Глава 678: О чем стоит задуматься

Несколько десятков домов были сровняны с землей, оставляя только чайный домик. Когда пыль улеглась в глубинах Аллеи Сотни Цветений, прибыло несколько повозок.

Перед вратами Ортодоксальной Академии не было никого. Было очень тихо, но в действительности бесчисленные взгляды тайно присматривали за этим местом.

Принц Чэнь Лю сошел со своей повозки.

У самого молодого принца графства Имперского Клана Великой Чжоу все еще было приятное выражение лица, дававшее ощущение очищающего весеннего бриза. Однако, благородное чувство в нем стало намного плотнее, и, возможно, по этой причине он выглядел намного более добродушным, его внешний вид был намного ярче, а его черты лица были намного более отчетливыми.

Четырнадцать принцев с фамилией Чэнь вошли в столицу, и Принц Сян был в их главе. В Имперском Дворе уже было предложение, которое вскоре наградит Принца Сяна позицией Канцлера Государства. Принц Чэнь Лю был сыном Принца Сяна, а также единственным членом родословной Чэнь в столице за последние десять лет. Этот факт вызывал страх во многих принцах и даже его собственных братьях, но также был достойным похвал. Без него принцы клана Чэнь нашли бы очень трудным стабилизировать столицу в столь короткий период времени.

Принц Чэнь Лю направился к воротам Ортодоксальной Академии.

Ни один человек не вышел поприветствовать его или преградить ему путь. Несколько сильных, но легких намерений меча совершили проверку из-за стены, как зимние цветения слив.

Несколько экспертов глубокого взгляда и явно необычной культивации появилось позади него.

Принц Чэнь Лю жестом указал экспертам своего поместья, чтобы они не действовали без его приказа и должны были остаться там, где они были. Он войдет внутрь один.

Даже после входа в Ортодоксальную Академию его не приветствовали, но и не преграждали путь. Было только осеннее солнце, отражающееся от озера, и процветающая зелень большого баньяна.

Принц Чэнь Лю вошел в библиотеку. В последние два года он и Чэнь Чаншэн общались на досуге не в Ресторане Ясного Озера, а здесь.

Несколько десятков молодых женщин у озера, стоя или сидя, перешептывались.

Принц Чэнь Лю был немного возмущен этим зрелищем. Он подумал о том, что Святая Дева уже направилась на юг. Почему тогда эти ученицы Храма Южного Ручья оставались тут?

Учителя и студенты делали уборку в библиотеке. Су Моюй организовывал ремонт, и только после того, как священник, который был рядом с ним, уведомил его, он заметил Принца Чэнь Лю.

Он знал о причине прихода Принца Чэнь Лю и прямо сказал ему: «Директора нет на месте».

Принц Чэнь Лю подумал: ‘Если бы это был я, я бы тоже, вероятно, не захотел встречаться ни с кем из Имперского клана Чэнь’.

«Тогда я подожду», - сказал он Су Моюй.

Су Моюй ответил: «У Имперского Двора много больших забот и есть много мест, где требуется Ваше Высочество. Если у Вашего Высочества есть какая-то забота, оставьте сообщение. Нет необходимости растрачивать время попусту».

Принц Чэнь Лю понял смысл, скрытый в словах Су Моюй. Он горько улыбнулся и ответил: «Просто относитесь к этому, как к моему поиску душевного покоя».

.....

.....

Принц Чэнь Лю был благородным и чистым, каждое его обещание было достойно тысячи золотых. Это было то, что знали многие люди.

Если он сказал, что будет ждать, то он действительно будет ждать. Держа чашку чая, он сел под деревом у озера, улыбаясь в ответ на заинтересованные взгляды юных женщин Храма Южного Ручья. Наконец, Чэнь Чаншэн вернулся при сумерках.

Ученицы Храма Южного Ручья и учителя со студентами Ортодоксальной Академии знали, что они хотели поговорить, поэтому ушли из этого места.

Держа свою чашку чая, Принц Чэнь Лю в тишине смотрел на траву и опавшие листья на ней. После очень долгого времени он наконец-то спросил: «Могу ли я навестить могилу Императрицы, чтобы отдать дань уважения?»

Чэнь Чаншэн не ожидал, что его первые слова будут этим, и был немного ошеломлен.

«Независимо от обид и вопросов верного и неверного, Императрица весьма хорошо ко мне относилась, - Принц Чэнь Лю поднял голову и сказал, - она растила меня около десяти лет, прежде чем я покинул дворец».

Чэнь Чаншэн подумал над этим, а затем спросил: «Была ли твоя жизнь горькой в эти десять лет?»

Принц Чэнь Лю опешил, а затем вновь горько улыбнулся.

Как и ожидалось от Чэнь Чаншэна. Без надобности намеренно делать что-то, просто взглянув в истинные глубины, он мог раскрыть истину вопроса простейшими утверждениями.

«Верно... в эти годы Императрица очень хорошо ко мне относилась, и все во дворце относились ко мне с большим уважением, но я действительно жил очень горькой жизнью».

Принц Чэнь Лю нагнулся и поставил чашку на траву, продолжая: «Потому что моя фамилия - Чэнь».

Чэнь Чаншэн посмотрел в его глаза и спросил: «Как бы она к тебе не относилась, ты все еще хотел ее смерти?»

Принц Чэнь Лю очень серьезно задумался над этим, а потом ответил: «Возможно, потому что я никогда не понимал, какой личностью она была, так что я боялся ее».

Юноша задумался над этим ответом, а потом согласился: «Я тоже не понимал ее».

Принц Чэнь Лю посмотрел на него и серьезно сказал: «Но даже сейчас ты все еще стоишь на ее стороне... ты знаешь, что я говорю о нахождении на ее стороне в духе».

Чэнь Чаншэн не объяснял: «Ваше Высочество, почему вы искали меня?»

Принц Чэнь Лю попросил: «Я желаю отдать ей дань уважения».

Ответом Чэнь Чаншэна было молчание.

Он не станет никому говорить, где он похоронил тело Божественной Императрицы Тяньхай.

Даже если Принца Чэнь Лю растила Божественная Императрица.

«Пин была забрана кланом Тяньхай», - внезапно прокомментировал Принц Чэнь Лю.

Это было то, что не волновало Чэнь Чаншэна, но он знал, что, так как Принц Чэнь Лю упомянул это, он планировал сказать больше.

«Кроме человека на имперском троне не многое изменилось в мире. Есть уродливая сторона, но есть и приятная сторона».

Принц Чэнь Лю посмотрел на него, говоря: «Возможно, этот мир подвел тебя, но я не хочу, чтобы ты потерял всю надежду в этот мир».

Не так давно Поп сказал что-то подобное в библиотеке.

Чэнь Чаншэн спросил: «Ваше Высочество, что же вы хотите сказать?»

Принц Чэнь Лю спросил: «Ты помнишь, что Архиепископ Мэй Лиша сказал нам перед своей смертью?»

Мысли Чэнь Чаншэна вернулись в ту комнату, наполненную цветениями слив, и он вспомнил того старейшину и его лицо в морщинах. Он ничего не говорил в течение долгого времени.

«Его Высокопреосвященство сказал мне, что я должен помнить цену, которую ты заплатил».

Принц Чэнь Лю продолжил: «В то время мы не понимали, что он имел ввиду, но сейчас мы знаем».

Взросление, фрукт, жертва - многие из загадочных и непостижимых слов, однажды упомянутых Мэй Лиша, сейчас получили ответ после переворота в Мавзолее Книг. Для того, чтобы свергнуть Божественную Императрицу Тяньхай, люди использовали Чэнь Чаншэна, и он заплатил за это большую цену, он отдал самое важное, что было трудно описать словами. Если и попытаться описать это словами, то это, вероятно, будет: доверие, надежда, чувство бытия и эмоции.

«Я не знаю, о чем думает Директор Шан, о чем думает отец, о чем думают мои дяди, или о чем думают мои братья, но клан Чэнь должен тебе, и я отплачу этот долг тебе за них».

Принц Чэнь Лю посмотрел ему в глаза и искренне заявил: «Я израсходую все, чтобы убедиться в твоей безопасности и сохранности твоих интересов».

Чэнь Чаншэн ответил: «Спасибо».

Он был очень спокойным, даже немного деревянным, но в его теле наконец-то появился признак теплоты.

Принц Чэнь Лю добавил: «Я понимаю, что ты чувствуешь, но я надеюсь, что ты сможешь собраться так быстро, насколько это возможно. Сегодня Его Святейшество дал такую невероятную поддержку, и если ты сдашься или уйдешь, как Его Святейшество сможет предстать перед миллионами верующих? И что насчет учителей и студентов Ортодоксальной Академии? И что случится с Его Величеством?»

Чэнь Чаншэн вспомнил те слова, которые Евнух Линь сказал ему ранее, и почувствовал себя весьма уставшим: «Я думал, что все это вопросы, о которых я не должен думать».

Принц Чэнь Лю ответил: «Если слухи не врут и Его Величество действительно любит тебя, как брата, то это вопросы, над которыми ты должен задуматься».

 

Глава 679: Новая эра

Начиная с трех дней назад, Императором Великой Чжоу уже была не Божественная Императрица Тяньхай, а молодой человек по имени Чэнь Юй.

Он был единственным сыном Императора Сяня и Божественной Императрицы, а также Наследным Принцем Чжаомином, который загадочно исчез двадцать лет назад.

Он был студентом, которого двадцать лет заботливо растил Шан Синчжоу, величайший мастер Дао в Ортодоксии этого поколения, и монархом, которому поклялись в преданности четырнадцать принцев клана Чэнь и клан Тяньхай. С какими же проблемами он мог столкнуться?

Чэнь Чаншэн знал, что внутри Имперского Дворца была проблема, но если человеком, с которым он говорил, был бы Танг Тридцать Шесть, он бы мог сказать ‘Или что?’ или продолжил хранить молчание.

Принц Чэнь Лю не так понял его молчание. Когда он подумал о том молодом парне, на лице которого не было грусти и радости, который тихо восседал на имперском троне и осуществлял руководство имперским двором, он почувствовал небольшую ношу на груди. Его голос подсознательно стал более твердым, когда он сказал Чэнь Чаншэну: «Ты должен очень хорошо понимать, как его инвалидность станет выпуском амбиций многих людей».

Чэнь Чаншэн опустил голову и оспорил: «С ним есть Учитель и Евнух Линь. Ни твой отец, ни Принц Чжуншань, ни кто-либо еще не посмеет нарушать данное обещание, к тому же, клан Тяньхай определенно будет поддерживать его».

Только потому, что он никогда не выражал свои взгляды на политическую ситуацию Имперского Двора, не значило, что он никогда не раздумывал, что он никогда не смотрел в этом направлении.

Как семья Его Величества по стороне его матери, клан Тяньхай определенно сыграет свою роль, иначе их холодные взгляды, пока они смотрели на ее смерть, станут шуткой.

Принц Чэнь Лю уставился в глаза Чэнь Чаншэна и упрекнул его: «Ты - не Его Величество, и для тебя невозможно испытать давление, которое он сейчас испытывает».

Чэнь Чаншэн ответил: «Старший брат - это не тот человек, которому понравится быть императором. Давление, которое он чувствует, приходит не от тех амбициозных кланов, а от самого места Императора».

