ОТ «ТВИТТЕРА» ДО «ДАБИК» ВЕРБОВКА НОВЫХ МОДЖАХЕДОВ

«НЕ СЛУШАЙТЕ, ЧТО ГОВОРЯТ О НАС, СЛУШАЙТЕ, ЧТО ГОВОРИМ МЫ»

В наших разговорах с людьми из ИГИЛ постоянно возникала тема того, что эта организация учитывает ошибки предшественников‑джихадистов и умело противопоставляет свою пропаганду попыткам иностранной прессы сформировать о ней негативное общественное мнение. «Не слушайте, что говорят о нас, слушайте, что говорим мы», – эта фраза не раз звучала во время наших интервью с боевиками «Исламского государства».

Бывший советник по национальной безопасности Ирака Муваффак аль‑Рубаи – один из тех, кто считает, что рост популярности армии террора происходит под влиянием социальных сетей. В интервью телеканалу «Алъ‑Джазира» он заявил, что во многом благодаря «Твиттеру» и «Фейсбуку» 30000 солдат иракских сил безопасности бросили оружие, сняли с себя военную форму и без боя оставили джихадистам Мосул¹.

Возможно, аль‑Рубаи несколько преувеличил, но в целом он прав. За две недели до падения этого города ИГИЛ выпустила одно из наиболее популярных на сегодняшний день видео под названием «Салил ас‑саварим», или «Звон мечей»². Это яркая демонстрация того, что «Исламское государство» несомненно умеет создавать изощренные, точно воздействующие на аудиторию пропагандистские фильмы с использованием как раз того контента, который, как надеялись западные политики и дипломаты, должен был бы загасить общественный интерес к этой группировке.

Вот проповедник, размахивая саблей, провозглашает создание «Исламского государства» и предупреждает «кафиров» и иудеев Иерусалима о том, что джихадисты идут на них войной. После этого он разрывает паспорта.

Вот мы видим так называемых «охотников на рафидитов», едущих по дороге на машинах и палящих из автоматов по шиитским солдатам, которые направлялись на воссоединение со своими подразделениями иракской армии. Внутри изрешеченных пулями автомобилей окровавленные трупы молодых парней в гражданской одежде. В того, кто пошевелится, стреляют.

Вот другой эпизод: боевики ИГИЛ стреляют в убегающего от них мужчину. Он ранен, но еще жив и говорит им: «Я водитель». Затем на фоне этого лежащего на земле раненого в кадре появляется его фотография с официального удостоверения военнослужащего иракской армии. Его убивают.

А вот сцена, снятая в одной из мечетей провинции Аль‑Анбар. Представители ИГИЛ принимают от невооруженных граждан что‑то вроде прошений. Голос за кадром объясняет, что если в прошлом вы были членом аль‑анбарского совета «Пробуждение» или суннитским политическим деятелем, поддерживавшим правительство Ирака, то можете «покаяться и прекратить воевать против моджахедов». В этом случае вам будет гарантировано «милосердие», и все ваши прошлые преступления против ИГИЛ забудут, но покаяние должно произойти до того, как ИГИЛ решит «взяться за вас». Также всем суннитам, которые служат в армии, полиции или «Мухабарате», рекомендуется повернуть свое оружие против тех, кого нужно. «Вы держали в руках оружие и стояли в одном ряду с этими рафидитами, воюя против своих сыновей, – говорит один из боевиков ИГИЛ, лицо которого скрыто под маской, обращаясь к собравшимся в мечети. – Мы ваши сыновья, мы ваши братья. Мы можем защитить вашу религию и вашу честь».

«Звон мечей» также демонстрирует, что ИГИЛ вездесуща и может добраться до любых врагов.

Вот его агенты, одетые в форму Иракских сил безопасности, нагрянули в дом командира подразделения «Пробуждение». Теперь они «охотники на участников „Ас‑Сахвы“». Когда командира хватают, он говорит, что должен позвонить в свою часть и выяснить, кто эти люди, – он опасается, что в действительности это боевики ИГИЛ.

В следующем эпизоде два молодых парня, сыновья командира «Ас‑Сахвы», роют в земле яму. Они объясняют, что их отец убедил их работать на иракское правительство. Затем наступает очередь их отца копать. Когда он неловко спотыкается, моджахеды насмехаются над ним: «Что‑то ты не уставал, когда был командиром „Ас‑Сахвы“ и работал на КПП!» Говоря на камеру, он призывает всех участников движения «Пробуждение» покаяться. «Я ведь сейчас копаю себе могилу», – говорит он.

