ГЛАВА 2. ФОРМИРОВАНИЕ ПЕРВЫХ КОМПЛЕКСОВ МЕТОДИКО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ

 

§ 1. ПОЯВЛЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ПЕРВЫХ МЕТОДИКО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ В ДОРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД (ДО 1860-х ГОДОВ)

 

В первой половине XIX в. становлению теоретических знаний об основах расследования преступлений, в основном, способствовала уголовно-процессуальная наука. Фактически все работы этого периода, содержащие какие-либо сведения криминалистического характера, являются работами по вопросам уголовного судопроизводства.

В сороковые годы XIX столетия появляются другие работы по теории уголовного судоустройства и судопроизводства, но фактически имеющие комплексный процессуально-криминалистический характер, правда, при явном преобладании процессуального «начала». В этих работах (помимо сведений из уголовно-процессуальной теории) излагались не только вопросы тактики отдельных следственных действий и общие положения по расследованию преступной деятельности, но и вопросы организации расследования отдельных категорий преступлений, что явилось качественно новой ступенью на пути развития теоретических основ будущей криминалистической методики.

В России первой такой работой было сочинение профессора Санкт-Петербургского университета доктора прав Я.И. Баршева «Основания уголовного судопроизводства с применением к российскому уголовному судопроизводству» (1841).

Работа Я.И. Баршева состоит из двух разделов (книг).

Книга первая «Уголовное судоустройство» посвящена вопросам организации судебной системы, подсудности, издержек по уголовным делам и другим процессуальным вопросам.

Книга вторая «Уголовное судопроизводство» состоит из двух частей: «Коренные начала уголовного судопроизводства» и «О следствии по делам уголовным».

По мнению Я.И. Баршева, следствие «объемлет в себе все действия, необходимые для того, чтоб убедиться в действительности какого-либо преступления и привести все обстоятельства его в возможно полную известность»[114]. Называя средства для изучения предмета уголовного судопроизводства, автор указывает на необходимость изучения «лучших уголовно-судебных актов и ознакомление с образом исследования и разрешения важнейших уголовных случаев» (вот первые в истории отечественной криминалистической науки рекомендации диссертантам по изучению судебно-следственной практики, сбору эмпирического материала – С.К.), а также овладения знаниями из области судебной медицины и судебной психологии, которые могут «руководить следователя в наблюдении над подсудимым, в составлении плана следствия…»[115]

Говоря о задачах расследования, Я.И. Баршев пишет: «…следствием о преступлении должен быть обнаружен и приведен в возможно полную известность весь состав преступления, то есть: 1) действительно ли учинено преступление и какое; 2) кем оно учинено, или кто его виновник; 3) в какой степени оно должно быть ему вменено и нет ли при этом обстоятельств, увеличивающих или уменьшающих его вину»[116].

Глава четвертая «Образ исследования и осмотра особенных родов преступлений» второго отделения книги второй полностью посвящена вопросам организации расследования отдельных видов преступлений: смертоубийства, отравления, похищения, подлога в акте и банкротства.

Так, говоря о порядке действий при расследовании убийств, Я.И. Баршев рекомендует следователю сначала совместно с врачом произвести осмотр места происшествия («места, где найден труп, его положения, ран и язв»), а затем судебно-медицинскую экспертизу трупа («свидетельство врачей, в том числе со вскрытием трупа»)[117].

Если смерть наступила вследствие отравления, то, по мнению автора, необходимо: «1) подробное исследование болезни и тех припадков и симптомов, в которых умер вероятно отравленный…; 2) наружный осмотр тела…; 3) осмотр и проба всех кушаний, питья, лекарств и даже посуды, найденной у умершего; 4) вскрытие тела с целью, не найдутся ли в нем следы яда».

Еще Я.И. Баршевым даются краткие рекомендации по вопросам расследования других видов преступлений (похищения, подлога в акте, банкротства)[118].

Помимо этого, в книге Я.И. Баршева дается подробное описание системы доказательств и улик (косвенных доказательств), проводится их классификация, приводятся разнообразные общие рекомендации по действиям следователя «по приведению в известность состава преступления», «для открытия виновника преступления», весьма подробно и ясно излагаются тактические приемы проведения отдельных следственных действий (обыска в домах, осмотра, в том числе с помощью сведущих лиц, допроса обвиняемого и свидетеля, собрания и принятия письменных документов, очной ставки).

Дальнейшее усложнение следственной практики настоятельно требовало дальнейшего научно-практического ее обеспечения.

Говоря о работах этого периода, следует особо выделить ныне несправедливо забытое (к сожалению, забытое полностью) сочинение Д. Долгова «Основные формы уголовных следствий, вообще принятые при их производстве» (СПб., 1846) – фактически первую отечественную работу по криминалистике!

Эта небольшая по объему, но значительная по содержанию и обогнавшая свою эпоху книга полностью посвящена вопросам организации расследования преступлений, а по количеству содержащихся в ней тактических и частнометодических криминалистических рекомендаций она не имеет себе равных среди произведений того времени.

В работе, имеющей ярко выраженный доктринальный характер, раскрываются взгляды автора, имеющего большой практический опыт следственной работы, по всем вопросам следственной практики той эпохи.

В главе первой «Общий приступ к производству каждого уголовного следствия и внешние его формы» затрагиваются, главным образом, вопросы оформления уголовного дела.

Так, в частности, автор предлагает производство по каждому уголовному делу писать на предварительно подготовленной, разграфленной и пронумерованной по листкам и прошнурованной тетради, на первой странице которой учиняется заголовок. Если следствие не помещается в одну тетрадь, то к ней подшивается добавочная тетрадь. Все входящие документы («бумаги») и списки с исходящих документов, относящиеся к производимому следствию, приобщаются к нему в хронологическом порядке получения или выпуска их, а при представлении оконченного дела, нумеруются по листам и прошнуровываются. Всем входящим и спискам с исходящих «бумаг» следствия пишется опись на первом листе дела. Окончательное следствие, как советует Д. Долгов, вшивается в оболочку, надпись на которой показывает содержание дела, время начатия его и кем оно произведено[119].

Во второй главе «Общие сведения, входящие в состав уголовных следствий» автор дает очень детальные советы относительно того, с помощью каких документов («справок» о послужном списке, о судимости) следователю надлежит дотошно исследовать личность обвиняемого, ставит вопрос об обязательной оценке похищенного имущества, сведения о котором должны заноситься, по мнению Д. Долгова, в составляемый для этого и приобщаемый к делу оценочный лист, и т.п.[120]

В третьей главе «Условные обязанности следователя во время производства и по окончании уголовного следствия» рассматриваются различные аспекты следственной деятельности общетактического характера.

Так, например, автором даются рекомендации о раздельном содержании «спрошенных» и «неспрошенных» по уголовному делу подозреваемых[121], приводятся советы по работе с вещественными доказательствами.

«Орудие, вещь, яды и т.п., от которых последовала смерть, или сделано другое какое-либо преступление, должны быть по окончании следствия представляемы вместе с ним; следователь каждую вещь обязан припечатать своей печатью, (жидкости пересылаются в стеклянной посуде) и составленную им опись приложить к делу»[122].

«Как только покраденному, или отнятому насилием имению, вещи и т.п., найдется хозяин и на принадлежность представит доказательства, то похищенное у него, следователь должен в то же время его возвратить и в получении взяв расписку, приобщить ее к делу»[123].

А вот как следует поступать, по мнению Д. Долгова, в том случае, если, говоря современным языком, лицо, подлежащее привлечению в качестве обвиняемого, не установлено.

«Если по произведенному уголовному следствию, при явном преступлении, преступник не открыт, то следователь, оставляя место исследования, обязан письменно сообщить местной полиции, (прописав вкратце обстоятельства преступления и виды к раскрытию преступника), о продолжении розыска, вменив ей в обязанность о последствиях его давать знать тому месту, или лицу, которому он представил дело»[124].

В четвертой, наиболее значительной по объему, главе «Формы самого производства уголовных следствий, по разным родам преступлений»[125] автор детально рассматривает вопросы тактики проведения отдельных следственных действий («общих форм производства следствия»), перемежая рассмотрение этих вопросов с изложением особенностей расследования отдельных видов преступлений (составления подложных актов, убийств, растления, нанесения побоев, ран и увечий, похищения чужой собственности, притоносодержательства, раскольнической деятельности, умышленного уничтожения беременности).

Так, при расследовании растления, по мнению автора, необходимо производить обыски в целях «отыскания замаранного в крови платья, белья как улик», при расследовании дел о похищениях всякого рода чужой собственности следует проводить обыски для «отыскания похищенного», в делах о притоносодержательстве – для «поимки скрывшихся беглых, бродяг и дезертиров», в делах о раскольниках – для «отыскания молитвенных их книг, запрещенных Духовным Начальством», и т.п.[126]

В книге приводится большое количество других криминалистических рекомендаций, относящихся к особенностям расследования различных категорий преступлений.

Говоря о расследовании убийств и причинения телесных повреждений, Д. Долгов предлагает следующее.

«Если причина смерти найденного тела по наружным на нем признакам неизвестна, или сомнительна, то надобно делать вскрытие через медика. Умерших от пьянства и всех утопленников необходимо анатомировать; ибо с последними нередко бывает, что он умер насильственной смертью, как-то: отравлением и т.п. и для скрытия следов преступления брошен в воду… Если причина… очевидна, но... по ранам, рассечениям встретятся обстоятельства, противоречащие очевидности, то должно делать вскрытие трупа»[127]. При этом автор замечает, что «..обязанность лекаря все найденное им при осмотре и вскрытии трупа, достойное по роду для замечания, показать понятым»[128]. Тела же самоубийц, опившихся вином, умерших насильственной смертью должны предаваться земле, по мнению Д. Долгова, только тогда, когда им «сделано свидетельство», а до этого времени тело должно лежать в том месте, в котором оно было найдено или на леднике[129]. Также при расследовании убийств и отравлений, по мнению автора, необходимо производить обыски в целях «открытия орудий, ядов и проч., чем была нанесена смерть; а также для отыскания вещей, по которым можно напасть на следы преступника, как-то: платья, омоченного в крови, и т.п.»[130].

«В увечьях, побоях, ранах, для определения степени их опасности свидетельство надо делать чрез медика; если же подобного рода свидетельство надо сделать женщине, на закрытых частях ее тела, то следователь должен пригласить акушерку, или где ее нет сторонних женщин, приведя их предварительно к присяге»[131].

Впрочем, автор советует проводить следственные действия с участием медика и по другим делам (о растлении, оскоплении, лишении беременности)[132].

Еще один интересный совет от Д. Долгова.

«Когда обвинительным фактом против подсудимого служат какие-либо знаки, например, следы ног на песке, или снеге, то следователь должен их сличить с обувью, или голой ступней подсудимого, или подозреваемого в преступлении и об открывшемся составить свидетельство»[133].

Еще интересный практический совет Д. Долгова, учитывающий специфику многонациональной Российской империи.

«При спросах, делаемых через переводчика, он должен под ответами спрошенного подписать: «слова показания, или слова вопросов и ответов переводил NN»[134].

И еще много других полезных рекомендаций можно встретить на страницах книги первого русского криминалиста Долгова[135].

Его работа – это уже не тематически подобранные извлечения из законодательства той эпохи и не комментарий к ним, не теоретическое исследование вопросов уголовного судопроизводства, перемежающееся с дачей отдельных рекомендаций криминалистического характера.

