ВАВИЛОН. ИСТОРИЯ МЕСОПОТАМИИ ПРОДОЛЖАЕТСЯ
Учительница:
– Назови мне имя законодателя из Древней Месопотамии, начинающееся на «х», а кончающееся на «и».
Ученик (не задумываясь):
– Хачапури!
История из жизни
Ворота Бога
После падения третьей династии Ура территория Междуречья вновь запестрила множеством враждующих друг с другом мелких государств, правители которых старались заручиться в междусобных войнах поддержкой аморейских наемников. Это привело к весьма неожиданным результатам. Сперва аморейские вожди поступали на службу к царям, а потом свергали своих нанимателей и провозглашали царями самих себя. В итоге лет через сто после падения Ура почти во всех городах Междуречья правили аморейские династии.
Один из таких энергичных вождей, Суму‑Абум, в 1894 году до н. э. укрепился в небольшом городке на севере Исина. Раньше здесь стоял шумерский город Кадингирр – «врата бога ", что по‑аккадски звучало как «баб‑илу ", откуда в дальнейшем произошло греческое название города – Вавилон. Суму‑Абум основал в захолустном городишке династию, которой суждено было превратить Вавилон в столицу огромной могущественной державы. Но произошло это только через сотню лет, когда к власти пришел царь Хаммурапи.
Хаммурапи в совершенстве овладел искусством разделять и властвовать. Ловкий политик и дипломат, удачливый полководец, он ни перед чем не останавливался ради достижения поставленной цели. Достаточно вспомнить печальную судьбу Зимлирима, правителя государства Мари: из верного союзника Вавилона он превратился во врага, едва отпала необходимость в союзе с ним. Хаммурапи опустошил Мари, превратил дворец Зимлирима в руины и казнил того, кого еще недавно проникновенно называл своим «братом». Так же решительно вавилонский царь расправился с Ашшуром, Эшнуной, Эламом и Ларсой.
|
|
|
В результате политических интриг и удачных военных походов Хаммурапи стал владыкой государства, в период своего наивысшего могущества занимавшего территорию нескольких современных стран: южной Турции, Сирии, Ливана, Израиля, Иордании, Аравии, Ирака и Кувейта.
Своей огромной державой царь управлял через многочисленных чиновников, дотошно вникая во все вопросы войны и мира. Как и во времена третьей династии Ура, жрецы и торговые агенты‑тамкары превратились в обычных государственных служащих, а общинные органы самоуправления остались не у дел: новый объединитель Месопотамии не желал ни с кем делиться властью. Даже странно, что Хаммурапи не объявил себя живым богом, как это сделали Ур‑Намму и Шульги! Он ограничился тем, что свел близкое знакомство с Ану, Энлилем и Шамашем.
|
|
|
О тесной дружбе царя с богами свидетельствовала стела из черного базальта, воздвигнутая в центре Вавилона. Наверху стелы бог Шамаш (лично) вручал Хаммурапи знаки власти, а надпись ниже горделиво возвещала о том, что…
«Когда великий бог, царь ануннаков, Энлиль, владыка небес и земли, судящий судьбы страны, вручил Мардуку, первому сыну Эа, господство над всеми людьми и возвеличил его среди игигов, назвал Вавилон его великим именем, сделал его могущественнейшим среди стран света и утвердил в нем вечное царство, чье основание прочно, подобно небесам и земле, – тогда меня, Хаммурапи, славного, богобоязненного князя, для того, чтобы дать сиять справедливости в стране, чтобы погубить беззаконных и злых, чтобы сильному не притеснять слабого, чтобы я, как Шамаш, восходил над черноголовыми и освещал страну, – призвали Ану и Энлиль для благоденствия людей»[84] .
Далее, после перечисления всех благодеяний, оказанных царем своей стране, следуют 282 статьи законов Хаммурапи – любопытнейший памятник тогдашней юридической мысли.
Но и сама вступительная надпись чрезвычайно интересна! Итак, центр мироздания переместился в Вавилон, и хорошо известные нам боги вручили главенство какому‑то Мардуку. Кто он такой и откуда взялся? Ответ на этот вопрос дает вавилонская поэма «Энума элиш» – «Когда вверху», где рассказывается о рождении и блистательной карьере Мардука, а также о том, как, по представлениям вавилонян, возникло все сущее на земле.
|
|
|
Происходило же это так…
«Когда вверху»
Когда вверху не названо небо,
А суша внизу была безымянна,
Апсу первородный, всесотворитель,
Праматерь Тиамат, что все породила,
Воды свои воедино мешали[85] .
Да, тогда еще не существовало ни земли, ни деревьев, ни животных, но в глубине первородного океана уже зрели семена жизни. И вот из пучины появились боги Лахму и Лахаму, а вслед за тем – Аншар и Кишар. Последняя парочка вскоре произвела на свет Ану, который (неизвестно от кого) породил бога Эйя.
Вся эта божественная компания отличалась крайне непоседливым характером: Лахму и Лахаму, Аншар и Кишар, не говоря уж про Ану с Эйя, сновали туда‑сюда, вспенивая спокойные дотоле воды, галдели, хохотали и не давали ни минутки отдыха Апсу и Тиамат.
