Воспоминания крестьянина села Угодичи Ярославской губернии Ростовского уезда 12 страница

В одно из нападений кривичей на Ростовскую землю жрец бога Ярила принужден был со всем семейством спасаться на берегу реки Москвы, но кривичи нагнали его у р. Трубежа, убили его жену и младенца-сына, а самого жестоко изранили. В то же время одна вдова с Москвы-реки шла к Ростовскому озеру к родственнице и, дойдя до Трубежа, увидела произведенный кривичами погром, а среди трупов нашла убитую молодую женщину, а вместе с ней младенца; заметив, что он еще жив, она взяла его с собою и увидала на его шее, на золотой цепочке перстень с великолепным камнем, на коем были вычерчены слова.

Придя с ним в Ростовскую область, она встретила там старого воина, от которого и узнала, что село ее родственников сожжено, а жители истреблены, и так как воин был одинокий, то по его просьбе вдова и поселилась в его тереме вместо хозяйки; усыновленный ею младенец скоро выздоровел, а так как воин в непродолжительном времени помер, то она и осталась полной хозяйкой всего его имущества. Когда Ларя Шестак (так назвали младенца) подрос, то пас ежедневно свое стадо у реки Пашмы и стал оказывать огромную силу. Однажды молодой пастух, сидя у реки, заметил раненого вепря, бросившегося в реку, а вслед за ним скачущую на коне прекрасную охотницу; недолго думая, она вместе с лошадью также бросается в реку, но падает с коня и, выбившись из сил, тонет. Ларя тотчас же кидается за нею в реку и, ухватив охотницу, вытаскивает без чувств на берег; позвав свою мать, он с ее помощью переносит незнакомку в свой терем. Придя в сознание, незнакомка благодарит их за свое спасение и в знак памяти дарит Ларе покрывало с лошади, сделанное из кожи заморского зверя; Ларя впоследствии сделал из нее военную одежду, так как кожа была необыкновенно крепка. Таким образом они расстались.
Три дня прошло с тех пор, и Ларя, сидя ежедневно у реки близ своего стада, не переставал мечтать о незнакомке. На четвертый день он увидел ее скачущую на том же коне и радостно поспешил навстречу. Она тотчас же сошла с лошади и села рядом с ним. «Ты, — сказала она, — спас мне жизнь, и я хочу твою жизнь сделать счастливою; в чем вы нуждаетесь?» Ларя ответил ей, что они не имеют ни в чем нужды, но просил ее чаще посещать его, на что незнакомка и согласилась, но на вопрос о ее имени сказала, что он узнает впоследствии. Чаще и чаще стали их свидания. Наконец в одно из посещений она сказала ему, что ее зовут Светланой, что она дочь ростовского князя Мила и что за нее сватается князь мосхов, что родитель согласен на это, но что она против брака; затем, сознавшись Ларе в любви, предложила удалиться в пределы Муромы и, прожив там, пока не утихнет отцовский гнев, вместе с Ларей возвратиться обратно. «Я вижу, — сказал Ларя, — что ты для меня делаешь, но я не могу оставить свою мать». Когда так, отвечала Светлана, то я пойду с посланными мосхов, а ты жди меня на Трубеже и возьми силою, а там уйдем на Клязьму к моей тетке. Но Ларя не согласился и на это; так они расстались. Вскоре занемогла Ларина мать и перед смертию рассказала ему всю его историю и, отдавая перстень, прибавила, что с помощью его он, может быть, найдет своих родителей.

Похоронив мать, он пошел к мосхам искать Светлану, но узнал, что на их посланных напали разбойники и пленили княжну. Отыскивая ее, он дошел до Рифейских гор, страны узов, соплеменных уралоруссам. В это время ростовский князь Тучегон пошел на печенегов и путь его лежал чрез землю Узов, но так как последние не пропускали его, то Тучегон и объявил им войну. Встревоженные узы стали выбирать себе полководца, но так как при этом произошла распря, то один из вожаков, старик Юзей, предложил того назначить полководцем, кто с помощью веревки нагнет вершину дерева; нашлось четверо охотников; в это время подходит к ним Ларя и вызывается участвовать в состязании; вызов его принят. Никто из 4 соперников узов не мог нагнуть дерева; настала очередь Лари; он берет веревку, медленно наклоняет дерево и наконец вовсе ломает его. Узы, видя его силу, объявляют его своим полководцем. «Товарищи, — сказал Ларя, — я согласен быть полководцем, но пусть старик Юзей будет моим руководителем». Старик не соглашался, но наконец уступил просьбе.