Это настоящее криминалистическое пособие для практической деятельности следователей и других чинов полиции того времени.

Работа Д. Долгова не осталась не замеченной для современников.

Появление первой работы по криминалистике вызвало и первые «криминалистические» дискуссии на страницах печатных изданий.

Уже в 1847 г. выходит в свет краткое сочинение Ф.Н. Наливкина под претенциозным названием «Важное и необходимое предостережение следователей, обвиняемых и обвинителей по уголовным следствиям».

Большая часть этой работы посвящена разбору и критике отдельных положений, содержащихся в книге Д. Долгова.

Отмечая в самом начале своего произведения, что «наша юридическая литература так бедна практическими руководствами к производству дел, а в особенности следствий…»[136], Ф. Наливкин сразу же затем высказывает критические (а, зачастую, едкие и недоброжелательные) замечания в адрес Д. Долгова, начиная критиковать уже первые положения, содержащиеся в его книге.

В упрек Д. Долгову ставится даже его упоминание о возможности подшивать к делу добавочную тетрадь, если дело не умещается в одной тетради. Из этого положения Ф. Наливкин почему-то делает ничем не обоснованный вывод о том, что критикуемый автор «разрешает подшить только одну тетрадь»[137], что, по мнению Ф. Наливкина, явно неправильно.

Серьезные претензии вызывает и рекомендация Д. Долгова о прошнуровывании входящих и исходящих «бумаг». Аргумент Ф. Наливкина – такие действия следователя не предусмотрены законом[138].

По поводу предложений Д. Долгова о максимально полном исследовании личности обвиняемого, Ф. Наливкин пишет: «за всю многолетнюю практику мою, по производству уголовных дел, даже во всю мою жизнь, не случалось видеть и даже слышать, чтобы так собирали справки… из самых разных мест»[139]. По мнению Ф. Наливкина - достаточно «справок» из казначейства, полицейских и судебных «мест», иногда из некоторых специализированных судов.

Впрочем, к некоторым критическим замечаниям Ф. Наливкина стоит прислушаться внимательнее.

«Если следователи… будут отдавать краденое или отнятое, хозяевам, по предоставленным от них доказательствам, то, иногда, могут подвергать себя ответственности… Кроме того, автор (Д. Долгов – С.К.) забыл 965 статью XV тома Свода Законов, изд. 1842 года, в которой запрещается выдавать отнятую вещь хозяину, если нужно ее присовокупить к делу, для изобличения виновного»[140].

По поводу весьма спорного совета Д. Долгова о том, что «обыск во всяком случае надо делать днем»[141], Ф. Наливкин пишет: «Укажите, сделайте милость, в Своде Законов, изд. 1842 года, ту статью, по которой вы велите проводить обыск не иначе, как днем… Чем может оправдаться следователь, если он послушает вас, не станет обыскивать или делать выемку ночью, упустит время, даст возможность скрыть следы преступления!»[142]

По поводу другого спорного совета Д. Долгова о том, что «в случае отлучки того, у кого надобно сделать обыск, и если нет налицо его домашних или ближних родных, должно опечатать дом или квартиру и все пристройки, требовать его на место жительства, и дожидаться его прибытия»[143], Ф. Наливкин едко, но справедливо, замечает: «Неправда. Прочтите Свод Законов изд. 1842 года, т. XV, ст. 969, и вы увидите, что следователь обязан войти с понятыми в дом, хотя бы он был пустой, обыскать его с правом отмыкать запертое. Опять беда следователям, если они послушаются вас»[144].

(Как жаль, что авторы современной редакции ст. 182 УПК РФ не читали сочинения Ф.Н. Наливкина!)

Почему-то ставится в упрек Д. Долгову то, что тот утопленников «хочет анатомировать всех без исключения, хотя бы они утонули при сотнях достоверных свидетелях»[145].

Комментируя рекомендацию Д. Долгова о том, что «следователь до начала освидетельствования должен сообщить медику, что по розыску известно о причинах смерти трупа»[146], Ф. Наливкин здесь опять не без ехидства замечает: «Слыхали ли вы, что умирают трупы?»[147]

В работе Ф. Наливкина содержатся и некоторые другие, небольшие и довольно спорные, замечания в адрес Д. Долгова.

Вот на таком уровне велись дискуссии между учеными мужами в середине XIX столетия.

Помимо критического разбора отдельных положений работы Д. Долгова, в сочинении Ф. Наливкина затрагиваются некоторые вопросы, касающиеся порядка производства допроса и очной ставки.

Вопросы расследования отдельных категорий преступлений затрагиваются и в других работах этого периода.

Так, в уже упоминавшейся работе Е.Ф. Колоколова приводятся тематически скрупулезно подобранные законоположения, относящиеся к расследованию смертоубийства и отравления, подлога в акте, злонамеренного банкротства и похищения[148].

Также автор приводит и по тому же принципу подобранные положения, касающиеся особенностей производства предварительного следствия в разных местностях (Санкт-Петербурге, Москве, губернских и уездных городах, на территориях земств, в казенных и помещичьих селениях)[149], - своего рода прообраз особенных методик расследования преступлений в зависимости от места их совершения.

В конце 1840-х годов выходит сочинение председателя Вятской палаты уголовных и гражданских дел Н.К. Калайдовича «Указания для производства уголовных следствий» (СПб., 1849; Изд. 2-е. СПб., 1850).

В данной работе автором приводятся дельные рекомендации по тактике производства различных следственных действий (осмотр, обыск и выемка, допрос обвиняемого и свидетелей и др.), причем качество изложения материала таково, что многие из приводимых рекомендаций зачастую совпадают, чуть ли не текстуально, с рекомендациями из современных учебников и учебных пособий по криминалистике.

Н. Калайдовичем также приводятся рекомендации методико-криминалистического характера по вопросам особенностей производства осмотра при расследовании различных категорий преступлений (убийств, изгнания или умервщления плода, повреждения здоровья, растления и изнасилования, мужеложства и скотоложства)[150].

Так, например, при расследовании отравлений, по мнению автора, «к числу обязанностей, общих врачу и следователю, принадлежат сохранение веществ, вынутых из тела, и всех предметов подозрительных, требующих химического исследования, которые, для этой цели, будучи тщательно уложены, закупорены, описаны, перенумерованы и запечатаны печатями следователя и врача, отсылаются… во Врачебную Управу»[151].

В качестве одного из приложений как образец надлежащего расследования автором приводятся материалы придуманного «учебного» уголовного дела о скоропостижной смерти жены крестьянина[152].

Расследование уголовных дел в первой половине XIX в. могли производить нижние земские суды, управы благочиния и различные присутствия, состоящие из полицмейстеров и частных приставов. Расследованием наиболее сложных уголовных дел занимались особые чиновники полиции – следственные приставы или приставы следственных дел, деятельность которых строилась, как бы мы сейчас сказали, по участковой системе. Каждый следственный пристав занимался расследованием преступлений, совершенных на его участке, границы которого обычно располагались в пределах той или иной административно-территориальной единицы. Например, в столице империи Санкт-Петербурге один пристав следственных дел, как правило, занимался расследованием уголовных дел о преступлениях, совершенных на территории одной из частей города (Литейной, Рождественской, Нарвской и т.д.). А вот Адмиралтейская часть столицы, ввиду ее больших размеров, была разделена на три следственных участка.

О количественных показателях следственной работы[153] достаточно красноречиво говорит следующий факт. В 1846 г., например, в Санкт-Петербурге работало всего пятнадцать приставов следственных дел[154], а в Москве лишь шесть[155]. В таком крупном городе империи как Казань примерно в тоже время работал только один пристав следственных дел – коллежский асессор П.И. Стародубов[156].

Постепенно совершенствовалась организация расследования преступлений, чему немало способствовал центральный аппарат МВД Российской империи, разрабатывавший различные правила и предписания по разным вопросам расследования отдельных категорий преступлений.

Особое внимание, как это видно из регулярно публикуемых ведомственным журналом обзоров правительственных действий МВД[157], уделялось расследованию групповых преступлений, в частности деятельности разбойничьих шаек, промышлявших на обширной территории страны. Например, в 1845 г. в соответствии с приказом («повелением») МВД в целях предотвращения сговора арестантов, прикосновенных к одному и тому же делу, было предписано таковых размещать раздельно в арестантских одиночных помещениях[158].

Организация расследования конкретных преступлений была, с современных позиций, несложна, хотя, наверное, нельзя сказать, что и современные следственные органы очень сильно ушли вперед в деле организации расследования незамысловатых преступлений.

Вот как, например, проводилось расследование по факту убийства, совершенного 6 апреля (по ст. стилю) 1846 г. в деревне Бельщина Юхновского уезда Смоленской губернии, где восьмилетний крестьянский мальчик отрубил ножом голову своему двухлетнему брату, а также причинил тому другие телесные повреждения. С целью сокрытия преступления братоубийца порезал себе передний хрящ на горле, а затем сообщил соседу крестьянскому сыну Борису, что на него и брата напали бродячие нищие. При расследовании этого убийства производились розыскные мероприятия по поиску нищих (однако «нищих по розыску не открылось»), медицинское исследование трупа лекарем (в том числе, на предмет определения прижизненности и посмертности телесных повреждений на теле убитого), были допрошены упомянутый Борис, мать и сестра мальчиков, а также другие соседи и сторонние понятые (то есть проведен повальный обыск – С.К.). Все показали, что никого в убийстве двухлетнего Ивана не подозревают, а об его брате Дмитрии единогласно «объявили, что он и от природы, и по избалованности покойным отцом, уже и прежде был замечен сердца злого». Малолетний же убийца впоследствии сознался, что никаких нищих не было, а преступление «сделал» он сам. Так убийство было раскрыто[159].

Еще один пример из следственной практики той эпохи.

24 июля (по ст. стилю) 1859 г. полицией была задержана и обыскана Марианна Кленас, имевшая при себе узел, наполненный разной одеждой. При допросе она призналась в совершении восьми краж из дворов разных лиц. Потерпевшие, допрошенные по делу следователем (частным приставом), подтвердили обстоятельства краж. По делу было составлено восемь очень кратких и не подробных актов местного осмотра (протоколов осмотра места происшествия – С.К.). Все изъятые у М. Кленас вещи были предъявлены потерпевшим на опознание (при опознании другие похожие вещи, не имеющие отношения к делу, потерпевшим одновременно с похищенными вещами не предъявлялись). Все потерпевшие свои вещи опознали. Кроме того, по делу был проведен повальный обыск о личности М. Кленас[160].

Дореформенное русское уголовное судопроизводство отводило косвенным доказательствам – уликам - весьма незначительную роль, что было характерно для процесса, носившего по существу инквизиционный характер. Однако к середине XIX века несовершенство лежащей в основе судопроизводства теории формальных доказательств все чаще обращало на себя внимание процессуалистов. Известную роль в критике этой теории играла и развивающаяся практика использования вещественных доказательств, чему способствовали достижения, в первую очередь, судебной медицины и химии[161].

Увеличение значимости вещественных доказательств в уголовных делах привело к появлению, как уже отмечалось, первых рекомендаций по работе с ними.

Так, например, давался совет «найденные инструменты, орудия и вещи, могущие служить доказательством или объяснением наступившего случая, должно нумеровать, тщательно укладывать и если можно опечатать и приобщить к делу точной их описью»[162].

