Национально-освободительное движение во Вьетнаме

В годы первой мировой войны

 

Общество возрождения Вьетнама и вооружен­ные антиколониальные выступления в 1914 — 1916 гг. В. И. Ленин справедливо отмечал, что первая мировая война содействовала росту революционного движения на Востоке. В борьбу империалистов Европы оказались втянутыми целые пол­ки колониальных народов. «Империалистическая война,— писал В. И. Ленин,— разбудила и Восток, втянула его народы в между­народную политику»[1309].

Появление во Вьетнаме новых, свежих сил — представителей национальной интеллигенции, выражавшей интересы буржуазии,— обусловило характер национально-освободительного движения в этой стране в годы первой мировой войны: лозунгом освободитель­ного движения здесь стало завоевание национальной независимо­сти и объединение трех политико-административных частей страны в рамках буржуазно-демократической республики.

Под влиянием Синьхайской революции требование установле­ния конституционной монархии было заменено требованием бур­жуазно-демократической республики. Фан Бой Тяу и его едино­мышленники предполагали осуществить свой план с помощью ин­дивидуального террора и вооруженных мятежей, возлагая при этом определенные надежды на материальную помощь правитель­ства кайзеровской Германии.

С какими же конкретными внешними и внутренними факторами было связано развитие различных форм национально-освободи­тельной борьбы, и прежде всего борьбы вооруженной? Как про­текал процесс пробуждения национального самосознания предста­вителей различных слоев населения Вьетнама, включая и пред­ставителей национальных меньшинств? И, наконец, какие именно выступления, организованные Обществом возрождения Вьетнама, были наиболее крупными и значительными? Таковы вопросы, ко­торые неизбежно возникают при анализе событий внутренней жизни Вьетнама в годы первой мировой войны.

В рассматриваемое время Общество возрождения Вьетнама, воспользовавшись неудачами Франции в первые годы войны на европейском театре военных действий, развернуло активную ан­тифранцузскую пропаганду, начав готовить вооруженные выступ­ления против колониального режима. Руководители Общества вступили в переговоры в Таиланде с германским консулом на предмет получения финансовой и военной помощи. В результате переговоров было достигнуто соглашение, по которому немцы обязались предоставить вьетнамским патриотам заем в сумме 10 тыс. индокитайских пиастров.

Получив финансовую помощь от Германии, Общество возрож­дения Вьетнама заметно усилило свою активность: за границей было закуплено оружие, началась вербовка бойцов для Армии возрождения Вьетнама, которая должна была стать основной ударной силой повстанцев. Вербовка в ряды этой армии велась преимущественно среди представителей национальных меньшинств Северного Вьетнама и китайских поселенцев. Руководство Общест­ва возрождения Вьетнама серьезно рассчитывало на поддержку в ходе восстания некоторых антифранцузски настроенных землевла­дельцев, патриотически настроенных ши-фу и части мелкой и на­циональной буржуазии. Главные же надежды возлагались на вьетнамских солдат — служащих колониальной армии, и в первую очередь на Ханойский гарнизон.

В план восстания, разработанный лично Фан Бой Тяу, был пол­ностью посвящен его соратник До Тян Тхиет, вступивший в кон­такт с вьетнамскими служащими французской железнодорожной компании «Шемен дю фер дю Юннань» и привлекший их для ра­боты в ячейке Общества возрождения Вьетнама. Под руководст­вом До Тян Тхиета члены ячейки провели среди местного насе­ления большую подготовительную работу, закупили и доставили в условленные места необходимое оружие и боеприпасы, создали мастерские по производству гранат, пороха и т. д.

Общество возрождения Вьетнама не случайно делало основную ставку на вьетнамских солдат, в большинстве своем вчерашних крестьян. Руководство Обществом было хорошо осведомлено о большом недовольстве, царившем среди крестьян, насильно мо­билизованных в колониальную армию.

И действительно, положение вьетнамских солдат в колониаль­ных войсках Франции было чрезвычайно тяжелым. Об этом сви­детельствует, например, следующее откровенное признание фран­цузского офицера Гарби: «Из дневного рациона одного француз­ского солдата можно составить рацион четырех вьетнамских сол­дат»[1310].

Вьетнамских солдат использовали главным образом для несе­ния службы в самых тяжелых в климатическом и географическом отношении районах страны. Условия жизни вьетнамских военно­служащих, находившихся в одном звании с французскими, были более тяжелыми, тогда как оплачивались значительно ниже. Так, младший лейтенант француз получал ежегодно 5 тыс. фр., тогда как младший лейтенант вьетнамец — только 900 фр. Аналогичная дискриминация наблюдалась и при продвижении по служебной линии (вьетнамский военнослужащий мог получить чин лишь младшего офицера).

Обращались с вьетнамскими солдатами самым бесчеловечным образом, наказывая за малейшую провинность. В то же время им всячески стремились привить чувство жестокости в отношении местного населения, что даже специально поощрялось французским командованием. Культивируя политику «разделяй и властвуй», колонизаторы сталкивали вьетнамских солдат с местными жите­лями, вызывая у них чувство злобы и недоверия к своим сооте­чественникам, одетым в военную форму.

С началом империалистической войны французские власти стали регулярно отправлять вьетнамских солдат на европейский фронт, где они использовались наряду с солдатами из других ко­лоний в наиболее тяжелых и кровопролитных сражениях. В. И. Ленин, говоря об этом периоде, пророчески писал: «Англия и Франция вооружали колониальные народы и помогали им по­знакомиться с военной техникой и усовершенствованными маши­нами. Этой наукой они воспользуются против господ империали­стов»[1311]. Участие вьетнамских солдат в империалистической войне на стороне Франции объективно способствовало пробуждению их политического самосознания, превращая их в важную боевую си­лу освободительного движения.

Согласно плану, разработанному Обществом возрождения Вьетнама, восстание должно было парализовать французский ко­лониальный аппарат управления и тем самым создать благопри­ятные условия для перехода вьетнамской границы революционной армией Вьетнама из Китая. Против отдельных членов колониаль­но-административного аппарата и чинов французской армии пла­нировалось провести ряд террористических актов. Более того, ру­ководство Общества возрождения Вьетнама рассчитывало на то, что французская армия в Индокитае сильно ослаблена. Дело в том, что в годы войны французские власти были вынуждены пойти на резкое сокращение своих вооруженных сил во Вьетнаме. По некоторым данным, к началу 1915 г. в Индокитае насчитыва­лось лишь 10 тыс. военнослужащих. Однако в результате проник­новения в ряды Общества французского шпиона план восстания был раскрыт. До Тян Тхиет и 12 его единомышленников, возвра­тившихся из Китая, в сентябре 1914 г. были схвачены француз­ской охранкой в Ханое и повешены. В результате репрессий ячей­ка Общества в Юннани и опорные базы, созданные в Ханое и других местах, распались. Армия возрождения, которой руководи­ли Хоан Чонг Мау и Чан Хыу Лык, оказалась изолированной от организации и баз, действовавших в самом Вьетнаме. Вскоре пос­ле раскрытия плана восстания было арестовано 30 членов под­польной ячейки Общества во главе с Лыонг Минь Хиеном[1312]. Но уже в конце 1914 г., воспользовавшись неудачами француз­ской армии на Западном фронте в Европе, зарубежный центр Об­щества возрождения Вьетнама заметно активизировал свою дея­тельность. Подготавливая почву для возможного скорого выступ­ления, бойцы отрядов Армии возрождения, дислоцировавшихся в пограничных с Китаем районах, развернули среди местного насе­ления активную антифранцузскую агитацию. Между руководите­лями отдельных опорных баз была достигнута договоренность об одновременном вооруженном выступлении в июне 1915 г. в про­винциях Виньиен, Фукиен, Туенкуанг, Шонтэй, Хынгхоа, Хоабинь, Хадонг.

В этой связи газета «Ла депеш колониаль» отмечала, что еще в январе—феврале 1914 г. на китайско-тонкинской границе проис­ходили вооруженные столкновения между французскими властями и вьетнамо-китайскими партизанскими отрядами: «На наших гра­ницах произошли инциденты, спровоцированные немецкой агенту­рой в Китае. Отмечались попытки вторжения со стороны Гуанси, была подкуплена народность ман для нападения на наши посты в верховьях Красной реки. Но все эти нападения были отбиты»[1313]. В рапорте Винсента, командира батальона первого военного окру­га, указывалось на раскрытие революционного заговора на терри­тории округа. В рапорте на имя французского верховного рези­дента Тонкина от 14 декабря 1914 г. сообщалось о переходе гра­ницы вьетнамским революционером Нгуен Чонг Кыонгом, прибыв­шим в начале декабря для выяснения возможности вторжения в Тонкин через Монгкай.

В этом же донесении отмечалось, что немецкий консул в Шан­хае обещал выделить крупную сумму вьетнамским националистам для организации беспорядков в пограничных районах, «этим пре­следуется цель поставить в затруднительное положение прави­тельство Индокитая, лишив его возможности произвести новую отправку офицеров и солдат во Францию»[1314].

В докладе генерал-губернатора Индокитая от 28 декабря 1914г. на имя министра иностранных дел Франции говорилось, что руко­водители вьетнамских революционеров, находящиеся в Южном Китае, пытаются привлечь в ряды тайной организации вьетнам­ских служащих железнодорожной линии Ханой—Юннань. В том же докладе утверждается, что арестованный вьетнамец по имени До Тян Тхиен признался в этом. «После ареста он сознался, что стремился организовать внутри страны переворот, с тем чтобы па­рализовать нашу деятельность, тогда как члены революционных организаций, находящиеся в Китае, должны были перейти границу и заняться террористическими действиями против колониальных военных и гражданских властей»[1315].

В октябре 1914 г. в Ханое было арестовано несколько десятков вьетнамских националистов и захвачено значительное количество документов, пропагандистских материалов и оружия. Многие из этих лиц были сторонниками Фан Бой Тяу. Арестованные были переданы военным властям, приговорившим 18 человек из них к смертной казни. Был также раскрыт заговор в Футхо, в результа­те чего военный трибунал приговорил 6 человек к смертной казни и 17 человек к различным срокам тюремного заключения. Несмот­ря на жестокие репрессии, вьетнамские националисты-патриоты, и особенно сторонники Общества возрождения Вьетнама, продол­жали вести борьбу против колонизаторов. На протяжении зимы 1914/15 г. в Тонкине и особенно вдоль вьетнамо-китайской грани­цы отмечались многочисленные выступления. Французские власти вынуждены были признать, что «заговоры периодически возобнов­ляются и нам не удается поставить их руководителей в условия невозможности продолжения антифранцузской деятельности, по­скольку последние находятся за границей, пользуются статусом политических беженцев, а также поддержкой властей некоторых зарубежных стран»[1316].

В начале января 1915 г., почти на полгода ранее намеченного срока, отряд повстанцев из 150 человек под командованием Нгуен Ван Зяу и Нгуен Ван Нгуена совершил нападение на штаб фран­цузского гарнизона в провинции Футхо. Однако эта акция потер­пела неудачу: отряд был разгромлен. Было арестовано 238 чело­век, которые вскоре предстали перед военным трибуналом. Фран­цузская полиция рассматривала события в Футхо как хорошо ор­ганизованное выступление под руководством Общества возрож­дения Вьетнама и лично самого Фан Бой Тяу. В связи с этим полиция доносила: «Нападение в Футхо не следует считать обыч­ным единичным нападением бандитов, продиктованным личными интересами кучки лиц, недовольных существующим режимом. Ско­рее всего это часть общего широкого плана, предусматривающего одновременные восстания в ряде фортов и провинций Вьетнама: в Виньиене, Фукиене, Тхайнгуене, Шонтэе, Хынгхоа, Хоабине, Хадонге»[1317].

