ОТВЕТНЫЙ УДАР ХРИСТИАНСКОГО МИРА 17 страница
Сарацинам оставалось лишь очистить от противника одну за другой изолированные христианские крепости. Тивериада пала на следующий день после битвы; Акра, Наблус, Сидон и Бейрут, в свою очередь, быстро капитулировали. Зайдя с юга, Саладин штурмом взял Аскалон; Газа сдалась без боя. Теперь он был готов к походу на Иерусалим. Защитники Святого города героически держались двенадцать дней, но 2 октября, когда мусульманские воины произвели подкоп под стены, они поняли, что конец близок. Их предводитель, Балиан Ибелинский — короля Ги захватили в плен после Хыттина, — лично отправился к Саладину, чтобы обсудить условия сдачи.
Саладин, не жаждавший крови и не отличавшийся мстительностью, согласился на следующее: каждому христианину в Иерусалиме позволялось освободиться за соответствующий выкуп. В тот день он ввел свою армию в город. В первый раз за восемьдесят восемь лет в годовщину того дня, когда пророк был во сне перенесен из Иерусалима в рай, его зеленые знамена затрепетали на ветру над площадью у храма — над тем местом, откуда он вознесся. Священный отпечаток его ноги вновь был явлен верующим для поклонения. Никто никого не убивал, не проливал кровь, не грабил. Из 20 000 бедняков, не имевших средств для внесения выкупа, 7000 было освобождено после выплаты рядом христианских государств крупной суммы за всех сразу; брат и главный помощник Саладина аль-Адил попросил в награду за свою службу отдать ему оставшихся 1000 человек и немедленно отпустил их на свободу. Еще 700 было выдано патриарху, 500 — Балиану, затем Саладин тут же собственноручно освободил всех стариков, а также мужчин, чьи жены были выкуплены, и, наконец, вдов и детей. В конечном итоге в рабство попали лишь немногие христиане. Сдержанность Саладина была тем примечательнее, что он не забыл о резне, последовавшей за прибытием первых крестоносцев в 1099 г. Христиане также помнили о ней, и, несомненно, контраст поразил их.
|
|
|
Когда новость о падении Иерусалима достигла Запада, папа Урбан III умер от потрясения. Его преемник Григорий VIII, не теряя времени, призвал христианский мир взяться за оружие, чтобы отвоевать святыню. Быстро были составлены планы. Предводителем в этом Третьем крестовом походе предстояло стать императору Фридриху Барбароссе, унаследовавшему престол от своего дяди Конрада в 1152 г. Также принять знак креста должны были еще трое западных правителей: Ричард Львиное Сердце — король Английский, Филипп Август — король Французский, и Вильгельм Добрый Сицилийский. Византийский император Исаак II Ангел оказался избавлен от множества пугающих проблем (в свое время его предшественники — Алексей и Мануил — разрешили их с великим трудом), так как Барбаросса, отправившийся в путь по суше, согласился вторгнуться в Азию, переправившись через Геллеспонт, а не через Босфор, тогда как все три короля предпочли ехать морем. Неожиданная кончина Вильгельма потребовала небольших изменений в ходе приготовлений. Однако основной план, согласно которому все три флота на последнем этане путешествия должны были соединиться в Мессине, остался неизменным и в сентябре 1190 г. Ричард и Филипп Август прибыли на Сицилию с разницей в десять дней.
|
|
|
Ричард был одет в черное и пребывал в далеко не миролюбивом настроении: он имел зуб на Танкреда, короля Сицилийского. Хотя Вильгельм Добрый умер, не оставив завещания, известно было, что в какой-то момент он пообещал своему тестю, Генриху II Английскому, оставить крестоносцам значительное наследство, включавшее в себя двенадцатифутовый золотой стол, шелковый шатер, достаточно просторный для того, чтобы вместить 200 человек, большое количество золотой посуды и несколько полностью снаряженных судов. Теперь, когда и Вильгельм, и Генрих скончались, Танкред отказывался сдержать это обещание. Другая трудность была связана с сестрой Ричарда, королевой Иоанной: Ричард прослышал, что Танкред держит ее под арестом и незаконно присваивает некоторые доходы, которые были выделены ей по условиям брачного договора. Возможно также, что он рассматривал Сицилию как новый драгоценный камень в своей короне. В конце концов, Танкред был незаконнорожденным, в то время как Констанция вышла замуж за наследника императора, что означало смертный приговор для королевства.[131] Возможно, и он, шурин последнего короля, должен быть включен в число претендентов.