В 1856 г. в России была учреждена должность эксперта по части естественных наук и микроскопии при Медицинском департаменте МВД, где стали проводиться судебно-медицинские исследования следов крови, спермы и, иногда, муки, чая, съестных припасов, металлов[163].

Серьезным ударом по теории формальных доказательств стала написанная для получения ученой степени доктора юридических наук монография профессора Дерптского университета А.С. Жиряева «Теория улик» (1855).

В данной работе было показано значение косвенных доказательств для расследования преступлений, обоснована принципиальная возможность раскрытия преступлений с их помощью («из суммы вероятностей может составиться достоверность»[164]), выдвинуты предложения по изданию закона в случае принятия улик в систему уголовно-судебных доказательств (при этом отмечена важность не включения в закон «не заключающих в себе прямой практической важности истины, для которых приличнейшее место – в учебнике или монографии, а не в кодексе»[165]).

Отмечая значение косвенных доказательств для следственной деятельности, и этим фактически предвещая те принципиальные изменения, которые вскоре произойдут в Российской империи в организации работы по расследованию преступлений, А.С. Жиряев писал: «Подобно мореплавателю, который движет корабль по указанию компаса, следователь направляет свою деятельность сообразно с находимыми уликами: назначает обыски в домах, предпринимает личный осмотр, требует к допросу тех или других свидетелей и т.д.[166]» Говоря далее о значении косвенных доказательств, автор подчеркивает, что в уликах «следователь может иметь: 1) поводы к начатию своей деятельности, 2) побуждения к распространению, ограничению, или же изменению ея направления, например, в случае обнаружившихся признаков того, что преступление совершено несколькими участниками, 3) основания к принятию тех или других мер исследования, например, к учинению домового обыска, 4) руководство при избрании такого, или иного способа применения сих мер в данном случае, например, при составлении плана допроса, 5) указания к отысканию других источников познания, например, благонадежных свидетелей, наконец 6) средства проникнуть в смысл этих источников и прозреть нередко сокрытый в самой глубине их образ истины, например, получить признание от упорно-запирающегося подсудимого»[167].

Вместе с тем, А.С. Жиряев справедливо отмечал, что «там, где судьи, относительно применения улик, нуждаются в инструкциях уже очень подробных, лучше вовсе не допускать этого способа изобличения преступников»[168]. (Как современно и актуально звучит эта рекомендация о ненужности, и даже опасности разработки слишком подробных, слишком детализированных методик расследования преступлений.)

В своей работе автор приводит и подробную классификацию улик по различным основаниям[169].

Следующим ударом по теории формальных доказательств стала работа В.Д. Спасовича «О теории судебно-уголовных доказательств в связи с судоустройством и судопроизводством» (1861), в основу которой были положены публичные лекции, прочитанные автором в Санкт-Петербургском университете.

«Вся деятельность судьи, главным образом, направлена к тому, - говорил В.Д. Спасович, - чтобы из частных следов, из последствий восстановить вероятную их причину…[170]»

Далее В.Д. Спасович говорит о трех способах познания для уголовного судопроизводства, выделяя «чувственный опыт» (личный осмотр следов преступления, суждения экспертов, решение знатоками таких вопросов, которые требуют особых технических познаний), «предание, или восприятие чужих убеждений» (собственное признание обвиняемого, показания свидетелей и т.п.), «наведение, или умственное проникание в исследуемый предмет через указующие на него обстоятельства» (посредством улик)[171].

Сетуя на то, что улики, хотя и входят в состав розыскного процесса, но стоят там на заднем плане, В.Д. Спасович далее замечает: «… для преобразования нашей современной системы доказательств, очевидно не удовлетворяющей требованиям охранения общественного порядка, необходимо выдвинуть вперед доказательство посредством улик, предоставив судьям право приговаривать к наказанию по их совокупности»[172].

О недостатках существующей системы уголовного судопроизводства того времени говорили и другие русские ученые-юристы[173].

Однако пересмотр положений теории формальных доказательств, сдерживающих развитие научных рекомендаций по организации расследования преступлений, мог состояться только в условиях реформирования всего судоустройства и судопроизводства, что, впрочем, не заставило себя долго ждать.

Так в дореформенный период появлялись первые теоретические и практические знания, необходимые для организации расследования преступлений.

Это был этап возникновения первых, несистематизированных рекомендаций по организации расследования отдельных категорий преступлений.

 

§ 2. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ МЕТОДИКО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ В ПОСЛЕРЕФОРМЕННЫЙ ПЕРИОД (ДО 1917 ГОДА)

 

8 июня 1860 г. последовал императорский указ об отделении следственной части от полиции и назначении для производства следствий о преступлениях особых чиновников - судебных следователей, что, по выражению русского процессуалиста С.И. Баршева, представляло собой сколок с французских следственных судей[174].

В России судебные следователи стали являться членами окружного суда. Причем, будучи членами суда, незагруженные следственной работой следователи участвовали в судебном разбирательстве уголовных дел, за исключением тех дел, которые они сами расследовали.

Общие положения о производстве следствий и правила производства следственных действий были изложены в «Наказе судебным следователям» от 8 июня 1860 г[175].

8 июня 1860 г. также был издан «Наказ полиции о производстве дознания по происшествиям, могущим заключать в себе преступление или проступок»[176].

Чины полиции отныне были обязаны заниматься производством дознания и содействовать судебным властям в отправлении уголовного правосудия. Сущность же дознания, в основном, заключалась в собирании сведений, необходимых для удостоверения в том, что происшествие, соединенное с преступлением, действительно имело место. В этих целях полиция имела право исследовать место преступления, проводить некоторые следственные действия (осмотры, освидетельствования, обыски, выемки и т.д.). По прибытии судебного следователя полиция передавала ему все производство и прекращала свои действия по следствию до получения особых о том поручений.

В соответствии с «Наказом полиции…» следственные действия полицейскими чинами проводились согласно предписаниям «Наказа судебным следователям».

(Здесь небезынтересно заметить, что ст. 15 «Наказа полиции…», регламентирующая порядок задержания оподозренных в преступлениях лиц, текстуально почти совпадает с положениями ст. 122 УПК РСФСР и ст. 91 УПК РФ.)

Принятые вскоре за этим в 1864 г. реформаторские судебные уставы в общих чертах сохранили порядок производства следствий, указанный законом от 8 июня 1860 г. Наблюдение за законностью проведения следствия судебными следователями осуществлялось должностными лицами прокуратуры.

В силу статьи 265 Устава Уголовного Судопроизводства (Уст.Уг.Суд.), судебный следователь был обязан с полным беспристрастием приводить в известность как обстоятельства, уличающие обвиняемого, так и обстоятельства, его оправдывающие. В соответствии со статьей 405 Уст.Уг.Суд. следователь не должен был домогаться сознания обвиняемого ни обещанием, ни ухищрениями, ни угрозами или тому подобными мерами вымогательства. Положения Уст.Уг.Суд. содержали большое количество других вполне демократических норм отправления судопроизводства.

Таким образом, деятельность следователя, оставаясь инквизиционной с точки зрения конечной ее цели, осложнилась стремлением противоположного характера, а именно желанием провести и на предварительном следствии принцип состязательного начала, с сообщением органам следственной власти судейского беспристрастия[177].

К кандидатам на должности судебных следователей предъявлялись достаточно высокие требования[178].

Так, одним из губернаторов в отчете за 1860 г. было указано, что из четырнадцати назначенных судебных следователей – одиннадцать человек получили воспитание в университете, а также прослужили по году и более в губернии, где занимались делопроизводством с целью практического подготовления их на должности следователей. На отчете Александр II наложил резолюцию: «Весьма дельно, и желал бы, чтобы то же было соблюдаемо и в прочих губерниях»[179].

В целях повышения продуктивности следственной работы в 1870 г. были введены должности судебных следователей по важнейшим делам.

Таким образом, реформа уголовного судоустройства и судопроизводства была вызвана вполне объективными причинами, хотя делались попытки приписать заслугу ее проведения исключительно Александру II и его приближенным[180].

Так после 1864 г. в России рухнула система формальных доказательств, которая просуществовала в ней дольше всех в Европе. На смену системе формальных доказательств в российское законодательство пришла использовавшаяся с конца XVIII в. в Западной Европе новая система - «свободной оценки уголовных доказательств» - система оценки всех собранных по делу фактических данных. Сущность ее заключалась в том, что судья полностью свободен в оценке всевозможных уголовных доказательств и выносит приговор по велению своей совести[181].

В этот период времени в уголовно-процессуальной науке происходит закономерно обусловленный всплеск интереса к проблеме собирания и исследования косвенных доказательств, а также к средствам и методам этой деятельности.

Так же, как и на первом этапе развития системы криминалистических методических рекомендаций (в первой половине XIX в.), уголовно-процессуальная наука во многом способствовала развитию криминалистических знаний и в послереформенный период.

Многие работы по теории уголовного процесса и организации судопроизводства и полицейской деятельности второй половины XIX – начала XX вв. содержат различные криминалистические рекомендации по использованию научно-технических средств[182], тактике отдельных следственных действий[183], и частнометодические рекомендации.

Уже в первой послереформенной работе по уголовному процессу известного русского процессуалиста А.А. Квачевского «Об уголовном преследовании, дознании и предварительном исследовании преступлений по судебным уставам 1864 года», имеющей подзаголовок «Теоретическое и практическое руководство», состоящей из трех частей, изданных в Санкт-Петербурге в 1866, 1867 и 1869 гг., значительное место уделено приемам полицейского дознания и признакам, характеризующим различные способы совершения преступлений и личность преступника.

«Внимательное наблюдение над лицами и вещами, служившими предметом преступления, - писал А.А. Квачевский, - открывает доступ к получению многих сведений, наводящих на прямое или косвенное заключение, кого можно считать виновником»[184].

Обосновывая это утверждение, А.А. Квачевский замечает, что «одним из лучших указателей на известное лицо служат следы его пребывания на месте преступления, они бывают весьма разнообразны: следы ног, рук, пальцев, сапог, башмаков, лошадиных копыт, разных мелких вещей, принадлежащих известному лицу»[185].

Описывая «знаки» взлома при кражах (самых распространенных преступлениях того времени), позволяющие сделать предположения об особенностях личности преступника, автор приходит к выводу о необходимости изучения способов этих преступлений, для того, чтобы получать «драгоценные сведения, поставляющие в известность о числе и особенных качествах лиц, склонных к преступным действиям, о разделении их на разряды по особенным способам совершения преступлений того или другого вида, по местностям и проч.»[186]

В этой связи далее, предвосхищая появление научной категории «криминалистическая характеристика преступления», А.А. Квачевский подробно описывает способы действий воров того времени[187].

Не менее тщательно описывает А.А. Квачевский и порядок действий при обнаружении трупа («мертвого тела»). Детально излагается последовательность действий при его обнаружении, приводится порядок описания трупа и одежды, подчеркивается необходимость сохранения доказательств преступления посредством, например, измерений следов ног, отмечается важность изготовления плана местности, описываются особенности осмотра ран и других повреждений на трупе, а также особенности действий в случаях отравления, утопления, задушения через удавление и повешение, детоубийства, обнаружения женских трупов, в том числе с признаками изнасилования, приводятся сведения с описаниями различных причин смерти[188].

Подчеркивая важность письменных доказательств, автор приводит некоторые сведения об исследовании почерков и бумаги[189].

