КАТОЛИЧЕСКИЕ КОРОЛИ И ИТАЛЬЯНСКАЯ АВАНТЮРА 6 страница
Коронация императоров по традиции происходила в Риме. Высадившись в Генуе в середине августа 1529 г., Карл, однако, получил известие о том, что Сулейман неуклонно приближается к Вене, и тут же решил, что глупо отправляться в такое далекое путешествие вниз по полуострову в такой момент — оно займет слишком много времени, а кроме того, в случае кризиса он окажется отрезан от Германии, что небезопасно. К папе Клименту поспешили гонцы, и было решено, что в таких обстоятельствах церемонию нужно устроить в Болонье — городе, добраться до которого было гораздо легче, и где власть папы по-прежнему оставалась крепка. Даже после этого неопределенность не разрешилась окончательно: но пути в Болонью в сентябре Карл получил срочное известие с просьбой о помощи от своего брата Фердинанда, находившегося в Вене, и чуть было не отказался короноваться в назначенное время в назначенном месте. Лишь после долгих размышлений он решил сделать так, как было условлено, — ведь к тому моменту как он достиг бы Вены, город бы уже пал или султан отступил бы на зимние квартиры; в любом случае малых сил, бывших с ним в Италии, было бы недостаточно, чтобы повлиять на ход событий.
Итак, 5 ноября 1529 г. Карл V торжественно вступил в Болонью, где перед базиликой Санта-Петронио папа Климент ожидал встречи с ним. После краткой приветственной церемонии оба удалились в Палаццо дель Подеста, расположенный по другую сторону площади, где для них были приготовлены соседние апартаменты. Предстояло сделать немало — обсудить и решить множество важнейших вопросов, прежде чем совершить обряд коронации. В конце концов прошло всего два года с того момента, как папский Рим разграбили имперские войска, в то время как Климент находился в замке Сант-Анджело, будучи фактически пленником Карла; теперь, так или иначе, нужно было восстанавливать дружеские отношения, а также заключать договоры о мире со всеми итальянцами — бывшими врагами империи, в том числе и с главными (если не считать самого папы): Венецией, Флоренцией и Миланом. Лишь после этого, когда на всем полуострове был окончательно восстановлен мир, Карл счел себя вправе преклонить колена перед Климентом, чтобы получить императорскую корону. День коронации был назначен на 24 февраля 1530 г.; приглашения полетели ко всем правителям христианского мира. Чтобы устроить будущее Италии, Карл и Климент дали себе срок чуть менее четырех месяцев.
|
|
|
Удивительно, но его оказалось достаточно. Задолго до назначенной даты Карл заложил основы панитальянской лиги — лиги, свидетельствовавшей о распространении императорской власти по всей Италии в масштабах, невиданных в прежние времена. Итак, мир был подписан; Коньякская лига, созданная по инициативе Климента, и разграбление Рима войсками Карла равным образом были забыты (или по крайней мере их выбросили из головы), и 24 февраля 1530 г. в Санта-Петронио Карл был вначале помазан, а затем получил из рук папы меч, державу, скипетр и, наконец, корону Священной Римской империи. Происходящее несколько омрачилось из-за того, что построенный на скорую руку деревянный мост между церковью и дворцом рухнул как раз в тот момент, когда по нему проходила свита императора, но когда выяснилось, что среди многочисленных жертв никто серьезных травм не получил, настроение у всех быстро поднялось вновь и торжества продолжались далеко за полночь.
|
|
|
В последний раз в истории папа короновал императора; в тот день пришел конец 700-летней традиции, начавшейся в 800 г., когда папа Лев III возложил императорскую корону на голову Карла Великого. Это никоим образом не означало конца империи и власти императора, но отныне никогда более — даже символически — он не получал ее из рук Христова наместника на Земле.
