КАК РАЗГОВАРИВАТЬ ПО-АВСТРАЛИЙСКИ 2 страница
Внезапно из коридора доносится какой-то шум. Кричат констебли. Кто-то говорит на повышенных тонах. Дверь вздрагивает и с грохотом распахивается. В кабинет врывается молоденькая женщина, стройная, среднего роста. У нее изящно выгнутые брови и красивые зубы. В середине лба — крупная синяя бинди.[8] Одежда состоит из белого камеез,[9] синей дупатты[10] и кожаных сандалий. В незнакомке явно есть что-то мистическое.
Годбоул настолько растерян, что прикасается проводом к собственной руке и взвизгивает от боли. Он готов уже вытолкать непрошеного гостя взашей, но вдруг понимает: перед ним дама.
— Кто вы такая, черт побери? Почему врываетесь без спроса? Не видите, я занят!
— Меня зовут Смита Шах, — невозмутимо сообщает женщина. — Я адвокат мистера Рамы Мохаммеда Томаса.
И, посмотрев на меня, поспешно отводит глаза.
Инспектор ошарашен. Он даже не замечает моего изумления. Впервые вижу эту Смиту Шах. У меня и на такси-то не хватит, не то чтобы нанять защитника.
— Простите? — хрипит Годбоул. — Вы сказали — адвокат?
— Да. И все, что сделали с моим клиентом, неприемлемо и абсолютно противозаконно. Я требую прекратить подобное обращение. Согласно параграфам триста тридцатому и триста тридцать первому уголовного кодекса Индии, он имеет право подать в суд. Немедленно предоставьте бумаги на его арест. Я вижу, никто не ведет протокол допроса. И обвинение не было предъявлено в надлежащем порядке, как требует двадцать вторая статья конституции. К тому же вы нарушили параграф пятидесятый уголовного кодекса. Теперь, если у вас нет официального ордера, я забираю клиента для личной консультации.
|
|
|
— Э-э… мммм… Я… Я должен поговорить с комиссаром. Погодите минутку, — вот и все, что удается выдавить из себя Годбоулу.
Он беспомощно смотрит на женщину, качает головой и выскальзывает из кабинета.
Я впечатлен. Никогда не подозревал, что адвокаты наделены такой властью над полицейскими. Придется пересмотреть пищевую цепочку.
Не знаю, когда именно инспектор вернулся и что сказал непрошеной защитнице или что она ему сказала: я отключился раньше. От боли, голода и счастья.
Сижу на кожаном диване. В руках дымится чашка чая. Квадратный стол усеян газетами, которые придавлены стеклянным пресс-папье и красной настольной лампой. Стены покрашены в цвет гвоздики. Кругом висят свидетельства и дипломы в рамках. На полках выстроились толстые черные книги с позолоченными буквами на корешках.
Смита возвращается с тарелкой и стаканом. Пахнет едой.
— Вы, должно быть, голодны. Я принесла немного салата и колу. Это все, что нашлось в холодильнике.
Ловлю ее за руку. Ладонь теплая и чуть влажная.
|
|
|
— Спасибо.
Я до сих пор не ведаю, как и почему она очутилась в полиции. Говорит, прочла об аресте в газетах и примчалась, как только смогла. И вот я у нее дома, в Бандре. Лучше не любопытствовать, когда и зачем эта женщина привезла меня сюда. Чудо есть чудо, и не нужно вопросов.
Принимаюсь за угощение, так что за ушами трещит. Набрасываюсь на чапати. Уписываю салат. Выпиваю всю колу. Ем, пока глаза не лезут из орбит.
Поздний вечер. Я уже покушал и поспал. Сижу на большой кровати с голубым покрывалом. У моей бывшей хозяйки, кинодивы Неелимы Кумари, спальня была другая. Вместо зеркал и полок, уставленных наградами, тут книги и огромный плюшевый мишка со стеклянными глазами. Зато есть такой же телевизор «Сони» и даже DVD-плейер.
На краю постели сидит Смита, в руках у нее диск.
— Смотри, я раздобыла копию записи с твоего телешоу. И мы с тобой изучим его самым тщательным образом. Тебе придется в точности рассказать мне, как было дело, почему ты ответил на все вопросы. Но говорить нужно только правду.
— Правду?
— Даже если ты обманул их, мое дело — защищать. Твои слова не будут использованы против тебя в суде.
