Уотсон ( Watson ) Джон Бродес 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 39Следующая ⇒

Случаи этого рода очень разнохарактерны. Иногда память исчезает с самого момента заболевания, причем теряется способность сохранять все последующие обстоятельства, иногда же забываются последние события перед болезнью; всего чаще такие случаи, когда потеря памяти касается как событий до болезни, так и событий после нее. Иногда память возвращается сама собой неожиданно, иногда же постепенно и при некоторой посторонней помощи; иногда случается абсолютная потеря памяти, и тогда необходимо совершенное перевоспитание человека. Постараемся дать примеры на все подобные случаи.

«Одна молодая женщина, страстно любившая своего мужа, имела во время родов продолжительный обморок, после которого она совершенно утратила всякое воспоминание о своей супружеской жизни. Всю остальную жизнь до замужества она помнила отлично... Тотчас же после обморока она с ужасом отталкивала от себя мужа и ребенка. Впоследствии, она никогда не могла вспомнить свою жизнь замужем и все, что с ней было в это время! Родители и друзья с трудом убедили ее различными доводами и авторитетом своего свидетельства в том, что у ней есть муж и сын. Она поверила этому только потому, что ей легче было считать себя утратившей память о целом годе, чем признать всех своих близких обманщиками. Но в этой вере не принимали никакого участия ни ее сознание, ни ее внутреннее убеждение. Она видела перед собой мужа и ребенка, совершенно не понимая, каким волшебством получила она этого мужа и этого ребенка».

Это пример неизличимой амнезии, охватывающей лишь период, предшествовавший болезни. Что касается психологического смысла этого явления, то здесь причиной амнезии можно считать как разрушение остатков впечатлений, так и невозможность воспроизведения их. В следующем случае, приводимом Лэйком, амнезия распространяется только на время после болезни, а потому может быть следствием невозможности органического усвоения и сохранения состояний сознания. «Механик одного парохода упал на спину, ударившись затылком о какой-то твердый предмет, и на время потерял сознание. Когда сознание к нему возвратилось, он довольно скоро поправился и был по-прежнему совершенно здоров физически; он прекрасно вспоминал все события своей жизни до этого случая, но с самого момента падения все случавшееся с ним было им постоянно тотчас же забываемо, как бы близко его не касалось. Прибыв в госпиталь, он не знал, пришел ли он пешком, приехал ли в экипаже или по железной дороге. Позавтракав, он сейчас же забывал, что только что вышел из-за стола; он не имел ни малейшего представления о часе, дне, неделе. Он пытался, подумав, да-

вать отреты на подобные вопросы, но не мог. Выговор слов отличался медленностью, но был ясен; речь осмысленна; читал этот больной правильно». Благодаря хорошему лечению болезнь прекратилась.

Обыкновенно при временной амнезии, происходящей от сотрясения мозга, наблюдается ретроактивное влияние на память, т. е. больной, приходя в сознание, теряет память не только о случившемся с ним и о последующем периоде времени, но и о более или ' менее продолжительном периоде, предшествующем событию. В этом роде можно привести большое число примеров; но я возьму только один, принадлежащий Карпентеру. «Один господин ехал в кабриолете с женой и ребенком. Лошадь испугалась и понесла. После напрасных усилий, употребленных на то, чтобы удержать лошадь, этот человек был сброшен с экипажа на землю, причем сильно ударился головой. Когда сознание возвратилось к нему» он забыл все факты, бывшие непосредственно перед этим случаем. Последнее, о чем у него еще сохранялось воспоминание,— была встреча на дороге с приятелем в расстоянии почти 2 миль от того места, где случилось несчастье. Но и до сих пор он совершенно не может вспомнить ни о своих усилиях остановить лошадь, ни об испуге жены и ребенка».

Но бывают случаи амнезии еще более тяжелого характера; иногда необходимо было прибегнуть к полному перевоспитанию больных...

Первый случай, сообщенный доктором Мортимером Грэнвилем, наблюдался у двадцатишестилетней истеричной женщины, у котб-рой от непосильной работы сделался сильный судорожный приступ, сопровождавшийся полной потерей сознания. «Когда сознание начало возвращаться, последние здравые идеи, бывшие до начала болезни, очень странно смешивались с получаемыми новыми впечатлениями, подобно тому как то наблюдается в случаях медленно проходящей просоночной грезы. Сидя на кровати' у окна, больная видела прохожих и называла все двигавшиеся фигуры «ходячими деревьями», когда у нее спрашивали, где она могла видеть ходячие деревья, то она всегда говорила: «в другом Евангелии». Словом, ее умственное состояние было таково, что она не умела отличать воображаемого от действительного ... Эта женщина, всегда занимавшаяся уроками, теперь вовсе не понимала смысла самых простых вещей, необходимых для письма. Когда ей, как ребенку, давали перо или карандаш, она не удерживала их рефлекторно. У ней не возникало никакой ассоциации идей ни при виде этих предметов, ни при прикосновении « ним. Даже совершенное разрушение мозговой ткани не было бы в состоянии так резко уничтожить результаты воспитания и привычки. Состояние это длилось в продолжении нескольких недель». Постепенно все забытое вспомнилось, хотя и очень медленно; тем не менее здесь не было надобности в таком полном перевоспитании, как в нижеследующем случае.