В ответ на вооруженные выступления членов Общества воз­рождения Вьетнама колониальные власти усилили репрессии, аре­стовали и бросили в тюрьмы многих членов этой организации, а инициаторов и непосредственных исполнителей отдельных терро­ристических актов казнили.

Индокитайскими властями был заключен тайный союз с реак­ционными властями Китая, Таиланда и с английской охранкой об арестах и высылке из этих стран членов Общества возрождения Вьетнама.

Французские власти в Индокитае использовали нападение, ор­ганизованное членами Общества на пограничный с Китаем воен­ный пост Талунг (март 1915 г.), в качестве предлога для широких репрессий против участников антифранцузских выступлений и вве­ли военное положение в Тонкине и Кохинхине. По всей стране были учреждены военно-полевые суды и проведены многочислен­ные аресты среди местного населения. Пытаясь оправдать подоб­ные репрессии, верховный резидент Тонкина в отчете за 1914 г. писал: «Мы не можем покончить с антифранцузской пропагандой и попытками восстаний, если не примем энергичных мер, дабы воспрепятствовать Фан Бой Тяу и его единомышленникам органи­зовывать заговоры и мятежи»[1318]. Тем не менее, несмотря на же­стокие репрессии со стороны колониальных властей, патриоты Общества продолжали вести мужественную антиколониальную борьбу. Нападения отрядов, руководимых Обществом возрожде­ния Вьетнама, продолжались в провинциях Ниньбинь и Монгкай (январь 1915 г.), в провинции Куангчи (сентябрь 1915 г.), про­винциях Лаокай (август 1916 г.), Хазянг (март 1917 г.)[1319] и др. 28 сентября 1915 г. члены Общества возрождения Вьетнама про­вели операцию по захвату тюрьмы Лаобао (пров. Куангчи) — од­ной из основных политических тюрем Индокитая, где томились вьетнамские революционеры. В ходе этой смелой операции было освобождено 200 политических заключенных во главе с Лиеу Тханем и Ба Киеном (имя первого тесно связано с деятельностью «Донг Зу» и Обществом возрождения Вьетнама, второго — об­ществом «Зуи Тан»), которые, захватив оружие тюремной охраны, примкнули к повстанцам.

Несмотря на то что все упомянутые выступления Общества возрождения Вьетнама в 1914—1915 гг. так и не имели успеха и были жестоко подавлены ввиду отсутствия единого руководства и недостаточной согласованности действий, равно как и слабой организованности, они тем не менее сыграли весьма положитель­ную роль в деле пробуждения национального самосознания и дальнейшего развития национально-освободительной борьбы вьет­намского народа.

В сентябре 1915 г. в Хюэ состоялась конференция руководящих деятелей Общества возрождения Вьетнама, на которой были подведены итоги деятельности этой организации, в частности среди вьетнамских солдат (на сторону Общества было привлечено почти 580 военнослужащих). Был также рассмотрен вопрос о снабжении восставших продовольствием[1320]. На упомянутой конференции были вскрыты серьезные разногласия среди руководителей Общества по вопросу о сроках всеобщего восстания. Одна часть, во главе с Ле Нгунгом, настаивала на немедленном восстании; вторая (Чан Као Ван и некоторые другие члены Общества) предлагала отло­жить восстание, считая население недостаточно подготовленным к нему. Следует отметить, что, для того чтобы придать восстанию по возможности более широкий размах, последние предлагали использовать авторитет и имя царствующего Зуи Тана.

В феврале 1916 г. в Хюз состоялась вторая конференция, на которой были рассмотрены план восстания и вопросы государст­венного строя в случае его победоносного исхода. Были утверж­дены национальный герб и флаг, а также знамя повстанческой армии.

По вопросу о форме государственной власти мнения участни­ков конференции разделились. Одни из них, следуя политической линии, выработанной Обществом возрождения Вьетнама в 1912 г. в Гуанчжоу, предложили после изгнания колонизаторов провоз­гласить демократическую республику[1321]. Другие же, оказавшиеся в большинстве, считали, что единственно приемлемым вариантом может быть только конституционная монархия.

Упомянутая конференция утвердила конкретный план восста­ния, которое предполагалось начать в мае 1916 г. в Куангбине с дальнейшим развитием боевых действий в южном направлении. Чан Као Вану было поручено подробно информировать императо­ра о ходе подготовки восстания. Конференция избрала руководя­щий комитет восстания в составе Тхай Фиена, Чан Као Вана, Фан Тхань Тая, До Ты, Ле Нгунга и Нгуен Шуи.

Сразу же после окончания работы конференции члены коми­тета разъехались, приступив к подготовке восстания. И хотя под­готовка эта велась неравномерно (в то время как в провинциях Куангнам и Куангнгай все приготовления были закончены, в дру­гих провинциях к ним еще только приступили), император Зуи Тан предложил начать восстание раньше намеченного срока — 3 мая 1916 г.[1322]. Такой перенос срока Зуи Тан мотивировал необ­ходимостью сорвать назначенную на 10 мая отправку во Францию нового контингента вьетнамских солдат.

Как это неоднократно случалось и раньше, о плане восстания стало известно французским властям. Последние поспешили стя­нуть крупные воинские части и ввели военное положение. Вьетнам­ские солдаты были разоружены и заменены французскими легио­нерами. Начались повальные аресты. Основные руководители восстания были казнены, многие его участники сосланы на о-в Пулокондор. Сам император Зуи Тан был схвачен в мае 1916 г. и сослан на о-в Реюньон[1323].

Таким образом, планам Общества возрождения Вьетнама не суждено было сбыться. В этом в немалой степени были повинны сами его руководители, ибо они не увидели глубоких перемен, которые переживало в это время вьетнамское общество, и по-прежнему рассчитывали на императора. Сектантские позиции, на которых стояли эти руководители Общества, помешали им понять, что императорский феодальный режим, каким бы относительно прогрессивным он ни был, уже не мог пользоваться авторитетом в народе. Феодалы как класс в рассматриваемый период уже на­ходились на стороне империалистов, превратясь в их опору.

Отмечая, что первая мировая война стала эпохой кризиса для наций Западной Европы и для всей системы империализма, В. И. Ленин писал, что в результате этого кризиса движение угне­тенных народов и наций усилилось. «В колониях,— писал В. И. Ленин,— ряд попыток восстания, которые, конечно, угнета­ющие нации при содействии военной цензуры всячески старались скрыть. Известно тем не менее, что англичане зверски расправ­лялись в Сингапуре с восстанием своих индийских войск; что бы­ли попытки восстания во французском Аннаме... и в немецком Камеруне...»[1324].

Деятельность тайных религиозных обществ. Одной из форм национально-освободительного движения во Вьет­наме была активная деятельность тайных религиозных обществ, объединявших крестьян и служителей культа (буддийских и кон­фуцианских монахов). Эта форма движения была особенно широ­ко распространена в Кохинхине и частично в Тонкине. Указанные тайные организации ставили своей целью свержение колониально­го гнета и восстановление национальной независимости. Факти­чески тайные религиозные общества являлись политическими ор­ганизациями, скрывавшими свою подлинную направленность под видом религиозных сект. На Дальнем Востоке политические об­щества обычно пропагандировали какую-нибудь псевдорелигию для воздействия на неграмотную и доверчивую массу. Количество тайных обществ и религиозных сект, скрывающих свое истинное назначение, на Дальнем Востоке и в Юго-Восточной Азии всегда было значительным. В прошлом деятельность подобных обществ была обычно локализована в определенном районе, границы кото­рого она не переходила. В XX в. развитие путей сообщения спо­собствовало созданию более крупных обществ, лучше организо­ванных и более умело руководимых, которые стремились объеди­ниться в единую организацию.

Политические объединения возникали и развивались при наличии в правящих классах большого числа недовольных существу­ющим режимом. Такие противники объединялись в тайные общест­ва под девизом «Объединение порождает силу»[1325]. Руководители вьетнамского Общества возрождения Вьетнама Кыонг Де и Фан Бой Тяу следовали традиционной тактике своих китайских пред­шественников, создавая в стране большое число тайных обществ. Наиболее известным примером такого политико-религиозного общества является секта Там Тхань («Трех святых») в Тонкине[1326]. В отчете верховного резидента Тонкина за IV квартал 1911 г. говорилось о поступивших от резидента Хадонга сведениях об уси­лении в этой местности культа Там Тхань. Это новое религиоз­ное учение, основывающееся на таоизме, исходит из пагоды Нгок Сон, расположенной на небольшом озере в Ханое. На собраниях последователей этого культа божественные духи при помощи ме­диума предсказывают им будущее. Медиум обычно бывает чело­веком неграмотным. Находясь во время сеанса в сомнамбуличе­ском состоянии, он чертит знаки, «подсказанные» ему духами. В этом сеансе участвует и просвещенный человек, который транс­крибирует эти знаки, придавая им поэтическую форму. Затем эти материалы печатаются и распространяются в деревнях. Состав­ленные таким образом поэмы в большей своей части безобидны, но главная их опасность таится в комментариях к ним, которые делаются студентами и просвещенными лицами, призывающими к мятежам и восстаниям. В комментариях к таким произведениям содержались неблагожелательные высказывания в адрес француз­ских властей. В этих произведениях колонизаторов именовали «гад­кой пылью» и «нечистой расой», следы которой следует стереть[1327]. Колониальные власти предавали суду и приговаривали изда­телей и владельцев таких книг к тюремному заключению. Так, ре­зидент Хадонга запретил исполнение обрядов культа Там Тханя в общественных пагодах и общинных домах — динях. В том же отчете указывалось на необходимость строгой проверки бонз: «В настоящее время бонзой может стать любой человек. Число узаконенных бонз и бонз-самозванцев, пользующихся доверчиво­стью народа, огромно, поэтому трудно проследить за поведением всех этих священнослужителей, являющихся одновременно и учи­телями и врачами».

Наибольшее число упомянутых тайных религиозных организа­ций отмечалось в Кохинхине. Так, в провинции Митхо действова­ли общества «Нгиа хоа ти хой», «Зуй тан хой», «Тхи тинь хой», «Фук хынг хой», в провинции Шадек — «Хой ай куок», в провин­ции Бария — «Нян хоа дыонг» и др.

Самой популярной и влиятельной организацией этого типа яв­лялось «Общество неба и земли» («Тхиен диа хой»), созданное в провинции Тхузаумот вьетнамцем Беп Хаем[1328]. Задача организа­торов этого Общества облегчалась наличием в Кохинхине большо­го числа китайцев, среди которых было много подготовленных лю­дей, обладавших опытом создания тайных религиозных обществ. По французским данным, «Общество неба и земли» выделилось из китайского общества «Нгиа хоа ти хой»[1329], в основе которого была взаимопомощь всех его членов, сбор членских взносов для прове­дения антиманьчжурской пропаганды. Многие вьетнамцы, жившие в Кохинхине, вступали в это общество для того, чтобы, с одной стороны, избежать притеснения со стороны китайцев, а с другой — чтобы иметь возможность под его покровительством притеснять своих соотечественников, не являющихся его членами. В указан­ное Общество вступило огромное число вьетнамских крестьян, стремившихся обезопасить себя и свои владения. В скором време­ни число вьетнамцев, вступивших в эту организацию, значительно превысило ее китайский состав, и китайцы стали испытывать серьезное беспокойство за собственные позиции в ее руководстве. Этим объясняется стремление выделить вьетнамцев из своего со­става в новое общество — под названием «Небо и Земля».

