РАССКАЗ М-РА РОМА ЛАНДАУ, ИЛИ АПОЛОГИЯ СИГАРЕТЫ ДЛЯ НЕКУРЯЩЕГО 15 страница
Стойло. Пять или шесть грязных коров. В пифагорейском заведении нет прислуги, а светские люди, даже если они литературные критики, не очень-то хорошо умеют ухаживать за коровами. Коровы эти дают молоко для сотни учеников. Кэтрин Мэнсфилд была больна туберкулезом. Она жила в этом коровнике. Коровы тоже часто болеют туберкулезом, а с молоком передаются микробы.
Потолок там высокий. До приезда Учителя помещение, по-видимому, не предназначалось для стойла. На два метра ниже потолка один из русских, обладавший талантом плотника, соорудил помост. Подняться туда можно было по лестнице. На помост положили матрас и подушки. Там-то и жила Кэтрин Мэнсфилд. Учитель, кажется, говорил, что от коров исходили испарения, способные излечить больную. Не просто запах от коров и стойла, но и некие духовные испарения. Кэтрин Мэнс-филд умерла, и никто не осмелился спросить у Учителя почему. Впрочем, он не знал английского, спрашивать нужно было у русского, знающего английский, а русские были запуганы и покорны Учителю еще больше, чем англичане.
Среди учеников было много врачей. Все они уверяли, что их медицина не могла больше ничем помочь Кэтрин. По крайней мере, говорит Оредж, она умерла умиротворенной, в какой-то степени даже счастливой.
Один из русских, обладавший скромным художественным талантом, решил как-то скрасить последние дни Кэтрин Мэнсфилд. Для этого он нарисовал на штукатурке, прямо над помостом, полумесяцы, сияющие солнца и звезды ярко-красного и ярко-синего цвета. У него не было достаточного количества золотой краски, но красная и синяя с успехом заменили позолоту. Кэтрин с каждым днем угасала, глядя на эти звезды и полумесяцы. Февраль был холодным, замок почти не отапливался, и только от коров исходило хоть какое-то тепло.
|
|
|
Мы завтракаем. Большая столовая. Разваливающаяся мебель. Кухня, построенная учениками. В принципе каждый должен обслуживать себя сам. На практике готовят по очереди, этим занимаются несколько женщин. Присутствуют и другие случайные гости, русские белогвардейцы, бывший царский министр. Разговор идет об оккультизме.
Кажется (никто этого точно не знает), Гурджиев установил, что мало кто из людей обладает бессмертной душой. Но у некоторых есть что-то вроде ее эмбриона. Если этот эмбрион выращивать правильно, он может развиться и достичь бессмертия. В ином случае он умирает. Только Гурджиев знает необходимые методы. Все, кого он сюда пригласил, обладают хотя бы этим эмбрионом. Во время отбора в Лондоне сверхъестественное зрение Учителя обнаружило возможных кандидатов. Большое утешение: все, кто здесь находится, имеют немалую вероятность стать бессмертными.
|
|
|
Во всяком случае, ученики. Случайные гости посматривают друг на друга с некоторой тревогой. Нас не больше десятка: большинство гурджиевских подчиненных питается не по расписанию.
Дверь резко открывается. Крупный, могучий человек в поддевке мехом наружу и с непокрытой головой врывается в комнату. Голова у него брита наголо. На лице выражение привычной свирепости, смешанной в этот миг с мимолетной нежностью. Человек этот несет на руках довольно большого ягненка. Нежность явно относится к ягненку. Даже не взглянув в нашу сторону, он большими шагами пересекает комнату и выходит через другую дверь. Это Гурджиев. Мы все сразу это понимаем. Ученики, очень взволнованные, говорят нам:
Он всегда так. Он на вас даже не посмотрел, но он вас увидел. Он всех нас прекрасно знает.
