PS. Жора – Георгий Александрович Чуич ушел от нас в мае 2013 года. 4 страница
Жора знал это наверное! Но ни Жоры, ни Тины не было с нами.
Я решил выбросить из головы мысли о будущем. Мысль о том, что с генами шутки плохи, давно витала в головах ученых, но избавиться от нее было невозможно. Плод манил, зубы так и чесались откусить кусок поувесистей. И терпеть этот зуд не было сил. Тем более, что у нас, в нашей затхлой лаборатории с жалкими самодельными приборами и допотопным оборудованием что-то там выблеснуло яркой надеждой. Это был залп «Авроры» по старому миру. Мы открывали такие горизонты!.. Никто не мог тогда и предположить, как далеко может зайти эта затея. Но отступиться мы уже не могли. Котел с колдовским зельем уже закипал, и из кипящего слоя во все стороны разлетались брызги шампанского, звуки оваций и аплодисментов. Ради этого мы сперва убежали от мира, дали себе меньше воли, чем прежде - мы просто оскопили себя, заковав в цепи поиска истины. И это было для нас особенным счастьем, если хочешь – милой забавой, счастьем евнухов от науки и ее поэтов. Мы, что называется, proprio motu(по собственному побуждению, лат.) напрочь лишили себя каких-либо разнузданных привычек, обещавших веселие и праздность эпикурейцев, превратившись в затворников и, возможно, изгоев с одной только целью – постичь тайну жизни. Ах, как молоды мы были!..
Ясно, что судьба эксперимента зависела от каждого из нас. Конечно же, самая большая ответственность ложилась на мои плечи.
|
|
|
- А Наташа?.. Ей нравилось?..
- Ее любопытству не было края! Она просто горела идеей, да, все новое и необычное вызывало у нее трепет восторга!.. Не то, что Тина. Её ничем нельзя было удивить. На всё у неё был свой взгляд…
- Ты, без сомнения, был и в нее тоже...
- В Тинку-то?
- В Наташу, в Тину… Ты у нас такой, знаете ли…
- Была с нами и Анечка, эта невесть откуда взявшаяся белоголовая девчушка в золотых косичках с голубыми бантами, с большими кукольными, распахнутыми на мир, синими глазами, без участия которой невозможно было представить ни одно предприятие нашего славного коллектива. Только потом я понял, зачем она среди нас появилась.
- Зачем же? – спрашивает Лена.
- У каждой женщины своя роль.
- Она же ребенок!
- Она же вырастет!
Глава 11
Я и сейчас ясно слышу все голоса и команды.
- Вот вырастим мы ужа с колючками розы, – сказал Шут, – и этот первый Божий дар я преподнесу своей Тоне.
Этот Шут – Сашка Баринов – никогда не лез в карман за словом. Краснощекий блондин, он всегда блестел глазами, и не было случая, чтобы мы видели его погруженным в унынье. Он был весел и постоянно подшучивал, поэтому и получил свои прозвища – Барин и Шут.
У Людмилы не все ладилось с постоянством температурного режима, и Кирилл предложил свою помощь. С Кириллом они творили чудеса. Заросший густой вьющейся черной щетиной и такой же полукруглой бородой, полуглухой и полуслепой, он был прирожденным ученым, не вдруг ударившимся в науку о жизни, как это часто бывает со многими. Он изучал ее проявления при каждом удобном случае и всегда готов был помочь другому. Его влекла биохимия. Цикл Кребса он знал в таких тонких подробностях, что порой вызывал недоумение: как все эти цитохромы и сукцинатдегидрогеназы можно запомнить?!
|
|
|
- Давай помогу...
Люси отдала Кириллу реторту с питательной средой и припала глазами к объективу микроскопа.
- Давай мне, – предложила Анечка, забирая реторту у Кирилла.
С обостренным чутьем сестры милосердия она всегда была там, где кому-то нужна была ее помощь. И было совершенно не важно, как в нужный момент она обнаруживалась в нужном месте. Важно было лишь то, что она была всем нужна. Как она, белоголовый ясноглазый ангел, к нам попала, я понятия не имел. Чем она у нас занималась, я тоже не знал. Есть и есть, и – прекрасно!
- Еще пять секунд, и я буду готова.