А.А. Квачевским описываются и приемы выполнения других следственных действий (освидетельствование, обыск, выемка, допрос, дознание чрез окольных людей[190]), среди которых он впервые в отечественной литературе выделил группу первоначальных следственных действий: осмотр, освидетельствование, «розыскание внешних предметов преступления посредством обыска, выемки и собрания вещественных доказательств»[191].

Анализируя практику раскрытия преступлений своего времени («благодаря усилиям практики добываются такие данные, которые освещают темную дорогу в дознании и розыске»[192]), А.А. Квачевский приходит к выводу о том, что «недостаток подробных правил закона, имеющий свое разумное значение (для того, чтобы не стеснять полицию в выборах способов и форм ее деятельности – С.К.), приводит к необходимости особой инструкции, которая пополняла бы пробел законодательства, указывала бы на способ исполнения закона, устраняя недоумения и неправильные толкования его, наставляя мало сведущих исполнителей, но не стесняла бы их, так как правила инструкции могут изменяться по указанию опыта, данного случая, так как никакая инструкция не может предвидеть всех частностей и мелочей»[193].

Дальнейшее поступательное развитие знаний об организации расследования преступлений в рамках уголовно-процессуальных работ привело к появлению первых рекомендаций, посвященных вопросам, говоря современным языком, криминалистического обеспечения судебного следствия.

В работах того времени затрагивались, главным образом, такие моменты, как вопросы порядка ведения судебного следствия, оценки судом специальных знаний («мнений») и доказательственной силы фактов, тактики допроса участников процесса в суде, в том числе перекрестного, некоторые аспекты формулировки вопросов присяжным заседателям[194].

Говоря о широком распространении криминалистических знаний во второй половине XIX – начале XX вв. нельзя не упомянуть еще одну выдающуюся работу. Речь идет о «Практическом руководстве для судебных следователей, состоящих при окружных судах» известного русского процессуалиста П.В. Макалинского. Достаточно сказать, что этот труд выдержал семь (!) изданий (в 1870-1871, 1879-1881, 1890, 1894, 1901, 1907, 1915 гг.), выходивших в свет, в том числе после смерти автора.

Руководство «имеет целью посильное разъяснение, с практической стороны, тех узаконений, которыми… нормируется деятельность судебного следователя[195]», и во многом представляет собой развернутый комментарий к законам того времени, главным образом, статей Устава Уголовного Судопроизводства.

Помимо этого, в работе приводятся разнообразные рекомендации общего характера по тактике всех известных следственных действий того времени, по порядку действий полиции до прибытия на место происшествия следователя, а также довольно подробно излагаются особенности действий полиции при обнаружении «мертвого тела убитого».

Однако наибольший интерес в рамках нашего исследования представляют рекомендации автора по порядку действий чинов жандармских полицейских управлений железных дорог по отношению к исследованию преступлений, происходящих на железной дороге.

Даче практических рекомендаций предшествует описание основных причин несчастных событий на железной дороге. Далее П.В. Макалинским излагаются довольно подробные рекомендации по осмотру пути, «машины» (паровоза), вагонов[196].

В этом же ряду практических пособий, адресованных следственным работникам, на наш взгляд, следует упомянуть, к сожалению, почти забытую работу «Практическое руководство для судебных следователей при окружных судах» М.А. Горановского.

В этом руководстве, пожалуй, впервые в отечественной литературе затрагиваются вопросы организации труда следователя и организации его рабочего места (камеры судебного следователя)[197].

Далее М.А. Горановским, в том числе с тактико-криминалистических позиций, рассматриваются вопросы, касающиеся возбуждения уголовного дела и первоначального этапа расследования; также приводятся некоторые рекомендации следователям о том, как необходимо действовать в случаях задержания по подозрению в совершении преступления, говоря современным языком, некоторых специальных субъектов: бродяг, несовершеннолетних (лиц, не достигших 17-летнего возраста); даются также и рекомендации по порядку действий следователя в том случае, если имеется указание на то, что подозреваемое лицо на момент производства следствия умерло[198].

Вопросы методики расследования уголовных дел с участием специальных субъектов, в частности лиц, имеющих психические нарушения, затрагиваются и в других работах этого периода[199].

В теорию и следственную практику прочно входит понятие «безотлагательные[200] следственные действия», к числу которых относят осмотр, освидетельствование, обыск, выемку и формальные допросы обвиняемых и свидетелей[201].

Значительно изменившаяся в результате многочисленных реформ 60-70-х годов XIX века политическая и социально-экономическая обстановка в Российской империи, оживление и развитие товарно-денежных отношений, формирование рынка товаров, сырья, финансов и рабочей силы, миграционные процессы вели не только к росту преступности, но и появлению новых ее видов.

Все усложняющаяся следственная практика нуждалась в разнообразном методическом ее обеспечении.

Некоторые краткие рекомендации методико-криминалистического характера содержал действовавший в то время Устав о предупреждении и пресечении преступлений.

Так, например, ст. 280 Устава предписывала полиции в случае выявления факта запрещенной игры исследовать: 1) в какую игру играли; 2) в какие деньги, что играли; 3) чем играли; 4) о времени, когда играли; 5) о месте, где играли; 6) об околичностях, объясняющих в каком намерении играли, и утверждающих или обличающих, как играли и 7) о игроках, которые в игре участвовали[202].

Одной из форм методико-криминалистического обеспечения следственной деятельности стала публикация (в том числе под грифом «Секретно») в этих целях материалов конкретных уголовных дел (как о преступлениях, предусмотренных давно известными в России составами, так и о преступлениях, появившихся недавно в связи с развитием новых экономических отношений в стране), квалифицированно расследованных наиболее опытными следователями. Их публикация осуществлялась в виде обособленных изданий, либо в виде приложений к «Журналу Министерства юстиции», обеспечивая, таким образом, свой определенный положительный вклад в формирование единообразной грамотной практики расследования других схожих уголовных дел[203].

Еще одной формой методико-криминалистического обеспечения следственной деятельности была рассылка циркуляров и инструкций МВД и Министерства юстиции, касающихся отдельных вопросов расследования определенных категорий преступлений[204].

Итак, вслед за усложняющейся следственной практикой все более стремительными темпами шло в рассматриваемый период времени и накопление криминалистических знаний, что впоследствии дало повод утверждать, что криминалистика как наука появилась лишь во второй половине XIX века[205].

Качественно новый толчок развитию криминалистических знаний в Европе и России дал капитальный труд австрийского юриста Ганса Гросса «Руководство для судебных следователей, чинов жандармерии и полиции», вышедший в русском переводе в Смоленске тремя выпусками в 1895 – 1897 гг. В 1908 г. в Санкт-Петербурге выходит 4-е издание этой работы под названием «Руководство для судебных следователей как система криминалистики». Достаточно сказать, что реальная криминалистика как отрасль юридических знаний началась после этой книги Г. Гросса.

Не вдаваясь в детальный разбор этого основополагающего для мировой криминалистики произведения, отметим, что вопросам деятельности по расследованию отдельных категорий преступлений в нем нашлось свое заметное место.

Этим вопросам посвящен заключительный раздел «D» труда Г. Гросса.

Впрочем, в главах книги, относящихся к расследованию отдельных групп преступлений, отсутствует (с точки зрения дня сегодняшнего) какое-либо упорядоченное систематизированное изложение материала.

Так, в главе XVI «О телесных повреждениях», открывающей упомянутый раздел, автором сначала даются некоторые советы, касающиеся вопросов взаимодействия следователя с врачом; большая же часть главы посвящена описанию различных повреждений, причиняемых тупыми и острыми орудиями, огнестрельных ран, повреждений при удушении и повешении, трупов, извлекаемых из воды, признаков отравления, повреждений на трупе, способов изгнания плода[206]. Говоря современным языком, в разбираемой главе автор описывает лишь некоторые элементы криминалистической характеристики указанных преступлений. Здесь главный тезис Г. Гросса, с которым, впрочем, нельзя не согласиться, – все осматривать тщательно, не делать поспешных выводов.

Примерно так же выстроена и следующая глава XVII «О краже».

Здесь Г. Гросс сначала отмечает важность для следователя ознакомиться с приемами и способами совершения мелких краж, для того, чтобы знать, как взяться за расследование крупной кражи; советует следователю одинаково усердно относиться к расследованию и мелких, и крупных краж. Далее автор описывает различные воровские приемы (как под видом покупателей осматриваются места будущих преступлений, как нейтрализуются сторожевые собаки, как при помощи писем выманивают из дома будущих потерпевших), дает некоторые рекомендации по допросу задержанных воров. Затем Г. Гросс описывает воровские приспособления («вооружение вора»): различные крючки, маски, ножички, описывает действия соучастников, отвлекающих внимание, толкающих жертву преступления в момент совершения карманной кражи. Далее следуют рекомендации по осмотру места происшествия (особое внимание здесь уделяется краже со взломом), описываются способы взлома окон, дверей, других преград, замков, способы проникновения в жилище иным путем (через трубу, стену). Далее снова описываются способы совершения карманных краж, затем следуют описания краж посредством прокрадывания в дом, краж на базарах и из магазинов, домашних краж, краж, совершаемых из суеверия (описываются мотивы суеверий). В конце данной главы бегло описываются приемы действий браконьеров[207].

Похожим образом выстроена и глава XVIII «О мошенничестве».

Сначала отмечается важность изучения способов подлогов любых документов, приводятся интересные примеры из истории, даются рекомендации по использованию помощи химика, по изучению смыслового содержания документа. Далее следуют рекомендации по исследованию подложных документов, в том числе с участием врача или аптекаря (ведется речь о необходимости фотографирования документа, в том числе с увеличением, рассматривания его на просвет, при помощи лупы), описываются средства для уничтожения чернил, отмечается важность судебно-химического исследования сомнительного документа. Затем автор описывает способы подделки печатей и удостоверений разного рода, приводит в качестве интересного примера описание большого количества поддельных печатей из музея криминалистики г. Граца (современная Австрия), описывает способы вскрытия сургучных печатей. Затем Г. Гросс переходит к изложению способов мошенничества в торговле лошадьми, потом описывает приемы действий карточных шулеров. В заключение описываются способы подделок предметов древности и искусства (доисторических, египетских, греческих вещей, изделий из стекла, картин, гравюр, монет, рукописей, мебели, оружия и др.)[208].

Еще более краткие рекомендации и описания можно встретить на страницах книги Г. Гросса относительно расследования других групп преступлений.

В главе XIX «О поджоге» речь идет только об их причинах и способах осуществления, также рассматриваются причины самовозгорания[209].

В главе XX «О несчастных случаях на железной дороге, заводах и т.п.» приводится весьма значимая рекомендация не давать уничтожать следы преступления и вещественные доказательства под видом наведения порядка; допрос свидетелей автором рекомендуется начинать с мелких служащих и с «возможной скоростью»[210].

Таким образом, вопросы расследования отдельных категорий преступлений у Г. Гросса в систематизированные комплексы криминалистических рекомендаций еще не сведены, что, впрочем, никак не умаляет непреходящую значимость его труда.

В работе Г. Гросса приводится также большое количество рекомендаций по использованию научно-технических средств того времени и тактике проведения отдельных следственных действий, отражающих их специфику при расследовании определенных категорий преступлений.

Публикация труда Г. Гросса была доброжелательно встречена в научных кругах России и придала новый импульс развитию криминалистических знаний в стране[211].

Впрочем, «потребителями» знаний по искусству расследования преступлений являлись не только судебные следователи.