Оредж хочет показать мне парк. После завтрака мы гуляем по аллеям. Гурджиев купил у военных властей авиационный ангар. Ученики его разобрали. Огромное здание, черное и грязное, не вяжется с замком и тем, что осталось от садов. Парк вдоль и поперек перекопан траншеями. «У Гурджиева мы постоянно чем-то заняты. Душа может развиваться, только если тело находится в полном равновесии. Нас обучают властвовать над мускулами: теперь мы умеем выполнять самые грубые работы, а также двигать левой рукой в ритме, отличном от ритма правой. Отбивать одновременно такт на счет четыре правой рукой, и на счет три левой».
|
|
|
В конце аллеи в огромной яме виднеется что-то вроде гигантской негритянской хижины, но сложенной из кирпича. Оредж поясняет, что это турецкие бани. Мужчины и женщины ходят туда по отдельности. Царит полное целомудрие, хотя есть и супружеские пары, живущие нормальной жизнью. Гурджиев и не проповедует, и не практикует аскетизм. Но его ученики изнурены земляными работами и страхом.
Вдруг мы замечаем Гурджиева. Он стоит в нескольких метрах от бань. Рядом с ним месят известь. Гурджиев зачерпывает ее голыми руками, делает ком и бросает его внутрь хижины. Быстрыми движениями он бомбардирует хижину комками извести. Мы подходим. Оказывается, что очаг в банях, сложенный его малоопытными учениками, развалился. Видна огромная щель, из которой вырываются злые языки пламени. Никто не знает, что делать. Появляется Гурджиев. Жар мешает ему подойти к раскаленному очагу. Тогда он пытается заткнуть щель, бомбардируя ее комьями извести. Бросает он метко. Комья издают странный звук, расплющиваясь о раскаленную стену. Расстегнутая поддевка развевается на ветру. Она ему мешает, и, в конце концов, Гурджиев сбрасывает ее. На нас он не смотрит. Несколько учеников взира- ют на него издали с некоторым ужасом. Тот, кто месит известь, похож на настоящего раба.
|
|
|
Мы смущены. У меня такое ощущение, будто происходит что-то непристойное. Мы уходим.
Я ПРИГЛАШЕН провести в Аббатстве двое суток. Вечером, после обеда, Гурджиев посылает огромную бутылку водки в комнату Ореджа, где я нахожусь вместе с несколькими англичанами. Мне говорят, что это несказанная честь. Все эти люди растеряны, терзаются смешанным чувством стыда, страха и тайной надежды. Я предлагаю вылить половину бутылки в окно, чтобы Гурджиев подумал, будто мы ее выпили. Ведь все равно никто из нас не выпьет больше пары глотков, мы просто неспособны, отдать должное этой бутылке. Но мое предложение не принимается. Все боятся Гурджиева.
Мы разговариваем допоздна. Присутствует несколько человек, довольно известных в Лондоне, выдающийся врач с Харли-стрит, юрист, много писателей. Мне сообщают, что Гурджиев примет меня завтра во второй половине дня и что беседа будет вестись через переводчицу. Все волнуются. Говорят, что Гурджиев никогда никого не принимал. Англичане поручают мне задать ему многочисленные вопросы. С тех пор как они здесь, вот уже много месяцев, Гурджиев с ними ни разу не разговаривал. Они не знают, что здесь делать. Русские дают им лишь туманные пояснения. Все они отупели от чрезмерной физической работы. Позже, вечером, нам сообщают, что Гурджиев велел устроить «мистическую всенощную» в ночь с воскресенья на понедельник в авиационном ангаре, превращенном в храм. Добавляют, что он разрешил присутствовать представителю «Дейли мейл». Всеобщее удивление. Англичане ничего не могут понять. Интересно, будет ли мистический секрет, который не был открыт им, доверен представителю «Дейли мейл»?
ВОСКРЕСЕНЬЕ, 18 февраля. С половины третьего до половины пятого: русская переводчица мадам Хартман, она хорошо говорит по-английски. Я резюмирую и упрощаю нашу длинную беседу:
Я . Каких результатов вы хотите здесь достичь?
Гурджиев . Дать физическое здоровье, расширить познания, вывести людей из рутины.
Достигли ли вы желаемого хотя бы для некоторых?
Да, за четыре-пять лет несколько учеников достигли поставленной цели.
Знаете ли вы о том, что многие из них уже теряют надежду?
Да, в этом доме есть что-то зловещее, но это необходимо.
Они настолько честолюбивы, что хотят стать бес- смертными?