До Синьхайской революции большая часть взносов «Общества неба и земли» вносилась в кассы китайской революционной пар­тии. Во французских материалах отмечается, что «наивность кохинхинцев и страх, который им внушали китайцы, были так вели­ки, что они не порывали связей с этими иностранцами, которые их изрядно эксплуатировали. Вьетнамцы, добровольно делавшие по­жертвования в пользу китайской революции, в настоящий момент недовольны тем, что китайцы не ответили взаимностью».

«Общество неба и земли» распространяло свою деятельность на многие районы Кохинхины. Эта широкая религиозная органи­зация состояла из множества секций в различных провинциях Ко­хинхины (Зядинь, Биенхоа, Шадек, Лонгсуен, Митхо, Сайгон—Телон и др.).

Начало активной деятельности «Общества неба и земли» при­ходится на 1911 г. Именно тогда Нгуен Хыу Чи и Тхуен Ван Хиеп, руководившие Обществом, провозгласили 20-летнего юношу Фан Фат Шаня главой общества, распространив слух, что последний якобы является наместником бога и призван занять император­ский трон под именем Фан Сить Лонга.

По свидетельству историка Чан Хюи Лиеу, «ввиду того что общество было прикрыто как бы мистической вуалью, члены его и люди вне его рассматривали это Общество как нечто сверхъес­тественное и грозное»[1330], ниспосланное для борьбы с иностранными поработителями. Основной своей целью Общество ставило изгна­ние колонизаторов, борьбу против их приспешников в лице фео­далов-помещиков и восстановление национальной независимости.

«Общество неба и земли» поддерживало связь с Кыонг Де и Фан Бой Тяу. Еще в 1906 г. члены этого Общества начали вести: в Кохинхине националистическую пропаганду. Наибольшую ак­тивность в этом проявил Буй Ти Нюан, находившийся в Банг­коке. Руководство Общества держало в тайне истинную цель этой организации и его связи с Кыонг Де и Фан Бой Тяу. Более того, французские власти не могли узнать, кто стоит во главе Об­щества. Последнее руководствовалось в своей деятельности тра­диционными методами и подчинялось тайному начальству, члены: его не имели определенного места встреч, они только имели опо­знавательные знаки для установления взаимного доверия. В каж­дой деревне или кантоне имелся патрон (онг тью) или своего рода; почетный член Общества, и его помощники — коад юторы (кео). На 50 членов Общества приходился один кео. Рядовые члены Общества не знали в лицо своего патрона, а имели дело только с кео. Выдача патрона колониальным властям влекла за собой: немедленное физическое уничтожение предателя. От патрона ис­ходили решения и приказы, которые передавали кео. Опознава­тельные знаки были весьма разнообразными и часто менялись; они помогали членам Общества повсюду опознавать друг друга по манере здороваться. Вновь принятые члены Общества давали клятву, предусматривавшую «помогать друг другу в беде, быть, верным общему делу на жизнь и на смерть» и т. д.[1331]. Помимо клятвы вновь вступившие подвергались различным испытаниям, наиболее распространенным из которых было испытание раска­ленным углем. При этом новый член Общества не должен был ни­как реагировать на боль. Далее испытуемый должен был порезать, себе палец и кровью начертить не менее двух иероглифов на лист­ке бумаги. Прошедшие указанные испытания зачислялись в ка­тегорию ань-хынг (стоящих людей). Вступление в члены Общест­ва посредством испытаний именовалось «чуй», что означает про­цесс ковки раскаленного железа; лиц, не прошедших испытаний, называли низшей категорией. Клятва и дисциплина в Обществе считались священными.

Доход Общества составляли взносы, при этом особо возна­граждалось ограбление богатых домов. Воинствующие члены Общества (ань-хынг) были всегда готовы выполнить любой приказ, даже если их жизни грозила опасность.

В Кохинхине в годы первой мировой войны имелось около 80 патронов и секций «Общества неба и земли». Руководящий комитет Общества был известен только патронам. Комитет засе­дал в предместье Сайгона либо в горах. Он: имел связь с Кыонг Де и Фан Бой Тяу, которые находились за границей. Связь с по­следними осуществлялась через связных, постоянно курсировав­ших между Сайгоном и Бангкоком, Гонконгом и Сингапуром.. Упомянутое Общество не имело четкой организационной, структу­ры. Однако все члены каждой из многочисленных секций соблю­дали строгую конспирацию, прибегая к особому жаргону в разговоре друг с другом. Неграмотные крестьяне видели в лице «Об­щества неба и земли» всемогущего избавителя от всех бед, учи­теля и наставника в деле борьбы с колонизаторами. Наибольшим авторитетом у населения пользовались служители культа — мона­хи Нгуен Ван Сы из провинции Шадек, Нгуен Ван Ван из провинции Тяудок и Нгуен Ван Хиеп из провинции Бенче.

Чтобы парализовать деятельность членов «Общества неба и земли», колониальные власти учредили в Сайгоне специальные суды по уголовным делам, делая попытки арестовать и судить его руководителей. Однако это было чрезвычайно сложно, так как лица, заинтересованные в деятельности Общества, располагали значительными средствами, при помощи которых они подкупали полицейских и местных властей. В своей практической деятельно­сти члены «Общества неба и земли» широко использовали так­тику индивидуального террора. Наряду с убийством местных ре­акционных феодалов и помещиков, старост и чиновников Общест­во вело среди населения агитационную антиколониальную кампа­нию, распространяя листовки и литературу антиколониального со­держания. Многие пагоды служили для членов Общества не толь­ко местом собраний и встреч, но зачастую и опорными базами. Члены «Общества неба и земли» вели беседы среди крестьян на темы «Любовь и верность», «Долой несправедливость»[1332]. Руко­водство «Общества неба и земли» приняло решение о выступле­нии против колониальных властей. В соответствии с этим реше­нием по инициативе Нгуен Хыу Чи, Нгуен Ван Хиепа и самого Фан Фат Шаня на границе с Камбоджей, в горах Тхатшон (пров. Тяудок), были созданы вооруженные опорные базы. В ночь на 24 января 1913 г. члены Общества совершили ряд террористи­ческих актов в Сайгоне — Телоне. Спустя несколько дней 600 кре­стьян, вооруженных топорами и ножами, из провинций Зядинь, Танан и Виньлонг двинулись на Сайгон, чтобы свергнуть власть колонизаторов и посадить на престол Фан Сить Лонга (Фан Фат Шаня). Колониальные войска жестоко расправились с участни­ками этого похода. Фан Сить Лонг был арестован и приговорен к пожизненному тюремному заключению.

После выступления в Сайгоне, организованного упомянутым Обществом, губернатор Кохинхины докладывал генерал-губернато­ру Индокитая следующее: «В заключение данного доклада счи­таю необходимым еще раз обратить ваше внимание на заговоры, которые продолжают осуществляться в Кохинхине сторонниками Фан Бой Тяу и Кыонг Де. Среди лиц, представших перед уголов­ной комиссией Ханоя, среди повстанцев, укрывшихся в соседних иностранных портах, находится большинство тех, кто обвинялся в 1909 г. по делу Жильбера Тиеу; сообщается о нахождении мно­гих молодых аннамитов из богатых семей в учебных заведениях Китая и Японии. Напомню также о попытках распространения ассигнаций так называемой Аннамской республики, о заговорах, которые в настоящее время расследуются в Виньлонге и в кото­рых также обнаружено присутствие бывших сторонников Ж. Тиеу. Таким образом, заговоры Фан Фат Шаня осуществлялись в огра­ниченных масштабах. В конечном итоге они не имели серьезных последствий и не нанесли серьезного ущерба нашему престижу и нашему владычеству. Однако пропаганда, которая продолжает­ся вестись в определенных кругах зажиточных слоев населения, откуда партия находящихся за границей повстанцев, по всей ве­роятности, черпает весьма значительные средства, привлекает наше самое пристальное внимание»[1333]. Несмотря на принятые ме­ры, Общество продолжало активизировать свою деятельность. На такой же позиции стояли и руководители Общества возрождения Вьетнама. Еще в 1913 г. его руководство установило контакт с агентами кайзеровской Германии, и прежде всего с германским консулом в Гонконге Форестом[1334]. В годы первой мировой войны эти связи еще более укрепились. Активизировались встречи с гер­манскими агентами на Дальнем Востоке, велись переговоры о по­сещении Кыонг Де Германии. Именно в это время были распро­странены среди индокитайского населения слухи о военной сла­бости Франции по сравнению с Германией.

В 1916 г. колониальные власти в Индокитае приняли решение о расширении вербовки «добровольцев» во французскую армию. Это решение натолкнулось на сопротивление населения Кохин­хины. Сам губернатор Кохинхины Курбе предостерегал власти о том, что «этот призыв не найдет в Кохинхине должного отклика. Во всяком случае, там легче найти рабочих, чем стрелков, так как вьетнамцы не знают, что такое оружие, и не желают отправ­ляться сражаться в дальние края».

Несмотря на указанные настроения и предупреждения, гене­рал-губернатор Индокитая дал указание произвести вербовку сол­дат второй очереди для отправки во Францию, признав, однако, что против вербовки солдат выступал не только Курбе, но и мно­гие другие. «Если бы я, — писал генерал-губернатор, — к ним при­слушался, то я должен был бы признаться в невозможности вы­полнить требования метрополии в отношении Индокитая и мы не могли бы с легкостью, которая в целом опровергает пессимистиче­ские прогнозы, обеспечить отправку 20 тыс. стрелков и дополни­тельно 30 тыс. рабочих»[1335].

Вербовка началась на месяц позднее установленного срока — в середине января 1916 г., а нехватка судов привела к продол­жительным задержкам, что совпало с приближением новогоднего праздника Тэт. Более того, при вербовке так называемых «добро­вольцев» местными властями в различных провинциях были до­пущены многочисленные злоупотребления, которые произвели крайне неблагоприятное впечатление на настроение местного на­селения. В своем донесении от 29 марта 1916 г. министру колоний Франции генерал-губернатор Индокитая писал следующее: «В провинциях Шадек, Зядинь, Биенхоа нотабли оказали настоящее дав­ление на население, чтобы набрать предписанное число волонте­ров... Чтобы выполнить разнарядку на вербовку солдат, в дерев­нях, на предприятиях, рисовых полях, где сельскохозяйственные работы были в полном разгаре, производились облавы, людей за­носили в списки вопреки их желанию, силой доставляли в Сай­гон»[1336].

Естественно, что описанные условия вербовки солдат порож­дали большое недовольство местного населения. Многочисленные повстанческие отряды, укомплектованные членами тайных об­ществ, вооруженные ножами и бамбуковыми палками, совершали частые нападения на вербовочные пункты, убивали колониальных чиновников, вербовщиков, расправлялись с отличившимися своей жестокостью помещиками, сжигали их дома и имущество[1337].