Глава XV
БЕРБЕРИЯ И БАРБАРОССЫ
С первых дней существования мира люди грабили своих собратьев; с того момента как появилось первое судно, на котором можно было плавать, в Средиземноморье существовало пиратство. Со времени «темных веков» оно практиковалось как христианами, так и мусульманами под предлогом войны или без оного, причем зачастую также и без каких бы то ни было угрызений совести. С точки зрения турок, действия рыцарей ордена Святого Иоанна в годы их пребывания на Родосе не заслуживали иного названия; в то же время Фердинанд и Изабелла, нанеся поражение Гранадскому эмирату, вряд ли воспринимали постоянные нападения на испанских моряков мусульман, устраивавших рейды из Северной Африки, как достойную уважения борьбу со стороны побежденных и продолжение войны. Однако именно так оценивали ее нападавшие, и в начале XVI в. подобные агрессивные действия приобрели новый размах: побережье Берберии стало устойчиво ассоциироваться с пиратством.
|
|
|
После первого появления арабов, имевшего место почти девятьсот лет назад, североафриканское побережье, за исключением Мелильи (испанцы заняли ее в 1497 г., и она до сих пор оставалась испанской колонией), контролировалось Омейядским, Аббасидским и Фатимидским халифатами, Альморавидами и Альмохадами, а также разными более мелкими династиями, такими как Бени Хафс в Тунисе, Бени Зиян в Центральном Магрибе и Бени Мерин в Марокко. По большей части то были просвещенные правители. Они даровали свободу вероисповедания небольшим христианским общинам, существовавшим на их территориях; в XIII в. в Фесе, городе, где Лев Африканский (его сочинения оставались примерно в течение четырех веков одним из основных источников сведений об исламе для европейцев) служил регистратором в «госпитале для странников», даже был епископ. Сохранилось свидетельство Льва Африканского, относящееся примерно к 1526 г., насчет «любезности, гуманности и честном поведении берберийцев… культурные люди, сами себе предписавшие законы и [давшие] установления», понимающие в науках и искусствах. Более того: кажется, что нормой здесь было пользоваться плодами весьма тесных коммерческих связей с Сицилией и купеческими республиками Италии; местные торговцы были хорошо известны даже английским купцам XV в., для которых Алжир был куда более доступен, нежели Константинополь или даже Венеция. Но хотя здешние правители и могли запретить пиратство, им никогда не удалось бы воспрепятствовать отдельным, самостоятельно действовавшим корсарам отправиться в плавание, и христиане, становившиеся их жертвами — особенно сардинцы, жители Мальты, генуэзцы и греки, — платили им тем же. К концу XIV в. последние, правда, развили еще большую активность; в первую очередь именно они, а не мусульмане, наводили ужас на Средиземноморье. Их деятельность отчасти лишилась смысла лишь с появлением больших коммерческих флотов: с этого момента главные позиции заняли корсары-мавры.
|
|
|
XV в., как мы видели, стал свидетелем двух катаклизмов, произошедших по разные стороны Средиземного моря: падения Константинополя на Востоке в 1453 г. (в результате Черное море оказалось закрыто для кораблей христиан) и постепенное изгнание мавров из Испании на западе в период начиная с 1492 г. Оба привели к быстрому увеличению числа бездомных бродяг (на Востоке — христиан, на Западе — мусульман); разоренные, недовольные, они жаждали мщения, и многие из них начали вести жизнь пиратов. Обычно христиане базировались в Центральном Средиземноморье: на Сицилии, Мальте или на одном из бесчисленных островов близ побережья Далмации. В свою очередь, мусульмане могли только присоединиться к своим единоверцам в Северной Африке. Расстояние между Танжером и Тунисом составляет примерно 1200 миль, и прибрежная полоса, по большей части плодородная и изобилующая пресной водой, изрезана бесчисленным множеством укрытых от штормов естественных гаваней, идеально подходивших для их целей. Так родилась легенда о побережье Берберии.
Два знаменитейших на всем побережье пирата — Арудж и Хизр (более известный как Хайраддин) Барбароссы — были братьями. Родившиеся на острове Митилин (современный Лесбос), они были сыновьями отставного янычара, грека по рождению, ставшего горшечником, и его жены, овдовевшей после брака с греческим священником. (Так как все янычары изначально, до насильственного обращения в ислам, были христианами, в жилах братьев Барбаросса не текло ни капли турецкой, арабской или берберийской крови, дополнительным свидетельством чего служили их знаменитые рыжие бороды). В ранней юности Али — старший из двух — принимал участие в неудачной экспедиции против рыцарей ордена Святого Иоанна, во время которой те взяли его в плен и заставили служить на галерах. Его выкупили (кто — неизвестно). Вскоре после этого константинопольские купцы доверили ему капер; он служил под командованием мамлюкского правителя Египта.
