Зиновий Отенский и Феодосий Косой.

Феодосий Косой, создавший свое «рабье учение», был самой заметной фигурой среди тех, кто пытался самостоятельно искать «истину», полагаясь на свой «разум духовный».

Косой отрицал ту область, которая традиционно относилась к вере, как ее понимали в средние века. Он отрицал всю обрядовую сторону религии и утверждал, что «един есть бог… и един Бог сотвори небо и землю». Сакральны только книги Священного Писания и некоторые труды отцов церкви , остальное – человеческое предание. Феодосий Косой утверждал, что необходимо «делать правду и бояться Бога! Феодосий Косой довел до логического завершения то, что так или иначе присутствовало в русской общественно-религиознаой мысли. В своем порыв Феодосий Косой утверждал, что дух, одухотворенное тело спасительны, а не форма.

Иосиф Волоцкий: человек «правил».

Герасим Ленков принадлежал к волоцкому дворянству. Ленковы были теснейшим образом связаны с Волоколамским монастырем. В 1551 г. Герасим Ленков участвовал в Стоглавом соборе. Среди Ленковых был и Тихон, которому поручалось надзирать за Максимом Греком в 1525-1531 гг.

Сам волоцкий игумен был человеком, который глубже многих своих современников осознал силу правил.

Около апреля 1509 г. Иосиф Волоцкий был отлучен от церкви решением новгородского архиепископа Серапиона. События, предшествующие этому решению, знаменательны. Иосиф будучи настоятелем монастыря, терпел много бед от удельного князя Федора Борисовича, который жестоко грабил всех удельных и монастырь. Тогда Иосиф решился на то, чтобы нарушить привычный порядок вещей ради спасения монастыря. Он обратился с жалобой к великому князю, попросив принять монастырь под свое покровительство. В те времена было не принять жаловаться на своего хозяина, даже если он не праведный. Но иосиф обязан был сообщить новгородскому архиепископу о своем решении и получить согласие на подобный необычный шаг.

Великий князь согласился взять под покровительство монастырь, а Серапион провинившегося игумена отлучил от церкви.

Между Иосифом и Серапионом завязался заочный спор о «правде».

Иосиф принял решение: написал письма великому князю и митрополиту, изложив там будто Серапион отлучил его от церкви из-за самого факта перехода под княжеский патронат, а не потому, что совершилось это без согласия архиепископа. Иосиф ухватился за формальный повод обвинить Серапиона в том, что тот буквально назвал волоцкого князя «небесным», и великого князя «земным».

Серапион был осужден и лишен своего сана из-за того подтекста. Он оказался в ловушке. Поняв это, он не стал унижаться оправданиями, а напротив, - произнес нечто, что возмутило Иосифа.

Волоцкий игумен представлял себе суть «всякой правды»: «Ино, господине, всякая правда бывает по свидетельству божественных правил». Выгодный и пусть даже неправедный поступок в ловких манипуляциях игумена превращался в поступок, освещенный церковными правилами. Сведенная к таким правилам правда мертвеет, создавая вокруг себя пустоту безличности и атмосферу страха.

Иосиф Волокий в «Послании епископу Нифонту Суздальскому» раскрыл смысл того, что он понимал под ересью «жидовствующих». Иосиф, обвиняя митрополита во всех смертных грехах и определяя его как «антихристова педтечю», утверждал, что время – «последнее».

Иосиф пишет об «отступлениях». Характерно, что его не беспокоит «беззаконие» или «неправда», которым уделено немало внимания в православной схатологие.

И.С.Пересветов: что же «сильнее всего»?

Мучитель трудный вопрос, который Пересветов поставил впервые в русской общественной мысли: что же «сильнее» в «Божественном писании» - «правда» или «вера»?

Пересветов допускал, что турецкий султан Мухаммед II, захватив Константинополь и уничтожив христианскую империю, выполнил Божью волю, а потому соершил богоугодное дело.

Турецкий султан ввел «»суд во все царство». Таким образом правый суд был введен не слугой Христовым, а безбожником. «Лож вывел» в царстве христианском не кто-нибудь, а мусульманин. И тем он воздал Богу «сердечную радость». Бог по мысли Пересветова любит правду, больше всего.

