ПЛЕНУМ ВЫСШЕГО АРБИТРАЖНОГО СУДА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ 8 страница
Любые изменения закона, продиктованные хозяйственными нуждами, ограничены тем, что они должны отвечать упомянутым фундаментальным принципам. Иначе самые актуальные изменения принесут больше вреда, чем пользы, попутно дискредитируя право в целом.
Серьезные практические коллизии связаны с действием запрета на продажу чужого. Выше уже не раз обсуждались сделки об отчуждении имущества, совершенные лицом, не имеющим права на отчуждение.
Эти сделки, как видно из текста Постановления, являются ничтожными сами по себе (именно поэтому каждый раз обсуждается добросовестность приобретателя, т.е. извинительная неосведомленность стороны сделки о ее ничтожности в силу отсутствия у отчуждателя права на отчуждение <1>).
--------------------------------
<1> Подробнее см.: комментарий п. 13 Постановления.
Участники оборота не всегда могут понимать, что отчуждается чужая вещь. Если приобретатель ведет себя добросовестно, то, несмотря на недействительность сделки, он получает защиту. Такая защита в течение последних лет усиливалась.
В Постановлении представлены разные средства и способы защиты добросовестного предпринимателя - от ограничения виндикации в порядке ст. 302 ГК до приобретения права собственности по приобретательной давности с истечением срока в порядке ст. 234 ГК или даже моментальной приобретательной давности в порядке п. 2 ст. 223 ГК.
В любом случае, однако, сделка по продаже чужой вещи остается недействительной, поскольку допустить ее действительность - значит разрушить те основы правопорядка, о которых уже говорилось. Одновременно утрачивают смысл нормы ст. 302, 223, 234 ГК и др., говорящих о добросовестном приобретателе именно как о лице, извинительно заблуждавшемся в праве продавца или иного отчуждателя на совершение сделки с чужим имуществом. А между тем эти нормы играют сегодня главную роль в организации гражданского оборота.
|
|
|
Между тем истории права известен такой механизм, как ответственность за эвикцию, т.е. отсуждение вещи у покупателя. Этот механизм сложился на почве римской купли-продажи, когда вещь передавалась не в собственность, а во владение. Только в римском праве ответственность за эвикцию и является логичным и эффективным механизмом. С того момента, как вещь стала отчуждаться в собственность, роль эвикции неуклонно снижалась.
Тем не менее правило об ответственности за отсуждение вещи традиционно включалось в ГК, хотя сфера его применения была невелика.
Дело в том, что отвечает по эвикции продавец чужой вещи. А эта сделка является ничтожной. Но по общему правилу недействительная сделка исключает взыскание убытков, как это видно из п. 2 ст. 167 ГК. В то же время ответственность за эвикцию состоит во взыскании убытков. Получается, что продажа чужого как недействительная сделка исключает взыскание убытков с продавца и реституция по существу вытесняет норму ст. 461 ГК.
|
|
|
Практически это означает, что продавец чужой вещи может не бояться ответственности. А это делает оборот весьма неустойчивым и ненадежным.
Выход из этой коллизии был найден, как это будет показано ниже, путем введения исключения в правила о реституции, для чего имеется основание в самом законе.
До того предлагались различные решения.
Во-первых, предлагалось считать, что купля-продажа чужого действительна, потому что это "еще не отчуждение, а только обязательство". Отчуждение, согласно этим взглядам, должно произойти потом, в процессе исполнения обязательства о передаче права, а если продавец передает чужое, то он якобы отвечает за невозможность исполнения.
Однако на самом деле никакого второго отчуждения в купле-продаже не существует в принципе. Важнейший принцип права состоит в том, что однажды выраженная в сделке воля не может быть пересмотрена, не может повторяться и подтверждаться.
Кроме того, вообще не существует обязательства о передаче права, как нет и действия по передаче права, отличного от договора об отчуждении вещи.
|
|
|
Если право не получено покупателем, то договор просто признается недействительным, а это в силу общих правил п. 2 ст. 167 ГК исключает всякую ответственность. В то же время покупатель чужой вещи не вправе требовать убытков от продавца за непередачу права с одновременным оставлением вещи себе (а ведь именно так должна была бы выглядеть ответственность за невозможность исполнения). Если же вещь возвращается - это реституция, следующая за аннулированием сделки.
Между тем ответственность по ст. 461 ГК - это ответственность не за невозможность исполнения, а за исполненное обязательство, и только на случай отсуждения вещи у покупателя. Если вещь не отсуждена, не отобрана, хотя бы обнаружилось, что она чужая, т.е. ее собственником является третье лицо, норма ст. 461 ГК неприменима.
Стало быть, убеждение в действительности продажи чужой вещи само по себе ошибочно.