Принц Чэнь Лю подумал о том, кто же в мире может не желать быть Императором. Даже испытав переворот Мавзолея Книг, Чэнь Чаншэн все еще был весьма наивным, незрелым. Принц вздохнул. Их разговор уже достиг весьма вовлеченного уровня, но Чэнь Чаншэн все еще не желал признавать этого. Без сил сделать что-либо еще, он похлопал Чэнь Чаншэна по плечу, чтобы выразить свое утешение, а затем покинул Ортодоксальную Академию.

В ту ночь многие люди погибли в Имперском Дворце. В следующие два дня многие люди продолжили умирать, будь это тот главный евнух, чьего имени даже Чэнь Чаншэн не знал, или те незначительные служанки Дворца Осеннего Благоухания, у которых вообще не было имен. Они все стали призраками, и затем, когда кровавые пятна были вытерты дочиста, их постепенно забыли все.

Но даже после таких важных событий и смертей многих людей, Имперский Дворец никогда не был в хаосе, потому что Шан Синчжоу, который строил планы так много лет, уже сделал приготовления. Он пригласил многих старейшин обратно в Имперский Дворец. Эти старейшины были либо служителями Имперского Дворца в прошлом или старыми друзьями Императора Сяня, как, например, Евнух Линь. Величием Божественной Императрицы Тяньхай они были вынуждены покинуть столицу, а сейчас они вернулись.

Великий Наставник Бай Ин тоже вернулся.

Осенний ветерок подул во дворец, развевая его белые волосы, но это не могло пошевелить ни одну морщину на его пожилом лице.

В настоящее время он перечитывал наблюдения в документе. Слова были написаны киноварными чернилами, написаны с грацией, им не хватало энергии, но они были наполнены скрытым упорством. Что касается комментариев к этим словам, они состояли из нескольких простых предложений, но они были очень проницательными и, казалось, приходили от невероятно опытного индивида, давая достаточную свободу для действий служащим Имперского Двора и министрам с местными чиновниками графств и провинций.

Это касалось того документа, что был у него в руках, как и около десятка других документов. Бай Ин находил невозможным сохранять самообладание и достоинство. Он поднял голову и повернулся к столу за ним.

Молодой даосист из Деревни Синин уже стал молодым Императором Великой Чжоу. Его статус изменился, но он все еще был таким же, как и в прошлом.

Он тихо сидел за столом, перелистывая книги. Пока он просматривал книги, он иногда брал киноварную кисть и записывал что-то.

Казалось, что он все еще был в старом храме Деревни Синин, читал даосские писания и записывал свои мысли.

Он зачитывал документы Династии Великой Чжоу прошлых лет, и, как и правители прошлого, его задачей были анализ, оценка и принятие решений. Он учился у Великого Наставника, как править страной.

Глаза Великого Наставника стали немного влажными, а сам он стал невероятно эмоциональным. Он подумал про себя, что сын Императора Сяня и Императрицы был действительно экстраординарным, он был рожден, чтобы быть героическим правителем, только жаль... Его взгляд пал на ногу молодого императора, его левый рукав, и на ту прядь черных волос. Он вздохнул, думая, как что-либо в мире может быть идеальным?

С прибытием заката уроки на сегодня завершились, и Великий Наставник встал и попросил удалиться.

Молодой император с помощью евнуха с большим трудом встал и прилежно поклонился в манере студента.

Когда Великий Наставник покинул зал, евнух прошептал пару вопросов. Молодой император покачал головой с теплым выражением лица.

Но евнух и окружающие дворцовые служанки вновь расслабились.

В прошлые несколько дней слишком много людей погибло во дворце, было пролито слишком много крови. Когда они увидели, что новый император был неожиданно слеп на один глаз, у него не было руки, и ему требовалась трость для ходьбы, они действительно отчаялись. Они видели слишком много покалеченных людей и знали, что эти люди часто были ужасающе жестокими. Учитывая, что они должны были прислуживать этому императору, они боялись, что если он будет хоть немного недоволен, они пострадают от тяжелого наказания. Они даже умственно приготовились, что будут избиты до смерти рядом друг с другом. К их неожиданности, за эти два дня этот император не только не злился, но и не говорил никаких строгих слов. Они никогда не встречали такого мягкого и нежного хозяина раньше. Даже у молодого Принца Чэнь Лю, когда тот рос в Имперском Дворце, иногда случались приступы ярости. Те люди, которые все еще были преданы Божественной Императрице, были вынуждены признать, что для Великой Чжоу поприветствовать такого правителя... было, для них по крайней мере, лучшим, что могло случиться.

Молодой император начал есть. Было много блюд, но он выбирал только самую легкую пищу. Он съел пару ложек жирной еды и выпил только половину миски супа.

После завершения приема пищи евнух предложил чашку сильного красного чая, чтобы помочь императору переварить пищу. Император покачал головой, давая знак, что немного обычной воды будет достаточно.

Евнух подчинился и подал чашку воды, а затем отступил в галерею за залом. Пока он шел, он задумался, кого же напоминает Его Величество? Императора Сяня или Божественную Императрицу?

Нет, то, как император ел и поддерживал свое здоровье, напоминало только одного человека, и этого человека звали Чэнь Чаншэном.

Если быть точнее, это Чэнь Чаншэн был похож на него.

В старом храме Деревни Синин в течение четырнадцати лет он всегда был тем, кто готовил, и он готовил еду согласно предпочтениям и требованиям Чэнь Чаншэна.

Характер Чэнь Чаншэна, то, что он любил, любимая еда Чэнь Чаншэна, все это пришло от него.

Он был тем, кто растил Чэнь Чаншэна.

Император вышел из зала и стал на каменные ступеньки, глядя на определенную стену дворца в сумерках.

Он знал, что Чэнь Чаншэн был в том направлении. В действительности они были не так уж и далеко друг от друга, всего в нескольких сотнях метрах.

Близко к глазам, но далеко на горизонте, потому что для них было невозможно встретиться. Естественно, была причина, из-за которой они не могли встретиться.

Сумерки были, как кровь, окрашивая фигуру Шан Синчжоу странным цветом. Он встал у окна на стороне зала. Он в течение некоторого времени стоял там, тихо глядя на него.

Молодой император в тишине смотрел на Ортодоксальную Академию в течение очень долгого времени. Внезапно он повернулся и поклонился к тому окну.

Шан Синчжоу очень искренне вернул кивок.

Учитель и ученик были разделены окном, и в окне ничего не было, только пустота, но это не означало, что между двумя действительно ничего не было.

Они были учителем и студентом, а также лордом и министром.

.....

.....

Осенний ветер на Платформе Росы дул во всех направлениях. Пока темнота сгущалась, Ночные Жемчужины на краю платформы постепенно становились ярче. Шан Синчжоу, держа руки за спиной, стоял на краю платформы, глядя на улицы столицы, на этот мир, который он так долго не видел, но с которым все еще был знаком. Он спокойно произнес: «Прошлой ночью Принц Чжуншань сказал Министру Цуй, что он тоже был внуком главной жены Императора Тайцзуна».

Сейчас весь мир знал, что он был самым доверенным министром Императора Тайцзуна. Всё, что он делал, было ради завершения неисполненного желания Императора Тайцзуна.

Слова Принца Чжуншаня казались весьма необъяснимыми, их смысл был смутным, но намерения были совершенно ясными.

Так как он также был внуком главной жены Императора Тайцзуна, для Шан Синчжоу было совершенно приемлемо поддерживать его. Не было необходимости поддерживать того молодого императора.

«Нельзя просто так использовать слова ‘главная жена’», - с задней части Платформы Росы раздался голос.

Даже не оборачиваясь, Шан Синчжоу умиротворенно ответил: «Похоже, что у тебя немного другой взгляд».

Этот человек молчал в течение очень долгого времени, а затем ответил: «Не будет особой ложью, если я скажу, что у меня нет точки зрения, но я ясно понимаю, что это не то дело, о котором я должен думать».

Выражение лица Шан Синчжоу не изменилось, но в его глазах появилось выражение глубокой удовлетворенности.

У этого человека было юное и прекрасное лицо. Он был в синей одежде, а у его пояса был ярко-желтый пояс. Это был Принц Чэнь Лю.

Шан Синчжоу повернулся к нему и спросил: «Тогда что ты хочешь сказать?»

Принц Чэнь Лю сказал: «Чэнь Чаншэн собрался уходить».

Когда Поп отправился в Ортодоксальную Академию, он верил, что Чэнь Чаншэн уже ушел, или что он был среди сбора вещей.

Чэнь Чаншэн не сделал этого, но это не означало, что он не думал об уходе.

Шан Синчжоу молчал. Он заявил после долгой паузы: «Я не позволю ему уйти».

Принц Чэнь Лю спросил: «Что Сэр намеревается сделать, настаивая на том, чтобы он остался в столице?»

Шан Синчжоу не ответил напрямую на этот вопрос: «В своей жизни я должен совершить две вещи. Первая уже была сделана»,

Если бы Поп присутствовал, он бы знал, что первой задачей было свержение Божественной Императрицы Тяньхай, а второй была основательная победа над демонами.

Принц Чэнь Лю не знал, так что был в еще большем смятении, почему Шан Синчжоу внезапно упомянул это.

Как раз в этот миг несколько невероятно отчетливых трещин появилось в мрачном небе. Вскоре после этого над всем миром прозвучали пронзительные крики птиц.

Десять Красных Гусей и четыре Красных Сокола были отправлены к далеким снежным равнинам на севере. Из них только три Красных Гуся и два Красных Сокола смогло вернуться.

Они принесли новости, которые сбивали людей с толку, но и которые они очень давно ожидали.

Город Сюэлао все еще был запечатан.

Военный Советник Демонов Черная Роба и Командир Демонов объединили силы в мятеже.

Все было в хаосе.

Яростные снегопады чинили хаос.

Погибло семь Генералов Демонов.

Нанькэ сбежала в снежную бурю.

Статус Лорда Демонов был неизвестен.

.....

.....

 

Глава 680: Необъяснимо

Все врата Имперского Города были крепко закрыты. Божественные Генералы в столице, министры имперского двора и принцы уже были внутри дворца. Мао Цююй и Даосист Байши тоже поспешили из Дворца Ли. С течением времени со снежных равнин были доставлены сведения на юг, новости, которые шокировали весь континент и могли вызвать все виды беспокойства, постепенно становились более детализированными, более живо пересказываемыми.

Три дня назад, в ту самую ночь переворота Мавзолея Книг в столице имело место сокрушительное событие в Городе Сюэлао. Командир Демонов внезапно поднял флаг восстания и привел армию к Демоническому Дворцу. Лорд Демонов пострадал от скрытой атаки Военного Советника Демонов Черной Робы и скрытого эксперта Консула Старейшин. Будучи тяжело раненым, он упал в Источник Нижнего Мира без надежды на выживание.

Принцесса Демонов Нанькэ использовала секретную технику, чтобы взорвать свою кровь, и сокрушила барьер вокруг Демонического Дворца. Превратившись в павлина, она полетела на северо-восток, заимствуя небо, наполненное снегом и ветром, чтобы успешно сбежать. Семь Генералов Демонов, преданных Лорду Демонов, и десятки тысяч демонических всадников были убиты либо казнены в этом мятеже. Улицы Города Сюэлао были так покрыты кровью, что казались внушающим страх зеленым океаном. Вскоре после этого Черная Роба и Командир Демонов представили самого младшего сына Лорда Демонов, как императора, и отправили эдикты, требующие, чтобы все племена демонов и армия поклялись в верности. В то же самое время они издали приказ казнить Нанькэ.