В «Сказании о Магмет-салтане» И.С.Пересветов пишет о гармонии: «Правда Богу сердечная радость и вере красота».

Устами Петра волосского Пересветов в «Большой челобитной» решается, наконец, сказать: «Бог не веру любит - правду». Вера у Пересветова заменяется чистотой.

Именно нетожественность правды и веры, имеющих единственное происхождение, толкала пытливую мысль в поисках различий между ними и гармонии.

Правда мира сего

Соотношение «правды» и «веры» своеобразно раскрывается в отношениях по «вертикали»: между высшей властью в государстве и ее «подовластными».Царю полагалось служить «верою и правдою». В русской элитарно богословской среде положение великого князя рассмат­ривалось как вполне ясное, структурно оформленное. Христос – Правда Истинная – будет вершить свой последний Суд; каждый христианин обязан для спасения собственной души исполнять всякую правду; великий князь в этой структуре был «правдой мира сего». В «Наказании князьям...» особо подчеркивалась ответственность князя за содержание «истины в неправде», за попустительство беззаконию.

Ивану Грозному нелегко было примирить два тезиса: «прогнан­ные» от царя «бес правды» вопиют и будут свидетельствовать на Страш­ном Суде против того, кто явился «во православии пресветлым». Царь же этот вопрос решал по-царски и, возражая бывшему боярину, едва ли не первой фразой своего послания цитировал Притчи Соломоновы: «Сильные пишут правду»¹⁰⁷. Царь — «содержитель» православия, Божиим изволением и прародителей благословлением получивший трон.

Царская власть в России носила ярко выраженный сакральный харак­тер — она уподоблялась власти Божией.

То, что царю полагалось служить «верою и правдою», своеобразно раскрывалось Грозным: «Богу веру испиишу и к нам прямую службу». Так в идеале, но в жизни было иначе, и царь не преминул вспомнить.

«Правда» подданных в сознании царя — исполнение ими повелений того, кому дана власть от Бога: вот почему «сильные пишут правду».

Государев ответ

В ответе Яну Роките Иван Грозный изложил свое богословское пони­мание соотношения дел и веры...

Ян Рокита настаивал на том, что человек спасается не делами, а верою, ссылаясь при этом на апостола Павла. В этом утверждении он повторял позицию Лютера, учение которого гласило, что спасение совер­шается самим Богом, не делами человека, но одною лишь верою, получе­ние которой тоже зависит от Бога.

 Царь не только с этим не соглашался, но и фактически, процитировав каноническое определение веры, данное апостолом Павлом, позволил себе дать иное толкование того, что он понимает под «верой христианс­кой»: «Верою разумеваем совершитися веком глаголом Божиим, во еже не от видимых видимым быти»¹¹². Если для протестантов и близких к ним религиозных общин вера христианская — это уверенность в вещах невидимых (по апостолу Павлу), то для Грозного — это верность истине, выраженной в божественных «глаголах».

Мы сталкиваемся с явным парадоксом этого спора: ибо под словом «вера» спорящие понимали явно не одно и то же¹¹³. Но каждый, доказы­вая свою правоту, исходил из того, что не форма, а содержание христиан­ской жизни, преобразующее внутренний мир личности, ведет к спасе­нию. Иван Грозный ту «веру христианскую», которую имели в виду протестанты, и в частности Ян Рокита, определил бы «правдой»... Трудно сказать почему, но царь всегда особо интересовался протестантизмом.

Реформа

Церковная реформа Никона показательна тем, что ее противники го­товы были не согласиться с тезисом, что «сильные пишут правду»: ведь именно царская власть стала инициатором перемен, которые воспринимались как удар по «вере», а значит, по истине, представленной священ­ными правилами Стоглава.

В изданиях Псалтыри 1652—1653 гг. Никоном было велено не упоми­нать две статьи о двуперстном сложении крестного знамения и о 16-ти зем­ных поклонах на «Господи и Владыко живота моего». В 1653 г. появился специальный циркуляр — «Память», в котором впервые в истории Русской церкви кратко и без объявления причин сообщалось о первых ново­введениях в обрядах.

Можно понять реакцию Аввакума и его сподвижников на эту измену «вере». Эта дрожь показательна: из-под ног уходила православная земля. Рушилась «вера».