И если матушка Тиамат еще кое‑как сносила выходки своих отпрысков, то Апсу вконец озверел от бессонницы и решил положить конец шуму, бултыханью и плаванью брассом и кролем.
|
|
|
Апсу уста свои открыл,
Кричит раздраженно, обратясь к Тиамат:
«Мне отвратительны их повадки!
Мне днем нет отдыха, покоя – ночью!
Их погублю я, дела их разрушу!
Да утихнут звуки, во сне да пребудем!»
– Да ты никак задумал детоубийство?! – возмущенно отозвалась Тиамат. – Имей терпение, варвар! Скоро дети подрастут, остепенятся, и тогда ты снова сможешь дрыхнуть не просыпаясь!
– Я не доживу до того времени, когда они остепенятся! – возразил Апсу. – Тебе‑то что – ты умудряешься спать даже под их несносный гомон! А я уже целую вечность не смыкал глаз!
– Ия тоже, отец, – встрял в разговор старших Мумму – единственный сыночек Апсу и Тиамат, который всегда вел себя тихо и скромно.
– Вот‑вот, послушай‑ка Мумму! – обрадовался Апсу. – А скажи, сынок, что бы ты сделал на моем месте?
– Уничтожь, отец мой, их злые повадки!
Будут дни твои мирны, будут ночи спокойны! –
пропищал тихоня Мумму как раз то, что желал услышать от него родитель.
– Ну, что скажешь, Тиамат? – воскликнул Апсу, лаская подлизу. – Устами младенца глаголет истина!
Тиамат открыла было рот, чтобы возразить мужу, но с длинным зевком погрузилась в привычную дремоту.
Итак, руки у Апсу были развязаны! И он немедленно собрал всех детей и без долгих вступлений объявил: родительское терпение лопнуло, их песенка спета! Всех богов (кроме Мумму, конечно), он, Апсу, самолично утопит в своей самой глубокой бездне.
– Я вас породил, я вас и убью! – закончил речь любящий папаша.
Услышали боги о том, заметались.
После затихли, безмолвно сидели.
– А ведь и вправду убьет! – испуганно промолвил Эйя. – O‑ей! Надо что‑то делать!
– Сделай что‑нибудь, сделай! – взмолились другие боги. – Ты ведь у нас самый умный!
Апсу уже протянул к детям свои водяные руки‑водовороты… Но тут Эйя начал читать усыпляющее заклинание, которым он раньше пользовался для игры в прятки. Вскоре грозный прародитель и его любимчик Мумму громко захрапели, и Эйя не стал дожидаться их пробуждения. Кто знает, сколько времени могло продлиться действие заклинания? Эйя перевел дыхание, собрался с силами – и прикончил своего грозного прадеда.
Над телом Апсу он воздвиг подводные чертоги[86] , а гаденыша Мумму надежно запер в самых дальних покоях.
Вслед за тем Эйя отпраздновал одновременно и новоселье, и свадьбу, взяв в жены красавицу Дамкину… Тиамат не успела перевернуться во сне на другой бок, как у супругов уже родился сын Мардук, мудростью явно пошедший в отца. А уж каким красавцем был этот чудо‑ребенок!
Немыслимо облик его совершенен –
Трудно понять, невозможно представить.
Четыре глаза, четыре уха!
Он рот раскроет – изо рта его пламя!
Неудивительно, что такое очаровательное создание сделалось всеобщим любимцем. Боги наперебой одаривали маленького Мардука игрушками, но самым лучшим оказался подарок Ану – заботливый дедушка преподнес внучку четыре урагана и вихря.
Легко представить, что началось в молодом, еще не окрепшем мире, когда малыш принялся играть с дедушкиным подарком! Везде поднялся такой тарарам, что стихии начали отделяться друг от друга, а Тиамат наконец‑то очнулась от дремы.
Праматерь не сразу поняла, что творится вокруг. Где она, что с ней и что здесь происходит? Тиамат долго протирала глаза и задавала вопросы, а разобравшись наконец, что случилось, яростно взревела.
Как! Ее супруг Апсу злодейски убит, Мумму заточен в темницу, а благодаря играм малолетнего Мардука земля вот‑вот распрощается с сушей, а огонь разъединится с водой!
Тиамат думала медленно, зато действовала быстро. Она создала одиннадцать кошмарных чудовищ: змей, драконов, псов, демонов бури, полулюдей‑полускорпионов, в жилах которых вместо крови тек смертельный яд. Все это воинство возглавлял беспощадный Кингу – новый муж овдовевшей Тиамат. Теперь боги ответят за убийство Апсу и за пленение Мумму!
Услышав о военных приготовлениях Тиамат, Эйя поспешил во дворец своего деда Аншара.
– Чего же ты ждешь? – в ужасе закричал Аншар. – Ты одолел Апсу, так уничтожь и воинство Тиамат!
– Легко говорить – «уничтожь»! – возразил Эйя. – Ты бы посмотрел на этих чудовищ! Я никогда не решусь подойти к ним близко, чтобы усыпить их моим заклинанием. Нет, пусть лучше мой отец Ану отправится к Тиамат и попробует уладить дело миром.