Честолюбие есть у всех, но мало кому это идет на пользу. (Язвительно.) Каждый обладает неким «я» и некой сущностью. Многим бы хотелось перевести свое «я» в эту сущность и таким образом стать бессмертными.
Какова цель всей этой физической работы и долго ли она продлится? (Англичане меня очень просили за- дать этот вопрос.)
Цель сделать их хозяевами внешнего мира. Это лишь промежуточная стадия.
Стремитесь ли вы наделить их оккультными способностями?
Да, я стремлюсь их наделить всеми способностями. Нет разницы между оккультными способностями и лю- быми другими. Все современные оккультисты, на сей счет, заблуждаются.
Вы не принадлежите ни к какой школе?
Нет, мы просто группа друзей. Около тридцати лет назад мы провели долгое время в Центральной Азии, стара- ясь восстановить Учение: с помощью остатков устных традиций, исследования древних обычаев, народных песен и даже некоторых книг. Учение существовало всегда, но традиция часто прерывалась. В древности его знали несколько групп, несколько каст. Но оно было неполным: древние уделяли слишком много внимания метафизике, их учение было слишком абстрактным.
Зачем вы приехали в Европу?
Я хочу соединить мистическое сознание Востока с научным сознанием Запада. Восточное сознание истинно, но только в своих тенденциях и общих идеях. Западное сознание истинно в своих методах и приемах. Западные методы хороши в истории, в наблюдении. Я стремлюсь создать тип мудреца, который объединил бы восточное сознание с западными техническими средствами.
Существуют ли уже подобные мудрецы?
Да. Я знаю нескольких европейских ученых, достигших этой цели.
Вы обучаете только методу или даете какие-нибудь конкретные знания?
И то и другое. Мало у кого из людей есть душа. Ни у кого нет души от рождения. Душу надо приобрести. Те, кому это не удается, умирают. Атомы распадаются, ничего не остается. Некоторые приобретают душу лишь частично, и тогда они подвергаются чему-то вроде перевоплощения, что позволяет им продвигаться вперед. Лишь очень немногим удалось достичь полного бессмертия души. Но таких всего несколько человек. Большинство из тех, кто чего-то достиг, обладает душой лишь частично.
Верите ли вы в свободную волю?
Ни переводчица, ни Гурджиев, по-моему, не знают, о чем идет речь. Мои пояснения приводят к следующему ответу Гурджиева:
Каждый делает, что хочет. Ничто не может ему по- мешать. Но люди не умеют хотеть.
У ГУРДЖИЕВА удивительно корректная манера вести разговор. Он ни в коей мере не производит впечатления шарлатана. Судя по всему, он пытается выразиться максимально понятно и не увиливает от вопросов. Кажется, что его свирепость превратилась в силу.
Я спрашиваю у него, сохранил ли он отношения с друзьями, восстановившими Учение. Он отвечает, что по-прежнему видится с тремя-четырьмя из них.
Что они делают?
У них самые обычные профессии.
Они преподают?
Нет, Гурджиев единственный, кто преподает. Это его профессия.
Ученики добавляют, что он считает себя раздатчиком солнечной энергии, и что они даже не стремятся это понять.
Существует ли Бог? Да, и у Гурджиева с ним взаимоотношения приблизи- тельно как у довольно независимого, упрямого и обидчивого министра с королем. Женщины, по его мнению, могут приоб- рести настоящую душу лишь в контакте и сексуальном един- стве с мужчиной.
Вечером, перед большим парадом, я докладываю своим англичанам о результатах интервью. Они крайне разочарованы. Больше всего их возмущает то, что Гурджиев сказал, будто Учение можно найти в книгах. Итак, говорит один из них, врач с Харли-стрит, если традиция изложена в книгах, то, что здесь делаем мы?
Итак, говорит другой, значит, нет тайной традиции?
И они решают, что это невозможно, что я плохо понял или переводчица плохо перевела.
НЕМНОГО утешает лишь то, что их работа землекопов будет длиться не вечно.
Они поражены признанием Гурджиева в том, что зловещая атмосфера в доме поддерживается им самим. Они задаются вопросом, не надули ли их, но по-прежнему предпочитают считать себя жертвами. И в то же время опасаются, что Гурджиев эксплуатирует их в оккультных целях. Они верят в его могущество, но не уверены в его добрых намерениях по отношению к ним.