Известно, что 1666 г. был особым. Все русское общество со страхом ожидало наступления Второго Пришествия и Страшного Суда... В 1648 г. в Москве была напечатана «Книжица или списание о вере православной, о святой церкви восточной, о изряднейших правоверных артикулах, от Боже­ственного Писания, путнаго ради случая, в гонении от нужды собрана». Ее автором был игумен Киево-Михайловского монастыря Нафанаил. В предисловии этой книги определенно ставится главный вопрос: «Дух явственне глаголет, яко в последняя времена отступят неции от веры». Уже «послан глад на землю, не глад хлеба, ни жажда воды, но глад не­слышания слова Божия». Вот-вот произойдет развязка: «Время последнее, антихристово царство распространяется, и Сам скоро явится...».

В «Откровении» Иоанна Богослова специально подчеркивалось, что в течение трех с половиной лет (сорока двух месяцев) будет «от­ступление» от Христа. Эту цифру Аввакум упомянул в «Письме Афана­сию», написанном в 1669—1670 гг.

Единое право­славие — цель, которую преследовал Стефан Вонифатьев; как достичь по­добного состояния — это уже вопрос о средствах. Царский духовник твер­до был уверен в том, что необходимо «исправить» веру, но сделать это надо, ориентируясь на византийскую церковную традицию... Собственно говоря, выбора и не было, потому что исправление обрядов по древнему русскому чину не решило бы проблему кардинальным образом и расхож­дения с греческой церковью остались бы фактом раскола в православ­ном мире. Таким образом, раскол внутри всего православия, несомненно, большее зло, чем раскол внутри Русской церкви...

Эти утверж­дения сыграли свою роль в судьбе Никона, который до своего патриарше­ства подозрительно относился ко всему греческому, полагая, что истинное благочестие сохранилось только у русских. Но знакомство с Стефаном Вонифатьевым и «Книгой о вере» разом изменило его настроение¹²². Ре­лигиозный пафос «Книги о вере» настраивал Никона на осуществление — любой ценой — единения с греками ради главного: спасения на Страшном Суде

Отнюдь не случайно, что Алексей Михайлович стал продолжателем реформ после отставки Никона. Царь — единственный ответчик за ми­ровое православие, ибо он остался последним православным государем, никому не подчинявшимся, кроме Бога. . Алексей Михайлович сам писал об этом константинопольскому патриарху Паисию

 Под «Правдой» автор «Книги о вере» понимает Христа Он так и ут­верждает: «Христос есть Правда». ». Любопытно, как решался вопрос о «предотечах» Антихриста. Первым предтечей назывался папа римский Уния — то событие, которое рассматривалось как знак беды. Ибо за отступление от Правды будет наказание от Бога.

Староверы трепетно ждали 1666 год и дождались тех знамений, кото­рые безусловно подтверждали предсказания «Книги о вере», — в этот год состоялся собор русской церкви, на котором их осудили. Никониане действуют по наущению Сата­ны — что он им велит, то они и творят. И даже знаменуются «тремя пер­сты, то есть Сатаною».

Крестное Знамение

Обратим внимание на то, что современному человеку трудно понять: в сложении перстов при крестном знамении проявляется сама истина, имеющая свое текстуальное выражение. Знамение таким образом — не есть пустое движение рукой.

 Паисий, александрийский патриарх, и Макарий, патриарх антиохийский, выдвинули свое обоснование смыс­ла крестного знамения: когда сгибаем и «совокупляем» три перста правой руки, то знаменуем, веруя и исповедуя, Божественную Троицу и «едини­цу». Для патриархов существенно было подчеркнуть, что пальцы симво­лизируют не трех Богов, а Бога единого! Именно поэтому — ив отличие от староверов — пальцы иначе именуются: первый, второй и третий. Это перстосложение — от апостолов, считали патриархи; в трех перстах нельзя «показати Божество». Только само число указывает на сочетание Троицы и Едини­цы. Староверы же троичное таинство представляют «в неравных перстах».

В 1668 г. поп Лазарь, видный «расколоучитель», написал в Пустозер-ске челобитную, адресованную патриарху Иосафу...

