Страсти: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, уныние, печаль, тщеславие

Сребролюбие

Так как гордец хочет быть в центре внимания, он должен соответствовать тому уровню жизни, который позволяет возвыситься над другими. Отсюда происходит любовь к деньгам, и весь смысл жизни полагается на служение золотому тельцу. Сребролюбие расслабляет христианскую душу, учит воровству, обижает людей и удерживает руку от подаяния милостыни. Преподобный Марк Подвижник пишет: «Вещество же тщеславия и телесного наслаждения есть сребролюбие, которое, по Божественному Писанию, есть и корень всем злым (см. Тим. 6, 10)». Наживая богатство с целью возвыситься, человек начинает погружаться во мрак всех страстей. Деньги дают ему возможность удовлетворять похоти тела — чревоугодие, объядение, блуд, который, как говорит преподобный Варсонофий Оптинский, идет за гордостью, словно по стопам.

Блуд

Бес блуда связан с бесом гордыни. Гордому промыслительно попускается особо сильная блудная брань, чтобы меньшим грехом излечить больший, слабейшей болезнью — сильнейшую. Но если человек сам вовремя смирит себя, то ему не понадобится это жестокое врачевание. Хороший пример приводит Паисий Святогорец. Он рассказывает о том, что в какой-то момент на него напало сильное искушение блудной страсти. Он решил во чтобы то ни стало справиться с этим искушением. Стал подниматься в гору, читая молитвы. Но брань не прекращалась, а только усиливалась. В какой-то момент он вдруг вспомнил, что недавно осудил женщину за блудную страсть. И осудил сурово. В тот момент он не подозревал о возможной силе этой страсти, видимо, в глубине себя превознесся над ней. Как только он вспомнил этот эпизод, покаялся в своем осуждении, страсть оставила его.

Таким образом, иногда блудная страсть выступает как средство, которое должно остановить человека в развитии гордыни. Святые отцы считают, что бесу блуда попущено в нас действовать именно для того, чтобы смирить гордыню, потому что эта страсть настолько омерзительна, что каждый старается ее таить, скрыть, стыдится ее, не выпячивает. Но и тут наше время отличается тем, что блудом в его самых различных проявлениях гордятся и превозносятся.

 

Чревоугодие

Чревоугодие — одна из самых естественных страстей, так как возникает из физиологических потребностей человека. Всякий здравствующий организм чувствует голод и жажду, но при неумеренности в этой потребности естественное становится противоестественным и даже порочным. Так, преподобный Иоанн Синайский (Лествичник) утверждает, что неумеренность в еде может стать фундаментом для других страстей, а следовательно, и гордости. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин отмечает, что чревоугодие бывает трех видов: «Или порождает пожелание есть прежде установленного часа, или ищет многоястия до объедения, не разбирая качеств пищи, или требует лакомой пищи». Все это рождает недуг нетерпения, который скрывает под собой эгоизм. А эгоизм — это одна из характеристик гордости.

Очевидно, что плотские страсти не ограничиваются только болезнью чрева, но связаны с расслаблением всего тела, парализацией волевых усилий, ленью, сонливостью, несобранностью и пр. «Отсюда тяжесть в голове, великое отягощение в теле и расслабление в мышцах, а от сего — необходимость оставлять службу Божию, потому что приходят и леность творить на ней метания (поясных поклонов), и нерадение о поклонах обычных, омрачение и холодность мысли…». Вышеперечисленные замечания преподобного Исаака Сирина являются характерными чертами состояния гордого человека; это свидетельствует о связи гордости и чревоугодия.

 

Уныние

Уныние подпитывается гордостью, поскольку любое недовольство является свидетельством нежелания принять обстоятельство таким, каким оно является. Здесь начинаются всякого рода поиски средств для удовлетворения своего хотения. «И таким образом мало-помалу человек так запутывается во вредных занятиях, как в змеиных извилинах, что потом уже никогда не в состоянии будет развязаться для достижения совершенства… Ибо никто не может быть беспокойным или входить в чужие дела, кроме тех, которые не хотят заниматься делом рук своих».

Пребывая в таком состоянии, человек не может быть успешен ни в каких делах своих; он находится как бы в замкнутом кругу: унывает оттого, что ничего не делает для исправления своего состояния, а не делает именно оттого, что унывает, сетует на жизнь, на Самого Бога, в том проявляя еще большее неразумие. Положение такого человека день ото дня делается все хуже. Сравнить его можно с попавшим в долговую яму кредитором, долг которого все растет, без возможности его оплаты. Напиваясь вином от безысходности, он еще более усугубляет свое положение. Но даже если рисовать и менее трагическую картину, жизнь унывающего все же не сулит никаких приобретений, поскольку «кто гоняется за праздностью, тот исполнится бедности (Притч 12,11), т.е. или видимой, или духовной, по которой всякий празднолюбец обязательно впутается в разные пороки и всегда будет чужд созерцания Бога, или духовного богатства».

Как уже было сказано, одной из черт уныния является неверие Божьему промыслу, и как следствие, отсутствие надежды на Него и будущие воздаяния, так как причина уныния есть неоправдавшаяся самонадеянность.

Печаль

С унынием тесно связана печаль. «Почти во всех случаях эта страсть изобличает привязанность к себе и связана с тщеславием и гордостью, как и гнев, причинивший печаль. Она проявляет реакцию человеческого "я", неудовлетворенного в своем стремлении самоутвердиться... и сведенного к меньшему значению, чем он сам себя оценивает…».

 

Гнев

В попытках реабилитировать свое ущемленное достоинство источником в самоутверждении выступает страсть гнева. «Гнев выражает стремление заново возвыситься, придать уверенность своему "я", как по отношению к самому себя, так и по отношению к окружающим».

Подводя итог, можно заключить, страсти взаимодействуют друг с другом подобно хорошо организованной преступной группе. Многосложные ходы, незамысловатые комбинации, тупиковые ситуации — все это делается для того, чтобы оставить человека в плену страстей. Одни страсти побуждают к бурной кипучей деятельности, другие наоборот отнимают жизненные силы. Подпитку для всех страстей дает гордость, которая связывает все страсти вокруг себя.

Тщеславие

Тщесла́вие — ярко выраженное (внутренне или внешне) стремление к земной славе, тщетной и бессмысленной с точки зрения Бога, бесполезной в отношении спасения и вечной жизни; страсть к земным почестям, почитанию.

По своему внутреннему характеру тщеславие является страстью. Как и любая другая греховная страсть, тщеславие, развиваясь, настолько овладевает человеком, что фактически превращает его в своего пленника или раба.

Тщеславный человек ищет славы почти что везде, где может найти; пораженный этим пороком, несчастный готов величаться едва ли не каждым своим, более или менее значимым, поступком.

Тщеславные люди встречаются среди представителей различных социальных слоев, религиозных общин. Есть они и в христианской среде.

Как ни удивительно, но достаточно часто тщеславные люди ищут повода для надменности и восхваления даже в том, что, казалось бы, совершено чуждо надменности и жажды похвалы, например, в смирении.

«Смиряясь» по форме, но не по существу, тщеславный гордец находит для себя дополнительные поводы к самовозвеличиванию, к тщеславной самооценке, мол, ах, какой я смиренный, какой молодец! Особенно большое удовольствие ложно смиряющийся гордец испытывает тогда, когда на его «смирение» с восторгом обращают внимание окружающие его люди: ах, как он смиренно кланяется, как скромно одевается, как кротко и смиренно разговаривает с батюшкой, как смиренно бьёт себя в грудь!

Нередко тщеславные люди публично называют себя первыми грешниками, самыми грешными из всех грешников, чем, опять же, выказывают напускное смирение и раскаяние. В действительности же такого рода «смирение» и «раскаяние» являются наиболее изощрённой формой гордыни, мол, ай, какой я нелицемерный, ай, какой искренний и открытый, ай, какой молодец!

Случается, что от «смирения» и «раскаяния» не остается и следа, как только обличение, даже и справедливое, высказывается со стороны посторонних людей. Слыша подобные обличения, тщеславный человек мгновенно забывает, что он — грешник из грешников, достойный наказания, и вместо добродушного согласия с обвинителем гневно отвечает ему, приблизительно так: на себя, убогий, посмотри! кто ты такой, чтобы указывать мне, как жить?

Зараженный тщеславием человек болезненно реагирует на недостаток признания его личных заслуг, на дефицит похвал. Он не просто стремится к земной, тщетной славе: на её поиски он расходует значительную часть своего личного времени, своих собственных сил.

Святитель Игнатий (Брянчанинов): «Тщеславие – искание славы человеческой, хвастовство. Желание и искание земных и суетных почестей… Внимание к красоте своего лица, приятности голоса и прочим качествам тела. Расположение к наукам и искусствам гибнущим сего века, искание успеть в них для приобретения временной, земной славы.
Стыд исповедовать грехи свои. Самооправдание. Прекословие. Составление своего разума. Лицемерие. Ложь. Лесть. Человекоугодие. Зависть. Уничижение ближнего. Переменчивость нрава. Притворство. Бессовестность. Нрав и жизнь бесовские»

Преподобный Иоанн Лествичник подчёркивал изворотливость этой страсти: Тщеславие ко всему льнет: тщеславлюсь, когда пощусь, но когда разрешаю пост, чтобы скрыть от людей свое воздержание, опять тщеславлюсь, считая себя мудрым; побеждаюсь тщеславием, одевшись в хорошие одежды; но и в худые одеваясь, также тщеславлюсь; стану говорить, побеждаюсь тщеславием, замолчу, опять им же побежден бываю. Как ни брось сей трезубец, все он станет верх острием.

 

Вопрос35. Гордость как фундаментальная страсть

Грехи можно делить по содержанию и по степени виновности. По содержанию разделение грехов произведено ап. Иоанном: все в мире похоть плотская, и похоть очей, и гордость житейская (1Ин. 2:16). Гордостью житейской назван грех высокомерия – гордость и гнев. Похотью плоти назван грех плотоугодия, или страсть к чувственным наслаждениям, чревоугодию и сладострастию; а похотью очей названы грехи алчности, любостяжания и зависти. Таким образом, существует шесть главных грехов, из которых рождаются все другие. Если присоединим к ним еще один грех, именно леность как боязнь духовно-нравственного напряжения, то получим семь главных грехов^[1], согласно разделению символических книг нашей Церкви. Нас же интересует грех гордости как фундаментальный порок.

Зло имеет своим началом грех одного ангела. И эта позиция Люцифера обнажает перед нами корень всякого греха – гордость, которая есть бунт против Бога. Тот, кто первым был призван к обожению по благодати, захотел быть богом сам по себе. Корень греха – это жажда самообожения, ненависть к благодати. Оставаясь независимым от Бога в самом своем бытии, ибо бытие его создано Богом, мятежный дух начинает ненавидеть бытие, им овладевает неистовая страсть к уничтожению, жажда какого-то немыслимого небытия. Но открытым для него остается только мир земной, и потому он силится разрушить в нем Божественный план, и, за невозможностью уничтожить творение, хотя бы исказить его. Драма, начавшаяся в небесах, продолжается на земле, потому что ангелы, оставшиеся верными, неприступно закрывают небеса перед ангелами падшими.

Преподобный Ефрем Сирин, преподобный Нил Сорский и другие отцы Церкви выделяют восемь основных страстей. Гордость – источник всех грехов и страстей, она встречается особенно среди тех, кто находится на вершинах власти, могущества. Иак.4:6 свидетельствует: «Но тем большую благодать дает; посему и сказано: «Бог гордым противится, а смиренным подает благодать». Итак, только смиренные перед Богом могут избавиться от этого греха.

У благодати есть одна особенность – человек не может получить ее до тех пор, пока не осознает, что она ему нужна и не обратится смиренно к Богу за помощью. И потому должно оставаться непреложной истиной, что Бог противится гордым, а смиренным щедро дает благодать. «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать», - это цитата из Прит. 3:34, которая приведена также в 1Пет. 5:5. А что такое – губительная гордыня? В данном случае по-гречески это слово звучит как «хиперефанос», что в буквальном смысле значит тот, кто возвышает себя над людьми. Даже греки ненавидели гордыню. Древнегреческий философ и естествоиспытатель Теофраст охарактеризовал ее как «некоторое презрение ко всем другим людям». Христианский писатель Феофилакт назвал ее «цитаделью и вершиной всех зол». Самое страшное в том, что она гнездится в сердце человека. Она означает высокомерие, но страдающий ею человек может казаться крайне смиренным, хотя его сердце и переполнено презрением ко всем собратьям. Он отрезает себе путь к Богу и вот почему? Он не знает своих собственных нужд. Он настолько восхищен собой, что не знает, чего ему недостает. Он заботливо хранит свою независимость. Он не распознает свой грех. Он занят мыслями о собственных добродетелях и никогда не осознает своих грехов, спасение от которых он должен получить. Такая гордыня не может получить помощи, потому что она даже не знает, что она ей нужна, и потому не обращается за ней.

