Глава 4. Замечательный молодой человек 10 страница
Если ты не Сенна, тебе не суждено выбирать себе напарника в Формуле 1. Он может оказаться совершенно неизвестным тебе человеком. Меня всегда удивляло, что когда разговариваешь с ребятами вроде Мики Хаккинена и вы касаетесь других гонщиков, обычно следуют реплики «да, да, когда я гонялся с ним в картинге, он делал то-то и то-то, в Формуле 3 — то-то и то-то». И ты понимаешь, что некоторые из них знают друг друга лет с шестнадцати, потому что они уже в то время гонялись друг с другом. Другой вопрос, могут ли они построить сотрудничество, если окажутся в одной команде. Эти люди не обязательно поддерживают тесные отношения друг с другом, хотя и знакомы по гонкам много лет, но, как правило, в большинстве случаев тебе мало что известно о твоем напарнике, кроме, разве что, его репутации.
Взаимоотношения зависят от личностей, от того, как звезды лягут, от контрактов. Ничто не заводит так сильно, как невозможность воспользоваться запасной машиной, потому что по контракту она записана за другим парнем. Или когда ему, а не тебе, первому ставят новые детали. Это высококонкурентная среда, и на одни и те же вещи люди реагируют по-разному. У меня с моими напарниками были хорошие отношения, потому что я считал, что в Формуле 1 нужно плотно работать вместе до самого стартового сигнала. Но другие так не считают. Насколько мне известно, Сенна игнорировал своих напарников, и от этого в их головах возникали разные негативные мысли. При этом он был невероятно быстр — и это только усиливало их проблемы».
|
|
|
Настоящая проблема состоит в том, что единственный парень, с которым ты можешь себя реально сравнивать, это твоей напарник, ведь у вас одинаковые машины. Это так?
«В одном французском журнале как-то процитировали Михаэля: «Я могу сделать Брандла в квалификации (и он действительно «делал» — в 16 случаях из 16), но гонки — совсем другое дело». Я гонял его с момента старта, по ходу всей гонки, и в этом, как правило, проявлялись мои сильные стороны. Вот вам факты: в первых четырех гонках сезона у меня было два схода по техническим причинам плюс две мои ошибки. Но я ошибался не случайно: у меня был напарник, который мог штамповать отличные круги с самого старта, а мне это не удавалось. Но он не обязательно гнал на протяжении всей гонки.
Он в то время был недостаточно опытен и любил говорить: «Знаешь, я молодой, а ты — старый» (Брандлу было 33 года). Поначалу он был весьма груб, но к середине сезона, по-моему, понял, что многому мог бы научиться у меня. Сейчас у нас отличные отношения, и я думаю, они установились в тот момент, когда я понял, насколько он быстр. Я успокоился и переключился на другие стороны моей работы, в которых был хорош. Со времени моего ухода Benetton так и не нашел никого, кто постоянно держал бы его в напряжении, как я.
|
|
|
Это непросто! Большинство гонщиков склонны считать себя если не лучшими в мире, то почти самыми лучшими. Если ты хочешь добиться своего, ты должен в это верить! И тут вдруг выясняется, что кто-то тебя обошел. Некоторым удается справиться с этим, как мне, и в следующих после ошибок и сходов двенадцати гонках я его переигрывал».
Брандл повторил, что одним удается пережить ситуацию, когда выясняется, что есть парни и побыстрее, чем ты, «но некоторые начинают сыпаться. Это психологическая проблема. В этом мире не бывает плохих гонщиков, не бывает идиотов, потому что управлять такими машинами могут только блестяще подготовленные ребята…».
Однажды известный новозеландский журналист Оин Янг пришел в пресс-центр после начала квалификации и спросил у другого известного журналиста, британца Денниса Дженкинсона, кто самый быстрый. «Они все быстрые, — ответил Дженкинсон, — Просто одни быстрее других». Брандл только усмехнулся, когда я рассказал ему эту историю. Усмехнулся, потому что это правда.