Весьма важную роль криминалистические знания играли и для чинов полиции, занимающихся практической деятельностью по раскрытию преступлений и дознанию.

В издаваемых в этой связи инструкциях чинам полиции значительное место уделялось вопросам тактики отдельных следственных действий (преимущественно осмотра, обыска и выемки, допроса) и порядку действий полиции по некоторым видам наиболее распространенных преступлений (преступлений против веры, преступлений духовных лиц, преступлений государственных и против порядка управления, преступлений против общественного устройства и благочиния, сопротивления и неповиновения властям, насильственного лишения жизни, нанесения телесных повреждений, преступлений против чести и целомудрия женщин, поджогов, краж, грабежей, разбоев, мошенничества), приводились формы полицейского делопроизводства по обнаружению и исследованию преступлений[212].

Помимо инструкций, специфической формой распространения криминалистических знаний стали различные пособия, главным образом, справочного характера, адресованные полицейским, занимающимся правоохранительной деятельностью в различных должностях.

Подобные издания, помимо разнообразных сведений технико-криминалистической и тактико-криминалистической направленности, обычно содержали и некоторые методические указания по вопросам, касающимся расследования отдельных категорий уголовных дел.

В одних случаях - это, в основном, описание способов совершения наиболее распространенных преступлений того времени[213], в других – тематические подборки извлечений из законодательных материалов, регламентирующие порядок производства по отдельным группам преступлений[214], в третьих - более развернутые методические рекомендации, затрагивающие порядок действий чинов полиции по раскрытию отдельных категорий преступлений[215].

В издании «Участие полиции в производстве уголовных дел», подготовленном председателем Варшавского окружного суда В.Р. Долопчевым, имеющем подзаголовок «Руководство для чинов полиции», мы впервые встречаем такую форму распространения криминалистических знаний как задачник, состоящий из 202 задач, значительная часть которых посвящена самым различным вопросам порядка производства дознания по разным категориям преступлений[216].

Говоря о работе В.Р. Долопчева, нельзя не вспомнить также, что на страницах его книги мы встречаем и рекомендации по порядку проведения неизвестного законодательству той поры следственного действия, называемого в наши дни предъявлением для опознания.

Так, в случае задержания какого-либо заподозренного лица по приметам автором рекомендуется «предъявить задержанного потерпевшему и свидетелям, но во избежание ошибки никогда не предъявлять его одного, а всегда вместе с несколькими посторонними, более или менее сходными с ним»[217].

Определенные полицейские обязанности в Российской империи возлагались и на сельских старост, деятельность которых также нуждалась в криминалистическом обеспечении.

В частности, в обязанности сельским старостам вменялись поиски конокрадов по горячим следам, изобличение продавцов, торгующих гнилым товаром или обмеривающих и обвешивающих покупателей (об этих фактах староста должен был составлять протокол в присутствии понятых), задержание воров и разбойников с отобранием похищенных вещей с их описью и последующим возвращением владельцам. Для отыскания виновных в «зажигательстве» старосте рекомендовалось осматривать всех подозрительных лиц: нет ли у кого с собой каких-либо зажигательных орудий, огнив, кремней, труту, тряпицы, шали, пороха и т.п[218].

В первое десятилетие XX в. заметное место в процессе формирования методико-криминалистических рекомендаций в России заняли работы Е.Ф. Буринского[219], определившего принцип зависимости содержания средств, приемов и методов расследования преступлений от достижений иных наук и обосновавшего необходимость глубокого изучения и обобщения способов и средств совершения преступлений для последующей разработки мер противодействия преступной деятельности[220].

Это было предвидением магистрального пути развития криминалистики[221].

Определенная демократизация общественно-политической жизни Российской империи на рубеже XIX – XX вв. сопровождалась количественным ростом числа издаваемых в стране периодических печатных изданий, в том числе юридической тематики.

На страницах журналов и газет того времени нередко можно было встретить статьи и заметки ученых-юристов, следователей, полицейских чинов.

Помимо многих других вопросов, в периодических изданиях правовой направленности затрагивались как общие вопросы расследования преступлений и тактики проведения отдельных следственных действий[222], так и отдельные вопросы расследования определенных категорий преступлений[223].

Большое количество разнообразных материалов, касающихся вопросов раскрытия разных категорий преступлений, публикуется в журнале «Вестник полиции», которому принадлежит своя, особая роль в распространении криминалистических знаний в доступной для читателя форме.

Эти материалы, как правило, отличает краткость и простота изложения.

Так, например, только за 1911 г. в журнале было опубликовано несколько статей, посвященных вопросам раскрытия и профилактики конокрадства (пожалуй, самой распространенной и болезненной для населения разновидности краж того времени). На страницах журнала рассматриваются вопросы истории конокрадства, приводится анализ аргументов «за» и «против» гиппометрии (обмеривания лошадей по методике Бертильона); при этом предлагается введение таврения (от слова – тавро) лошадей. В качестве мер профилактики рекомендуется изучать окружающую местность, обращая внимание на те ее участки, которые могут быть пригодны для того, чтобы там прятать украденных лошадей, налаживать систему оповещения о фактах конокрадства, использовать в розыскных мероприятиях служебных собак, периодически проверять ярмарки и т.п[224].

Публикуются «Вестником полиции» и другие материалы методико-криминалистической направленности, посвященные преимущественно описанию способов совершения разных видов преступлений и криминалистической их профилактики[225].

В 1909 г. в качестве бесплатного приложения к журналу «Вестник полиции» вышла работа В.И. Лебедева «Искусство раскрытия преступлений», в трех частях которой рассматривались вопросы дактилоскопии (пальцепечатания), антропометрии и судебно-полицейской фотографии.

В данной работе впервые в отечественной литературе автор определяет предмет новой науки (криминалистики или научной полиции); рассматривает ее как науку, которая разрабатывает «методы обнаружения и исследования различного рода следов (рук, ног), выяснения виновников преступления, регистрации преступников и установки «самоличности», приемы уголовного дознания (распросы сведущих лиц и свидетелей, допрос обвиняемого, обыски, выемки и осмотры) и наконец – особые методы расследования некоторых категорий преступлений»[226] (курсив наш – С.К.).

Как неоднократно уже отмечалось, важную роль в распространении криминалистических знаний в России играли сочинения европейских, в основном, немецких криминалистов.

Особо следует остановиться здесь на вышедшей в России в 1906 г. в переводе работе немецкого криминалиста доктора Альберта Вейнгарта «О расследовании поджогов» (впервые вышедшей в Лейпциге в 1895 г.). Это была первая, изданная на русском языке частная криминалистическая методика, полностью посвященная вопросам расследования определенного вида преступлений.

Работа была посвящена очень актуальной теме. Достаточно сказать, что в Российской империи на долю поджигателей приходилось 5,1 % от общего числа осужденных[227].

Работа А. Вейнгарта состоит из пяти глав.

Как отмечает автор, следователь должен быть особо подготовлен к расследованию поджогов. Юридическое образование и даже опытность следователя тут недостаточны[228].

Элементы частной криминалистической методики в работе просматриваются довольно четко. Работа структурирована (непривычно для современного читателя) в соответствии со структурой общего метода расследования преступлений, разработанного к тому времени А. Вейнгартом. (Разбор структуры общего метода расследования А. Вейнгарта будет осуществлен нами ниже.)

В первой главе даются рекомендации по тактике проведения осмотра места пожара с участием специалиста, допроса свидетелей (жители дома, пожарные, агенты страховых обществ, полицейские) и обвиняемого, работе с письменными доказательствами (страховые дела, планы построек).

Вторая глава посвящена причинам пожаров. Автор подробно рассматривает причины возникновения пожаров от действия сил природы (удары молнии, лучи Солнца, метеоры, самовозгорание), вследствие хозяйственной деятельности человека (отопление, печки, дымовые трубы, освещение при помощи керосина, газа, электричества, неосторожное обращение с огнем, эксплуатация различных машин и механизмов), вследствие умышленного поджога. Далее следует описание того, как протекает пожар в различных постройках и в зависимости от природы строительных материалов, как влияет деятельность пожарной команды на состояние пожарища; снова даются рекомендации по тактике осмотра места пожара и допросу свидетелей, сводящиеся, в основном, к тому, как следует определять время и место начала пожара, как определить - в одном или в нескольких местах начался пожар, и т.п.

Третья, наиболее значительная по объему, глава под названием «Кто совершил поджог?» состоит из трех отделов.

В отделе первом «Какие обстоятельства характеризуют виновника?» речь идет о том, как, главным образом, путем анализа результатов осмотра места происшествия и допросов свидетелей сделать предположительные выводы о качествах, которыми должен обладать поджигатель, какие следы преступления могут на нем остаться, подробно описываются мотивы поджогов (для получения страховки, для сокрытия следов другого преступления, для достижения политических целей, по причине душевной болезни и т.п.).

В отделе втором «Каким образом можно обнаружить следы поджигателя?» излагаются рекомендации по поиску лица, к которому могут подходить признаки, выявленные ранее.

Отдел третий «Виновен ли подозреваемый?» посвящен способам определения того, подходят ли к подозреваемому все те обстоятельства, которые установлены относительно виновника поджога. В этих целях автором снова приводятся различные рекомендации по вопросам экспертного исследования различных следов, выявленных при осмотре места происшествия, по допросу свидетелей, освидетельствованию подозреваемого, обыску по месту его жительства, исследованию его психического состояния и т.п.

Глава четвертая «Душевнобольные поджигатели» почти полностью посвящена внешним признакам душевных болезней; в главе пятой речь идет о последствиях поджогов (смерть или вред здоровью, имущественный вред). В Приложении даются некоторые советы для агентов страховых обществ, приводятся дополнительные рекомендации по работе с письменными документами, в качестве образца приводится краткое изложение следствия по делу о реально учиненном умышленном поджоге, происшедшем 2 мая 1892 г.

Следующей работой А. Вейнгарта, оказавшей значительное влияние на развитие криминалистической мысли в России (и криминалистической методики, в частности), стало его сочинение под названием «Уголовная тактика», имевшее подзаголовок «Руководство к расследованию преступлений», вышедшее в Овруче в 1910 г.[229], а затем дважды переиздававшееся в Санкт-Петербурге в 1912 г.

«Расследование каждого преступления, - писал А. Вейнгарт в предисловии к своему руководству, - должно вестись по определенному методу, систематически и по выработанному плану… Книга эта имеет целью служить руководством по составлению подобных планов расследования и их выполнения. Она должна дать криминалисту-практику все то, вместе взятое, что стратегия и тактика дают военному. Вот почему я и называю это руководство к методическому расследованию преступлений – «уголовной тактикой»[230].

Предвосхищая появление криминалистической категории «криминалистическая характеристика преступления» автор писал о том, что «не все, что характеризует преступление, вытекает из обстоятельств самого дела, многое, что может на него указывать узнается вовсе не путем расследования хода преступления. В этом отношении как дополнительным средством пользуются теми результатами, к которым привели расследования в течение долгого времени подобных же преступлений. Само собой разумеется, что дать исчерпывающий перечень всех косвенных улик против преступника вообще или хотя бы для отдельных преступлений невозможно, тем не менее, полезно обратить внимание производящего следствие чиновника, по крайней мере, на чаще всего встречающиеся косвенные улики, и указать ему путь к расследованию их»[231].

Книга А. Вейнгарта состоит из двух частей.