В голову закрадываются первые сомнения. Не слишком ли все хорошо, чтобы оказаться правдой? Уж не Джонсон ли подмазал эту женщину, чтобы вытянуть позорное признание? Можно ли ей доверять?
|
|
|
Пора принимать решение. Достаю из кармана монетку в одну рупию. Орел — иду на сотрудничество. Решка — делаю ручкой.
Монетка взлетает в воздух. Орел.
Я спрашиваю:
— Знаешь Альберта Фернандеса?
— Нет. А кто это?
— У него подпольная фабрика в Дхавари. Выпускает застежки к ремешкам от часов.
— Ну и?
— Он любит резаться в «матка».
— «Матка»?
— Запрещенная карточная игра.
— Понятно.
— Так вот, Альберт Фернандес любит резаться в «матка», и в прошлый вторник случилось что-то поразительное.
— Что же?
— Он выиграл пятнадцать раз кряду. Представляешь? Загреб за вечер пятьдесят тысяч рупий.
— Ну и что? Не вижу связи.
— Разве? Ему повезло в карты. Мне повезло на шоу.
— Хочешь сказать, что ты по чистой случайности двенадцать раз выбрал верный вариант?
— Нет. Ответы-то я знал.
— Ты знал ответы?
— Да. На каждый из вопросов.
— Тогда при чем здесь удача?
— Так ведь они спрашивали только то, что я твердо мог сказать!
Выражение на ее лице говорит мне все. Не в силах терпеть, я разражаюсь печальной и гневной тирадой:
— Понимаю, о чем ты думаешь. Годбоул тоже удивлялся, с чего меня понесло на ту викторину. Ты тоже считаешь меня способным лишь подносить жареного цыпленка да разливать за стойкой виски. Живи как собака и сдохни как насекомое. Верно?
|
|
|
— Нет, Рама. — Она берет меня за руку. — Этого я никогда не подумаю. Но ты пойми. Я собираюсь тебе помочь и должна уяснить, каким образом ты добился выигрыша. Честно говоря, понять трудно. Боже, да я сама не ответила бы на половину вопросов.
— Те, у кого нет денег, тоже умеют задавать вопросы. Держу пари, если бы викторину устроил бедняк, любой богач провалился бы на первом же туре. Пусть я не в курсе, какая валюта во Франции, но без запинки отвечу, сколько денег задолжал Шалини Таи соседу-заимодавцу. Понятия не имею, кто первым ступил на Луну, зато легко скажу, кто в Дхавари выпустил первый пиратский DVD. Ну-ка попробуй, разгадай мою викторину!
— Послушай, Рама, не горячись. Я не собиралась тебя обидеть. Наоборот, хочу помочь. Если ты не врал, объясни, откуда взял ответы.
— Не могу.
— Почему?
— А ты замечаешь каждый свой вдох и выдох? Нет. Но при этом знаешь, что дышишь? Вот и я знал. Хотя не учился в школе. И не читал книг.
— Получается, мне нужно выслушать историю твоей жизни, чтобы докопаться до истины?
— Может, и так.
Смита кивает.
— Значит, вот он, ключ к разгадке. В конце концов, на викторинах проверяются не столько познания, сколько память. — Она оправляет голубую дупатту и смотрит мне прямо в глаза. — Итак, я готова выслушать твои воспоминания. Можешь начать с самого начала.
— В смысле с рождения?
— Нет. С первого вопроса. Но прежде пообещай мне, Рама Мохаммед Томас, говорить одну правду.
— То есть, как выражаются в кино, «правду, только правду, и ничего, кроме правды»?
— Именно.
Я испускаю глубокий вздох.
— Хорошо, обещаю. А где же книга для присяги? Сойдет любая: Бхагавадгита, Библия, Коран.
— В этом нет необходимости. Я твой свидетель. А ты — мой.
Смита достает из футляра блестящий диск и вставляет его в DVD-плейер.
ТЫСЯЧА РУПИЙ:
СМЕРТЬ ГЕРОЯ
Отзвенел третий звонок. Пурпурный занавес готов подняться. Огни потихоньку гаснут, лишь красные буквы «ВЫХОД» продолжают мерцать горячими угольями в полумраке зала. Продавцы поп-корна и прохладительных напитков неторопливо расходятся. Салим и я занимаем свои места.
Салим — мой лучший друг. Это первое, что вам следует знать о нем. Второе — он обожает хинди-кино.[11] Правда, не все. Лишь то, в котором играет Армаан Али.