А вот человека, работающего в Самарре в структуре по борьбе с терроризмом, допрашивают в гостиной его дома. Потом боевик ИГИЛ, также одетый в форму иракского солдата, приводит его в спальню и вытаскивает из платяного шкафа мундир сотрудника сил безопасности. Офицеру завязывают глаза шарфом. После этого ему отрезают голову.

Разумеется, этому фильму далеко до произведений Лени Рифеншталь, но он более чем адекватно доносит свое послание до «целевой аудитории». Это видео появилось как раз тогда, когда повстанческие группировки в восточной Сирии и Алеппо – участники «Пробуждения» более позднего разлива – сражались с ИГИЛ. Ни у одной из этих группировок не было ничего хоть сколько‑нибудь сопоставимого с фильмом «Исламского государства», чтобы продемонстрировать своим бойцам и кому‑либо еще свою доблесть и устремленность к цели. Для иракцев, если вы шиит, живущий в районе, куда проникла ИГИЛ, вам остается только пребывать в ужасе. Если же вы суннит, то какой смысл идти в солдаты или полицейские либо избираться в совет, если только проявление лояльности поможет вам сохранить голову на плечах? ИГИЛ заявила, что ее не остановить. И многие в это поверили.

«ТВИТТЕР» И ХАЛИФАТ

«Звон мечей» несколько раз выставлялся на YouTube (и столько же раз его оттуда удаляли) и на файлообменных сайтах, таких как archive.org и justpaste. it, а боевики и «фанаты» ИГИЛ усердно продвигали его в «Твиттере» и на «Фейсбуке». Это помогло не только максимально расширить его зрительскую аудиторию, но и заглушить голоса противников и критиков³. «Все должны знать, что мы не то, что они думают, – заявил нам медиаактивист ИГИЛ из Алеппо, и нечто подобное мы слышали постоянно. – У нас есть инженеры, у нас есть врачи, у нас есть прекрасные медиаактивисты. Мы не танзим (организация), мы – государство».

Несмотря на такую самоуверенность, пропаганда ИГИЛ страдает тем же, чем все попытки продвижения мессианских идей: она формирует ложные ожидания, что неизбежно приводит к крушению иллюзий. Шираз Майер описывает это так: «Толпы иностранных джихадистов проникают в Сирию, а через несколько дней или недель они начинают жаловаться на вынужденное безделье и скуку. В фильмах все выглядит куда драматичнее и увлекательнее».

Мы выяснили, что одним из наименее исследованных социальных медиа, используемых ИГИЛ, стало Zello – кодированное приложение для смартфонов и компьютеров, которое позволяет пользователям создавать каналы обмена аудиосообщениями. Часто используемое на Ближнем Востоке продемократическими активистами, скрывающимися от бдительного ока авторитарного правительства, Zello недавно было взято на вооружение ИГИЛ и благодаря сочувствующему «Исламскому государству» продвинутому пользователю Ансару «ад‑Дауля аль‑Исламийя» стало предоставлять пошаговое руководство по совершению байята аль‑Багдади. По существу, это приложение превращает мобильный телефон в портативную рацию, посредством которой любой интересующийся ИГИЛ или ищущий способы вступить в нее может слушать проповеди ее священнослужителей.

Будучи невероятно удобным для пользователя, Zello обрело популярность и среди юношеской аудитории ИГИЛ. По словам Ахмеда Ахмеда, сирийского журналиста из Сахл аль‑Габа, провинция Хама, два молодых парня из его деревни примкнули к ИГИЛ, послушав проповеди, передававшиеся через Zello. Мухаммед, 14‑летний подросток, работавший в южной Турции, пропал при переходе границы в Баб аль‑Хаве в октябре 2014 г. В ответ на призыв о помощи отца Мухаммеда Ахмед разместил в «Фейсбуке» обращение к своим друзьям и коллегам с просьбой сообщить любую информацию об этом подростке. Примерно через час, как рассказал нам Ахмед, Мухаммед позвонил отцу с иракской границы и сказал: «Я со своими братьями».

Услышав эту новость, отец Мухаммеда был потрясен. Позже он рассказал Ахмеду, что его сын регулярно слушал проповеди ИГИЛ по Zello. «Отец предупреждал его, говорил, что эти проповеди лгут. Но парень отвечал, что ему хочется послушать, о чем там говорят. Большинство молодых людей примкнули к ИГИЛ, наслушавшись их проповедей».