В 1992 году у Ferrari было три гонщика: Алези, Иван Капелли (который чувствовал себя таким потерянным, таким несчастным, что начал сомневаться в собственных способностях) и Никола Ларини. Алези заработал 18 очков, Капелли 3, то есть в сумме 21 — худший для команды результат с 1980 года. Провал просто разительный, если сравнить это с 53 очками, заработанными Михаэлем Шумахером.
|
|
|
Было и еще кое-что. В команду вернулся Джон Барнард. «Это очень длинная и непростая история, — вспоминал он позже, — Их машина — это был настоящий кошмар, но дело было не только в этом. С девяносто первого года они катились по наклонной, пока в девяносто втором не предложили мне вернуться. У меня были большие сомнения на сей счет, я знал, чем это могло кончиться, и открыто сказал об этом». Это произошло в разговоре с Лукой ди Монтедземоло, президентом Ferrari. «Мы провели массу переговоров. Я сказал ему: «Слушай, в прошлый раз, когда я работал у вас и отвечал за все, вы не захотели, чтобы я работал в Англии. Не повторите эту ошибку еще раз. Если вы хотите, чтобы я вернулся, дайте создать условия для работы в Англии, где я мог бы проектировать и даже строить прототип машины. Тогда мы двинемся вперед. В Италии вам нужна команда, которая будет обслуживать машину и заниматься ее доводкой».
|
|
|
Харви (Постлтуэйт, известный конструктор) был тогда в Италии, и они его пригласили. Мыс ним сели и поговорили. Нам было, о чем вспомнить после нашей совместной работы в Ferrari в предыдущий раз. «Слушай, — сказал я ему, — возьмись за машину, дорабатывай ее, а я буду думать на перспективу». Так мы и договорились».
В 1993 году в Ferrari вернулся Бергер, и вдвоем с Алези они заработали 28 очков в сезоне, который Барнард окрестил как «просто ужасный год. В те дни в моду входила активная подвеска, а мы на этом направлении плелись в хвосте. Нам говорили: «Нужно любой ценой сделать нам активную подвеску», что было невозможно, хотя мы старались изо всех сил».
Шумахер накануне того сезона чувствовал себя «подготовленным психологически гораздо лучше. Для этого было достаточно одного года, проведенного в Формуле 1». Он чувствовал, что сезон будет менее предсказуемым.
«Прошлый сезон был очень скучный, особенно для зрителей, потому что Мэнселл и Williams все время были впереди». Менее предсказуемый сезон? Так говорят каждый год, хотя гонщики предпочли бы афоризм Оскара Уайлда, который называл повторный брак победой надежды над опытом. Но Шумахер с этим не согласился бы. Судьба чемпионата не казалась ему такой уж нерешаемой, хотя многое зависело от Проста и Williams, а также от Дэймона Хилла, напарника Проста.
McLaren получила двигатели Ford (но не самой последней версии, как Benetton), и Сенна подписал контракт с продлением от гонки к гонке. Шумахер с первых дней поладил с Патрезе, которого обожали все, но, как и Брандла до него, итальянца ждало тяжкое бремя сравнения.
Год 1993-й, все как было, событие за событием. Перед вами молодой человек, заметно возмужавший, потому что теперь ему знакомы многие подводные камни в гонках Гран-при: «В прошлом году, с тех пор, как я увидел огромную толпу в Хоккенхайме, думаю, я здорово повзрослел. Я все понимаю намного лучше и чувствую, что в моей жизни все гармонично. Нет проблем, нет давления — только устремление к цели».
В Южной Африке он встал на своем Benetton во втором ряду позади Проста и Сенны. Патрезе показал шестое время. Гонку повел Сенна, за ним шли Шумахер и Прост, причем Прост вроде бы никуда не спешил — его излюбленная тактика. Он прекрасно понимал, что впереди долгая гонка, а также долгий сезон, состоящий из 16 гонок. Прост отлично знал, как надо гоняться медленно, не торопясь. Он потихоньку подтянулся к Шумахеру и на 13-м круге вышел вперед. «На прямых Ален был быстрее, чем я. Неудивительно, что он меня обошел».