Что вообще происходило? Все важные фигуры Великой Чжоу в зале посмотрели друг на друга в испуге. Даже после того, как эти новости были подтверждены истиной из многочисленных каналов, им все еще было трудно в это поверить... величайший враг человечества прошлой тысячи лет, тот дьявол, который отбрасывал свою тень на весь север, которого даже Император Тайцзун не смог убить... вот так просто умер?

Да, одну тысячу лет назад Лорд Демонов проиграл Чжоу Дуфу и был серьезно ранен. В этом году, на Горе Хань, чтобы вырваться из массива Старейшины Небесных Тайн, он израсходовал много крови эссенции. Некоторые люди также знали, что когда Лорд Демонов возвращался в Город Сюэлао, он столкнулся с Белым Императором. Предположительно, в той сокрушительной битве его раны только ухудшились, но как он мог так просто умереть?

Они находили невозможным понять, как он мог умереть в восстании?

Кто среди демонов мог найти силу, чтобы свергнуть Лорда Демонов? Это определенно не мог быть Консул Старейшин, и не могли быть племена, из которых выбили их нахальность. Это мог быть только Командир Демонов, у которого был контроль над значительной частью Армии Демонов, и который также обладал невероятно чудовищной силой, и загадочный Черный Роба, который тайно собирал власть и влияние. Более того, они оба должны были работать вместе.

Проблема была в том, что даже рассказчик с самыми дикими фантазиями не посмеет думать в этом направлении.

Все знали, что Военный Советник Черная Роба и Командир Демонов были подобны огню и воде. Если бы Лорд Демонов лично не подавил их конфликт и не был посредником между ними так много раз, для них было бы просто невозможно сосуществовать.

Ненависть, которая была у них, не могла быть фальшивой, и эта ситуация уже продолжалась несколько столетий. Тогда кто же смог вынудить Черную Робу и Командира Демонов отбросить былую вражду и пойти на такой невероятный риск? Как у этих двух могло быть столько доверия, что они объединят силы и начнут такую предательскую и ужасающую атаку против Лорда Демонов?

Все подсознательно повернулись к определенному месту в зале. Это был непримечательный угол великого зала. Он был очень тихим и умиротворенным, там не было ни евнухов, ни дворцовых служанок. Там был занавес из бусин, который бесшумно покачивался на осеннем ветру, делая сцену за занавесом видимой. За занавесом было не сиденье, а длинный коридор.

Длинный коридор вел в совершенно обычную комнату.

Много лет назад легендарные министры, чьи портреты были в Павильоне Линъянь, любили проводить время в той комнате, выпивая чай, играя в шахматы, проклиная, и проводя там скучный период времени до заседаний.

Сейчас уже прошло много лет с тех пор, как душа Императора Тайцзуна вернулась к морю звезд, и те легендарные министры последовали за ним. Не осталось никого, кто мог бы посметь быть настолько расслабленным в Имперском Дворце. Даже истории событий в той обычной комнате почти были забыты подавляющим большинством людей.

Один человек не забыл, потому что он был из того поколения.

Он не был помещен в Павильон Линъянь, и у него не было репутации тех легендарных министров. Однако, в действительности, в том поколении он был даже более важным, чем большинство людей в Павильоне Линъянь. Потому что прежде, чем те легендарные министры умерли, прежде, чем их портреты были нарисованы Даосистом У, все он были лично рассмотрены этим человеком. С другой перспективы, все легендарные министры были присланы в Павильон Линъянь этим человеком.

Сейчас он был в той обычной комнате.

Никто не знал, вспоминал ли он о своих боевых товарищах или сообщал что-то Императору Тайцзуну.

.....

.....

Во время переворота Мавзолея Книг Божественная Императрица Тяньхай спросила, кто решит угрозу демонов.

Шан Синчжоу сказал, что сможет решить ее.

Хань Цин верил, что Шан Синчжоу сможет сделать это, так что он бросил Копье Морозного Бога и совершил Осеннюю Резню.

Когда прошло три дня, Лорд Демонов действительно умер, Город Сюэлао был брошен в хаос, и Шан Синчжоу доказал свои слова.

Прямо сейчас Хань Цин, вероятно, спешил к Городу Сюэлао. Разве захочет бывший наследный принц демонов желать видеть, как его младший брат восходит на трон Лорда Демонов?

Важные фигуры в зале безмолвно смотрели на тихо покачивающийся занавес бусинок.

Они не могли видеть Шан Синчжоу, но их глаза все еще были наполнены почтением.

.....

.....

В пасмурных условиях свет столицы частично отражался от облаков, так что темнота не была слишком плотной.

Когда не было облаков, обширное море звезд сияло на мир, и темнота уже не была такой плотной.

В целом, такое процветающее место, как столица, очень редко сталкивалось с невероятно плотной темнотой, такой, что было невозможно увидеть свою вытянутую руку. Единственным исключением было время, если проливной дождь погасит огни каждого дома.

Звездный свет был прикрыт Красными Гусями и несколькими невероятно драгоценными летящими повозками. Чэнь Чаншэн стоял на большом баньяне, необъяснимо начиная вспоминать проливной дождь трех дней назад.

Возможно, потому что три дня назад еще не случилось многих вещей. В то время у него все еще был шанс делать вид, что его жизнь была прекрасной и мирной.

Как и тот период времени три года назад, когда в Ортодоксальной Академии были только он и Лоло.

Однако, год назад, на большом баньяне, Танг Тридцать Шесть сказал ему, что с его учителем были какие-то проблемы, проблемы со многими людьми, и что он должен был хорошенько подумать об этих проблемах.

Чэнь Чаншэн думал об этих проблемах, но у него не было навыков или мудрости решить их.

Танг Тридцать Шесть ушел, он был отправлен в Вэньшуй кланом Танг, и юноша не знал, наступит ли день, когда он вернется.

Сюй Южун была насильно возвращена Мо Юй по приказам Божественной Императрицы Тяньхай на Пик Святой Девы. Он не знал, насколько большим будет буря, когда она вернется в столицу.

Чжэсю пропал. Как истинный одинокий волк, он исчез в свете и темноте столицы. Однако он определенно все еще был в столице, но Чэнь Чаншэн не знал, что он собирался делать.

Чэнь Чаншэн чувствовал себя одиноким, или, возможно, грустным, потому что Чжу Тун все еще был жив.

Он уже знал полную картину переворота в Мавзолее Книг.

Двор с яблонями был уничтожен, но дела Чжоу Туна все еще шли хорошо. Более того... он также отравил Сюэ Синчуаня до смерти.

Изменения в столице начались с того момента, как Имперский Проект потерял свою эффективность. Можно было сказать, что Чжоу Тун сыграл наиболее ключевую роль в этом.

Он предал Божественную Императрицу Тяньхай.

Чэнь Чаншэн мог принять этот факт.

Потому что Чжэсю был волком, а Чжоу Тун - собакой. Волк пройдет тысячу ли, чтобы поесть мяса, тогда как собака будет жрать дерьмо.

Но Сюй Шицзи тоже предал ее.

Даже клан Тяньхай предал ее.

Чэнь Чаншэн находил трудным принять это.

Это никак не было связано с точкой зрения или фракциями. Он просто находил это трудным принять.

Подобный мир был слишком необъяснимым.

Ему действительно было трудно любить этот необъяснимый и загадочный мир.

 

Глава 681: Вопросы смерти

Этот необъяснимый мир управлялся своим собственным правилом: жестким, монотонным, повторяющимся. Возможно, могли быть редкие неожиданные обстоятельства, но если вникнуть глубже, это было повторением тех самых старых событий. Никогда не было ничего нового, как под солнцем, так и под звездами. Интриги и предательства отдавали тошнотворным запахом разложения.

Те молодые люди, которые все еще смотрели на этот мир с предвосхищением и надеждой, которые все еще храбро стояли под солнцем и перед звездным светом, которые искали благочестие и мораль в звездах, никогда не смогут развить хорошие впечатления о таком мире. Примером такого человека был Танг Тридцать Шесть. Однако, в глазах того молчаливо смеющегося второго хозяина клана Вэньшуй Танг, в глазах тех старейшин клана Тяньхай, в глазах Чжоу Туна, то, как эти молодые люди размышляли, всегда казалось таким ребяческим и смешным.

«Нельзя проводить жизнь, играясь в детские игры», - Чэнь Чаншэн мог представить,что, когда его сопровождали обратно в Вэньшуй, Танг Тридцать Шесть, вероятно, услышал много подобных фраз.

Он даже мог представить, что прямо сейчас, в поместье Божественного Генерала Востока, Сюй Шицзи с серьезным лицом и аурой праведности сидел за обеденным столом, вся посуда была помыта, а он яростно спорил с Мадам Сюй: «Всё, что этот отец сделал, было сделано для его дочери. Если бы не мое незамедлительное решение, мои напряженные усилия сдержать прилив, ты думаешь, что она смогла бы продолжать сидеть на месте Святой Девы после смерти Божественной Императрицы?»

Звездный свет рассеялся, темнота стала немного светлее, и область перед Ортодоксальной Академией испытала небольшое беспокойство. Вскоре после этого Су Моюй поспешил к берегу озера и передал ему новости.

Новости из Города Сюэлао действительно были шокирующими. Чэнь Чаншэн провел долгий период времени в тишине.

Смерть Лорда Демонов была невероятно хорошим событием для него. В Саду Чжоу он и Сюй Южун почти были убиты Нанькэ несколько раз, так что у него не было хороших чувств к той принцессе демонов, чьи глаза были на немного большем расстоянии, чем обычно. Но он был немного разочарован, что этот когда-то непримиримый враг исчез среди бурных волн этого восстания, как всплеск воды.

«Покинь столицу. Это лучший выбор», - сказал ему Су Моюй.

Чэнь Чаншэн понимал его слова.

Смерть Лорда Демонов и внутренние разногласия среди демонов были организованы Шан Синчжоу, и он взошел на позицию верховной власти. Пока это деяние оставалось свежим в умах человечества, ни у кого не будет храбрости выступить против него.

Сегодня Поп принял невероятно крепкую позицию защищать его и Ортодоксальную Академию, но это только могло поддерживать баланс сил.

Но как Поп и сказал, он был стар и вскоре умрет. Когда этот день действительно наступит, как Чэнь Чаншэн справится с тем человеком?

Тот человек вот-вот станет богом континента, к тому же он был его учителем.

Чэнь Чаншэн продолжал долгую тишину.

Он действительно хотел покинуть столицу. Пока он сидел в библиотеке последние три дня, он несколько раз хотел начать собирать свои вещи, в конечном счете каждый раз передумывая.

Он знал, что для него будет невозможно уйти, потому что тот человек никогда не позволит ему покинуть его взгляд, кроме как через смерть.

Юй Жэнь тоже знал это, поэтому он тихо сидел в Имперском Дворце, играя роль императора.

Чэнь Чаншэн тихо проводил время в Ортодоксальной Академии.

Два юноши понимали Шан Синчжоу более, чем кто-либо другой в мире, даже больше, чем Поп.

Даже если учитель, который в их сердцах был обычным даосистом, сейчас был почтенным мастером дао.

Но будь он обычным даосистом или верховным мастером дао, он все еще оставался их учителем.

.....

.....

На четвертый день после переворота Мавзолея Книг из Горы Хань прибыли шокирующие новости.