 

Вопрос36. Влияние мира, диавола и плоти на развитие греховной реальности

У каждой индивидуальности имеются неко-торые склонности плоти ("чисто" плотские, смешанные — плотско-душевные и "чисто" душевные). Как правило, эти склонности в нравственном отношении довольно нейтральны; — они могут почти не проявляться, особенно, если им не присуща слишком высокая степень стремления. Но при столкновении с миром начинают действовать импульсы различных соблазнов. И некоторые из них, падая на известную склонность, будят ее, прежде спящую. Колебания разбу-женной склонности могут потухнуть, но могут раскручиваться и довольно дол-го, и здесь — главный пункт диавольской работы: он скрепляет устойчивость союза соблазна мира с природной склонностью.Механизм этих процессов понятен, но сущность их довольно загадочна; впрочем, не менее загадочен феномен влияния одной личности на другую, как вообще, так и в конкретных ситуациях, особенно, если это влияние не целена-правленно. Для того чтобы грех стал желанным, необходимо, во-первых, представить сочетание внешнего соблазна и внутренней склонности приятным, полезным, добрым и нужным; а во-вторых, оправдать это действие, усыпив совесть и направив действие рассудка так, чтобы видеть логичность, доброкачественность, целесообразность, или, по крайней мере, нейтральность со стороны нравствен-ной. При достаточно частой личной и социальной повторяемости подобных действий возникают установки, как совсем индивидуального характера, так и взятые напрокат из сферы социального разума. Такие установки укладываются в несколько типичных схем. Например, по отношению к типам личности: христианин сознательный и борющийся нравственно, христианин формальный, вовсе нехристианин. Так, у первых может возникать помысел, переходящий в установку: "делать плохое, чтобы научиться бороться". У вторых: "если все во власти Бога, так и делать ничего не надо". У третьих: "христианство — ложь, поскольку не дает ни-какого успеха". Установки могут и систематизироваться и по материалу. Например, по теории греха: "не является грехом то, что служит благой цели". Или, по теории нравственности вообще (конечно, крайне упрощенной): "нравственность и религиозность полезны для достижения некоторых материальных результатов". Или по связи жизни с христианскими понятиями нравственного мира: "заповеди трудны и невыполнимы", и т.п. Все подобные установки, как результат совместной работы в душе мира, плоти и диавола характерны не только сами по себе, но как создающие почву для произвольной греховной жизни, т.е. такой, на которую есть произволение(желание и внутреннее согласие). Известно, что произволение имеет место даже как бы в непроизвольных действиях, хотя и не всегда понятно, отчего. На этом сознании основана просьба ко Господу о прощении грехов вольных и невольных, и вообще вменяемость вины. Тем более что порою и совесть, и психоаналитическая наука подсказывают, что далеко от света ясного сознания тускло мерцают в душе скрытые побуждения, так называемые подсознательные стремления ко греху, которые если и выходят наружу, то в непохожем, замещенном виде (порою в виде поэтических, чрезвычайно высоко ценимых эстетически произведений). Проблема подсознательного влечения ко греху, разумеется, имеет отношение к этической проблематике, и потому затрагивается здесь; но теперь нам важнее бросить взгляд на связь произволения с совместными усилиями мира, плоти и диавола. Прежде всего, следует сказать, что произволение ко греху, как по своей сути, так и по своим последствиям различно в зависимости от степени религиозного и нравственного дара и понимания дела. Вспомним слова Христа: "Раб не знавший и не выполнивший бит будет мало, а раб знавший и не выполнивший бит будет много" (Лк.12,47-48). Поэтому совместные влияния мира, плоти и диавола на душу человека, нравственно не развитого, состоят сначала в том, чтобы он вступил в греховный строй жизни вообще и в конкретное греховное предприятие в частности, как бы "не ведая, что творит" (хотя и не совсем безвольно), а затем по мере вхождения в грех, получал сознание тяжести грехопадения, но и безвыходности. Наоборот, нравственно и духовно сведущему человеку мир, плоть и диавол представляют грех в открытом, ярком и сильном виде: в роскошной упаковке и в испытанной сладости. И когда происходит склонение такой души к приятию соблазна от мира, — соблазна, направляемого диаволом и приятно переживаемого плотью, — то есть когда душа знает последствия и суть греха, ее произвольное склонение ко греху становится сознательным противлениемБогу. Таким образом, малых произвольныхгрехов не бывает. Сознательное противление Богу — это хоть и прерывистая, но однообразно-многоцветная единая линия, и каждая из точек на этой линии смерти — смертельна. Потому-то св. Тихон Задонский и говорил, что каждый произвольный грех есть грех смертный. Но в любом случае, в грехах произвольных или непроизвольных решающую роль даже при успешных действиях мира, плоти и диавола играет предрасположенность души ко греху, и уж почти всегда в при-ятности греха. Именно это нередко заставляет грешника прямо искать путей, на которых лежит грех, даже если совесть пытается отвратить от падения. Любые соблазны остаются бессильными, пока грех на деле неприятен и гадок. Отвращение к греху того или иного рода также может быть связано с определенной природной предрасположенностью. Искаженность грехом конкретной личности, как известно, проявляется по-разному. К одним видам греха у разных личностей имеется очевидная врожденная склонность, к другим — очевидное природное отвращение. Но даже и врожденное отвращение может стать вполне сознательным, лишь когда оно опирается на объективное нравственное откровение, на заповедь. И потому отвращение ко греху может быть и вовсе не связано с природной предрасположенностью, а напротив, явиться следствием очень сильного внутреннего противостояния природной расположенности ко греху. В таком случае отвращение ко греху есть следствие аскетической подвижнической победы над грехом. Когда же такого — аскетического или природного отвращения к греху нет, обычно совершается сознательный или несознательный поиск путей к греху, т.е. попытки либо создать для себя, либо самому приблизиться к тем обстоятельствам, которые облегчают удовлетворение греховной склонности (встречи с определенными людьми, посещение определенных домов и проч.). Эти поиски могут осуществляться и внутренним образом — через целенаправленную мечтательность или раздражение души греховными переживаниями (гнева, уныния).

При этом люди грубо-греховного развития вполне удовлетворяются очевидным и прямым злом, не тревожась о нравственных мотивах и последствиях. Для других же, с более тонкими и серьезными нравственными переживаниями, "совестливых", зло обычно является замаскированным либо в нравственно нейтральные одежды, либо даже — в нравственно привлекательные. Важную роль в этих камуфляжных процессах играет общественное мнение, которое выполняет две функции: первая — привлечь ко греху и злу, и вторая — оправдать его. Поэтому человек, прислушивающийся к общественному мнению, непременно обманывается. Грех всегда лжив по природе, но всегда находятся аргументы, которые ут-верждают его мнимую правоту. Такие аргументы открываются в ложных интерпретациях. Они совершаются умом, испорченным внутренней лживостью. Человек “честно” может видеть ситуацию очень далекой от реальности. Такого рода ложные интерпретации легко появляются, во-первых, при невнимании к путям, которыми идет грех, а во-вторых, при бесконтрольности грешного ума. Имеются и внутренние предпосылки греховной страстной жизни: общее невнимание к своей внутренней жизни (и как результат — непонимание себя); поверхностное безответственное отношение к заповедям Христовым, а значит, и ко всему объективному строю нравственной жизни; и, наконец, на фоне об-щей духовной расслабленности — глупость, непонимание нравственной действительности.

 

Вопрос37. Особенности страстной природы современного человека

В наследии преподобного Максима Исповедника страстное начало в человеке, с одной стороны, характеризуется как овладевающее нами и властвующее в нас начало греха. Такая страстность возникла в Адаме как следствие грехопадения и распространилась во всем человеческом роде путем страстного образа рождения. Как пишет преподобный Максим, «через преступление [Адама] вошел в естество человеческое грех, а через грех – страстность по рождению». С тех пор, по характеристике Жана-Клода Ларше, в соответствии с учением преподобного Максима, «страстность, слитая с грехом через происхождение (страстное рождение. – П.М.), сообразное наслаждению, становится во всех случаях очагом демонических сил и их действований во всем человеке… Все греховные страсти развиваются в ответ на две основные тенденции страстности: поиски наслаждения и бегство от страданий, – которые действуют то по отдельности, то сообща». Итак, после грехопадения именно через греховное страстное людское начало человек постоянно испытывает бесовские нападения и прилоги, пасуя перед ними и склоняясь своей волей к торжеству в нем губительных страстей. Как говорит преподобный Максим, «посредством них [страстей] действовала всякая лукавая сила, по страстности естества побуждая волю через естественные страсти [обратиться] к тлению неестественных страстей».

Однако, с другой стороны, в писаниях преподобного Максима обнаруживаются и совсем иные характеристики понятия «страсть», иногда определяющие нашу страстность как явление положительное и даже как способное послужить человеческому спасению. В своих знаменитых «Амбигвах», говоря о понятии «обожения», преподобный Максим, пусть и символически, но дерзает соотнести его с понятием «страсть» и даже использует их как синонимы. «Что для достойных может быть вожделеннее обожения, в котором Бог, соединяясь со ставшими богами, соделывает по благости все Своим», – восклицает преподобный и затем, приводя различные символические именования такого пребывания души в состоянии обожения («радость», «удовольствие»), в том числе прямо называет его и «страстью». Парадоксальным образом та резко негативная характеристика понятия «страсть», что столь распространена в православной святоотеческой аскетической традиции, здесь как бы «уравновешивается» преподобным Максимом высоким учением о человеческой страстности, способной – уже в положительном смысле – послужить делу благодатного единения с Богом.

Все вышесказанное побуждает нас попытаться выявить существующие в наследии преподобного Максима различные оттенки понятия «страсть» и тем самым постараться – хотя бы в первом приближении – систематизировать учение преподобного о страстном начале в человеке.

Прежде всего в наследии преподобного Максима нас будет интересовать именно «антропологическое» измерение понятия «страсть», то есть вопрос о том, как же страстное начало в человеке и рождающиеся в нас страсти взаимосвязаны с содержанием и устроением людской природы – сначала сотворенной Богом «хорошо весьма» (Быт. 1: 31), но затем поврежденной – через райское преслушание – и порабощенной прародительскому греху. И здесь встает вопрос: является ли страстное начало в человеке по отношению к его естеству чем-то абсолютно посторонним, чуждым – привнесенным извне, всеянным через грех, страстное рождение, бесовские прилоги – и лишь затем уже «старательно» культивируемым эгоистическими устремлениями нашей воли? Или же это страстное начало все же имеет свое органическое основание в человеческом естестве, оказываясь тем самым пусть и искаженной, но все же реализацией наших собственных онтологических сил и способностей, заложенных в нас Создателем при творении?

Выше уже приводились цитаты из творений преподобного Максима, свидетельствующие о том, что он, в русле общей аскетической традиции, понимал любую греховную «страсть», живущую и действующую в человеческой душе, как ненормальное и губительное явление, требующее его немедленного преодоления и решительной победы над ним.

Однако подобные утверждения не препятствуют преподобному Максиму зачастую использовать это понятие – «страсть», «πάθος» – не только в подобном негативно-отрицательном смысле, но и в, если так можно выразиться, «нравственно-нейтральном» контексте и даже в значении оценочно-положительном.

Следует отметить, что святоотеческие определения понятия «страсть» (очень схожие между собой – к какому бы столетию они ни относились) в значительной мере оказываются заимствованы отцами и учителями Восточной Церкви из эллинской философской традиции. Встречающиеся в наследии таких видных христианских авторов, как Немезий Эмесский, преподобный Иоанн Дамаскин, тот же преподобный Максим Исповедник, и целого ряда других отцов и учителей Церкви общие характеристики термина «πάθος» зачастую практически дословно повторяют древних языческих мудрецов. Так, например, давая определение понятию «страсть» в его «общем» смысле, преподобный Иоанн Дамаскин воспроизводит не только схожее высказывание, встречающееся у Немезия, но и (в первой половине своей фразы) «Никомахову этику» Аристотеля: «Вообще же и в общем смысле страсть живого существа есть то, за чем следует удовольствие или печаль, – ведь за страстью следует печаль; и не сама страсть есть печаль, потому что бесчувственное, претерпевая, не испытывает боли». Следует отметить, что в этом определении понятие «страсть» еще отнюдь не выступает в привычном для читателя аскетической литературы своем яркоокрашенном «нравственно-негативном» значении; определение это отражает совсем иное значение данного слова – «страсть», «πάθος» – как претерпевание чего-либо. Оттенок понимания страсти как некоторой – присущей человеку по тварности и ограниченности собственных самодвижных сил его природы – неизбежности претерпевания внешних воздействий мы находим и у преподобного Максима. Как пишет преподобный, «слыша же “страсть”, следует понимать это [слово] благоразумно, ибо не в смысле превращения или тления говорится здесь “страсть”, но [в значении] по природе присущего существующему (то есть природных свойств.– П.М.). Ибо все, что приведено в бытие, претерпевает движение, не будучи самодвижением или самосилой».

