ОТВЕТНЫЙ УДАР ХРИСТИАНСКОГО МИРА 30 страница
Между тем Мехмед не терял времени. В наиболее узком месте Босфора, непосредственно напротив замка, который построил его прадед Баязид I на азиатском берегу, он решил воздвигнуть еще один. Эти две крепости должны были обеспечить полный контроль над проливом. (Правда, земля под этот новый замок теоретически принадлежала Византии, но, как указывал Мехмед, она не могла удержать ее.) В начале весны 1452 г. все церкви и монастыри в непосредственной близости от будущей крепости были разрушены, чтобы обеспечить дополнительный материал для строительства, и 15 апреля работы по ее возведению начались. Через девятнадцать с половиной недель, 31 августа, сооружение большого замка Румели-Хисар завершилось, и он выглядел примерно так же, как и сегодня. Затем султан установил три тяжелых орудия на ближайшей к берегу башне и обнародовал указ, согласно которому всякий проходящий мимо корабль независимо от того, к какой нации или стране он относился, должен был останавливаться для досмотра. В конце ноября капитан венецианского судна, которое везло продовольствие в Константинополь, проигнорировал это распоряжение. Оно было пущено ко дну. Матросов казнили; капитана Антонио Риццо посадили на кол и выставили его тело в назидание всем, кто захочет последовать его примеру.
В начале следующего года турецкий флот начал сосредоточиваться у полуострова Галлиполи. Судя по всему, он насчитывал не менее десяти бирем и шести трирем[190], пятнадцати обычных галер, примерно семьдесят пять быстроходных баркасов, двадцать тяжелых парусных барж, множество шлюпок и транспортов. Даже ближайшие советники султана, как говорят, удивлялись мощи этой огромной армады, но куда более сильное впечатление производила она на византийцев, которые увидели ее через неделю или две, после того как флот медленно пересек Мраморное море, чтобы стать на якорь у самых стен их города.
|
|
|
Тем временем османская армия собиралась во Фракии. Греческие оценки ее численности (300–400 000 человек), конечно, несерьезны. Турецкие источники — по-видимому, более надежные — сообщают примерно о 80 000 воинах регулярной армии и 20 000 — ополченцах, или башибузуках. К числу первых относилось примерно 12 000 янычар. Солдат для этих элитных войск султана набирали в детском возрасте в христианских семьях по всей империи, насильно обращали в ислам и воспитывали в строгих условиях настоящих воинов и твердых в вере мусульман. Из некоторых делали к тому же саперов и инженеров. Юридически они были рабами, не имевшими прав за пределами армии. Они получали регулярное жалованье и были кем угодно, но не слугами. Незадолго до 1451 г. они едва не устроили мятеж, требуя повышения жалованья, и восстания янычар стали обычным явлением в турецкой истории вплоть до XIX века.
|
|
|
Мехмед гордился своей армией еще больше — флотом, но особенно — артиллерией. Орудия (достаточно примитивной формы) уже использовались более сотни лет; Эдуард III применял их при осаде Кале в 1347 г., они были известны в Северной Италии за добрую четверть столетия до того, но в те давние дни они еще оказывались бессильны против мощных каменных стен. В 1446 г., как мы уже видели, они достаточно эффективно показали себя при разрушении укреплений Гаксамилиона близ Коринфа, но лишь в 1452 г., когда германский инженер по имени Урбан предложил свои услуги, султан приказал изготовить огромные орудия, которые смогли бы сокрушить даже стены Вавилона. Первое орудие уничтожило венецианское судно у Румели-Хисар. Мехмед повелел сделать еще одно, таких же размеров. Его распоряжение было выполнено в январе 1453 г. Говорят, что орудие имело двадцать семь футов в длину и два с половиной фута калибр. Бронзовый ствол имел толщину восемь дюймов. Когда проводились испытания, ядро весом 1340 фунтов пролетело более мили, прежде чем ушло на шесть футов в землю. Две сотни инженеров были отправлены для того, чтобы подготовить переправку зловещей конструкции к Константинополю — выровнять дорогу и укрепить мосты. И вот в начале марта орудие отправилось в путь, влекомое тремя сотнями пар быков, которым на всякий случай помогали еще 200 человек.