В январе 1916 г. члены тайных обществ развернули среди на­селения широкую агитацию против колонизаторов. 15 февраля 1916 г. многочисленные толпы крестьян из провинций Баклиеу, Шадек, Ратьзя, Бенче и др. двинулись на Сайгон с целью за­хватить его и освободить Фан Сить Лонга[1338]. Во многих провин­циях Кохинхины вспыхнули волнения. В провинции Митхо, где влияние Кыонг Де было наиболее сильным, было произведено нападение на сайгонскую тюрьму.

Все это, конечно, не могло не вызвать серьезной озабоченно­сти в колониальном аппарате Индокитая. Так, губернатор Кохин­хины в своем отчете от 3 марта 1916 г. с тревогой отмечал: «Это второе после 1913 г. открытое выступление против властей. После 1913 г. многое изменилось. Теперь мы столкнулись не с робким выступлением манифестантов, прибывших в Телон днем без ору­жия, и не с подпольным складом бомб в лесу, хотя выступавшие в большинстве те же самые лица, они осмелились ныне без коле­баний появиться с оружием в руках в самом Сайгоне»[1339].

Однако попытка захватить сайгонскую центральную тюрьму закончилась неудачей: колониальные власти жестоко подавили это выступление населения Кохинхины. Генерал-губернатор спе­шил доложить министру колоний, что «колониальные власти вос­становили порядок».

Генерал-губернатор оценил выступления населения Кохинхины как очень опасные для французских властей и подтвердил то, о чем писали ранее французские дипломаты из Китая и Сиама: «Инициаторами волнений в Кохинхине являются именно те, кто избежал репрессий в 1913 г. по делу Фан Фат Шаня. Эти волне­ния являются не чем иным, как новой фазой антифранцузского заговора, начавшего осуществляться в Сайгоне—Телоне в начале 1913 г.». В том же донесении генерал-губернатор признавал: «Мы находимся перед лицом антифранцузского движения, спровоциро­ванного в благоприятный момент партией аннамитских повстан­цев (имеется в виду „Общество возрождения Вьетнама"), состоя­щих в несомненном контакте с австро-германцами, которые раз­местили в Бангкоке и южно-китайских провинциях очаги актив­ной пропаганды». Из цитированных служебных архивных мате­риалов генерал-губернатора Индокитая явствует, что выступления крестьян Кохинхины в 1913 и 1916 гг., организованные «Обществом неба и земли», были направлены против колониального господст­ва. Колониальные власти считали, что в 1913 г. главные инициа­торы крестьянских выступлений были упущены и что удар был нанесен по второстепенным лицам. Генерал-губернатор признавал, что «служба местной полиции действовала неудовлетворительно со всех точек зрения» и что налицо «опасность, представляемая эти­ми организациями, и беспомощность французской юрисдикции в деле применения репрессий».

Члены «Общества неба и земли», воспользовавшись слабостью колониальной администрации Кохинхины, развернули активную деятельность среди солдат колониальной армии и легко привлека­ли на свою сторону крестьянство и трудовой народ Сайгона—Телона и членов различных тайных обществ. В своем докладе ми­нистру колоний Франции генерал-губернатор вынужден был кон­статировать, что «в последнее время участились случаи дезертир­ства резервистов»[1340].

Департамент по политическим делам при генерал-губернаторе Индокитая сообщал, что «документы, приобретенные из первых рук, подтверждают, что тайные общества Кохинхины хорошо ор­ганизованы, они могут поставлять антифранцузским элементам вполне подготовленные кадры сначала для ведения пропаганды, а затем и для практической деятельности. Сейчас,— указывал да­лее генерал-губернатор,— можно уже не сомневаться в том, что эти тайные общества так или иначе входят более или менее от­крыто в широкую антифранцузскую организацию, именуемую „Об­щество возрождения Вьетнама", главой которой является Кыонг Де»[1341].

21 февраля 1916 г. были приведены в исполнение приговоры, вынесенные сайгонским военным советом по делу о нападении на центральную тюрьму. 15 марта военный совет вынес смертный приговор еще 13 осужденным.

После расправы с восставшим населением Кохинхины коло­ниальные власти приняли решение о проведении реорганизации колониальной администрации с целью установления еще более жесткого контроля и преследования революционных сил. Генерал-губернатор просил министра колоний издать специальные декреты об учреждении в Сайгоне и Ханое двух уголовных судов и выде­лении специальных уполномоченных для разбора политических преступлений. Он также предлагал произвести реорганизацию полицейской службы, ибо, по его признанию, сайгонские события обнаружили уязвимость организации полицейской службы в Ко­хинхине. «Находясь почти полностью в руках местных властей и нотаблей, полиция (состоящая из отщепенцев) действует в про­винциях без реальной эффективности, при нехватке материальных средств, технического руководства и способных агентов»[1342]. Тот же генерал-губернатор писал: «Лично я могу подтвердить, что кри­тика в адрес организации местной полиции в Кохинхине является обоснованной. К тому же я предписывал изучить возможности реорганизации этой службы на более рациональной основе, предо­ставив отрядам местной охраны выполнять роль жандармерии. Существование широкой политической конспиративной организа­ции,— указывал генерал-губернатор,— стремящейся распростра­нить свою деятельность по всей стране и пустить корни во всех слоях общества, требует необходимости наличия широкой тайной полиции».

Несмотря на жестокую расправу колониальных властей с вы­ступлениями повстанческих отрядов религиозных обществ, борьба последних явилась одной из важных сил национально-освободи­тельного движения. Наибольшая активность упомянутых организа­ций приходится на годы первой мировой войны, и особенно на 1916 г.

Восстание в провинции Тхайнгуен. В августе 1917 г. вспыхнуло восстание вьетнамских солдат французских ко­лониальных войск, дислоцированных в провинции Тхайнгуен (Се­верный Вьетнам). По свидетельству историков СРВ, это было самое крупное вооруженное выступление во время первой миро­вой войны[1343], получившее широкий отклик по всей стране и впер­вые за всю историю национально-освободительного движения увенчавшееся победой революционных сил.

Успеху восстания немало способствовали революционные тра­диции, глубоко укоренившиеся в указанной провинции: у местно­го населения большим авторитетом пользовались идеи «кан-вы-онга» и движения, возглавлявшегося Де Тхамом. Восстание го­товилось зарубежным центром Общества возрождения Вьетнама в условиях строжайшей конспирации. Был избран комитет, при­нявший решение начать восстание в ночь с 30 на 31 августа 1917г. Восстание началось штурмом городской тюрьмы под руководст­вом сержанта колониальной армии Чинь Ван Кана (известен так­же как Чинь Ван Дат) и Лыонг Нгок Куена (он же Лыонг Лап Ням — сын основателя «Донг кинь нгиа тхук» Лыонг Ван Кана), который, находясь в тхайнгуенской тюрьме, установил связь с тюремной охраной и лично с сержантом Чинь Ван Каном[1344].

Согласно французским данным, в результате штурма тюрьмы удалось освободить заключенных, которые влились в ряды пов­станцев. Вскоре около 600 повстанцев, среди которых были кре­стьяне из отряда Де Тхама, овладели центром одноименной провинции[1345]. Руководящим комитетом восстания был издан мани­фест, провозгласивший независимость провинции Тхайнгуен и призвавший местное население поддержать повстанцев. 1 сентяб­ря 1917 г. колониальные власти Тонкина срочно телеграфировали генерал-губернатору Индокитая о событиях в Тхайнгуене: «Осво­бождение заключенных было осуществлено отрядом взбунтовав­шихся местных охранников, которые убили своего командира-ин­спектора европейца и сержанта, затем они разграбили склад ору­жия, где хранилось 200 или 300 винтовок и 40 тыс. патронов. В последнем, полученном вчера вечером донесении военного комен­данта говорится, что европейский гарнизон из 60 человек из со­става 9-го колониального полка и отделение пулеметчиков удер­живают кассу и казарму, однако бунтари подожгли канцелярию, укрылись в тюремном помещении для местной охраны, тогда как командир гарнизона вынужден принять меры обороны против 300 хорошо вооруженных туземцев». Далее сообщалось о жела­нии получить подкрепление и о том, что прибывший накануне в Ханой генерал готов послать роту европейцев из Ханоя. «Причи­на восстания, по-видимому, вызвана строгостями тюремного режи­ма,— указывалось в донесении,— последствиями которого были принудительные работы членов туземной охраны, во время кото­рых они вступили в контакт с наиболее опасными заключенными из Тонкина, среди которых находились стойкие революционеры, такие, как Лыонг Нгок Куен, сын Ван Кана»[1346].

В другой телеграмме, датированной 6 сентября, говорилось, что «мятеж в Тхайнгуене исключительно серьезный, поскольку он порожден соглашением между полицейскими силами и известными революционерами. Его революционный характер без необходимо­сти проведения предварительного расследования совершенно сви­детельствует самим фактом участия в нем крайнего и неиспра­вимого националиста Лыонг Нгок Куена, получившего военное об­разование в Японии и в Китае, знакомого с Сунь Ятсеном и боль­шинством высокопоставленных реформистов, на помощь которых он опирается в деле освобождения Аннама от французского за­кабаления». В той же телеграмме указывалось, что во время мятежа распространялись листовки, написанные иероглифами, что говорит «о существовании организации, преследующей цель вер­бовки военнослужащих в революционные войска».

Колониальные власти Тонкина требовали немедленного и бес­пощадного подавления восстания в Тхайнгуене, в связи с чем вер­ховный резидент Тонкина Галлен писал: «Я глубоко сожалею о том, что наши войска, принимающие участие в операциях, не осуществляли сразу же правосудие над захваченными с оружием в руках мятежниками, разграбившими кассу, руки которых еще обагрены кровью обезглавленных ими наших соотечественников. Мне кажется, что возможным решением было бы объявление чрезвычайного положения в провинции Тхайнгуен и учреждение военного трибунала...»[1347].

Отсутствие революционного опыта у руководителей восстания помешало им разработать четкую программу действий. К тому же в самом руководстве не было единства мнений по многим важным вопросам. Это наиболее ярко проявилось на одном из заседаний комитета в ходе восстания, где были высказаны две противоположные точки зрения по вопросу о методах дальнейшей борьбы — наступательная и оборонительная. Так, сторонники пер­вой точки зрения Ба Куок, Бак Лам (командиры отрядов Де Тха­ма) и Ту Хой Суан настаивали на широком внезапном наступле­нии в провинциях Фукиен, Бакзянг, Баккан и др. Противником этой тактики выступил Лыонг Нгок Куен, который предложил другой план: сконцентрировать все силы в китайской провинции Гуанси, создать там опорные базы, закупить достаточное количе­ство оружия и боеприпасов, пополнить ряды повстанческой армии и лишь после этого начать освобождение страны. Лыонг Нгок Куен предлагал использовать при этом помощь некоторых ино­странных держав, и в частности Германии[1348]. В конце концов Чинь Ван Кан согласился с доводами Лыонг Нгок Куена, чем вызвал большое недовольство сторонников наступательной так­тики.

Восставшим удалось установить революционную власть в ад­министративном центре Тхайнгуен, что было с энтузиазмом встре­чено населением окрестных деревень. Повстанческая армия была пополнена 300 добровольцами-крестьянами и 50 шахтерами из Фанме и Лангхит[1349]. Руководящий комитет восстания обнародовал новый манифест, излагавший задачи повстанцев и содержавший призыв к народу активно включаться в антиимпериалистическую борьбу. После получения сообщения о падении крепости Тхайн­гуен штаб французских войск в Ханое направил в указанную про­винцию специальные карательные отряды. Однако на подступах к городу последние были разбиты силами Чинь Ван Кана. И толь­ко после того, как французы бросили крупные силы, им удалось овладеть городом. В этом бою геройски погиб Лыонг Нгок Куен.