|
|
|
У Танкреда и так хватало забот, чтобы еще рисковать навлечь на себя враждебность и в отношениях с Ричардом. Очевидно, что он должен спровадить своего нежеланного гостя с острова как можно скорее, и если для этого придется пойти на уступки, то пусть будет так. Через пять дней после прибытия Ричарда Иоанна собственной персоной явилась к нему — теперь она была совершенно свободна и получила щедрое вознаграждение за все прочие перенесенные ею тяготы. Однако Львиное Сердце не удалось купить так легко. 30 сентября он, охваченный яростью, пересек Мессинский пролив и занял безобидный городок Баньяра на побережье Калабрии. Здесь в аббатстве, основанном графом Рожером сто лет назад, он поселил свою сестру под защитой сильного гарнизона. Вернувшись в Мессину, он обрушился на наиболее почитаемое религиозное сооружение уже этого города — василианский[132] монастырь Спасителя (через бухту на него открывается великолепный вид). Монахов изгнали, и армия Ричарда переместилась в новые бараки.
|
|
|
Греков, составлявших в населении Мессины большинство, уже возмутило поведение английских солдат, особенно вольности, которые они себе позволяли в отношении местных женщин. Захват монастыря стал последней каплей. 3 октября вспыхнули нешуточные беспорядки, и на следующий день армия Ричарда ворвалась в город, разрушая и грабя все на своем пути. Через несколько часов весь город охватило пламя. Филипп Август, приложивший значительные старания в качестве посредника в отношениях между Ричардом и Танкредом, пришел в ужас, увидев, что знамя Ричарда развевается над стенами. Он немедленно отправил срочное сообщение Танкреду, известив о тяжести положения и предложив поддержку собственной армии, если Ричард будет настаивать на своих требованиях. В подобном предостережении Танкред не нуждался. Однако он должен был подумать и об отдаленном будущем. Он знал, что Генрих Гогенштауфен являет собой большую опасность, нежели будет когда-либо представлять собой Ричард. Рано или поздно Генрих вторгнется в его владения; когда это произойдет, Танкреду понадобятся союзники, а для этого англичане, какие бы грехи за ними ни водились, гораздо предпочтительнее французов. Ричард ненавидел Гогенштауфенов; с другой стороны, французский король был в прекрасных отношениях с Фридрихом Барбароссой. Если немцы вторгнутся сейчас, пока крестоносцы все еще находятся на Сицилии, до симпатий французов Танкреду не будет дела. Он поблагодарил Филиппа и послал ему несколько щедрых подарков, а между тем отправил доверенное лицо для переговоров с Ричардом в Мессине.
Он предложил такие условия, что Ричард не смог устоять: 20 000 унций золота для его сестры и кое-что для него самого. В ответ Ричард обещал Танкреду полномасштабную военную помощь на тот период, пока его армия остается в королевстве, и возвратил законным владельцам всю добычу, захваченную во время недавних неурядиц. 11 ноября в Мессине состоялось подписание итогового договора. Он был скреплен обменом дарами; утверждают, что Ричард подарил Танкреду знаменитый Эскалибур, меч короля Артура, недавно извлеченный из земли в Гластонбери. Неудивительно, что отношения между Ричардом и Филиппом Августом сделались еще более прохладными, чем прежде, но французский король — в отличие от английского — умел держать себя в руках. Каким-то образом им удалось провести зиму, не нанося друг другу вреда, и 30 марта Филипп и его армия отплыли в Палестину.