Старейшина Небесных Тайн мирно покинул этот мир в маленькой комнате на берегах Небесного Озера.

Глава Штормов Восьми Направлений был из того же поколения, что Поп и Шан Синчжоу. В конце концов, он не смог выстоять перед временем и своими ранами, и его душа вернулась к морю звезд.

Будучи шокированной этими новостями, столица вновь была в упорядоченном хаосе.

Это был хаос, потому что повсюду всплывали мертвецы, дома обыскивались, и их имущество изымалось. Он был упорядоченным, потому что все это было под контролем Имперского Двора. Степень колебаний и их интенсивность были на уровне, который могло выдержать большинство людей, и это не было настолько плохо, чтобы оказать неблагоприятный эффект на обычных людей.

Несколько великих министров двора Тяньхай погибло, но большинство из тех, кто был пленен, было выпущено. Только несколько противников компромисса все еще горько держалось. Если они продолжат держаться после осени, возможно, они будут казнены.

Возможно, потому что Божественная Императрица Тяньхай использовала истинное пламя Небесного Феникса, чтобы сжечь Чэнь Гуаньсуна заживо, и потому, что Хань Цин покинул столицу, когда его истинная личность была раскрыта, Династия Великой Чжоу не могла найти генерала, который был достаточно опытным, чтобы стабилизировать ситуацию. Иногда яростные бои имели место среди армий графств и провинций. Как результат, очищение армии было намного более жестоким и яростным.

Семь Генералов Демонов погибло в восстании Города Сюэлао, но Династия Великой Чжоу уже потеряла восемь Божественных Генералов, и несколько Божественных Генералов было деморализовано и отправилось на пенсию. Больше всего кровь людей холодило то, что согласно указу, изданному дворцом, трупы Божественного Генерала Сюэ Синчуаня и офицеров Имперской Стражи, преданных Божественной Императрице Тяньхай, будут находиться на публичной дороге и им запрещено быть похороненными.

Весь мир знал, что Божественный Генерал Сюэ Синчуань и Божественный Генерал Тянь Чуй были левой и правой руками Божественной Императрицы Тяньхай, ее самыми преданными подчиненными.

Тело Божественного Генерала Тянь Чуя уже было дымом, возвращаясь к небесам вместе с Божественной Императрицей Тяньхай. Сюэ Синчуань не получил подобного отношения.

Даже не упоминая тот факт, что Сюэ Синчуань сопротивлялся Армии Демонов на севере и однажды достиг великих заслуг для Династии Великой Чжоу, даже если бы он был просто обычным генералом, в чем надобность вынуждать его страдать от такого позора после смерти?

Многие люди находили это неправильным, но никто не смел перечить этому, так как это был указ из Имперского Дворца. К тому же, они знали, что это был твердый ответ от некоторых важных лиц на определенный слух в столице.

В этом слухе Сюэ Синчуань умер от хитрых планов Чжоу Туна.

Чжоу Тун предал Божественную Императрицу Тяньхай и своего единственного друга.

С распространением этого слуха уровень отвращения и ненависти, которые люди испытывали к Чжоу Туну, достиг новых высот.

В этот миг из дворца был издан указ, и тела Сюэ Синчуаня и тех офицеров Имперской Стражи были выставлены напоказ.

Эти важные фигуры хотели использовать эту жестокую демонстрацию, чтобы сказать миру, что если кто-то желал разорвать связи с Божественной Императрицей Тяньхай, этот человек получит благосклонность и самую крепкую защиту. Они без колебаний использовали этот метод осквернения мертвых, чтобы показать свою волю и поддержать Чжоу Туна.

На континенте была поговорка: если Чжоу Тун умрет, только один человек пожелает похоронить его. Этого человека звали Сюэ Синчуань.

Сейчас Сюэ Синчуань был мертв, умер от рук Чжоу Туна, и именно из-за Чжоу Туна он умрет без могилы.

Видя эту ситуацию, люди презрительно смеялись, и многие были в ярости, но вся столица все еще была совершенно тихой.

Возможно, потому что новости о смерти Старейшины Небесных Тайн вынудили обычных людей вспомнить слова Попа в ночь переворота Мавзолея Книг. Он был стар и скоро умрет.

Если даже Поп умрет, кто сможет выдержать гнев того мастера дао?

Один человек мог выдержать его, возможно, потому что она никогда не думала, сможет ли выдержать это или нет, потому что она была женой Сюэ Синчуаня.

Ранним утром Мадам Сюэ вышла за городские врата в четвертый раз.

Она пришла на официальную дорогу и смотрела на трупы, наугад положенные на обочине, но она все еще не могла различить, какое из тел принадлежало ее мужу.

Затем она повернулась к надзирателю из Министерства Правосудия, который стоял на страже, и сказала: «Мой лорд, мои приветствия, я желаю помочь моему погибшему мужу...»

Ее лицо было немного бледным, выражение лица - уставшим, губы - сухими, но она все еще была спокойной и обладала непреклонной решимостью.

Надзиратель Министерства Правосудия не дал ей закончить.

Раздался звонкий удар плети!

Угол платья Мадам Сюэ был оторван.

Возможно, потому что он был припугнут решительным видом Мадам Сюэ и ее мрачностью, поэтому чувствовал некоторый стыд, голос надзирателя был пронзительным и неприятным для слуха:

«Сюэ Синчуань следовал за Демонической Императрицей в совершении зла. За сговор против государства его наказанием будет демонстрация его трупа десять дней, а затем он будет скормлен собакам!»

 

Глава 682: Жизнь

Мадам Сюэ не была напугана и не разозлилась. Глядя на надзирателя из Министра Правосудия, она мягко сказала: «Нет такой статьи в законах Великой Чжоу».

Надзиратель, видя, что она не собиралась отступать и все еще была настолько спокойной, разозлился еще сильнее. Указав жестом своим подчиненным прийти и прогнать ее, он проклинал ее: «Ты, старая предательская карга, если не провалишь и продолжишь мешать этому служащему проводить официальное дело, не вини этого служащего за грубость, и когда придет время, не начинай вдруг бояться боли!»

Это была неприкрытая угроза.

Насколько бы настойчивым и непоколебимым не был характер Мадам Сюэ, для нее было невозможно превзойти клинки в руках этих солдат. Она собиралась уйти с мрачным лицом, когда вдруг почувствовала, что голос только что был весьма знакомым.

Она вновь взглянула на надзирателя из Министерства Правосудия и подметила, что он выглядел немного знакомым. Она неуверенно спросила: «Я... встречала тебя ранее?»

Цвет лица надзирателя вмиг стал неприглядным и он сурово закричал: «Уберите ее отсюда!»

Солдаты Департамента Городских Врат шагнули вперед, собираясь прогнать Мадам Сюэ прочь.

Мадам Сюэ вдруг вспомнила и посмотрела на него с небольшим удивлением: «Ты - Тяньхай Шэн?»

Лицо надзирателя немного побледнело, а его голос стал пронзительнее. Он закричал толпе: «Чего вы, бесполезный сброд, ждете!»

При этих словах солдаты Департамента Городских Врат более не смели медлить. Они подняли свои оружия, как будто собирались атаковать, чтобы спугнуть ее.

Но Мадам Сюэ, похоже, не замечала этих клинков и мечей, сияющих холодным светом. Она только смотрела на надзирателя Министерства Правосудия, стоявшего среди толпы, а ее лицо окрасилось печалью.

Она действительно встречала этого человека раньше в своем собственном поместье.

Этот человек был каким-то родственником клана Тяньхай. Используя свои отношения с кланом Тяньхай, он надоедал многим поместьям ради социальных связей. Он был невероятно уважительным к ней и Сюэ Синчуаню, посылая им невероятно драгоценные подарки в поиске поручений.

Сюэ Синчуань никогда не принимал подарки, как и она, но он в конечном итоге помог этому человеку. В конце концов, это не было слишком большой проблемой для них.

После нескольких лет, казалось, что этот человек проявил себя в министерстве. Он был назначен надзирателем и не был сопричастен к чему-либо. Сейчас он получил такую тяжелую ответственность от Имперского Дворца.

Когда она думала о лице этого человека тогда и в сравнении с лицом этого человека сейчас, Мадам Сюэ только чувствовала иронию во всем этом.

В этом очищении столицы, которое имело место в последние несколько дней, группа с самой яростной позицией и самыми порочными методами была не теми старыми министрами, которые противостояли Тяньхай так много лет, и это не были принцы клана Чэнь. Вместо этого, это были те министры имперского двора, которые были наиболее преданны Тяньхай, и чиновники, подчиненные клану Тяньхай, которые вели себя наиболее развязано.

Они казались немного безумными, непостижимыми, но в бесчисленные годы истории так было всегда.

После великого мероприятия те, кто казались самыми безумными и часто совершали наиболее непостижимые поступки, как раз были предателями. Выглядело так, как будто только через эти почти истерические действия они смогут доказать, что их преданность сейчас отличалась от преданности в прошлом, смогут доказать себе, что они не должны волноваться, что будут отброшены прочь новыми правителями, таким образом получая свободу без страха.

Это касалось надзирателя из Министерства Правосудия, Департамента Городских Врат, нескольких евнухов во дворце, подчиненных служащих клана Тяньхай и Чжоу Туна.

Говорят, что в ранние часы утра после переворота Чжоу Туна лечили техникой Священного Света. Как только он начал восстанавливаться от тяжелых ран, он созвал своих подчиненных в Департаменте для Очищения Чиновников и начал заниматься делами, защищая императора в службе новому правительству.

Пока она думала об этих слухах и смотрела на этого надзирателя Министерства Правосудия, насмешливая аура в улыбке Мадам Сюэ становилась все плотнее и плотнее, все более и более ослепительной.

Наблюдатель почувствовал, что его собственные глаза вот-вот будут ослеплены, и его злость выросла до небес. Он более не желал прогонять ее прочь. Вместо этого позвав: «Поймайте ее для меня!»

.....

.....

Во Дворце Ли.

Мао Цююй смотрел, как Поп поливал Зеленый Лист. Он доложил: «Осмотр Академии Жрецов окончен. Все студенты уже вернулись. Академия Дворца Ли... два студента были отправлены в Тюрьму Чжоу. Через некоторое время Сыюань лично отправится вернуть их. На стороне Зеленого Сияния все чуть более мирно. Все врата Академии Небесного Дао были закрыты, и ни одному студенту не позволяли покидать ее. Только Ортодоксальная Академия не придала никакого внимания».

Зеленому Листу в горшке не доставало одного листа, но казалось, что ему не доставало гораздо большего, из-за чего он отдавал пустым чувством.

Не поворачивая голову, Поп сказал: «Так как эти вопросы были удовлетворительно решены, пойди и сопроводи Генерала Сюэ».

Мао Цююй кивнул и развернулся, чтобы покинуть зал. Через мгновение он вернулся назад, говоря: «Кое-кто уже направился туда».

Тело Попа на миг замерло: «Кто?»

Мао Цююй ответил: «Тот человек».

Поп был немного сбит с толку: «У этого ребенка доброе сердце, но его характер определенно не такой прямой».

Мао Цююй покачал головой, объясняя: «Похоже, что он просто проходил мимо».

.....

.....

Он тихо просидел в библиотеке три дня, а затем его навестили Евнух Линь, Принц Чэнь Лю и Поп.