С большими потерями повстанцы вынуждены были отступить через горы Тамдао сначала в провинцию Виньиен, а затем и в провинцию Фукиен. Блокированные со всех сторон превосходящи­ми силами французов, лишенные возможности пополнить свои от­ряды, повстанцы в начале января 1918 г. прекратили сопротивле­ние. Чинь Ван Кан покончил жизнь самоубийством.

Во французских архивных документах имеются данные о не­больших группах, сражавшихся в отдельных районах, погранич­ных с Китаем, и о том, что у восставших не было продовольствия, что они испытывали большой недостаток в оружии и людских силах, в связи с чем делался вывод о том, что «дальнейшее пре­следование мятежников становится чисто полицейской операцией, оно должно быть возложено на гражданские власти»[1350]. Восстав­шие действовали тремя отрядами: первым отрядом командовал Кан, вторым — Ба Лам, а третьим — Хау.

Руководитель второго отряда Ба Лам покончил жизнь само­убийством, а члены его отряда частично сдались резиденту Фу-лангтхыонга, остальные скрылись. Третий отряд, действовавший в районе Фулангтхыонга в провинции Хайзыонг, отказался сдаться колониальным властям и провел ряд успешных операций против французских войск. Однако 28 декабря колониальным войскам удалось окружить и уничтожить этот отряд. Первый отряд, дей­ствовавший в горном районе Кимбанг и впоследствии перебази­ровавшийся в местечно Нуйфао, в конце декабря был в основном уничтожен. 4 января 1918 г. остатки этого отряда покинули Нуй­фао и направились на северо-запад в Хынгшон, по направлению к Нуитшону. Последний отряд восставших был разбит 4 марта 1918г.

Колониальные власти жестоко расправились с участниками тхайнгуенского восстания, руководители которого были пригово­рены к смертной казни, многие его участники сосланы на пожиз­ненную каторгу.

Восстание в Тхайнгуене длилось 184 дня, распространившись, на пять провинций Северного Вьетнама. Большая часть повстан­цев состояла из бывших солдат колониальной армии. Однако в восстании непосредственно участвовали также крестьяне, ремес­ленники, шахтеры.

Каковы же причины поражения повстанцев в Тхайнгуене? Вос­стание было, по существу, солдатским и не затронуло широкие народные массы. Повстанцы не имели четкой и конкретной поли­тической программы. Создание революционного аппарата власти на местах имело формальный характер и не сопровождалось ко­ренными социальными преобразованиями, призванными сломать старую государственную машину. Руководители восстания пола­гались исключительно на регулярные повстанческие отряды и не­дооценивали роль местного ополчения. Восстание не имело необ­ходимого военно-политического центра. Руководство восстанием не всегда следовало правильной тактике. Так, уже в самом начале оно допустило большую тактическую ошибку, не предприняв на­ступления прямо на французский гарнизон в Тхайнгуене. После того же, как повстанцы вынуждены были покинуть город, они дей­ствовали без четкого плана ввиду тактических разногласий среди руководства.

Восстанием руководил зарубежный центр Общества возрож­дения Вьетнама, плохо и неоперативно информировавшийся о положении в стране. Кроме того, и само Общество, как уже неодно­кратно отмечалось, не имело социальной опоры в широких народ­ных массах[1351].

Несмотря на поражение, это восстание имело большое исто­рическое значение, явившись первым мощным толчком, возвестив­шим о значительном росте революционных сил в тылу империа­лизма, в одной из ведущих колоний Франции на Дальнем Востоке. Этому немало способствовала первая империалистическая война, которая, по выражению В. И. Ленина, «окончательно разбудила спящие, полусонные, косные массы и в Америке, и в Европе, и в отсталой Азии»[1352].

Верховный резидент Тонкина Ле Галлен в своем докладе от 18 декабря 1917 г. на имя генерал-губернатора Индокитая пытал­ся проанализировать итоги восстания в Тхайнгуене с военной и политической точки зрения и его последствия[1353]. С военной точки зрения он просил генерал-губернатора обратить внимание на упу­щение командира гарнизона Тхайнгуена в момент, когда план мятежников был раскрыт, на достойную сожаления тактику, кото­рая была применена в борьбе с мятежниками, позволившую по­следним отступить без потерь из Тхайнгуена, а также на слабые результаты преследования мятежников. Ле Галлен, критикуя не­достатки, допущенные колониальными властями при подавлении восстания, приходит к следующему выводу: «...для подавления мятежа мы не извлекли полезных выводов из прошлого, и напра­шивается настоятельная необходимость коренного и срочного из­менения организации и методов работы наших местных полицей­ских сил. Я убежден в необходимости этого». В связи с этим вер­ховный резидент Тонкина предлагал произвести реорганизацию полицейских сил с целью их улучшения и усиления их наступа­тельной эффективности. Он далее отмечал: «Во всех обстоятель­ствах действия гражданских и военных властей должны быть со­гласованы, дабы обеспечить совместные действия, согласие и вза­имное доверие между властями должно быть более полным, чем в нынешних операциях».

С политической точки зрения верховный резидент Тонкина счи­тал бесспорным, что «случившееся в Тхайнгуене является мятеж­ной акцией против французских властей, против колониального режима». Колониальные власти вынуждены были признать, что режим принудительных работ заключенных был чрезвычайно тя­желым, что привело к восстанию. «Суровый сам по себе режим,— писал Галлен,— существовавший в Тхайнгуене, применялся с та­кой строгостью, которая, возможно, послужила причиной, пред­определившей возникновение мятежа». Верховный резидент Тонкина упрекал французского резидента провинции Тхайнгуен Дарле в жестокости и грубости, граничивших с насилием, признавая, что «мятеж в Тхайнгуене стоил им больших забот, людских потерь и финансовых затрат... тогда как за пределами Индокитая это вос­стание породило надежды во вьетнамских революционных кру­гах»[1354].

Вооруженные выступления национальных меньшинств против французских колонизаторов. Национально-освободительное движение во Вьетнаме в период первой мировой войны было отмечено широким участием в нем различных народностей и племен, населяющих эту страну. Движе­ние «кан-выонг», деятельность обществ «Зуи Тан» и «Возрождение Вьетнама», вооруженное выступление крестьян под предводи­тельством Де Тхама, а также восстание солдат в Тхайнгуене в значительной мере содействовали пробуждению многочисленных национальных меньшинств. Уже в конце XIX в. освободительное движение в районах национальных меньшинств приобрело серьез­ный размах. Районы Донгбака (северо-восток), Тзйбака (северо-запад) и Вьетбака (Северный Вьетнам) служили надежным убе­жищем для революционеров из Общества возрождения Вьетна­ма, видевших в малых национальностях, населяющих Вьетнам, своих надежных союзников. Так, народность ман, населяющая высокогорные плато Бакки (с наибольшей концентрацией насе­ления в провинциях Туенкуанг, Иенбай, Футхо, Хазянг и Хай-нинь), неоднократно поднималась на борьбу с французскими ко­лонизаторами, добиваясь значительных успехов[1355]. Наиболее ак­тивно народность ман выступила в годы первой мировой войны. Так, в октябре 1914 г. началось восстание народности ман в форте Лукнам. В декабре того же года была предпринята попытка за­хватить крепость Монгкай. Не менее активными были и предста­вители народности мео, которые заметно активизировали свою антиколониальную борьбу накануне первой мировой войны. Райо­нами с наибольшей концентрацией населения этой народности являются провинции Хазянг, Лаокай, Иенбай, Лайтяу. Несмотря на жестокие репрессии и подкупы со стороны колонизаторов, вы­ступления мео продолжались несколько десятилетий — с конца XIX в. до конца первой мировой войны. Значительных успехов антиколониальная борьба мео добилась в 1911 г. в Донгкуанге провинции Хазянг, распространившись на всю эту провинцию, вплоть до вьетнамо-китайской границы[1356].

Повстанческая армия мео уже насчитывала в одном только районе Донгтхыонг до 900 человек. В другом районе — Майло — силы повстанцев исчислялись в 800 человек. Помимо примитивно­го оружия повстанцы были также вооружены ружьями.

В ноябре 1918 г. под руководством Общества возрождения Вьетнама вспыхнуло крупное восстание в районе форта Бинглиеу (Северо-Восточный Вьетнам), в ходе которого его участники за­хватили форт и убили французского командира[1357]. В восстании кроме народностей ман, нунг и хань приняли также участие шанги и мои. Распространившись на значительную территорию, вос­стание приобрело характер широкой партизанской борьбы. Коло­ниальные власти были вынуждены перебросить в мятежные райо­ны крупные силы карательных войск, которым долгое время не удавалось достигнуть сколько-нибудь значительного успеха, ибо восставшие пользовались поддержкой местного населения. «На­селение деревень и местные власти,— признавали сами францу­зы,— настроены против нас».

Не будучи в состоянии подавить восстание силой, французское командование пошло на хитрость. Воспользовавшись разногласия­ми, возникшими среди повстанцев, оно вступило с ними в перего­воры о перемирии, с тем чтобы выиграть время для переброски дополнительных сил. Когда же подкрепление подошло, француз­ское командование прервало переговоры и отдало приказ о на­ступлении. Основные силы повстанческой армии были разгромлены, и лишь некоторым отрядам удалось укрыться на территории соседнего Китая.

В 1918—1921 гг. в провинциях Лайтяу и Тхайнгуен вспыхнули восстания народностей мео и тхыонг. Восстанием мео руководил уроженец Дьенбьенфу Зянг Та Тяй, провозгласивший себя за­конным наследником императора (по французским источникам известен как Бат Тяй, или Бат Чай)[1358]. Зянг Та Тяй призвал на­селение Лайтяу к вооруженному выступлению против колониаль­ного режима, используя для этого листовки, в которых содержал­ся призыв вступать в повстанческую армию. На его призыв в июне 1918 г. откликнулись мео в Тафине. Однако вооруженное выступ­ление в Тафине закончилось неудачей, и после разгрома повстан­цев в этом районе Зянг Та Тяй сформировал новый отряд, насчи­тывавший около ста бойцов, который начал действовать в районе Дьенбьенфу. По мере роста численности отряда его действия рас­пространялись на все новые и новые районы. К отряду охотно присоединились другие повстанческие отряды мео. К началу 1919 г. восстанием был уже охвачен весь район Дьенбьенфу. Французские власти с тревогой признавали, что движение под командованием Зянг Та Тяя «перестало носить местный характер и слилось с борьбой отрядов мео на территории Верхнего Лао­са»[1359]. Восстание под предводительством Бат Тяя прошло в своем развитии три этапа. "Первый этап охватывает начало 1918 — февраль 1919 г. На этом этапе отмечалось расширение его масшта­бов. На втором этапе (март 1919 — апрель 1920 г.) влияние Бат Тяя как руководителя повстанцев распространилось не только по всему Лайтяу, но и в Верхнем Лаосе. Под знамя Бат Тяя встали мео, проживавшие на левом берегу р. Меконг, а также в Дьенбьенфу, в Самнеа (Лаос) и Чанмини. Военные действия на этом этапе проходили на территории в 40 тыс. кв. км при удержании инициативы армией Бат Тяя.

