PS. Жора – Георгий Александрович Чуич ушел от нас в мае 2013 года. 77 страница
Мы вылетели из Домодедово…
- Нет, я серьёзно…
- И я, - говорю я, - а что! Вот, смотри, что я нашёл!
Моя сумка уже наполовину набита этими камешками! Всё, что, по нашему мнению, может служить источником информационного поля об этом святом уголке земли, мы, оглянувшись по сторонам, подбираем и грузим в сумку. Потом мы, конечно, все эти свидетельства той славной эпохи переберём и львиную долю этих камней, конечно, выбросим. Наш проводник делает вид, что ничего не замечает. Пользуясь его нарочитой рассеянностью, мы жадничаем. Поэтому в сумке не только камешки…
- Хорошо бы, - говорит Юля, - и эту «Интиуатану» увезти с собой. Но как её затолкать в нашу сумку?
Да уж – никак! Это «Камень солнца». Этот огромный каменный кулак с поднятым вверх большим пальцем, словно убеждает нас в том, что здесь полный порядок. Ведь к этому пальцу, говорят, привязано солнце! Бог солнца – инти – был просто счастлив. К тому же камень – это и солнечные часы, тайна которых до сих пор не раскрыта.
- Вот бы, - рассуждаю я, - эту «Интиуатану» втиснуть в фундамент нашей Пирамиды.
Пакачутек только улыбается.
- Да, пожалуйста, - говорит он, - забирайте… Если сможете.
Этот щедрый властелин инков с трудом изъясняется по-русски. Он слышал, что где-то есть Русь и бесконечно рад приветствовать нас, русских… О нашей Пирамиде он понятия не имеет, но пирамиды Египта ему нравятся.
Мы называем его Пака!
- Многие пытались, - говорит, Пака, - но так и не смогли его даже с места сдвинуть.
|
|
|
Мы спрашиваем его о религии.
- Мы чтим богов и так же, как и вы стараемся соблюдать заповеди: «Ама суа, ама льюлья, ама челья…».
- И что это значит? – спрашивает Юля.
- То же, что и везде: «Не воруй, не лги, не ленись…».
Мы уже неделю бродим здесь по святым местам инков. Иногда нам удаётся остаться наедине, и мы с Юлей не можем уверовать в то, что нас никто не преследует. Доходит до поцелуев, которые запечатлевает наш «Nikon». Будет что вспомнить: «А вот мы целуемся в Храме Солнца! А здесь – на фоне горы Уайна-Пикчу… Инкская чакана, эти умопомрачительные террасы, белесые ленты дороги… Как зубья огромной пилы…».
- Нет-нет, - говорит Юля, - всё это неправда, так не бывает, всё это мне снится… Истинный рай!..
Она не может поверить в то, что у неё перед глазами.
- Рест, зачем тебе твоя Пирамида? Посмотри: рай здесь!..
Но ведь не для этого нам пришлось преодолеть 13 тысяч километров, Европу (пересадка в Мадриде), затем всю Атлантику (от берега до берега), затем… Мы могли пролетать даже над Тиной! Если бы пересадка была в Луизиане!..
Рай-то он, конечно, рай…
- Смотри – вот он, вот он! – восклицает Юля, - скальный петушок!
С горного плато, на котором расположен город, открываются прекрасные виды на дивные заснеженные вершины и своенравную горную речку Урубаму.
|
|
|
А какая в речке вода! Такой чистоты у нас днём с огнём не сыщешь!
- Да, - говорит Пака, - есть и медведи. Андский или ещё его называют «Очковый». Он у нас очень застенчив, так что сфотографировать его непросто.
К вечеру у неё разболелась голова и поднялся жар. Пришлось напарить ей ноги, отпаивать чаем.
Испанские конкистадоры так и не добрались до Мачу-Пикчу. Этот город не был разрушен. Нам неизвестны ни цель его строительства, ни число жителей, ни даже его настоящее название.
Зато нам с Юлей удалось то, о чём никто другой не мог даже мечтать: мы увезли с собой биополе вождя! Это значило, что в скором времени мы не только создадим геном Пакачутека, но и воссоздадим в нашей Пирамиде надёжные принципы управления и совершенного социального сосуществования! Инки были твёрдо уверены в бессмертии души, и это было как раз, то, что нам было надо!