Затем Прост скрестил шпаги с Сенной. Зрители, помня об их схватках в прошлом, заволновалась. Зрелище и правда было бесподобным: отлично знающие друг друга, француз и бразилец в течение нескольких кругов сходились колесо в колесо в сложных быстрых секциях, где одна ошибка могла стоить обоим гонки. Но Прост с третьей попытки провел обгон аккуратно, а следом за ним мимо Сенны проскочил и Шумахер, явно пребывавший на подъеме от гонки в такой компании. Продлилось это недолго. Шумахер свернул в боксы одновременно с Сеной, но тот вернулся на трассу раньше. На протяжении последующих 26 кругов Шумахер вел осаду крепости по имени Сенна. «Мне никак не удавалось его обойти. Я почувствовал, что наступил подходящий момент для атаки, нырнул внутрь поворота, наткнулся на колеса его машины, потерял управление и вылетел».
О Бразилии он рассказывал так: «Я частенько обнаруживал, что не могу заснуть в дни тестов, а иногда и гонок: мой мозг продолжал анализировать проблемы с машиной. Примерно такое случилось со мной в Сан-Паулу в пятницу. Я был не удовлетворен тем, как мы продвигались в работе, и в субботу проснулся с новыми идеями. Это сработало! Даже Риккардо скопировал мои настройки, и мы здорово прибавили.
Четвертое место на старте — не так уж плохо. Я был доволен своим положением, особенно после того, как обошел Сенну (на 24-м круге в борьбе за третье место). Мне не хотелось с ним бодаться после прошлогодней истории в Бразилии и того, что случилось в Кьялами, но тут наступил момент первого пит-стопа. Сказать, что он прошел несколько не так, как я рассчитывал, это не сказать ничего! Машина упала с домкратов, и пришлось ждать, пока пара механиков ее поднимут, чтобы поменять колеса. И как будто этого было мало, возникли новые проблемы с фиксацией гайки переднего правого колеса».
Шумахер вернулся в гонку третьим, но тут пошел дождь, и на трассе появился сейфти-кар. «Идея была правильная, но запоздалая. Я предпочел бы, чтобы он появился на круг или два раньше, когда трасса была очень сырая. Мой второй пит-стоп с заменой дождевой резины на сухую прошел нормально, но вскоре после него я схлопотал десятисекундный штраф.
Честно говоря, я и понятия не имел, за что это меня так, пока, спустя долгое время после гонки, мне не объяснили, что я кого-то обогнал под желтыми флагами. За это наказали не только меня, но поскольку я считал, что обходил круговых и они сбрасывали скорость, чтобы я мог их пройти, решение казалось мне несправедливым. Знаю, что Айртон сказал по этому поводу несколько крепких слов (он тоже был наказан за подобное нарушение, допущенное на 24-м круге), и я с ним солидарен. После всех этих коллизий я уже и не мечтал о подиуме, но и оружие складывать не собирался».
За семь кругов до финиша Шумахер достал Херберта, шедшего третьим, и «мы с ним немного пободались. Я вышел вперед, но он отыгрался, а я едва не улетел, поскользнувшись на грязном участке. Он очень аккуратный гонщик. На следующем круге я атаковал снова, и на этот раз вынесло его, а я вышел на третье место».
«Да-да, я его видел, когда он атаковал меня в первый раз, — вспоминает Херберт. — О чем я думаю в такие моменты? Если он попытается пройти меня по внутренней траектории — да где угодно, — что ж, удачной атаки! Я не собираюсь уступать ему пространство. Если он меня обгонит, я попытаюсь отыграться сразу же. Не люблю гонщиков, которые мечутся туда-сюда, блокируя атаки соперников. Я так не делаю никогда. Если меня обгоняют на круг, я подвинусь, но сделаю это в таком месте, где мои потери будут минимальны. Я же тоже веду гонку, не надо забывать об этом! Если у меня есть пара поворотов, когда они у меня на хвосте, я не стану обороняться любой ценой, дам им пройти вперед.
Я мыслил так: надо выдержать как можно более плотную траекторию в середине поворота, чтобы на выходе иметь возможность контратаковать. Я закладывал такую траекторию сразу, потому что знал, что он собирается обгонять. Всегда нужно думать наперед! Тем, кто наблюдает это со стороны, может показаться, что решения принимаются по ходу дела, но я считаю, что если ты ведешь машину Формулы 1 с головой, то так выходит быстрее. Когда я возвращаюсь домой на машине, скажем, после квалификации, то знаю, что могу проходить повороты в разы быстрее, совершенно не задумываясь при этом, потому что мой мозг работает в темпе Формулы 1…
В общем, я его обогнал, и это — о, да-а-а! — это был прекрасный момент! Я едва не остановился, чтобы всплакнуть на радостях (усмехается). Когда ты проделываешь нечто подобное с таким парнем, как Михаэль, это доставляет истинное удовольствие: меня голыми руками не возьмешь! Давай еще раз! Конечно, рано или поздно он своего добьется. Михаэль сражается честно, не виляет из стороны в сторону. Он, может быть, опирается на тебя, но не виляет и не пытается выдавить тебя на траву».