Текст «Откровения» Иоанна Богослова был представлен им как тек­стуальное доказательство наступления последних времен. Новое пер-стосложение при крестном знамении стало символическим знаком, под­тверждающим правоту апостола.

Само движение правой руки при крестном знамении — это тоже текст, олицетворяющий собой истину христианскую. Прикосновение перстов ко лбу означает пророческую мысль о рождении Иисуса Христа; к животу («на пуп») — напоминает верующему о непорочном зачатии Девы Марии, к правом}' плечу — о вознесении Христа (правая сторона — праведная), к левому плечу — символизирует осуждение грешников и их вечные мучения; поклон озна­чает падение Адама, вкусившего запретный плод райского сада; выпрям­ление тела — Воскресение Христа и преображение души каждого хрис­тианина верой в него...

 В русской средневековой культуре любой сакральный знак принимался безусловно. Это отношение можно еще назвать неконвенци­ональным: знак — это не условное обозначение некоторого денотата, т.е. представления о чем-либо, а сам мистический денотат. Русское средневековое сознание осваивало другой — мистический — мир слова, в магии которого виделось инобы­тие. В дони-конианском Символе веры были такие слова: «Верую... в Бога... рожден-на, а не сотворения». Никон изменил этот Символ, убрав из него противи­тельный союз «а», и стало: «Верую... в Бога рождения, не сотворенна». Устранение союза «а» ведет, считали староверы, к еретическому понима­нию сущности Слова Божьего!

 

Исправление веры

Челобитная Никиты Пустосвята написана была в последней трети 1665 г., что придавало этому документу особый смысл: оставалось каких-нибудь несколько месяцев перед началом конца всего.

 Староверы не были принципиальными противниками церков­ных «исправлений». Многие из тех, кто после никонианских нововведе­ний превратился в староверов, раньше были просто ревнителями благоче­стия, писали челобитные о «церковном неисправлении».

Исправлять веру надо, ибо существует непорочная вера, представлен­ная священными правилами. Каждую новую книгу следует сверять с ис­правленным оригиналом...

В греческом богослужении и в богослужении Русской церкви обнару­живаются ныне расхождения чинопоследований, связанных с Таинствами Покаяния и Причащения, которые, как ни парадоксально это звучит, появ­ляются только во второй половине XVII в. — после никонианских реформ. И возникают эти расхождения именно в ходе исправления богослужебных книг. Сам инициатор ис­правления, патриарх Никон, не обладал глубокими знаниями и ученостью, которыми отличались его предшественники, такие, как митрополит Кипри-ан или новгородский архиепископ Геннадий. Никаких директивных указа­ний со стороны патриарха тоже не было, отсюда ясно, что справа книг велась нецеленаправленно... В октябре 1653 г. на Афон ездил келарь Тро-ице-Сергиева монастыря, Арсений Суханов, чтобы привезти оттуда необ­ходимые для правки книги. 22 февраля 1655 г. он вернулся. Уже приготов­ленный к печатанию Служебник был представлен собору в конце марта, т.е. через месяц после возвращения Суханова.

В 80-х гг. XIX в. С.А.Белокуров нашел и опубликовал рукопись под названием «Известие истинное православным и показание светлое о но­вом правлении в Московском царствии книг древних». Автором этой руко­писи был Сильвестр Медведев, публицист, поэт. По словам Медведева, правка, как и решил церковный собор 1654 г., должна была идти на основе как древнегреческих, так и славянских рукописей, а на самом деле — исправление проводилось «с новопечатных» книг.

 С.А.Белокуров устано­вил, что из 498 рукописей, которые привез Арсений Суханов, только три Евхологиона, три Типикона и три Часослова могли быть использованы при исправлении богослужебных книг вообще. Остальные рукописи не имели прямого отношения к богослужению: они предназначались для домашнего чтения.

 Н.Ф.Каптерев отмечал одну любопытную особенность тех ревнителей благочестия, которые стали затем староверами: они были, в основном, провинциалами с провинциальным взглядом на суть церковных исправле­ний. Они не разделяли грекофильской точки зрения, веруя в то, что бого­спасаемая территория, Россия, сохранила в чистоте древнее православие. Они не рассматривали, как столичные ревнители благочестия, судьбу пра­вославия в целом. . Н.Ф.Каптерев писал: «Русь признавалась единственною хранительницею и опорою чистаго, ни в чем не поврежденного правосла­вия, уже несколько замутившегося у самих греков»; тогда как у самих греков «вера православная испроказися Махметовою прелестью от без­божных турок», вследствие чего она стала и у них ниже и несовершеннее во всем совершенной веры русской».