Что же касается объектов, то священными наряду с храмами становились не только горы, озёра и реки, но даже цветы и деревья, и даже камни…
Я сомневался в том, что Юля сможет так быстро выкарабкаться из своего бронхита. К счастью, тот чай из лекарственных трав, которые предложил нам Пака в качестве лечебного средства, в считанные часы поставил Юлю на ноги! Он даже танцевал вокруг костра и выкрикивал заклинания. Нам было всё это очень любопытно – в наш век!
|
|
|
А утром Юля уже щебетала:
- Ой смотри, смотри, какие орхидеи!
И орхидеи, и бегонии были превосходны!
С тех пор я дарю ей не только розы, от которых моя Юля сходит с ума, но и бегонии, и орхидеи… И, конечно, ромашки, лесные ромашки…
С Юлей…
А в Луизиане снова разгул стихии: смерчи, торнадо… Есть жертвы…
…великолепный Храм Трех Окон, знаменитая обсерватория инков, комплекс «Царская группа»…
Нам жаль было расставаться с раем…
Проходит неделя…
- Держи!- говорит Юля..
- Что это?..
- Ты же просил.
- Ах, да!.. Ты не забыла!
Я любуюсь подарком - сверкающим на солнце капканом с цифровым датчиком сжатия «челюстей».
- Надо же!.. Спасибо!... Пирамида – как капкан совершенства!
- Я ничего не забываю.
Я только киваю: я знаю.
- Чтобы высвободиться из совершенства,- говорит Юля,- нужно отгрызть себе лапу.
Я только киваю: я согласен. Это уже проговорено.
Оказалось, что Берег Слоновой Кости это вовсе не берег (Кот-д’Ивуар. Там и берега то – кот наплакал!) и не слоновая кость нас туда
|
|
|
завлекла.. Мы искали кости первого человека, неандертальца или уже кроманьонца, того, кто смог бы точно сказать, как он так бездарно мог распорядиться своим генофондом!
- Адама?
- Homo antecessor (Человек предшественник, лат.), - уточняю я.
- Точно сказать?
- Мы надеялись получить клон и насесть на его геном с тем, чтобы…
Меньше всего мне хочется загружать Юлин мозг генами кроманьонца.
- Интересно, - говорит Юля, - как интересно!
Надо же!
- Нас преследовали на слонах! – говорю я.
- Надо же!
Мой неожиданный отъезд в Палестину (не все дела оказываются завершенными) вызывает у нее чувство тревоги:
- Там не все так мирно, как об этом пишут газеты.
- Не пройдет и суток,- говорю я.
Мне эта Палестина нужна, как корове паяльник!
На пороге Юля долго не отпускает мою руку.
- Все будет в порядке,- говорю я.
Ей снилось, говорит она, что меня унесло бурным потоком, и она не смогла удержать меня за руку.
- Правда, ты потом выбрался на тот берег… Сон цветной…
- Вот видишь,- говорю я,- я выберусь…
- Значит там небезопасно? Почему ты едешь без меня?
- Мне пора,- говорю я, пытаясь высвободить свою руку и коротко целуя ее в щеку.
- Звони хоть.
Я киваю: конечно…
- Послушай, - Юля удерживает мою руку, - я хочу тебе вот что сказать...
Я жду.
- Когда ты смотришь на меня, - говорит Юля, - ты смотришь так, как будто всех этих лет не было, и ты не знал ни горя, ни зла, ни женщин, ни любви, ни весны.
- Да.
- Когда ты улыбаешься мне, ты улыбаешься так, как будто все печали и неудачи, обиды и несбывшиеся желания канули в самую глубокую пропасть и заснули на много тысячелетий сладким сном, оставив тебе одну безоблачную чистую радость.
Я слушаю.
- Когда ты касаешься пальцами моего лица, ты делаешь это так, будто касаешься лица Снегурочки, и боишься теплыми ладонями растопить снег на ее щеках.
Я беру в ладони ее лицо, как берут восходящее солнце, помогая ему подняться над миром.
- Когда ты обнимаешь меня, ты делаешь это так, как будто пытаешься удержать призрак.
Теперь в моих крепких руках ее хрупкие плечи.
- Когда ты целуешь меня, ты делаешь это так, как будто спустя долгие дни скитаний, умирая от жажды, ты нашел озеро в пустыне…
Теперь ее губы просто тонут в море бесконечного наслаждения и куда-то бежит голова, а ноги подкашиваются, и мне, чтобы нам вдвоем не осесть на пол, приходится взять ее на руки.