- Этот тумблер всегда должен быть включен, – сказал Кирилл, почти вплотную приблизившись своими очками к регуляторному щитку термостата.
|
|
|
- Ой, да?!.
- Ничего страшного. Я тоже всегда забываю.
Никто никого не торопил. За несколько лет совместной работы мы уже успели высказать друг другу все, что думали друг о друге, и теперь все работали почти молча, как автоматы, искренне стремясь помочь тому, у кого что-то не ладилось.
- Мне темно, – сказала Люси, – дайте света.
Она все еще возилась со своими пипетками, разливая микродозы посевного материала в пробирки. Света, и правда, здесь, как и в любом подвальном помещении, было мало. О солнечном зайчике на стене можно было только мечтать. Когда пришел наш банщик, Петрович, за своей традиционной порцией спирта, Шут навалился на него всей своей широкой грудью борца и просто вытолкал того за дверь.
- Ты мог бы ему сказать...- проговорила Люси, но Шут оправдался:
- Извини, я этого не хотел, правда.
- Не всегда делаешь то, что хочешь, – сказала Ната, – такое бывает.
Запах кварцевой лампы неприятно щекотал ноздри, а мечты о глотке свежего воздуха казались несбыточными. На время эксперимента мы были заточены здесь, как подводники в субмарине. А вместо перископа информацию о внешнем мире мы черпали из обычного радиобрехунца. У нас, конечно же, не было генома секвойи и мы заменили его гомогенатом клеточных ядер cосны, смешанных с ядрами какой-то черепахи, живущей не меньше лет ста пятидесяти. Так утверждал сторож зоопарка, у которого мы ее купили за немалые по тем временам деньги. Сейчас это копейки.
|
|
|
- А где наша Аня?
- Я здесь.
Не было с нами только Ушкова. Он вскоре пропал. Мы решительно не могли без него работать. У него были свои взгляды не только на жизнь, но и на нашу затею. Он был против ее воплощения.
- Слав, ты только вообрази, как мы продвинем вперед науку и дадим человеку надежду на долгую и счастливую жизнь, – убеждал его Шут.
- Вы не представляете, что собираетесь делать…
Он был категоричен и неумолим. Валерочка тоже был на его стороне.
- Мы смешаем ежа, ужа и жирафа, мы вырастим соленые огурцы на грядке и булочки на деревьях, - улыбаясь, сказала Ната.
- Это не смешно, в этом я не участвую.
Он ушел, не прощаясь, и нам ничего не оставалось, как начинать без него.
- Мне тоже нужно бежать, - сказал Валерочка.
И выскочил вслед за Ушковым.
- Два сапога, - сказала Ната.
Инна только пожала плечами. Иногда она даже защищала Валеру, мол, он хоть и мелочен и никчемен, но старателен и усерден, и еще неизвестно что из него завтра получится.
- И не надейся, - сказал Васька Тамаров, - все, что надо из него уже получилось.
- Кому надо-то?! – спросила Ната.
- Никому…
Прошло еще добрых два часа, прежде чем мы начали. Все шло своим чередом, иногда тишину нарушал чей-либо вопрос.
- Слыхали, – просветил всех Юра, – в Японии создан приборчик, который лечит человека воздействием на биоактивные точки кожи лазерным лучом, уколом. На расстоянии, дистанционно.
- Лечить на расстоянии, – сказал Шут, – все равно что заниматься сексом по телефону.
- Да, но можно лечить, а можно и…- задумчиво произнес Юра.
- Можно что? – спрашивает Лена.
- Да, – произношу я, – легко...
Я не знаю, чем бы здесь занималась Тина, появись она среди нас. Не знаю… Она же в этих генах ни капельки не смыслила!
Глава 12
В конце октября выпал первый снег. Его нельзя было разглядеть из больших светлых окон, которых никогда не было в нашем подвале - мы могли об этом только услышать из динамика, никогда здесь не умолкавшего и ставшего свидетелем наших побед и поражений.
«... девять часов тридцать минут».
Как раз в эти самые минуты двадцать восьмого октября в половине десятого утра и родилась новая эра. Только я один мог это знать. Я и Юра, который произнес, наконец, свое долгожданное:
- Есть...
Сначала это был неуверенный шепот. Но я знал, что этот шепот теперь прогремит залпом сотен орудий.