В самом начале века братья появляются в Тунисе с двумя галиотами — большей частью открытыми судами, имевшими примерно по семнадцать весел, причем с каждым управлялись двое-трое гребцов. В 1504 г. в проливе, отделяющем остров Эльбу от материковой Италии, Арудж захватил первые важные трофеи: две папские галеры, загруженные до самого планшира дорогим товаром из Генуи. Они направлялись в Чивитавеккью, но так и не достигли места назначения: пираты взяли их на абордаж, захватили и с торжеством отвели в Тунис.
На следующий год также было совершено нападение на несколько испанских кораблей, причем с похожими результатами, и наконец в 1509 г. кардинал Хименес отрядил прославленного дона Педро Наварро, под командованием которого находилось не менее 90 судов и армия в 11 000 человек, якобы для распространения христианства вдоль североафриканского побережья, но на деле для того, чтобы призвать негодяев к ответу. Взятие Орана стоило испанцам всего 30 жизней; вслед за тем они хладнокровно перебили 4000 его жителей и вывезли в Испанию еще 5000 вместе с военной добычей, оценивавшейся в 500 000 золотых дукатов. На следующий год Бужи и Триполи постигла та же участь. Но сила Аруджа, к тому времени захватившего остров Джерба и устроившего там опорный пункт, откуда он совершал свои нападения, продолжала расти. В 1512 г. он откликнулся на просьбу изгнанного доном Педро правителя Бужи восстановить его власть в обмен на право свободно пользоваться портом. После мощного обстрела, продолжавшегося неделю, испанский гарнизон был готов сдаться, но тут удачным выстрелом Аруджу оторвало левую руку; он снял осаду, и флот возвратился в Тунис (правда, по дороге пираты захватили генуэзский галеон).
Генуэзцы не медлили в делах мести; их адмирал Андреа Дорна поспешил с двенадцатью галерами в Тунис, разграбил крепость и захватил половину пиратского флота. Но Арудж вновь перешел в наступление. В 1516 г. к нему поступила новая просьба — на этот раз от принца Селима из Алжира. Дон Педро не завоевал этот город, но два года назад, пытаясь воспрепятствовать постоянным нападениям алжирцев на корабли испанцев, последние выстроили укрепления на прибрежном острове в заливе, известном под названием Пеньон, откуда они полностью контролировали гавань и угрожали движению в обоих направлениях. Арудж не стал медлить. При попытке захватить Бужи он потерпел неудачу, но Алжир представлял собой куда более крупную добычу. Кстати, здесь можно было создать превосходную столицу великого Берберийского королевства, о котором он давно мечтал.
К тому моменту Арудж обладал достаточными силами, чтобы мобилизовать флот из 60 галиотов (под командованием своего брата Хизра) и армию численностью примерно 6000 человек. С этим войском он двинулся вдоль побережья к Алжиру, сделав остановку лишь в Шершеле, в нескольких милях к западу, где другой пират, турок по имени Кара-Хасан, выкроил себе маленький султанат и собрал небольшую армию мавров и турок, а также некоторое количество кораблей. Все это было нужно Барбароссе, но он предпочел не вступать в союз с Кара-Хасаном: проще было снести ему голову одним ударом ятагана. Прибыв в Алжир, он тут же начал мощный обстрел крепости на острове, однако по прошествии трех недель так и не добился ощутимых результатов и, столкнувшись с явной опасностью ударить перед принцем лицом в грязь, изменил свой план. Через несколько дней Селим был убит в ванной и Арудж официально провозгласил султаном себя.
Жители Алжира увидели, что ошиблись, обратившись к Барбароссе за помощью, и вскоре начали секретные переговоры с испанским гарнизоном на Пеньоне, чтобы свергнуть нового султана. Но Арудж, на которого работала шпионская сеть по всему городу, вскоре прослышал о происходящем. Однажды в пятницу, когда все наиболее видные граждане собрались в большой мечети, двери оказались заперты и молящиеся увидели, что окружены вооруженными людьми. Одного за другим их связали вместе их же собственными тюрбанами и повели к главным воротам, где они стали свидетелями казни главных заговорщиков.