 В область этой «совершенной веры» включалось даже малейшее из­менение в священной одежде. Например, пояс в средневековье имел глубокий символический смысл. Пояс всегда означал силу, крепость, власть или готовность к служению. В церковном сознании пояс — знак духовной силы, готовности служить людям. По никонианским ново­введениям монахам полагалось носить пояса чуть выше обычного.

 Аввакум отвечал на этот новый текст зло, высмеивая Никона и низ­водя высокое до смешного. Он был не одинок в этом протесте против нововведений в церковной одежде.

 

Вопросы бытия

 Именно в этот критический момент вопрос о «правде» и «вере» ста­новится самым существенным вопросом бытия.

 Никому не ведомо, когда придет смерть. И день этот страшен, ибо придется отвечать пред Судьей. Аввакум мысленно представлял себе, как он сам будет стоять на Суде и отвечать.

 Протопоп в образной форме представил «неправд у», за которую он будет отвечать. Этот перечень любопытен тем, что он косвенно опре­деляет и «в с я к у правду»:

«Да и явятся в тайниках сих, как делал, на земли живучи:

как пронырствовал; как воровал;

людем казался благ,

а внутрь враг;

пред человеки постен и воздержник,

а внутрь блуден и оппазив всегда;

к людем сладко слово,

а внутрь яда смертоносна исполнь;

пред человеки являюся свят,

а по внутреннему человеку клят;

к людем являюся трезв,

а заочно безпрестанно пьян;

пред человеки являюся целомудр,

а по внутреннему смыслу на весь свет блудник;

иным о подвиге говорю,

а сам спать тороплюсь;

людей учу милостивых быти;

а сам требующему пенязя, не дам;

людем советую о любви,

    а сам ненавижу всех».

 Судя по всему, Аввакум ясно представлял себе, что «всякая правда» понадобится тем, кто правоверен: у них будет Судьей Христос; никониа­нам же — гореть в огне, им будет даже отказано в суде, как заведомо определившейся силе дьявола и антихриста.

 Всякую правду» следует исполнять в лоне правой веры, правой церкви: без них дела человеческие утрачивают свою значимость, — вот смысл той гармонии, в борьбе за которую староверы готовы были отдать жизнь... Никониане и староверы по-разному относились к идее спасения. Первые стремились к спасению в масштабах всего православного мира, вторые хотели ограничиться богоспасаемой Россией.

 

Вывод к главе

 

 «Вера христианская» и «правда» — категории культуры именно рус­ского средневековья. Они символически отражают специфическое смыс-лополагание людей, исходивших в своих действиях, поступках из опреде­ленного эсхатологией миропонимания. В Древней Руси еще не сложились эти категории. Их взаимная обусловленность не стала фактом культуры. Наметилась только тенденция к взаимному сочетанию.

 В культуре Северо-Восточной Руси идея «правды» становится цент­ральной по отношению к высшим ценностям жизни. «Всяка правда» чело­веку нужна была для Страшного Суда, но без «веры» нет и верности Богу.

 Герменевтическая ситуация, о которой было сказано в самом начале главы, приобретает теперь некоторую ясность, ибо, по мнению И.СПерес­ветова, небесное всегда выше земного, Правда Истинная, или Христос, всегда выше («сильнее») «закона дел», т.е. веры. «Правда» Пересветова не совпадает с нашим представлением о правде, но зато соотносится с нашим пониманием веры.

 Средневековье — это единый культурный мир. Бесспорно, у него было свое становление, которое включало в себя разные эпохи, периоды жизни людей. Но во всяком становлении должно быть то, что не становящееся, устойчивое, неподвижно пребывающее в каждый мельчайший момент ста­новления. Как бы эти разные эпохи не отличались друг от друга, в них обязательно есть что-то общее и неизменное. Существование этого обще­го в частном называют еще культурным инвариантом.