Третий этап восстания длился с мая 1920 по февраль 1921 г., характеризуясь временным спадом боевых действий. Однако пов­станческая армия по-прежнему вела широкие боевые действия на огромной площади от Верхнего Лаоса до Лайтяу. Несмотря, на широкие карательные операции, авторитет Бат Тяя оставался непоколебленным вплоть до окончательного подавления восстания. В район боевых действий были спешно стянуты крупные силы карателей. После ожесточенных и кровопролитных боев, в ходе которых был тяжело ранен и сам Зянг Та Тяй, восстание было подавлено. Однако прошло еще немало времени, прежде чем вол­нения улеглись. Лишь в конце 1922 г., после убийства Зянг Та Тяя, движение было окончательно подавлено.

Зарождение рабочего движения. Рабочее движение во Вьетнаме на первых порах проявилось в форме стихийных протестов и бунтов против тяжелой и бесчеловечной эксплуата­ции.

В конце XIX в. зафиксированы первые выступления рабочих: 28 февраля 1885 г. около 200 рабочих железнодорожных мастер­ских Деокуана (пров. Лангшон) оставили работу и разошлись по домам. На различных участках строительства железной дороги Ханой — Лангшон отмечались многочисленные случаи бегства рабочих[1360]. 3 апреля 1892 г. рабочие, занятые на строительстве железной дороги в Лангшоне, выступили в поддержку крестьян­ских повстанческих отрядов, атаковавших французские войска на одном из участков дороги, ведущей из Шуонгеня в Бакле[1361]. В ию­ле того же года рабочие железной дороги в районе Лангшона сов­местно с повстанческим отрядом крестьян выступили против ко­лонизаторов.

В начале 1893 г. повстанцы Ланьфа, действуя в районе рудни­ков Куангиен, вместе с рабочими рудников захватили Хавок, за­паднее рудника Кайбау, превратив его в свой опорный пункт. В рассматриваемый период бегство рабочих со строительства же­лезных дорог приняло массовый характер, распространившись на многие местности: Фулангтхыонг, Каоай, Лангзяй, Деоба и др. Численность беглых рабочих составила одну пятую общего числа рабочих, занятых на строительстве железной дороги Фуланг­тхыонг[1362].

В марте 1894 г. 446 рабочих из общего числа 826 человек оставили работу на строительстве железной дороги на участке Тханьмыой — Лангзяй, протестуя против продления рабочего дня. Одновременно почти все рабочие, занятые на строительстве же­лезнодорожного моста в районе Лангшона, покинули работу, про­тестуя против жестокого обращения с ними управляющего и про­тив нерегулярной выплаты жалованья.

В 1894 г. на многих участках строительства железных дорог рабочие по различным причинам оставили работу. К апрелю 1894 г. численность беглых рабочих со строительства дорог соста­вила 7% общего числа рабочих в десяти провинциях Северного Вьетнама[1363].

Как видим, наиболее распространенными формами рабочего движения во Вьетнаме в рассматриваемый период были саботаж, отказ работать и самовольный уход со строительства железных дорог и шахт, похищение французских предпринимателей и со­жжение домов колонизаторов. Это были еще низшие формы борьбы рабочих против своих хозяев. Вражда рабочих к капиталу выра­жалась в острой ненависти к своим эксплуататорам, в смутном осознании своего угнетения и рабства и в страстном желании отомстить за бесчеловечное обращение и жестокую эксплуатацию. Рабочие еще не понимали того, что источником их нищеты и угне­тения является не само по себе оборудование шахт или фабрик, а весь существующий политико-экономический строй полуфеодаль­ного и колониального Вьетнама. Эта борьба проявлялась как в форме одиночной борьбы с хозяином, так и в разрозненных сти­хийных выступлениях рабочих, разрушавших здания, ломавших машинное оборудование, избивавших фабричное начальство и т. д.

В рабочем движении указанного периода проявлялось стрем­ление к солидарности с борьбой французских моряков, выступав­ших против колониальных властей, а также с китайскими рабочи­ми. Так, в мае 1895 г. французские матросы на корабле «Святой Людовик» в Хайфоне отказались работать, потребовав увеличения жалованья[1364]. В знак солидарности с ними вьетнамские матросы и портовые рабочие также бросили работу, присоединившись к их борьбе, и направили свои требования капитану корабля, в кото­рых они жаловались на жестокое обращение. Колониальные вла­сти расправились как с французскими, так и с вьетнамскими мат­росами[1365].

В марте 1898 г. численность шахтеров в районе Кайбау до­стигла 2886 человек, из которых 972 человека составляли китай­цы, прибывшие из Гонконга, 730 человек — из числа китайских эмигрантов Монгкая, 719 человек — вьетнамцы и 465 человек были заключенными вьетнамскими кули[1366]. Владельцы шахт Кайбау часто задерживали выплату жалованья рабочим, иногда в течение нескольких месяцев, тогда как жизнь постоянно дорожала. Возму­щенные несправедливым отношением, 19 октября 400 рабочих ор­ганизовали манифестацию, направившуюся к порту Баллу, где находилась резиденция владельцев шахт. Рабочие потребовали от администрации выплатить жалованье за прошедшие месяцы и разрешить рабочим вернуться в родные края[1367]. В результате этой борьбы 300 рабочих добились права вернуться домой. Китайские рабочие потребовали от администрации шахт выплатить жало­ванье деньгами, а не рисом. После того как администрация отка­залась удовлетворить их требование, шахтеры подняли бунт. Лишь с помощью войск владельцам шахт удалось подавить выступле­ние шахтеров. Начальство шахт пыталось разъединить вьетнам­ских и китайских рабочих. Однако, оказавшись бессильной перед настойчивостью рабочих, администрация рудников была вынужде­на согласиться уплатить рабочим задержанное жалованье и от­пустить рабочих в родные края. Шахтеры, работавшие на упомя­нутых шахтах, нередко нападали на охранные войска, ломали машинное оборудование, пускали под откос вагонетки с углем, совершали побег с работы. Одновременно с этими формами борь­бы рабочие участвовали также в митингах и демонстрациях. Так, в 1900 г. произошла демонстрация рабочих в Онлау (пров. Хай-зыонг)[1368], где наряду с рабочими-вьетнамцами работали и китай­цы. Демонстрация эта была вызвана низкой оплатой труда. В хо­де демонстрации рабочие потребовали от хозяина повышения жалованья. Получив отказ, рабочие собрались на митинг перед воинскими казармами. Митинг был разогнан французскими вой­сками, были арестованы 23 человека. В столкновении с войсками был тяжело ранен и вскоре скончался рабочий-активист Зыонг Ли. В архиве генерал-губернатора Индокитая, находящемся ныне во Франции, в г. Экс-ан-Прованс, имеются некоторые материалы о рабочем движении во Вьетнаме исследуемого периода. В этих материалах, в частности, указывается, что весной 1901 г. произо­шла забастовка солеваров. В донесении колониального инспекто­ра Фрезола генерал-губернатору Индокитая о забастовке соле­варов и мерах, принятых для ее подавления и обеспечения снаб­жения Тонкина солью, говорилось следующее: «Имею честь информировать Вас о некоторой разрядке напряженности на соля­ных копях Ванли. Забастовщики, недовольные отъездом аннамит­ского священника из Кыонгдьена и арестом главных зачинщиков, кажется, колеблются. Как только окажется возможным вернуть им трудовые книжки, конфискованные с целью их обезвреживания, работа должна возобновиться повсюду. Но то, что в мае не было добычи сырья для производства одной из лучших солей, может иметь серьезные последствия для обеспечения Тонкина»[1369].

В другом документе из того же архива упоминалось о заба­стовке солеваров Намдиня в июле 1901 г.: «Ханой. 4 июля 1901 г. Генерал-губернатору (по телеграфу). Имею честь информировать Bас о том, что на основании последних полученных мною сведе­ний забастовка солеваров в районе Намдиня может считаться за­конченной. Солевары возобновляют работу повсеместно. Им были возвращены трудовые книжки, причем это произошло без какого-либо вмешательства со стороны администрации».

В телеграмме верховному резиденту Тонкина относительно за­бастовок, организованных нотаблями некоторых деревень в знак протеста против деятельности отдела, регулирующего торговлю опиумом, указывалось следующее: «Мне сообщили, что нотабли ряда деревень в районе Лукнам с некоторых пор приступили к проведению забастовки протеста против деятельности отдела, ре­гулирующего торговлю опиумом». После перечисления названий нескольких деревень в том же документе указывалось, что «новые продавцы не смогли наладить торговлю опиумом и под угрозой со стороны жителей вынуждены были вернуть им разрешение на торговлю. Эти деревни с давних пор известны как центры контра­банды, и цель, которую преследуют нотабли, бесспорно, состоит в том, чтобы избавиться от чиновников, приданных отделу регули­рования торговли опиумом». В том же донесении отмечалось, что указанная забастовка не представляет большой угрозы, но тем не менее высказывалась просьба предоставить право резидентам про­винций Бакзянг, Куангиен и Хайзыонг применять самые суровые меры для ее подавления[1370].

В начале 1902 г. население Хайфона выступило в поддержку рабочих, подвергшихся аресту за свое несогласие вербоваться для работы в Тамдао. Мэр Хайфона был вынужден предложить вер­ховному резиденту Тонкина не вербовать кули из Хайфона, а ру­ководство компании «Дени фрер», взявшей на себя ответствен­ность по вербовке кули, было вынуждено просить генерал-губер­натора Индокитая выделить отряд вооруженных солдат и возме­стить расходы за доставку рабочих в Тамдао за счет указанной компании.

В начале XX в. вьетнамские рабочие все чаще стали использо­вать такие формы борьбы, как забастовки и стачки, в результате которых рабочее движение становится более целеустремленным и организованным, приобретая наступательный характер. Так, в 1903 г. произошла забастовка шахтеров и портовых рабочих Камфа, потребовавших повышения зарплаты, отмены штрафов и те­лесных наказаний[1371]. В ноябре 1904 г. рабочие железнодорожного строительства в Иенбае направили прошение резиденту Фукиена, в котором обвиняли предпринимателей в уменьшении им рациона питания и выдаче недоброкачественного риса и протухшего мяса. Аналогичный протест был послан в декабре 1904 г. рабочими Хайзыонга резиденту той же провинции по обвинению чиновников строительства в жестоком обращении и в задержании выплаты им жалованья[1372]. Указанные протесты, которых было множество на различных участках строительства железных дорог (Иенбай — Лаокай, Хайфон — Ханой, Ханой — Лангшон и др.), были вызваны нарушением администрацией условий контрактов: условия работы и быта рабочих были невыносимо тяжелые, порции пищи система­тически уменьшались, рис давали низкого качества, нормы труда были завышены. В результате многие рабочие страдали различны­ми болезнями. Ежедневно от 20 до 50 человек из-за болезней не выходило на работу; заболевшим рабочим не платили жалованья и не оказывали никакой медицинской помощи. Все это побуждало рабочих требовать  от хозяев улучшить их жизненные условия. В случае отказа последних рабочие покидали места работы, унося с собой орудия труда. На строительстве железной дороги в про­винции Иенбай бегство рабочих приняло столь широкие размеры, что управляющий вынужден был телеграфировать верховному резиденту Тонкина о разрешении применить суровые меры против рабочих[1373].