Чэнь Чаншэн только знал о том, что произошло в ту ночь, но у него не было идеи о том, что происходило в столице в эти несколько дней.

В это время он и Су Моюй прогуливались по столице.

Они решили пройтись, потому что ситуация в столице постепенно улеглась. Он слишком долго просидел в библиотеке, и его тело и разум чувствовались весьма вялыми. Более того, он хорошо осознавал, что, хоть ему и очень трудно было покинуть столицу, это не означало, что он не мог покидать Ортодоксальную Академию. Что более важно, он хотел найти, где был Чжэсю.

Листья падали в Реку Ло, легонько покачиваясь в стороны. Он был подобен этим листьям, бесцельно бродя по округе.

Возможно, потому что он действовал согласно мыслям в глубинах его сердца, эта бесцельная ходьба привела его и Су Моюй к городским вратам.

В столице никогда не было городских стен, поэтому городские врата были неприметными.

Ивы по обеим сторонам официальной дороги протягивались вдаль, как две прямые зеленые линии. Под тусклым осенним солнцем они представляли собой прелестное зрелище.

Если бы не плач, шум, кровь и эта вонь.

Чэнь Чаншэн увидел пятна крови на дороге и черных мух на полях по ее бокам.

Такие большие группы мух в холодной погоде были действительно раздражительными, как и те солдаты Департамента Городских Врат, переполненные убийственным намерением, и те служащие.

Присутствовали многие люди столицы.

Чэнь Чаншэн и Су Моюй по настороженным обсуждениями и нашептываемых ругательствах быстро узнали историю этого дела.

Они вышли вперед и увидели ту уставшую, изможденную, слабую, но твердую и настойчивую, спокойную и храбрую женщину впереди толпы.

Это была жена Сюэ Синчуаня.

Затем он увидел тех бравых и решительных солдат, покрытых кровью и тяжело раненых, в их глазах не было сострадания, только злость и отвращение.

Это были солдаты Сюэ Синчуаня.

.....

.....

Мгновение назад, как только те подчиненные надзирателя из Министерства Правосудия собрались напасть на Мадам Сюэ, около десятка солдат внезапно вырвалось из городских врат.

Эти солдаты были из Армии Провинции Цун. После объявления благодарности в приказе они вернулись в столицу для отдыха осенью.

Армия Провинции Цун была местом, где Сюэ Синчуань заработал себе имя. Это также было место, где он сражался против демонов и получил больше всего военных заслуг.

Сюэ Синчуань вернулся в столицу так много лет назад, что он, естественно, не помнил этих обычных солдат, но эти солдаты никогда не забывали своего генерала.

Они тайно ждали подходящего момента, чтобы выкрасть останки Сюэ Синчуаня и захоронить их. Однако, когда Мадам Сюэ была в опасности, они нашли невозможным продолжать прятаться.

Беспорядок очень быстро закончился. Мадам Сюэ была напугана, но не ранена. Эти солдаты из Армии Провинции Цун пострадали от больших потерь и были жалким зрелищем.

Заместитель генерала Департамента Городских Врат посмотрел на тех тяжело раненых солдат из Армии Провинции Цун и строго упрекнул их: «Божественный Генерал Сюэ Хэ уже был пойман. Через несколько дней он будет доставлен в столицу для суда. Вы, помутненные рассудком солдаты, посмели бросать вызов указу и ранили других? Вы планируете бунт?»

Голос Мадам Сюэ дрожал, но все еще был вежливым: «Генерал, мы просто хотели похоронить тело, а не планировать восстание».

Заместить генерала посмотрел на нее в тишине, а затем сказал: «Мадам, каждый, кто посмеет хоронить тело вашего мужа, планирует бунт».

Надзиратель из Министерства Правосудия показал Мадам Сюэ насмешливую улыбку, несущую глубокую злобу.

Это была ситуация, очевидная всем, но только в этот миг кто-то заявил об этом настолько прямо.

Божественная Императрица Тяньхай погибла, Сюэ Синчуань тоже погиб, и Сюэ Хэ будет мертв через несколько дней. Божественный Генерал второго ранга, чья репутация когда-то сотрясала весь континент, сейчас был ничем.

Его останки не могли быть похоронены и он стал демонстрацией силы Имперского Двора, а также скрытой поддержкой тех, кто отравил его.

Его вдова вот-вот пострадает от унижения. В конечном счете, она сможет броситься в воду и утонуть, повеситься, или проживать горькие дни до смерти от старости.

Его забытые войска тоже более не получат никакой чести. Все, что осталось для них, это незабываемые воспоминания и боль.

.....

.....

«Ночью я приду и позабочусь об этом деле».

Су Моюй стоял перед Чэнь Чаншэном и говорил бесспорным тоном.

Жалкая ситуация Сюэ Синчуаня была пробным камнем для нового правительства, деревянным шестом, выставленным перед городскими вратами (Прим.пер. Пробный камень - определенный вид камня, используемый для различения сплавов золота по отметке, которую они оставят на ней. Деревянный шест перед городскими вратами - это отсылка к истории о Лорде Шан Яне, реформаторе царства Цинь во время эры Сражающихся Царств. Шан Ян намеревался провести реформы в Цинь, но волновался, что обычные люди не поверят в то, что правительство было серьезным. Поэтому Шан Ян установил деревянный шест у южных врат рынка столицы Цинь и объявил, что любой, кто переместит этот шест от южных врат к северным вратам, получит десять таэлей золота. Никто не пытался передвинуть шест, так что он поднял награду до пятидесяти таэлей золота. Наконец-то кто-то переместил шест, и Шан Ян приказал, чтобы ему заплатили пятьдесят таэлей золота, продемонстрировав, что правительство намеревалось делать то, что пообещало).

Су Моюй знал, что, так как Чэнь Чаншэн увидел это, его определенно будет заботить это, но личность Чэнь Чаншэна была слишком чувствительной. Если он начнет действовать, это запросто станет чем-то большим, так что он решил сделать это своей заботой.

Как ни посмотри, это было очень храбрым и более, чем надежным планом, но Чэнь Чаншэн так не думал.

Уже прошло четыре дня; как это могло продолжаться?

Он вышел из толпы к Мадам Сюэ и сказал: «Здравствуйте».

.....

.....

 

Глава 683: Принцип

Мадам Сюэ была женой, у которой было очень хорошее воспитание, и она была очень учтивой. Даже когда тело ее мужа было брошено в поля рядом с официальной дорогой и она переживала нескончаемое страдание и унижение, она все еще не теряла своих манер. Видя этого юношу, которого она не узнавала, она мягко спросила: «Могу ли я узнать, может быть, тебе что-то нужно?»

Чэнь Чаншэн вышел из толпы к ней, естественно, потому что ему было нужно что-то, но это было что-то, что Имперский Двор в настоящее время не позволит никому совершить: похоронить Сюэ Синчуаня.

Мадам Сюэ была немного шокирована, услышав его ответ. Она была глубоко растрогана, но покачала головой с горестной улыбкой на лице.

В последние несколько дней столица казалась совершенно тихой, но на самом деле было несколько возгласов несправедливости. Однако, эти люди пострадали от той же судьбы, что и солдаты, вернувшиеся из Армии Провинции Цун, которые были жестоко подавлены.

Она не хотела, чтобы этот юноша испытал ту же судьбу.

Прежде, чем у Чэнь Чаншэна был шанс сказать что-то, он был прерван холодным и суровым голосом.

Это был Тяньхай Шэн, надзиратель из Министерства Правосудия.

Когда он увидел, что этот юноша проигнорировал холодные острия этих клинков и мечей, выйдя из толпы, когда он услышал последовавший разговор, он нашел всю эту ситуацию очень смешной. Конечно же, он также был очень злым.

Он не знал, кем был этот юноша, но видя его учебную форму, он подумал, что это был один из тех студентов Шести Плющей, пылкая кровь которых приливала к ним в головы.

«Твои товарищи уже были отправлены в Тюрьму Чжоу. Некоторые были отхлестаны пару десятков раз, и сейчас они закрылись в своих соответствующих академиях».

Он строго упрекнул юношу: «Я не ожидал, что один из вас все еще посмеет создавать проблемы. Ты слеп?»

В этот миг обе стороны официальной дороги кишели солдатами Департамента Городских Врат и судебным приставом Министерства Правосудия. Несколько сотен людей формировало плотную массу.

Эти солдаты Армии Провинции Цун не испытывали нехватки навыков, но перед таким массивом сил они не могли поднять волну до того, как их сбили на землю и тяжело ранили.

Если бы средний студент Шести Плющей увидел такое зрелище и все еще вышел бы вперед, это действительно было бы бы горячим пылом, даже безрассудством.

В глазах такого служащего, как Тяньхай Шэн, подобный студент должен быть слепым.

Прошло уже долгое время с тех пор, как Чэнь Чаншэн слышал такие слова, с того весеннего дня, когда он вошел в Ортодоксальную Академию.

Божественная Императрица, глава клана Тяньхай, и даже Лорд Демонов, которого он встретил на Горе Хань, могли относиться к нему с пренебрежением, но даже они никогда не смотрели на него с таким презрением. В конце концов, его статус и личность были уникальными.

Он не прореагировал, поэтому показался немного медлительным. В глазах Тяньхай Шэна это было упрямством.

Тяньхай Шэн не любил упрямых людей, потому что он ни разу не был упрямым за всю свою жизнь. Как результат, он разозлился и покачал запястьем.

Плеть в его руке с треском щелкнула на осеннем ветру к лицу Чэнь Чаншэна.

Она вылетела с яростью и без намерения жалеть плеть. С его силой, если она действительно падет на лицо Чэнь Чаншэна, это оставит невероятно глубокую рану.

И Тяньхай Шэн не планировал ударить его только один раз. Он уже решился хлестать этого юношу, пока тот не заплачет, пока он не будет кататься на полу и молить прощения.

При виде этой сцены толпа разразилась криками шока. Лицо Мадам Сюэ побледнело, и она хотела оттащить Чэнь Чаншэна, но у нее не было силы.

В глазах толпы Чэнь Чаншэн был безмерно напуган, и только мог пялиться на эту кожаную плеть, но какой в этом был толк?

Внезапно отчетливый щелчок плети исчез.

Из ниоткуда прилетел арбалетный болт и отсек плеть в руке Тяньхай Шэна!

Тяньхай Шэн уставился на остаток плети в руке, а затем посмотрел вдаль.

Именно в этот момент другой арбалетный болт пронзил его левый глаз, из которого брызнула кровь!

Из его рта раздался мучительный вой.

Две стороны официальной дороги за городскими вратами были наполнены испуганными криками толпы и звуками беготни, вся сцена оказалась в полном беспорядке.

Впереди толпы Тяньхай Шэн держал свой раненый глаз, его лицо было бледным от боли, все его тело дрожало, и остаток плети махал в его руках, как будто он обезумел.

Чэнь Чаншэн взял руку Мадам Сюэ и сделал два шага назад.

Беспорядок не продлился слишком строго.

Заместитель генерала из Департамента Городских Врат выкрикнул несколько суровых команд, чтобы судебный пристав Министерства Правосудия вышел вперед и выхватил плеть из рук Тяньхай Шэна. Были сделаны приготовления оказать ему медицинскую помощь, и солдаты Департамента Городских Врат окружили это место. Ни наблюдающие простолюдины, ни тяжело раненые солдаты Армии Провинции Цун не могли покинуть это место.