- Зафиксируй его! – крикнул Стас.
- Готово!..
- Ура! – крикнула Ната и, прыгая, стала хлопать в ладошки.
Стас не сводил с нее влюбленного взгляда. Я тоже любовался ее ловкостью и веселостью.
Затем в наступившей тишине слышалось только булькание сточных вод.
- Ух ты!..
Одного этого восклицания, которым Юра огласил пространство, глядя в окуляр своего микроскопа, было достаточно, чтобы все мы, разом, как будто нас вдруг подняли в атаку, начали что есть силы вопить. Вопль стоял колом: мы орали, визжали, свистели и прыгали, плясали и плакали... Как дикари. Так продолжалось до тех пор, пока хватало крика в наших глотках и сил в наших телах.
- Ну что тут такого? – сказал Валерочка.
Никто даже не посмотрел в его сторону.
Отдышавшись, мы выбрались из своих обветшалых кресел, сбились в кучу и поочередно заглядывали в микроскоп. Каждый хотел видеть это зеленоватозолотистоглазое сияние надежды. Я – тоже.
- Покажите и мне, – просила Анечка, теснясь среди нас, словно мы запрещали ей это видеть.
Я дождался, когда все удовлетворили свое любопытство и теперь были заняты обсуждением того, что увидели. Затем помог ищущим пальцам Аниной правой руки найти микровинт, который они, беспомощно щупая воздух, искали, и дал ей возможность насмотреться. Когда и она оторвала глаза от бинокуляра и встала, я, наконец, уселся на табурет...
- Скажи что-нибудь, – попросил я Аню, устраиваясь поудобней, – тебе понравились клеточки?
- У вас такие сильные и уверенные пальцы, – произнесла тихо Аня.
Припав глазами к бинокуляру, я первое время ничего не видел, поскольку мысли были заняты шепотом Ани. Но я не оторвал взгляда от поля зрения микроскопа, чтобы заглянуть ей в глаза. А потом наслаждался лучистым сиянием клеточек так, как наслаждаются чудом. И был уверен, что таким же божественным светом сияют и ее глаза. Когда я, наконец, оторвался от микроскопа и, повернув голову, попытался заглянуть ей в глаза – они были закрыты. Она сидела совсем рядом на соседнем табурете, и лицо ее украшала улыбка невероятного блаженства.
- Ань, – прошептал я, чтобы не дать слететь с лица этой улыбке, – ну как?
- А, – сказала она, не закрывая рта и не открывая глаз, – что?..
Мне пришлось поддержать ее за руку, чтобы она не сползла с табурета.
Итак, наши клеточки, наши милые клеточки, для которых мы создали трудные, я бы назвал их суровыми, но и плодотворные условия существования, захватили, захватили-таки! куски чужеродных генов и, победив в себе всякое отвращение, всякое неприятие, всякую осторожность в окружении абсолютно враждебного скопища обломков ДНК черепахи, какой-то сосны и бабочки-однодневки, дали-таки плодородные всходы.
Клетки светились в поле микроскопа, светились и, значит, жили, сияя на весь мир!
- Жаль, что Жора так и не увидел этого северного сияния, – сказала Эля.
- Ничего страшного, – сказал Шут, – мы пошлем ему снимки.
- Кто такой Жора? – спросила Аня.
- Потом расскажу, – пообещал я.
Все проблемы были тут же забыты, наступило всеобщее ликование. Это был праздник с парадом наших побед. Решено было праздновать в сауне.
- Я с вами, – без всякой уверенности в голосе произнесла Аня.
Она стояла и смотрела на меня глазами Мальвины, и всем было ясно, что если я скажу «нет», она тотчас расплачется. Разве я мог тогда представить себе, что наша Анечка, этот милый ребенок, перевернет мою жизнь.
- Нет, Анечка, – сказал я, – нет. У тебя же сегодня танцы.
Она не расплакалась.
- А Тину, Тину вы взяли с собой в сауну? – спрашивает Лена.
Да не знал я тогда никакой Тины! Я же тебе уже говорил!
- А как же, – сказал я, - как же без Тины?
Не хватало нам в сауне только Тины!