К концу XVB в. ослабели эсхатологические ожидания, сама Русская церковь в начале следующего века стала официально утверждать, что никакого Второго Пришествия в ближайшее время не будет (подробнее см. гл. 4). Питательная почва, на которой «взросли» категории «правды» и «веры», теперь иссохла, зачахла.

 Слово «вера» в течение XVIH в. изменилось в своем базовом значе­нии. Им стало фиксироваться субъективное переживание личности. Появляются новые слово­сочетания — «сердечная вера», «теплая вера».

 Можно обозначить один из начальных эпизодов становления нового христианского сознания в Московском государстве, связанный, конечно, со значительным влиянием западнорусских религиозных традиций, близких к схоластическим на Западе.

Дух русского средневековья не вечен. Он был основан на примате трансцендентных реальностей. Идущее ему на смену Новое время превра­щало эти реальности в субъективные идеи, а Бога — в абстрактное поня­тие. Вера как подлинное знание, освященное традицией, как исти­на, данная в догматах, преданиях и правилах христианской церкви, пре­вращалась в историческую и духовную сущность средневековья. 

С обмирщением жизни, с утратой надежды на то, что вот-вот явится в мир Спаситель, теряла свою значимость триада правды. Каждый хрис­тианин, исполняя «всякую правду» пред Правдой Истинной, заслуживал делами своими спасение на Страшном Суде; своеобразным посредником в отношениях Бога и человека выступал русский царь — «правда мира сего»: в XVI в. в русском языке возникает комплекс гражданских и юридических понятий.

Глава вторая.

«БЛАГОСЛОВИТЬ» ИЛИ «ПОЖАЛОВАТЬ»?

Власть и собственность.

Итак, нас интересует, как сама власть в лице великого князя, госуда­ря всея Руси определяла свое отношение к собственности.

Судя по всему, только великокняжеские и царские духовные грамоты могут дать полную информацию. Особенность великок­няжеского завещания состоит в том, что власть в этом документе тради­ционно фиксировала то, что она считала своей собственностью. Еще одна особенность этого документа помогает установлению кон­такта между исследователем, жаждущим познать механизмы бытия соб­ственности, и источником, фиксирующим это бытие. Существовала тради­ция постоянного переписывания духовных грамот.

Царская духовная постоян­но переписывалась, и в ней можно обнаружить даже некую завещатель­ную основу, генетически роднящую все великокняжеские завещания, начи­ная, по крайней мере, с Василия Темного.

Обратим внимание на «технику» внесения изменений. Духовная великого князя никогда не писалась заново, так, чтобы ни в чем она не совпадала с предыдущи­ми документами такого рода. Русские великие князья не были людьми легкомысленными и боялись внезапной смерти.

попробуем выявить модель отношений собственности и власти, выраженную языком средневековья. Зная ее, можно подумать и об адек­ватном переводе выявленного категориально-понятийного аппарата на язык современной науки.

Духовная царя

Для завещательной традиции оформления великокняжеских духовных важными были такие ключевые слова, как «пожаловал» и «благословил». Именно эта пара являла собой в сознании людей некую первичную модель отношений собственности, именно в ней отразилось то, что мы называем правом распоряжения.

В той части завещания, где царь делает распоряжения в отношении собственности, уже абсолютно различаются случаи, когда государь жа­лует, а когда благословляет. Примеро ому, может послужить анализ текста духовной Ивана грозного:

Благословение

1. Сын Иван Иванович

2. Сын Федор Иванович

3. Царица Анна Григорьевна

 

Пожалование

1. «Голдовник» Магнусу

2. Князь М.И.Воротынский

3. Царевич Муртаза-али

4. Князья Мстиславский

                                                     

 

5. Князья Глинские

6. Князья Трубецкие

                                   

7. княгиня Ульяна Палецкая  

 Начнем с анализа группы лиц, которых царь «жаловал». Историко-био-графическая информация о них необходима, во-первых, потому что упомянутые различия в распоряжениях завещания Ивана Грозного не бросают­ся в глаза, а во-вторых, знания о землевладельческом статусе выделен­ной нами группы лиц помогут понять специфику отношений собственности на различных уровнях государственной структуры.