|
|
|
Сам султан покинул Адрианополь 23 марта. Армии Средневековья, особенно если везли с собой снаряжение для осады, двигались медленно, однако уже 5 апреля Мехмед разбил шатер у стен Константинополя, куда основная масса его войск подошла еще за три дня до этого. Решив не терять времени, он сразу же отправил парламентеров под белым флагом предложить императору принять ислам, обещая, что все подданные империи, их семьи и имущество не будут тронуты, если они немедленно сдадутся, но если же они откажутся, то пусть не ждут снисхождения.
Как и следовало ожидать, это предложение осталось без ответа. Ранним утром 6 апреля турецкие пушки открыли огонь.
Жители Константинополя также не теряли времени даром: ремонтировали и укрепляли оборонительные сооружения, очищали рвы, делали запасы продовольствия, стрел, оружия, тяжелых камней и всего, что могло понадобиться. Тем временем их император разослал письма с призывами к Западу о помощи, но реакция, как обычно, была вялой. В феврале венецианский сенат наконец решил отправить в Константинополь два транспорта — 400 человек на борту каждого из них, а также 15 галер, и сразу, как только будут готовы. Но этот флот покинул венецианскую лагуну не раньше 20 апреля. К чести для Serenissima, венецианская колония в византийской столице дала достойный ответ на просьбы императора, гарантировав, что ни один из ее кораблей не вернется на родину. В целом венецианцы могли снарядить девять торговых судов, включая три из их колонии на Крите.[191]
|
|
|
В число защитников города входил отряд генуэзцев. Многие из них, как можно было ожидать, явились из генуэзской колонии в Галате — большого иностранного района Константинополя, находившегося к северо-востоку бухты Золотой Рог. Кроме того, значительная группа прибыла из самой Генуи — примерно 700 молодых людей, которых ужаснуло равнодушие их правительства, обещавшего прислать Константину всего лишь один корабль, и решила бороться за христианство. Их предводитель, Джованни Джустиниани Лонго, принадлежал к одной из самых влиятельных фамилий республики и слыл специалистом в осадном деле. Союзники, подобные ему и его людям, представляли особую ценность. Но хотя их присутствие и могло несколько подбодрить императора, надежды на успех не давало. В бухте Золотой Рог стояло всего 26 его кораблей — совсем не много по сравнению с османским флотом. В конце марта он приказал своему секретарю Георгию Сфрандзи, который оставил подробный рассказ об осаде, произвести перепись всех боеспособных мужчин в городе, включая священников и монахов, — всех, кого можно было поставить на стены. Население Константинополя катастрофически уменьшилось в результате десяти вспышек чумы в предшествующее столетие. Но даже несмотря на это, итоговая цифра оказалась много хуже, чем можно было ожидать: 4983 греков и около 2000 иностранцев. Для обороны миль стены против армии Мехмеда численностью 100 000, император мог выставить менее 7000 человек.
Сухопутные стены, на которые той роковой весной 1453 г. возлагали свои надежды жители византийской столицы, тянулись от берегов Мраморного моря до верхнего края бухты Золотой Рог, образуя западную границу города. Они стояли уже более тысячи лет. Строительство этого бастиона, известного как стены Феодосия со времени императора Феодосия II, в правление которого тайно и сооружался (в действительности завершилось в 413 г.), когда сам он был еще ребенком. В условиях средневековой осадной войны эти стены оказывались непреодолимыми. Любой атакующей армии сначала приходилось преодолевать ров шириной примерно 60 футов, значительная часть которого в случае необходимости могла заполняться водой на глубину 30 футов. За рвом шел низкий зубчатый бруствер с насыпью позади него приблизительно 30 футов шириной, а затем внешняя стена 7 футов толщиной и почти 30 высотой, с 96 башнями на равном расстоянии друг от друга. Внутри этой стены помещалась еще одна широкая насыпь, а за ней — главная часть оборонительного комплекса: большая внутренняя стена примерно 16 футов толщиной у основания и 40 высотой. Она также имела девяносто шесть башен, чередовавшихся с башнями внешнего бастиона. Все это представляло собой, можно почти не сомневаться, самую мощную систему городских укреплений, созданную в Средние века.