Это второе наблюдение, сделанное проф. Шарпеем, может служить одним из наиболее любопытных примеров перевоспитания, когда-либо приводимых. Из всего сообщаемого автором я возьму только психологические подробности.

24-летняя женщина, слабого телосложения, в продолжение почти шести недель чувствовала непреодолимое стремление ко сну. С каждым днем состояние это усиливалось. Около 10 июня ее уже не могли разбудить. В таком положении она находилась около двух месяцев. Когда к губам ее подносили питье или пищу, она ' лроглатывала; насытившись, она стискивала зубы и отворачивалась. Казалось, у ней были вкусовые впечатления, так как упорно не принимала некоторых блюд. В течение этого времени она просыпалась всего несколько раз, но ненадолго. Она не отвечала на вопросы и не могла никого узнать; «только один раз узнала она свою старую знакомую, которую не видала около года. Она долго смотрела на нее, вспоминая, по-видимому, ее имя. Затем, когда это ей удалось, она произнесла его несколько раз, сжимая руку знакомой; наконец она заснула опять». В конце августа больная постепенно возвратилась к состоянию бодрствования.

Тогда уже началось ее перевоспитание. «Придя в себя, больная утратила память почти обо всем, что знала прежде. Все было для нее ново, она не узнавала даже самых близких родных. Веселостью, подвижностью, невнимательностью и способностью приходить в восхищение от всего виденного и слышанного она походила на ребенка.

Вскоре больная приобрела способность сосредоточивать внимание. У нее явилась замечательно хорошая память на все, что ей приходилось видеть и слышать после пробуждения от спячки, зато у ней не сохранилось никакого воспоминания о том периоде, который был ею прожит до болезни. Часть того, что ей было известно раньше, она выучила снова; иногда это ей доставалось замечательно легко, иногда же довольно трудно. Любопытно то, что, хотя больная, возвращая потерянное ею, не столько заучивала сызнова, сколько припоминала старое с помощью родных, тем не менее она, по-видимому, и теперь не имеет никакого понятия о том, что все это она знала и прежде.

«До сих пор она еще никого не узнала, даже самых близких родственников, то есть не может вспомнить, чтобы ей когда-то приходилось их видеть. Она правильно называет их по именам или даже дает сама имена им, нисколько не сознавая идеи о родстве с ними, а только видя в них своих новых знакомых. После болезни она видела не больше 12 лиц, и кроме них у ней нет никаких знакомых ...».

«Скоро ей удалось выучиться чтению, но пришлось начать с азбуки, так как она совершенно забыла все буквы. Запомнив буквы, она стала складывать слоги, слова и теперь читает не дурно. В этом ей сильно помогало то, что она пела хорошо известные ей прежде песни, текст которых держали перед ней, когда она пела».

«Когда ее начали учить письму, то пришлось начинать с самых первоначальных упражнений, но успехи, которые она при, этом показывала, были бы невозможно быстры для человека, никогда не имевшего ни малейшего представления о письме».

«Вскоре по окончании спячки она была уже в состоянии петь многие'песни из числа тех, которые пелись ею до болезни, и играть на фортепьяно без всякой или при очень малой помощи».

«Без труда удалось ее выучить некоторым карточным играм; она может вязать и знает много различных рукоделий».

«Но, повторяю, замечательно то, что у нее не осталось никакого воспоминания о всем, что ей было известно прежде, хотя ясно, что ее перевоспитанию во многом помогали ее прежние знания, которыми она пользовалась вполне бессознательно. Если у нее спрашивали, как научилась она разбирать ноты, она говорила, что не знает этого, и удивлялась, что этого не могут делать те лица, которые интересовались этим вопросом».

Судя по сообщению Шарпея, на перевоспитание больной надо •- было около трех месяцев. Но нельзя думать, что это единственный в своем роде случай.