На примере отношений Ивана Грозного и Магнуса принца датского (В конце 60-х годов XVI в. стараниями ливонских дворян Элерта Тау-бе и Иоганна Крузе происходит сближение датского принца Магнуса с ца­рем Иваном.При этом инициатива исходила от московской стороны, заинтересован­ной в создании в Ливонии вассального королевства; Магнус согласился стать марионеткой Ивана IV. Он был пожалован Ливонией и королевс­ким титулом 27 ноября 1569 г.) мы видим, что даже высокий (королевский) статус человека не меняет сути отношений между русским государем и тем, кого он жалу­ет, — «земля» принадлежит ему, он распоряжается ею как хозяин и отда­ет ее тому, кто готов служить царской семье.

 

М.И.Воротынский

Относительно стародубских и родовых владений князя М.И.Воротын­ского находим в завещании четыре царских распоряжения⁴². Фиксация этих разных моментов в истории совладельческих прав царя и князя сви­детельствует, что в каждом случае происходило дополнение завещатель­ной основы...

В приписках к духовной М.И.Воротынского, которые он сделал сам, раскрывается история землевладения целой княжеской семьи. 15 сентября 1562 г. Иван Грозный «отписал» на себя их родовые земли — города Переяславль, Одоев, Новосиль. А в феврале 1569 г. Грозный конфисковал земли Одоев-ско-Новосильского княжения, дав взамен Стародуб Ряполовский. После же победы «на Молодях» в 1572 г. М.И.Воротынский получил вместо Старо-дуба Ряполовского город Перемышль. Землевладельческий иммунитет та­ков, что о своем родовом владении М.И.Воротынский писал: «Что за мною государева жалованье наша вотчинка от прародителей на­ ших».

Как видно, права князя были чрезвычайно ограничены в распоряже­нии родовыми владениями. Грозный демонстрирует норму — свои возмож­ности вмешиваться в отношения собственности.

 

Царевич Муртаза-али

 В завещании царя читаем: «А что есми пожаловал царевича Муртаза-лея, а во крещении Михаила, Кобулина сына Ахкибекова, городом Звени­городом».

 Владетель Звенигорода, крещенный «царь казанский» Симеон Каса-евич (женатый на дочери Андрея Михайловича Кутузова), скончался 26 августа 1565 г. По всей видимости, Звенигород был передан служи­лому астраханскому царевичу Муртазе-али с 1570 г.

 Распад Золотой Орды привел к тому, что на службе у русского царя оказалась монгольская знать.

 Касимовское царство возникло в середине XV в. Оно перешло по наследству сыну умершего в 1469 г. Касима, Даньяру, пос­ле смерти которого в 1496 г. в Касимов уже буквально назначали по­томков золотоордынских ханов, не считаясь с их родственными связя­ми.

Вместе с тем города Кашира, Серпухов, Юрьев, Звенигород оказыва­лись владениями, в основном, крещенных татарских царевичей. Получали они эти города, по словам летописи, «в вотчину и в кормленье» . Но вла­дели обычно ими не слишком долго.

 

Князья Мстиславские

Любопытна фразеология этой грамоты: «Се яз царь и великий князь Иван Васильевич всеа Русии пожаловал есми боярина своего князя Ива­на Федоровича Мстиславского. Что мне бил челом и сказывает, что дана ему наша жаловальная грамота на наше жалованье на е г о села и де­ревни...» В годы опричнины И.Ф.Мстиславскому были пожалованы города Венев и Епифань, однако в начале 70-х гг. они были у него отняты⁵³. Твер­ские вотчины князя перешли позднее — в начале 80-х гг. — к его зятю Симеону Бекбулатовичу⁵⁴. А.П.Павлов отмечал, что у сына И.Ф.Метис лавского, Федора, к концу XVI в. в его досмутных вотчинах числилось примерно 20000 четвертей земли. Костяк их — «унаследованные от отца владения в Юхотской и Череможской волостях Ярославского у. (всего бо­лее 13000 четв.) и в Кашинском у. (2230 четв.); упоминаются также вот­чины Ф.И.Мстиславского в Костромском (2160 четв.), Дмитровском (751 четв.), Московском (194 четв), Звенигородском (738 четв.) и Муромском (715 четв.) уездах».