Но ИГИЛ умеет «промывать мозги» молодежи не только с помощью современных технологий. В мае 2014 г. ее боевики похитили в Минбидже 153 школьников в возрасте 13–14 лет, когда те возвращались домой в Кобани после сдачи экзаменов в Алеппо. Поместив этих детей в шариатский тренировочный лагерь, игиловцы держали их в заложниках несколько месяцев и отпустили на свободу только в сентябре. По словам двух журналистов из Хама, близко знающих семьи нескольких похищенных детей, некоторые подростки решили добровольно остаться и вступить в ряды ИГИЛ даже после того, как им предложили вернуться домой.

Родственник одного из таких новобранцев рассказал, что его двоюродный брат отказался ехать к матери, несмотря на настойчивые советы местного эмира ИГИЛ вернуться. Мать сообщила эмиру, что она вдова, а этот мальчик, Ахмед Хемак, ее единственный сын, и следовательно, по учению ислама, он должен был оставаться с матерью. Но подросток, переменив свои убеждения, стал практически неуправляем и ни за что не хотел порывать с движением.

КОНЕЦ ВРЕМЕН

В большинстве публичных выступлений ИГИЛ оправдывает свое существование и действия, опираясь на исламскую эсхатологию. Особенно часты ссылки на хадис, приписываемый пророку Мухаммеду и рассказывающий о последнем сражении между мусульманской армией и «неверными» в Дабике, городе, расположенном в провинции Алеппо. Это пророчество стало основой идеологии ИГИЛ, а главный ее пропагандистский журнал назван в честь места решающей битвы. В видео этот хадис цитирует аз‑Заркави, а в это время на экране боевик ИГИЛ марширует в медленном темпе, держа в руках черное знамя: «От искры, вспыхнувшей здесь, в Ираке, разгорится пламя, оно будет пылать все сильнее и сильнее – с позволения Аллаха, – пока не сожжет армии крестоносцев в Дабике»⁴. Этими же словами открывается каждый номер журнала «Дабик».

Подобно своим предшественникам, баасистам, ИГИЛ умело использует то, что говорят о ней ее враги и люди со стороны. Например, когда в августе 2014 г. было объявлено, что бороться против ИГИЛ в Сирии будет международная коалиция, это представили как знак того, что пророчество вот‑вот сбудется, тем более что вслед за этим последовало провозглашение халифата – еще одно событие, предсказанное Пророком. Согласно известному хадису, Мухаммед объяснил своим последователям, что, когда после него будет образован халифат, за этим последует царство насилия и тиранического правления. В конце концов появится другой халифат – такой, как предсказано в пророчестве. И исламистские, и джихадистские организации часто использовали этот хадис для того, чтобы объяснить, что халифат придет на смену тираническим режимам в арабском мире.

ИГИЛ использует исламскую символику для того, чтобы воодушевить своих бойцов и привлечь к себе симпатии мусульман, живущих за пределами ее влияния. Аль‑Багдади объявил себя потомком Хусейна, внука Пророка, что, по мнению многих исламских ученых, является непременным условием обретения законного права управлять мусульманами⁵. Эти используемые ИГИЛ легенды о происхождении – важный аргумент для ее последователей‑джихадистов, для которых эта генеалогия много значит. Именно она помогает сплотить вокруг организации и ее проекта мусульманскую молодежь. Разочарованные слишком неспешным, предполагающим постепенность подходом к построению Исламского государства (такого подхода придерживаются, к примеру, «Братья‑мусульмане»), исламисты нередко видят в ИГИЛ некую альтернативу. Тот факт, что она уже провозгласила создание халифата, означает, что самая тяжелая работа сделана. Теперь мусульмане могут объединяться и сражаться за его существование и расширение его границ, причем для этого даже не нужно ехать в Ирак или Сирию.

Но халифат был создан именно на этой земле. Аль‑Шам – это и Дамаск, и Великая Сирия (древняя территория, охватывающая большую часть современного Леванта, в том числе и турецкий город Антакья). Пророк Мухаммед называл ее «благословенной» и «землей воскресения». Ирак и Сирия были колыбелями первых мусульманских империй: там родились многие из пророков и были погребены многие сподвижники Мухаммеда. Кроме того, именно здесь должен наступить конец времен, как было предсказано Пророком. Весь этот символизм используется ИГИЛ как оружие, с помощью которого она продвигает свою идеологию, отстаивает собственную легитимность среди консервативных мусульман и отвлекает их от повседневной реальности «Исламского государства».