Чтобы обойти эти противоречия, говорят, что продажа чужого якобы регулируется правилами п. 2 ст. 455 ГК о продаже будущей вещи. И это не так. Чужая вещь продается всегда как наличная, а не как будущая.
Кроме того, в этом случае неприменимо правило ст. 461 ГК, которое увязывается непременно с неосведомленностью покупателя о принадлежности продаваемой вещи третьему лицу. Однако если содержанием договора является соглашение сторон о том, что вещь в момент продажи не принадлежит продавцу, но будет им приобретена впоследствии (п. 2 ст. 455 ГК), то покупатель не может затем возложить ответственность за эвикцию на продавца, т.к. ему заранее известно о том, что купленная вещь не принадлежит продавцу.
|
|
|
В-третьих, предлагают попросту позаимствовать германскую конструкцию вещного договора. Это предложение можно обсуждать лишь после того, как норма, подобная § 929 ГГУ, появится в ГК РФ. До тех пор эта идея опровергает саму себя.
Как же сохранить основы нашего права и все же установить ответственность за продажу чужого?
Систематическое толкование приводит к выводу, что последствия, указанные в п. 43 и ст. 461 ГК, являются теми специальными последствиями недействительной сделки по продаже чужого имущества (а эта сделка всегда ничтожна), о которых говорится в п. 2 ст. 167 ГК. Как известно, общее правило о реституции неприменимо, если имеется иное, специальное правило. Таким специальным правилом и следует считать норму ст. 461 ГК, как это следует из п. 43 Постановления.
Одновременно замечу, что это решение, ставшее результатом развития отечественного права, представляется весьма логичным и убедительным, ни в чем не уступающим, а на мой взгляд, и превосходящим по своим юридическим качествам модели ответственности за эвикцию, известные иным правопорядкам.
Продавец чужой вещи лишается возможности сослаться на недействительность продажи для того, чтобы была применена реституция, поскольку в данном случае, и это предусмотрено п. 2 ст. 167 ГК, из общего правила о реституции сделано исключение, и потому продавец обязан возместить покупателю убытки, если вещь у того отобрана по основаниям, возникшим до продажи.
Очевидно, что для установления этого правила нет нужды отказываться от принципиального запрета продажи чужой вещи. Напротив, именно ничтожность продажи чужого имущества и дает возможность обосновать ответственность продавца.
Другое обоснование, не противоречащее данному выше, состоит в установлении отдельной ответственности за заявление о том, что продаваемая вещь принадлежит продавцу, и сохранении действия этой ответственности при недействительности продажи.
Механизм сходен с правилом о независимости третейского соглашения от судьбы сделки: при недействительности сделки третейское соглашение, как известно, сохраняет силу.
Ответственность за эвикцию в этом смысле возникает не потому, что действительна продажа чужого, а потому, что вводится разъединение ответственности за эвикцию и договора купли-продажи вещи, что делает одну сделку (по установлению ответственности на случай эвикции) независимой от другой. Представляется так, что содержащееся в каждой продаже явно или подразумеваемым образом заявление о том, что вещь принадлежит продавцу, никому не заложена и т.д., приобретает значение самостоятельного обещания, за нарушение которого продавец несет самостоятельную ответственность, даже если продажа в целом и оказалась ничтожной.
Ответственность за эвикцию, имеющая в общем виде природу деликтной ответственности, вместе с тем сближается с гарантией, действие которой не увязывается с виной.
Ответственность за эвикцию следует непосредственно из закона. Поэтому, в частности, она не может быть изменена или ограничена по условиям договора купли-продажи.
В то же время ответственность за эвикцию может быть, как любое обязательство, предметом обеспечения - поручительством, залогом и т.д.
Тем самым оборот сразу же становится на порядок надежнее. Теперь покупателю можно не бояться предсказуемых и неустранимых рисков, которыми изобилует наш рынок: достаточно потребовать от продавца дополнительного обеспечения его ответственности за эвикцию, и, глядя на его поведение, легко понять, насколько он уверен в своем праве. Кроме того, риск становится хеджируемым, подлежащим расчету, страхованию. Те тысячи инвесторов, которые до сих пор боялись прийти на наш рынок (а это наиболее осторожные и цивилизованные инвесторы), получат понятный механизм защиты при покупке таких опасных активов, как, скажем, земельные участки. Для прочих появится стимул показывать действительную цену объекта в сделке (ведь от нее будет рассчитываться сумма ответственности за эвикцию), что имеет очевидный фискальный интерес.
Последствия такого сравнительно несложного и в высшей степени справедливого механизма (ибо кто может усомниться в справедливости ответственности за ложность заявления о принадлежности вещи продавцу?) могут иметь громадное оздоровляющее действие на оборот имущества. По моему мнению, эффект будет сопоставим или даже превосходить все иные имеющиеся паллиативы (в том числе правило п. 2 ст. 223 ГК) в этой части.