Глава 13
Мы повторяли эксперимент снова и снова, нам нужно было убедиться, что сияньице клеток – не случайное стечение обстоятельств, не наша ошибка, не артефакт, мы должны быть уверены, что в наших руках надежные вожжи телеги жизненных перемен. Наш возраст позволял нам не слишком спешить, и мы наслаждались каждой минутой. Жадно созерцая этот Божий свет, как мы надеялись изменить жизнь! Ее существо, основы! Улучшить ее качество, проложить дорогу к счастью каждого и всех, дорогу к вечности... И добыть себе славу Творца! Мы были как в бреду, как в пьяном угаре! Об этом не было сказано ни слова, но все знали, что будущее планеты теперь в наших руках. Как воплотить это в жизнь?! Мы не искали ответа на этот вопрос. Это ж детали, пустяк. Главное – наша идея работала! Это было достойно и восхитительно!
А между тем работа кипела, пахло ультрафиолетом, щелкали реле, мигали разноцветные лампочки, негромко ухал компрессор... И в который раз я тайком восхищался Аней, ее ангельским терпением. Я то и дело задавал себе вопрос: зачем она здесь? Что ей, по сути, ребенку, здесь интересно? Спрашивал и не искал ответа. Иногда кто-то тяжело вздыхал, выказывая свою взволнованность. Юра пялился одним глазом, как в оптический прицел винтовки, в окуляр своего микроскопа. Сегодня ему нужно было попасть в десятку. Его северное сияньице мигало, как южная полуночная звезда. Все команды были отданы, теперь ни одна скрипка, ни один альт не имели права сфальшивить. Игра началась.
- Представляю себе ваш оркестр! – говорит Лена.
Обычно такая сдержанная, она вдруг переполняется любопытством.
- Когда шесть часов спустя все услышали шепот Юры, никого это не потрясло. «Есть» было произнесено шепотом, но его было достаточно, чтобы каждый почувствовал себя космонавтом. Да, мы покорили свой космос. «Ух, ты!..» – это был восторг. Нет, не самим собой - самолюбование и тщеславие уже не могли заставить греметь наши сердца. Мы жили ожиданием прекрасного. Как красива юная мама, подарившая миру рождением сына новую надежду, так прекрасно было и наше сияние. Сказка только что ожила на наших глазах, дала первые всходы. Именно тогда мы и заложили основы современной геронтологии и гериатрии. Хотя и не сознавали того, что держали в руках ключи новой жизни. Но интуиция (как когда-то сам Ленин) нам подсказывала: «Вы на верном пути». И даже если бы в эти страстные дни прозрения и безусловного успеха среди нас вдруг явилась Тина и попыталась бы нас переубедить или остановить, мы бы её…
- Что, – спрашивает Лена, - что бы вы с ней сделали?
- Ничего бы с ней мы не сделали, - говорю я, - мы бы просто её не услышали… Куда там! Нас даже Жора не смог бы остановить!
Итак, гетерогенный геном сделал свое темное, иногда недоступное нашему пониманию дело. Мы заварили такую кашу, что кругом шла не одна голова: да, наши головы были туго набиты догадками и предсказаниями, и мы ждали новых открытий, сенсаций. Даже Ушков повеселел. Только Валерочка Ергинец (кто-то окрестил его ВИЧ) ныл и ныл. Но мы не обращали на него внимания, которого он и не требовал, жил как живется, иногда закусив от обиды губу, иногда молча глотая равнодушие, которым все его окружали. Он был незлобен, но, конечно, завистлив и даже злопамятен, как, впрочем, многие очкарики-недомерки. И жил в ожидании своего звездного часа. И только лет к шестидесяти дождался-таки: стал наполеончиком в своей песочнице… Ну да Бог с ним…
Да, сказка ожила! Нам позарез нужен был успех, и сожалели мы лишь о том, что в сутках только двадцать четыре часа.
Был октябрь, уже выпал снег, я вдруг предложил Ане тайную вылазку за город, с палаткой, с костром, с горячим вином и горячими поцелуями в спальном мешке… Она согласилась.
- И вы?..
Я впервые вижу в глазах Лены желание выпытать у меня какие-то подробности. Зачем? Эти подробности не играли тогда никакой роли.
