественные… А пальцы – в глине… Которая в её руках ожила!.. И я мог запросто прикоснуться к её руке и, казалось, мог запросто взять её на руки, богиню! И нести, куда захочу… Потом…
- Потом ты проснулся?..
- Нет уж, нетушки-нет… Это был не сон, это была явная явь. Понимаешь, яааа…
- Вернись в Майями…
- Да. Да-да… Представляешь, я не слышал ни разу, чтобы она смеялась. Ну, просто! Я бы сказал, что она вылитый сангвиник. Это такая крепенькая порода людей, которые… Ну, они просто каменные какие-то! Я думал: зануды-зануды… Им что ни говори – горохом о стену! В том смысле, что из них не выдавить ни смешинки. Я понимаю, есть серьёзные темы, когда не до смеха! Но когда есть удачная шутка – мне удержаться ну, просто…
- Нет же, нет! – возразила мне Тина, - сангвиники во всём находят позитив и с радостью принимают то, что даёт им жизнь. Как подарок! А смешливость или нет – это уже личные свойства каждого.
Тина, признал я, – не смешлива. Зануда-зануда? Этого я тогда просто не знал. Потом я признал занудой себя…
Я сказал:
- Мне кажется, Ты забыла, что такое смех.
На это она рассмеялась. Ну так… улыбнулась… Я видел ее губы в улыбке, её зубы… Ослепительно белые зубы в сиреневой кромке резцов… Как в нежнейшей перламутровой вуали… И этот божественный прищур глаз… Ага… В этой мимолётной улыбке я увидел совсем другое лицо. Это не какая-то там надуманная улыбка Джоконды, этой набившей оскомину игривой бабёнки, это… это… Понимаешь, видела ли ты… Ну, пойми, это – нужно видеть!
- Не забыла, - сказала Тина и стала рассказывать о том, что «смеяться» и «радоваться» даже не синонимы, что… Будто я сам этого не знал! Что, мол, сангвиник (она просто упирала на этом) во всем найдёт позитив и с удовольствием посмеётся, что «тупо поржать – это не по мне» и т.д. и т.п… Она так и сказала: «тупо поржать!». Да никто тебя тупо ржать не заставляет. Хочешь ржи, не хочешь – не ржи! Я, правда, ничего ей не возразил, но ведь… ну, в самом деле - дело хозяйское. Ищи свой позитив! И радуйся, радуйся…
И знаешь, признаюсь, я был так рад этой её мимолётной улыбке! И скажу вот еще что: разулыбать Тину всегда стоило мне огромного труда. Мои шуточки и всякие там похабные анекдотцы она пропускала мимо ушей и делает это до сих пор. Но вот помню, когда она как-то вела машину и вдруг на резком повороте даже не тормознула, и когда мы чуть не врезались в какой-то ограничитель и когда уже успешно выскользнули из этой дорожной трудности, и когда уже как-то разом громко вздохнули, я сказал: «Я же просил тебя – не крути рулём. Особенно на поворотах!», она, повернувшись ко мне, даже не улыбнулась!
Это была одна из моих, на мой взгляд, удачных шуток, которую Тина так и не признала. Были и другие трудности…
Потом я много раз видел, как она умеет смеяться удачной шутке – взахлёб!
Мы вечерами бродили, я рассказывал о Пирамиде… Я был просто обязан это делать, разъяснять, вовлекать, так сказать, приобщать её к нашему делу… Собственно говоря, я повторял свой опыт рассказчика, сея аргументы и факты, доказывая или разубеждая её возражения… Я готов был даже броситься в огромную волну, чтобы Тина поверила… Я не был трусом, я…
- Понятно, - говорит Лена, - это ясно. Ты и сейчас не трус!
- В принципе, - говорю я, - для американцев Майями как Сочи для нас, русских, - курортный городок, беззаботные люди… Исторических достопримечательностей – ноль. Очень душно. И влажно. Ощущение такое, что на коже вода. Не пот. Вода. Пальмы, пальмы – куда ни глянь, как же без них?.. Вечерами мы с Тиной…
Я рассказывал, Лена слушала…
- Она – излучала!.. Пойми, это словами не передать! Понимаешь… Нет она не была звездой или, упаси бог, какой-то величественной. У нее не было нимба. Она была, если хочешь, - молниеносной. Нет, ну, не… Вот это правда – молниеносной! Не то чтобы вспышка, блик, сверк… И всё-таки это было величественно! И молниеносно! Да, я не мог к этому привыкнуть! Как нельзя привыкнуть к тому, что рядом с тобой живёт молния! Грома нет, только ослепление! Иногда она поражала меня резкостью суждений. Да – да, а нет, так нет! Как громом! Я даже прикрывался рукой. Потом привык! И она никогда не была жестокой. Исходившее от нее мощное, запредельное притяжение было настолько же необъяснимым, насколько и сильным. Водоворот цунами! Волна с водоворотм! Его причина, вот что! Прям затаскивало тебя, втягивало. Это – непередаваемо!
Я не был трусом, но я…
- Ясно, ясно…
- Однажды я спросил её: «Если бы ты была напитком, то каким?». «Вином цвета рубина». «А если бы погодой?». «Дождём!». «А если бы музыкальным инструментом?». «Скрипкой!». «А если бы комнатой?». «Белой и пустой…». Представь себе: в пустой белой комнате мы пьём вино цвета рубина под звуки скрипки, дождь за окном… Камин… Ты только представь себе это?