Началась битва с переменным счастием; наконец Тучегон заманил узов в невыгодное место и обратил их в бегство; видя это, Ларя останавливает беглецов и вступает в единоборство с Тучегоном. Последний с яростью ударяет копьем в грудь Лари, но копье останавливается в непроницаемом нагруднике, сделанном из чепрака, подаренного Светланой. В это время Ларя ударяет палицею по щиту Тучегона и разбивает его вдребезги, но, потеряв равновесие, падает и сам. Пользуясь этим, Тучегон хватает его за грудь и, угрожая мечом, говорит: «Жизнь твоя в моей власти, но, уважая твою храбрость, хочу быть лучше твоим другом, нежели врагом». С этих пор оба друга были неразлучны и их военная слава гремела от гор Рифейских до берегов Дуная.

Возвратясь в Ростовскую область, Ларя присутствовал однажды на брачном пиру у своего друга Тучегона, так как последний выдавал дочь за князя Вихреслава; тут он случайно встретил своего отца, узнавшего своего сына по золотому перстню. Оказалось, что Ларя Шестак был сыном князя Обира, брата Тучегонова. Обир рассказал сыну, как при бегстве от кривичей надел ему на шею перстень и как на Трубеже была убита его мать и жестоко ранен сам Обир и как, благодаря путнику, почти без признаков жизни, он был привезен в храм одной богини. Выздоровев, Обир назвался Богомилом и, сделавшись жрецом, поселился в Чухломской земле, в уединенной хижине; вскоре он был избран верховным жрецом; там, сказал Богомил, я мирно кончил бы и дни свои, но здесь произошла вражда между жрецами, из коих один был мой брат; я пришел сюда и дело покончил миром.
После этого Ларя рассказал отцу свою историю и упросил его остаться жить вместе с ним. Однажды Богомил захотел посмотреть место, где вырос его сын; придя в свою хижину, Ларя весьма удивился, найдя в ней все в целости и порядке. Затем они идут к реке Пашме, и тут Ларя встречает Светлану, сидящую на берегу, близ своего стада. Они бросились друг другу в объятия, и немало труда стоило Богомилу привести влюбленных в сознание.

Вскоре после этой встречи и был наконец совершен брак Лари со Светланой.

^* В этом году по причине холеры английская (или перечная) мята продавалась по 1 рубль за фунт и по 35 коп. за пуд.

Глава XII

Плохая торговля. — Бронницкий курган. — Девичья гора. — Посещение Ростова Цесаревичем. — Сергиевская пустынь. — Архимандрит Игнатий Брянчанинов. — Крестьянин Накрошин студентом Духовной академии. — Рассказ царского кучера. — Пожар Зимнего дворца. — Ярмарка. — Ростовщик Куландин. — В Зимнем дворце. — Перемена курса. — Ценность бумажного рубля
в Ростове. — Иеромонах Лампада. — Упадок торговых дел. — Находка рукописи стольника Мусина-Пушкина и других актов. — Уничтожение альфресковой живописи в Ростовском соборе. — Священник Спасской церкви о. Михаил. — Дьячок Нил Степаныч. — Киевский митрополит Филарет в Ростове. — Архимандрит Иннокентий. — Уплата митрополитом долга св. Исайю. — Угодичский бурмистр под арестом. — Село Фелимоново. — Пановы могилы. — Легенда о воеводе Филе.

Торговля в 1837 году пошла не совсем удачно; долги стали меня тяготить. Полотняный товар я покупал на ярмарках: Великосельской, Борисоглебской и Леонтьевской.

Во время весны, проезжая из Питера в Москву в дилижансе «Сарапина», мы долго стояли в Бронницком Яму; в детстве моем я читал в какой-то старинной печатной книге или рукописи, что близ селения Бронниц погребен знаменитый русский богатырь, над могилою которого насыпан большой курган; теперь я вспомнил о нем и из любознательности пошел посмотреть этот курган; он стоял близ Московско-петербургского шоссе, по пути к Москве с правой стороны. Курган этот был наподобие большой круглой пирамиды; вершину его венчала красивая каменная небольшая итальянской архитектуры церковь. Для подъема на курган с боков его сделана винтообразная широкая дорога; площадь, где стоит церковь, не очень мала, и на ней, недалеко от церкви, находится, почти наравне с поверхностью земли, полный водою колодезь. Вышина кургана, мне помнится, более 10 сажен. Я не захотел обратно идти по лестнице, по которой вошел, а вздумал спуститься прямо с него, потому что бока были не так круты, но я вскоре пожалел, что избрал этот путь: ноги мои глубоко вязли в глиняную мягкую массу, изобилующую ключевой водой, которая, просачиваясь из боков кургана, делала землю влажной. Это заставило меня помнить Бронницкий курган. Во всем подобный этому кургану и с такой же церковью находится курган в Лукояновском уезде Нижегородской губернии, только там он называется «Девичья гора».