В Части Общей приводятся различные технико-криминалистические сведения и рекомендации по проведению отдельных следственных действий, необходимые в работе по раскрытию и расследованию преступлений. Далее излагается суть общего метода автора по изобличению преступника посредством улик, распадающегося на «главный» метод (способы установления обстоятельств, позволяющих выдвинуть предположение о совершении преступления конкретным лицом, и способы установления этого лица) и «дополнительный» метод (способы доказывания виновности конкретного подозреваемого).

Используя «главный» метод, следователь должен исследовать и последовательно ответить на следующие вопросы.

1. Что характеризует виновника (эти сведения устанавливаются показаниями свидетелей, выводятся из результатов осмотра места происшествия и т.п.)?

Наибольшего внимания здесь заслуживают обыкновенно, по мнению А. Вейнгарта, следующие признаки, являющиеся также и уликами:

a) обстоятельства при совершении преступного деяния (присутствие на месте преступления, обладание известными свойствами и орудиями для совершения преступления, обладание соответствующими качествами, знаниями и способностями);

b) обстоятельства, служащие причиной преступления (мотив (побудительная причина), намерение совершить преступление);

c) влияние последствий совершенного деяния на самого преступника (физическое влияние, психическое влияние).

Более подробно указания о том, в какой форме проявляются эти признаки, как обнаружить их и исследовать должны приводиться в главах, посвященных расследованию конкретных видов преступлений.

2. К кому подходят уличающие обстоятельства?

Здесь, по мнению А. Вейнгарта, следует в особенности обратить внимание на следующие обстоятельства.

ü Кто был во время происшествия на месте преступления?

ü Кто обладает средствами и орудиями, нужными и употребленными для совершения преступления?

ü Кто обладает качествами, знаниями и способностями, обнаруженными преступником?

ü Кто имел мотив (побудительные причины) к совершению преступления?

ü Кто проявлял намерение или желание совершить преступление?

ü На ком заметно влияние последствий содеянного преступления?

Для ответа на вопрос о виновности подозреваемого, нужно проверить, какие обстоятельства, относящиеся к виновнику, совпадают у подозреваемого.

Суть «дополнительного» метода, позволяющего установить, виновен ли подозреваемый.

Важнейшими уликами здесь, по мнению А. Вейнгарта, являются следующие.

ü Присутствие на месте преступления (устанавливается показаниями свидетелей, предметами, оставленными преступником, следами, доказывающими присутствие на месте преступления (отпечатки рук, ног), здесь также необходимо исследовать возможное алиби).

ü Качества, профессиональная ловкость, знания и характер преступника.

ü Обладание средствами и орудиями, необходимыми для совершения преступления.

ü Мотив (побудительная цель).

ü Намерение совершить преступление (умысел).

ü Физическое воздействие последствий преступления на виновного.

ü Сознание своей вины.

ü Знание обстоятельств преступления.

Часть Особенная посвящена описанию особенностей расследования различных видов преступлений в соответствии с общим методом расследования (краж, укрывательства, мошенничества, поджога, подлога документов, подделки денежных знаков, убийств).

Так, например, факты неочевидных убийств должны расследоваться, по мнению А. Вейнгарта, по следующей схеме.

Первые шаги (охрана места происшествия и трупа, осмотр места происшествия (обнаружение следов крови, посуды и т.п.), открытие и допрос свидетелей, осмотр трупа с участием врача, вскрытие трупа, установление его личности или отыскивание трупа исчезнувшего лица).

Определение объективной сущности дела:

I. Имеется ли в виду убийство (то есть убийство это или естественная смерть; убийство или самоубийство: выяснять характер, настроение и обстоятельства жизни умершего)?;

II. Выбор способа смерти и орудия;

III. Состояние средства или орудия, употребленного в действие;

IV. Состояние трупа (местоположение, направление раны, одежда);

V. Если перед смертью произошла борьба;

VI. Был ли, кроме умершего, еще кто-нибудь на месте происшествия?

Убийство или несчастный случай (обращать внимание на род, местоположение, количество повреждений; выяснять все обстоятельства, предшествующие смерти)?

Кто умерший (объявления в газеты, труп сохранять неизменяемым)?

Когда было совершено убийство (кто из свидетелей что-либо слышал, видел, холодание трупа, исследование желудка, наличие на разлагающемся трупе определенных видов мошек, жуков)?

Где было произведено убийство (состояние трупа, состояние местонахождения трупа)?

Где находился убийца во время совершения преступления?

Каким образом было совершено преступление? Предшествовала ли этому борьба (поза, тело, исследование места преступления); много ли было лиц, принимавших участие в убийстве; в каком положении находились убийца и убитый (расположение и направление ран, брызги крови и т.п.)?

Нахождение и изобличение преступника:

I. Присутствие на месте деяния;

II. Профессия виновного, его отношение к жертве;

III. Характер убийцы;

IV. Мотив;

Средства и орудия, необходимые для совершения убийства:

I. Какое средство или орудие было употреблено (может быть обнаружено на месте, по следам и т.п.)?;

II. Кто употребил средство или орудие в дело? Обладает ли им подозреваемый?

Физические последствия убийства на убийце (телесные повреждения, подногтевое содержимое, следы крови, в том числе на различных вещах, украденные вещи).

Психические влияния (душевные потрясения, подозреваемый рассказывал о своем злодеянии).

Подобные схемы приводятся А. Вейнгартом и для расследования остальных видов преступлений. Изложение порядка расследования отдельных видов преступлений перемежается описаниями способов их совершения и дачей обстоятельных рекомендаций, учитывающих особенности использования научно-технических средств и проведения отдельных следственных действий, а также практическими примерами.

Приблизительно в то же время российский читатель смог ознакомиться еще с одним общим методом расследования преступлений – методом профессора Брюссельского университета А. Ницефоро[232].

Следствие, по мнению А. Ницефоро, разделяется на три части.

В первой стадии (стадии собирания данных) следователь: 1) исследует место совершения преступления, труп, предметы, найденные на месте преступления; 2) допрашивает свидетелей факта, свидетелей прецедента факта, лиц, знавших жертву преступления и вообще всех лиц, имеющих отношение к преступлению; 3) воссоздает картину совершения преступления.

На второй стадии (стадии изучения и использования данных) следователь: 1) классифицирует фактические данные; 2) выводит первые логические построения путем использования законов логики (анализ и синтез, индукция и дедукция и др.); 3) создает (по ассоциации идей, по аналогии с другими преступлениями) и с соблюдением мер предосторожности (отсутствие предвзятых идей, скептицизм) проверяет (опытами, наблюдением фактов, новым обзором собранных данных) гипотезы.

На третьей стадии (стадии обследования предполагаемого виновника) следователь: 1) путем исследования устанавливает тождество субъекта, устанавливает его прецеденты; 2) осматривает: а) обиталище субъекта, б) самого субъекта для открытия следов; 3) изучает его личность: а) физические и физиологические особенности, б) чувствительность, в) умственную сторону, г) условия жизни, д) патологию и наследственные черты; 4) допрашивает подозреваемого по факту преступления; 5) «испытывает» подозреваемого путем очных ставок с жертвой преступления и со свидетелями; 6) наблюдает за субъектом: а) на свободе, б) в тюрьме, в) в больнице, г) в санатории.

Таким образом, при всех своих отличиях, общий метод А. Ницефоро по сути своей мало, чем отличается от общего метода А. Вейнгарта.

Объединяет их главное – процесс расследования преступлений рассматривается как последовательный логический процесс, в котором каждый этап закономерно вытекает из предыдущего и связан с ним. Залогом же успеха расследования является необходимость тщательного собирания фактов, их всестороннего логического анализа и классификации, использования данных различных наук.

В 1912 г. в Санкт-Петербурге выходит книга еще одного зарубежного автора - швейцарского криминалиста профессора Лозаннского университета Рудольфа Арчибальда Рейсса «Научная техника расследования преступлений», также оказавшая огромное влияние на русскую криминалистику. В основе этой работы лежал составленный под редакцией старшего юрисконсульта Министерства юстиции С.Н. Трегубова курс лекций, прочитанных в Лозанне Р.А. Рейссом чинам русского судебного ведомства, командированным туда в этих целях летом 1911 г.

Работа Р.А. Рейсса состоит из четырнадцати отделов, шесть из которых посвящены описанию особенностей расследования различных видов преступлений (пожаров и поджогов, подлогов документов, вскрытия писем, подделки ценных бумаг, подделки кредитных билетов, подделки монет). Впрочем, в отличие от порядка изложения материала в других отделах, данные описания довольно кратки и непоследовательны. Суть их сводится к неподробному описанию способов совершения перечисленных преступлений, а также изложению некоторых вопросов, решаемых при помощи экспертных исследований, и даче некоторых рекомендаций по проведению отдельных следственных действий, учитывающих специфику рассматриваемых преступлений.

Весьма подробно в работе Р.А. Рейсса освещены технико-криминалистические вопросы и даны добротные рекомендации по тактике проведения осмотра и обыска, причем автором почему-то сделан вывод о том, что «обыск является краеугольным камнем следствия»[233].

В начале XX в. в работах русских криминалистов также появляются отдельные главы, посвященные вопросам методики расследования отдельных категорий преступлений.

Здесь, прежде всего, надо назвать книгу С.Н. Трегубова «Основы уголовной техники», вышедшую в 1915 г. в Петрограде, фактически представляющую собой переиздание упомянутого труда Р.А. Рейсса с добавлением туда некоторых глав.

Две главы (отдела) работы С.Н. Трегубова специально посвящены вопросам расследования отдельных видов преступлений: пожаров и поджогов и железнодорожных крушений.

Отдел VI «Расследование пожаров и поджогов» представляет собой пересказ положений, заимствованных из книги Р.А. Рейсса.

Отдел VII «Расследование железнодорожных крушений» полностью принадлежит перу С.Н. Трегубова. В нем приводятся рекомендации автора по опросу чинов железнодорожной полиции, железнодорожных агентов, пассажиров, ремонтных рабочих, в том числе с участием эксперта, могущего задавать опрашиваемым вопросы технического характера (железнодорожных агентов рекомендуется опрашивать отдельно от начальства), также приводится примерный перечень задаваемых вопросов. Кроме этого, автором предлагаются дельные советы по порядку проведения осмотра места крушения, отмечается необходимость фотографирования места происшествия до начала рабочей фазы осмотра, даются практические рекомендации по фотографированию, а также рекомендации по осмотру подвижного состава, рельсовых путей, стрелок, семафоров, вагонов, сцепных приборов, участков местности и т.п.

Книга С.Н. Трегубова, знакомя российского читателя с обширным спектром криминалистических средств и рекомендаций, фактически стала первым отечественным учебником по криминалистике.

Ее выход в свет был восторженно встречен научной общественностью, о чем красноречиво свидетельствуют многочисленные положительные рецензии, опубликованные в разных периодических изданиях того времени[234]. В одной из рецензий, в частности, говорится: «с большим интересом читаются также отделы, посвященные расследованию пожаров, поджогов и железнодорожных крушений»[235].

Следующей в этом ряду должна быть названа книга Б.Л. Бразоля «Очерки по следственной части. История. Практика», изданная в Петрограде в 1916 г.

Ярко выраженный методико-криминалистический характер имеет только одна из глав работы Б.Л. Бразоля под названием «Судебный следователь на месте железнодорожных крушений».