- Куда ты меня несешь? – еле слышно спрашивает она.
- Палестина подождет, - шепчу я.
Никакая Палестина, никакие Берега не в состоянии соперничать с блеском Юлиных глаз!
Вдруг я-таки признаю: жизнь измеряется не числом вдохов и выдохов, а числом мгновений, от которых перехватывает дыхание.
«Откройте окна!» - хочу крикнуть я.
И не кричу…
Я понимаю: с Юлей, с моей Юлией я просто обречён на удачу!
- О, кей, - говорит Юля, - это было прекрасно!..
«Ты – богиня!» - хочу крикнуть я.
Моя Ййууу только улыбается.
- А теперь – иди…
В 1532 году жители Мачу-Пикчу таинственно исчезли. Вдруг, внезапно… Но у нас полная сумка камней!..
- Иди-иди, милый, - теперь иди…
Я спокойна.
Глава 5
Вот так и был провозглашен наш «Манифест». Я, еще будучи в Москве, начал его сочинять. Была зима, канун Нового года. Я пытался рассказать его суть. Не все выходило складно. Многие скептически ухмылялись. Поддержал меня только Жора и Танечка Сарбаш. И Ната Куликова, да!.. Она тогда просто бросилась, как она всегда это делала, бросилась мне на шею, прижавшись всем телом…
- Да, ты говорил, - говорит Лена, - Ната и твоя Наталья… Жорина жена!
- Да! А как меня с моим «Манифестом» тогда поддержала Юля! Ведь
многие, казалось, искренне восхищались нашим проектом, но, я знал, что все они в глубине души считали его очередным прожектом, пресловутым воздушным замком, который никто и не собирается строить. Юля ясно и просто выложила на тарелочке, так сказать, с голубой каемочкой всю суть нашего совершенства. Это было как раз под Новый год, мы сидели и, болтая, пили кофе. Юля пришла с мороза и ветра, сдернула с себя свой дутый роскошный пуховик, свою вязанную пушистую шапку и, как Пушкин перед лицеистами, встала перед нами с огнем в глазах, с рассветным жаром на щеках…
- Слушайте, вы,- сказала она,- слушайте же!..
Она еще раз шумно вдохнула и, тряхнув головой, высвободила из-под льющихся черной смолой нарочито небрежно взъерошенных волос, придававших ей особую привлекательность, свой высокий белый лоб. Она всегда была одарена той красотой, от которой слепнут.
- Я хочу поделиться с вами наставлениями и пожеланиями моего друга Kiyosaki. Пусть они помогут нам в этом новом году приблизиться к своему абсолюту.
Мне показалось, что нет в мире голоса призывней и слаще!..
Я не знал, что у нее есть такой друг, я всегда думал, что она и сама в состоянии нести в мир похлебку совершенства, не расплескивая его по капелькам. Ведь ее «Геометрия совершенства» стала для меня да и для всех нас не только таблицей умножения, но и нашей Е=mc2. Ага – нашей Вселенной!
Она говорила, мы слушали…
- Негативные - медленно убивают. Думай конструктивно!
Если бы не нити прошлого, конструктивные мысли давно бы уже выстроили нашу Пирамиду. Но не хватает ни ножниц, ни топоров, чтобы отсечь все то, что еще удерживает нас в прошлом.
- Расширяй зону комфорта. Осваивай новое. Учись! Нарабатывай навыки. Исследуй неизведанное! Тогда ты сможешь чувствовать себя уверенно в самых разных обстоятельствах…
«Учись!», «Исследуй неизведанное!»… Прекрасно!.. Прекрасно!.. Юля, переминаясь с ноги на ногу, с закрытыми все еще глазами и чуть покачиваясь, говорила все тише и тише. Мы слушали. Кто-то попытался ее остановить, но она не дала себя прервать.
- Выбери стратегию расширения! Потому что иначе придётся поступаться даже тем, что уже есть, а навык развития окажется утрачен…
Она снова открыла глаза и затихла. Затем:
- И вот еще что: не пытайтесь мстить. Живите будущим, а не прошлым. А кто жаждет мстить, пусть готовит себе могилу.