Как ни пытался Ану отказаться от почетной должности парламентера, отвертеться ему не удалось. Нога за ногу он поплелся во вражеский лагерь… Да только никаких переговоров не получилось: стоило парламентеру взглянуть на чудовищ, окружающих ставку Тиамат, как он сломя голову кинулся обратно – туда, где в чертогах Аншара его нетерпеливо поджидали остальные боги.
– Нам никогда не одолеть Кингу и его войско! – с трудом отдышавшись, простонал Ану. – И зачем я только подарил Мардуку вихри и ветры!
Вдруг он замер, пораженный внезапной мыслью.
– Да, если бы не Мардук, Тиамат бы до сих пор мирно спала! Все случилось по вине нашего вундеркинда… Так пускай он и расправится с воинством своей прапрабабки!
– Что?! Ты хочешь, чтобы ребенок сразился с ужасными чудищами, против которых не решается выступить никто из нас?! – возмутился Эйя.
– Такому ребенку, как твой Мардук, это вполне по силам! – решительно кивнул Ану. – Слуги, эй, кто там! Привести сюда сына Дамкины!
Нехотя оторвавшись от игрушек, Мардук явился в собрание богов.
– Расколошматить страшилищ, созданных прабабушкой Тиамат? – переспросил чудо‑ребенок. – Это я запросто! Только что вы мне взамен дадите?
Если я мстителем за вас стану,
Чтоб Тиамат осилить и спасти ваши жизни, –
Соберите Совет, возвысьте мой жребий! –
потребовал многообещающий мальчуган.
Что оставалось делать богам? Они подумали, выпили с горя и вручили Мардуку верховную власть.
– Отныне ты – наш владыка, только одолей Тиамат, Кингу и тех кошмарных чудовищ, которых наплодила праматерь! – умоляли старшие боги сына Эйи.
– Одолею, не сомневайтесь! – заверил вундеркинд.
Юный герой вооружился сетью и луком, взял потоп – грозное оружие Владыки, запряг в колесницу четырех коней с ядовитыми, как у змей, зубами, прихватил свои любимые ураганы и вихри, да еще сотворил несколько новых –
… Разрушающий Ветер, Ураган и Песчаную Бурю,
Четыреждымощный ветер,
Семишквальный,
Мятежный, Непостоянный Ветер.
Окутавшись Ужасом, словно плащом, Мардук устремился на бой с разбушевавшейся прапрабабкой.
Но старушка тоже оказалась не из робкого десятка – с грозными проклятьями она рванулась навстречу праправнучку и раскрыла пасть, чтобы проглотить противника. Однако Мардук не растерялся: проворно набросил на Тиамат сеть, вогнал ей в глотку Вихрь, а потом пронзил ее чрево стрелой. Победитель вырезал праматери богов сердце и торжествующе наступил ногой на распростертое безжизненное тело.
Когда Кингу и другие чудовища увидели, что их предводительнице пришел конец, они тут же кинулись врассыпную, даже не помышляя о сражении. Однако сбежать никому не удалось: всех до единого страшилищ переловил и заковал в кандалы победоносный Мардук.
После этого он вернулся к телу убитой Тиамат и рассек его пополам. Одной половиной, словно тентом, Мардук покрыл небо, защитив землю от небесных вод, а из второй половины создал круглую плоскую землю, плавающую в Мировом океане. Потом герой украсил небо планетами и звездами, поставил с двух сторон небосвода ворота, поделил сутки между Солнцем‑Шамашем и Луной‑Сином, создал тучи, облака и дожди, заставил течь реки Тигр и Евфрат…
– Ты, я вижу, совсем заигрался, сынок! – раздался вдруг за его спиной голос Эйи. – Хватит возиться с телом прапрабабушки, пойдем скорей во дворец Аншара: все боги уже собрались, чтоб отпраздновать твою победу!
– Хорошо, я иду, папа, – послушно откликнулся Мардук. – Но можно мне будет сегодня попозже лечь? Я хочу сотворить еще леса, траву, зверей и птиц!
Целый день боги веселились, славословя своего спасителя, и вино текло рекой в чертогах Аншара, а из подземелья доносился вой плененных чудовищ.
Глядя на то, как ануннаки сбиваются с ног, поднося ему то одно, то другое кушанье, юный Мардук замыслил еще одно великое дело. Он решил сотворить людей: пусть смертные трудятся, освободив от работы богов!
Создать человека было куда трудней, чем зверей или птиц. Для этого требовалась божественная кровь, поэтому Мардук предложил пирующим выбрать, кого из пленных убить, чтобы на его крови замесить глину для сотворения человека.
– Кингу – предводитель воинства Тиамат и ее полюбовник. Из его крови и сотвори задуманных тобой созданий! – единогласно решили боги.
Тотчас в пиршественный зал притащили связанного Кингу, объявили ему приговор и прикончили. На его крови Владыка замесил глину и слепил людей, наделенных божественным разумением, но краткой человеческой жизнью. Отныне человеку надлежало трудиться вместо богов – такова была воля Мардука.