В последующие годы забастовочное движение во Вьетнаме за­метно оживилось при более активном участии рабочих различных специальностей: строителей, шахтеров, текстильщиков и др. Так, в октябре 1905 г. вспыхнула забастовка рабочих строительных ма­стерских Фулангтхыонга, в ходе которой власти произвели аресты ее руководителей (каев). Это вызвало общее недовольство рабо­чих, которые 26 октября потребовали освободить арестованных, грозясь не приступать к работе до тех пор, пока не будут осво­бождены их вожаки. В депеше, посланной 27 октября 1905 г. из Ханоя колониальными властями, говорилось: «Согласно получен­ной информации, рабочие требуют освобождения арестованных, угрожая в противном случае прекратить работу. В связи с этим приняты меры для достижения согласия между обеими сторо­нами»[1374].

В 1906 г. на шахты Хату прибыла партия рабочих, потребовав­ших от владельцев оплаты дорожных расходов. Последние отка­зались удовлетворить требования рабочих и лишили их риса. В от­вет на это другие рабочие помогли им рисом и деньгами, с тем чтобы вновь прибывшие продолжили борьбу за свои права. В ре­зультате владельцы шахт вынуждены были выплатить прибыв­шим рабочим деньги за проезд и выдать питание[1375]. В этой борьбе рабочие-шахтеры проявили свою классовую солидарность.

В январе 1907 г. рабочие, занятые на строительстве железной дороги Намти (Ваннам), неоднократно оставляли работу, требуя от хозяев своевременной выплаты жалованья. После того как по­следние отказались удовлетворить законную просьбу рабочих, они подожгли 9 января жилые бараки, покинув место работы. В том же году отмечались волнения рабочих и на строительстве желез­ной дороги Ханой — Юннань[1376]. Забастовочное движение охватило и текстильщиков. В ноябре 1908 г. вспыхнула забастовка текстиль­щиков Сайгона, требовавших сокращения рабочего дня. В офи­циальной телеграмме, посланной 17 ноября того же года из Сай­гона на имя генерал-губернатора, говорилось, что «в результате собраний, исподволь организованных местной властью в присут­ствии представителя иммиграционной службы, между хозяевами и китайскими рабочими-текстильщиками было заключено соглаше­ние, и завтра работа возобновится. Соглашение предусматривает сокращение рабочего дня с десяти до девяти часов тридцати ми­нут. По всей вероятности, аналогичная забастовка с таким же ис­ходом будет проведена китайскими рабочими-сапожниками»[1377]. Вслед за текстильщиками выступили рабочие оловянных рудни­ков. В декабре 1908 г. объявили забастовку вьетнамские и китай­ские рабочие оловянных рудников Тинтука (пров. Каобанг)[1378] в знак протеста против задержания выплаты им жалованья. Многие рабочие этих рудников оставили работу и разъехались по домам. Французские предприниматели просили китайские пограничные власти прислать им 600—800 рабочих для работы на рудниках, вместо ушедших вьетнамских рабочих. Однако последние отказа­лись удовлетворить их просьбу[1379].

В начале мая 1909 г. оставили работу 200 рабочих, занятых в компании «Юньон коммерсиаль эндошинуаз». В 1910 г. шахтеры Дандоло (пров. Иенбай) выступили с требованием увеличить жа­лованье. С аналогичными требованиями в 1912 г. выступили ра­бочие судоремонтного завода «Башон» в Сайгоне. В том же году объявили забастовку 500 рабочих цементного завода в Хайфоне,, требуя повысить на 5% жалованье и прекратить применение те­лесных наказаний. 26 июня 1913 г. 450 рабочих из общего числа 800 человек на шахте Лангхит (пров. Каобанг) оставили работу из-за сокращения им жалованья. В июле 1914 г. покинуло места работы большое число рабочих на шахтах Тинтука. В том же году шахтеры Куангиена, поддержанные повстанцами, выступили про­тив владельцев шахт и французских солдат.

Из сказанного явствует, что еще до первой мировой войны от­мечались многочисленные выступления и забастовки рабочих пре­имущественно на французских предприятиях, тогда как в период первой мировой войны рабочее движение кроме французских пред­приятий частично начало распространяться и на национальные предприятия. К сожалению, мы не располагаем конкретными ма­териалами о числе забастовок на вьетнамских предприятиях в рассматриваемый период. На предприятиях, принадлежавших французским предпринимателям, забастовочное движение приобрело более организованный характер по сравнению с довоенными годами. Так, 22 февраля 1916 г. рабочие сортировочных угольных мастерских в Кайбау начали забастовку, потребовав отмены многочисленных штрафов и поборов. В мае того жегода к бастующим присоединились шахтеры Кайбау. Причина заба­стовки сводилась к тому, что в годы войны хозяева угольных шахт снизили жалованье рабочим, что повлекло за собой значи­тельное ухудшение положения рабочих. Так, если до войны за каждую вагонетку угля рабочие получали 25 донгов, то в 1916 г. они стали получать всего 20 донгов. 4 мая 1916 г., в день полу­чения жалованья, шахтеры оставили работу, организовав митинг у здания администрации угольного бассейна Кайбау[1380]. Администрация направила донесение резиденту Куангиена с просьбой выслать войска для усмирения бастующих. Шахтеры твердо стоя­ли на своем, и администрации ничего не оставалось делать, как пойти на уступки. Борьба шахтеров Кайбау сыграла важную роль в истории рабочего движения. В результате колониальные власти вынуждены были отступить перед единством и сплоченностью шах­теров. В этой борьбе вместе с мужчинами участвовали и вьет­намские женщины. На следующий год, в июле 1917 г., объявили забастовку шахтеры Босита (пров. Каобанг), потребовав улучше­ния жилищных условий и условий труда, а также упорядочения сроков выдачи заработной платы.

Все перечисленные выступления и забастовки рабочих в годы первой мировой войны носили преимущественно экономический характер, поскольку требования рабочих сводились к своевремен­ной выплате и повышению зарплаты, улучшению жилищных и бы­товых условий. В это время рабочие еще не выдвигали политиче­ских требований, хотя каждое выступление или протест в коло­ниальной стране рассматривались как мятеж против существую­щего строя. В указанный период рабочие выступления, по словам В. И. Ленина, «выражали уже собой некоторое пробуждение со­знательности: рабочие теряли исконную веру в незыблемость да­вящих их порядков, начинали ... не скажу понимать, а чувствовать необходимость коллективного отпора и решительно порывали с рабской покорностью перед начальством»[1381].

Большинство выступлений и забастовок рабочих по-прежнему оставались стихийными и слабо организованными. Большая часть забастовок имела место в Тонкине, что объясняется тем, что в конце XIX — начале XX в. именно в Северном Вьетнаме больше всего развивалась горнорудная промышленность и велось широ­кое строительство железных дорог, промышленных предприятий (мастерские, фабрики). Поэтому именно фабрично-заводским рабочим, шахтерам и железнодорожным рабочим принадлежит ве­дущая роль в рабочем движении рассматриваемого периода. Борьба вьетнамских рабочих в предоктябрьский период явилась важ­ным этапом национально-освободительного движения в целом, зна­менуя собой вовлечение в активную освободительную борьбу наи­более передового в политическом отношении класса вьетнамского общества.

Характер рабочего движения во Вьетнаме коренным образом изменился после Великой Октябрьской социалистической револю­ции, возвестившей начало новой эры человечества — эпохи социа­лизма.

В целом национально-освободительное движение во Вьетнаме накануне и в годы первой мировой войны приобрело ярко выра­женный антиимпериалистический характер. Но антиколониальное направление в национально-освободительном движении было зна­чительно сильнее антифеодального. Призывы к антиколониальной вооруженной борьбе находили широкий отклик в народных мас­сах. В этой борьбе принимали участие рабочие, крестьяне, ремес­ленники, солдаты, представители мелкой и национальной буржуа­зии, а также различные национальности и племена.

Национально-освободительное движение на данном этапе за­метно ослабило позиции империалистов в Индокитае, создав серьезную угрозу для французского колониального режима.

С возникновением Общества возрождения Вьетнама нацио­нально-освободительное движение в этой стране вступило в прин­ципиально новый этап — этап буржуазно-демократической револю­ции. Этому немало способствовало влияние русской революции 1905—1907 гг., Синьхайской революции, которая установила в Ки­тае республику во главе с великим революционным демократом Сунь Ятсеном.

Национально-освободительное движение во Вьетнаме в иссле­дуемый период протекало в форме вооруженной борьбы, деятель­ности тайных религиозных обществ, а также в форме рабочих бунтов и забастовок.

Деятельность религиозных обществ была характерна преиму­щественно для крестьян Южного Вьетнама, где антифранцузской борьбой руководили ши-фу под лозунгом независимой конститу­ционной монархии. В Северном и Центральном Вьетнаме, где ан­тиколониальное движение возглавлялось Обществом возрожде­ния Вьетнама, оно ставило своей целью учреждение буржуазно-демократической республики. Такое принципиальное различие в основных политических целях объяснялось тем, что освободитель­ное движение на севере и в центре страны было направлено про­тив колонизаторов и реакционной профранцузской монархии дина­стии Нгуенов, тогда как на юге оно ставило своей первоочеред­ной задачей ликвидацию колониального режима и установление в масштабе страны конституционной монархии во главе с Кыонг Де.

Развитию освободительного движения способствовал ряд внеш­них и внутренних факторов. К внешним факторам относятся об­щее пробуждение Азии, происшедшее под влиянием революции 1905 г. в России и Синьхайской революции в Китае, а также пер­вая мировая война, заставившая французских колонизаторов вы­вести значительный контингент своих войск из Индокитая (оста­лось лишь 10 тыс. человек). Серьезными внутренними факторами, усилившими национально-освободительное движение, являются об­щее ухудшение материального положения трудящихся в годы вой­ны и усиление эксплуатации, а также быстрый рост пролетариата и буржуазии. Активизировавшееся в 1914—1918 гг. антиимпериа­листическое движение в значительной мере обогатило народные массы Вьетнама опытом классовой борьбы против империализма и феодализма, создав необходимые предпосылки для возникно­вения нового, еще более мощного революционного движения, ха­рактер которого коренным образом изменился лишь после победы Великой Октябрьской социалистической революции.

 

Раздел VI

КУЛЬТУРА ВЬЕТНАМА

Глава 1

НАУКА И ИДЕОЛОГИЯ

 

Наука

 

Развитие науки во Вьетнаме имеет давние и глубокие тради­ции в области гуманитарных наук, прежде всего истории и фи­лософии, а также медицины. Однако необходимо учитывать, что развитие этих наук шло отличным от европейского путем и что формальное приложение европейского понятия «гуманитарные на­уки» ко всему дальневосточному региону вообще и к Вьетнаму в частности может быть признано условным. Следует помнить, что гуманитарные науки во Вьетнаме эпохи нового времени развива­лись во многом на идейной основе неоконфуцианства, с позиций которого толковались явления общественной жизни.

Большего расцвета во Вьетнаме XVII — начала XX в. достигла историческая наука. Сохранившиеся исторические произведения той эпохи позволяют судить о ее уровне и особенностях развития. Прежде всего об этом свидетельствуют памятники официальной историографии, которые входили в качестве важной составной части в систему официальной вьетнамской идеологии. В принципе эта идеологическая система состояла из трех основных компо­нентов:

1. Морально-этическая система взаимоотношений, строившаяся в соответствии с триадой: отец — сын, муж — жена, государь — подданный. Она лежала в основе всего вьетнамского законода­тельства.