Автор рекомендует во всех случаях, когда судебные власти не прибыли своевременно на место происшествия, первоначальное исследование, в том числе осмотры поврежденных путей и подвижного состава, поручать чинам местной жандармской железнодорожной полиции. Методические рекомендации, даваемые Б.Л. Бразолем, в основном, схожи с аналогичными рекомендациями С.Н. Трегубова[236]. Дополнительно автором дается совет о необходимости ознакомления с содержанием служебной телеграфной переписки, возникающей между должностными лицами заинтересованных участков после получения известия о катастрофе.

Помимо этого, в книге содержится интересный исторический очерк, а также большое количество рекомендаций по проведению отдельных следственных действий, главным образом, осмотра и обыска, их особенностям при расследовании отдельных категорий преступлений; еще, что немаловажно, отмечается важность субъективных качеств и таланта следователя в работе по расследованию преступлений.

«Только гармоничное сочетание таланта и техники, - писал Б.Л. Бразоль, - приводит к прочным положительным результатам»[237].

Работа Б.Л. Бразоля также была благосклонно встречена юридической общественностью того времени[238].

Оценивая значение работы Б.Л. Бразоля, не будет преувеличением заключить, что ее роль в становлении отечественной криминалистики была весьма существенной, поскольку он впервые наглядно связал достижение успеха в расследовании с личными качествами следователя и владением им именно научными методами расследования[239].

Таким образом, оценивая дореволюционные работы криминалистической направленности, можно с уверенностью констатировать, что развитие криминалистической мысли в дореволюционной России последовательно шло по пути формирования отечественной криминалистической науки.

Однако этот путь, в том числе знакомство с работами западноевропейских криминалистов, не привел в дореволюционной России к созданию работ на уровне монографий или пособий, полностью посвященных вопросам расследования отдельных категорий преступлений.

Так заканчивается второй этап развития системы методико-криминалистических рекомендаций.

Это был этап развития несистематизированных рекомендаций по организации расследования отдельных категорий преступлений.

Что же касается общих положений методики расследования преступлений, то разработка их в дореволюционной криминалистике даже не начиналась[240].

 

§ 3. РАЗВИТИЕ СИСТЕМЫ МЕТОДИКО-КРИМИНАЛИСТИЧЕСКИХ РЕКОМЕНДАЦИЙ В ПЕРВЫЕ ГОДЫ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ

 

Революционные события 1917 г., последовавшие за ними гражданская война, разруха промышленности и сельского хозяйства, слом старой судебной системы и правоохранительного аппарата с одновременным ростом преступности значительно обострили положение дел в стране.

Не лучшим образом эти события отразились и на юридической науке.

Страну покинули многие видные ученые-юристы, в том числе и представители нарождавшейся криминалистики, такие как В.И. Лебедев, С.Н. Трегубов, Б.Л. Бразоль и многие другие.

Становление советской криминалистики было неразрывно связано со становлением другой, послереволюционной судебной системы и правоохранительных органов, которые фактически создавались заново.

Первым актом, положившим начало формированию судебной системы молодого Советского государства, стал Декрет СНК РСФСР о суде № 1 от 24 ноября 1917 г. Он упразднил все дореволюционные судебные органы, институт судебных следователей, прокуратуру, адвокатуру. Взамен их были созданы коллегиальные суды, избираемые местными Советами. Предварительное следствие осуществлялось судьями единолично.

22 февраля 1918 г. ВЦИК РСФСР принял новый Декрет о суде № 2, в соответствии с которым создавались следственные комиссии при окружных судах, избираемые местными Советами. Согласно Декрету о суде № 3 от 20 июля 1918 г. следственные комиссии были переподчинены местным Советам. 30 ноября 1918 г. ВЦИК РСФСР утвердил Положение о народном суде РСФСР, которое унифицировало судебную систему Республики. Предварительное следствие, согласно Положению, проводили следственные комиссии, милиция, либо сами судьи. В соответствии с принятым 21 октября 1920 г. новым Положением о народном суде проведение предварительного следствия возлагалось уже не на следственные комиссии, действовавшие коллегиально, а на единолично действующих народных следователей. В ноябре 1922 г. было принято Положение о судоустройстве РСФСР, положившее начало новой судебной реформе. Осуществление предварительного следствия возлагалось по-прежнему на народных следователей при отдельных судебных учреждениях (губернских судах, Верховном суде РСФСР), а также при следственных участках и отделе прокуратуры Наркомата юстиции.

Параллельно с местными судами функционировали учрежденные еще Декретом о суде № 1 революционные трибуналы, рассматривавшие дела о контрреволюционных преступлениях, предварительное следствие по которым осуществлялось особыми следственными комиссиями. Несколько позже правом расследования контрреволюционных преступлений была наделена ЧК. Новое Положение о ревтрибуналах от 18 марта 1920 г. упразднило специальные следственные комиссии, возложив их функции на органы ВЧК и особые отделы. В феврале 1922 г. на базе ВЧК было создано Государственное политическое управление (ГПУ) при НКВД РСФСР, получившее право на проведение розыскных действий, дознания и предварительного следствия.

Сразу же после революции была создана и советская милиция. Окончательно система органов милиции сложилась в 1920 г. В июне 1920 г. ВЦИК РСФСР утвердил Положение о рабоче-крестьянской милиции, возлагавшее на ее органы, в том числе, проведение следственных действий и дознания по уголовным делам.

Характерной чертой формирования новых судебных и правоохранительных органов стал ярко выраженный классовый подход в кадровых вопросах.

На судебно-следственную работу приходили новые люди, как правило, не имевшие достаточной правовой и специальной подготовки.

В целях методического обеспечения работы народных следователей и органов дознания в послереволюционные годы издаются специальные инструкции по производству предварительного следствия и о порядке производства дознания.

В этих инструкциях в понятной, доступной форме сообщались разнообразные сведения, касающиеся вопросов уголовного права, судоустройства, подследственности, задач предварительного следствия и дознания, общей организации деятельности по расследованию преступлений, криминалистических аспектов проведения отдельных следственных действий, порядка составления и оформления протоколов следственных действий и других следственных документов, а также приводились образцы следственных документов.

В инструкциях должностным лицам, занимающимся деятельностью по расследованию преступлений, приводились также и методические рекомендации по расследованию отдельных видов преступлений (убийств, причинения телесных повреждений, изнасилования, истязания, краж, грабежей, разбоев, поджогов, подделке денежных знаков и документов, взяточничества, мошенничества и т.п.[241], контрреволюционных преступлений, спекуляции, должностных преступлений[242], а также воинских преступлений[243]).

Чаще всего эти рекомендации сводились к описанию некоторых особенностей проведения отдельных следственных и других действий, реже давались советы по последовательности их выполнения, иногда приводились сведения о способах совершения некоторых преступлений.

Более полными по содержанию являлись издаваемые в 1920-е годы инструкции органам милиции о порядке производства дознаний[244].

Во всех этих инструкциях в заключительном разделе (специальной части) приводились сведения о действиях органов милиции при дознании по отдельным категориям преступлений (массовые беспорядки, убийства, телесные повреждения и насилие над личностью, половые сношения с лицами, не достигшими половой зрелости, и изнасилования, поджоги, тайное и открытое похищение чужого имущества, другие наиболее часто встречающиеся виды преступлений, например, самогоноварение, преступления в сфере торговли, хулиганство).

Эти рекомендации также чаще всего сводились к описанию особенностей проведения отдельных следственных и других действий, несколько реже давались советы по последовательности их выполнения и приводились сведения о способах совершения некоторых преступлений и вопросах, подлежащих выяснению при их расследовании. Изложение материала часто сопровождалось примерами из практики[245].

В это же время выходят первые авторские работы советского периода, в которых затрагиваются как общие вопросы организации расследования преступлений, так и отдельные вопросы методико-криминалистического характера[246].

Становление советской криминалистики проходило в нелегких условиях борьбы с распоясавшейся уголовной преступностью. Сотрудникам правоохранительных органов молодой Страны Советов зачастую не хватало ни элементарных знаний, ни практического опыта работы.

«Наши народные судебные учреждения, - писал в 1922 г. журнал «Рабоче-крестьянская милиция», - только еще начинают входить в нормальную колею, состав судей еще невелик, а на другом полюсе, - бесконечная вереница нарушений революционного закона. Понятно, поэтому, как важны быстрота, определенность в направлении и постановке судебного дела и как важна роль в этом милиции, как органа дознания…[247]»

Свою положительную роль в распространении криминалистических знаний в 1920-е годы сыграли и переводные издания немецких криминалистов, в которых содержалось много дельных советов по организации раскрытия преступлений, применению научно-технических средств и тактике отдельных следственных действий[248].

В этих работах содержалось немало ценной информации о порядке и сущности действий уголовной полиции при расследовании отдельных видов преступлений (убийств и грабежей, краж и укрывательства, мошенничества и различных его разновидностей, банкротства, поджогов, подделке документов и денежных знаков, преступлений против нравственности, изгнании плода, вымогательства и т.д.)[249].

А, например, в небольшой, но оригинальной книге Э. Анушата советский читатель мог познакомиться с предлагаемой автором общей схемой расследования преступлений, представляемой как результат логической работы, заканчивающейся выведением умозаключений, в основании которых должны находиться все элементы уголовного дела.

Результат расследования, по мнению Э. Анушата, должен выводиться из двух посылок, малой и большой. В качестве малой посылки выступают особенности расследуемого преступления, которые устанавливаются путем проведения различных следственных действий (осмотр, допрос и т.д.), проверки улик, «умственного наблюдения», опытных исследований. В качестве большой посылки служат научные, в том числе криминалистические, знания, житейский опыт, аналогия с подобными преступлениями[250].

Значительную роль в распространении разнообразных криминалистических знаний играли публикации в периодических изданиях того времени. Это, в первую очередь, журналы, издаваемые в разные годы НКВД («Рабоче-крестьянская милиция», «Административный вестник», «Бюллетень Центрального административного управления НКВД», «Бюллетень Оперод Управления милиции Москвы»), а также журналы «Еженедельник советской юстиции» («Советская юстиция») и «За социалистическую законность» («Социалистическая законность»).

Это были, в основном, небольшие статьи о технико-криминалистических и тактико-криминалистических приемах, средствах и методах, а также публикации, посвященные общим вопросам организации раскрытия и расследования преступлений[251]. Публикуются в эти годы и статьи по отдельным вопросам расследования определенных категорий преступлений[252].

В статьях, посвященных вопросам раскрытия и расследования отдельных групп и видов преступлений, преимущественно описывались способы совершения этих преступлений, излагались особенности проведения отдельных следственных действий, освещались вопросы розыска преступника, а также профилактики рассматриваемых преступлений.

В этой связи определенный интерес в рамках нашего исследования представляет опубликованная в апрельском (1926 г.) номере «Административного вестника» статья «Конокрадство». Со времени публикации ранее упоминавшейся нами статьи с практически одноименным названием в «Вестнике полиции» минуло пятнадцать лет. Тем не менее, несмотря даже на смену общественно-политического строя в стране, по сути ничего в деле борьбы (в том числе при помощи криминалистических средств и методов) с этими преступлениями не изменилось. По-прежнему, но уже другим автором, И.Н. Якимовым, конокрадство описывается как большое бытовое зло, даются советы по профилактике этих преступлений (регистрация конокрадов, немедленное оповещение о случившемся преступлении, проверки притонов, цыганских таборов и т.п.), приводятся рекомендации по тактике проведения отдельных следственных действий (осмотра места происшествия, допроса), по применению собаки-ищейки, описываются способы изменения внешнего вида лошадей[253].