В благодарность Владыке, освободившему их от трудов, ануннаки заложили город Вавилон и воздвигли там храм Мардука Эсагилу. Потом ануннаки построили в Вавилоне храмы для Ану, Энлиля и Эйя, а напоследок почтили и самих себя небольшими, но изящными молельнями.
В честь окончания строительства боги закатили новый пышный пир, наперебой славя Мардука – создателя земли, неба и людей, своего верховного властелина!
Мардук и все‑все‑все
Итак, Мардук, в прежнем незаметный божок шумерского пантеона, в Старовавилонский период сделался главным богом, создателем всего и вся. Причина столь головокружительной карьеры ясна: покровитель Вавилона должен был стать главным божеством всей вавилонской державы.
«Господин стран, могучий в битвах, внушающий великое уважение, великолепный, постоянно обновляющийся, совершенный, всемогущий, выдающийся, благородный, чье слово неизменно, способный, наимудрейший, сверкающий, превознесенный» – вот далеко не полный перечень эпитетов, коими величали Мардука в Вавилоне.
Именно в честь него была выстроена знаменитая Вавилонская башня – причина смешения языков. Помните, что говорится об этом в Библии?
«И сказали они: построим себе город и башню, высотою до небес; и сделаем себе имя, прежде нежели рассеемся по лицу всей земли. И сошел Господь посмотреть город и башню, которые строили сыны человеческие. И сказал Господь: вот, один народ, и один у всех язык; и вот что начали они делать, и не отстанут они от того, что задумали делать. Сойдем же, и смешаем там язык их, так чтобы один не понимал речи другого. И рассеял их Господь оттуда по всей земле; и они перестали строить город. Посему дано ему имя: Вавилон; ибо там смешал Господь язык всей земли, и оттуда рассеял их Господь по всей земле». (Бытие, гл. 11)
Вавилонская башня, которая произвела огромное впечатление на древних евреев (и на их бога), в действительности являлась зиккуратом Э‑теменанки, увенчанным храмом Мардука. Самый древний из вавилонских зиккуратов разрушился еще до правления Хаммурапи, однако на смену ему последующие владыки всякий раз возводили новые. Последнюю из «Вавилонских башен» заложил Набопаласар, а достраивал уже Навуходоносор II в конце VII века до н. э.; этот грандиозный зиккурат осматривал впоследствии вездесущий Геродот, поражаясь его размерам.
Э‑теменанка – «Храм краеугольного камня неба и земли «– представляла собой семь последовательно уменьшающихся поставленных друг на друга башен, на вершине последней из которых сверкал золотом и глазурованным голубым кирпичом храм Мардука. Все сооружение имело девяносто метров в высоту и стояло в центре застроенного культовыми зданиями священного округа, куда во время религиозных праздников стекались тысячи верующих, чтобы присутствовать на торжественном жертвоприношении в «Нижнем храме» перед золотой статуей Мардука. В «Верхний храм», само святилище, простым смертным доступ был закрыт, туда могли входить только жрецы, да еще специально избранная женщина проводила там ночь за ночью на тот случай, если Владыка вдруг пожелает разделить с ней ложе…
Но почему храм Мардука нужно было ставить именно на вершине башни?
Есть версия, что древние шумеры пришли в Месопотамию из какой‑то горной страны, где они молились богам с высоких вершин. Поэтому на своей новой родине, плоской, как стол, они начали возводить искусственные культовые горы, считая, видимо, что иначе их молитвы не достигнут слуха богов. Самое древнее из подобных сооружений – зиккурат Эн л и ля в У ре – относится к XXII веку до н. э.; так что вавилоняне просто переняли шумерский обычай. «Вавилонская башня», таким образом, была не результатом непомерной гордыни человека, а наоборот – символом его почтения к богам.
Кроме Мардука в Вавилоне весьма чтили богиню Иштар, хотя вообще‑то (в отличие от Шумера) женские божества не пользовались здесь большим почетом. Женщины в Вавилоне считались сперва собственностью отца, потом – мужа; законы Хаммурапи чаще всего рассматривают женщину только как чью‑либо дочь или жену[87] .
И богини разделили участь смертных женщин: да, здесь чтили богиню Царпаниту[88] , но скорее как супругу Мардука, чем как богиню деторождения; Айе же доставалась часть уважения, причитавшегося ее супругу Шамашу…
Но своенравная Иштар не позволила загнать себя на женскую половину! Богиня любви, плодородия и войны осталась сама себе хозяйкой даже в патриархальном Вавилоне. Ее роскошный храм стоял напротив царского дворца; именем Иштар назывались городские ворота; ей посвящались многие вдохновенные гимны.
«Будь воспета, Иштар, особо почитаемая среди богинь! Будь прославлена, госпожа жен, величайшая из Игигов! Она преисполнена силы, очарования, плодовитости, соблазнительной прелести, пышной красоты. Сладки, как мед, ее губы, уста ее – жизнь, облик ее рождает радость!»
Кроме Иштар и Мардука, в вавилонской державе поклонялись нашим старым знакомым – Эйе (Энки), Эллилю (Энлилю) и Ану, составлявшим первую триаду великих богов и владевшим, соответственно, водой, землей и небом. Характер этих богов за последнюю тысячу лет ничуть не изменился, поэтому нет необходимости представлять их заново.