Звездой Гран-при Европы в Донингтоне был Айртон Сенна. Только Хилл сумел закончить гонку в одном круге с бразильцем. Шумахер пару раз (ненадолго) поднимался на пятую позицию, но «когда я опускался на третью передачу, блокировались колеса. Я ехал по мокрой трассе на сликах, шел на пределе — и потерял управление».
В Имоле результаты Шумахера, показанные в квалификации в пятницу, были аннулированы за то, что команда использовала «экспериментальные» шины Goodyear. «Об этом я мало что могу рассказать. Я с массой других гонщиков уехал играть благотворительный футбольный матч. Это было весело, исключая лишь сильный удар, который я получил по ноге. Когда я вернулся в паддок, мне сообщили, что мои результаты в квалификации аннулированы. Ни я, ни команда не могли в это поверить! Я всего лишь поставил шины спецификации В, которые, как мне казалось, использовать можно. Вечером было много переговоров, и утром мои результаты восстановили. Приятно было видеть, что FISA действует, как солидная организация, признавая свои ошибки и делая все как надо».
Шумахер сделал все как надо во второй квалификации, вновь показав третье время. Перед стартом прошел сильный дождь, и в гонке Михаэль шел четвертым, «сражаясь с кем-то, кто наседал сзади». Это были Бергер (теперь выступавший в Ferrari) и Вендлингер (Sauber). Это «было приятно, потому что я знаю Карла еще с тех времен, когда мы вместе выступали в составе Mercedes. Был момент, когда он погонял меня как следует». Шумахер нагонял Сенну, а у того отказала гидравлика. Прост уехал от Шумахера на 32 с лишним секунды.
В Имоле команда McLaren нажала на Ford в расчете получить двигатели серии VII, вернее, использовать их на равных с Benetton. «Написано и сказано об этом было немало, — вспоминает Шумахер, — И кое-кто отметил, будто я утверждал, что предпочел бы соперничать с Сенной на равной технике. Я такого не говорил! Я сказал, что если в интересах команды подписать такой договор с McLaren, то я не против соперничества с Сенной на равных условиях. Это не совсем то же самое! Я был бы полным идиотом, если бы позволил себе сказать такое».
К этому времени у Сенны было 26 очков, у Проста 24, у Хилла 12, у Шумахера 10.
В Испании «на протяжении примерно половины дистанции я испытывал ужасные вибрации. Из-за этого возникли серьезные проблемы с коробкой передач, которые исчезли, когда я менял шины, но спустя некоторое время возникли вновь. Мне не удавалось нормально воткнуть вторую передачу». С этой незадачей он справился и продолжал гонку в темпе 1:22, исключая 60-й круг (из 65), когда «на машине Дзанарди (Lotus) взорвался мотор, едва я оказался позади него. Из-за масла и дыма я практически ничего не видел, но знал, что он где-то на траектории, и взял пошире, чтобы его обойти. Это оказалось почти невозможно! Там было столько гравия и грязи, что, когда я повернул руль, машина поехала прямо — в гравийную ловушку. Слава богу, что мне удалось удержаться в гонке и закончить ее третьим».
Его переезд в Монако был «логичным решением по соображениям бизнеса. В Германии я больше не мог жить нормальной жизнью. Приезжая домой, я не чувствовал себя дома. Всегда было полно работы, в которую постоянно что-то вмешивалось, кто-то хотел меня увидеть. Мне нечего было терять, и Монако было вполне подходящим местом. Там я, наконец, получил возможность как следует расслабиться и отдохнуть. Меня никто не узнавал, не создавал вокруг меня суеты.