Кавалерия искала во всех направлениях, пытаясь быстро найти арбалетчика.

Чэнь Чаншэн и Мадам Сюэ стояли на официальной дороге, в их окружении совершенно отсутствовали люди.

Сидя на своей лошади, заместитель генерала смотрел на Чэнь Чаншэна, как будто желая сказать что-то, но в конечном счете он решил хранить молчание.

Чэнь Чаншэн взглянул на него и понял, что его личность, вероятно, узнали.

Однако, только мгновение назад он просто смотрел на плеть Тяньхай Шэна, а затем плеть была разрезана. Сразу же после этого глаз Тяньхай Шэна пронзили арбалетным болтом.

В глазах толпы он не был дьяволом или каким-то божественным бессмертным.

Солдаты Департамента Городских Врат, естественно, думали, что он был дьяволом, и когда они увидели, что этот дьявол смотрит на их командующего офицера, они вмиг занервничали. Через несколько мгновений клинки и мечи были обнажены, копья были готовы к атаке.

Заместитель генерала с некрасивым выражением лица поднял руку, чтобы указать никому не двигаться.

Су Моюй наконец-то протиснулся из толпы. Видя сцену перед собой, он немного расслабился: «К счастью, вы не действовали, не думая».

Заместитель генерала ответил: «Он не узнал Директора Чэня и даже сказал, что Директор Чэнь был слепым. Так что его сделали слепым, и поделом ему».

Чэнь Чаншэн, естественно, был известной личностью, но не многие люди действительно видели его вблизи, даже в столице.

Но этот заместитель генерала был подчиненным Сюй Шицзи, так что он обращал пристальное внимание на Чэнь Чаншэна и Ортодоксальную Академию. Поэтому он смог узнать Чэнь Чаншэна.

Он сказал юноше: «Но я должен предупредить Ваше Высокопреосвященство, если Ваше Высокопреосвященство будет настаивать на этом, это действительно...»

Чэнь Чаншэн ответил: «Меня тоже обвинят в планировании мятежа?»

Лицо заместителя генерала стало еще более жутким, когда он подумал, что даже Принц Сян не посмеет обвинять будущего Попа в подобном преступлении.

«Этот низменный подчиненный не посмеет брать под свой контроль эту ситуацию».

.....

.....

Департамент Городских Врат отвечал за мир и безопасность столицы, он играл очень важную роль. Только важная фигура, высоко квалифицированная, которой глубоко доверял Имперский Двор, сможет взять это под контроль.

Например, Божественный Генерал Востока, Сюй Шицзи, которому однажды глубоко доверяла Божественная Императрица, и который сейчас пользовался уважением у Принца Сяна.

Толпу уже прогнали. Мадам Сюэ все еще была в ступоре с тех пор, как узнала личность Чэнь Чаншэна, так что Су Моюй отвел в сторону, чтобы она отдохнула. На дороге было очень мало людей.

Потому что Сюй Шицзи не хотел, чтобы слишком много людей слышало этот разговор с Чэнь Чаншэном.

Когда прошло три года, отношения между ним и Чэнь Чаншэном претерпели многие изменения.

Он более не мог пользоваться своим статусом отца и не мог давить на Чэнь Чаншэна званием Божественного Генерала. Если Чэнь Чаншэн будет настаивать, он даже будет вынужден поклониться.

Для Сюй Шицзи было невозможно принять это.

«Это указ из дворца. Даже ты не можешь оспорить его».

Он сурово предупредил Чэнь Чаншэна, а затем его лицо стало чуть мягче: «К тому же, разве ты был близок с Сюэ Синчуанем?»

Эта ситуация казалась тривиальной, но в действительности это было большим мероприятием, чтобы новое правительство могло установить свою силу.

Сюй Шицзи знал, что столкнулся с усложнениями, но он не знал, почему Чэнь Чаншэн всегда усложнял всё для него. Мог ли он все еще держать обиду за то дело и не отступаться, пока репутация Сюй Шицзи не упадет на дно?

Он не хотел оказаться в такой ситуации, так что силой подавил свою злость, пытаясь использовать мягкие слова для убеждения Чэнь Чаншэна.

С точки зрения Сюй Шицзи и многих других людей, Чэнь Чаншэн и Сюй Шицзи не были близкими людьми. В прошлом они даже были в отдельных фракциях и были врагами, так почему он делал все это?

«Я не был близок с Сюэ Синчуанем, - Чэнь Чаншэн посмотрел на него и спросил, - но я слышал, что Сэр был очень близок к нему?»

Выражение лица Сюй Шицзи было крайне неприятным.

Он и Сюэ Синчуань были двумя генералами, которым доверяла Божественная Императрица Тяньхай. Второй из них был во главе Имперской Стражи, а первый руководил Департаментом Городских Врат.

Было только верно, что он и Сюэ Синчуань были близки. Они были не просто коллегами, а сослуживцами, товарищами, друзьями.

Если можно было сказать, что Чэнь Чаншэн не был близок с Сюэ Синчуанем, так что у него не было долга или обязанности хоронить тело Сюэ Синчуаня, то что насчет Сюй Шицзи?

Чэнь Чаншэн не думал так далеко. Он просто говорил согласно тому, о чем думал в своем сердце, но это лишило Сюй Шицзи дара речи.

Спустя очень долгое время Сюй Шицзи глубоко вздохнул и сказал: «Это указ».

Чэнь Чаншэн ответил: «Но он беспринципный».

Сюй Шицзи холодно сказал: «Указ - это величайший принцип в мире!»

Чэнь Чаншэн покачал головой: «Есть, когда ты голоден, спать, когда ты сонный, принимать лекарства, когда ты болен, и хоронить чье-то тело после смерти - вот величайшие принципы».

 

Глава 684: Настоящий человек

Есть, когда голоден, спать, когда устал, лечить больных, хоронить мертвых - это были неизменные принципы небес и земли.

Чем были принципы небес и земли? Они были величайшими принципами в мире.

Голос Чэнь Чаншэна распространялся вместе с осенним ветром, погружая окружающую толпу в молчание.

У Сюй Шицзи не было слов для ответа. Перед подобными принципами всему, что он скажет, будет недоставать принципов.

Чэнь Чаншэн вышел в поля на обочине официальной дороги, его одежда поблескивала звездным светом, который не могло скрыть даже элегантное солнце.

Лицо Сюй Шицзи похолодело: «Ты хочешь напасть на меня?»

Этот вопрос был как угрозой, так и не угрозой, а скорее предупреждением или замечанием.

Это никак не было связано с силой или властью. Чэнь Чаншэн услышал эти невысказанные слова громко и ясно.

Я отец Сюй Южун; ты уверен, что хочешь атаковать меня?

Перед битвой Моста Беспомощности, когда Чэнь Чаншэн думал о Сюй Южун, он иногда чувствовал некоторую симпатию или жалость, потому что у Сюй Южун был такой отец, как Сюй Шицзи.

В этот раз он чувствовал, что Сюй Шицзи был жалким. Конечно же, эта жалость была другого рода, жалость, которая настораживала.

Он не обращал внимания и направился в поле.

Су Моюй действовал согласно намерениям Чэнь Чаншэна и вывел Мадам Сюэ на официальную дорогу для ожидания.

Многие взгляды пали на Сюй Шицзи.

Войска и служащие Департамента Городских Врат сжали покрепче мечи и копья, не имея представления, что делать.

Сюй Шицзи знал, что он ничего не мог поделать.

Арбалетный болт, который ослепил Тяньхай Шэна Министерства Правосудия, явно вылетел из божественного арбалета. Хотя судебный пристав Министерства Правосудия и кавалерия Департамента Городских Врат все еще не нашли арбалетчика, он был совершенно уверен, что кавалерия Ортодоксии была рядом. Более того, глубоко в аллеях рядом с городскими вратами он мог смутно разглядеть фигуры нескольких кардиналов.

Несколько кардиналов очень быстро прибыли на место действия, за которыми следовало множество священников Департамента Духовного Образования.

Священники проигнорировали взгляд Сюй Шицзи и изменения в выражениях лиц персонала Департамента Городских Врат и Министерства Правосудия, начиная оказывать мед.помощь раненым солдатам Армии Провинции Цун.

Естественно, были люди, которые позаботятся о вопросе в полях.

Чэнь Чаншэн вернулся на дорогу.

Только сейчас Мадам Сюэ действительно подтвердила его личность. Будучи немного пораженной и глубоко растроганной, она искренне сказала: «Спасибо, Ваше Высокопреосвященство, за вашу милость».

Чэнь Чаншэн ответил: «Мадам, нет надобности для вашей благодарности. Я не знал об этом деле, так случилось, что я увидел это, проходя мимо».

Мадам Сюэ сказала: «Я просто переживаю, что это дело затронет Ваше Высокопреосвященство».

Чэнь Чаншэн ответил: «Никакого вреда».

Сюй Шицзи был рядом все это время, глядя на них холодным взглядом. Он осознал, что Чэнь Чаншэн и Мадам Сюэ были совершенно незнакомы, наконец-то подтверждая, что не было дружественных отношений между ним и Поместьем Сюэ. Однако, этот факт только увеличил смятение Сюй Шицзи.

Бросить вызов имперскому указу и противостоять своему учителю ради трупа, стоило ли это проблем?

Он посмотрел на Чэнь Чаншэна и подозрительно сказал: «Я не верю, что ты сделал это из так называемого принципа».

Чэнь Чаншэн ответил: «Я не Ван По, который делает все ради прямоты. Я сделал этот выбор, потому что это даст мне определенную выгоду».

Сюй Шицзи насмешливо улыбнулся, думая, что он так и ожидал.

«Я культивирую Дао следования моему сердцу. С чем бы я не столкнулся, я всегда должен действовать согласно моему сердцу, иначе моя культивация будет сильно затронута».

Что значило следовать собственному сердцу?

Если он видел зеленые холмы и находил их очаровательными, то все было хорошо.

Если он видел зеленые холмы и находил их неприятными, он устранит их.

Если дорога вперед была честной и прямой, все было в порядке.

Если он видел несправедливость на дороге, то, естественно, наступит время обнажить его клинок.

Если пейзаж был ярким и прекрасным, он будет любоваться им.

Если все, что перед ним было, это дым и болезнь, как он мог продолжать молчать?

Су Моюй вздохнул в похвале. Если он следовал сердцу таким образом, как это отличалось от пути клинка Ван По?

Сюй Шицзи задал свой последний вопрос: «Может быть, ты действительно не боишься?»

Чэнь Чаншэн не ответил на этот вопрос. Обернувшись, он направился обратно в столицу.

Четыре дня назад он вынес тело Божественной Императрицы Тяньхай вниз с Мавзолея Книг и похоронил его в Саду Сотни Растений.

Он даже сделал это, так почему бы он волновался о Сюэ Синчуане?

.....

.....

Все тела офицеров высокого ранга были похоронены. Чуть больше могил появилось на окраинах столицы, но в столице ничего не произошло.

Это удивило многих людей. Ведь воля Имперского Двора была такой неумолимой в последние четыре дня, что практически казалась жестокой. Все думали, что Ортодоксальная Академия и Чэнь Чаншэн определенно столкнутся с бурей, даже если Дворец Ли вновь без колебаний продемонстрирует свое намерение защитить их.

В осенних ветрах и дождях в Ортодоксальную Академию прибыли не солдаты Имперского Двора, а Мадам Сюэ.