Новость о перевороте вскоре достигла Испании, и Хименес встревожился не на шутку. В мае 1517 г. он выслал вторую экспедицию против Аруджа: 10 000 человек возглавил главнокомандующий морских сил страны Диего де Вера. И вновь Барбаросса действовал быстро. Напав на испанцев прямо во время их высадки и не дав им перегруппироваться, он перебил около 3000 человек. Оставшиеся поспешно вернулись на борт и уплыли, спасая свою жизнь. Но даже и здесь удача отвернулась от них. Ближе к вечеру внезапно начался шторм, пригнавший многие суда к берегу, где поджидали люди Барбароссы. Флот, с трудом добравшийся до родных мест, был невероятно мал по сравнению с первоначальным. Через месяц правитель Тенеса (города примерно в 90 милях к западу от Алжира) выказал крайнюю глупость, выступив против корсара: его армия, в свою очередь, была разбита, и хотя ему самому удалось скрыться среди холмов, через несколько дней Арудж захватил его город и еще раз провозгласил себя султаном. Вслед за тем быстро настала очередь Тлемсена, города, расположенного в 200 милях к западу и несколько дальше от моря; когда Арудж вошел в него в сентябре, перед ним на копье несли голову прежнего правителя. За исключением Орана, Бужи и Пеньона, а также некоторых других крепостей, стоявших вдоль побережья, Арудж Барбаросса теперь оказался хозяином практически всей территории, составляющей современную республику Алжир. Чтобы захватить ее, ему понадобилось всего тринадцать лет.
Но Оран, как оказалось, стал его ахиллесовой пятой. Вскоре после прибытия в Испанию Карла I — впоследствии императора Карла V — в сентябре 1517 г. правитель города, маркиз де Комарес, вернулся в Испанию, чтобы принести ему присягу и обсудить общую ситуацию в Северной Африке. К тому времени положение стало отчаянным. С каждым месяцем Барбароссы все более усиливались; угроза в адрес немногочисленных испанских владений, еще остававшихся на побережье, постоянно росла. Несомненно, настал момент, пока не поздно, нанести новый удар, на сей раз, однако, нельзя было недооценить силу и воинское искусство врага, что привело к таким трагическим последствиям в прежних случаях. Молодого короля не пришлось уговаривать — немедленно отдал приказ о подготовке экспедиции в течение будущей зимы. Суда отплыли в начале весны; участники получили приказ изловить Барбароссу и уничтожить.
На этот раз в путь отправилась настоящая армада (она достигла Орана в первые месяцы 1518 г.) и опытная и закаленная в боях армия, которая тут же двинулась на Тлемсен. Не доверявший защитникам города Арудж срочно направил гонца с просьбой прислать дополнительные силы и снаряжение к султану Феса, но тот отвечал уклончиво; тем временем испанская армия приближалась, и нельзя было терять ни минуты. Следовало принести в жертву Тлемсен; у Аруджа не было другого выхода, как отступить в Алжир. Но — возможно, ожидая помощи из Феса (так и не пришедшей), — он покинул город слишком поздно. Комарес узнал о его отъезде и устремился в погоню. Лошади Аруджа были превосходны, но они не могли соперничать с испанскими чистокровными скакунами, и продвигавшиеся ускоренным маршем испанцы неуклонно нагоняли его. Рассказывали, что Арудж разбрасывал позади золото и драгоценные камни, чтобы задержать преследователей, но Комарес запретил своим людям спешиваться и наконец нагнал его, когда он и его армия переправлялись вброд через горную реку. Арудж и его авангард уже ее пересекли, но пират повернул обратно, чтобы присоединиться к оставшимся, кто еще не успел сделать это, — войско Аруджа оборотилось единым фронтом к испанским силам. На этом речном берегу он выдержал свою последнюю схватку, и там, по-прежнему нанося удары направо и налево своей единственной рукой, был убит на сорок четвертом году жизни.
После всего совершенного он заслужил такой конец. Арудж не ведал страха, порой проявлял безрассудство и был, по-видимому, самым первым из тех головорезов-корсаров, которые оставили след в истории последующих столетий. Из современников по храбрости, как говорили, ему был равен один лишь Эрнан Кортес. Нужно добавить, что своими изумляющими достижениями — он начал, будучи иностранцем с дурной репутацией, не имея союзников, и в крайне тяжелых условиях враждебности со стороны местных жителей и всего, что устраивали против него испанцы, создал за счет одной лишь силы характера за немногие годы сильное и жизнеспособное государство в Северной Африке, — только он сравнялся с величайшими из конкистадоров.