В ДЕСЯТЬ часов, в авиационном ангаре. Феерическое место. Ковры, на вид очень ценные и дорогие, покрывают пол и стены. Газетчик из «Дейли мейл», подойдя ко мне, уверяет, что он разбирается в коврах и что общая их стоимость около миллиона. Перегородки и пол действительно покрыты целиком, иногда даже в несколько слоев. Вдоль стен тянется широкое ложе с многочисленными подушками. На нем возлежат десятки мужчин и женщин. Все ожидают мистического сеанса.
В центре фонтан, подсвеченный разноцветными огнями. Благовония. Музыка, напоминающая восточную. Во всяком случае необычная.
Под руководством Гурджиева начинаются танцы. Исполнители двигаются медленно, находясь, на довольно большом расстоянии друг от друга. Внезапно все замирают в позах, в которых их застал приказ, последовавший в этот момент. Те, кто находился в неустойчивом положении, не должны заканчивать начатое движение и поэтому падают со всего размаха в результате естественной инерции. Упав, они не должны шевелиться.
Репортер из «Дейли мейл» растерян. И не зря. Благовония, цветные огни, богатые ковры, странные движения это романтика Востока, наконец, реализованная на земле. Чтобы успокоить журналиста, я говорю ему, что преподаю в университете в Бордо и что все эти люди безумны. Он на минуту задумывается, потом вздыхает с облегчением: к нему вернулась убежденность, что правда на его стороне. Но на следующий день он вероломно передает мои утешительные слова Ореджу, которого это сильно расстроит, в результате Оредж простит меня лишь спустя десять лет.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Приходится пуститься в абстрактные, но необходимые рассуждения. Общее ощущение посетителя от Аббатства: наверное, невозможно проникнуть в эту философскую систему, не пройдя через определенный внутренний опыт, который затрагивает все человеческие функции. Не является ли ложным наше представление о знании и культуре? Ссылка на Рабле. Упоминание о Сартре. «Встречное» направление мысли в скрытой форме характеризует ее современное состояние. 1923 год следует отметить особо. «Ле тан» защищает Декарта. Алхимик выступает против Гурджиева, ссылаясь на романскую традицию оккультизма. Что достойно внимания.
ТАКОВЫ рассказы воскресных посетителей, людей, прибывших в Аббатство в качестве туристов. Теперь мы постараемся узнать впечатления некоторых из тех, кто жил в Авоне изо дня в день. Каковы бы ни были выводы, которые каждый из них сделал для себя, все, кто побывал у Гурджиева, из любопытства или являясь адептами его Учения, были одинаково поражены многообразием форм обучения: ручной труд, ритмические упражнения, танцы, лекции, ментальные упражнения и др. Ни у кого не возникало сомнения, что у Гурджиева было оригинальное видение структуры личности, взаимоотношения человека и окружающего мира и многих других вещей, которые нельзя свести лишь к распространенным в то время расплывчатым «спиритуалистическим» системам. Это видение, развитое и изложенное Успенским в научных и в то же время ясных понятиях, позволяло увидеть за ним целую философскую систему, в которой тесно переплетены друг с другом психология, теология, космология, этика и эстетика. Получившая благодаря усилиям Успенского европейскую форму выражения, она заслуживает самого широкого внимания, уделявшегося до сих пор наиболее важным системам западной философии. В то же время систему мысли Гурджиева невозможно постигнуть, не пройдя через опыт, затрагивающий все человеческое существо, в нее невозможно проникнуть, не пройдя некую стадию физической и духовной инициации, на уровне которой отрицается то, что мы называем «умом» и «культурой». Вот почему мы видели профессиональных психологов, врачей, писателей, всевозможных интеллектуалов, выпускников наших университетов, которые толкают тачки, ухаживают за коровами, танцуют и, как правило, стараются «разучиться» делать свое основное дело. Невозможно было понять систему Гурджиева на уровне дискурсивного мышления, которым обычно оперирует научное исследование и философское знание. Было необходимо составить себе новую идею «знания». Это становилось очевидным как посетителям, так и ученикам на фоне сотен других впечатлений, как благоприятных, так и неблагоприятных, которые, впрочем, не имели далеко идущих последствий.