ГЛЯНЦЕВЫЙ ДЖИХАД

Журнал «Дабик», который мы цитируем на протяжении всей книги, разъясняет основную миссию и образ действий ИГИЛ сквозь призму эсхатологии. Например, введение сексуального рабства его редакторы одобрили как один из признаков наступления «последнего часа», т. е. Судного дня. Согласно хадису, конец света наступит тогда, когда «рабыня родит свою госпожу». А отмена рабства сделала бы исполнение этого пророчества невозможным. И «Дабик» заключает: «После этого становится ясно, откуда черпает вдохновение (пресс‑секретарь ИГИЛ) аль‑Аднани, говоря: „И вот мы обещаем вам (крестоносцам), что, с позволения Аллаха, эта кампания станет для вас последней. Она закончится разгромом и поражением, как и все ваши предыдущие кампании, только на этот раз мы будем вторгаться в ваши земли и потом, а вы никогда больше не вторгнетесь к нам. Мы завоюем ваш Рим, поломаем ваши кресты, сделаем ваших женщин нашими рабынями, и все это с позволения Аллаха, Всевышнего. Это его обещание нам“».

Многое из совершаемого ИГИЛ служит тому, чтобы возвещать об исполнении исламских пророчеств, в том числе взрывы святынь и сбрасывание гомосексуалистов с крыш. Один из командиров ИГИЛ, Хуссам Наджи Аллами, захваченный иракскими силами безопасности в 2014 г., издал фетву, которая предписывала уничтожение святынь в Мосуле, потому что к этому якобы призывает хадис⁶. В одном из интервью иракской газете «Аль‑Сабах» Аллами сказал, что он выпустил эту фетву в ответ на нападки со стороны «Аль‑Каиды», заявившей, что ИГИЛ нелегитимна, поскольку это не тот халифат, «который был предсказан Пророком».

Любым своим действиям, будь то намеренное искажение пророчеств или зверства, ИГИЛ имеет уже готовое оправдание. Привлекательность рисуемой ею мрачной картины близкого конца света нельзя недооценивать. Недавно Государственный департамент США создал в «Твиттере» аккаунт «Подумай еще раз и откажись»⁷. В нем размещаются фотографии злодеяний и жертв ИГИЛ, а также соответствующие новостные сообщения. Он противостоит аккаунтам, лояльным ИГИЛ, фактически занимаясь «троллингом» в отношении них. Так, когда на аккаунте @OperationJihad, который, не обращаясь ни к кому конкретно, размещает призывы к джихадистам, появилась запись: «Мы не стремимся ни к чему в этом мире, кроме мученичества; мы будем похоронены в горах, и снег будет нашим саваном», – Госдепартамент ответил на это: «Гораздо лучше дать сирийскому ребенку пару башмаков, чем вытаскивать его из дома в снег, чтобы искать вместе с тобой смерть».

@OperationJihad не потрудился ответить.

За три дня до этого, когда весь мир приходил в себя после террористической атаки на парижских журналистов в редакции Charlie Hebdo, ИГИЛ или кем‑то из ее сторонников были взломаны аккаунты Объединенного центрального командования в «Твиттере» и на YouTube и разосланы военные документы и джихадистские угрозы, в том числе такой твит: «АМЕРИКАНСКИЕ СОЛДАТЫ, МЫ ИДЕМ, ОГЛЯДЫВАЙТЕСЬ»⁸. И хотя Белый дом назвал это всего лишь проявлением «кибервандализма», один из документов, опубликованных хакерами, был вовсе не безобидным: таблица, озаглавленная «Список отставных армейских генералов», содержала имена, даты выхода в отставку и адреса электронной почты генералов армии США⁹. Размещение подобной личной информации на открытых платформах соцсетей без согласия упомянутых лиц называется «доксинг».

Скотт Атран – один из многочисленных аналитиков, считающих, что правительство США не достаточно адекватно отреагировало на обращение ИГИЛ к тем, кто наиболее восприимчив к ее пропаганде. «Мы постоянно слышим, что противоядием являются проповеди умеренного ислама. Я обращаюсь к членам Совета национальной безопасности: „У вас есть дети? И как они реагируют на все умеренное?“»

