Оправдание и выражение недовольства

 

Если у вас нет оснований похвалить себя за бережливость — то есть вы заплатили полную стоимость за какую-то безу­словно дорогую вещь, — желательно вовсе не говорить об этом. Если промолчать нельзя, в вашем распоряжении два ва­рианта, оба типично английские: вы должны либо дать объ­яснение в свое оправдание, либо выразить недовольство. Можно просто извиниться за свою неоправданную расточи­тельность («О боже, даже не знаю, что на меня нашло, такая дорогая вещь, но я просто не смогла удержаться, кнута на ме­ня нет...») или начать жаловаться и ворчать на грабительские цены («Баснословная дороговизна, не знаю, как им это схо­дит с рук, нелепые цены, грабеж средь бела дня...»).

Порой оба эти варианта — скрытое хвастовство, способ косвенно намекнуть на свои покупательские возможности, не хвастаясь откровенно своей состоятельностью. И оба ва­рианта также могут быть формой «вежливого эгалитаризма»: даже очень богатые люди, чтобы не привлекать внимания к своим высоким доходам, часто оправдательным тоном или с ворчливым недовольством говорят о дороговизне вещей, ко­торые они приобрели, хотя на самом деле они могут позво­лить себе подобные траты. Таким образом, покупка товаров, как и любой другой аспект жизни англичан, не обходится без лицемерия.

 

Исключение для носителей культуры « bling - bling »

 Есть одно существенное исключение из принципа «соверше­ние покупок с учетом экономии» и ассоциирующихся с ним тактик оправдания и выражения недовольства. Молодые люди, находящиеся под влиянием культуры афроамериканцев, исповедующих стиль хип-хоп/гангста-рэп (в настоящее вре­мя это одна из главенствующих молодежных субкультур к стране), избрали для себя образ жизни, требующий намерен­но показной демонстрации богатства. Приверженцы этого образа жизни носят дорогую модную одежду и яркие золо­тые украшения (стиль «bling-bling»), пьют дорогое шампанс­кое («Кристал») и коньяк, ездят на дорогих автомобилях — и, разумеется, ничуть не стыдятся своего расточительства; на­против, гордятся тем, что могут себе это позволить.

Даже те, у кого нет денег на шампанское и автомобили (а таких большинство: этот стиль особенно популярен сре­ди молодежи с низкими доходами), из кожи вон вылезут. чтобы приобрести хотя бы несколько дорогих предметов модной одежды, и затем станут говорить всем, кто согласит­ся их слушать, о том, в сколь кругленькую сумму им это обош­лось. Культура «bling-bling» — это не столько исключение из правил, сколько вызов традиционным нормам английской культуры, всем нашим неписаным правилам скромности, сдержанности, застенчивости, вежливого эгалитаризма и лицемерия. По-своему она подтверждает устойчивость этих норм — подтверждает через отрицание, если угодно.

Молодежные субкультуры появляются и исчезают, и к тому времени, когда вы будете читать эту книгу, данная субкультура, возможно, тоже исчезнет. Ее место займет новая субкультура, протестующая против какого-то другого аспекта английского традиционализма.

 

Классовость и посещение магазинов

 

Принцип «совершение покупок с учетом экономии» испове­дуют представители всех классов, и даже субкультура «bling-bling» не знает классовых границ: этот стиль импонирует молодежи из всех социальных слоев общества, в том числе и некоторым учащимся закрытых частных привилегирован­ных школ, которые, по-видимому, не осознают, сколь нелепо они выглядят, одеваясь, как сутенеры, двигаясь и выражаясь как крутые чернокожие парни из американских негритянских трущоб.

Однако большинство остальных аспектов посещения ма­газинов регулируются сложными правилами английской классовой системы. Как и следует ожидать, место, где вы де­лаете покупки, является надежным индикатором классовой принадлежности. Верхи отовариваются в более дорогих ма­газинах, низшие слои — в дешевых. Но это слишком упро­щенный подход. Представители верхушки среднего класса, например, не брезгуют искать товар по выгодной цене в ма­газинах подержанных вещей, куда низы среднего сословия и рабочий класс «даже нос не сунут». Тем не менее представи­тели верхушки и среднего слоя среднего класса не особо стремятся покупать продукты в дешевых супермаркетах, в названиях которых есть намек на экономность, например в магазинах «Куиксейв» (Kwiksave) и «Паундстретчер» (Poundstretcher), где предпочитает отовариваться трудовой люд. Они ходят за продуктами в супермаркеты для среднего клас­са — такие, как «Сейнзбериз» (Sainsbury's) и «Теско» (Tesco), или в «Уэйтроуз» (Waitrose), предназначенный для верхушки среднего класса.