Итак, несмотря на родственную близость к великокняжеской семье и очень высокое происхождение, князья Мстиславские не стали частью этой семьи, им были пожалованы вотчины, за владение которыми они обязаны были служить не только государю, но и его семье, включая наследников.

 

Князья Глинские

 Михаил Васильевич Глинский, сын Василия Львовича, был по мате­ринской линии дядей Ивана IV. И вместе с тем, он находился на службе государевой. С 1541 г. он — конюший. В ноябре 1547 г. М.В.Глинский предпринял неудачный побег в Великое княжество Литовское. Иван IV лишил его высокого звания конюшего и имущества.

 И.М.Глинский был обладателем огромных владений, разбросанных по всей стране⁵⁶. В его духовной, датированной 20-м апреля 1586 г., чи­таем: «...да дочери ж моей Анне после отца живота вотчина моя... чем меня государь пожаловал после отца моего... А што моей вотчины, чем меня государь пожаловал царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси после отца моево и во всем в том ведает Бог да государь царь и великий князь Федор Иванович всея Руси, как ему, государю, Бог изве­стит...»⁵⁷

Мы видим отчетливо, что материнская линия родства отсекалась от тех прав, которыми обладала великокняжеская семья: даже самые близ­кие родственники по этой линии обязаны были служить государю и его на­следникам, не имея прав при распределении земель в общегосударствен­ном масштабе.

 

Ульяна Палецкая

 В царском архиве содержались «книги черные, что было дано княги­не, во иноцех старице Александре, княжь Юрьеве в наделок вотчины, и святости, и всякие кузни и судов».

 «Города, и волости, и села» находятся во владении Ульяны до ее «живота», верховная же юрисдикция передается сыну Ивану: он «держит за нею те городы, и волости, и села». После ее смерти Креме­неск «сволостьми, и с волостью с Вешками» переходит в ведение Ивана Ивановича («к великому государству»), а черкизовская мельница и один­надцать деревень отходят Федору, к его селу Черкизову. Старшему сыну Ивану переходил Брянск, которым Иван Грозный «благословил» брата Юрия «сверх его уделу».

 Сделаем предварительный вывод. Упомянутые распоряжения относи­тельно тех лиц, которых царь жаловал, никоим образом не относятся к распределению земли в общегосударственном масштабе. Эти лица упомя­нуты в завещании не потому, что им что-то царь завещает, а потому, что по тем или иным причинам он желает оговорить статус пожалованных вотчин, находящихся в верховной юрисдикции всей семьи государя. Зна­чит, первейший слой аристократии Русского государства не вхож в тот круг людей, между которыми и происходит деление страны на части или уделы. Аристократия не обладает полноправием в распоряжении собствен­ностью, которая целиком и полностью принадлежит царской семье.

* * *

Рассмотрим состав владений тех, кого царь благословлял. Слова «благословить» и «благословление» в русском языке XI—XVII вв. тоже полисемантичны. Но они совпадают в одном из главных значений: благословить — значит передать что-то по наследству, завещать; благословление — само завещание и то, что завещается. При­чем благословление чаще всего связано с родительской (отцовской) волей.

 Иван Грозный в завещании 1579 г. благословил своего наследника Ивана, младшего сына Федора и свою жену Анну Васильчикову. Для Ива­на Ивановича отцовское благословление — это власть в государстве, для жены Анны и сына Федора — это уделы, т.е. части общего достояния семьи.

Ивана Ивановича Грозный благословил «своим царством Русским, чем мя благословил отец мои, князь великий Василей, и что мне Бог дал». Наследнику отошли Москва с волостями и селами, великое княжение Вла­димирское, такие крупные города, как Коломна, Кашира, Серпухов, Рязань, Мценск, Белев, Можайск, Смоленск, Пошехонье, Нижний Новгород, Галич, Тверь, Казань и многие другие.

 

Удел Федора Ивановича

 В удел Федора Ивановича⁷⁰ вошли Суздаль и Шуя. Суздальское княжество высту­пает и как наследственное владение, и как пожалование ему от великого князя, которое может быть конфисковано за вину.

 Федор Иванович получил также Кострому, Плес и Буйгород. Федору Ивановичу царь завещал Ярославль.

 

---

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 234; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!