Смерть старшего Барбароссы и гибель его армии открывала маркизу де Комаресу дорогу на Алжир. Если бы он двинулся на город, тот, несомненно, пал бы, а если бы Алжир оказался в руках испанцев, они бы вскоре захватили и оставшуюся часть Северной Африки. Однако он не сделал ничего подобного. Вместо этого он сразу же вернулся в Оран — и возможность овладеть Северной Африкой оказалась упущена Испанией на три столетия. Тем временем Хизр — или, как мы теперь должны называть его, Хайраддин — Барбаросса принял, если можно так выразиться, мантию своего брата.
Мало кто мог бы решиться на такое, но Хайраддин никогда не страдал отсутствием уверенности в себе. Возможно, он не обладал тем стилем, каким отличался Арудж, но честолюбия и храбрости у него было не меньше, чем у брата, а способностями к государственным делам и политической мудростью он, вероятно, значительно превосходил его. К примеру, маловероятно, чтобы Арудж когда бы то ни было думал о том, чтобы отправить послов в Константинополь, дабы официально представить султану новую провинцию Алжир. С точки зрения Селима I, завоевавшего Египет всего год назад, это было бесценное приобретение, за счет которого его империя расширялась на запад. Он тут же сделал Хайраддина своим бейлербеем (или генерал-губернатором) и назначил ему почетную стражу в 2000 янычар. С их помощью тот возвратил себе все, что было завоевано испанцами (за исключением Орана и почти неприступного Пеньона, находившегося вне алжирской гавани).
Затем Хайраддин заключил союз со всеми крупными арабскими и берберскими племенами внутренних территорий. В примечательно короткое время второй Барбаросса, достигший значительно большего могущества, нежели то, которым когда-либо обладал его брат, добился господства над Центральным и Западным Средиземноморьем. Он собрал вокруг себя блистательное общество пиратских капитанов. В их число входил Драгут, также бывший христианин, принявший мусульманство и прославившийся под именем «Обнаженный меч ислама»; Синан, «иудей из Смирны», которого подозревали в пристрастии к черной магии, потому что он мог определить магнитное склонение с помощью арбалета; грозный Аюдин-рейс, которого испанцы называли Качадьябло[214], и примерно с полдюжины других (причем все они были превосходными моряками). С мая по октябрь ни одно иностранное судно не было защищено от их нападения; они также не задумываясь миновали проливы и выходили в Атлантику, в открытый океан, где, дрейфуя, ожидали испанские галеоны, возвращавшиеся из Карибского моря в Кадис. Однако их интересовали не только сокровища; столь же прибыльным во всех отношениях был захват пленников-христиан, которых можно было обратить в рабство и послать работать на галеры или (иногда) получить за них выкуп золотом.
Один случай особенно хорошо иллюстрирует действия берберийских пиратов в Средиземном море. В 1529 г. Аюдин-рейс отправился с четырнадцатью небольшими галиотами в рейд на Майорку, где узнал о том, что большая группа морисков — «обращенных» мусульман — желала бежать от своих господ испанцев и готова заплатить хорошие деньги, если им обеспечат переезд в Северную Африку. Ночью он втайне пристал к берегу, взял на борт 200 семей и, захватив с собой немало сокровищ, отплыл домой. Случилось так, что как раз в этот момент прибыл флот из восьми больших испанских галеонов под командованием некоего генерала Портундо. Он возвращался из Генуи, куда Портундо сопровождал Карла V в Болонью на церемонию коронации с участием папы римского; на судах находилось много грандов, присутствовавших при этом событии. Аюдин быстро высадил своих пассажиров, а затем повернул в море, атаковал флагманский корабль и взял его на абордаж. В последовавшей рукопашной схватке Портундо погиб. К этому времени битва закончилась. Одному из галеонов удалось уйти и достичь острова Ибица; остальные семь были захвачены. Галерных рабов-мусульман освободили от цепей, и вместо них за весла взялись их прежние хозяева; поврежденные корабли починили; мориски вновь взошли на борт, и семь блестящих трофеев — с выдающимися их пассажирами, за которых, как ожидалось, можно будет получить хороший выкуп, — с триумфом отвели назад на буксире.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 201; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!