Разумеется, никто не признается в том, что выбирает ма­газины по степени престижности. Нет, мы ходим в супермар­кеты для среднего класса, потому что там продукты более вы­сокого качества и более широкий выбор натуральных и эк­зотических овощей, даже если мы покупаем те же традиционные продукты, что и рабочий класс в «Куиксейве». Мы можем не знать, как готовить pak choi (китайская капус­та) или корень сельдерея, выращенный без применения хи­мии, но мы должны видеть их на полках, когда проходим ми­мо, катя в своей тележке пачку кукурузных хлопьев «Келлогг» или туалетную бумагу «Андрекс».

Домашние питомцы

 

Для англичан содержание домашних питомцев — это не вид досуга, а образ жизни. В сущности, «содержание домашних

питомцев» — не совсем точное и адекватное выражение. Оно и близко не передает нашего восторженного отноше­ния к нашим животным. Если дом англичанина — его крепость, то его пес — это настоящий король. Пусть в других странах люди покупают для своих питомцев роскошные бу­дочки и устланные шелком корзины, зато англичане предо­ставляют в распоряжение своих животных весь дом. Неписа­ные правила позволяют нашим кошкам и собакам лежать на наших диванах и креслах и занимать лучшие места перед ка­мином или телевизором. Мы дарим им куда больше внима­ния, любви, признательности, привязанности и времени, чем собственным детям, и зачастую даже лучше кормим. Пред­ставьте самого избалованного и обожаемого bambino в Ита­лии, и вы получите лишь приблизительное представление о том, какое положение занимает обычный домашний пито­мец в доме среднестатистического англичанина. Королевское общество защиты животных от жестокого обращения нас возникло гораздо раньше, чем Национальное обществ защиты детей от жестокого обращения, которое, по-видимому, было создано по аналогии с первой организацией.

Почему так? Чем объясняется столь особенное отноше­ние англичан к животным? Да, у многих народов принято держать домашних питомцев, и некоторые, в частности, вы­ходцы из наших бывших колоний, тоже по-своему не менее трепетно, чем мы, относятся к ним, но англичане особенно славятся своей безмерной любовью к животным, чем немало удивляют многих иностранцев. Правда, американцы, пожа­луй, переплюнули нас в чрезмерной сентиментальности и щедрости по отношению к своим домашним питомцам. Возьмите, к примеру, их слащавые, слезные фильмы, ухожен­ные кладбища для домашних животных, дорогие игрушки и сшитые по авторским моделям нелепые костюмчики, в кото­рые они наряжают своих питомцев. С другой стороны, аме­риканцы всегда впереди планеты всей во всем, что касаегся расточительности и престижных расходов.

У англичан к животным иной подход. Наши домашние питомцы для нас нечто большее, чем индикаторы классовой принадлежности (хотя они и впрямь служат этой цели), и наша привязанность к ним не ограничивается одной лишь сен­тиментальностью. Часто говорят, что к своим животным мы относимся как к людям, но это неправда. Вы что, никогда не видели, как мы относимся к людям? Столь неприветливое и недружелюбное отношение к животным было бы немыслимо.

Ну, хорошо, я преувеличиваю, немного. Но факт остается фактом: при общении с животными мы более открыты, не­принужденны, экспансивны и разговорчивы, чем при обще­нии друг с другом.

Среднестатистический англичанин старательно избегает социального взаимодействия с себе подобными, и, когда об­стоятельства заставляют его идти на контакт, он либо смуща­ется, либо проявляет агрессивность, если только у него нет возможности прибегнуть к помощи соответствующих «пос­редников». Но ему абсолютно ничего не стоит завязать ожив­ленный, дружелюбный разговор с собакой. Даже с незнако­мой собакой, которой его не представили. Отбросив всякое смущение, он с энтузиазмом поприветствует пса. «Привет! — воскликнет он. — Как тебя зовут? Откуда ты? Хочешь, поде­люсь с тобой сэндвичем, приятель? Мм, вкусно, да? Давай, иди сюда, присаживайся рядом! Места хватит!»