Другое, также отчасти заимствованное христианскими писателями (и Немезием, и преподобным Иоанном Дамаскиным, и целым рядом других авторов) у античной традиции, на сей раз, вероятно, у Галена, определение понятия «страсть» касается уже душевной страстности как таковой: «страсть есть неразумное движение души по причине представления блага или зла. Представление блага возбуждает вожделение, а представление зла – гнев». Параллельно с этим в святоотеческой традиции фигурирует и другое определение душевных страстей: «страсть есть чувственное движение желательной способности вследствие воображения блага или зла». Отметим, что и здесь, исходя из данных определений (равно как и в первом случае, где «πάθος» выступает всего лишь как страдательность), понятие «страсть» не может рассматриваться как обозначающее некую греховную реалию. Это тем более очевидно, что присутствующие в одном из приведенных выше определений термины «вожделение» (ἐπιθυμία) и «гнев» (θυμός) также не имеют в данном контексте какой-либо нравственной окраски, но лишь именуют изначально заложенные Богом в человеческую природу – еще при творении Адама – силы, способности души. Отметим, что и в наследии преподобного Максима, в его учении о страстном начале в человеке, оба эти понятия – «вожделение» (ἐπιθυμία) и «гнев» (θυμός) – также играют заметную роль; причем, говоря о вожделении, преподобный, подобно другим древнехристианским авторам (и опять же – вслед за античной традицией), пишет о тесно связанных с ним удовольствии (ἡδονή) и печали (λύπη). Вот что говорит об этом преподобный Максим: «Страстная часть души разделяется, как говорят, на то, что подчиняется разуму, и на то, что разуму не подчиняется… А удобопокорное разуму разделяется на два: вожделевательное (ἐπιθυμητικόν) и гневное (θυμικόν)… Удобопокорному разуму свойственно направляться разумом и подчиняться ему. Затем вожделевательное разделяют на удовольствие (ἡδονή) и печаль (λύπη). Ибо вожделение, будучи удовлетворяемо, соделывает удовольствие, а не удовлетворяемо – печаль».

Подчеркнем, что тем самым в учении преподобного Максима (как и в святоотеческой традиции в целом) понятие «страсть» может порой обозначать и вполне естественное, нормальное и «неукоризненное» для людской природы движение той составляющей неразумной (ἄλογον) части души, что терминологически определяется как «страстная». Эта «страстная» составляющая – если она естественным, так сказать, «нормальным» образом приводится в движение высшей разумной частью души, а не действует сама по себе, как бы «вырываясь» из подчинения высшему началу, – оказывается способна осуществить свое предназначение в согласии с силами, возможностями и призванием человеческой природы, с Божественным замыслом об образе ее жизни и существования. Такая «душевная страсть», о которой собственно и говорят приведенные выше святоотеческие определения – как естественное движение неразумной части души, безусловно, не может быть обозначена нами как греховная: ведь сам термин «πάθος» здесь всего лишь описывает вполне характерные и закономерные процессы бытия и деятельности человеческого естества.

Все это и позволяет известному исследователю наследия преподобного Максима Поликарпу Шервуду достаточно решительно утверждать: мы встречаем у преподобного Максима «тексты, в которых παθητόν относится к нашей природе и присутствует в ней еще до грехопадения».

Действительно, страстное начало как таковое соотносится преподобным Максимом именно с природным, логосным аспектом человеческого бытия. Как мы помним, преподобный Максим говорит (соответствующие тексты из его наследия уже приводились выше) и о естественной страстной части души, и о ее – природных же – вожделевательной и гневной способностях: все это – именно природные категории; более того, само понятие «страсть» также, с его точки зрения, может быть использовано в значении «по природе присущего существующему», то есть как раз природного свойства человеческой души. Тем самым страстное начало в человеческой душе может быть отнесено как раз к логосному аспекту человеческого бытия, в то время как состояние этого начала в рамках последствий грехопадения – лишь к временному тропосу (способу) его падшего существования. Сам преподобный Максим говорит о логосности человеческого естества и тропосном аспекте его существования так: «Логос… человеческого естества есть душа и тело и то, что естество состоит из словесной души и тела, а тропос – порядок, в котором [надлежит ему] естественно действовать и подвергаться воздействию, многократно переменяющийся и изменяющийся, но нисколько не изменяющий вместе с собой природу». Таким образом, душа со всеми ее естественными силами и способностями – в том числе и страстной подчиняющейся разуму частью – оказывается соотнесена с областью природного логоса человеческой природы, а не ее тропосного существования.

Напомним, что, по преподобному Максиму, природное – это как раз и есть изначальное, райское и неизменное, поскольку неизменен природный логос всех тварей – в том числе и логос человеческого естества. Ведь, по словам преподобного, «новоустрояемый логос разрушает природу». И если уж страстное начало относится к природным категориям, значит, в своем изначальном, не искаженном грехом образе существования оно присутствовало в человеке с момента его сотворения.

Все это позволяет преподобному Максиму настаивать на мысли: победа над страстями не может означать искоренения самого страстного начала человеческой души – как присущего нам онтологически. Он говорит: «Борющийся со страстями не должен вместе со страстями искоренять природную силу [способность естества] (τὴν φυσικὴν δυναμήν): то, что согласно с природной силой [с возможным по естеству], [ему следует] сохранять».

Вопрос 38. Ветхозаветная нравственность. Декалог. Недостаточность закона в нравственном переустройстве личности.

На первых страницах Библии мало разъясняется какими грехами согрешали первые люди. Прямо говорится об убийствах (Каин, Ламех), но в остальном нет ясного ответа на вопрос, в чем состояли беззакония. Однако следует сделать вывод, что корнем нравственного развращения людей стало забвение Бога, неверие. Эту мысль подтверждает история двух ветхозаветных праведников: Ноя и Авраама. «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт. 6:9), за это он «обрел благодать перед очами Господа» (Быт. 6:8). Его праведность проявилась в том, что он во всем слушал Бога и поступал так, как Бог его наставлял. Ной абсолютно доверял Богу и Бог заключил с ним завет, что спасет его с семьей во дни потопа. Так же и Авраам во всем слушал Бога, несмотря на то, что услышанное им не имело объяснений, зачем надо исполнять повеление, а нередко и вовсе противоречило разуму. Библия дает нам яркие примеры этого: «И сказал Господь Авраму: пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего, в землю, которую Я укажу тебе» (Быт. 12:1). Или: «[Бог] сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе» (Быт. 22:2). Авраам и Ной слышали Бога и на этом основывалось их доверие и вера в Бога. Апостол Павел пишет, что именно вера была причиной их праведности: «Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность» (Рим. 4:3), (Быт.15:6). Если внимательно читать Писание, то следует признать, что праведность Авраама была велика и по современным меркам. Об этом свидетельствует не только то, что он готов был за послушание принести Богу в жертву своего сына, но и то, что пять раз молил Бога о том, чтобы Содом и Гоморра не были уничтожены за свое нечестие.

Эти примеры Ветхого Завета указывают на то, что праведность была связана с верой и это позволяет нам понять, в чем она состояла. Праведный человек не был всем своим существом обращен к земному миру и поэтому мог пожертвовать каким-либо земным богатством в пользу чего-то более важного и существенного. Вера праведников зиждилась на ощущении непрочности, бренности земного существования и жажде подлинной жизни, ради которой ими и совершались жертвы. Без веры не могла состояться свобода от мира, без которой праведность невозможна. Аналогично и греховность современного Ною и Аврааму человечества, была следствием принятия жизни такой, какая она есть, удовлетворенность ею в её падшем состоянии. Такое отношение к жизни, плененность ею, неизбежно приводит к нравственному развращению. О жертве, о самоотдаче, при таком подходе не может быть и речи. Наоборот, естественным движением души плененного миром человека является стремление получить любыми способами то, что имеет другой. Это называется эгоизмом. И хотя в таких крайних проявлениях он встречается достаточно редко, у современников Ноя его было достаточно, для того чтобы Бог решился истребить человечество.

Главным основанием ветхозаветной нравственности до Моисея была вера. Закона еще не было, а праведники уже были. Из вышесказанного ясно, что праведность состояла не в исполнении закона, а в стремлении к Богу и готовности сделать все, что Он скажет. Нравственность ветхозаветных праведников была уникальным явлением, ведь они не имели той полноты веры, которая была дана людям в Новом Завете. По слову Божию они готовы были пожертвовать всем, при том, что не знали для чего это необходимо и что они от этого получат. Ведь они мало что знали о Боге, о вечной жизни, и несмотря на это их доверие Богу было абсолютным. Поэтому Бог и исполнил те обетования которые дал им. От Авраама Бог обещал произвести множество народов. Это осуществилось не только буквально, но и в духовном смысле. Апостол Павел пишет: «верующие суть сыны Авраама» (Гал. 3:7), то есть он стал духовным отцом всех верующих, ибо от него произошли израильтяне, которые хранили истинную веру и которые распространили её в новозаветную эпоху. Из этих рассуждений нужно запомнить, что основанием веры является жажда истинной жизни, жажда познания Бога.

Второй книгой Библии является книга Исход. В плане знакомства с библейским учением о нравственности она тоже очень важна. Святые отцы часто указывали на пророческое (прообразовательное) значение событий, которые описываются в этой книге: исход израильского народа из Египта в Землю обетованную. В этом переходе они видели изображение образного перехода человека от ветхой (то есть греховной) жизни к жизни новой, святой, который должен состояться в жизни всякого христианина. Помимо этого, земля обетованная нередко соотносилась святыми отцами с Царствием Небесным, как его прообраз. При таком понимании под исходом из Египта понималась земная жизнь человека, устремленная к Небесному отечеству. Святитель Григорий Нисский видел в исходе прообраз таинства крещения: «Если мы раскроем смысл этого образа, то поймем, что все, перешедшие таинственную воду крещения, должны утопить в ней злое воинство: жадность, невоздержание, похоть, помышление о грабеже, страсть тщеславия и высокомерия, яростные чувства, гнев, негодование и прочие подобные им, следующие обычно за нашей природой, – сами эти страсти, а также лукавые помышления и их последствия».

Рассмотрение вопроса нравственного уровня еврейского народа периода исхода, дает возможность осознать следующее: в чем согласно Откровению состоит суть человеческой греховности, которую следует преодолеть. При этом следует отдавать себе отчет в том, что образ новой жизни, дан в Ветхом Завете лишь предварительно и потому его полное изложение следует искать уже в Завете Новом. Кроме того Исход – это одно из центральных событий истории Ветхого Завета, когда израильский народ стал народом избранным, когда с ним был заключен Завет. Подобно тому как религиозное и нравственное развитие этого народа имело несколько этапов (языческое состояние, ветхозаветное и новозаветное), так и любой человек проходит через эти этапы в своей жизни. На примере нравственности израильтян периода Исхода мы должны увидеть, какие нравственные перемены должны произойти при переходе человека с языческой на ветхозаветную ступень.

Несмотря на праведность и веру родоначальников израильского народа, сам по себе этот народ мало отличался от окружающих его племен и это ярко проявилось во время его странствий по пустыне. Через пятьдесят дней после выхода из Египта израильтяне получили Скрижали Завета. Больше года они находились у подножия горы Синай и после того, как их попытка завоевания земли обетованной оказалась неудачной (из-за неверия Богу), началось их тридцативосьмилетнее странствие по пустыне. Последний период мало освящен в Пятикнижии, но по учению святых отцов именно в этих испытаниях народ израильский стал народом Завета, поскольку научился быть верным Богу. Верой и исполнением закона израильтяне в достаточной мере исполнили свою часть Завета (договора) перед Богом, за что и получили обещанную землю в Палестине. В первые же годы странствий проявились те нравственные недостатки (пороки) израильтян, которые препятствовали их Завету с Богом. Нужно полагать, что как раз в этих пороках кроется нравственная суть язычества, которая начала преодолеваться в Ветхом Завете и окончательно была преодолена в Завете Новом.

Соотношение веры и закона в Ветхом Завете. Израильтяне согласились на исход из Египта после того, как Моисей по слову Божию явил перед народом и старейшинами ряд чудес. Можно сказать, что это решение было вынужденным. Конечно они проявили веру, но эта вера была не свободной. Эти люди снялись с насиженных мест, были оторваны от своих привычных занятий и привычного образа жизни. С самого начала исхода их жизнь изменилась самым радикальным образом. В пустыне она была подвержена гораздо более серьезным опасностям, чем в Египте. Единственным, что помогало им бороться со страхом за себя и своих близких, была вера и надежда на Бога. Именно эти добродетели окрепли в народе за сорок лет путешествий. Эта вера состояла в том, что в любой ситуации нужно абсолютно доверять Богу и исполнять то, что Он скажет через Моисея, даже если сказанное находилось в совершенном противоречии со здравым смыслом, логикой и расчетами. Это было главным основанием и целью Ветхого Завета. В землю обетованную вошли лишь те, кто приобрел такую веру и постоянно являл её в исполнении предписаний Закона, без всяких вопросов и сомнений. Послушание Закону было формой доверия Богу. Моисей направлял израильтян к первой цели Завета с Богом – земле обетованной, а Закон направлял их к Новому Завету и наследованию Царства Небесного, возвращению на ту Родину, которую потеряли Адам и Ева. Без веры не могло быть исполнения Закона, либо оно было бессмысленным.