Вторую триаду составляли Бог Луны Син (Нанна), Бог Солнца Шамаш (Уту) и, конечно же, сестренка Шамаша Иштар.
Вавилонский Шамаш был не очень похож на шумерского Уту. Если в Шумере Бог Солнца считался божеством капризным и порой жестоким, то в Вавилоне его чтили как хранителя справедливости, судью всех живущих на земле; к его помощи прибегали заклинатели, прорицатели и больные. Шамаш видел и судил дела людей, покровительствовал торговцам, морякам и охотникам, его призывали жрецы во время священных обрядов.
На одно из первых мест в вавилонском пантеоне выдвинулся также Адад – повелитель бури, дождя, молнии и града. В Северной Месопотамии и в Сирии, где в отличие от Шумера плодородие полей во многом зависело от дождя, его уважительно называли «небесным управителем плотин». К Ададу, так же, как к Шамашу, обращались с молитвами во время заклинаний.
Кроме того, вавилоняне чтили бога чумы Эрру, сына Мардука Набу – покровителя писцов, мудрости и наук, бога войны Нинурту, бога огня Гирру… А еще – воскресающего бога Таммуза, история взаимоотношений которого с вавилонской Иштар сильно отличалась от истории взаимоотношений шумерских богов Думузи и Инанны.
Вот как рассказывали в Вавилоне о сошествии Иштар в подземный мир.
Сошествие Иштар в Иркаллу[89]
Иштар любила своего мужа так, как могла любить только эта неистовая богиня, но счастье молодых супругов длилось недолго: юный Таммуз внезапно умер, ушел в печальную Страну без Возврата.
День и ночь оплакивала его Иштар, ее горестный стон не давал покоя ни Шамашу, ни Сину.
Горе, витязь Владычицы чар,
Горе, жених мой, супруг мой,
Горе, дитя Нингиззиды!
Горе, строитель сетей,
Горе, жалостный дружка невестин,
Горе, праведник, лик опустивший!
Горе, оплаканный мой,
Горе, чадо Небесного Змея,
Горе, брат Гештинанны родимый!
Милый, в тонущем челне лежит он,
Зрелый, в колосе никнет, лежит он,
В непогоде, в буре лежит он![90]
День проходил за днем, но горе Иштар не утихало, и наконец богиня отважилась на неслыханное дело: она отправится в подземный мир и заставит злобную богиню Эрешкигаль вернуть ей ненаглядного друга!
И вот сошла Иштар в преисподнюю, яростно стукнула кулаком в ворота:
– Сторож, сторож, открой ворота,
Открой ворота, дай мне войти!
Если ты не откроешь ворота, не дашь мне войти,
Разломаю я дверь, замок разобью,
Разломаю косяк, побросаю я створки.
Подниму я усопших, едящих живых,
Станет больше живых тогда, чем усопших!
Так грозилась богиня, и ее яростный крик тревожил мертвых в дотоле безмолвном царстве Эрешкигаль. Никогда еще столь буйные посетители не спускались в подземный мир!
Растерянный сторож побежал к царице Иркаллы и доложил, что ее сестра Иштар грозится в щепки разнести ворота Ганзира! Услышав такое, Эрешкигаль почернела лицом: что замышляет против нее эта наглая девчонка?
– Ступай, о сторож, открой врата ей,
Поступи с ней согласно древним законам! –
велела привратнику царица.
Страж послушно открыл ворота, и, едва Иштар ступила за порог, сорвал с ее головы тиару.
– Зачем ты забрал мою тиару? – возмутилась богиня любви, стараясь не показывать страха.
– У нашей царицы такие законы, – раздался бесстрастный ответ.
Кусая губы, Иштар упрямо двинулась дальше – и за следующей дверью из ушей ее вынули подвески.
– У нашей царицы такие законы, – вновь объяснил слуга Эрешкигаль.
За третьей дверью у красавицы отобрали ожерелье, за четвертой сняли щитки с ее грудей, за пятой сорвали набедренную повязку, за шестой сняли браслеты со щиколоток и с запястий, а за седьмой сдернули «платочек стыда» с ее тела – последнее, что у нее оставалось.
Но это не поколебало решимости богини вырвать своего любимого из подземного мира. С гордо поднятой головой Иштар вступила в покои Эрешкигаль, и та взъярилась еще больше при виде обнаженной красавицы‑сестры, бестрепетно приблизившейся к трону.
– Намтар, сюда! – взвизгнула царица.
Тотчас на зов явился демон смерти.
– Схватить эту бесстыдницу! – заорала Эрешкигаль, показывая на Иштар. –
Ступай, Намтар, во дворце затвори ее,
Наведи шестьдесят болезней на сестру, на Иштар:
Болезнь очей на очи ее,
Болезнь ушей на уши ее,
Болезнь рук на руки ее,
Болезнь ног на ноги ее,
Болезнь сердца на сердце ее,
Болезнь главы на главу ее,
На всю на нее, на все ее тело!
Так прокричала Эрешкигаль, и Намтар немедленно выполнил приказание госпожи.