Творчество И.Н. Якимова составляет отдельную яркую страницу в истории отечественной криминалистики. В нашей работе мы коснемся лишь некоторых его аспектов.

Первая фундаментальная работа И.Н. Якимова «Практическое руководство к расследованию преступлений» (М., 1924) состоит из трех частей: «Уголовная техника», «Уголовная тактика» и «Применение научных методов уголовной техники и тактики к расследованию преступлений». (Фактически это деление существует и в современной криминалистике!)

В первых двух частях книги преимущественно затрагиваются вопросы технико- и тактико-криминалистического обеспечения раскрытия и расследования преступлений, а также некоторые другие вопросы.

Третья часть книги подразделяется на два отдела: «Общий метод расследования преступлений по косвенным доказательствам (уликам)» и «Применение общего метода к расследованию отдельных преступлений».

В первом отделе излагается суть общего метода расследования, состоящего, по мнению автора, из трех периодов: 1) «установление вещественного состава преступления», 2) «собирание и использование улик», 3) «обследование предполагаемого виновника преступления».

Описывая сущность первого периода, И.Н. Якимов указывает, что каждый раз при установлении существования факта преступления должны быть точно разрешены два вопроса: 1) совершилось ли событие, существует ли в действительности самый факт; и 2) если событие совершилось, то было ли это преступление, или только естественное происшествие. Событие преступления, по мнению автора, устанавливается, главным образом, путем осмотра либо, если уничтожен вещественный состав (например, труп брошен в воду) или преступление не имеет вещественного состава (например, мошенничество), путем допроса. Полученные при помощи осмотра и допроса данные еще не обладают безусловной достоверностью, но, во всяком случае, они позволяют с большей или меньшей вероятностью воссоздать картину совершенного преступления. Этим заканчивается первый период раскрытия преступления, идущий под знаком уголовной техники.

Далее все собранные во время первого периода данные: 1) классифицируются, разрабатываются и пополняются для выделения из них тех, которые дают указания на совершителя преступления, то есть носят характер улик; 2) изучаются и поверяются; 3) им делается оценка, подводится итог. Все эти действия, вместе взятые, составляют второй период раскрытия преступления.

Улики, по мнению автора, можно отнести к двум группам: вещественные (материальные) и психологические.

В результате тщательного собирания и изучения этих улик, каждой в отдельности и всех в совокупности, создается предположение о виновнике или виновниках, когда их несколько, совершенного преступления, главным образом на основании изучения связи между уликами и сходства (аналогии) данного преступления с другими однородными преступлениями. Если по уликам нельзя заключить, что преступление совершило определенное лицо, а можно только предположить, что его совершило лицо, принадлежащее к какой-то определенной категории преступников, или, вернее, могли его совершить несколько конкретных лиц, относящихся к этой категории, то приходится прибегать к так называемому «методу исключения».

В применении к выявлению личности виновника преступления, «метод исключения» заключается в том, что все улики просматриваются последовательно в отношении каждого из заподозренных лиц, с учетом тех из них, которые говорят «за» и «против». В результате такого сличения и оценки улик, выясняется, например, что более всего улик имеется против определенного лица и менее против других заподозренных лиц. Те, таким образом, с известной вероятностью исключаются из числа возможных виновников преступления, и обвинение предъявляется тому, в отношении которого улик более всего. Для того, чтобы избежать ошибки при оценке и отнесении улик к определенному лицу, рекомендуется руководствоваться следующими правилами: 1) отметать предубеждения и предвзятость о виновности заподозренного; 2) рассматривать улики по группам, что позволяет основательно рассматривать каждую улику в отдельности; 3) начинать с рассмотрения простейших фактов, постепенно доходя до сложного; 4) сделать фактам исчерпывающий обзор и подвести итог, чтобы удостовериться, что ничто не пропущено, не просмотрено, не забыто.

Этим заканчивается второй период раскрытия преступления.

Раскрывая сущность третьего периода, И.Н. Якимов пишет, что средствами «обследования предполагаемого виновника преступления» служат: 1) установление его тождества (способы регистрации и идентификации); 2) специальное за ним наблюдение, соединенное с изучением образа его жизни, знакомств, связей и т.д.; 3) обыски; 4) допрос заподозренного и очные ставки с его участием. Третий период заканчивается предъявлением формального обвинения.

В производстве указанных действий и их логической последовательности и заключается общий метод раскрытия всякого преступления И.Н. Якимова.

И, как дальше пишет автор, в ходе раскрытия преступления по этому методу находят себе применение все способы, разработанные уголовной техникой и тактикой[254].

Таким образом, несмотря на то, что впоследствии И.Н. Якимов подвергнет критике общие методы расследования Вейнгарта, Ницефоро и Анушата[255], его общий метод, тем не менее, по сути своей мало, чем отличается от вышерассмотренных методов перечисленных западноевропейских криминалистов. Единообразная жесткая схема расследования, предложенная И.Н. Якимовым, не могла вместить в себя всего богатства и многообразия следственной и розыскной практики. Но, это был первый в отечественной криминалистической литературе опыт создания подобных методов расследования[256]. Несомненной заслугой И.Н. Якимова здесь является его взгляд на расследование как на логический процесс, состоящий из определенных, сменяющих друг друга этапов, содержание которых определяет система взаимообусловленных следственных и иных действий следователя.

Во втором отделе третьей части книги И.Н. Якимова приводятся систематизированные применительно к схеме общего метода расследования отдельные, краткие частнометодические рекомендации по расследованию преступлений против личности (лишение жизни, нанесение телесных повреждений), имущественных преступлений (кража, грабеж и разбой (бандитизм), поджог), преступлений против общества (подделка денег, подлог).

Полноценными частными криминалистическими методиками совокупности этих рекомендаций еще назвать нельзя. Они представляют собой довольно отрывочные сведения преимущественно об особенностях следственного осмотра при расследовании данных преступлений и некоторых способах их совершения.

В 1925 г. вышел в свет другой труд И.Н. Якимова под названием «Криминалистика. Руководство по уголовной технике и тактике», представляющий собой переработанное издание «Практического руководства…».

Во Введении автор писал: «…настоящий труд разделяется на три части: 1) уголовную технику, 2) уголовную тактику и 3) методологию, излагающую применение научных методов техники и тактики к расследованию отдельных видов преступлений»[257].

Автором были внесены определенные изменения в структуру первых двух частей книги.

Третья часть получила название «Методология».

В ней снова излагалась суть общего метода расследования преступлений, формально дополненного четвертым этапом - «предъявление обвинения заподозренному», а во втором отделе опять приводились систематизированные (и то не всегда) применительно к схеме общего метода расследования отдельные, краткие частнометодические рекомендации.

 В 1929 г. вышла следующая работа И.Н. Якимова под названием «Криминалистика. Уголовная тактика», которая должна была составить второй том задуманного автором научного труда по криминалистике. Фактически данная работа представляла собой второе, переработанное и дополненное, издание работы 1925 года в части, относящейся к уголовной тактике.

Уголовную тактику И.Н. Якимов разделил на две части (Общую и Особенную).

Особенная часть книги, в свою очередь, состояла из двух отделов: I. «Научное следствие» (Научный метод расследования преступлений) и II. Расследование отдельных преступлений.

Первый отдел начинался историческим очерком, посвященным преимущественно критическому разбору общих методов расследования преступлений, предложенных Вейнгартом, Ницефоро и Анушатом.

Глава вторая первого отдела была полностью посвящена изложению авторского общего метода расследования преступлений с некоторыми непринципиальными дополнениями, несколько конкретизирующими ранее высказанные положения[258].

Во втором отделе Особенной части снова были приведены отдельные, краткие частнометодические рекомендации, причем количество видов преступлений, по расследованию которых эти рекомендации давались, немного увеличилось.

Книги И.Н. Якимова сыграли важную роль в становлении отечественной криминалистики, в распространении криминалистических знаний среди работников розыскных, следственных и экспертных подразделений. Вплоть до 1935 г. эти пособия по существу играли роль учебников по криминалистике, пользуясь большой популярностью и, несмотря на некоторые недостатки, являлись проводниками научных методов расследования преступлений, первыми опытами обобщения формирующейся практики борьбы с преступностью. Это был первый опыт, первая попытка теоретически обобщить и передать небогатый еще опыт научного расследования уголовных дел в нашей стране[259].

В работах И.Н. Якимова (и его зарубежных предшественников) уже значительное внимание уделяется знанию следователем таких обстоятельств, как способы совершения преступлений, личность преступника, косвенные улики и т.п.

Говоря о творчестве И.Н. Якимова, необходимо особо подчеркнуть, что именно с его работ начинается собственно история развития криминалистической методики как заключительного раздела науки криминалистики.

В 1920-е годы появляются первые крупные работы В.И. Громова, внесшего свой значительный вклад в развитие теории расследования преступлений.

Первой такой работой стала его книга «Дознание и предварительное следствие. Теория и техника расследования преступлений» (М., 1925). Эта необычайно популярная в свое время работа выдержала, в том числе под разными названиями, шесть (!) изданий (в 1925, 1926, 1928, 1930, 1931, 1935 гг.).

Книга состоит из двух частей.

В первой части речь идет об общей компетенции органов расследования, общих условиях и основных задачах их деятельности, методах работы органов дознания и предварительного следствия.

Во второй части автором приводятся сведения об отдельных следственных действиях и технике их выполнения, освещаются вопросы организации следственной работы, описывается научная техника уголовных расследований и кратко излагаются особенности производства расследования некоторых видов преступлений.

Расследование, по мнению В.И. Громова, представляет собой «творческий трех-акт», состоящий из трех компонентов: 1) объективного установления обстоятельств происшедшего события (путем осмотра, освидетельствования, допроса свидетелей), фиксируемого в актах без всякой примеси личного впечатления лица, производящего расследование; 2) одновременно проходящего другого творческого процесса: оценки выясненных и установленных объективных данных; 3) обобщения добытых лицом, производящим расследование, данных и в изложении их в хронологической (временной) последовательности и их логической естественной связи и фиксировании из них определенных выводов[260].

Значительное место в работе уделено вопросам планирования расследования преступлений и способам построения умозаключений при работе с доказательствами с учетом законов логики (индуктивные и дедуктивные методы суждений, правила построения гипотез), отмечается необходимость тайны расследования.

Таким образом, к концу 1920-х гг. благодаря работам первых советских криминалистов, опиравшихся на труды русских и западноевропейских ученых, были созданы все необходимые предпосылки для появления крупных полноценных работ, полностью посвященных вопросам методики расследования отдельных категорий преступлений.

Это был этап упрочения методико-криминалистических рекомендаций в связи с возникновением криминалистической методики как заключительного раздела криминалистики.

Так к концу 1920-х годов заканчивается первая крупная стадия развития системы частных криминалистических методик расследования преступлений.

На этой стадии, состоящей из трех этапов, был пройден путь от первых, несложных методико-криминалистических рекомендаций по отдельным вопросам организации расследования некоторых видов преступлений до появления первых сочинений по теории организации расследования преступной деятельности и первых небольших отечественных работ (в виде отдельных глав книг или журнальных статей), полностью посвященных вопросам криминалистического обеспечения расследования отдельных категорий преступлений.

 

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 284; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!