Основной причиной всех нравственных отклонений израильского народа в первые годы странствий было как раз отсутствие должной веры. Вера, которую явили израильтяне при исходе, быстро иссякла в них. Уже у Чермного моря, настигаемые войском фараона израильтяне, начали роптать на Моисея и обвинять его: «разве нет гробов в Египте, что ты привел нас умирать в пустыне? что это ты сделал с нами, выведя нас из Египта? Не это ли самое говорили мы тебе в Египте, сказав: оставь нас, пусть мы работаем Египтянам? Ибо лучше быть нам в рабстве у Египтян, нежели умереть в пустыне» (Исх.14:11-12). Чудом миновав смерти, израильтяне вновь начали роптать, когда оказались у источника с горькой водой: «И возроптал народ на Моисея, говоря: что нам пить? (Исх.15:24). Потом, в пустыни Син, через полтора месяца после выхода из Египта они столкнулись с нехваткой пищи: «И возроптало все общество сынов Израилевых на Моисея и Аарона в пустыне, и сказали им сыны Израилевы: о, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы всё собрание это уморить голодом» (Исх.16:2-3). В ответ на это Господь дал им хлеб с неба – манну небесную. Но и после этого в народе нашлись такие, которые не доверяли Богу. Когда Бог через Моисея заповедал собирать манну в шестой день вдвое больше, чтобы не собирать её в субботу, «некоторые из народа вышли в седьмой день собирать – и не нашли. И сказал Господь Моисею: долго ли будете вы уклоняться от соблюдения заповедей Моих и законов Моих?» (Исх.16:27-28).

Как только что-либо начинало угрожать жизни израильтян, а в пустыне главной причиной была нехватка воды, они тут же начинали роптать. В месте Реффидим, перед тем, как Моисей по повелению Божию, извел воду из скалы, они чуть не побили его камнями и дерзко искушали Бога «говоря: есть ли Господь среди нас, или нет?» (Исх.17:7).

И через год, после Исхода, уже после заключения Завета с Богом, когда израильский народ двинулся от Синая к земле обетованной «сыны Израилевы сидели и плакали и говорили: кто накормит нас мясом? Мы помним рыбу, которую в Египте мы ели даром, огурцы и дыни, и лук, и репчатый лук и чеснок; а ныне душа наша изнывает; ничего нет, только манна в глазах наших» (Числ.11:4-6). Чтобы исполнить волю ропщущих, Господь сотворил чудо: к стану прилетели перепела и упали на землю. Но те, кто жаждал мяса, умер в тот же день от объеденья, так что это место было названо «гробы похотения».

А когда израильский народ пришел к земле обетованной и люди увидели, что она населена многочисленными народами, то они вновь возроптали. «И подняло все общество вопль, и плакал народ во [всю] ту ночь; и роптали на Моисея и Аарона все сыны Израилевы, и все общество сказало им: о, если бы мы умерли в земле Египетской, или умерли бы в пустыне сей! и для чего Господь ведет нас в землю сию, чтобы мы пали от меча? жены наши и дети наши достанутся в добычу врагам; не лучше ли нам возвратиться в Египет? И сказали друг другу: поставим себе начальника и возвратимся в Египет… И сказало все общество: побить их (Моисея и Аарона) камнями!» (Числ.14: 1-4, 10). Бог обещал исполнить прошение ропщущих, сказав, что они погибнут в пустыне, как и просили, и не войдут в землю обетованную.

Кроме ропота, другим нравственным недугом израильтян был блуд. Телесный блуд с точки зрения Ветхого Завета – лишь следствие более тяжкого блуда – блуда духовного. Это есть идолопоклонство, уклонение от Единого и Истинного Бога, измена Ему. «Блудно ходить» (Втор 31:16) – значит нарушать Завет, поклоняться другим богам, т. е. идти к гибели. Когда Моисей находился на Синае и общался с Богом, его единоплеменники потребовали от Аарона сделать им золотого тельца и начали ему поклоняться: «Когда народ увидел, что Моисей долго не сходит с горы, то собрался к Аарону и сказал ему: встань и сделай нам бога, который бы шел перед нами, ибо с этим человеком, с Моисеем, который вывел нас из земли Египетской, не знаем, что сделалось» (Исх.32:1). Это было уже после заключения Завета. Пребывание Моисея на горе было прервано. Когда он спустился то увидел развращение народа и разбил каменные скрижали, на которых Богом были написаны заповеди для израильтян. В тот же день Моисей собрал тех, кто не поддался соблазну идолослужения, и приказал убить идолопоклонников, так что было убито около трех тысяч человек.

После этого израильтяне получили заповедь не общаться с язычниками: «Не вступай в союз с жителями той земли, чтобы, когда они будут блудодействовать вслед богов своих и приносить жертвы богам своим, не пригласили и тебя, и ты не вкусил бы жертвы их» (Исх.34:15). Но случилось так, что и эта заповедь была нарушена. Началось все с блуда телесного, а закончилось идолопоклонством: «начал народ блудодействовать с дочерями Моава, и приглашали они народ к жертвам богов своих, и ел народ [жертвы их] и кланялся богам их. И прилепился Израиль к Ваал-Фегору» (Числ.25:1-3). Опять идолопоклонники были уничтожены своими соплеменниками.

Следующий за ропотом блуд есть более тяжкая ступень нравственного развращения. Ропот возникает по причине утраты веры (маловерия) и ведет к сожалению о прошлой жизни. Несмотря на то, что прежняя жизнь израильтян была тяжелой (они занимались в Египте изготовление кирпичей) и в ней не было места надежде на лучшую долю, они все-таки неоднократно жалели о ней. В пустыне жизнь израильтян не стала менее тяжелой, но у них появилась надежда. Такая перемена радовала не всех, ведь вместе с надеждой появились опасности и, к тому же, исчезли обыденные земные радости (мясо, рыба, хлеб, дыня, огурцы, лук и чеснок). Израильтяне были поставлены перед выбором. С одной стороны надежда на лучшую жизнь, страдания в пустыне, отказ от многих (не всех) земных радостей и опасности для жизни, а с другой – рабство без надежды на освобождение, жестокая эксплуатация египтянами (тоже страдание), земные радости и отсутствие (лишь по видимости) опасностей. Те кто имел веру в Бога, выбирали первое, а те кто не имел, или его вера была мала, выбирал второе. По своей сути, ропот это выражение неудовольствия нынешним (наличным) состоянием и желание вернуться к прежнему, блуд являлся уже переходом от желания к действию. Роптавшие израильтяне не просто хотели вернуться обратно в Египет (в рабство), но и отвергали Того Бога, Который вывел их из рабства, поэтому они и нарушали заключенный с Ним Завет и начинали поклоняться тем богам, которым покланялись язычники. Для таких людей телесный блуд становился чем-то обычным, поскольку Закона для них уже не существовало. Они отказывались быть избранным народом, отказывались от земли обетованной. Ропот – это тоска по языческой жизни, в которой нравственное совершенство подменено обыденными радостями тела, а блуд (идолопоклонство) уже и есть сама языческая жизнь.

Если задуматься, то перед таким же выбором стояли и стоят все христиане, разница только в том, что вместо земли обетованной нам завещано вечное Царство Небесное. Целью Ветхого Завета было воспитание в израильтянах веры, надежды на лучшую жизнь, стремления к нравственному совершенству и абсолютного доверия к Богу. Без этого народ избранный не смог бы принять воплотившегося Сына Божия – Богочеловека Иисуса Христа.

Что же причиной всех этих пороков? Ответ – языческое отношение к жизни, в основе которого абсолютная привязанность к привычному земному существованию, отказ от духовно-нравственного совершенствования и неверие в Бога, поскольку второе отрицает первое. У язычника стремление к совершенству не может пересилить тяги к сохранению привычной жизни. Сами языческие боги это всего-навсего такие существа, которые могут обеспечить бытовое благополучие. Языческое сознание не приписывает им иных функций. Интересно отметить, что вера в Бога и стремление к нравственному совершенству не могут существовать раздельно. Если есть одно, то обязательно будет и другое. Воспитание этих двух качеств и было главной целью Ветхого Завета. Соответственно неверие или отрицание Бога, на самом деле в большинстве случаев есть отрицание нравственного совершенства и отказ от него.

Здесь нужно вспомнить, что Ветхий Завет был подготовкой людей к Новому Завету, поэтому и ветхозаветная вера была несовершенной, и представления о духовно-нравственном совершенстве. Несовершенство веры было обусловлено тем, что в Ветхом Завете Бог открывал Себя патриархам и пророкам лишь отчасти. Полнота Божественного откровения была дана только во Христе, то есть в новозаветный период. Нравственное совершенство в ветхозаветный период было недоступно по ряду причин. Одной из существенных было то, что израильский народ в целом не мог перейти от языческого состояния к новому (святому). Ветхозаветные заповеди как бы узаконили такое положение дел. Завет, заключенный с Богом, включал в себя как новые заповеди, которые были подтверждены Христом Спасителем, так и языческие законы (например закон о мести: «око за око, зуб за зуб» (Лев.24:20), или закон о разводе), которые были даны израильтянам по их жестокосердию (Мф.19:8). Так что ветхозаветное учение о нравственности есть переходная ступень от языческих нравов к новозаветному совершенству.

Завет с Богом израильский народ заключил у горы Синай на пятидесятый день после Исхода. Бог сказал Моисею, чтобы народ оставался у подножия, а сам он взошел на гору для того, чтобы получить закон, который был необходим для заключения Завета с народом израильским. «И пришел Моисей и пересказал народу все слова Господни и все законы. И отвечал весь народ в один голос, и сказали: все, что сказал Господь, сделаем и будем послушны» (Исх.24:3). В знак заключения Завета Моисей соорудил у подножия горы жертвенник из камней и совершил жертвоприношение. Израильтяне обещали слушать Бога, наставлявшего их через Моисея. Им было дано множество предписаний, касающихся самых разнообразных сторон их жизни, в первую очередь связанных с поклонением Богу и жертвоприношениями. Однако главные заповеди были получены ими на каменных скрижалях, это были десять заповедей, которые называют Декалогом.

«И изрек Бог все слова сии, говоря: Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства; да не будет у тебя других богов пред лицем Моим. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли; не поклоняйся им и не служи им, ибо Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого [рода], ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои. Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно, ибо Господь не оставит без наказания того, кто произносит имя Его напрасно. Помни день субботний, чтобы святить его; шесть дней работай и делай всякие дела твои, а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя, ни раб твой, ни рабыня твоя, ни скот твой, ни пришлец, который в жилищах твоих; ибо в шесть дней создал Господь небо и землю, море и все, что в них, а в день седьмой почил; посему благословил Господь день субботний и освятил его. Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе. Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего» (Исх. 20:1-17).

Большая часть Декалога посвящена первым четырем заповедям, которые определяют каким должно быть отношение личности к Богу. Они требуют, чтобы значение Бога для человека было абсолютным. Первая заповедь призывает свято хранить веру. Вторая предохраняет не только от поклонения языческим богам, но и от идолопоклонства иного рода, когда человек всецело служит чему-то или кому-то кроме Бога (деньгам, своим желаниям, детям и т.п.). Третья заповедь запрещает бесцельное (суетное, т.е. пустое) употребление имени Бога. Она ориентирует на предельно благоговейное отношение ко всему тому, что относится к Нему. Четвертая заповедь выделяет особый день (субботний) для посвящения его Богу. То есть каждый седьмой день человеку следует забывать о всем обыденном и мирском и помня о Боге, проживать этот день не для себя, а для Него.

Остальные заповеди посвящены отношениям между людьми. Первая среди них, пятая по счету, предписывает чтить родителей. Её место указывает на то, что она важнее всех последующих. Если человек не научился с почтением и благодарностью относится к своим родителям, которые дали ему жизнь, то как он сможет относится с благоговением и благодарностью к Богу, также давшему ему жизнь? Это единственная заповедь, которая сопряжена с Божиим обетованием. Тому, кто её исполнит, Господь обещает долголетие. Почитание родителей должно быть связанным с почитанием Бога. Всякий человек приходит в этот мир благодаря Богу и родителям и тому, кто благодарит, а не ропщет за свою жизнь, Господь продлевает дни. Шестая заповедь предостерегает от убийства. Она запрещает и самоубийство и аборты. Жизнь дается Богом и человек не вправе ею прекращать самостоятельно. Седьмой заповедью запрещается прелюбодейство. Нам известно, что главной заповедью и Ветхого и Нового Заветов является заповедь любви к Богу и ближнему. Согласно христианскому пониманию, любовь это не чувство, которое порой бывает очень скоротечным, а цель человеческой жизни. По апостолу Павлу – это «совокупность совершенства» (Кол. 3:14). Любовь – это задача, которая поставлена перед человеком в браке или монашестве. Вне брака любви быть не может и тот кто нарушает брачный союз, или монашеские обеты, тот отказывается от главной цели, которая поставлена Богом пред человеком. Нарушение этой заповеди есть отказ от нравственного совершенства. Не кради, не лжесвидетельствуй (не лги), не завидуй – предостережения от тех грехов в основе которых лежит недовольство собственной жизнью. Они призывают к тому, чтобы человек был свободным от обстоятельств земного существования и тем самым, пребывал открытыми для нравственного совершенства. Предлагаемое толкование заповедей является очень кратким и может быть расширено до очень больших объемов. Однако здесь были подчеркнуты именно те моменты, которые значимы для вопроса освящения этики Ветхого и Нового Заветов.