Но Средние века закончились. В последующие восемь недель султан подверг эти стены беспрецедентной в истории осад бомбардировке. Укрывшись за временным деревянным частоколом, защитники непрерывно трудились над устранением повреждений, однако было ясно, что им не удастся делать это бесконечно. Только одно звено обороны, казалось, было избавлено от бешеных атак, которые устраивал противник, — большая цепь, тянувшаяся поперек входа в бухту Золотой Рог от башни у самого Акрополя до другой башни, у приморских стен Галаты. Через несколько дней после начала осады турецкий адмирал начал подводить свои наиболее тяжелые корабли, чтобы протаранить ее, но она держалась крепко.
Характерной чертой султана было то, что он умел сосредоточиться на какой-то одной цели и преследовал ее как одержимый до тех пор, пока она не будет достигнута. В середине апреля Мехмед все свои помыслы направил на установление контроля над бухтой Золотой Рог. Метод, с помощью которого он попытался добиться этого, кажется невероятным в наши дни — он отправил своих инженеров для подготовки пути за Галатой от берега Босфора через холм близ того места, где теперь находится площадь Таксим, и вниз до бухты Золотой Рог, у Касим-паша. Были отлиты железные колеса и металлические траки. Плотники султана занимались изготовлением люлек — достаточно просторных, чтобы в них поместились кили судов среднего размера. Воскресным утром 22 апреля жители генуэзской колонии Галата, онемев от изумления, увидели примерно 70 турецких кораблей, которые бесчисленные упряжки быков медленно тащили через двухсотфутовый холм, а затем осторожно спускали вниз, к бухте Золотой Рог.
В начале мая император понял, что уже не сможет долго держаться. Оставалась только одна надежда: экспедиция с целью деблокады города из Венеции. Прибудет оттуда флот или нет? Если да, то насколько он велик и сколько людей на борту? И что важнее всего, когда он окажется здесь? От ответа на все эти вопросы зависела судьба Константинополя. И чтобы узнать это, около полуночи 3 мая венецианская бригантина под турецким флагом с командой из 12 добровольцев, одетых в турецкое платье, выскользнула за заграждения в бухте. В ночь на 23 мая она вернулась, преследуемая османской эскадрой. К счастью, венецианские моряки лучше знали свое дело, чем турецкие, и после наступления темноты прорвались в бухту Золотой Рог. Капитан немедленно испросил аудиенцию у императора. Три недели, доложил он, его судно бороздило Эгейское море, и никаких признаков обещанной экспедиции или хотя бы венецианских судов нигде обнаружить не удалось. Когда он понял, что продолжать поиски бесполезно, то собрал своих матросов и спросил, что предпринять. Один предложил идти в Венецию, доказывая, что Константинополь, вероятно, уже в руках турок, но его заглушили криками. Все остальные не сомневались, что их долг — вернуться к императору, как и обещали. И они вернулись, прекрасно осознавая, что скорее всего не возвратятся домой живыми. Константин поблагодарил каждого лично, его душили слезы.
26 мая султан созвал военный совет. Осада, заявил он собравшимся, продолжается уже достаточно долго. Настало время решающего штурма. Следующий день надо посвятить приготовлениям к нему, а еще один — отдыху и молитвам. Штурм начнется утром во вторник, 29 мая. План утаивать от защитников города не стоит. Некоторые из христиан, находившихся в турецком лагере, даже пускали стрелы через стены с сообщениями о намерениях Мехмеда, но вряд ли была необходимость в таких мерах — бешеная активность, царившая день и ночь в турецком лагере, говорила сама за себя.