РАЗРЫВ

«АЛЬ‑КАИДА» ОТМЕЖЕВЫВАЕТСЯ ОТ ИГИЛ

В конце декабря 2014 г. в свет вышел шестой выпуск журнала ИГИЛ «Дабик». Анонс главной статьи номера обещал читателям предъявить «свидетельства» из местонахождения «Аль‑Каиды» – с юга пакистанской провинции Вазиристан. Написанная человеком по имени Абу Джарир аш‑Шамали, бывшим соратником Абу Мусаба аз‑Заркави, статья была выдержана в тоне скорее печальном, чем гневном и описывала вырождение некогда грозной джихадистской организации. Аш‑Шамали сообщал, что отправился в Вазиристан после освобождения из иранской тюрьмы в 2010 г. Он ожидал увидеть гордый исламский эмират: «Я думал, что там все решают моджахеды и правят законы шариата. Но, увы, оказалось, что там правят племенные законы». Дети ходили в «светские государственные» школы; мощеные дороги свидетельствовали о том, что Исламабад все еще крепко удерживает в своих руках контроль над этой территорией; женщины находились в тех же местах, что и мужчины, «связывая свободу передвижения братьев‑моджахедов в случае внезапных боевых действий». Короче говоря, эмират «Аль‑Каиды» оказался мыльным пузырем. Более того, как объяснил аш‑Шамали, измена пакистанских моджахедов – главным образом Аймана аз‑Завахири «и его соратников, которые покинули Вазиристан, захватив с собой всю секретную и личную переписку» – породила раскол внутри ИГИ, который привел к гражданской войне внутри гражданской войны, идущей в Сирии. «Джабхат ан‑Нусра» стала противником ИГИЛ.

«АН‑НУСРА» ВОЮЕТ В СИРИИ

По данным американской разведки, к августу 2012 г. «Аль‑Каида» имела в Сирии примерно 200 агентов – что совсем немного на фоне общего количества повстанческих формирований, сражавшихся с режимом. Но, по сообщениям Associated Press, их группировки, «передвигаясь от города к городу и имея в своих рядах ветеранов иракского повстанческого движения с их опытом создания взрывных устройств, сумели совершить на сегодняшний день более двух десятков террористических актов»¹. Призыв аз‑Завахири явно возымел действие, потому что Дэниел Бенджамин, координатор Госдепартамента США по вопросам международного сотрудничества в сфере борьбы с терроризмом, заявил: «Большая группа иностранных боевиков… уже находится в Сирии или на пути туда». Правда, при этом он добавил, что поддерживаемые Западом повстанческие группировки «заверили нас, что они сохраняют бдительность и не хотят иметь ничего общего ни с „Аль‑Каидой“, ни с экстремистами – сторонниками насильственных действий»².

Вскоре этим повстанческим группировкам предстояло подвергнуться серьезной проверке на прочность, поскольку бригады и батальоны ССА продолжали жаловаться на недостаточность ресурсов в сравнении с тем, чем располагали джихадисты. На этом этапе Соединенные Штаты направляли оппозиции нелетальную военную помощь в виде портативных раций, приборов ночного видения и сухих пайков. В распоряжении бойцов ССА было либо оружие, которое приносили с собой дезертировавшие из Сирийской армии, либо конфискованное из арсеналов режима, захваченных в результате рейдов, либо приобретенное на черном рынке, где цены даже на «легкое» вооружение типа автоматов Калашникова, гранатометов и боеприпасов к ним из‑за повышенного спроса резко взлетели. Также повстанцы зависели от поставок вооружения, закупаемого для них Саудовской Аравией и Катаром, двумя государствами Персидского залива, имеющими разные цели, но готовыми иметь дело с исламистскими боевиками, не признаваемыми на Западе³.

Один из малоизученных аспектов гражданской войны в Сирии касается того, как конкурентная борьба за вооружение, которую вели боевики, изначально склонявшиеся к национализму или антиклерикализму, способствовала их радикализации или по крайней мере заставила их делать вид, будто они стали более радикальными. В ходе опроса оппозиции, проведенного Международным республиканским институтом[31] и американским институтом по изучению общественного мнения Pechter Middle East Polls в июне 2012 г., повстанцы высказались на тему того, какой должна быть Сирия после Асада⁴. Данные, полученные в результате исследования, показали, что 40 % выступили за создание в Дамаске переходного правительства, которое может привести страну к выборам; 36 % объявили себя сторонниками конституционного собрания, наподобие того, что было создано в послереволюционном Тунисе и также привело страну к выборам. Но эти данные постепенно менялись, или по крайней мере так казалось. В Антакье – которая к лету 2011 г. стала лагерем беженцев и местом дислокации боевиков – мы встретили одного из командиров ССА, лечившегося от осколочного ранения. Он пил алкоголь, курил марихуану и говорил нам, что хочет, чтобы в Сирии вместо режима Асада было демократическое государство. Тем не менее на его военной фотографии мы увидели длиннобородого исламистского боевика, сильно смахивающего на чеченского полевого командира Шамиля Басаева.