 

Вопрос 39. Понятие о прелести

Учение Святых Отцов о духовной прелести для современного читателя доступно изложил святитель Игнатий (Брянчанинов). Основной опасностью в духовной жизни И. считал уклонение в прелесть. Разбору этого явления святитель уделил много места в своих творениях. По определению И., «прелесть есть повреждение естества человеческого ложью». Еще в раю диавол использовал ложь, чтобы соблазнить Адама и Еву. Прародители рода человеческого приняли ложные слова искусителя за истину, а в словах Божиих усомнились. В результате они нарушили заповедь, данную Богом, и отпали от источника жизни. Пораженное грехом человеческое естество в потомках Адама и Евы стало больше стремиться к злу, чем к добру, принимая наслаждение от общения со злом за благо. Причина подобного обмана в том, что силы души человека - воля, чувство, разум - извращены грехом. «Мы родимся такими,- говорил И.,- мы не можем не быть такими: и потому все мы, без всякого исключения, находимся в состоянии самообольщения и бесовской прелести». Из этого обмана, к-рому подпало все человечество, освободил людей Господь Иисус Христос, Который Сам есть Истина (ср.: Ин 14. 6) и возвестил ее всему миру. Человеку предоставлена свобода подчиниться Богу или диаволу, к-рый искушает каждого человека. «Он старается обольстить и обмануть нас, опираясь на наше состояние самообольщения; наши страсти - эти болезненные влечения - он приводит в движение; пагубные требования их облачает в благовидность, усиливается склонить нас к удовлетворению страстям». Те, кто не сопротивляются искушению с помощью евангельского учения, по мысли И., попадают в полное подчинение диаволу и из самообольщения переходят в состояние бесовской прелести.

И. считал, что существуют разные виды прелести, соответствующие страстям, которыми они порождены. Признаком любой разновидности прелести является гордость. «Ужасная гордость, подобная гордости демонов,- писал И.,- составляет господствующее качество усвоивших себе ту или другую прелесть». Все виды прелести связаны с молитвенным деланием. Они «возникают из того, что в основание молитвы не положено покаяние», и сводятся к 2 главным, которые в свою очередь «происходят или от неправильного действия ума, или от неправильного действия сердца». Первого рода прелесть состоит в том, что «молящийся сочиняет силой воображения своего мечты или картины, заимствуя их, по-видимому, из Священного Писания, в сущности же - из своего собственного состояния...». И. называл такую молитву мечтательной и считал ее «влиянием сатаны». Подобная молитва обычно связана с явлением молящемуся видений, света, обонянием благоухания, слышанием голосов и т. д. С этим видом прелести связан др., более обширный, который И. называл «мнением». Человек, находящийся в таком состоянии, не разгорячает воображения, но при этом сосредоточивается на переживании разнообразных «сердечных ощущений» и ошибочно приписывает их действию благодати. Мечтательность также действует в таком человеке, но «действует исключительно в области отвлеченного». Обольщенный «сочиняет мнимодуховные состояния, тесное дружество со Иисусом, внутреннюю беседу с Ним, таинственные откровения, гласы наслаждения...». Кроме стремления к благодатным ощущениям люди, подверженные этому заблуждению, имеют высокое мнение о себе и приписывают себе благодатные дары и душевные добродетели, «они как бы упоены собой, своим состоянием самообольщения, видя в нем состояние благодатное». На этом основании И. полагал, что именно от «мнения» произошли ереси, расколы, безбожие, богохульство. Внутренняя связь обоих типов прелести состоит в том, что и ум и сердце, не очищенные от страстей и не обновленные Св. Духом, стремятся к видению Бога и переживанию Его присутствия в душе, но, будучи не способны к этому, сочиняют в себе мнимость благодатных даров с целью наслаждения. Т. о., подобные состояния «являются от действия утонченных тщеславия и сладострастия».

Единственное средство, которое может помочь избежать прелести,- покаянное устроение души, т. е. постоянное сокрушение сердца, потому что заповедь о покаянии вмещает в себя все прочие заповеди Божии. Только идущие путем покаяния постепенно обретают благодатные дарования, к-рые преждевременно пытаются найти прельщенные. Подлинное благодатное озарение имеет иную природу, чем представляет его себе плотский человек. Также и истинные благодатные ощущения не имеют ничего общего с опытом прельщенных и приходят по мере очищения души покаянием.

 

Вопрос 40. Отношение ветхозаветной этики к благодатному содержанию христианского нравственного мира.

Сущность нравственного мировоззрения ветхозаветной религии резюмирована в десяти заповедях, данных израильскому народу Богом через Моисея.

Итак, этика ветхозаветной религии прежде всего является теономной, т. е. основанной на религии. Нравственная жизнь человека необходима потому, что на это есть всеблагая воля Господня. Основа основ всей ветхозаветной морали – любовь к Богу; на этой основе возникает необходимость любви к ближнему. На любви к Богу и ближнему основываются все нравственные обязанности в отношении к Богу, ближнему и к самому себе.

Хотя принцип любви, как мы увидим ниже, не имеет в ветхозаветной религии такого всеобъемлющего применения, какое дано ему в религии христианской, тем не менее сам принцип этот ясно и точно провозглашен. «Да будут слова сии (возлюбить Бога и ближних) в сердце твоем и в душе твоей» (Втор. 6, 6). Не ограничиваясь общим указанием на необходимость любви к Богу и ближним, ветхозаветная религия указывает и весьма конкретные ее виды и стремится провести начала любви в семейную и общественную жизнь народа. Так, например, внушается необходимость почитать родителей, запрещается нанесение вреда жизни близких, требуется чистота нравов, уважение к праву собственности, к доброму имени окружающих и т. п. Еще более частные виды проявления любви к ближним указываются в многочисленных правилах ветхозаветного законодательства, в которых предписывается уважение к старцам, заботливость о благе вдов и сирот, снисхождение к несостоятельным должникам, помощь бедным, человеколюбие к рабам, великодушие к врагам и пр. «Если голоден враг твой, накорми его хлебом; и если он жаждет, напой его водою» (Притч. 25, 21).

Однако мораль ветхозаветной религии не заключала в себе полного выражения нравственной идеи во всей ее всеобъемлющей широте и глубине. В соответствии с главной целью этой подготовительной религии – воспитать и приготовить израильский народ к восприятию высшего христианского откровения – мораль ее внушала Израилю любовь друг к другу; всеобщее же применение принципа любви ко всем народам и ко всему человечеству в целом еще не было ее специальной задачей.

Основная мысль гражданского законодательства ветхозаветной религии заключалась в утверждении, что Царь Израиля есть Бог. Этим ветхозаветное законодательство резко отличалось от других древних законодательств. Последние имели всегда в виду главным образом достижение внешнего государственного благоустройства, мало интересуясь нравственным значением и назначением человеческой личности.

В основе же ветхозаветного гражданского законодательства, напротив, лежала мысль, что человек прежде всего и главным образом есть существо нравственное. Поэтому назначение человека состоит не в том только, чтобы он служил известную службу государству, но в том, чтобы он постоянно, во всех своих делах, в отношении к обществу, государству и к себе самому сообразовывал свою естественную волю со святой волей Бога, с Божественным законом и заботился об угождении не людям, а Богу.

Основное же отношение человека к Богу прекрасно выражалось словами: «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2, 11).

Обрядовый закон ветхозаветного культа не ограничивался общими правилами богопочитания, а обставлял его множеством частных обрядов с целью овладеть всей жизнью народа. Важнейшую сторону ветхозаветного культа составляла жертва примирения, приносимая за грехи всего народа. Безграничная потребность заглаживания грехов была самой характерной чертой ветхозаветного человека.

«Мысли и думы ветхозаветных великих мужей, – говорит об этом профессор Н.П.Рождественский в своей «Апологетике», – возносились к той великой умилостивительной жертве за грехи мира, которая одна только может иметь истинно искупительное значение, – к жертве Божественной, по отношению к которой все ветхозаветные жертвы примирения и очищения были не что иное, как только символы и прообразы, предназначенные пробуждать и вызывать в душе человека потребность прощения. Может быть, ни в одном месте всего ветхозаветного Писания не выражено так сильно это сознание необходимости Божественной примирительной и умилостивительной жертвы за грехи мира, как в известных словах Иова, обращенных к Богу: «Заступись, поручись Сам за меня пред Собою! иначе кто поручится за меня?» (Иов. 17, 3). Такое заступничество и поручительство было предметом самых пламенных религиозных чаяний и желаний лучших людей древнего мира, но ветхозаветная религия не удовлетворяла этим желаниям. Только христианская религия удовлетворяет им» (т. II, с. 352).

 

Вопрос 41. Новая заповедь любви – главное содержание нравственного учения Христа.

Не один раз люди спрашивали Иисуса Христа, что самое главное в Его учении, чтобы получить вечную жизнь, в Царстве Божием. Одни спрашивали для того, чтобы узнать, а другие, чтобы найти против Него обвинение.

Так вот, однажды иудейский законник (т.е. человек, занимавшийся изучением Закона Божия), желая испытать Иисуса Христа, спросил Его: "Учитель! Какая наибольшая заповедь в законе?"

Иисус Христос ответил ему: "возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим, и всею крепостью твоею. Это первая и наибольшая заповедь. Вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя. На этих двух заповедях утверждается весь закон и пророки".

Это значит: все, чему учит Закон Божий, о чем говорили пророки, все это целиком содержат в себе эти две главные заповеди, то есть: все заповеди закона и учение его говорят нам о любви. Если бы мы имели в себе такую любовь, то не могли бы и нарушить все остальные заповеди, так как все они есть отдельные части заповеди о любви. Так, например, если мы любим ближнего, то мы его и не можем обидеть, обмануть, тем более убить, или ему позавидовать, и, вообще, не можем пожелать чего-либо худого ему, а, наоборот, жалеем его, заботимся о нем и готовы жертвовать для него всем. Потому Иисус Христос и сказал: "Другой большей заповеди, чем эти две, нет" (Марк.12, 31).

Законник сказал Ему: "хорошо, Учитель! истину сказал Ты, что любить Бога от всей души и любить ближнего, как самого себя, есть больше и выше всех всесожжений и жертв Богу".

Иисус же Христос, видя, что он разумно отвечал, сказал ему: "недалеко ты от Царствия Божия".

Один еврей, законник, желая оправдать себя, (так как евреи считали "ближними своими" только евреев, а всех остальных презирали), спросил Иисуса Христа: "а кто мой ближний?"

Чтобы научить людей считать своим ближним всякого другого человека, кто бы он ни был, из какого бы народа ни происходил и какой бы веры ни был, а также, чтобы мы были сострадательны и милосердны ко всем людям, оказывая им посильную помощь в их нужде и несчастье, Иисус Христос ответил ему притчею.

"Один еврей шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам, которые сняли с него одежду, изранили его и ушли, оставив его едва живым.

Случайно тою дорогою шел еврейский священник. Он посмотрел на несчастного и прошел мимо.

Также и левит (еврейский церковный служитель) был на том месте; подошел, посмотрел и прошел мимо.

Затем, по той же дороге ехал самарянин. (Евреи презирали самарян так, что не садились с ними вместе за стол, даже старались не разговаривать с ними). Самарянин, увидев израненного еврея, сжалился над ним. Он подошел к нему, перевязал ему раны, возливая на них масло и вино. Потом посадил его на своего осла, привез в гостиницу и там заботился о нем. А на другой день, отъезжая, он дал хозяину гостиницы два динария (динарий - римская серебряная монета) и сказал: "позаботься о нем и, если издержишь больше этого, то я, когда возвращусь, отдам тебе".

После этого Иисус Христос спросил законника: "как думаешь ты, кто из этих троих был ближний попавшемуся разбойникам?"

Законник ответил: "оказавший ему милость, (то есть самарянин)".

Тогда Иисус Христос сказал ему: "иди, и ты поступай так же".

Притча о милосердном самарянине, кроме прямого и ясного смысла — о любви ко всякому ближнему, - имеет еще, как учат святые отцы, и другой иносказательный, глубокий и таинственный смысл.