Говорят, вначале был Амитабх Баччан. За ним пришел Шахрукх Кхан. Теперь вот — Армаан Али. Верховный киногерой. Тот, из-за кого трепещут сердца миллионов.
Салиму нравится Армаан. Точнее, парень преклоняется перед ним. Из тесной комнатушки моего друга в чоуле[12] сделан храм. Стены обклеены всевозможными плакатами, изображающими знаменитого актера. Армаан в кожаной куртке. Армаан на мотоцикле. Армаан без рубашки, с обнаженной волосатой грудью. Армаан с пистолетом. Армаан в седле. Армаан в бассейне в окружении красавиц.
Мы сидим в первом ряду бельэтажа в кинотеатре Бандры под названием «Регал токиз». А-двадцать один и А-двадцать два. Вообще-то это не наши места. На билетах не написано: «БЕЛЬЭТАЖ, цена сто пятьдесят рупий». Там сказано: «ПАРТЕР, двадцать пять р.». Но билетер сегодня в духе — расщедрился, позволил наслаждаться видом сверху, партер-то все равно пустой. Даже на балконе почти безлюдно. На рядах перед нами не больше двух дюжин людей.
Обычно мы с другом занимаем места в партере. Там удобнее свистеть и улюлюкать. Салим убежден: близость к экрану затягивает в мир фильма. По его словам, достаточно протянуть руку — и коснешься любимого героя. Можно пересчитать вены на его бицепсах, увидеть, как сверкают белки его зеленовато-карих глаз, различить еле заметную щетину на раздвоенном подбородке и даже крохотную черную родинку на точеном носу.
Я не в таком уж восторге от Армаана Али. По-моему, он в каждом фильме играет одинаково. Но мне тоже нравится быть в первых рядах, как можно ближе к гигантскому экрану. Отсюда грудь героини кажется объемнее.
Занавес поднят, и мерцающее полотно оживает. Вначале идет реклама. Четыре частных ролика и один правительственный. Нам растолковывают, как добиться блестящих успехов в учебе и стать чемпионом по крикету, поедая на завтрак хлопья «Корн флейкс». Как ездить на быстрых машинах и завоевывать роскошных девчонок, используя «Спайс колон» («У Армаана такой же!» — восклицает Салим.). Как достичь повышения и носить одежду, сияющую белизной, с помощью «Рома соуп». Как жить по-королевски, попивая виски «Ред энд уайт». И как умереть от рака, выкуривая по нескольку сигарет в день.
После роликов — короткая пауза: меняют бобины с пленкой. На широком экране вспыхивает сообщение, из которого мы узнаем, что фильм отснят на семнадцати бобинах и что полная длина пленки — четыре тысячи шестьсот тридцать девять метров пятнадцать сантиметров. Сертификат, как всегда, подписала некая миссис М. Кейн, председатель совета цензоров. Салим постоянно спрашивает меня об этой леди. Завидует по-черному. Ведь она смотрит фильмы с Армааном раньше всех.
Начинаются титры. Мой друг знает каждого, кто принимал участие в съемках: костюмера, парикмахера-стилиста, гримера. Салим помнит, как зовут главного технического консультанта, продюсера, звукорежиссера и всех до единого ассистентов. Он не силен в английском, однако буквы читает хорошо, даже маленькие. Парень смотрел картину восемь раз и так понемногу выучил имена. Но видели бы вы сейчас его сосредоточенное лицо — ни дать ни взять зритель на главной премьере, прикупивший билет у спекулянтов!
Спустя две минуты на сцене появляется великий Армаан Али — выпрыгивает из белого с синим вертолета. Глаза Салима загораются тем же простодушным восторгом, как и год назад, когда он впервые увидел своего героя. Лицом к лицу.
Мой друг влетает в комнату и валится ничком на постель.
— Салим! — пугаюсь я. — Салим!.. Да что стряслось-то? Почему ты так рано?
Переворачиваю парня на спину. Тот смеется.
— Сегодня произошло невероятное! Это самый счастливый день в моей жизни, — заявляет он.
— Говори же! Ты выиграл в лотерею?
— Нет. На свете есть вещи получше. Я встретил Армаана Али.
Он задыхается от восторга, но слово за словом я вытягиваю из друга эту историю. Салим заметил своего любимого актера, совершая обычный объезд по Гаткопару. Мужчина как раз выходил из «мерседеса», направляясь к пятизвездочной гостинице. Мой друг проезжал мимо — вез упаковку с ленчем последнему заказчику. Увидев кинозвезду, он выскочил из набирающего скорость автобуса, едва не угодил под колеса «марути»[13] и бросился вслед за кумиром. Но тот уже вращал стеклянную дверь гостиницы. На входе растрепанного парнишку остановил высокий и крепкий охранник в униформе.