Один хорошо образованный мужчина тридцати лет после тяжелой болезни утратил совершенно память, не мог вспомнить названия даже самых простых вещей. Когда он поправился, ему пришлось, как ребенку, учиться всему сызнова; сначала он выучил названия предметов, йотом научился читать и, наконец, начал изучать латинский язык. Он делал необыкновенно быстрые успехи. Один раз во время урока, который давал ему его брат, он вдруг поднес руку ко лбу и сказал: «Я чувствую какое-то странное ощущение в голове; теперь мне действительно кажется, что все это мне было известно и прежде». С этой минуты началось восстановление всех его способностей.

Чтобы закончить ряд предложенных фактов, приведу еще пример временной амнезии, являющейся как бы переходим к амнезиям перемежающимся.

Здоровая молодая женщина нечаянно упала в реку и едва не утонула. Она была в бессознательном состоянии в продолжение 6 часов, потом сознание к ней возвратилось. По прошествии десяти дней у нее явилось какое-то отупение, длившееся четыре часа. Когда она после того открыла глаза, она никого не могла узнать; у ней исчезли и слух, и речь, и вкус, и обоняние. Зато необыкновенно изощрились оставшиеся зрение и осязание. Не понимая ничего, не имея возможности двигаться по своей воле, она производила впечатление животного, лишенного мозговых полушарий. Аппетит г у нее был хорош, но она ела только то, что ей давали, не различая - вкуса и глотая пищу совершенно автоматически. Автоматизм стал единственной формой деятельности этой женщины; целые дни про^ водила она в том, что все попадавшееся под руку она расщипы-i вала на нитки и резала на мелкие кусочки; затем эти кусочки \ она складывала в грубые узоры. Через несколько времени ей дали

3-957

все, что нужно для починки; после нескольких подготовительных уроков она принялась за иглу и шила с утра до вечера безостановочно, не переставая работать в праздничные дни, да и вообще не понимая никакого различия между воскресеньями и буднями. О прошлом дне у нее не сохранялось никаких воспоминаний, и каждое утро она снова бралась за свою работу. Но мало-помалу у ней, как у ребенка, начали возникать некоторые идеи и приобретаться некоторый опыт. Тогда ей дали более трудную работу — вышивать по канве. По-видимому, она с особенным удовольствием разглядывала образцы узоров с их рисунками и гармонией цветов; но и здесь каждое утро она бралась за новую вышивку, если только не лежала на виду вчерашняя.

Из всех идей, приобретенных прежцим опытом, у ней, казалось, раньше всего оживились те, которые относились к двум обстоятельствам, произведшим на нее наиболее сильное впечатление, а именно: падение в реку и любовь к одному молодому человеку. Если больной показывали картину, изображавшую реку или бушующее море, то у ней являлось волнение, затем приступ спазматической оцепенелости с бесчувственностью. Вода, в особенности приведенная в движение, производила на нее такое сильное впечатление, что у больной делалась дрожь, даже когда при ней переливали воду из одного сосуда в другой. Кроме того, умывая себе руки, она только тихо погружала их в воду.

С самого первого периода болезни больной, по-видимому, доставляли большое удовольствие посещения любимого ею человека, и это наблюдалось даже тогда, когда она совершенно бесчувственно относилась ко всему окружающему. Этот молодой человек приходил каждый вечер, и по некоторым признакам можно было заметить, что больная, никогда не помнившая ни.чего происходившего кругом ее, в известное время с волнением ожидала, что вот-вот дверь откроется... Если же «он» не являлся, больная весь вечер была в дурном расположении духа.

«Очень замечателен способ, посредством которого к ней возвратилась память. Здоровье и физические силы больной, по-видимому, восстановились вполне, ее словарь заметно, увеличился, умственные способности понемногу возвращались, когда она вдруг узнала, что любимый ею человек ухаживает за другой. Эта мысль пробудила в ней ревность, дошедшую до того, что однажды больная впала в бесчувственное состояние, которое своей силой и продолжительностью очень походило на припадок, бывший до болезни. На самом же деле это послужило к совершенному выздоровлению. По окончании припадка забвение покинуло ее, и она точно проснувшись после двенадцатимесячного сна, сразу узнала все окружавшее: своих деда и бабку, старых друзей и старый родной дом. К больной вернулись все умственные способности и все прежние сведения, но зато у ней не осталось никаких воспоминаний от того периода времени, который прошел от первого припадка до самого возвращения сознания. Она говорила, но не слышала, так

как глухота еще оставалась; но она по-прежнему могла читать и писать, а потому легко объяснялась со своими близкими. С этого времени она показывала блестящие успехи, хотя глухота не покидала еще ее. По движению губ своей матери (и только ее одной) она догадывалась обо всем, что та ей говорила, и вскоре мать и дочь свободно объяснялись между собой. Больная ничего не знала о перемене, случившейся с ее возлюбленным во время ее «второго сознания». Тяжелое объяснение было неизбежно; она перенесла его необыкновенно твердо. Затем ее силы, физические и умственные, вполне восстановились».