Весной зал для собраний Ортодоксальной Академии был отремонтирован, так что именно в нем Чэнь Чаншэн встретил Мадам Сюэ.

Мадам Сюэ вновь выразила свою искреннюю благодарность, и Чэнь Чаншэн вновь выразил, что в этом не было надобности.

Мадам Сюэ прокомментировала: «По правде говоря, мой покойный муж всегда был заинтересован в Вашем Высокопреосвященстве».

Чэнь Чаншэн был сбит с толку: «Божественный Генерал Сюэ упоминал меня, когда был дома?»

Как он и сказал вчера, он не был другом с кланом Сюэ, и их даже можно было считать незнакомцами. Он не понимал, почему Сюэ Синчуань упоминал его у себя дома. Конечно же, он мог обсуждать вопросы имперского двора с женой, волнения Божественной Императрицы, но интерес... это было больше в области личного, и никак не было связано со слухами касательно Наследного Принца Чжаомина.

Мадам Сюэ посмотрела на него и сказала: «Он сказал, что Ваше Высокопреосвященство был всего лишь вторым настоящим человеком, которого он встречал за всю свою жизнь».

После того, как он прибыл в столицу из Синин, у людей мира было много оценок Чэнь Чаншэна: переполненный талантом, собранный или рано созревший, умиротворенный, как весенний бриз.

Он не знал, что до Сюэ Синчуаня многие люди уже использовали термин ‘настоящий человек’, чтобы описывать его.

Мадам Сюэ продолжила: «Мой покойный муж не понимал - Ваше Высокопреосвященство был тем, кто отрезал руку его младшему брату, но когда он встречал Ваше Высокопреосвященство во дворце или где-то еще, вы всегда могли оставаться таким спокойным».

Чэнь Чаншэн понимал, что она говорила о том периоде времени, когда он сопровождал Су Ли обратно на юг и использовал только что изученный Интеллектуальный Меч, чтобы отрезать руку Божественного Генерала Сюэ Хэ в глуши.

После этого он встречал Сюэ Синчуаня немало раз. Логически говоря, он должен был быть полным раскаяния или настороженным, или, по крайней мере, должен был продемонстрировать какую-то разницу в эмоциях, но он не делал этого.

Он никогда не упоминал это Сюэ Синчуаню и вел себя, как будто это никогда не имело места.

«В то время Сюэ Хэ сказал мне, что, так как я не убил его, он запомнит мою доброту».

Чэнь Чаншэн задумался, а затем продолжил: «Они братья, и я не хотел, чтобы Божественный Генерал Сюэ вспоминал эту доброту, так что я не упоминал этого».

Мадам Сюэ вздохнула с большими эмоциями.

Тогда, среди дикой природы, Сюэ Хэ сказал: «Ты не убил меня, только отрезал руку, так что я запомню твою доброту».

Удары в спину были частым явлением в мире, так что, если обычный человек услышит эти слова, он определенно не будет считать их за истину.

Но Чэнь Чаншэн считал их таковой.

Сюэ Синчуань думал об этом в течение очень долгого времени прежде, чем наконец-то заключить, что Чэнь Чаншэн был таким спокойным и никогда не упоминал это, потому что, вероятно, считал эти слова за истину.

В ту же самую ночь он вздохнул с эмоциями, хваля юношу: «Чэнь Чаншэн, настоящий человек».

 

Глава 685: Способ жить

‘Настоящий человек’ было крайне необычной похвалой.

Чэнь Чаншэн затих на несколько мгновений, а потом спросил: «Еще был другой?»

Мадам Сюэ только что сказала, что он был одним из двух людей, которых Сюэ Синчуань считал за настоящих людей.

Мадам Сюэ не прямо ответила на этот вопрос, а использовала другой метод: «Ваше Высокопреосвященство - действительно сын Божественной Императрицы».

Чэнь Чаншэн понял: «К сожалению, на самом деле я не ее сын».

Мадам Сюэ подметила: «Я глубоко благодарна слышать, что Ваше Высокопреосвященство жалеет об этом».

Чэнь Чаншэн ответил: «Да, я не думаю, что будет стыдно иметь такую мать. Хотя она не была хорошим человеком, она и правда выдающаяся личность».

Мадам Сюэ с грустью вздохнула: «Это верно, иначе почему бы мой покойный муж и остальные желали следовать за Императрицей до смерти?»

Чэнь Чаншэн вдруг спросил: «Вы чувствуете ненависть?»

Если говорить о ненависти, у Мадам Сюэ было слишком много причин чувствовать ненависть. Если говорить о сожалении, у нее были причины чувствовать сожаление.

Эти ненависть и сожаление не были предназначены для нового правительства. Часть ее была направлена на того надзирателя Министерства Правосудия, на Сюй Шицзи, и на этот период времени.

Мадам Сюэ очень спокойно ответила: «Нет, я только ненавижу, что Чжоу Тун не мертв».

Чэнь Чаншэн спокойно взглянул в ее глаза. Он не говорил, не утешал ее.

Мадам Сюэ была невероятно умной, так что понимала. Поэтому она была немного шокирована и глубоко растрогана. Она хотела дать ему несколько слов наставлений, но не могла открыть рот, так как не знала, что и сказать.

Чэнь Чаншэн ничего не сказал, так какой совет она могла дать?

Они попрощались. У врат Ортодоксальной Академии Чэнь Чаншэн сказал Мадам Сюэ: «Я прошу Мадам не уезжать».

Согласно информации от Департамента Духовного Образования, Поместье Сюэ уже было пустым, коробки и багаж уже были собраны у задних ворот. Похоже, что Мадам Сюэ вернется в свой родной город через несколько дней.

Но Чэнь Чаншэн попросил ее не делать этого.

Мадам Сюэ понимала его намерения, потому что он понимал ее намерения.

После очень долгого периода тишины она с трудом смогла выдавить улыбку: «Хорошо, я останусь здесь, чтобы увидеть это».

Чэнь Чаншэн ответил: «Мадам увидит это».

.....

.....

После погрома Поместье Сюэ выслало всех своих слуг. Были ли они частью основной ветви или вторичных ветвей, каждый, кто не был вовлечен в это, уже был отправлен в свой родной дом. В этот миг единственными людьми, оставшимися в поместье, были Мадам Сюэ, служанка и старый дворецкий. Оно казалось заброшенным, и если бы они последовали намерениями Мадам Сюэ, даже служанка и старый дворецкий уже покинули бы это место. Но она не смогла убедить их.

Служанка сказала: «Так как мы должны организовать похороны, какими бы простыми они не были, мы все еще должны купить несколько вещей. Мы можем по крайней мере разделить часть ноши Мадам».

Мадам Сюэ покачала головой и сказала: «Его уже похоронили, нет надобности в похоронах».

Дворецкий прокомментировал: «Так как Имперский Двор ничего не сказал, они молчаливо согласились. В последующие дни предположительно будут какие-то важные люди или старые товарищи, которые прибудут отдать дань уважения. Мы должны поприветствовать их».

Он думал о том, как все было в прошлом, что только простимулировало грусть Мадам Сюэ. Она безразлично ответила: «Ты думаешь, что кто-то посмеет приходить?»

Дворецкий подумал, что старый хозяин был героем поколения с широким кругом друзей в столице. Пока Имперский Двор не издает указ, все прибудут.

Мадам Сюэ сказала: «Так как мы планируем похороны, где мы возьмем деньги?»

Дворецкий задумался об этой проблеме на несколько мгновений, после чего сказал: «Сейчас мы не можем продавать то поле для подношений на окраине столицы, но берег на Западном Бульваре...»

У Поместья Сюэ в настоящее время не было денег. Если они хотели установить презентабельный похоронный зал, они только могли продать имущество семьи, которое не было захвачено, и это должно быть лучшим имуществом, чтобы собрать достаточно денег.

Западный Бульвар был наиболее процветающей частью столицы, и магазины на той улице получали огромную прибыль. Никто не захотел бы продавать его.

Видя колеблющееся лицо Мадам, дворецкий подумал, что она не желала, и дал ей совет: «Как только мы вернемся в наш дом, некому будет присматривать за магазином. Раньше или позже мы будем вынуждены бросить его. Так как у нас нет планов возвращаться, нет надобности сохранять его».

Мадам Сюэ через миг ответила: «Не продавай магазин».

Дворецкий был в некотором шоке и продолжил свои убеждения: «Мадам, вы должны...»

Мадам Сюэ покачала головой, говоря: «Я знаю, о чем ты переживаешь, но я уже передумала. Я не планирую покидать столицу».

Дворецкий был еще больше шокирован при этих словах, но прежде, чем у него было время что-то сказать, он услышал, как Мадам говорит: «В следующие несколько дней вернись домой и верни Брата Цзиня».

Полным именем Брата Цзиня было Сюэ Ецзинь, единственный сын Сюэ Хэ. Дворецкий же слышал новости, что Второго Хозяина Сюэ Хэ сопровождали обратно в столицу, и он, вероятно, был обречен. Сейчас Брат Цзинь был единственным потомком клана Сюэ. Позавчера, когда Мадам Сюэ подтвердила информацию об указе Имперского Двора, она отправила его в свой дом в ту же ночь, так почему она внезапно решила вернуть его обратно? В конце концов, это было невероятным риском, так как никто не знал, изменят ли новые силы Имперского Двора свое мнение.

Он сказал дрожащим голосом: «Даже если Брат Цзинь вернется, некому будет присматривать за этими магазинами».

«Брать Цзинь - единственный потомок моего клана Сюэ; как он может тратить время на обычные дела? Он возвращается в столицу учиться», - серьезно заявила Мадам Сюэ.

Дворецкий про себя пробурчал о том, какая же школа в столице пожелает принять потомка клана Сюэ? Даже самая обычная из частных школ, вероятно, закроет свои врата Брату Цзиню.

Мадам Сюэ не озвучила своих будущих планов. Она сказала дворецкому: «Сперва займись вопросом похорон. Что касается денег, сначала используй это. Если этого недостаточно, мы еще раз обсудим этот вопрос».

Говоря, она вынула заколку из чистого золота из волос и передала ее ему.

Дворецкий только мог принять приказ. Взяв золотую заколку, он покинул поместье.

Служанка принесла чашку чая, говоря: «Мадам, пожалуйста, промочите горло».

Мадам Сюэ сделала глоток из чашки. Видя свое бледное отражение в чае, она вдруг улыбнулась.

Это отличалось от прошлых нескольких дней. Хотя ее улыбка все еще была истощенной сегодня, она была немного ярче.

Затем ей казалось, что чай был немного сладким.

Если бы в ее горле была кровь, она, вероятно, тоже была бы сладкой.

Это было что-то, о чем она и Сюэ Синчуань однажды разговаривали.

В то время они только поженились. На второй день, когда она присматривала за подношениями, она осознала, что со счетами клана были проблемы, и множество денег уходило не туда, куда нужно.

И так случилось, что вокруг поместья в тот период ходило много слухов.

Ей было весьма грустно. Во время ужина она не могла проглотить суп.

Сюэ Синчуаню не оставалось ничего другого, кроме как рассказать ей правду. Только тогда она узнала, что ее муж был приемным, что у него был младший брат, и этого брата звали Чжоу Туном.

Чтобы утешить ее, Сюэ Синчуань обсудил с ней дела других людей и рассказал ей много интересных историй. Он также говорил с ней о вопросах, затрагивающих поля боя, как, например, про сладкий вкус крови в горле.