- Да уж, представляю… Вы пили… дождь… скрипка… Вы пили... Блики камина в белой пустоте…
Я мог себе представить Тину напитком! Да! Пьянящим напитком, скажем, вином цвета рубина – вкуси и… радуйся, смакуя и облизываясь. Или погодой – проливным плодородным дождём! В плывущей миражами пустыне. Или скрипкой, да, первой скрипкой в оркестре природы – лесов и полей, рек и озёр, вершин гор и влажных ущелий… Молний и громов, и смерчей и вулканов, огнедышащих вулканов и смертоносных смерчей… Да, пожалуй… Даже лениво-накатной волной, всепобеждающей и неукротимой волной цунами…
Я не мог представить себе Тину комнатой! Белой – да! Но не пустой!
Однажды она явилась мне на глаза… Представь себе: сумерки, белый берег Атлантики и Тина… Вся в белом-белом, в размашисто-белом, как облако, как цветущая вишня, выходит из пены волн. Богиня! Нет-нет – правда! Афродита – не меньше! В роскошно роскошествующем венчальном пребелом платье с умопомрачительным шлейфом, кажущимся той самой пеной, с кроваво-красной розой в прерыжей буйной гриве – просто пламя костра! – буйной гриве пламенеющих в лучах заходящего солнца непричёсанных диких волос…
- Ты влюбился!..
- И глаза, и глаза… Ты бы видела эти глаза!.. Звёзды просто померкли, как-то сдулись и стихли от зависти, просто потухли… Упали, пылясь…
- Ты влюбился?..
- Я готов был жениться на ней…
- Жениться? Ты?.. Нааа… На богине?!.
- А то!..
- Рест, ты не трус!..
- А то!..
Я спросил её тогда, согласилась ли бы она на переезд в очень далёкую страну ради горячо любимого человека, при условии, что ей вряд ли когда-нибудь удастся увидеться со своими близкими?
- Нет!...
Без объяснения причин этого булатного «нет»!
Разве мог я настаивать?
Да и вряд ли я мог быть тем горячо любимым человеком. Как потом и оказалось…
- И когда же всё это было? – спрашивает Лена.
- В больничной палате, - говорю я, - ну, помнишь… когда я упал с самолёта… Мне всё это припомнилось…
- И повредился чуток умом?
- Лен! Ты что! Разве я мог всё это выдумать?!.
- Ты – мог…
Но я слышал её живой смех! Редкая удача! Я не помню, чтобы потом, когда мы с ней столько прожили вместе, Тина ещё хоть бы раз рассмеялась…
Не помню…
И этот живой воробышек – фрррррррр…
Я же видел это собственными глазами! Я слышал это чудотворное «фррррррр…». Вот у меня сохранилось даже пёрышко этого воробышка… Видишь – смотри.
- Вижу, - говорит Лена, теребя пёрышко, - м-да…
И не только пёрышко, между прочим.
Вуаль таинственности…
Глава 7
Я тоже был восхищен и горд!
- И вот еще что,- сказала Юля, немного повременив,- у каждого гена есть своя Пирамида. Да-да. Подумайте и над этим…
Я сидел на подлокотнике кресла и слушал. Мне достаточно было видеть ее исполненное нежной прелести раскрасневшееся лицо, прекрасные горевшие огоньком абсолютной уверенности даже в свете свечи чуть прищуренные черные глаза, ее живые призывные полные губы, так победоносно аргументировавшие в пользу нашей Пирамиды!.. Очертания ее обольстительной груди, стесненной настойчивыми и неуступчивыми объятиями тонкой шерсти черного свитера, уводили мои мысли далеко от тех постулатов, которые только что провозгласила Юля, и я даже прикрыл глаза, чтобы получше рассмотреть те кущи, где мои мысли могли бы спрятаться и потом затеряться. Мне казалось, невозможно было найти более прекрасную грудь, более изящную шею…
И тут дали яркий свет, который просто убил пламя свечи. Но даже при таком ярком свете египетские пирамиды просто меркли перед величием того, о чем нам только что поведала Юлия – перед величием нашей Пирамиды. Излив нам все свое красноречие, Юля еще какое-то время стояла молча, чтобы мы могли наслаждаться не только ее словами, но и безукоризненно исполненными линиями ее смелого тела.
Господи, а как ослепительна ее кожа!
Обладая безупречным вкусом и чувством прекрасного, Юля не могла не завершить свое новогоднее поздравление милой улыбкой.
Тишина стояла такая, что слышно было, как наш кофе теряет тепло. Что же касается меня, то я прекрасно исполнял роль первого ученика: слушал и молчал, давая волю лишь неуемному воображению.
Улыбнувшись, Юля окинула нас беглым взглядом, и произнесла только одно слово:
- Все!..
Никто не осмелился нарушить воцарившуюся тишину. И только через минуту грохнул вал аплодисментов.
А потом я подумал: Гильгамеш, Ашшурбанипал, Хаммурапи, Навуходоносор, Хеопс, Клеопатра, Македонский, Гомер, Аристотель, Конфуций, Сократ, Аристотель, Сенека, Платон, Конфуций, Цезарь, Данте, Шекспир, Рабле, Сервантес, Монтень, Паскаль, Вольтер, Дидро, Наполеон, Маркс, Толстой, Достоевский… И Будда, и Иисус, и Августин, и Мухаммед, и даже, наверное, Савонарола с Торквемадой и Лойолой с Кампанеллой, и Томасом Мором, и Жан Жаком, и Монтескье, которых, к моему стыду, я так до конца и не прочитал…
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 206; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!