В Монако заниматься подготовкой было намного удобнее, чем в Германии, особенно зимой. Я постоянно ходил в тренажерный зал в «Левс», где нередко тренировался с друзьями или другими гонщиками. К примеру, с Агури Сузуки. Мы с Коринной предпочитали по возможности жить спокойной жизнью. Здесь теперь был наш дом, куда мы привезли с собой все, в том числе нашу собаку. Я даже вошел в любительскую команду и регулярно играл в футбол, а также в теннис и бадминтон».
На его машине установили систему тракшн-контроля, и в субботу утром Михаэль провел сравнительные испытания, которые показали разницу не менее 1.2 секунды. Лучший круг без системы — 1:25.59, с системой — 1:22.20. Он занял место в первом ряду по соседству с Простом, который совершил фальстарт был за это оштрафован. Так Шумахер, преследуемый Сенной, возглавил гонку. К 32-му кругу он довел отрыв до 15 секунд, но тут в шпильке «Левс», «судя по всему, отказала активная подвеска. Я выскочил из машины, потому что появилось пламя. Все вокруг заволокло дымом — это было довольно зрелищно».
Перед Канадой он провел пятидневный отпуск в Нассау и Флориде. «В Нассау я даже взялся за книжку, что для меня просто неслыханное дело, и прочел ее за один присест. Это была «Фирма» Джона Гришема. Я тут же принялся за вторую и к концу отпуска, думаю, перечитал больше книг, чем за всю свою жизнь!
После отпуска в Нассау, где прекрасные пляжи, но не очень хорошая еда, я отравился в Диснейленд в Орландо. Это было бесподобно. Я решил посмотреть Волшебное королевство, но Риккардо потом сказал, что там есть места и поинтереснее. К сожалению, еда на Багамах создавала мне проблемы. Это было совершенно не то, что требовалось для поддержания формы. После всех этих хот-догов и гамбургеров я не мог работать на тренажерах и с облегчением уехал в Орландо. Первое, что я хотел там найти, это немецкое местечко и нормальную еду, что-нибудь мое любимое с пивом.
Я был счастлив, когда нашел такое местечко, но официант, вместо того чтобы принять у меня заказ, потребовал показать паспорт. Я спросил, зачем. Он ответил: «Если ты заказываешь алкогольные напитки, ты должен доказать, что тебе уже исполнился двадцать один год». Я с ним поругался, но паспорта у меня с собой не было. Хуже всего было то, что парень был немцем! Это разозлило меня больше всего. Типичный немец с его правилами. В общем, пива мне не дали, пришлось попросить безалкогольного. Но он и этого мне не принес, заявив, что там тоже содержится один процент алкоголя. В конце концов, я взял яблочный пирог и минералку».
Старт в Канаде «прошел ужасно», возникли проблемы с настройками тракшн-контроля. Он дважды почти заглох, не сразу двинулся с места — его прошли оба гонщика Ferrari, и в первой связке поворотов после стартовой прямой рядом с ним, накатив на поребрик, оказался Сенна. Короткая борьба колесо в колесо — и Сенна вышел вперед. «Естественно, пришлось попотеть, чтобы отыграть понесенные потери», — комментировал Шумахер. В остальном гонка доставила ему удовольствие, «в частности схватка с Сенной ближе к концу заезда. Но на шестьдесят третьем круге он неожиданно потерял скорость — как я потом узнал, из-за проблем с генератором. Вряд ли он меня видел, мы практически столкнулись, потому что это произошло на входе в шпильку».
По словам Сенны, «двигатель начал чихать, и я, обеспокоенный этим, не видел, как Шумахер заходит с внешней траектории. Сожалею, что мы столкнулись».
Столкнулись? Почти столкнулись? Какая разница! Шумахер финишировал в 15 секундах позади Проста.
Во Франции, идя четвертым позади Сенны, Шумахер провел свой второй пит-стоп на 45-м круге, а спустя два круга показал лучшее время. «Я не стал менять шины во второй раз, — сказал Айртон, — потому что мы хотели посмотреть, как отработает пит-стоп Шумахер. Если бы он задержался, я заехал бы тоже. Но дефицит мощности не оставлял мне шансов отыграться, если бы Шумахер после моего пит-стопа оказался впереди». Порядок в гонке: Прост, Хилл, Сенна, Шумахер, Брандл. На 58-м круге Шумахер достал Сенну, а пятью кругами позже вышел вперед, Айртон заметно терял скорость. Так они и финишировали.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 168; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!