Человек, идущий из Иерусалима в Иерихон, есть никто иной, как наш праотец Адам, а в лице его и все человечество. Не устояв в добре, лишившись райского блаженства, Адам и Ева вынуждены были покинуть "Иерусалим небесный" (рай) и удалиться на землю, где их сейчас же встретили бедствия и всевозможные невзгоды. Разбойники - это силы бесовские, которые позавидовали невинному состоянию человека и толкнули его на путь греха, лишив наших прародителей верности заповеди Божией (райской жизни). Раны - это язвы греховные, обессиливающие нас. Священник и левит, это закон, данный нам чрез Моисея и священство в лице Аарона, которые сами по себе не могли спасти человека. Под образом же милосердного самарянина следует разуметь Самого Иисуса Христа, Который для исцеления наших немощей, под видом масла и вина, дал нам новозаветный закон и благодать. Гостиница - это Церковь Божия, где есть все необходимое для нашего лечения, а гостинник - это пастыри и учители церковные, которым Господь поручил заботу о пасомых. Утренний выход самарянина - это явление Иисуса Христа после воскресения, и Его вознесете, а два динария, данные гостиннику, - это Божественное Откровение, сохраняемое посредством Писания и Священного Предания. Наконец, обещание самарянина на обратном пути зайти опять в гостиницу для окончательного расчета, есть указание на второе пришествие Иисуса Христа на землю, когда Он "воздаст каждому по делам его" (Матф.16, 27).

 

Вопрос 42. Вера как религиозная интуиция и как стремление к единению личности человеческой с личностью Божественной

В узком смысле вера – это взаимосвязь и познание Всевышнего людьми, которую инициировал Господь. То есть православная вера говорит о постижении Бога только с помощью средств, которые дал он сам. Сюда относятся в первую очередь откровения. Всевышний воспринимается как непознаваемый. Поэтому мы можем узнать только то, что он доносит нам, исходя из человеческих способностей к пониманию.

Вера – это признание истины, которую невозможно проверить логическим, фактическим, опытным или любым другим путем. В математике схожее понятие называется аксиомой. Таким образом, получается, что вера – это некий недоказанный факт, который обосновывается исключительно субъективным убеждением, не требует подтверждений, но иногда может постараться их подыскать.

Источник интуиции заключается в природной способности человека создавать суждения, то есть мыслить, а так же в способности накапливать знания, полученные из опыта, то есть в памяти.

Помимо интуиции, которая является феноменом душевной жизни человека (процессы, происходящие в сознании), существует особая духовная интуиция. Она заключается в способности оценивать сущность явлений духовной жизни, определять их духовное значение, чувствовать, от Бога или от Его противника исходит то или иное побуждение.

Такая духовная интуиция является одним из свойств образа Божия в человека, то есть является его природным свойством. В случае, когда образ Божий в человеке покрыт многочисленными наслоениями греха, его духовная интуиция дает сбой, создает искаженное представление о духовной действительности. Этот сбой может проявляться как духовное бесчувствие - неспособность видеть духовную сущность явлений, или как прелесть (прельщение) - ложное восприятие духовной действительности. В первом случае человек вообще неспособен воспринимать явления духовной жизни; во втором - бесовское обольщение воспринимается им как действие Божественной благодати. Духовная интуиция, как и обычная, может быть развита духовным опытом, опытом молитвы, церковных Таинств. Глубокой духовной интуицией обладали подвижники благочестия, благодаря их полной укорененности в церковной жизни интуиция развивалась у них до настоящей духовной прозорливости. По слову апостола Павла, духовная интуиция является особым благодатным даром Святого Духа: «…каждому дается проявление Духа на пользу. Одному дается Духом слово мудрости, другому слово знания, тем же Духом; иному вера, тем же Духом; иному дары исцелений, тем же Духом; иному чудотворения, иному пророчество, иному различение духов, иному разные языки, иному истолкование языков» (1 Кор. 12, 7-10).

Только любовь может привести христианина к нравственному совершенству и удостоить его единения с Богом. Именно ради этой цели был создан человек, ради этого пришел на землю и искупил род человеческий Господь Иисус Христос, к этому же направлены и все правила христианской жизни. Человек, когда Бога любит, соединяется с Ним, преисполняется Духа Божия, Который одухотворяет его и направляет на путь спасения. Терпение, любовь друг ко другу и взаимная снисходительность помогают нам соединиться с Богом не только в будущей жизни, но еще и здесь, живя на земле. Посредством покаяния душа сподобляется единения с Богом. Начало единению со Христом полагается еще в земной жизни посредством Таинств Святой Православной Церкви. Цель религиозных стремлений человека – единение с Богом. Для этого недостаточно только знать Божий закон и уметь внешне отправить известное предписание его, то есть совершить известную молитву или жертву, но необходимо по самой жизни своей быть совершенным, как совершен Сам Бог. Сознание своего несовершенства пред Богом, сознание невозможности единения с Ним по причине греховности приводит к мысли о необходимости посредничества.

Нужно жить с Богом, но, чтобы жить с Ним, нужно оставить грех, потому что грех есть самое ужасное зло в мире. От него всякий человек терпит всякие бедствия здесь на земле, через него он лишается вечного блаженства.

Все Таинства, богослужение, вся жизнь Церкви Христовой, имеют своей целью очищение, освящение, обожение человека, соединение его с Господом здесь, в этом мире, и дарование ему вечной жизни в будущем веке.

Божественная литургия есть Таинство теснейшего единения с Богом, Таинство умилостивления Отца Небесного Его Сыном, а также Таинство Духа Святого, пресуществляющего принесенные дары в Тело и Кровь Христовы.

Начало единению со Христом полагается еще в земной жизни посредством Таинств Святой Православной Церкви. В них человек освящается, обновляется и, наконец, в Таинстве Святой Евхаристии теснейшим образом соединяется с Источником жизни – Богом.

Особенно ближайшими способами к достижению единения с Творцом служат: молитвенный вопль к небу и принятие Святейшего Таинства Евхаристии, посредством которого человек теснейшим образом соединяется со Христом.

Единение с Богом есть истинная и единственная цель жизни и духовных подвигов человека на земле.

Внутреннее перерождение при покаянии является источником добрых дел и слов, но прежде всего оно есть основное условие для приближения кающегося грешника ко Христу и единения с Ним. Тогда и Христос, как Отец чадолюбивый Сам приходит к ищущему Его грешнику и подает ему Свою милость.

Прославляя Бога, христианин в то же время ощущает в своем сердце постоянный приток новых благодатных сил, которые одухотворяют его и направляют к теснейшему единению с Горним миром.

С тех пор как помнит себя человек, живя на земле, он постоянно стремился и стремится, как растение к солнцу, к Богу. Его богоподобная душа испытывает тоску по небу. Только при свете этой мысли и этого факта ему становятся понятными все проявления духовной жизни и истории человечества. Человека никогда не удовлетворяла только естественная животная жизнь. Он не только томительно искал приблизиться к Божественному началу, но и желал соединения с ним. Без этого он не смог бы осмыслить свое существование.

Вопрос 43. Практическое доброделание как выражение жизненной спасительной веры

«Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мат. 5:16).

Многовековый диспут не утихает; каждая из воюющих сторон прочно окопалась на своих позициях и не уступает ни на дюйм. Римо-католическая церковь утверждает, что спасение – это заслуга человека. Своими делами и трудами человек не только может покрыть свои грехи, но еще собрать избыток, который может пойти на пользу других. В подтверждение правильности своей концепции они приводят те места Писания, где говорится о необходимости добрых дел, как например: «Мы – Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф. 2:10); «Я желаю, чтобы ... уверовавшие в Бога старались быть прилежными к добрым делам: это хорошо и полезно человекам» (Тит. 3:8) и другие цитаты.

Отвергая это учение, протестанты учат, что все спасаются заслугами одного Спасителя. Дар прощения грехов и жизни вечной получается одной верой, которой вполне достаточно для спасения. Никаких добрых дел, подвигов или нравственного совершенствования не надо: только верь – и ты уже спасен.

В подтверждение правильности своей концепции они, между прочим, ссылаются на следующие слова апостола Павла: «Делами закона не оправдается пред Ним никакая плоть; ибо законом познается грех. Но ныне, независимо от закона, явилась правда Божия, о которой свидетельствуют закон и пророки, правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе, Которого Бог предложил в жертву умилостивления в Крови Его через веру, для показания правды Его в прощении грехов, соделанных прежде, во время долготерпения Божия, к показанию правды Его в настоящее время, да явится Он праведным и оправдывающим верующего в Иисуса. Где же то, чем бы хвалиться? Уничтожено. Каким законом? Законом дел? Нет, но законом веры. Ибо мы признаем, что человек оправдывается верою, независимо от дел закона» (Рим 3:20–28). И дальше: «Узнав, что человек оправдывается не делами закона, а только верою в Иисуса Христа, и мы уверовали во Христа Иисуса, чтобы оправдаться верою во Христа, а не делами закона; ибо делами закона не оправдается никакая плоть» (Гал. 2:16).

Кто прав, когда обе стороны имеют подтверждения в Священном Писании? Обидно то, что иногда даже православные богословы запутываются в споре о том, чем спасается человек, и в полемике с католиками приводят протестантские доводы, а в полемике с протестантами – доводы католиков. Создается впечатление, будто Православие не имеет самостоятельного четкого учения о спасении и представляет собой нечто среднее между католицизмом и протестантством. Рядовой же христианин, слушая доводы той и другой стороны, может даже усомниться в истинности Священного Писания. Может быть, подумает он, апостолы что-то не поняли в учении Христа или не сумели выразить Его учение достаточно четко, или, может быть, в Писание вкрались более поздние еретические добавления, исказившие его содержание. Такого мнения придерживались, например, Мартин Лютер и другие протестантские богословы, которые оспаривали подлинность послания ап. Иакова и послания к Евреям на том основании, что в них более четко, чем в других новозаветных книгах, говорится о необходимости добрых дел.

На самом деле никаких противоречий в Писании нет и быть не может. Спор между инославными богословами зиждется на недоразумении по причине того, что вопрос спасения из духовно-моральной сферы низведен в плоскость формально-юридических категорий. Спасение стало пониматься не как обновление грешной души, как стяжание праведности, а как результат удовлетворения человеком известных условий – или добрых дел (римо-католики), или веры (протестанты). Если человек нарушает требуемые условия, он спастись не может.

На самом же деле учение о спасении или гибель человека есть результат нравственного состояния его души. Рай – это не только «место», но и состояние обновленной души. Христос пришел на землю не для того, чтобы переселить нас в более благоприятные условия, но чтобы духовно возродить нас, исцелить от греховной порчи, восстановить в нас красоту образа Божия, сделать нас детьми Божиими. «Кто во Христе – тот новое творение» (2Кор. 5:17).

А так как нравственное состояние нашей души зависит от направленности воли, то человеку необходимо делать усилие, чтобы исправить свое сердце (Мат. 11:12). Вот почему учение о спасении нельзя рассматривать в плане «сделал – не сделал», а надо воспринимать как духовный процесс, совершаемый благодатью Христовой при активном участии самого спасаемого. Этот процесс у одних совершается сравнительно быстро, как например, у благоразумного разбойника, покаявшегося на кресте, у других – медленно и извилисто. Кроме того, духовные требования к тому или другому человеку, равно как и уровень духовного совершенствования, которого он может достичь – индивидуальны, что видно из притч о семени и о талантах (Мат. 13:1–23, Мат. 25:14–30).

Чтобы убедиться в том, что Священное Писание свободно от каких-либо внутренних противоречий, необходимо выяснить его терминологию, а именно, что оно подразумевает под делами, а что – под верой.

В текстах, приводимых протестантами, где говорится об оправдании верой, речь апостола Павла направлена не против добрых дел, а против дел закона. Дела закона – очень специфический термин, которым апостол Павел обозначает обрядово-ритуальную сторону Моисеева законодательства – с его субботами и праздниками, с его обрезанием, омовениями и обрядами очищения, с его скрупулезным отношением к чистой и нечистой пище, наконец, со всей его перегруженной, веками сложившейся структурой национально-религиозных обычаев. Иудеи, впитавшие дела закона с «молоком матери», воспринимали свою религию не как нравственно возрождающую силу, а как совокупность предписаний, которые необходимо было строго выполнять, чтобы заслужить оправдание перед Богом. Чем больше исполнишь дел закона, тем большую награду получишь – зависимость чисто арифметическая. Это породило тот утилитарно-меркантильный менталитет, с которым постоянно боролся апостол Павел.

Что же касается добрых дел, как выражения живой веры в Бога, то апостол Павел не только не отменял их, а, напротив, часто призывал христиан с усердием их совершать. Он писал, например: «Сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению» (Рим 10:10); «Доколе есть время, будем делать добро всем» (Гал. 6:10); «Мы – Его творение, созданы во Христе Иисусе на добрые дела, которые Бог предназначил нам исполнять» (Еф. 2:10); «Я желаю, чтобы ... уверовавшие в Бога старались быть прилежными к добрым делам: это хорошо и полезно человекам» (Тит. 3:8); «Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию» (1Кор. 10:31). Еще категоричнее увещает ап. Иаков: «Кто разумеет делать добро и не делает, тому грех» (Иак. 4:17).