Его повстанческая бригада, объяснил он нам, финансировалась «Братьями‑мусульманами», поэтому он считал необходимым выставлять напоказ свою религиозность ради того, чтобы обеспечивать снабжение своим людям. Другой командир повстанцев жаловался на то, что ему пришлось продать все – от семейного горнодобывающего бизнеса в Хаме до ювелирных украшений жены, – чтобы держать на плаву свой небольшой, недавно созданный батальон в несколько сот штыков, в то время как джихадистские главари тащили на свои штаб‑квартиры по всей Сирии мешки наличных денег, чтобы распределить их среди своих товарищей для закупки автоматов, патронов и гранат. Созданный восемь лет назад трафик оружия и джихадистов из восточной Сирии в западный Ирак заработал в обратном направлении.

11 декабря 2012 г. Министерство финансов США объявило «Ан‑Нусру» сирийским подразделением «Аль‑Каиды», обвинив эту структуру в стремлении «использовать в собственных целях нестабильность в Сирии, применяя тактику и поддерживая идеологию, заимствованную (у „Аль‑Каиды“ в Ираке), глубоко чуждую сирийскому народу»⁵.

Однако заявление Минфина не привело к маргинализации этой джихадистской организации. Наоборот, оно сплотило оппозицию вокруг «Ан‑Нусры» – не столько по причине идеологических симпатий, сколько из‑за военной необходимости. Доктор Радван Зиадех, сирийский диссидент, обосновавшийся в Вашингтоне и входящий в Сирийский национальный совет – первый политический орган оппозиции, назвал это решение неверным, потому что оно означало признание того определения, которое дал внутрисирийскому конфликту режим Асада, – война против террористов. Диссиденты внутри Сирии по большей части были согласны с Зиадехом.

Просившие большую часть 2012 г. США о вмешательстве в конфликт в виде установления бесполетной зоны или поставок оружия ССА, активисты были недовольны включением в американский черный список группировки, которая активно сражалась с их врагом. В декабре 2012 г. сирийцы устроили по всей стране одну из своих пятничных демонстраций⁶. Эта называлась «Мы все – „Джабхат ан‑Нусра“».

ИГИ ПРИЗНАЕТ «АН‑НУСРУ»

Так случилось, что первым агентом «Аль‑Каиды», подтвердившим информацию Министерства финансов, стал не кто иной, как Абу Бакр аль‑Багдади. Он сделал это в одном из своих аудиосообщений, обнародованных 8 апреля 2013 г., по прошествии более чем года после того, как «Ан‑Нусра» заявила о себе как об одном из передовых боевых соединений⁷. Это было также через месяц после того, как множество повстанческих группировок, возглавляемых «Ахрар аш‑Шам» и «Ан‑Нусрой», заняли первую (и пока единственную) столицу провинции, выбив сирийских солдат из восточного города Ракка, прозванного «отелем революции» из‑за того, что численность его населения утроилась за счет нахлынувших беженцев.

Падение этого города почти совпало по времени с годовщиной другого поворотного момента в истории современного Ближнего Востока. Это произошло через несколько дней после десятой годовщины того дня, когда войска Соединенных Штатов вторглись в Ирак в рамках операции «Несокрушимая свобода». Эти два события связывала какая‑то мрачная симметрия. Американские морские пехотинцы помогли иракцам сбросить огромную статую Саддама на Райской площади Багдада, и один из морпехов совершил довольно противоречивый поступок – накрыл монумент звездно‑полосатым флагом⁸. И вот теперь исламисты в другой арабской столице, где правили баасисты, скинули с постамента бронзовую статую Хафеза Асада и подняли черный флаг с мусульманской шахадой – надписью арабской вязью: «Нет бога, кроме Аллаха, и Мухаммед – его пророк»⁹. В течение нескольких дней на стенах в Ракке появились надписи, рассказывающие об «Ан‑Нусре» и предупреждающие о том, что наказанием за воровство будет отсечение руки. Повсюду раздавались листовки с рисунками, инструктирующие женщин о необходимости проявлять должную скромность в одежде¹⁰. И в то время как многие обыватели радовались свержению режима, не все приветствовали своих новых властителей и спорную иконографию, которую они принесли с собой.