В это время случилось мне видеть назидательные для жизненного пути события. Я принимал сначала сахар от управляющего на заводе Эстеррейха; потом приехал принимать сахар на завод Молво. Фирма Молво и завод в это время перешли к барону Штиглицу. Там, к удивлению моему, встречаю управляющим самого заводчика, от которого я только приехал, Константина Христиановича Эстеррейха. Я спрашиваю его: что это значит? А он мне ответил: «На заводе моем управляющий получает от меня столько-то, а я здесь получаю более, чем вдвое». Затем другой случай. Василий Абрамович Алферовский между прочим жестоко ссорился по каким-то бумагам с одним купцом (фамилию его забыл) и вел с ним в суде тяжебное дело. Я его знал и вижу, что Алферовский покупает у своего злейшего противника какой-то товар; видя это, я спросил Алферовского: «Почему так? ссорится, а покупает». На. это мне Алферовский сказал: «Коммерция не сердится, а суд идет своей дорогой».

Замечу еще для потомства, что в этот год огуречное семя продавали по 1000 рублей ассигнациями за пуд, а в розницу около 30 рублей ассигнациями за фунт.

Мая 11-го посетил Ростов Наследник Цесаревич Александр Николаевич (покойный император) по пути из Ярославля; между селом Николо-перевозом и деревней Кладовицами он делал смотр находящимся в Ростовской округе войскам (на месте битв велик[ого] кн[язя] Василья Васильевича Темного с князем Юрием Дмитриевичем Шемякой, а потом с сыном его Василием Юрьевичем Шемякой-Косым). Приезд Государя Наследника был прямо в Ростовский собор; в западных соборных святых воротах старец Августин, бывший епископ Уфимский и Оренбургский, сказал ему приветственную речь; я хотя стоял в это время и близко к ним, но по причине народного шума и тесноты расслышать слов говорившего не мог, но только видел, что Наследник навернувшиеся на его глазах слезы утирал платком. По окончании речи Наследник просил написать ее на бумаге. Августин обещал прислать ему, но в бытность в Ростове Наследника он ее не прислал, а ростовскому полицеймейстеру Владимиру Львовичу Берсеневу, которому было поручено взять эту речь, сказал, что «пошлю», но, вероятно, не послал. После коронования Государя Императора в 1856 году по Высочайшему повелению приезжал за этой речью нарочный чиновник, но говоривший ее старец давно уже помер. Помню, что искали этой речи в его бумагах, хранящихся в кладовой под соборной колокольней, где тогда была его библиотека, но не нашли, да и самая библиотека исчезла, как мною было выше замечено, по разным рукам.

1 июля было великолепное гулянье в Петергофе; я поехал туда с своим товарищем, огородником Всеволодом Андреевым Грачевым. На пути туда, подъезжая к Троице-Сергиевой пустыни, он шутя сказал мне: «Заедем в гости к Игнатию Саперу»; я думал, что речь идет о каком-нибудь простом монахе или послушнике, но оказалось совсем другое. Войдя в обитель, мы пошли к соборной церкви; там шла сильная перестройка как внутренняя, так и наружная; все кипело вокруг ее. По словам архимандрита Игнатия[335], Государь Император приказал ассигновать на это сто тысяч рублей ассигнациями, но выдача из казначейства затормозилась. Более года в этой пустыни бьш послушником товарищ и друг Наследника Цесаревича Александра Николаевича; поселившись в этой пустыни, он встретился там со своим бывшим товарищем, архимандритом, который и сообщил ему, что деньги, пожалованные для обители Государем, еще не получены, это было доведено до Наследника, и вскоре архимандрит получил деньги. Грачев спросил у проходящего монаха: дома ли настоятель? и получил ответ, что дома; мы пошли прямо в кельи настоятеля; при свидании Грачева с настоятелем я видел, что они были весьма близки друг к другу; разговор между ними происходил по большей части современный, о текущих событиях; следующее слово, сказанное архимандритом, я и до днесь не забыл: «Человек сотворен для труда, а монах для покоя».

Мы поможем в написании ваших работ!