Таким образом, когда мы говорим о добрых делах, то самым существенным образом отличаем их от дел закона, которые, действительно, в христианстве потеряли всякое значение. Во-первых, добрые дела не поддаются простому подсчету и «взвешиванию». Их сила не в количестве, а в усердии, с которым они совершаются. Например, лепта бедной вдовы оказалась в очах Божиих дороже крупных даров, которые богачи опускали в церковную сокровищницу. Они клали от своего избытка, а она отдала Богу все пропитание свое (Мк. 12:44).

Кроме того, одно и то же дело может расцениваться или добрым, или плохим – в зависимости от намерения, с которым оно совершается. Евангельский фарисей много постился и молился, но не получил от этого никакой пользы, потому что делал это напоказ, а Анна пророчица постом и молитвой стяжала Духа Святого (Лк. 2:36–37). Сектанты, которые отвергают посты и церковные молитвы, как ненужные, пусть обратят внимание на то, что эта праведница именно подвигами воздержания и молитвы стяжала благодать Божию тогда, когда она еще была недоступна людям, потому что Дух Святой еще не сошел на апостолов (Иоан. 7:39).

Наконец, добрые дела ценны не столько сами по себе, сколько как проявление добрых качеств человека – его добродетелей. Здесь существует известная закономерность: каждое «дело» (поступок) человека оставляет известный след в его душе – положительный или отрицательный. Более или менее устойчивая деятельность человека постепенно делает его или добродетельным, или порочным. Поэтому важно совершать добрые дела хотя бы ради того, чтобы приобрести добрые навыки (Рим. 12:12; 1Тим. 4:16). Вот почему сказано в Евангелии: «Блаженны плачущие,... блаженны кроткие,... блаженны алчущие и жаждущие правды,... блаженны милостивые,... блаженны миротворцы...» (Мф. 5:3–10) – т. е. счастливы будут те, которые постоянно творят добро.

Теперь постараемся выяснить сущность понятия веры. Говоря о необходимости веры, Священное Писание подразумевает под этим термином, не только отвлеченное, теоретическое признание тех или других религиозных истин, а согласие воли подчиниться Богу. Иными словами, вера содержит в себе активный элемент определенной положительной деятельности, и во всех тех случаях в Священном Писании, в котором говорится о спасительности веры, мы неизменно встречаем определенные поступки. Ведь и в обыденной жизни инженеры ценятся не столько по своим теоретическим знаниям, сколько по умению свои знания применять. Таким образом, Бог ждет от нас не отвлеченной, а живой и деятельной веры. Интересно заметить, что одно знание религиозных истин, без соответствующей жизни, не только не принесет пользы человеку, а, напротив, послужит к еще большему осуждению, как сказал Христос: «Раб, который знал волю господина своего... и не делал по воле его, бит будет много» (Лк. 12:47–48; Рим. 2:13).

Итак, христианская вера должна включать в себя искреннее желание стать другим, лучшим человеком. А это требует внутренней работы, самопроверки, покаяния, изменения образа жизни так, чтобы наша вера стала сиять ярким светом: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 6:16).

Таким образом, вопрос о том, чем спасается человек – верой или делами, – неправильно поставлен, потому что спасение души нельзя разлучать от ее духовно нравственного состояния. Сын Божий пришел на землю с целью восстановить в человеке гармонию между его мыслями, чувствами и деятельностью и этим снова воссоединить его с Собой. Поэтому веру нельзя противопоставлять делам – потому что они должны быть едины, как душа с телом в живом человеке. Чем добродетельнее живет человек, тем крепче становится его вера, и чем крепче вера, тем праведнее его жизнь – они укрепляют друг друга.

Богу не нужны ни холодное признания Его существования, ни механическое исполнение каких-то дел. Он настолько возлюбил нас, что отдал Своего Единородного Сына в жертву искупления. Что может быть выше такой любви! Поэтому и Богу мы должны ответить не половинчатой, а полной любовью, включающей и сердце и жизнь.

Суммируя сущность христианства, апостол Петр пишет верующим: «Как от божественной силы Его [Божией благодатью] даровано нам все необходимое для жизни и благочестия... то вы, прилагая к сему все старание, покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь. Если это в вас есть и умножается, то вы не останетесь без успеха и плода в познании Господа нашего Иисуса Христа». Но как стать воздержанным, если не поститься? Как милостивым, если не помогать нуждающимся? Ясно, что добродетельная душа предполагает добродетельную жизнь. «А в ком нет сего, – пишет дальше ап. Петр, – тот слеп, закрыл глаза, забыл об очищении прежних грехов своих» (2Пет. 1:2–9). Это краткое наставление замечательно тем, что оно объединяет важнейшие элементы христианства: личное усилие с содействием благодати Божией, добродетельную жизнь с благоприятными изменениями души.

А это, естественно, требует времени и терпения, как наставляет ап. Павел: «Делая добро, да не унываем, ибо в свое время пожнем, если не ослабеем. Итак, доколе есть время, будем делать добро всем» (Гал. 6:9–10). «В усердии не ослабевайте; духом пламенейте; Господу служите» (Рим. 12:11).

Итак, спор инославных о том, чем спасается человек, праздный, потому что «во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью»(Гал. 5:6). Христианин, который не трудится над исправлением своего сердца, это никчемный расточитель полученной благодати, как сказал Господь: «Кто не собирает со Мною, тот расточает» (Мф. 12:30).

То настроение, которое нам следует постоянно поддерживать в себе, прекрасно суммировал ап. Павел, говоря: «Радуйтесь всегда в Господе, и еще говорю: радуйтесь... Не заботьтесь ни о чем, но всегда в молитве и прошении с благодарением открывайте свои желания пред Богом... И что только истинно, что честно, что справедливо, что чисто, что любезно, что достославно, что только добродетель и похвала, о том помышляйте. Чему вы научились, что приняли и слышали и видели во мне, то исполняйте, – и Бог мира будет с вами» (Фил. 4:4–9).

«ВСЯКОЕ ПРЕДПРИНИМАЕМОЕ НАМИ ДОБРОЕ ДЕЛО да совершается во славу Божию, и тогда оно поведет и к нашей славе. Исполнение заповедей бывает свято и чисто только тогда, когда оно совершается с памятью о Господе, со страхом Божиим и по любви к Нему. Враг рода человеческого (дьявол) всячески старается отвлечь нас от такого настроения разными земными приманками, чтобы вместо истинного блага – любви к Богу – мы привязались сердцем к мнимым житейским благам. И вообще все, что ни делает человек доброго, лукавый старается омрачить и осквернить, примешивая к исполнению заповеди семена тщеславия, или сомнения, или ропота, или чего-либо подобного, чтобы наше доброе дело перестало быть добрым. Доброе дело становится истинно добрым только тогда, когда оно совершается для Бога со смирением и усердием. И при таком настроении все веления в заповедях становятся для нас легкими, потому что любовь к Богу устраняет всякое затруднение в исполнении заповедей». (Ефрем Сирин)

«Каждый желающий спастись должен не только избегать зла, но обязан делать добро, как сказано в Псалме: «Уклонись от зла и твори добро» (Пс. 33:15). Например, если кто был гневлив, не только должен не гневаться, но должен стать кротким; если кто гордился, не только должен не гордиться, но должен стать смиренным. Так, каждая страсть имеет противоположную ей добродетель: гордость – смиренномудрие, скупость – милосердие, блуд – целомудрие, малодушие – терпение, гнев – кротость, ненависть – любовь». (Авва Дорофей)

«Доброе дело не есть всякое доброе дело, а лишь такое доброе дело, которое делается ради Бога. Внешность дела не есть его сущность, Бог смотрит на сердце. Как должны мы смириться, видя, что ко всякому доброму делу примешивается страсть. Умеренное воздержание полезнее всего. Выгоднее быть в бесчестии и страдать, но на все воля Божья да будет, нельзя самому вдаваться в скорби. Это – дерзость и гордость, и может случиться, что не вытерпишь взятого на себя самовольно. Грех, прикрытый личиной добра, подкрадывается и повреждает души, не проверяющих себя Евангелием. Евангельское добро требует самоотвержения, отречения от своей воли и разума». (Старец Никон)

Вопрос 44. Градация (иерархия) нравственных ценностей

Нравственность — древнейшая форма регуляции человеческой жизни, которая начинает формироваться на ранних этапах становления первобытного общества. В ходе эволюции культуры происходило развитие и изменение нравственности. Нравственность включает в себя следующие компоненты:

- общечеловеческие принципы (стремление к добру);

- социально-групповые (характерные для отдельных групп и эпох «око за око», «не делай другому того, чего не хочешь себе);

- личностные (у каждого есть различающиеся жизненные позиции и убеждения);

       Нравственные ценности способствуют формированию нравственных отношений в обществе.
       Во-первых, под нравственными ценностями понимаются ценностные представления морального сознания. Это – моральные нормы, принципы, идеалы, понятия добра и зла, справедливости, счастья.

       Во-вторых, под нравственными ценностями понимаются нравственное значение, достоинство личности (группы, коллектива) и ее поступков или нравственные характеристики общественных институтов.

На вершине иерархии нравственных ценностей находятся добро и зло. Добро -основная моральная ценность. Зло - противоположность добра; от понимания зла зависит также и определение понятия добра. Добро –одна из важнейших нравственных ценностей. Вместе со своей противоположностью – злом – добро является наиболее обобщенной формой разграничения и противопоставления нравственного и безнравственного (ценность и антиценность).

С помощью ценностной характеристики добра и зла люди оценивают социальную практику и действия отдельных лиц. В зависимости от того, что подвергается оценке (поступок, моральное качество личности, взаимоотношения людей или социальная деятельность общественных институтов и движений), понятие добра приобретает форму более конкретных категорий - благодеяния, добродетели, справедливости, свободы, солидарности и др.

Справедливость - понятие и ценность морального сознания, характеризующее такое положение вещей, которое рассматривается как должное, соответствующее определенному пониманию сущности человека и его прав. В отличие от более общих понятий добра и зла, справедливость характеризует соотношение конкретных явлений с точки зрения распределения блага и зла между людьми. Справедливость включает соотношение между ролью отдельных людей (групп) в жизни общества и их социальным положением, между деянием и воздаянием (например, преступлением и наказанием), правами и обязанностями, достоинством людей и их вознаграждением. Несоответствие между тем и другим оценивается моральным сознанием как несправедливость.

Свобода нравственная – категория, охватывающая проблемы возможности и способности человека быть самостоятельной, самодеятельной и ответственной личностью, выражать в моральной деятельности свою подлинно человеческую сущность.

Солидарность - единство убеждений и действий, взаимная помощь и поддержка, основанные на общности интересов и необходимости осуществления общих целей. Солидарность становится нравственной ценностью для той или иной общности, нации, партии, союзов и объединений людей, когда возникает объективная необходимость в совместном выступлении для решения каких-либо исторических задач.

Против требования справедливости и свободы немногие отваживаются выступать. Однако, идеи справедливости и свободы трудно согласовать друг с другом.

Обратимся к истокам нравственных ценностей.

Эстетическое сознание — это феномен духовной культуры. Как отмечали многие мыслители и как развернуто показал Гегель — разум безжизнен без чувства и бессилен без воли. Понятие истины и добра неполны без красоты, а она в свою очередь проявляется там, где разум приближается к истине, а воля направлена на добро. Ни в одной области нельзя быть духовно развитым, не обладая эстетическим чувством.

Слово «эстетика» (от греч. «эстетикос») - чувствующий, чувственный, а эстетическое сознание есть осознание окружающего мира в форме художественных образов.

Эстетическим может быть все, что угодно: природные виды, любые предметы материальной и духовной жизни.

Объективной основой возникновения эстетического чувства являются фундаментальные закономерности бытия, которые проявляются в отношении гармонии, симметрии, целостности.

Эстетическое сознание тесно переплетается с сознанием нравственным. Широко известно изречение А.П. Чехова о том, что в человеке все должно быть прекрасно: не только внешний вид, но поступки и мысли. Когда говорят о «некрасивом поступке», под этим подразумевают нарушение норм и принципов морали.

Эстетическое отношение человека к действительности, его стремление освоить и переустроить мир по законам красоты, изучается эстетикой. Эстетика — это просветленное чувство наслаждения красотой мира. Это чувство относят к высшим формам душевных переживаний. Эстетическое чувство делает личность человека индивидуальной и неповторимой, дифференцирует его внутренний мир и вместе с тем гармонично сочетает в нем духовные качества.

Религия — одна из форм общественного сознания, обусловленная верой в существование сверхъестественного. Религиозные взгляды имеют весомое влияние на формирование нравственных ценностей.

Совесть — категория этики, которая характеризует способность личности осуществлять нравственный самоконтроль, самостоятельно формулировать для себя нравственные обязанности, требовать от себя их выполнения и производить самооценку совершаемых поступков.

Иерархия ценностей — это не отношение разных ценностей, а отношение общего ко всему частному. Она возможна только как иерархия общего и частного, главного и подчиненного. Каждая ценность берет свою абсолютность у ценности главной.