В последний понедельник истории Византийской империи население Константинополя, включая самого императора, оставило свои дома и собралось на последнюю службу. На всех церквах звенели колокола, все самые почитаемые иконы и драгоценные реликвии вынесли на улицы и устроили большую стихийную процессию, в которой приняли участие греки и итальянцы, православные и католики, двигаясь в обоих направлениях по улицам и по всему периметру стен. Закончили они только с наступлением сумерек. Со всего города, словно подгоняемые инстинктом, люди пробивались к собору Святой Софии. В течение пяти месяцев греки, в общем, старались избегать этого здания, которое, как они считали, осквернено католической службой, с чем благочестивые византийцы не могли смириться. Теперь же, в первый и последний раз, о литургических различиях забыли. Храм Святой Софии являлся духовным центром Византии, на что не могла претендовать ни одна другая церковь империи. В момент наивысшего кризиса не оставалось ничего другого, как собраться именно здесь.
Служба была в самом разгаре, когда император явился, чтобы быть вместе со своими подданными. Много позднее, когда почти все свечи погасли и собор погрузился во мрак, он вновь проник туда и еще какое-то время провел в одиночестве, вознося молитвы, а затем он вернулся на стену. Константин не спал в ту ночь, поскольку Мехмед не стал дожидаться рассвета, чтобы начать атаку. В половине первого он подал сигнал. Неожиданно тишину ночи прорезали вой труб, бой барабанов и боевой клич турок, от которого мороз бежал по коже — казалось, он мог пробудить мертвых. Тотчас зазвонили колокола всех константинопольских церквей, давая понять всему городу, что решающая битва началась.
Атаки следовали одна за другой: сначала шли отряды ополченцев-башибузуков — людей необученных и не отличавшихся стойкостью (а потому их и не щадили), идеально подходивших для деморализации оборонявшихся, благодаря чему те становились более легкой добычей для подготовленных воинов, которые шли вслед за ними; далее наступали отряды анатолийских турок, великолепно обученных и дисциплинированных, правоверных мусульман и страстно желавших снискать вечное блаженство в раю за то, что они первыми ворвутся в величайший христианский город. За ними, наконец, двигались янычары. Они бегом пересекали равнину, сохраняя стройность рядов даже несмотря на град метательных снарядов, которые бросали в них оборонявшиеся. Вскоре после рассвета стрела поразила Джованни Джустиниани Лонго, пробив ему грудь. Смятение распространилось по рядам генуэзцев, многие из которых обратились в бегство, что в тот момент, впрочем, уже не имело значения.[192] В течение часа турки проделали брешь в стене и устремились в город. Император, увидев, что все потеряно, бросился в самую гущу сражающихся. Больше его никто не видел.
Уже настало утро, высоко в небе стояла ущербная луна. В последовавшие за этим часы творилось нечто ужасное. К полудню по улицам Константинополя текли потоки крови. Победители обшаривали дома, хватали и убивали женщин и детей, разрушали церкви, с икон сдирали золотые оклады, а книги вырывали из серебряных переплетов. В соборе Святой Софии уже шла заутреня, когда стало слышно, что приближаются озверевшие завоеватели. Более бедных и не представлявших большой ценности для победителей прихожан убили тут же, остальных связали вместе и потащили в турецкий лагерь, чтобы пленившие их могли распорядиться ими по своему усмотрению. Совершавшие богослужение священники делали свое дело до тех пор, пока их не убивали там, где они стояли, на высоком алтаре; среди православных нашлись такие, кто поверил, что в последний момент один-два священника из находившихся в соборе взяли наиболее ценные сосуды и таинственным образом исчезли в южной стене святая святых. Здесь они останутся до того дня, когда Константинополь вновь станет христианским городом, и тогда они продолжат литургию там, где ее прервали.