Через несколько дней прибыл корабль, на котором находилась мать Ричарда, семидесятилетняя Элеонора Аквитанская.[133] Она везла сыну невесту — принцессу Беренгарию Наваррскую. Вероятно, согласно первоначальному плану, они должны были пожениться на Сицилии, но во время Великого поста свадьбы воспрещались, а Ричард (у него вообще не лежала душа к подобным делам) не спешил жениться. Поэтому было решено, что Беренгария отплывет с ним в Святую землю. Элеонора, сохранившая неприятные воспоминания о своем последнем посещении этих мест, не изъявила желания возвращаться туда, и сопровождать юную невесту предстояло королеве Иоанне. В их распоряжение предоставили специальный корабль. 10 апреля 1191 г. Ричард — огромный флот которого, как сообщают, состоял самое меньшее из двухсот судов — отплыл в Палестину.
На третий день по отбытии из Мессины английские корабли попали в один из тех ужасных весенних штормов, коими известно Средиземное море. Большей части удалось удержаться вместе — король зажег светильник на верхушке мачты своего судна, указывавший путь остальным, — но несколько кораблей совершенно сбились с курса и разбились. Были опасения, что пропало судно, на котором плыли Беренгария и Иоанна, но в конце концов его нашли вместе с двумя другими у входа в порт Лимасол на Кипре.
За исключением краткого периода, когда Кипр оккупировали арабы, он всегда входил в состав Византийской империи. Всего пятью годами ранее некий Исаак Дука Комнин прибыл с документами, удостоверявшими его назначение на пост губернатора острова. Впоследствии оказалось, что это подделка, однако Исаак уже успел взять под контроль все главные твердыни. Затем он объявил себя независимым правителем, принял титул императора и, для того чтобы укрепить свои позиции в борьбе против законного императора в Константинополе, заключил договор с Саладином. При таких обстоятельствах не могло быть и речи о том, что он окажет помощь или хотя бы даст пристанище флоту крестоносцев; тех, кто уцелел после кораблекрушения, лишили всего, что они имели, и бросили в темницу. Узнав о прибытии двух знатных дам, Исаак пригласил их сойти на берег. Однако Иоанна, знавшая о судьбе его пленников, не доверяла ему ни на йоту. Ее подозрения подтвердились, когда он отказался дать путешественникам пополнить запасы пресной воды и начал собирать войска на берегу.
Ричарду быстро отправили весточку, и он тут же двинул суда к Лимасолу, отдав приказ о немедленном нападении. Исаак сделал все, чтобы укрепиться на побережье, однако его люди не могли соперничать с английскими стрелками и вскоре пустились наутек. В ту же ночь лагерь Исаака был окружен. Ему самому удалось бежать, но при этом он бросил все: оружие, лошадей, сокровища и, что немаловажно, свое имперское знамя, которое Ричард впоследствии передал в аббатство Гробницы Святого Эдмунда. Исаак предоставил королю идеальный casus belli[134], а Ричард был не из тех, кто упускает такую возможность. Теперь он решил, что весь Кипр должен принадлежать ему. Предстояло лишь пройти через одну формальность: в воскресенье, 11 мая, в замковой церкви Святого Георгия епископ Эвре их с Беренгарией обвенчал и тут же короновал новобрачную.[135] Затем Ричард начал готовиться к войне.
Покорение Кипра не потребовало много времени. К Ричарду присоединился Ги Лузиньян, формально — король Иерусалимский, лишенный теперь, однако, своих владений. Ричард вверил Ги командование частью армии, поручив преследовать Исаака и взять в плен. Остальные, действуя под его началом, должны были обогнуть остров на кораблях — они разделились на два отряда и двинулись в противоположных направлениях — и захватить прибрежные городки и замки, а также все корабли, которые попадутся на пути. Когда он возвратился, то узнал, что Ги не сумел (как и можно было ожидать) отыскать Исаака: тот скрылся в одном из неприступных на вид замков, расположенных вдоль северного побережья. Он намеревался оставаться там, пока крестоносцы не покинут остров; вероятно, он бы и преуспел в этом, если бы люди Ги не захватили крепость Кирению, где он оставил жену и маленькую дочь. После этого Исаак прекратил упорствовать и согласился сдаться, поставив лишь одно условие: его не должны заковывать в железо. Ричард охотно согласился — и приготовил кандалы, специально выкованные из серебра. К 1 июня король Англии стал также хозяином Кипра. Он назначил правителями двух англичан, дабы те распоряжались на острове от его имени, и повелел всем мужчинам-киприотам сбрить бороды в знак лояльности новому режиму.