«Развитие человека, говорил Гурджиев, происходит по двум линиям: линии «сознания» и линии «бытия». Чтобы эволюция прошла успешно, эти две линии должны продвигаться вперед одновременно, параллельно одна другой и в то же время поддерживая друг друга…
Люди улавливают, что следует понимать под знанием. Они допускают, что знание может быть более или менее обширным, лучшего или худшего качества. Но это понимание они не применяют к бытию. Для них бытие предполагает только «существование», которое они противопоставляют «небытию», не понимая, что бытие может находиться на очень разных уровнях и включать различные категории. Два человека могут различаться по своему бытию больше, чем минерал отличается от животного. Это как раз то, чего люди не улавливают. Они не понимают, что знание зависит от бытия, и не только не понимают, но и не хотят понять. В западной цивилизации в особенности предполагается, что человек может обладать обширными знаниями, может, к примеру, быть выдающимся ученым, автором больших открытий, человеком, двигающим науку, и в то же время мелким эгоистом, вздорным, мелочным, завистливым, тщеславным, наивным и рассеянным. Создается впечатление, что раз ты учитель, то должен повсюду забывать свой зонтик.
А между тем это как раз и есть его «бытие». Но на Западе считается, что знания человека не зависят от его бытия. Люди придают большое значение знаниям, но они не умеют придавать значение бытию и не стыдятся низкого уровня этого бытия. Никто не понимает, что уровень человеческого знания зависит от уровня его бытия.
Если знание захлестывает бытие, оно становится теоретическим, абстрактным, неприменимым к жизни; оно даже может стать вредным, ибо вместо того, чтобы служить жизни и помогать людям преодолевать трудности, подобное знание начинает все объяснять; с этого момента оно лишь привносит новые трудности, новые волнения, новые бедствия, которых не существовало раньше…[35]
Подобный перевес знания над бытиём можно наблюдать и в современной культуре. Идея о значимости и важности уровня бытия была напрочь забыта. Никто больше не помнит о том, что уровень знания определяется уровнем бытия».
ЭТОТ урок, преподанный посетившим Аббатство, переворачивал все их предшествующие представления. Этим, мне кажется, создание «Института» в Авоне и переполох, вызванный им, знаменуют очень важный момент в истории современных идей. Такое утверждение может показаться необдуманным. Но мы привыкли смотреть на историю под углом зрения, который нам предлагают рационалисты, запоздалые эпигоны Декарта и, с другой стороны, осмотрительные церковники. В действительности же, начиная, со второй половины XIX века в Европе зародилось движение, прямо противоположное обычным методам познания, присущим нашей цивилизации. Это направление все время разрасталось, от оккультистов-романтиков до представителей восточной философии на Западе (например, дзэн-буддистов или ведантистов). Оно развивалось философами духовной традиции, от Клода де Сен-Мартена, до Рене Генона, необыкновенно обогатилось вкладом великих немцев от Ницше до основоположников феноменологии, например Гуссерля. Последний намечает основы науки «бытия», впервые вводя доказательства внутрь «мистики». Это направление удивительно разрослось благодаря физикам и математикам авангарда. Начав с наблюдения заданным движением, можно было бы наметить истинную историю современных идей. В этой истории Гурджиеву принадлежало бы очень важное место.
Дело Гурджиева продолжалось в гораздо менее скандальной форме и после закрытия «Института гармоничного развития Человека», когда он решил больше не привлекать к себе внимания широкой публики. Именно в этот период я принял в нем участие, как и все те, чьи воспоминания вы прочтете в третьей части этой книги. Но в первый период деятельности Гурджиева на Западе все было организовано словно напоказ, чтобы шокировать как можно больше интеллектуалов, восстать против западной образованности, философских концепций, психологии, морали, религии, эстетики «элиты» в этой части земного шара. Это было нечто вроде смеха превосходства, выражения веселой и свободной воли, царственной манеры плевать на наши классические представления о знании, о человеческой личности, человеческой свободе, уважении к личности, это была пламенная решимость необыкновенной личности, обладающей неимоверной жизненной силой.
Дата добавления: 2018-09-23; просмотров: 137; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!