— Армаан! — в отчаянии завопил бедняга, пытаясь привлечь внимание актера.
О счастье! Тот услышал крик, замер и обернулся. Их взоры встретились. Кумир неуловимо улыбнулся, еле заметно кивнул и ушел в глубь фойе. Салим позабыл обо всем на свете и бросился домой, ко мне, чтобы огорошить меня потрясающей вестью. Последний клиент в этот день так и остался без ленча.
— Ну, отличается он от того, что мы видели в кино? — допытываюсь я.
— Нет, — мотает головой мой друг. — В жизни Армаан даже лучше, выше и красивее. Мечта моей жизни — пожать ему руку хотя бы однажды. Я бы, наверное, месяц не притронулся к мылу после такого.
Пожалуй, это здорово — иметь простую незамысловатую мечту. К примеру, о том, чтобы пожать руку кинозвезде.
А между тем на экране вышеупомянутая длань сжимает пистолет, наставленный на троих полицейских. В этом фильме Армаану досталась роль гангстера. Бандита с золотым сердцем, который обирает богатых и наделяет бедных. По ходу дела он влюбляется в героиню, сыгранную подающей надежды актрисой по имени Прия Капур, поет шесть песен, а также исполняет желание любимой матери, взяв ее с собой в паломничество к храму Ваишно Деви.[14] Вот по крайней мере что мы успеваем увидеть до перерыва.
Зрители в партере приветствуют выход Прии Капур улюлюканьем. Высокая привлекательная актриса несколько лет назад завоевала титул «Мисс Мира». Ее тело напоминает классические статуи красавиц. Налитая грудь, тонкая талия. В последнее время она стала моей любимицей. В фильме Прия часто дует губки и без конца повторяет комику: «Заткнись». Мы хохочем до слез.
— Ну хорошо, твоя мечта пожать Армаану руку, — обращаюсь я к Салиму. — А он-то мечтает о чем-нибудь, как думаешь? У этого парня есть все — смазливость, слава, счастье.
— Ошибаешься, — мрачнеет мой друг. — У него нет Урваши.
Газетчики наперебой трезвонят о разрыве кинозвезды с любимой девушкой после девяти месяцев головокружительного романа. Носятся слухи, что сердце Армаана разбито. Согласно всеобщей молве, бедняга не ест и не пьет. Вроде бы даже готов наложить на себя руки. Зато Урваши Рандхава вернулась к оставленной карьере модели.
Мой друг рыдает. Лицо у него красное и мокрое от слез. Парень не прикасался к еде целый день. Стеклянная рамочка в виде сердца, куда он вклеил снимок Армаана в обнимку с любимой (потратив на это дорогое удовольствие половину скудной зарплаты), валяется на полу. Она разбита на сотню осколков.
— Послушай, Салим, ты ведешь себя как маленький, — утешаю я. — Ведь уже ничего не поделаешь.
— Если б мы только могли побеседовать! Я бы его утешил. Взял бы за руку и дал выплакаться на моем плече. Говорят, от этого на сердце становится легче.
— А что изменилось бы? Урваши-то к нему не вернется.
Друг изумленно поднимает глаза:
— Полагаешь, мне нужно с ней объясниться? Переубедить? А что, вдруг получится? Я скажу ей, что разрыв — большая ошибка. Что Армаан грустит и сокрушается…
Неодобрительно качаю головой. Не хватало еще, чтобы он метался по Мумбаи в поисках ветреницы Урваши.
— Незачем тебе совать нос в чужие дела. Не принимай их заботы близко к сердцу, Салим. Армаан Али — взрослый мужчина, сам разберется.
— Тогда я хотя бы сделаю ему подарок.
Мой друг уходит в лавку, покупает тюбик «Февикола» и принимается склеивать рамку. Работа занимает целую неделю, зато украшение снова цело. И только паутина расходящихся черных штрихов напоминает о случившейся беде.
— Это символ, — радуется Салим. — Даже разбитое сердце можно заново склеить. Обязательно пошлю Армаану.
— Вместе с «Февиколом»?
— Нет. С любовью и нежностью.