С уходом богини любви прекратилось на земле деторождение, животные больше не приносили детенышей, в домах людей не слышалось плача новорожденных. Даже боги почувствовали себя неуютно, когда у них начисто пропало желание любовных утех…
Поэтому стоило слуге Иштар прибежать к Эйе и рассказать, в какую переделку попала его госпожа, повелитель вод не раздумывая сотворил евнуха Аснамира и послал его на выручку бедняжке.
Аснамир спустился в преисподнюю, предстал перед Эрешкигаль и передал ей повеление своего хозяина: Иштар должна немедленно вернуться на землю! Страшные беды ждут мир, если она не вернется!
Как ни бранилась, как ни ругалась владычица Иркаллы, все же она не решилась ослушаться приказания Эйи. Кликнув Намтара, Эрешкигаль велела ему окропить Иштар живой водой – пусть грубиянка убирается восвояси!
Повелительница мертвых думала, что ее сестра сразу кинется прочь из Иркаллы, но она жестоко ошиблась. Богиня любви наотрез отказалась вернуться на землю без Таммуза, и пришлось заносчивой царице пойти на новые уступки:
– Ладно, так и быть, я отпущу твоего мужа на землю – но только на полгода! Пускай половину года он проводит с тобой, а другую половину – здесь, в моих владениях. Это мое последнее слово!
С тех пор шесть месяцев Таммуз тосковал в печальном царстве Эрешкигаль, а следующие шесть проводил наверху со своей женой. И в те дни, когда юный бог возвращался на землю, вся природа радовалась вместе с Иштар, а люди справляли веселые праздники.
В дни Таммуза играйте на лазоревой флейте,
На порфирном тимпане с ним мне играйте,
С ним мне играйте, певцы и певицы,
Мертвецы да восходят, да вдыхают куренья!
Эрешкигаль и Нергал
Как вы помните, у Эрешкигаль когда‑то был муж Гугальанна – «Великий бык небес», в поминках по которому рвалась принять участие шумерская Инанна. Должно быть, Гугальанна предпочел умереть совсем, лишь бы не пребывать в мрачной Иркалле рядом со свирепой ведьмой Эрешкигаль.
Никто из богов не спешил посвататься к черной вдове, и хозяйка Страны без Возврата ярилась все больше и больше, понимая, что ей суждено пребывать под землей в вечном одиночестве. Эрешкигаль так злобствовала, что боги совсем перестали приглашать ее на свои веселые пирушки вскладчину – присутствие этой злыдни могло испортить любую вечеринку!
Но вот однажды во время пира в чертогах Ану в чью‑то хмельную голову пришла проказливая мысль.
– Отправим‑ка слугу к Эрешкигаль, пускай он передаст ей: «Раз ты не хочешь участвовать в общих пирах, царица – пришли хотя бы угощение для нашего праздничного стола!»
Слуга послушно отправился вниз, и вскоре шутники забыли о своей озорной проделке… Как вдруг до небесного дворца долетел такой злобный вопль, что все сотрапезники умолкли и побледнели.
– Кажется, мы доигрались! – испуганно прошептал кто‑то из богов. – Не надо было дразнить Эрешкигаль…
Увы, теперь поздно было сожалеть о неуместной шутке: за дверью уже раздавались размеренные гулкие шаги. Вскоре тяжелый кулак грянул в створки ворот, двери в пиршественный зал распахнулись, и перед гуляками предстал посланец владычицы Иркаллы – зловещий демон смерти Намтар. Под мышкой он держал полную еды корзину и по очереди обводил взглядом онемевших от страха богов.
Разом протрезвевшие боги вскочили, спеша приветствовать слугу ужасной Эрешкигаль, только сын Энлиля Нергал[91] , бог войны и чумы, продолжал как ни в чем не бывало сидеть на месте. Напрасно Энлиль подмигивал ему, призывая подняться – нахал демонстративно положил ногу на ногу и преспокойно потягивал из чаши вино.
– Ты! – прогремел Намтар, ткнув пальцем в Нергала. – Ты отправишься в подземный мир! Госпожа велела, чтобы бог, который не окажет почтения ее посланнику, явился к ней!
Демон смерти швырнул на стол корзину и вышел, даже не оглянувшись, чтобы проверить, следует ли за ним Нергал. Посланец Эрешкигаль не сомневался, что ни один из богов не посмеет ослушаться приказа царицы.
Шаги Намтара затихли вдали, и все взволнованно загомонили, жалея молодца, из‑за своей безрассудной лихости угодившего в ужасную переделку.
– Отчего же ты пред ним не склонился?
– укоризненно промолвил Энлиль. –
Глаза мои не тебе ли мигали?
А ты отвернулся, как бы не зная,
На меня не взглянул, уставился в землю![92]
– Чтобы я склонялся перед посланцем какой‑то бабы? – грохнув чашей о стол, рявкнул Нергал. – Хорошо, я явлюсь к Эрешкигаль, раз она того захотела!
Но, клянусь всеми Сибитти[93] , ведьма первая пожалеет об этом!
– Не хорохорься, малыш, а лучше послушай моего совета, – покачал головой Эйя. –
Когда принесут тебе престол, чтобы сел на него ты,
Не гляди и не садись на престол тот,
Принесет тебе пекарь хлеб – не гляди и не ешь того хлеба!