Есть все основания обеспечить действие предложенного механизма всеми доступными средствами.
Комментарий к пункту 44
Оспаривание торгов само по себе не является способом защиты права собственности. Интерес в оспаривании торгов может возникать у должника либо у кредиторов, если нарушение правил торгов повлекло занижение цены либо иные последствия того же рода.
В то же время на торгах может быть продано имущество, не принадлежащее должнику. Например, продано имущество, находившееся у должника в законном или незаконном владении. В этом случае налицо, конечно, нарушение права собственности того третьего лица, которому проданное имущество принадлежит на правах собственности. На практике в таких случаях нередко оспариваются торги, причем продажа чужого имущества иногда представляется как нарушение правил торгов в части нарушения судебным приставом порядка обнаружения и изъятия имущества должника.
На самом деле это все же ситуация, отличная от нарушения правил торгов.
Кроме того, сделка по продаже чужого является, как это видно из предыдущего изложения, ничтожной, а не оспоримой сделкой.
В свое время признание сделки с нарушением правил торгов оспоримой Постановлением Пленума ВАС РФ N 8 явилось важным решением, со временем ставшим одним из основных ориентиров при рассмотрении споров о торгах.
В п. 44 Постановления говорится именно о нарушении правил торгов как основании оспаривания торгов. Другие нарушения, в том числе нарушение запрета на продажу чужого имущества, не упоминаются, а учитывая, что продажа чужого имущества не может оспариваться по правилам об оспоримых сделках, следует все же исходить из того, что продажа с торгов имущества, не принадлежащего должнику, не дает оснований оспаривать торги, если при этом не было нарушений правил проведения торгов.
В то же время сделка, заключенная по результатам торгов, может быть оспорена независимо от оспаривания торгов, если она содержит пороки, возникшие помимо торгов. Видимо, таким образом должна оспариваться сделка, заключенная на торгах, но с имуществом, не принадлежащим должнику, либо с иными собственными пороками (например, продано самовольное строение либо земельный участок продан отдельно от принадлежащего тому же лицу строения на этом участке и т.п.).
Споры об устранении нарушений права, не связанных
с лишением владения
Комментарий к пункту 45
Постановление дает общее описание иска об устранении нарушений права собственности или законного владения, не связанных с лишением владения.
Прежде всего, нужно сказать, что содержащиеся в ст. 304 ГК слова "хотя бы эти нарушения и не были соединены с лишением владения" иногда на практике толкуются неверно. Содержащийся в норме уступительный оборот "хотя бы" в отдельных делах понимают так, что оспариваемое нарушение может быть и связано с лишением владения. В результате этой ошибки возникает почва для подмены виндикационного иска, предусмотренного ст. 301 ГК, негаторным (ст. 304 ГК). Такая подмена является совершенно недопустимой.
Не случайно в п. 45 Постановления после изложения нормы закона говорится только о нарушениях, не связанных с лишением владения. То же самое можно видеть и в тексте п. 46 Постановления. Оборот "хотя бы" опускается, что, конечно, не случайно.
Это значит, что истец по смыслу негаторного иска владеет тем имуществом, право на которое нарушается поведением ответчика. Если речь идет о земельном участке, то владение предполагает нахождение истца на участке, включая, как говорилось выше, охрану, возведение ограждения и т.п.
Следовательно, если истец утверждает, что ответчик нарушает его право нахождением на участке истца, и просит устранить препятствия в пользовании путем сноса забора, находящегося на участке, принадлежащем истцу, прекращения охраны, разрушения КПП и т.п., то спор на самом деле является спором о владении и иск должен рассматриваться по правилам ст. 301 - 302 ГК, а не ст. 304 ГК.
В то же время могут быть нарушения, которые совершаются на участке истца без владения этим участком ответчиком. Например, ответчик проложил канаву через участок истца, проезжает через него своим транспортом, разрушая сооружения или насаждения, отвел воду или сбросы на участок истца, складирует на нем материалы и т.д.
В таком случае спор будет иметь природу негаторного иска.
Комментарий к пункту 46
Если виндикационный иск может состоять только в истребовании имущества от ответчика (выселении, поскольку речь идет о недвижимости), то негаторный иск допускает самые разные требования, в том числе требование о сносе строения. Тем самым негаторный иск может частично совпадать с иском о сносе самовольно возведенного строения. Тем не менее это все же споры разной природы.
Если основанием требования о сносе самовольно возведенного строения является нарушение публичных правил строительства либо частных прав на землю, то негаторный иск основан исключительно на нарушении частных прав.
В связи с этим возникает вопрос: входит ли в предмет доказывания по иску о сносе строения в рамках негаторного иска исследование того, соблюдались ли ответчиком строительные нормы при строительстве спорного объекта?