Она слово в слово повторила эту китайскую мудрость, медленно обвела всех нас ласковым взглядом, улыбнулась и добавила:
- Будьте счастливы и прекрасны! Искренне Ваша, Юлия…
Слово «Ваша» она произнесла с большой буквы. Мы все это почувствовали. Тишина была такая, что слышно было, как плавится воск свечи. Наш кофе оставался нетронутым. У меня до сих пор звучит в ушах та интонация, с которой Юля проповедовала нам свои пролегомены.
- Какая мощная экспрессия генов, - прошептал мне на ухо Жора, - экспрессия с импрессией! А?!. И какой пленэр!..
Как тот бедуин у Экзюпери, чтобы сделать хоть крохотный глоток, собирал по капельке в предрассветной пустыне с растений росу, так и Юля, чтобы утолить жажду человечества в справедливости, так и Юля собирала по капельке росу знаний о совершенстве… Чтобы потом обрушиться водами Ниагарского водопада на ветхую плотину неверия и скептицизма.
- Значит, ваш «Манифест» и явился…
- Знаешь, говоря о «Манифесте» нельзя умолчать…
- О Тине?
Упоминание одного только имени Тины бросает меня в жар и раскрашивает щеки пунцовыми красками.
- Ой, - восклицает Лена, - что с тобой? Раскраснелся, как девочка. Я заметила, что как только…
Она смотрит на меня, раскрасневшегося, вдруг умолкает.
- Рестик, ты в порядке? Да ты, дружочек…
- Да нет, я тут вспомнил... Тина тут ни при чём, - вру я.
- Ясное дело…
Я и сам часто ловлю себя на этом: даже самая тонкая, самая ничтожная и едва уловимая мысль о Тине, заставляет чаще стучать мое сердце. Меня пробирает какая-то нервная дрожь, я даже теряю дар речи, а иногда мне становится не по себе – я пугаюсь! Мне хочется спрятаться. Чего я пугаюсь, от кого прячусь? Я понятия не имею. И главное – я просто боюсь произносить её имя всуе! Как всё это расценивать?
- Правда-правда, - я стараюсь взять себя в руки, - всё в полном порядке.
- На, выпей…
- Что это?
- Вода. Или тебе плеснуть? Малиновой хочешь?
С недавних пор я полюбил малиновую настойку и теперь часто прибегаю к ее помощи, когда прихватывает сердечко. И вот и заметил то я: как только имя Тины всплывает в памяти, тотчас приходится искать малиновую.
«Горели камни и вода. Сердца горели.
Горело всё. А мы с тобой сгореть не смели.
Мы покидали города…».
Это Её, Тинины, стихи. «Горело всё…». Неделю тому назад я прочитал их и вот хожу под впечатлением. Это же – пророчество! Это так Её дар предупреждает меня – всё Это сгорит! Что всё-то? Наша Пирамида? Что все наши усилия – коту под хвост? Я, конечно, не уверен, что к этим, на мой взгляд, ее пророческим строчкам надо относиться серьёзно. Да мало ли что она там ещё напишет! Но и не прислушиваться к ним я не могу. В чём дело?! Я, правда, в растерянности. Интуиция меня редко подводит, а Тинина интуиция меня просто восхищает. Если не убивает! Но ты же Её в глаза не видел, говорю я себе. И только изумляюсь собственной вере в правдивость этих пророчеств.
- Налить-таки? – спрашивает Лена ещё раз.
- Можно…
- Мне кажется, - говорит Лена, - что твоя Тина…
- Что?!.
- Да нет… Ничего.
Молчание.
- Держи…
Малиновая – прелесть: ах, это сладкое жжение по всему пищеводу! Через минуту и тахикардия пройдет.
- Спасибо, доктор, - улыбаюсь я Лене.
- Что бы ты без меня делал? – теперь она даёт мне яблоко, - жуй…
«Мы покидали города…».
- Слушай, - говорит вдруг Лена, - тебе не кажется, что вы изобретали велосипед?
Я смотрю на часы. Мне хотелось бы все-таки сегодня попасть на последнюю электричку.
- Мы едем в Турею?
- Я буду готова через три минуты. Но ты послушай… И масоны и розенкрейцеры проповедовали те же идеи и хотели привести человечество к совершенству, к новому Золотому веку. «Вольные Каменщики» совместно с «Рыцарями Розового Креста»… Эти ложи с Великим Магистром во главе… Ну, ты знаешь, - «Всевидящее Око» и т.д. Скажи, вы случайно не…
«Они сгорали. Все. Дотла. И - очищались.
И сквозь седой наплыв золы светились угли.
