Россия стремится спасти благожелательность китайцев
Задачей России стало «обойти» японцев, не позволить им укрепиться на евразийском континенте. При этом не все знали, что Россия и Китай, связанные тайным соглашением, были фактическими союзниками. Реалисты в Петербурге боялись того, что Россия возникнет в глазах китайцев жестоким и коварным соседом, пользующихся его слабостью. И умирающий министр иностранных дел Муравьев, и новый министр – Ламздорф настаивали на том, чтобы русское участие в союзной интервенции против «боксеров» было минимальным, чтобы русские войска не выделялись «свирепостью», чтобы китайцы не придали русской армии значения «исторического врага». Пусть русские воинские части ограничивают свою деятельность охраной русских дипломатов и их собственности, «не противопоставляют себя китайской революции». Куропаткин постарался смягчить эти опасения: экспедиция не соберется и не подойдет к Пекину ранее осени 1900 г.
Ли Хунчан был сослан в Нанкин, но сохранил основные политические позиции в китайской столице. Вначале Петербург обещал именно ему, что Россия не объявит войны Китаю, что Россия готова оказать китайцам помощь в сохранении стабильности в Маньчжурии, которой она предоставила финансовую помощь, обещая еще большие суммы. Но военный министр отставил идею проводить русскую политику в Китае через прежде влиятельного Ли Хунчана; Куропаткину казалось ошибочным полагаться на коррумпированного китайского чиновника, тем более вышедшего в данный момент из императорского фавора. События приобретали необычайную динамику – и было ли в интересах России ограничивать себя одной частной договоренностью? Обычно осторожный, Куропаткин словно видел ускользающие возможности и шел тем курсом, который не делал из китайцев потенциальных союзников. Куропаткин приказал ветерану еще крымской войны генерал‑лейтенанту Николаю Петровичу Линевичу, командующему российскими войсками на Дальнем Востоке, повести русские войска на Пекин.
|
|
|
С этого времени представление о двойственности политики России стало проникать в правящие круги Пекина. В этом смысле Куропаткин отнюдь не помогал мирному экономическому укреплению позиций России в Маньчжурии. Представляется, что Куропаткин пришел к выводу о «непоправимой» слабости Китая и огромной силе Японии. Именно с этих дней в сознании одного из наиболее важных русских деятелей эпохи родилась мысль, что военного столкновения с Японией не избежать. Война с Японией все больше превращалась – в его сознании – в неизбежную. А если так, то раньше было бы лучше – ведь Япония стремительно модернизируется. Японии нельзя давать шансов не только в Маньчжурии, но и в Корее. Если уж Россия провела прямую магистраль к теплым портам через китайскую Маньчжурию, то следует защищать эту зону русского влияния всеми возможными силами. Так рассуждал начальник штаба величайшего колониального генерала России – Скобелева.
|
|
|
Витте и Ламсдорф с этого времени являлись в глазах Куропаткина сверхосторожными медлителями, лишенными стратегического мышления. Куропаткин отныне видел своей главной задачей не позволить Японии сконцентрироваться либо на Корее, либо на Китае. Наилучшим же способом предотвращения войны Куропаткин отныне видел укрепление России в Маньчжурии. В этом пункте мнение наиболее влиятельных русских министров совпадало. По настоянию Витте и Ламсдорфа (и с согласия Куропаткина) русские войска ушли из Пекина именно в тот момент, когда германские части двинулись с обещанным наказанием в провинции. 9 июля русские войска отбыли в «свою» Маньчжурию.
В дальнейшем имели место события, которых, возможно, ждал генерал Куропаткин. Озлобленные китайцы (частично регулярные войска, остальные – ополчение) нанесли удар по транссибирской магистрали у Харбина, блокировали подъездные пути к Порт‑Артуру, взорвали русский склад с амуницией. Куропаткин нашел искомый предлог для активизации действий армии. Из Благовещенска были депортированы 8 тыс. китайцев, их судьба была печальной. К октябрю 1900 г. Амур перешли новые части российской армии, названные «временными войсками для защиты железной дороги», и оккупировали три восточные провинции Маньчжурии, На Амуре у Благовещенска отслужили церковную службу. «Отныне крест стоит там, где берег еще вчера был китайским».
|
|
|
Ламсдорф отправился к царю – брутальное поведение подчиненных Куропаткина могло привести к необратимой враждебности четырехсотмиллионного Китая. Витте рассказывает министру внутренних дел Сипягину: «Его Величество был очень мил по отношению к министру, но часто перебивал его, говоря, что, в конце концов, азиаты заслуживают полученного урока». Стало очевидной поддержка императором политической линии военного министра Куропаткина. И как ни пытались Витте и Ламсдорф смягчить эту линию (Ламсдорф требовал отхода русских войск к русской границе, что несколько подняло русский престиж среди китайцев), назначенный русским губернатором Мукдена и Квантунского полуострова адмирал Алексеев «отставил осторожность» и обеспечил к ноябрю 1900 г. полный русский контроль над Маньчжурией.
|
|
|
Это был тот грозный знак для китайцев, которые более всего боялись раздела страны. На кого полагаться? Прежде китайское единство поддерживала Британия, затем – Россия, а теперь становились США. В сложившейся ситуации только Соединенные Штаты оказывали китайцам некоторую поддержку, хотя их международная репутация была подмочена превращением в колонию освобожденных от испанцев Филиппин и явным желанием американцев иметь свою долю в китайской торговле.