Впоследствии, окончив обзор всех этих фактов, мы увидим, какие выводы относительно механизма памяти можно- получить, если основываться на ее патологии. Теперь мы скажем лишь несколько замечаний, следующих из предложенных нами фактов.

Сперва необходимо заметить, что все приведенные факты явля-" ются, с точки зрения психологии, двумя различными типами болезненного состояния, хотя врачи обыкновенно называют их общим именем лолных амнезий.

Первый тип отличается тем, что здесь амнезия распространяется лишь на наименее автоматические и наименее организованные формы памяти. В случаях, относящихся к этому патологическому типу, не утрачиваются ни привычки, ни способности к тому или другому ремеслу, например, к шитью, вышиванию и т. п., ни способность к чтению, письму и речи на родном или иностранных языках: таким образом память сохраняется в своей организованной или полуорганизованной форме. Болезненное расстройство поражает высшие, наименее постоянные проявления памяти, имеющие чисто «субъективный» характер, которые, сопутствуемые сознанием и локализацией во времени, представляют собой то, что в предыдущей главе мы определили именем психической памяти в собственном смысле этого слова. Кроме того, мы видим, что здесь амнезия распространяется на самые свежие факты и что она обыкновенно касается большего или меньшего периода прошлого. На первый взгляд факт этот кажется нам странным, так как мы привыкли к мысли, что наибольшей свежестью и силой обладают наши последние воспоминания. В действительности же являющийся здесь результат — вполне логичен, так как устойчивость воспоминания находится в прямо пропорциональной зависимости от степени его организации. Теперь я не стану останавливаться на этом пункте, так как после он подвергнется более точному разбору.

Примером второго, более редкого типа амнезии могут служить наблюдения Шарпеля и Винслова. В случаях этого второго, типа разрушение бывает лолное: все формы памяти — организованная, п.олуорганизованная и сознательная — исчезают; перед нами амнезия совершенная. Мы знаем уже, что авторы, определявшие это состояние, сравнивают такого больного с ребенком, а сознание его с tabula rasa. Конечно, словам этим нельзя придавать их буквального значения. Из всех примеров перевоспитания, какие мы

³* 35

видели, можно заключить, что если уничтожается весь приобретенный опыт, то в мозгу все-таки сохраняются некоторые скрытые свойства. Замечательно- быстрые успехи, особенно в последнем периоде болезни, мы можем понять лишь в том случае, если допустим подобное предположение. Факты заставляют нас думать, что восстановление умственной деятельности, представляющееся нам делом искусства, в действительности есть еще более дело природы. Память снова начинает действовать, потому что на место атрофированных нервных элементов постепенно являются новые, имеющие те же первичные и приобретенные свойства, какие имели и их предшественники.

II. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЛИ ПЕРЕМЕЖАЮЩИЕСЯ ПОТЕРИ ПАМЯТИ. ПРИМЕРЫ

Изучение периодических амнезий скорее может способствовать выяснению природы нашего «я» и существования сознательной личности, чем разъяснению механизма памяти с-какой-нибудь новой его стороны. Это изучение могло бы составить интересную главу труда, никогда еще не появлявшегося в полном виде, которому можно бы было дать такое название: «О болезнях и заблуждениях личности». Нам будет очень трудно при этом удерживаться от того, чтобы не затрагивать ежеминутно вопроса о «личности», но все же я постараюсь остаться в пределах лишь безусловно необходимого для ясности изложения.

Я приведу только немногие факты, довольно известные. Изучение случаев так называемого «двойного сознания» очень распространено. Подробное и поучительное наблюдение д-ра Азама прекрасно определит читателям, что разумеем мы под именем периодической амнезии. Итак, я сделаю беглый обзор главнейших фактов, начиная с тех, в которых периодическая амнезия наиболее резко выражена, и кончая теми, в которых это болезненное состояние является весьма слабым.

I. Наиболее чистый, ясный и полный случай периодической амнезии, часто приводимый авторами, описан Мэкнишем в его «Философии сна». «Одна молодая американка, .проснувшись от долгого сна, забыла все, что знала и чему училась. Память ее стала tabula rasa. Ее надо было учить всему сызнова. Она должна была вновь усвоить привычку читать (вначале по складам), писать, считать, узнавать предметы и окружающих ее лиц. По прошествии нескольких месяцев она вторично впала в глубокий сон и по пробуждении стала такою, какою была до первого сна: у ней были все ее прежние сведения и воспоминания о своей юности, но она вовсе не помнила того, что с ней случилось в промежутке между двумя приступами сна. В продолжение более чем 4-х лет у ней периодически были оба эти состояния, возникавшие всегда после

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 148; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!