Друг заворачивает рамку в чистую тряпочку и отсылает по домашнему адресу Али. Не знаю, получил Армаан подарок или нет. Посылку могли расколотить на почте, мог выбросить охранник или секретарша. Главное, Салим убежден, что помог своему герою залечить душевные раны. Актер тоже склеился и даже вернулся к съемкам блокбастеров. Один из которых мы и смотрим сейчас. Я — в первый, а Салим — в девятый раз.
С экрана льется песня благочестивого содержания. Армаан с матерью карабкаются в гору к усыпальнице.
— Говорят, Мата Ваишно Деви исполняет любое желание. Чего бы ты у нее попросил, Салим? — интересуюсь я.
— А ты?
— Наверное, денег.
— А я — чтобы Армаан помирился с Урваши, — отвечает мой друг не моргнув глазом.
«ПЕРЕРЫВ» — сообщает экран жирными красными буквами.
Мы встаем, разминаем уставшие руки и ноги, берем у торговца пару непропеченных самос.[15] Мальчишка, продающий безалкогольные напитки, угрюмо глазеет на пустые места. Сегодня ему много не заработать. Мы отправляемся в туалет. Там красивая белая плитка, полно писсуаров и чистые умывальные раковины.
У нас уже есть любимые писсуары. Салим обычно пользуется крайним справа, ну а я предпочитаю одиночный у левой стены. Пока облегчается мочевой пузырь, читаю граффити на плитках. ТРАХНИ МЕНЯ… ЗДЕСЬ ПИСАЛ ТИНУ… ШИНА — СТЕРВА… Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПРИАНКА.
Прианка? Отколотить бы того, кто испортил последнюю надпись! Поплевав на ладонь, пытаюсь оттереть лишние буквы, но черный маркер почти не смывается. В конце концов отскребаю дурацкий суффикс ногтями. Граффити приобретает первозданный вид: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, ПРИЯ». Сам написал четыре месяца тому назад.
Раздается второй звонок. Перерыв закончен. Сейчас начнется фильм. Салим уже посвятил меня в дальнейший сюжет. Армаан и Прия споют в Швейцарии, прежде чем девушка погибнет от рук банды соперников. Али расправится в отместку с сотней плохих парней, выведет на чистую воду продажных политиканов и полицейских, после чего умрет геройской смертью.
Возвращаемся. В кинозале снова темнеет. Вдруг на балкон заходит высокий мужчина и присаживается возле Салима. Перед ним две сотни свободных мест, однако незнакомец выбирает А-двадцать. Лица не разглядеть, хотя, судя по длинной струящейся бороде, это глубокий старик. Если не ошибаюсь, на нем костюм патана.[16]
Меня разбирает любопытство. Почему этот человек явился к середине картины? Может, заплатил полцены? А вот моему другу все равно. Он вытягивает шею, предвкушая любовную сцену, что вот-вот начнется.
Армаан приезжает в Швейцарию якобы по делам, а в действительности ради романа с Прией и, разумеется, песни, во время которой к ним присоединяются двадцать белых танцовщиц в национальных костюмах, подозрительно легких для горной страны с холодным климатом. Но вот музыкальный номер окончен. Али сидит в гостинице у потрескивающего камина.
Героиня принимает ванну. Сначала мы слышим, как журчит вода и Прия мурлычет какую-то мелодию. Потом видим девушку. Та намыливает себе спину. Поднимает ногу, покрытую радужными пузырьками, и ополаскивает из душа. Мы все надеемся, что Прия смоет пену и с груди, но актриса нас разочаровывает.
В конце концов она выходит из ванны, облаченная в одно лишь розовое полотенце. Черные как смоль волосы, распущенные по плечам, влажно мерцают. На длинных и гладких ногах нет ни единого волоска. Взяв героиню за плечи, Армаан осыпает ее лицо поцелуями. Губы опускаются ниже, к нежной впадинке на шее. Струится тихая романтическая музыка. Прия расстегивает его пуговицы, и Али медленно избавляется от рубашки, обнажая мужественную грудь. Жар камина окутывает тела влюбленных золотой дымкой. Красавица глухо постанывает. Затем изгибает спину и позволяет Армаану ласкать свою шею. Его рука скользит за спину актрисы, тянет за полотенце. Розовая ткань распускается и падает к ногам Прии. Перед глазами зрителей на миг мелькают восхитительные бедро и спина. Грудь нам не показывают. Салим убежден, что во всем виновата цензура. Еще бы после этого не завидовать миссис Кейн.
Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 152; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!