Принесет мясник тебе мясо – не гляди и не ешь того мяса!
Принесет пивовар тебе пиво – не гляди и не пей того пива!
Воду для омовения ног подадут – не гляди,
не омывай свои ноги!
А когда она войдет в купальню,
Одеждою ночи она одета,
Как муж жены,
да не возжелаешь ее сердцем!
Поступай в Иркалле так, как я сказал, иначе тебе никогда не вернуться из царства мертвых!
– Хха! Двум смертям не бывать, а одной не миновать! – хохотнул Нергал. – Но все равно, спасибо тебе за советы!
Бог войны залпом выпил кувшин вина, грохнул его об пол, на счастье, и отправился вниз
К дому мрака, жилищу Иркаллы,
К дому, откуда не выйдет вошедший,
К пути, чьи дороги ведут без возврата,
К дому, где жаждут живущие света,
Где пища их – прах, где еда их – глина.
Света не видят, живут во мраке,
Где каждый угол полон вздохов…
Только сошел туда Нергал не один, а в сопровождении своих лучших воинов.
– Открывай, привратник! – гаркнул бог войны, саданув кулаком в ворота. – Я, Эрра, явился к твоей госпоже! Она мечтала меня видеть? Вот он я!
– Как смеешь ты шуметь в стране безмолвия, в царстве великой Эрешкигаль? – возмутился сторож, выглядывая в дверное окошко. – Сейчас я позову ужасного Намтара, и он…
– Зови кого хочешь, только побыстрей! – нетерпеливо прорычал Нергал‑Эрра. – Не то ты живо узнаешь, что такое настоящий ужас!
Намтар примчался на зов, увидел, кто буянит за воротами, и побежал доложить госпоже о приходе грозного гостя.
– Веди его сюда! – зловеще велела Эрешкигаль. – Я сумею усмирить любого буяна!
Намтар поспешил назад, отворил ворота, протянул руку, чтобы взять положенную за вход мзду… Но вместо мзды вдруг получил удар могучего кулака – первый удар, когда‑либо полученный демоном смерти!
А потом Намтар трусцой бежал впереди Эрры, распахивая одни ворота за другими, а бог чумы шагал следом, то и дело поторапливая демона тычками кулака в затылок. По пути Эрра вдребезги разбивал запоры всех дверей и возле каждого порога расставлял своих страшных воинов: Вихрь неистовый, Преследование, Вихрь‑Ветер, Падучую, Судороги, Припадок, Жар, Лихорадку…
Тем временем Эрешкигаль радостно потирала руки, предвкушая, как она сейчас расправится с наглецом! Она нашлет на него вдвое больше болезней, чем когда‑то наслала на Иштар, она подвесит мерзавца за ребро на крюк, она…
Широко шагая, Эрра вошел в царские покои; но не успела повелительница мертвых привстать и кинуть в гостя проклятье, как воинственный бог очутился рядом с троном, ухватил царицу за волосы, стащил с трона и обнажил меч, чтобы отрубить ей голову.
– Не убивай меня, пощади! – в ужасе завизжала Эрешкигаль. – Я отдам тебе все мое царство, вручу тебе таблицы судеб!
– На что мне эти таблицы? – захохотал бог чумы. – Лучше я положу их в твой гроб, красотка!
– Я стану твоей покорной рабой, – зарыдала царица, обнимая ноги страшного гостя, – только оставь мне жизнь!
Эрра в сомнении посмотрел на распростертую у его ног женщину, поколебался и вложил меч в ножны.
– Ладно, так и быть, я тебя пощажу, – буркнул он. – Но не забывай, кто отныне здесь главный!
– Не забуду, – пролепетала полумертвая от ужаса Эрешкигаль.
Эрре принесли престол, но, помня наставления Эйи, он не пожелал занять почетное место. Присмиревшая царица принялась потчевать воина хлебом, мясом и пивом, но Эрра отказался и от богатого угощения, и от воды для омовения ног – он вовсе не собирался навсегда оставаться в царстве мертвых.
Наконец Эрешкигаль повела своего гостя в купальню, сбросила все свои одежды… И бог чумы, до сих пор старательно следовавший советам Эйи, невольно залюбовался ее наготой.
– Вот уж никогда бы не подумал, что ты такая красавица! – воскликнул Эрра.
Эрешкигаль вспыхнула, робко взглянула на своего грозного повелителя и снова опустила глаза.
– Да, теперь, когда ты перестала корчить злобные рожи, ты стала прекрасней Иштар! – решительно заявил бог войны. – Клянусь всеми Сибитти!
Царица медленно подняла длинные ресницы – и страстный взгляд ее огромных черных глаз зажег любовь в сердце неистового Эрры.
– Вообще‑то Эйя не советовал мне крутить романы с подземной владычицей… А, что там, была не была! – крикнул бог войны и схватил Эрешкигаль в объятья.
Шесть долгих дней подряд содрогались своды Иркаллы от бурных любовных игр Эрры и Эрешкигаль, и все подземные боги дрожали, попрятавшись в укромные уголки.