С. Витте и В. Ламсдорф все же сумели в феврале 1901 г. договориться с Куропаткиным. Проект договора из 14 пунктов по внешности сохранял китайский суверенитет над Маньчжурией, хотя фактически и давал России все необходимые права на владение этой провинцией. Их точку зрения разделяли русские дипломаты в данном регионе. Дипломатический представитель России в Японии Р.Р. Розен тоже видел опасность вовлечения неорганизованной России в борьбу с растущим японским гигантом и предупреждал Петербург от авантюризма на Востоке. Он был глубоко убежден, что Россия не готова к войне. Ничто, полагал он, не могло быть более бессмысленным для державы с необозримыми просторами, чем стремление овладеть еще менее обжитыми территориями на севере Китая, рискуя при этом потерять все прежде обретенное. Именно в свете этой позиции оба министра выступили против авантюр на Дальнем Востоке летом 1903 г. Они считали, что даже отступление перед японским напором выгоднее России, чем риск безумной растраты небогатых ресурсов.
Япония против
Японский посол в Пекине Комура Ютаро ясно видел свою цель: изгнать русских из Китая, не позволить им закрепиться в Китайской империи. В этом направлении он прилагал все мыслимые усилия в беседах с китайскими переговорщиками – принцем Чин и Ли Хунчаном. Он настойчиво пытался заставить китайскую сторону потребовать от Петербурга вывода войск из Маньчжурии. Одновременно японский посол в Петербурге требовал от Ламздорфа объяснения смысла деятельности русских войск в Маньчжурии. Любезность периодически покидала даже настроенного примирительно Ламздорфа: «Маньчжурский вопрос касается только России и Китая. Я не обязан отвечать на вопросы японского правительства. Могу лишь сказать, что Россия, в соответствии с ее неоднократными уверениями, возвратит управление Маньчжурией китайским властям и выведет свои вооруженные силы из этого региона».
Среди японских дипломатов министр иностранных дел Комура был самым жестким. Представляющему китайскую сторону Ли Хунчану он сказал прямо: «Если Китай позволит России иметь территориальные и прочие привилегии, другие державы выдвинут подобные же требования в своих сферах влияния». Япония посчитала напор на центральное китайское правительство недостаточным. Под руководством Комуры Токио начал вести отдельные переговоры с генерал‑губернаторами провинций Хубей и Хунань, Куангсю, Анвей и Куангси. 27 февраля 1901 г. Комура предупредил Ли Хунчана об опасности сепаратной договоренности с Россией. И все же Ли был непреклонен в отстаивании сепаратных китайско российских связей: «Если мы ужесточим наши позиции, Россия может отказаться от обещания возвратить нам Маньчжурию. Именно поэтому мы должны с вниманием воспринимать русские предложения».
В Петербурге министр иностранных дел Ламздорф объяснял дипломатическому сообществу, в частности, британскому и японскому послам: «Я могу дать официальное заверение, что ни суверенитет, ни территориальная целостность Китая в Маньчжурии, ни договорные права каких‑либо других стран не пострадают; имеющие место российско‑китайские соглашения носят предварительный характер и необходимы как предварительные условия эвакуации русских войск из провинции (Маньчжурии. – А.У.)».
Но японское правительство не было удовлетворено этими объяснениями и 5 апреля 1901 г. его дипломаты вручили вторую ноту протеста Петербургу. Ламздорф доложил царю Николаю о растущем влиянии партии войны в Токио. И что «конфликт с Японией может легко возникнуть по самому незначительному поводу» даже если Япония не будет опираться на помощь Англии или других стран. «Позиция Японии может стать более жесткой к концу переговоров в Пекине, эта жесткость может усилиться к концу текущего, 1901 года, когда перевооружение японской армии будет завершено».
Финальный документ, определяющий отношения западных стран с Китаем был выработан к 7 сентября 1901 г. На Китай налагалась огромная контрибуция – 336 млн. долл. Императрица Цыси публично осудила «боксеров» и возвратилась в Пекин. Она весьма отчетливо видела слабость государственной системы своей страны. В ноябре 1901 г. скончался давнишний партнер российских дипломатов Ли Хунчен. Это была большая потеря для России. Политически растущий в Пекине Юань Шикай готов был в случае надобности опереться на Японию, в то время как Ли всегда предпочитал опереться на Россию. То был важный поворот в позиции Китая, и далеко не все знали о нем. Петербург пытался объяснить властителям в Пекине, что вхождение русских войск в Порт‑Артур – явление временное, но прежнее взаимопонимание все больше стало уступать проявлениям враждебности.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 162; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!