5 июня король отплыл из Фамагусты. Он захватил Исаака Комнина с собой и оставил его в заключении в могучей крепости Маргат (ныне Калаат Маркаб в Сирии) — самом темном, мрачном и угрюмом из всех замков крестоносцев, которым пять лет назад завладели рыцари ордена Святого Иоанна. Затем он продолжил путь на юг вдоль побережья вплоть до Акры. Ему повезло: в пути он встретил и уничтожил сарацинский корабль, плывший под французским флагом и стремившийся прорваться сквозь блокаду франков. (По многочисленным слухам, распространившимся среди франков, оказалось, что это судно везло в качестве груза примерно 200 ядовитых змей, которых предполагалось выпустить в лагере христиан.) По прибытии королю и его флоту оказали ожидаемый теплый прием, однако Ричард был тут же вовлечен в дипломатический кризис, представлявший серьезную угрозу союзу между христианскими государствами (вернее, тому, что от него осталось).
Через одиннадцать месяцев после битвы при Хыттине Саладин освободил Ги Лузиньяна при условии, что тот более не примет участия в противоборстве. Ги согласился, но все знали, что обещания, данные неверным, можно игнорировать безо всякой опаски, тем более что, как выяснилось, отныне ему предстояло нечто более серьезное, чем борьба за Святую землю, — ставкой в игре сделался его собственный трон. Пока он находился в заключении, появился новый лидер — некто Конрад Монферратский, героически защищавший Тир при атаке сарацин и нынче удерживавший за собой город, несмотря на то что он был частью Иерусалимского королевства. Ги, лишенный Тира, решил показать свою храбрость и, отчаянно желая управлять каким-нибудь городом, вместе с горсткой людей двинулся на Акру и начал осаду. Все знали, что природа не наградила его выдающимся умом, а этот поступок уже граничил с безумием. Акра была самым крупным городом королевства — даже больше Иерусалима. Армия же Ги была отчаянно мала, и ничто не могло помешать Саладину привести силы, чтобы снять осаду и, в свою очередь, окружить его, что он и сделал. И все же каким-то образом Ги удерживал свои позиции до прибытия Ричарда Львиное Сердце в начале лета 1191 г.
12 июля того же года мусульманский гарнизон Акры капитулировал, и крестоносцы заняли город. Через шесть недель Ричард приказал перебить всех пленных сарацин — 2700 человек — вместе с женами и детьми, а затем оставил Акру Ги Лузиньяну. Итак, проблемы Ги разрешились — все, кроме одной, связанной с Конрадом Монферратским, который, так сказать, «положил глаз» на иерусалимский трон. Ги взошел на него лишь благодаря своей жене Сивилле, но Сивилла и две ее маленькие дочери умерли во время эпидемии осенью 1190 г. Обоснованны ли теперь были претензии ее мужа на трон? Как бы ни обстояли дела с точки зрения закона, большинство уцелевших баронов Отремера увидели здесь прекрасную возможность избавиться от слабого правителя, которому никто не доверял. В качестве своего кандидата на трон они предложили Конрада. Правда, он не обладал титулом, который обеспечил бы ему право на престол, но нашлось простое решение: брак с принцессой Изабеллой, дочерью короля Амальрика. Небольшое затруднение заключалось в том, что она уже была замужем за Хэмфри, лордом Торонским, однако Хэмфри, человек высококультурный, производивший сильное впечатление своей арабской ученостью, также был известен своей гомосексуальностью. С очевидным облегчением он согласился на развод. 24 ноября 1190 г. Конрад и Изабелла были объявлены мужем и женой.