Как видите, англичане, как и южные народы, вполне спо­собны проявлять пылкость, энтузиазм и радушие. Мы можем быть такими же открытыми, доступными, эмоциональными и восприимчивыми, как и представители любой так называе­мой контактной культуры. Просто эти качества мы демонс­трируем лишь при общении с животными. И животных, в от­личие от наших соотечественников, наша раскованность ничуть не смущает и не отталкивает. Поэтому неудивитель­но, что животные так важны для англичан. Многие из нас ви­дят в них единственную возможность открытого, непринуж­денного общения с другим разумным существом.

Одна моя знакомая американка неделю гостила — вер­нее, мучилась — в типичном английском доме, где властво­вали два огромных, шумных и хронически непослушных пса, чьи безвольные хозяева беспрерывно развлекали своих пи­томцев болтовней в стиле потока сознания, потакали каждой их прихоти и с любовью хохотали над их скверными выходками. Американка заметила мне, что такие отношения между хозяевами и их питомцами — «ненормальные», «нездоро­вые» и «неправильные». «Нет, ты не понимаешь, — возразила я, — Эти люди могут позволить себе несдержанность только со своими собаками. Так что для них, пожалуй, это самые нормальные, самые здоровые и правильные отношения».

Правда, моя американка оказалась довольно чуткой и быст­ро усвоила одно из важнейших правил английского этикета, категорически запрещающего критиковать питомцев в при­сутствии их хозяев. Сколь бы безобразно ни вел себя мерз­кий, невоспитанный пес ваших знакомых, вы ни в коем слу­чае не должны плохо о нем отзываться. Этим вы их сильно оскорбите. Критику в адрес своих детей они воспримут ме­нее болезненно.

Нам самим дозволено критиковать своих питомцев, но только снисходительным тоном, с любовью в голосе. «Он та­кой шалун. Уже третью пару обуви сжевал, честное слово». В наших недовольных восклицаниях «Ну разве это не безоб­разие?!» звучит гордость, будто мы втайне восхищаемся не­достатками и проделками своих питомцев. На самом деле мы часто устраиваем между собой словесные состязания, пыта­ясь доказать друг другу, что наши питомцы самые непослуш­ные и невоспитанные. Буквально на днях на одном вечернем приеме я слышала, как два владельца лабрадоров потчевали друг друга историями о том, что их собаки съели или испортили. «Мой не ел туфли и прочие обычные вещи. Ему мобильные телефоны подавай». — «А мой разгрыз на части целую стереосистему!» — «А мой «вольво» сожрал!» (Интересно, это-то как переплюнуть? «А мой съел вертолет»? Или «теплоход»?)

Я уверена, что англичане получают истинное удовольствие от не стесненного условностями поведения своих питомцев, будто резвятся сами. Мы даруем домашним животным полную свободу действий и самовыражения — то, в чем отказываем себе. У самых сдержанных и замкнутых людей на земле самые несдержанные, импульсивные и непослушные домашние питомцы. Наши животные — это наше второе «я» или даже символическое воплощение того, что психотера­певты назвали бы «дитя внутри нас» (но не то дитя, которое они имеют в виду, — с огромными доверчивыми глазами, дитя, нуждающееся в утешении и поддержке; это — курносый капризный озорник которому следует задать хорошую трепку). Наши животные представляют необузданную сто­рону нашего «я»; посредством них мы выражаем свои самые неанглийские наклонности, нарушаем все правила, хотя и опосредованно.

Неписаный закон гласит, что наши животные (наше вто­рое «я»/«дитя внутри нас») не могут совершать что-либо пре­досудительное. Если пес англичанина вас укусил, это значит, что вы, вероятно, как-то его спровоцировали. И даже если на­падение было неспровоцированным — если животное обоз­лилось на вас ни с того ни с сего, — хозяин собаки решит, что в вас, должно быть, есть что-то подозрительное. Англичане твердо убеждены, что наши собаки (кошки, морские свинки, пони, попугаи и т. д.) прекрасно разбираются в людях. Если наш питомец кого-то невзлюбил, хотя на то у него нет при­чин, мы доверяем чутью животного и становимся насторо­женными и подозрительными. Люди, которым не нравится, чтобы животные на них прыгали, лазали по ним, лягались, ца­рапались и вообще приставали — то есть «просто выражали свое расположение», — явно в чем-то испорченные.