По наступлении дня седьмого
Нергал, обессиленный, поднялся.
– Да, хорошо мне было с тобой, красотка, но теперь пора взглянуть, что делается наверху! – промолвил он, натягивая одежду. – Я соскучился по земле, войне и веселым пирушкам!
Задохнулась Эрешкигаль от горя, почернела лицом, в отчаянии заломила руки.
– Не печалься – к тебе возвращусь я.
Пусть уйду – но вернусь в Страну без Возврата, –
утешил бог чумы, нацепил меч и на прощанье смачно поцеловал Эрешкигаль в губы.
Царица мертвых тихо заплакала, но не осмелилась задержать Эрру, который, насвистывая, направился прочь из мрачной Иркаллы.
До той поры никто не мог уйти из подземного мира, не оставив себе замены, но бог войны легко обошел этот закон: ведь он явился сюда, как Эрра, а на выходе представился демонам галла уже как Нергал! Таким образом удалец легко миновал все ворота, созвав по дороге охранявших их воинов, и во главе шумной компании поднялся по лестнице в небеса.
Нергал ввалился в чертоги Ану как раз тогда, когда боги справляли по нему поминки.
– А вот и я! – весело гаркнул он. – Что новенького на земле и на небе? А ну‑ка, налейте мне вина да положите большой кусок мяса, я зверски оголодал за эти шесть дней!
Пока Нергал на небесах пировал и веселился, глубоко под землей Эрешкигаль каталась по полу перед троном и голосила:
– О Эрра, сладостный супруг мой!
Я не насытилась его лаской – ушел он!
О Эрра!
Вконец обессилев от плача, царица кликнула верного Намтара и отправила на небо с наказом во что бы то ни стало привести назад ее любовника. Мешая жалобы с угрозами, Эрешкигаль несколько раз повторила демону смерти, что он должен передать Энлилю…
И вот в самый разгар веселья за дверью пиршественного чертога Ану вновь раздались знакомые шаги.
– Тише! – крикнул Эйя, хотя все и без того сразу замолчали. – Слышите? Это демон смерти идет за нашим Нергалом!
– Ой, как я перепугался! – с полным ртом промычал Нергал.
– Не бойся, сейчас окроплю я тебя волшебной водой, и ты станешь косоглазым, хромым и плешивым, – утешил добряк Эйя. – Клянусь, я замаскирую тебя так, что никакой демон смерти тебя не узнает!
– Да только попробуй… – начал было бог чумы – но хозяин Апсу уже привел свой замысел в исполнение.
Косоглазый, хромой и плешивый Нергал показал Эйе кулак и, сдерживая смех, вместе с другими богами поднялся, чтобы приветствовать посланника подземной царицы.
Демон смерти не ответил на почтительные приветствия. Приблизившись к Энлилю, он слово в слово передал ему послание Эрешкигаль:
«Ни в младенчестве, ни в девичестве
Девичьих забав я не знавала,
Детских потех я не видала.
Этот бог, что ты послал ко мне, он мной овладел,
со мной да возляжет!
Этого бога пошли мне в супруги,
со мною да проводит ночи!
Я не чиста, осквернена,
суд великих богов не могу судить я!
Великих богов, что живут в Иркалле!
Если же ты бога того мне не вышлешь,
По законам Иркаллы и Земли Великой,
Я выпущу мертвых, что живых поедают,
Мертвецы умножатся над живыми!»
– Конечно, ты можешь взять отсюда, кого захочешь, – поспешно ответил демону смерти Энлиль. – Забирай в Иркаллу любого из богов!
Намтар внимательно осмотрел пирующих, но не узнал Эрру в облике косоглазого, кривоногого плешивца.
Так ни с чем слуга и вернулся к Эрешкигаль – а та, выслушав его отчет, сразу разгадала хитрость Эйи.
– Почему ты не привел ко мне того плешивца?! – завизжала царица. –
Ступай и бога того схвати, ко мне приведи его!
Это отец его Эйя окропил его чистой водою!
Косого, плешивого и хромого,
что в совете богов восседает!
Нергал громко захохотал, когда демон смерти снова явился в чертоги Ану.
– Смотри‑ка, Эрешкигаль раскусила твою уловку, Эйя! Ха‑ха, она не только красивее самой Иштар, но и умней самого хозяина Апсу! Пожалуй, мне пора ее навестить!
Стряхнув обманное обличье, Нергал отправился в Иркаллу – на этот раз один и без оружия. Мало того – за каждыми воротами он послушно оставлял привратнику какой‑нибудь сувенир, как того требовали законы подземного мира.
– Милая, я дома! – крикнул Эрра, входя в покои Эрешкигаль. – Соскучилась, киска?
Вступил он во двор ее просторный.
К ней подошел и засмеялся.
Он схватил ее за косы.
Он стащил ее с престола,
Он схватил ее за длинные кудри,
Ибо любовь была в его сердце.
И вновь шесть дней дрожали своды Иркаллы от любовных утех Эрешкигаль и Нергала.
На седьмой же день бог Ану первым прислал поздравления счастливым новобрачным – богу чумы и богине мертвых, прекраснейшей в мире паре!
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 243; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!