Если эту золотую заколку вонзить мне в горло, она тоже, вероятно, будет сладкой.

Мадам Сюэ продолжала размышлять.

Она с самого начала никогда не планировала покидать столицу.

Похоронив Сюэ Синчуаня, она намеревалась совершить самоубийство и последовать за ним.

До вчерашнего дня, когда все изменилось.

Она более не планировала умирать.

Она намеревалась продолжать жить в столице, потому что лично хотела видеть, как Чжоу Тун умрет.

Она также хотела воспитывать единственного потомка клана Сюэ в столице, потому что хотела, чтобы он учился в Ортодоксальной Академии.

Снаружи зала послышались звуки плача.

Служанка привела леди с опухшими глазами в зал.

Леди вошла в комнату и сразу же упала в объятия Мадам Сюэ, рыдая: «Мама, как мы можем продолжать жить?»

Мадам Сюэ спокойно посмотрела на свою старшую дочь, которая была замужем за помощником министра Министерства Обрядов. «Тебя прогнали?»

Благородная дама была напугана, а затем злобно ответила: «Я не сделала ничего плохого! Клан Вэй не посмеет выгнать меня!»

Мадам Сюэ спросила: «Так как тебя не выгнали, почему ты плачешь?»

Глаза благородной дамы вновь покраснели: «Они плохо ко мне отнеслись».

Мадам Сюэ ответила: «Если семья твоего мужа не желает терпеть тебя, вернись».

Благородная дама была немного пристыжена. «В последние несколько дней у свекра и свекрови были весьма неприятные лица, но он... был весьма вежливым».

Мадам Сюэ спокойно ответила: «Вежливым? Если он продолжит быть вежливым, то вы двое должны развестись».

Благородная дама колебалась принимать такое решение: «На что насчет ребенка? К тому же, он неплохо ко мне относился, и после того, как все успокоится, перспективы Брата Цзиня...»

Мадам Сюэ ответила: «В будущем будет достаточно, если Брат Цзинь отправиться служить в армию. Сойдет и работа по управлению магазинами. К тому же, ты сможешь выйти замуж вновь. Как может быть невозможно найти способ жить?»

Благородная дама обдумала эти слова, а затем с силой кивнула: «Мама, эти слова имеют смысл. Я передам их ему».

.....

.....

 

Глава 686: Копание дыры

Чжоу Тун посмотрел на мужчину средних лет перед ним и засмеялся глубокой и непостижимой улыбкой: «Это были точные слова Мадам Сюэ?»

Лицо мужчины средних лет было немного беспокойным: «У моей жены поспешный характер, но я не думаю, что она будет лгать из злости».

«Большое спасибо Лорду Помощнику Министра за то, что пришли и рассказали мне это».

Отношение Чжоу Туна было искренним, а его глаза - нежными.

Но когда Помощник Министра Вэй из Министерства Обрядов ушел, его глаза очень быстро охладели.

Прошло всего несколько дней с событий той ночи. Как один из участников, он, естественно, не забывал.

Те преданные подчиненные тоже не забывали.

Если быть точнее, начало той ночи было сиянием клинка в яблоневом двору, и он почти умер от рук Чэнь Чаншэна.

Если бы не тот клинок, возможно, ситуация развивалась бы совсем иначе, но роль, сыгранная им, могла бы быть совершенно другой.

Сюэ Синчуань был его единственным другом в мире.

Сюэ Синчуань был единственным человеком в мире, который доверял ему.

И он был отравлен до смерти.

В тот день, в Имперском Дворце, он получил лечение техникой Священного Света. С Шан Синчжоу, лично исцелившим его, он почти полностью восстановился от своих ран.

В будущем у него будет еще более высокий статус и еще более высокий авторитет в новом правительстве, а его позиция будет еще более непоколебимой.

Чтобы объявить и доказать этот факт миру, тело Сюэ Синчуаня бросили на обочину официальной дороги и запретили хоронить.

В конце концов, Чэнь Чаншэн похоронил труп Сюэ Синчуаня, Мадам Сюэ более не намеревалась покидать столицу, а того ребенка по имени Брат Цзинь вернут обратно. Поместье Сюэ... даже планировало провести похороны!

Конечно же, Чжоу Тун знал, что все это означало. Это была пощечина ему.

Яблони стали не более, чем щепками, а двор был полной разрухой. Здания Департамента для Очищения Чиновников на поверхности были уничтожены, и только тюрьма внизу оставалась в хорошем состоянии.

Чжоу Тун стоял среди руин, в тишине глядя на легкие облака в небе, размышляя о том или об этом.

Подчиненный посмотрел на довольно одинокое выражение лица Чжоу Туна и сказал: «Ваше Превосходительство...»

«Моя кожа всегда была очень толстой, иначе я не смог бы прожить до этого дня».

Чжоу Тун безразлично сказал: «Директор Чэнь уже ударил меня по лицу слева. Если ему все еще это интересно, я могу повернуть голову и дать ему ударить меня справа, пока он не будет доволен».

Подчиненный, казалось, не хотел принимать это: «По какой причине?»

Чжоу Тун отвел свой взгляд от неба и бесстрастно ответил: «Потому что он - ученик Директора Шана, младший брат Его Величества, избранный преемник Попа. У него есть все права бить меня по лицу».

Оставить трупы Сюэ Синчуаня и тех нескольких офицеров Имперской стражи на виду было указом Имперского Двора. Кто посмеет не подчиниться?

Чэнь Чаншэн посмел, и кто посмеет использовать нарушение законов Великой Чжоу или неповиновение указу против него?

Почему? Как Чжоу Тун и сказал, если Имперский Двор не хотел раскола с Ортодоксией сразу после свержения Божественной Императрицы, им надо было терпеть.

Всем в Имперском Дворе надо было терпеть это, и Чжоу Тун был всего лишь одним членом этого, хоть и важным.

Подчиненный злобно спросил: «Тогда как долго мы должны терпеть?»

Чжоу Тун затих, а затем сказал: «Даже Императрица умерла, так что все должны умереть».

Он говорил не о Чэнь Чаншэне, а о Попе, который уже признал перед всеми у Мавзолея Книг, что он стар и скоро умрет.

В день, когда Поп вернется к морю звезд, возможно, Чэнь Чаншэн действительно станет следующим Попом, но никто - ни Имперский Двор или Шан Синчжоу, либо общая сознательность Ортодоксии - не позволят ему вести себя, как мальчика, хоть он и был очень молод. Вот что подразумевалось под ношением Божественной Короны и принятием ее тяжести.

Чжоу Туну только требовалось продержаться до прихода этого времени.

«Пусть дает пощечины столько, сколько пожелает. Он не убивает никого».

В этом мире было много людей, которые желали смерти Чжоу Туна.

Было множество великих министров нового правительства, включая Принца Чжуншаня и нескольких других принцев, которые хотели пообедать его плотью, но они ничего не могли поделать.

Чэнь Чаншэн мог использовать множество методов, чтобы продемонстрировать свое отношение к бесстыдству Чжоу Туна, мог изменить метод, как он бил его по лицу, но не мог убить его.

Как и было сказано уже много раз, Чжоу Тун символизировал обещание Шан Синчжоу всему миру.

Подчиненный все еще беспокоился: «Тогда что насчет похорон, которые проводит Поместье Сюэ?»

«Проведение похорон? Как по мне, это больше похоже на выкапывание дыры, - Чжоу Тун засмеялся, а затем сказал своему подчиненному, - неважно, можно ли отстроить двор в его изначальный внешний вид, но мне нужно здесь дерево яблони-китайки, точно такой же, как и были здесь ранее. Не забудь выкопать яму для дерева поглубже, чтобы оно росло здоровым».

Для этого маленького двора в аллее Северного Военного Департамента эта яблоня была очень важной.

Она играла ту же роль, что и он для мира.

Они оба были символами.

.....

.....

Отстраивание Тюрьмы Чжоу было очень проблематичным проектом. Министерство Работ и правительство столицы прислали много рабочих и превосходных ремесленников.

Работа шла очень гладко. Всего за два дня уже была построена основа, но время все еще поджимало. Рабочие были заняты усердной работой, даже после прихода ночи.

У основания стены двора была выкопана яма для дерева. Яма была очень глубокой, так что можно было предположить, что любая яблоня будет хорошо расти в ней.

Когда темнота была наиболее глубокой, рабочие и ремесленники наконец-то отправились на отдых.

Никто не заметил, как кто-то прибыл к стене двора и спрыгнул в дыру.

Послышался очень легкий свист, как будто ножом резали тофу.

Бесчисленные холодные огоньки проблеснули на пальцах этой фигуры, но это явно не было каким-то оружием.

Земляные стенки дыры казались похожими на тофу, шелестя, когда их прорезали.

Затем эта фигура исчезла.

......

.....

......

.....

Поместье Сюэ проводило похороны.

Похоронный зал был в поместье, он не был виден с улицы. Был добавлен только белый флаг, и кроме этого не было других изменений.

Даже не было плача или музыки. Он был действительно холодным и невероятно заброшенным.

Не было музыки, потому что музыканты не смели работать в Поместье Сюэ.

Не было плача, потому что не было гостей, которые пришли бы отплатить дань уважения, искреннюю или нет, а люди в поместье не могли вечно оставаться в глубоком горе.

Это было зрелищем, которое уже предвидели многие люди.

Останки Сюэ Синчуаня были захоронены Чэнь Чаншэном.

У организации похорон Поместья Сюэ, естественно, был совершенно другой смысл.

Некоторые люди даже верили, что это было соревнование между Имперским Двором и Ортодоксией, между учителем и учеником, Шан Синчжоу и Чэнь Чаншэном.

По этим похоронам можно было ясно видеть, куда дул ветер в столице и даже над всем континентом.

С определенной перспективы каждый, кто придет отдать дань уважения Сюэ Синчуаню, также отдавал дань уважения Божественной Императрице.

Все еще определенно оставались люди, преданные старому правительству Тяньхай, но кто посмеет демонстрировать это?

В холодном похоронном зале дворецкий посмотрел на Мадам Сюэ, грустно говоря: «Похоже... что никто не придет».

Не только министры королевского двора, но даже офицеры армии, те старые друзья, и даже Дворец Ли не проявил никакую реакцию.

Единственным исключением были Линхай Чживан и Даосист Сыюань, которые пришли ранним утром отдать дань уважения.

У этих двух Префектов Ортодоксии в действительности были довольно обычные отношения с Сюэ Синчуанем, но все знали, что они, как и Сюэ Синчуань, были самыми твердыми сторонниками Божественной Императрицы Тяньхай.

Мадам Сюэ посмотрела на пустые врата поместья и спокойно ответила: «Будут кое-какие люди, которые захотят прийти. Даже если для них будет неуместно приходить, мы, по крайней мере, должны подождать».

Да, многие люди в столице хотели отдать дань уважения Сюэ Синчуаню. Учитывая дружбу, которая у них была с Сюэ Синчуанем, для них будет совершенно нелогично не приходить.

Но они по различным причинам не пришли и оказались в невероятно трудной позиции.

Как Чжоу Тун и сказал, проведение похорон Поместьем Сюэ было равносильно копанию дыры для этих людей.

Прыгнут ли они или нет?

Время медленно шло.

Солнце медленно двигалось по небу.

Время пришло.

Поместье Сюэ все еще пустовало. Все еще никто не пришел.

 

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 203; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!