Наши питомцы обычно служат нам целебной эмоцио­нальной отдушиной, которой мы не находим в людях, но при этом присущее нам умение общаться с животными выгодно сказывается и на наших отношениях с людьми. Мы даже спо­собны завязать разговор с незнакомым человеком, если ко­го-то из нас сопровождает собака, хотя следует отметить, что обе стороны порой предпочитают обращаться к животному, а не непосредственно друг к другу. Обмен вербальными и не­вербальными сигналами происходит посредством ни о чем не подозревающего пса, радостно реагирующего на привет­ливые взгляды и дружеские прикосновения, которые между едва познакомившимися людьми были бы просто невозмож­ны, — это воспринималось бы как панибратство и бесцере­монность. Домашние питомцы могут также выступать в роли примирителей или посредников в условиях более прочных взаимоотношений. Англичане-супруги, которым трудно вы­ражать свои чувства друг другу, зачастую общаются «через» своих питомцев. «Наша мамочка сердится, ты не находишь, Пэтч? Да, да. Еще как сердится. По-твоему, это мы ее раздра­жаем?» — «Видишь. Пэтчи, дружок, мамочка очень, очень устала. Наверно, она обрадуется, если ленивый папочка, вместо того чтобы читать газету целый день, оторвет свою задницу от дивана и немного ей поможет».

Большинство из упомянутых выше правил распространяются на все социальные слои населения, но некоторые в той или иной среде имеют свои, особые толкования. Например, средние и низшие слои среднего класса менее терпимы к «грубым» примерам плохого поведения своих питомцев и учиняемому ими беспорядку, чем представители высшего света и самых низов общества, хотя трясутся над ними так же, как и представители всех остальных классов над своими животными. Домашние питомцы средних и низших слоев среднего класса необязательно лучше воспитаны, но их хозяева более ревностно убирают за своими животными и сильнее конфузятся, когда те тыкаются носом в пах людям или пытаются совокупиться с их ногами.

Как бы то ни было, вид и порода домашнего питомца – более надежный индикатор классовой принадлежности, чем ваше отношение к животным. Например, собаки пользуются всеобщей популярностью, но представители высших слоев общества предпочитают лабрадоров, золотистых ретриверов, спаниелей короля Чарльза и спрингер-спаниелей; представители более низких социальных слоев чаще держат ротвейлеров, восточноевропейских овчарок, пуделей, афганов, чихуа-хуа и кокер-спаниелей.

Среди представителей высшего класса кошки менее популярны. Хотя те, кто живет в больших загородных особняках, считают кошек полезными животными, потому что те ловят мышей и крыс. Представители низших социальных слоев, напротив, держат в качестве домашних питомцев мышей и крыс. А также морских свинок, хомяков и золотых рыбок. Некоторые представители средних слоев, а также низов среднего класса, стремящиеся подняться по социальной лестнице, с гордостью показывают своим гостям экзотических рыб в своих садовых прудиках. По мнению верушки среднего класса и представителей высшего, это «плебейство». Лошади, по общему признанию, животные «светские», и выскочки часто начинают заниматься верховой ездой или покупают пони своим детям, чтобы снискать расположение «лошадиного» класса, к которому они мечтают быть причисленными. Правда, пока они не приобретут надлежащий акцент и соответствующий словарный запас, пока не освоят манеры и стиль одежды высшего класса, обмануть им никого не удастся.

То, что вы делаете со своими домашними питомцами, тоже может индикатором классовой принадлежности. Обычно только средние слои среднего класса и представители более низких социальных слоев водят своих животных на выставки собак и кошек и подвергают их тестам на исполенение команд хозяина. И только представители этих же классов клеят на задние стекла своих автомобилей наклейки с изображениями любимых пород собак или с предупреждениями другим автомобилистам о том, что в машине находится «выставочный» кот. Аристакраты считают, что возить на выставки собак и котов вульгарно, а вот выставлять лошадей незазорно. Разумеется, во всем этом нет никакой логики.

Представители среднего слоя среднего класса и более низких слоев более склонны украшать своих питомцев цветными ошейникми, бантиками и прочей мишурой. Если на собаке ошейник с ее кличкой в кавычках, значит, ее хозяин почти наверняка в лучшем случае выходец из среднего слоя среднего класса. На собаках представителей верхушки среднего класса и высшего общества обычно надеты простые кожаные ошейники коричневого цвета. И только мужчины определенного типа из среды рабочего класса, не уверенные в надежности своего социального статуса, заводят крупных, устрашающе-агрессивного вида собак и надевают на них безобразные широкие черные ошейники, усеянные металлическими шипами.