Султан обещал своим людям три дня для грабежа, на которые они имели право в соответствии с исламским укладом, но разгул насилия достиг таких масштабов, что не последовало протестов, когда он приказал прекратить бесчинства в тот же день, когда все началось. Сам он ожидал до тех пор, пока худшие из безобразий закончатся. Затем, во второй половине дня, он медленно двинулся по центральной улице города, Месе, к собору Святой Софии. Спешившись у главных дверей храма, он остановился и поднял горсть земли, которой, в качестве жеста смирения, посыпал свой тюрбан; только после этого он вошел в здание. По его приказу старший имам взошел на кафедру и возгласил имя Аллаха, милостивого, милосердного: нет бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его. Это был знаменательный момент. Крест уступил место полумесяцу; храм Святой Софии превратился в мечеть; Византийскую империю сменила Османская; Константинополь стал Стамбулом. Так на двадцать втором году жизни Мехмеда сбылась его самая честолюбивая мечта.
Весть о падении Константинополя и вместе с ним Византийской империи облетела христианский мир, повергнув его в ужас. Когда беглецы стали растекаться по западному миру, они принесли с собой эпические истории, которые нисколько не теряли из-за того, что это были только рассказы. Но западный мир, хотя его охватил сильный и неподдельный страх, не особенно изменил свое поведение. Два государства, которых происшедшее задевало более остальных, Венеция и Генуя, не теряли времени, стремясь договориться с султаном на наилучших условиях.
Высланный на помощь Константинополю венецианский флот, в действительности снаряженный во многом за счет папы Николая V, бросил якорь вблизи Хиоса, ожидая благоприятного ветра, чтобы продолжить путь к Константинополю, когда какие-то генуэзские суда, ускользнувшие из Галаты, принесли весть о происшедшем. Командир эскадры Джакомо Лоредан сразу же ретировался к Эвбее, где стал ожидать дальнейших указаний. Тем временем был отправлен специальный посланник Бартоломео Марчелло, чтобы поздравить Мехмеда с победой, подчеркнуть безусловную готовность республики соблюдать мирный договор, заключенный с его отцом и подтвержденный им самим, и просить возвратить все венецианские корабли, оставшиеся в Константинополе, указав, что это не военные, а торговые суда. В случае согласия султана возобновить договор Марчелло должен был спросить, будет ли позволено Венеции оставить в городе ее торговую колонию с сохранением за ней тех же прав и привилегий, которыми она пользовалась при власти византийцев. Мехмед оказался не слишком податливым. После переговоров, длившихся более полугода, турки отпустили корабли и пленных и позволили жителям венецианской колонии вернуться домой. Однако о тех территориальных и коммерческих уступках, на которых основывалось ее прежнее могущество и богатство, речи больше не шло. Латинское присутствие на Востоке уже начало клониться к закату.
Для генуэзцев на карту было поставлено больше, чем для венецианцев, и они продолжали вести двойную игру. В Галате их подеста велел открыть ворота, когда появились турки, и сделал все возможное, чтобы помешать массовому отъезду своих соотечественников. Через некоторое время ему дали гарантии, что генуэзцы из Галаты сохраняют права на свое имущество и могут исповедовать свою религию беспрепятственно, но не звонить в колокола и не строить новых церквей, они должны сдать оружие и разрушить укрепления и цитадель. Теоретически генуэзские торговые колонии на Черноморском побережье, включая богатый порт Каффу в Крыму, сохранили право на существование, но после смерти Антонио Риццо не многие моряки отваживались пройти через проливы, редкие купцы были готовы платить огромные пошлины. За исключением острова Хиос, на котором генуэзцы оставались вплоть до 1566 г., столетней генуэзской торговой империи пришел конец.
Что касается Рима, то папа Николай не проявил такого цинизма и приверженности исключительно собственным интересам, как торговые республики. Он сделал все возможное, чтобы побудить Запад к Крестовому походу. Эту идею горячо поддержали два кардинала-грека, Виссарион и Исидор, а также папский легат в Германии Эней Сильвий Пикколомини, будущий папа Пий II. Но все было тщетно. За два-три столетия до этого рвения христиан оказалось достаточно, чтобы организовать поход для освобождения святых мест. С наступлением ренессансного гуманизма прежний религиозный пыл стал угасать. Европа пришла в замешательство, и Византия погибла. В противостоянии с османской армией, сильной более, чем когда-либо, старая империя не имела никаких шансов на успех.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!