2. Неоконфуцианская концепция исторического процесса, на­шедшая свое отражение в официальных вьетнамских династийных летописных сводах.

3. Система формирования и набора чиновничьего аппарата и закрепления официальной идеологии. Ее обычно принято называть системой образования, что, по-видимому, неверно.

Во Вьетнаме имеется два основных типа официальных истори­ческих произведений: это погодные хроники и летописные своды. Первый тип представляет собой погодную запись свершений той или иной династии. Такого рода летопись изо дня в день велась придворным историографом правящей династии, который фиксировал в ней подробнейшим образом все более или менее значитель­ные события придворной и государственной жизни. К сожалению, за исключением незначительных фрагментов погодной хроники ди­настии Ле, сохранилось лишь одно произведение этого типа — хроника династии Нгуенов «Действительные записи о Великом Юге», по которой мы можем судить о принципах их построения.

Погодная хроника «Действительные записи о Великом Юге» («Дай Нам Тхык Люк») состоит из двух разделов. Первый раз­дел, «Предварительные записи», или «Записи о предшествовав­ших событиях», включает описание деяний государей Нгуенов на юге страны в XVII—XVIII вв., а второй раздел, «Основные запи­си», посвящен описанию правления общевьетнамской династии Нгуенов после объединения всей страны под ее властью на ру­беже XVIII и XIX вв. Весь текст хроники разбит на книги, или кюены, насчитывающие от 25 до 35 ксилографических страниц. Такой объем книги является стандартным для вьетнамских исто­рических произведений, хотя иногда встречаются книги как боль­шего, так и меньшего объема. О степени подробности описания в погодной хронике можно судить хотя бы по тому, что описание первого года эры «Светлой Судьбы» (1820 г.) правления Совершенного предка Гуманного императора, т. е. Минь Манга (1820— 1840), занимает шесть книг. Как мы увидим ниже, в летописных сводах такой же объем занимает описание периода правления двух-трех императоров. Насколько позволяют судить исторические ис­точники такого типа, хроники велись при всех больших вьетнамских династиях т. е. при дворах династий Ли (1010—1225), Чан (1225— 1399) и Ле (1428—1789). Именно эти хроники и легли в основу официальных произведений второго типа, т. е. летописных сводов,

В отличие от погодных хроник сохранилось значительно боль­шее количество вьетнамских официальных летописных сводов, из которых наибольшую ценность представляют три главных династийных свода: буддийский свод династий Ли и Чан «Краткое из­ложение истории (Великого) Вьета», в целом неоконфуцианский: свод династии Ле «Запись истории Великого Вьета, полное опи­сание» и уже чисто неоконфуцианский по своей структуре свод династии Нгуенов «Отражение истории Вьета, основа и частно­сти, составленное по повелению императора».

Остановимся на двух неоконфуцианских династийных летопис­ных сводах.

Обычно новый династийный летописный свод начинался в те­чение первых 50 лет после воцарения новой правящей династии. Он охватывал весь период развития государства во Вьетнаме, на­чиная с легендарного и полулегендарного периодов. Соответствен­но по древнейшему периоду и ранним этапам истории страны ос­новным источником для авторов нового свода являлись данные летописных сводов предыдущих династий, а по периоду правления предшествовавшей династии основным источником служила погодная хроника данной династии. Естественно, что помимо указанных источников привлекались также все остальные возможные мате­риалы. Специфика конфуцианской исторической концепции, со­гласно которой наивысшие достижения человеческой культуры ле­жали в легендарном золотом веке, а сам исторический процесс представлялся в виде последовательной моральной деградации (так что, чем древнее было правление, тем больше положитель­ных примеров оно могло дать потомкам), приводила к своеобраз­ному явлению в летописании.

С одной стороны, историографы стремились к максимально точ­ному изложению фактов и реалий, сопровождая их в обязатель­ном порядке указанием временных и географических рамок, а с другой — создание нового летописного свода, включившего в себя все важные, с точки зрения официального автора, материалы предыдущих источников, прежде всего летописный свод и погод­ную хронику предыдущей династии, «обесценивало» эти послед­ние, что зачастую приводило к их полной или частичной утрате. На всем протяжении развития официальной историографии для нее были типичны стремление к высокой точности датировок и географических описаний и своеобразная «обезличенность» тек­ста, при которой авторское отношение можно было узнать лишь из специальных разделов (авторские высказывания, критика, при­мечания и т. п.), появляющихся и расширяющихся по мере рас­пространения во Вьетнаме неоконфуцианских принципов. В XVIII—XIX вв. наиболее передовые вьетнамские неоконфу­цианские историографы вышли за достаточно узкие рамки офи­циального летописания и начали создавать свои собственные ори­гинальные исторические произведения.

Наиболее ярким примером таких монографических работ являются произведения Ле Куи Дона и Фан Хюи Тю. Ле Куй Дону принадлежало как минимум пять больших исследований, из ко­торых особо следует отметить два: «Полную историю Великого Вьета» и «Заметки об изученных вещах». «Полная история Ве­ликого Вьета» датируется по авторскому предисловию 1749 г. От этого произведения сохранилось три неполных раздела: «Им­ператорские анналы» (от восстания Ле Лоя в 1418 г. до 1433 г.), «Библиография» и «Биографии». Последний раздел состоит из следующих подразделов: «Императрицы и императорские налож­ницы», «Принцы императорской крови», «Министры Ле Лоя», «Восставшие подданные от конца династии Чан, включая пере­шедших на сторону династии Мин, до Маков», «Государи Мак, от основателя (династии) до возвращения Каобанга (1527—1677 гг.)».

Второе произведение — «Заметки об изученных вещах» — яв­ляется своего рода энциклопедией жизни вьетнамского общества XVIII в. К сожалению, и эта книга сохранилась в виде фраг­ментов.

Второй автор, Фан Хюи Тю, создал энциклопедический труд «Последовательное описание прошлых династий», состоящий из 49 книг, разделенных на десять тем, которые охватывают практически все стороны жизни вьетнамского общества. Оно было за­вершено в течение первой трети XIX в. Как можно заметить, уже сам характер произведений Ле Куй Дона и Фан Хюи Тю свидетельствует о новом этапе в развитии вьетнамской исторической науки. Непосредственно к историческим произведениям примыкают географические описания. Строго говоря, мы даже не можем четко разграничить географические и исторические сочинения. Как было сказано выше, в погодных хрониках и летописных сводах историо­графы давали весьма точные географические рамки при описании того или иного события. Соответственно в географических сочи­нениях, где основное внимание сосредоточивалось на описании земель, их границ, эволюции наименований той или иной терри­тории в различные эпохи и при различных династиях вьетнамско­го государства, также давалось и краткое описание исторических событий, связанных с той или иной территорией, и особенно упо­минались поминальные храмы духов-покровителей соответствую­щих земель, связанные с вьетнамским пантеоном. Среди произве­дений такого типа мы можем назвать «Избранные заметки об управлении рынками» Ле Куй Дона, посвященные описанию про­винций Центрального Вьетнама, «Описание земель императорско­го Вьета» Фан Хюи Тю и ряд других произведений XVIII—XIX вв. Развитие точных и технических наук во Вьетнаме XVII — на­чала XX в. происходило весьма медленно. Использование мате­матических начал в принципе не выходило за рамки четырех дей­ствий арифметики, и, так же как чисто экспериментально выявлен­ные в данном регионе некоторые химические процессы, они при­менялись исключительно в практических целях. И хотя с середины XVIII в. во Вьетнам начинают проникать сведения о достиже­ниях в области точных наук, они вплоть до конца первого десяти­летия XX в. остаются в основном монополией сначала европей­ских католических миссионеров, а затем французов. Их распро­странение во Вьетнаме связано с основанием европейских школ и первых специальных учебных заведений для вьетнамцев. Факты о развитии точных наук во Вьетнаме в течение первого десяти­летия XX в. будут приведены в разделе, посвященном просве­щению.

В период нового времени высокого уровня развития достигла также медицина. Как и вообще медицина данного региона, она в: целом отрицала хирургическое вмешательство в организм чело­века и опиралась на систему лечения при помощи иглоукалыва­ния, прижиганий и терапии, основанной на применении различ­ного рода трав. Сохранилось несколько трактатов, свидетельству­ющих о высоком уровне традиционной медицины во Вьетнаме, из которых наиболее примечателен трактат «Южные лекарства бо­жественной силы». Этот трактат был написан буддийским мона­хом по прозвищу Мудрый Умиротворитель из Хайзыонга. Он со­стоит из двух книг и содержит написанную на ханване (вьетнамский вариант древнекитайского языка, или вэньяна) и на номе (собственная вьетнамская иероглифическая письменность) фарма­копею, которая насчитывает 630 наименований различных ле­карств, 13 рецептов для лечения тяжелых болезней, 37 рецептов жаропонижающих средств и ряд других сведений[1382].

Чрезвычайно интересно отметить, что если идеологическим обо­снованием официальных исторических произведений было нео-конфуцианство, то идеологическим обоснованием географических и медицинских трактатов являлись геомантия, учение о благопри­ятном и злом «дыхании» той или иной местности, воплощающемся в том или ином «герое» или «духе-покровителе», т. е. в конечном счете буддийско-даосская интерпретация теории темного и свет­лого начал. Так, в географических описаниях упоминались геоман-тические особенности той или иной территории, описывались духи-покровители местного, общинного, провинциального или государ­ственного значения. Это было связано с тем, что наиболее благо­приятные места для основания поселений определялись геомантическими изысканиями, задачей которых являлось нахождение оп­тимального для строительства соотношения «дыханий» «Голубого дракона» (светлое начало) и «Белого тигра» (темное начало). Согласно вьетнамским верованиям, вся Вселенная представляла собой единство и борьбу темного и светлого начал. Наиболее бла­гоприятное их соотношение в той или иной точке Вселенной или Земли (макрокосмос) создавало, согласно этим верованиям, наи­более благоприятные условия для жизни человека (микрокосмос). Устройство человеческого организма в целом воспринималось как аналог структуры Вселенной, а болезни объяснялись избыточ­ным или недостаточным присутствием «энергии» в той или иной части человеческого организма, т. е. избыточным или недостаточ­ным проявлением темного или светлого начала. Отсюда теоретиче­ским обоснованием широко применявшейся системы лечения при помощи иглоукалывания, прижиганий и травотерапии являлся те­зис об «увеличении энергии» или же, наоборот, о «рассеивании энергии» в пораженном болезнью органе человеческого организма. Во Вьетнаме сохранилось значительное число буддийско-даосских трактатов, в которых рассматриваются проблемы соотношения темного и светлого начал и проблемы геомантии[1383]. К сожалению, эти трактаты, равно как и вьетнамские неоконфуцианские тракта­ты, совершенно не изучены. Тщательное исследование этих произ­ведений, несомненно, даст новый обширный материал о развитии гуманитарных наук во Вьетнаме и позволит установить соотноше­ние буддийско-даосского и конфуцианского элементов в идеологии вьетнамского общества XVII — начала XX в. Имеющиеся же в нашем распоряжении материалы позволяют лишь судить об эволюции официальной государственной идеологии Вьетнама, к рас­смотрению которой мы переходим.

---

Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 431; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!