Англичане, у которых есть домашние питомцы, вряд ли признают, что их животные служат индикатором их социального статуса или что их выбор типа или породы животного каким-то образом продиктован понятиями классовости. Они станут доказывать, что предпочитают лабрадоров, спрингер-спаниелей и т.д. за нрав, свойственный данным породам. Если вы хотите заставить их обнаружить тайное беспокойство относительно собственной классовой принадлежности или просто причинить неудобство, подвергните их такому же тесту, как с «мондео» и «мерседесами». Сделайте невинное лицо и скажите владельцу лабрадора:» Надо же, а мне казалось, что такой человек, как вы, отдает предпочтение овчаркам (пуделям, чихуа-хуа и т.д.)».

Если вы по натуре более добродушны и обходительны, за­помните, что самый быстрый способ снискать доверие анг­личанина, к какому бы классу он ни принадлежал, — это обратить внимание на его домашнего питомца. Всегда хвалите питомцев англичан, и, обращаясь непосредственно к нашим животным (что вам следует делать по возможности чаще), не забывайте, что при этом вы адресуете свои слова «ребенку внутри нас». Если вы гостите в нашей стране и хотите подру житься с местными жителями, попытайтесь приобрести или позаимствовать собаку, которая будет исполнять при вас роль провожатого и служить вам ключом к общению.

 

«ПОМОЩНИКИ И ПОСРЕДНИКИ». МАССОВЫЕ И КУЛЬТУРНО-СПОРТИВНЫЕ МЕРОПРИЯТИЯ

 

Если у вас нет собаки, значит, вам нужен другой ключ к обще­нию. В этой связи я должна рассмотреть второй подход в от­ношении досуга, упомянутый в начале данной главы. Это - массовые культурно-спортивные мероприятия и развлече­ния: спорт, игры, посещение пабов, клубов и т. д. Все это непосредственно связано со вторым способом борьбы с на­шей социальной неловкостью — методом «искусного ис­пользования «помощников и посредников»».

 

Спорт и игры

 

Не случайно почти все виды спорта и игры, которые сегодня пользуются наибольшей популярностью во всем мире, заро­дились в Англии. В частности, именно здесь были придуманы футбол, бейсбол, регби. А для тех видов спорта, которые изобрели не мы (хоккей, конный спорт, поло, плавание гребля, бокс — и даже, о господи, лыжный спорт), англичане выработали правила. Я уже не говорю про менее спортивные забавы и развлечения — дартс, пул, бильярд, карты, криб­бидж* и кегли.

----------------------

*Криббидж — карточная игра.

 

Не следует также забывать про охоту, стрельбу и рыболовство. Разумеется, не мы изобрели все это, но спорт и игры — неотъемлемая составляющая нашей культуры, и' нельзя говорить об английской самобытности, не упоминая эти виды досуга.

 

Тестостерон

 

Ряд ученых, изучающих самобытность английской культуры, пытаются дать объяснение одержимости англичан играми. Многие из них ищут причины в истории. Джереми Паксман ставит вопрос следующим образом: является ли эта одержи­мость результатом «безопасности, процветания и наличия свободного времени» или она возникла потому, что «в Анг­лии дуэли запретили раньше, чем во всей остальной Европе, в связи с чем возникла потребность в альтернативных состя­заниях»? Хм, возможно. Паксман вплотную подошел к пони­манию сути проблемы, сделав вывод, что персоналу приви­легированных закрытых школ для мальчиков пришлось «придумывать виды физических нагрузок для одолеваемых гормонами учащихся». Но это то, что я назвала бы «кросскультурной универсалией». В любом обществе это — доста­точно веский мотив для того, чтобы развивать спорт и попу­ляризировать игры, и в принципе одна из причин, обусло­вивших их возникновение в каждом человеческом обществе. Нам всем приходится иметь дело с подростками и юношами, и мы управляемся с ними, пытаясь направить их потенциаль­но разрушительную агрессию и прочие губительные наклон­ности в относительно безвредное русло: поощряем их к за­нятиям спортом и к играм.

Универсальный тестостероновый фактор сам по себе не объясняет, почему именно в Англии развивается столь много видов активного отдыха, хотя я бы предположила, что анг­лийские юноши, которым приходится не только усмирять собственные гормоны, но еще и бороться с социальной за­комплексованностью, пожалуй, особенно остро нуждаются в таких «отводных каналах». Истинные причины любви англи­чан к играм, пожалуй, лучше всего можно объяснить на при­мерах, рассмотренных в моем исследовании.

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 216; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!