Постановление отвечает на этот вопрос положительно.
Дело в том, что строительные нормы в немалой степени формулируют требования, направленные на защиту прав и интересов третьих лиц, в том числе владельцев участков и объектов, находящихся рядом с объектом строительства. Сюда относятся нормативы о пространственном размещении объектов, совместимости их с общими коммуникациями, высоте и т.д. Соответственно, в ряде случаев нарушение строительных правил создает презумпцию нарушения прав соседей.
Вместе с тем истец по негаторному иску не может ограничиться доказыванием одних только нарушений строительных правил. Он, прежде всего, обязан доказать то, что спорный объект сам по себе нарушает его права, если заявлено требование о его сносе. В противном случае иск подлежит отклонению, поскольку посредством негаторного иска недопустимо защищать публичные права и интересы.
Например, один из участников садового товарищества возвел строение над газопроводом общего пользования, что запрещено строительными правилами. Требовать сноса этого строения могут соответствующие публичные органы по основаниям ст. 222 ГК. В то же время члены товарищества (любой из них либо несколько) вправе потребовать сноса строения в порядке ст. 304 ГК, если докажут, что создана угроза их правам, а это, на мой взгляд, очевидно. Ведь затруднен доступ к сети, что затрудняет или исключает устранение аварий, проведение профилактики газопровода и т.д. А это, в свою очередь, нарушает права соседей на получение газа.
Вместе с тем ответчик вправе ссылаться на то, что допущенные им нарушения строительных норм не нарушают права истца. Это, видимо, возможно в том случае, когда нарушенные строительные правила сами по себе не направлены на защиту третьих лиц.
Сюда же, как представляется, можно отнести и случаи строительства на чужой земле (конечно, в тех случаях, когда эта земля не принадлежит истцу): само по себе возведение строения без права на земельный участок еще не нарушает права соседа, если не имеется других нарушений (угроза порчи коммуникаций, затруднение проезда и т.п.).
Очевидно, что по результатам рассмотрения негаторного иска суд не может признать в резолютивной части решения строение ответчика (как и истца) самовольным, хотя соответствующие оценки могут быть даны в мотивировочной части решения как о сносе строения, так и об отказе в сносе.
Не может решение по негаторному иску являться и основанием для присуждения или лишения сторон спора права собственности или иных прав на принадлежащее им имущество. Если суд приходит к выводу, что нарушения, допущенные ответчиком, не существенны, он лишь отказывает в иске о сносе строения, заявленном истцом, не решая других вопросов.
Комментарий к пункту 47
Как уже говорилось, в отличие от виндикационного иска, присуждение по негаторному иску может выступать в самых разных формах.
Оно может состоять в установлении запретов, например запрещении заниматься на участке деятельностью, сопряженной с шумом, загрязнением воздуха, запрещении возводить забор выше определенной высоты и т.д.
Присуждение может состоять и в возложении на ответчика обязанности совершить определенные действия - снести забор, отвести водосточную трубу и т.д. Если ответчик уклоняется от совершения таких действий, они совершаются принудительно в порядке исполнительного производства.
Нарушение прав истца по негаторному иску не исключает заявления им самостоятельных требований о возмещении причиненного вреда, не исключая в некоторых случаях и моральный вред (например, если сосед включает по ночам громкую музыку).
Негаторный иск может заявляться неоднократно, если нарушения длятся или повторяются, причем независимо от того, какова была судьба прежних требований. Если же нарушение прав истца являлось однократным, спор по существу не рассматривается.
Комментарий к пункту 48
Право на предъявление негаторного иска не является предметом правопреемства (относительно виндикационного иска следует сказать иное: в принципе уступка права на виндикационный иск возможна, но для этого требуется известное изменение правил о цессии. До тех пор цессия по ГК РФ ограничена только обязательственными правами).
Вместе с получением права на имущество возникает и право на защиту, в том числе путем предъявления негаторного иска.
Если имелось соглашение с прежним собственником соседнего участка об определенном порядке пользования (например, сосед ранее разрешал ставить автомобиль на своей стоянке либо не возражал против длительных музыкальных упражнений в неурочное время), то такие соглашения, в какой бы форме они ни заключались (не только в устной или в виде согласия на определенный порядок поведения путем конклюдентных действий, но и письменной и даже нотариальной), имеющие личный характер, не сохраняют силу для нового собственника. Он не вправе на них ссылаться даже и в том случае, если при приобретении имущества ошибочно исходил из того, что будет иметь право пользоваться имуществом точно так же, как и прежний собственник. Эта ошибка может быть, впрочем, основанием для оспаривания сделки о приобретении имущества в порядке ст. 178 ГК.
Дата добавления: 2018-10-26; просмотров: 167; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!