- Да, уже выпал снег…
Глава 14
Прошла неделя или две. Мы ходили победителями. Все земные заботы были забыты, теперь мы жили ожиданием нового чуда: дадут ли наши сияющие на весь мир клеточки крепкое потомство и будут ли они жить долго-долго?
Когда фундамент Храма был прочно заложен, встал вопрос: кому достанется это строение. Нескрываемую озабоченность проявлял Ушков.
- Человечеству! – негромко и торжественно провозгласил Юра.
Здесь не могло быть двух мнений.
- Человечеству?!.
От удивления у Ушкова соскочили с носа очки. Мне просто нечего было сказать. Анечка вдруг выронила из рук мерный цилиндр, служивший нам вазой для полевых цветов, и перезвон хрусталя повторил мои слова:
- Че-ло-ве-чес-тву!..
Валерочка тоже не удержался:
- И я тоже хотел бы знать, - проговорил он, поправляя очки, видимо, чтобы лучше рассмотреть носки своих черных блестящих ботинок, - какова доля моего…
- Доля твоего вклада, - перебила его Ната, - совсем никчемна, если не сказать непомерно ничтожна. И тебе не удастся примазаться…
Ната терпеть не могла слюнтяйство и лизоблюдство в ком бы то ни было, а уж Валерочке она всегда в полной мере высказывала свое, если не презрение, то явное недовольство.
- Ты же… Ну ты… понимаешь меня?
Валерочка был похож на столбик, описанный бродячим песиком. Он стоял, не шевелясь, осторожно теребя большим и указательным пальцами левой руки взмокшие от пота пряди волос, старательно укладывая их поперек головы на намечающуюся лысину, не в силах противостоять Нате, и нам было его искренне жаль. На помощь пришла Инна:
- Ты принес мне воланы? – спросила она у Валеры.
- Да, - радостно воскликнул он, - принес! Один!.. Больше не…
И весело направился к своему столу.
Мы были единственными на этой планете, чьи пальцы впервые в истории ощутили вязкость глины Творения. Никто, никто в мире не знал этого счастья. По крайней мере, мы так думали. Даже в жутких условиях подвального помещения, в этой жуткой стране, Богом созданной для руин и долголетней разрухи, нам удалось разложить по полочкам Его Высочайшее Величество Геном. И совместить несовместимое! Сказка заиграла нежнозолотыми переливами жизни. Это не какие-то путешествия Одиссея и Гулливера, не какие-то странствования Дон Кихота или барона Мюнхгаузена, или Алисы в страну чудес. Не какие-то метаморфозы Овидия или Гаргантюа и Пантагрюэля, не умствования Мефистофеля и не ужасы Дракулы и Франкенштейна. Это не выкрутасы Гарри Поттера и даже не призрак коммунизма. Куда им всем, бедолагам! Эта идея никому еще не приходила в голову, и ее призрак не бродил еще по Европе, Азии или по какой-то Америке, нет. Правда, мир давно бредил эликсиром бессмертия и давно был беременный поиском путей вечной жизни. Мир не там рыл свой колодец. Многие копали, но не там, где надо. Даже мысли лучших фантастов витали далеко от метаморфоз и перипетий генетического кода. А ведь кому, как не им, пробивать, проклевывать заскорузлую скорлупу невежества, торить светлую тропу жизни! Просто ген, его сила и мощь, этот код – шифровка самого Бога - не стали пока еще достоянием разума человека. Эти едва различимые вооруженным, так сказать, до зубов глазом крохотные обломки какой-то там кислоты – ДНК – таят в себе силы неведомые. В генах, в генах – главная сила жизни. Этого не видеть может только слепой. Обуреваемые надеждой и страхом мы верили в успех.
Итак, сказка ожила. Мы перешли свой Рубикон, преодолели видовую несовместимость и теперь гены кролика дружили с генами удава, а гены мышки - с генами сиамского кота или тигра. Получались самые невероятные комбинации генов и животных, и растений, и растений с животными. Еще не все в мире перемешалось, хаос еще не наступил, химеры еще не завоевали обширные территории и не стали врагами людей, но каждый продвинутый и посвященный теперь понимал: лед тронулся…
- Это же страшно, – говорит Лена, – что вы…
- Да нет, – произношу я, – мы ведь просто играли. Как дети…
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 205; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!