В журнале New Yorker Рания Абузейд привел горячий спор, разгоревшийся между жителями Ракки разных поколений и боевиком «Ан‑Нусры», раздававшим листовки, которые объясняли необходимость замены флага Свободной Сирии – триколора, существовавшего в добаасистскую эпоху и снова принятого оппозицией в первые месяцы протестного движения – на исламистский флаг¹¹. Абу Нур, 20‑летний парень, опасался того, что этот флаг станет открытым приглашением Соединенным Штатам к вторжению в Сирию. «Из‑за этого флага мы станем мишенью для атак американских беспилотников – это точно, – сказал он. – Они будут думать, что мы мусульманские экстремисты!» Абу Моайяд, человек более зрелого возраста, занимавшийся контрабандной доставкой боеприпасов из Ирака для повстанцев, сказал боевику, что этот флаг перечеркивает главные принципы революции: «Мы не исламский эмират; мы часть Сирии. Это религиозное знамя, но не флаг страны».

Захват Ракки ИГИ произошел тихо, довольно неожиданно, как и продвижение «Ан‑Нусры» по всей Сирии. «Когда ситуация в Сирии вылилась в массовое кровопролитие и попрание человеческого достоинства, – заявил аль‑Багдади 8 апреля 2013 г., – и когда народ Сирии, обратившись за помощью, получил от всех отказ, мы не могли не прийти к нему на помощь. Мы призвали аль‑Джолани, одного из наших солдат, и вместе с группой наших сыновей он отправился из Ирака в Сирию, чтобы воссоединиться с нашими группировками, действующими в этой стране. Мы разработали для них план, выработали политику, мы поддерживаем их финансово, выделяя им ежемесячно половину наших средств. Мы также снабжаем их опытными людьми – и иностранцами, и местными жителями… Мы не объявляли об этом из соображений безопасности и для того, чтобы люди узнали правду (об ИГИ) из первых рук, без искажений и фальши, допускаемых СМИ».

Аль‑Багдади не просто подтвердил своим обращением то, что было и без того очевидно, – он пошел дальше, объявив, что «Ан‑Нусра» и ИГИ объединяются в одну межрегиональную джихадистскую организацию, которая будет называться «Исламское государство Ирака и Шама» (ИГИШ), что также можно перевести как «Исламское государство Ирака и Леванта» (ИГИЛ)¹².

Ответ аль‑Джолани последовал через два дня: «Спасибо, нет».

Несмотря на уважительное отношение к своему иракскому боссу, к которому он обращался не иначе, как «достопочтенный шейх», аль‑Джолани заявил, что не одобряет такого слияния, тем более что его не проинформировали об этом заранее. Он поблагодарил ИГИ за выделение средств из ее ограниченного бюджета в помощь сирийской структуре и подтвердил, что аль‑Багдади назначил его на пост главы «Ан‑Нусры». Вместе с тем аль‑Джолани не оставил никаких сомнений в том, к кому он проявляет искреннюю лояльность – к Айману аз‑Завахири, «шейху джихада», которому он публично присягнул на верность и от своего имени, и от имени «Ан‑Нусры»¹³.

За этим последовали публичное молчание со стороны «Ан‑Нусры» и активные выступления со стороны ИГИЛ¹⁴. Официальный медиаканал «Ан‑Нусры» «Алъ‑Манара алъ‑Байда» («Белый маяк») перестал распространять информацию, в то время как ИГИЛ выпускала в свет многочисленные видеоролики, призванные создать впечатление, будто аль‑Багдади одержал верх над аль‑Джолани. И только в конце мая – начале июня 2013 г. аз‑Завахири, как вышедший из терпенья папаша, попытался разнять потасовку, публично затеянную его непокорными сыновьями.

В сообщении, опубликованном «Алъ‑Джазирой», он постарался выступить беспристрастным судьей. Аль‑Багдади, заявил он, поступил «неправильно, когда объявил о создании „Исламского государства Ирака и Леванта“, не спросив нашего разрешения, не посоветовавшись с нами и, более того, не известив нас заранее». Но и аль‑Джолани тоже поступил «неправильно, объявив о своем неприятии „Исламского государства Ирака и Леванта“, раскрыв при этом свои связи с „Аль‑Каидой“, не спросив нашего разрешения и не посоветовавшись с нами». Таким образом, аз‑Завахири «аннулировал» ИГИЛ и отдал приказ ИГИ и «Ан‑Нусре» вернуться на свои территории, чтобы одна группировка контролировала Ирак, а другая – Сирию¹⁵.