Однако брак с лицом королевской крови — это еще не коронация. Соперничество между Ги Лузиньяном и Конрадом Монферратским продолжалось еще восемнадцать месяцев и могло длиться значительно дольше, если бы король Ричард, чья власть и авторитет в Святой земле были куда больше, чем их собственные, не получил новости из Англии: его убеждали воротиться назад, если он хочет спасти собственную корону. Перед отъездом он созвал на совет всех рыцарей и баронов Отремера и сказал им, что вопрос о королевской власти должен быть решен сейчас же, раз и навсегда; кого же они изберут в правители, Ги или Конрада? Конрада избрали единогласно. Ги же Ричард отослал на Кипр, где в качестве компенсации ему дозволялось править островом по своему усмотрению. Он принял титул короля и стал основателем династии, которой суждено было владычествовать на Кипре почти триста лет.
10 июня 1190 г., после долгого и изнурительного путешествия через горы Тавра в Южной Анатолии, Фридрих Барбаросса вывел свои войска на плоскую прибрежную равнину. Жара стояла ужасная, и речка Каликадн (в наши дни известная под куда менее благозвучным названием Гоксу), бегущая мимо Селевкии (современный Силифке) к морю, манила усталых путников. Фридрих, в одиночку скакавший немного впереди армии, пришпорил лошадь и понесся к ней. Больше его никто не видел в живых. Быть может, он спешился, чтобы напиться, и течение сбило его с ног; быть может, лошадь поскользнулась в грязи и сбросила его; быть может, шок от падения в ледяную воду горной реки оказался слишком силен для его старого усталого тела, ведь Фридриху было почти семьдесят лет. Мы никогда не узнаем. Его нашли, но слишком поздно. Его спутники, достигшие реки, увидели безжизненное тело императора, лежащее на берегу.
Его армия почти сразу начала распадаться. Многие немецкие князьки возвратились в Европу; другие на корабле отправились в Тир — в то время единственный порт в Отремере, по-прежнему находившийся в руках христиан. Оставшиеся везли тело императора, сохраняемое в уксусе — не слишком успешно, — и решительно продолжали путь, хотя потеряли еще больше людей, попав в засаду, когда вторглись на территорию Сирии. Оставшиеся в живых, дохромав в конце концов до Антиохии, совершенно утратили боевой дух. К тому времени то, что еще оставалось от Фридриха, постигла та же участь, что и его армию; его быстро разлагающиеся останки поспешно похоронили в соборе, где им суждено было покоиться еще семьдесят восемь лет, пока армия мамелюков под командованием султана Бейбарса не сожгла дотла все здание вместе с большей частью города.
К счастью для Отремера, Ричард и Филипп Август привели свои армии в основном целыми и невредимыми; именно благодаря им Третий крестовый поход (поскольку его участникам не удалось отвоевать Иерусалим, его вряд ли можно считать успешным), по крайней мере отчасти, оказался менее унизительным, чем Второй. Акра стала столицей королевства, которое, однако, теперь сократившееся до узкой прибрежной полосы между Тиром и Яффой, было лишь бледной тенью прежней Палестины крестоносцев. В течение следующего столетия оно продолжало вести борьбу, и когда наконец пало под ударами Бейбарса в 1291 г., удивление вызвало лишь одно — то, что оно просуществовало столь долго.
Во всей истории христианства нет главы, повествующей о больших проявлениях безнравственности, нежели та, что содержит историю Крестовых походов. Первый, хотя и увенчавшийся успехом в военном отношении, был отмечен такой степенью жестокости и варварства, которую редко превосходили даже во времена Средневековья. Участники Второго похода потерпели фиаско, во многом по причине идиотского руководства; Третий, в чем-то менее постыдный, нежели предыдущий, был лишен ярких событий и в конце концов потерпел неудачу, так и не достигнув цели. Однако ни один из трех не оказал существенного влияния на историю (упомянем лишь бесцельное кровопролитие в значительных масштабах, происходившее во время походов): насчет конца XII в. еще могут быть сомнения, но относительно конца XIII в. можно с уверенностью утверждать, что мусульманский Ближний Восток почти не отличался от того, каким был в тот момент, когда папа Урбан в Клермонте бросил клич, призывая христиан объединиться. Четвертый крестовый поход должен был стать совершенно непохожим на предыдущие. Его участники фактически уничтожили тот мощный оплот христианства, защищая который они должны были отдать свои жизни, уничтожили единственную твердыню, ограждающую Европу от волн мусульманского нашествия. Сделав это, они изменили ход истории.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 239; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!