И мы могли бы не уйти… Но мы же - люди…»
- Ну какие же мы рыцари? Разве что каменщики. Схожесть есть: мы обжигаем наши гены в кирпичики огнем совершенства и кладем их в основание Пирамиды.
- Я готова, - говорит Лена, - ты идешь?
«Но мы же - люди…».
Зачем Тина так упирает на это – «…мы же - люди…»?
И еще это убийственное «Но»!
- Ты малиновую прихватила?
- А как же!
Что мне теперь, думаю я, и на Тину устраивать охоту по всему свету?! Охота на рыжую кошечку…
Мало тебе Ани и Юры?
Или на львицу?
Я еще не знал тогда, какой смертельно свирепой и уверенной клинописью высекутся эти Тинины пророчества на гранитных скрижалях нашего «Манифеста».
- Хорошо, - улыбаясь от удовольствия, - произносит Юля, - очень хорошо!
Глава 6
Мы въехали в город на нашей «Хонде», когда уже совсем стемнело, она всю дорогу читала, то сидя, то беззаботно валяясь на животе на заднем сиденье…
- Аня, - спрашивает Лена, - ты ехал с Аней?
- Почему с Аней, с…
- С Юлей?..
- Почему с Юлей? Лен, с Тиной.
- С Тиной?..
Лена ждёт ответа.
- С Тиной, - с кем же ещё?
А с кем я ещё мог ехать почти целый день?
- О чём ты хочешь мне рассказать? Ты нашёл её, свою Тину?
- Ты можешь послушать, не перебивая.
- Прости, пожалуйста.
- Она, бедняга, умаялась, - продолжаю я, - но терпеливо дочитывала с компьютера какой-то роман, присланный ей по электронной почте каким-то…
- И куда, - спрашивает Лена, - куда вы приехали? В Багдад?
- Лен, какой Багдад? В Майями, куда же ещё?
- Почему в Майями?
- Слушаешь?
Лена недоумевает.
- Ладно… Давай…
Я рассказываю, то, что пережил, что прочувствовал, испытал…
- Днем жара стояла адская, а вечером, хотя город уже и сиял огнями, казалось прохладнее. Там, за городом, словно что-то горело. Зарево было в полнеба и, казалось, что приближается конец света. Время от времени вдали на фоне чёрного неба сверкали саблезубые молнии, аж до земли. Но никакого грома не было и в помине.
- Послушай, - говорит Лена, - ты понимаешь, что…
- Вполне. Не хочешь – не слушай, но мне хотелось бы тебе это рассказать…
- Объясни про Майями! – настаивает Лена. – Откуда вдруг выпрыгнуло это Майями?
Теперь я молчу. Жду.
- Да рассказывай… Если хочется. Мне и это интересно. Мне интересно, как ты её нашёл. Помнится, ты и в Багдаде, и в Карачи, и где-то там ещё…
- Да… И в Багдаде, и в Карачи… Всё то, что произошло потом… Нет-нет, это не случайность! Конечно, есть какая-то мистика в том, что мы оказались в одной машине, я за рулём, а Тина на заднем сидении с ноутбуком на коленях. Иллюзия. Мираж!
- Вот именно, - говорит Лена, - какая-то мистика.
- Ну бывает же в жизни мистика! – говорю я. - Слушаешь?
- В твоей – навалом… Продолжай!
Я наблюдал за нею в зеркальце заднего вида - она вертелась как юла: то она просто сидела, уронив голову и своей рыжей гривой закрыв лицо, то вдруг, согнув колени, ложилась на живот, то ей вдруг вздумалось лечь на спину… Я даже видел, как однажды мелькнули её розовые пятки!.. Представить при этом себе её позу я, конечно, не мог. Мне просто было жаль её позвоночник, и мне казалось, что я даже слышал, как скрипели межпозвоночные диски… Хруст стоял невероятный!
И при всём этом она умудрялась читать…
- Скрип, хруст?!. Она что у тебя – столетняя старушенция?
- Я же сказал – мне казалось. К тому времени я уже знал, что эта девочка с телом змеи в совершенстве танцует и зумбу, и сальсу… А когда вьётся в бачате – ей нет равных: глаз не оторвать! Я был свидетелем, как однажды она вязала такие узлы, такие плела кружева… Я был просто уверен – Тина без костей!..
- What gave you that idea? – спрашивает Лена.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 208; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!