Без сомнения, понимая, что это заявление не сможет удержать двух его подчиненных от возобновления конфронтации, аз‑Завахири также застраховал себя от возможных проблем в будущем. Он назначил Абу Халида ас‑Сури, «делегата» «Аль‑Каиды» в Сирии, быть арбитром на случай каких‑либо дальнейших разборок, которые могут возникнуть после его распоряжения. Кроме того, в случае нападения «Ан‑Нусры» на ИГИ, или наоборот, аз‑Завахири уполномочил ас‑Сури на то, чтобы «созвать суд шариата для вынесения решения по возникшему вопросу».

Ас‑Сури, который позднее, в феврале 2014 г., погиб в результате взрыва, произведенного террористом‑смертником в Алеппо¹⁶ (и возможно, организованного ИГИЛ), был одним из старейших агентов «Аль‑Каиды», а также одним из тех, кого Асад освободил по амнистии из тюрьмы в 2011 г.¹⁷ Он помог основать «Харакят Ахрар аш‑Шам аль‑Исламийя» («Исламское движение свободных людей Шама»), одну из самых мощных повстанческих группировок в сегодняшней Сирии¹⁸. До своей смерти ас‑Сури был связующим звеном в давнем союзе между «Ан‑Нусрой» и «Ахрар аш‑Шам».

АЗ‑ЗАВАХИРИ – ЗАЩИТНИК СОГЛАШЕНИЯ САЙКСА – ПИКО

Аз‑Завахири не напрасно подозревал, что противостояние между двумя его полевыми командирами продолжится и после его отеческого вмешательства. Аль‑Багдади отказался подчиниться его указу и в свое оправдание объявил, что аз‑Завахири, настаивая на разделении территорий Сирии и Ирака, признает искусственно созданные государственные границы, установленные западными империалистическими державами до окончания Первой мировой войны Соглашением Сайкса – Пико. Это было серьезное обвинение в адрес того, кого называли «шейхом джихада».

Детище сэра Марка Сайкса – секретный договор, заключенный между Лондоном и Парижем в XX в. – разделил на части то, что осталось от Османской империи¹⁹. «Я хотел бы нарисовать линию, которая начиналась бы у буквы „о“ в слове „Акко“, а заканчивалась бы у последней буквы „к“ в „Киркуке“», – сказал Сайкс, обращаясь к британскому кабинету министров в декабре 1915 г. В действительности Соглашение Сайкса – Пико так никогда и не было выполнено в полном объеме. Мосул, к примеру, должен был оказаться во французской сфере влияния, но в конце концов стал частью британской мандатной территории в Ираке. Несмотря на то что эти границы были прочерчены больше 100 лет назад, Соглашение стало причиной претензий и разногласий последующих поколений и баасистов, и коммунистов, и панарабских националистов, и исламистов. Оно было и остается олицетворением вероломных и двусмысленных планов Запада на Ближнем Востоке, и, когда ИГИЛ захватила в июне 2014 г. Мосул и закапывала бульдозерами приграничные траншеи, разделяющие Ирак и Сирию, это было преподнесено как акт физического и символического аннулирования Соглашения Сайкса – Пико²⁰.

Косвенно заявление аль‑Багдади означало отказ от признания за аз‑Завахири права вести священную войну. Таким образом, разрыв аль‑Багдади с египетским старейшиной был чем‑то большим, чем просто враждебный выпад лейтенанта против генерала. Эмир ИГИЛ фактически назвал своего босса вышедшим в тираж и продажным.

Разлад «Ан‑Нусры» и ИГИЛ привел к еще одной перетряске в рядах национального, если не глобального, джихадизма. Большинство иностранных боевиков покинули «Ан‑Нусру» и перешли в ИГИЛ, оставив аль‑Джолани в основном с сирийцами.

Характер действий ИГИЛ в Ираке также изменился. Аль‑Багдади убедительно разыграл до конца пиар‑гамбит, затеянный аз‑Заркави, затем развитый аль‑Масри и первым аль‑Багдади, а также «иракизированной ИГИ», когда верхние эшелоны власти в организации были укомплектованы бывшими саддамистами²¹. Присоединив бойцов нижнего и среднего звена «Ан‑Нусры», аль‑Багдади встал во главе международной армии террора, распространившей свое влияние на Левант и Месопотамию. Таким образом, отказавшись от «Аль‑Каиды», аль‑Багдади вернул ИГИЛ к ее первоначальной иракской версии.

Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 147; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 2 3 456 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!