Духовно-нравственные ценности православия:

- любовь (к Богу и ближнему);

- смирение;

- ответственность;

- трудолюбие;

- жертвенность;

- милосердие.

Все эти ценности берут свое начало из общего понятия «Добро».

Вопрос 45. Адиафоры

Под адиафорой понимается то, что несущественно для веры и спасения, однако позволительно христианам или разрешено в церкви.

Наиболее ярким примером адиафоры в Новом Завете является вопрос о том, могут ли христиане употреблять в пищу идоложертвенное, на который апостол Павел отвечает так:

Итак об употреблении в пищу идоложертвенного мы знаем, что идол в мире ничто, и что нет иного Бога, кроме Единого. Но не у всех такое знание: некоторые и доныне с совестью, признающею идолов, едят идоложертвенное как жертвы идольские, и совесть их, будучи немощна, оскверняется. Пища не приближает нас к Богу: ибо, едим ли мы, ничего не приобретаем; не едим ли, ничего не теряем. Берегитесь однако же, чтобы эта свобода ваша не послужила соблазном для немощных. Ибо если кто-нибудь увидит, что ты, имея знание, сидишь за столом в капище, то совесть его, как немощного, не расположит ли и его есть идоложертвенное? И от знания твоего погибнет немощный брат, за которого умер Христос. А согрешая таким образом против братьев и уязвляя немощную совесть их, вы согрешаете против Христа. И потому, если пища соблазняет брата моего, не буду есть мяса вовек, чтобы не соблазнить брата моего. (I Кор. 8:4, 7-13)

Таким образом, для верующего не было ничего предосудительного в том, что он вкушал идоложертвенное, ибо он знал, что идолов (то есть т.н. богов) не существует. Однако некоторые, новобращённые например, могли признавать их существование и, тем не менее, есть мясо, принесённое в жертву идолам, хотя бы они и понимали, что поступают неправильно. А если «зрелый» христианин будет есть такое мясо в их присутствии, то и немощные начнут делать так, будучи всё же осуждаемы совестью своей. И в этом случае первый христианин уже обязан прекратить употреблять в пищу идоложертвенное, это уже не дело его свободного усмотрения (адиафора), так как его брат может погибнуть. «Безразличные вещи» оцениваются по внутреннему мотиву и цели человеческого сердца.

Существует ещё одно важное правило: в спорах с другими учение Церкви не может быть адиафорой, его надо держаться твёрдо. И такой пример виден в том, как апостол Павел поступал с новобращёнными:

…обрезал его [Тимофея] ради Иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин. (Деян.16:3)

…они [вкравшиеся лжебратия] и Тита, бывшего со мною, хотя и Еллина, не принуждали обрезаться… мы ни на час не уступили и не покорились, дабы истина благовествования сохранилась у вас. (Гал. 2:3, 5)

Иными словами, Павел обрезал Тимофея ради иудеев, чтобы это не стало для них преткновением. В случае же с Титом Павел отказался делать это, так как его принуждали и речь шла о самом учении церкви, где нет уже «ни Еллина, ни Иудея, ни обрезания, ни необрезания» (Кол. 3:11).

 

Вопрос 46. Смирение как фундамент духовной жизни и восстановление внутреннего мира, мира с Богом и мира с ближними.

По творениям святителя Феофана Затворника
Особо важное значение среди христианских добродетелей в деле спасения имеет смирение, которое есть такое расположение духа у истинных последователей Христа, когда они, «украшаясь многими совершенствами, считают себя такими, как бы в них не было ничего доброго, а потому и ставят себя ниже всех».

       По учению епископа Феофана, со смирением и «без больших подвигов в рай попасть можно, а без него, как без паспорта, не пустят в рай Божий, который весь исполнен смиренниками».
       Только с появлением смирения начинается труд делания спасения, и духовная жизнь в человеке зарождается и растет вместе с его возрастанием и совершенствованием. Поэтому смирение должно являться корнем и «фоном» духовной жизни христианина и составлять ее основание и фундамент. «Как строящий дом, – учит преосвященный Феофан, – углубляет прежде основание, так и в христианстве прежде надо углубиться самоуничижением, чтоб твердо оставаться в нем и потом на нем уже созидать себе дом спасения».
       Возрастание смирения есть признак преуспеяния в деле спасения и свидетельство о возрастании духовной жизни в человеке, мерой для которой считается все более и более углубляющееся чувство своего непотребства и недостоинства пред Богом. И если подвиг у последователя Христа правильный, то по мере духовного совершенствования чувство смирения должно усиливаться. «Очень утешительно видеть,— пишет святитель Феофан одному лицу, – как преуспеваете вы в смиренных чувствах ваших. Тут верное свидетельство стояния на добром пути».
       Христианин должен постоянно бодрствовать и смиряться, чтоб не произошло падение. «Корабельник, – наставляет епископ Феофан, – три четверти пути проплывает, а все еще не доплыл, и не может сказать, доплывет ли. Так и ты: никогда не считай себя достигшим, а только ищущим. Умалению страстей не верь, на крепость своих добродетелей не полагайся. Все может погибнуть в один раз.
       Своими трудами и подвигами христианин свидетельствует только о своем желании и стремлении исполнить волю Божию. Успех в духовной жизни зависит от Бога, Который призывает, укрепляет и руководит человеком, ищущим вечной блаженной жизни.
       Сознавая себя бессильным сделать что-либо доброе в деле спасения, христианский подвижник испрашивает у Бога силы на всякое доброе дело – начать его, продолжить и окончить; а завершив его, воздает благодарение Богу, как Совершителю, и, таким образом, сильным становится Его силою.
       В духовной жизни «чем кто зрит себя немощнее, тем он бывает сильнее; ибо в немощах-то и совершается сила Божия, – и чем кто уничиженнейшим себя имеет, тем преславнейшие и спасительнейшие издает дела; ибо смиряющийся в чувствах о себе возносится делами, Богом через него содеваемыми».
       Последователь Христа на любой степени духовного совершенства должен сохранять смирение и не ослабевать в подвиге. Видеть себя хуже людей – есть стремление всех христианских подвижников.
       Для воспитания смирения необходимо постоянно упражняться в этой добродетели. Образцом для последователя Христова является Сам Спаситель рода человеческого. «Желаете навыкнуть смирению? – пишет преосвященный Феофан – Вся жизнь есть наука сему. Каких еще нужно вам профессоров? Смотрите на Господа, смирившегося нас ради».

Христианин должен руководствоваться в своей жизни смиренными о себе" мыслями и чувствами, что является надежным путем к стяжанию истинного смирения. Но особо важными и действенными в деле приобретения человеком смирения являются скорби житейские. «Радуйтесь, – наставляет епископ Феофан, – когда встретится уничижение внешнее, невольное. Принимайте его как особую милость Божию».
       Своими собственными усилиями человек не может воспитать совершенное в себе смирение, поэтому одним из средств к приобретению этой добродетели является молитва к Богу.
       Смирение представляет собой «глубокий и широкий сосуд к приятию даров милости» от Бога. Оно служит основанием христианской веры и добродетели.
       В духовной жизни христианина смирение тесно связано с любовию, «идет в содружестве» с ней. Смиренный не способен иметь злобы и ненависти: он не имеет врагов. Если кто из людей причиняет ему обиды, он видит в таком человеке орудие правосудия или Промысла Божия.
       Смирение настоящее – венец духовного совершенства, и является оно, когда другие добродетели уже расцвели в сердце и приходят в зрелость.

Смиренный человек усваивает «ангельские мысли и чувства», в смирении, как таковом, он приобретает бесценное сокровище, которое «есть след Христов, благоухание Христово, одеяние Христово».

Преподобный Силуан Афонский:

— «Чтобы спастись, надо смириться. Потому что гордого если и силою посадить в рай, он и там не найдет покоя и будет недоволен и скажет: «почему я не на первом месте?» А смиренная душа исполнена любви и не ищет первенства, но все желает добра и всем бывает довольна».

— «Люди не учатся смирению, и за гордость свою не могут принять благодать Святаго Духа, и потому страдает весь мир».

— «Такой рай Господень. Все будут в любви, и от смирения Христова все будут рады видеть других выше себя».

— «Чтобы победить самолюбие, необходимо всегда смирять себя»

— «Смирившийся уже не станет осуждать ближних своих, ибо сам осудил себя во ад и уповает лишь на милосердие Господне».

— «Душа смиренного – как море, брось в море камень – он на минуту возмутит слегка поверхность, а затем утонет в глубине его».

— «…кто смирится, тот всякою судьбою будет доволен, потому что Господь его богатство и радость…»

— «Чрез самоосуждение душа смиряется, и уже нет в ней никаких помыслов, но чистым умом предстоит она Богу. Вот мудрость духовная…»

— «Вся наша брань за то, чтобы смирить себя. Враги наши пали гордостью и нас туда же влекут».

— «Гордой душе Господь не являет Себя. Гордая душа, хотя бы и все книги изучила, никогда не познает Господа, ибо она гордостью своею не дает в себе места благодати Святого Духа, а Бог познается только Духом Святым…»

— «Тело иссушить постом можно скоро, но душу смирить так, чтобы она постоянно была смиренна, нелегко, и нескоро возможно».

— «Смиренная душа имеет великий покой, а гордая сама себя терзает. Гордый не знает Любви Божией и далек от Бога».

— «…вся война идет за смирение. Враги пали гордостью и нас влекут в погибель тем же. Враги нас хвалят, и если душа примет похвалу, то отступает благодать от нее, покамест не покается».

— «…кто борется против гордости, тому помогает Господь победить эту страсть…»

— «… всю жизнь душа учится Христову смирению. И доколе не имеет смирения, всегда будут мучить ее плохие помыслы. А смиренная душа обретает покой и мир…»

— «Можно много поститься, много молиться и много добра делать, но если при этом будем тщеславиться, то будем подобны бубну, который гремит, а внутри пустой»

— «…Господь радуется о нас, когда мы смиряем себя и осуждаем, и дает душе Свою благодать».

— «Дыму подобны горделивые души. Как ветер носит дым, куда попало, так враг влечет их куда хочет, потому что у них или нет терпения или враг легко их обманывает».

— «Надо осудить в душе самого себя, но не отчаиваться в милосердии и любви Божией. Нужно стяжать смиренный и сокрушенный дух, тогда отойдут все помыслы, и очистится ум. Но надо знать свою меру, чтобы не перетрудить души».

«Кто стяжал Христово смирение, тот всегда стремится укорять себя и радуется поношениям, и скорбит, когда его хвалят».

«О, все люди, смирим себя ради Господа и ради Царствия Небесного».

«Смирим себя, и даст нам Господь познать силу Иисусовой молитвы».

«Смирим себя, и Сам Дух Божий будет учить душу».

«О, человече, учись Христову смирению, и даст тебе Господь вкусить сладости молитвы».

Святитель Феофан Затворник:

— «Чем наипаче удерживается в душе благодать? Смирением».

— «Радуйтесь, когда встретится уничижение внешнее, невольное. Принимайте его как особую милость Божию».

— «Мерою себе поставьте, что когда вы стоите в полном недовольстве собой, то вы в добром чине; коль же скоро хоть малое чувство самодовольства придет и начнете вы цену себе давать, знайте, что вы не в своем виде, и начинайте теребить себя».

Смирение велие оружие на врага, но стяжание его велий есть труд и понуждение. Узок и тесен путь, вводяй в живот вечный! (Мф. 7, 14) (IV, 34, 69).

Вопрос 47. Борьба с гордостью за обновленный личностный мир

Гордыня – смертный грех, ведущий к полному духовному забвению, ведь человек не просто проявляет свою бестактную самонадеянность, а отрицает помощь и волю Бога. Он часто не знает, что такое благодарность и не умеет ценить то, что имеет, считая это данностью. Как правило, гордыня разъедает изнутри, и, если имеющий такой грех не придёт к праведной вере, он будет обречён на верную гибель.

Нередко человек даже не понимает, что поглощён гордыней и принимает её за любое другое качество характера. Далее проблема усугубляется – и этот грех полностью завладевает им. Как же распознать его в себе и окружающих людях, чтобы суметь вовремя остановиться самому и помочь другим? Для этого нужно знать и уметь отличать признаки греха, среди которых:

· непомерная гордость;

· заносчивость;

· высокомерие;

· эгоизм;

· зазнайство;

· обидчивость и раздражительность;

· неумение принимать и прощать;

· игнорирование Божьих заповедей;

· злоба и ненависть;

· предубеждённость;

· сарказм по отношению к другим, унижение, презрение;

· тщеславие.

Именно их часто можно спутать с гордыней, приняв порою даже за добродетель, но лишь тогда, когда они выходят на первое место в характере и начинают управлять человеком. Тогда он, как показывают факты, уже не может себя контролировать самостоятельно, и, как результат – вредит себе и своим близким.

Гордыня в большинстве случаев является источником негативных мыслей и эмоций, которые пагубно влияют на состояние и поведение человека, иными словами, не дают ему жить “нормальной” жизнью, потому что:

чрезмерное чувство важности собственного “Я” порождает агрессивное отношению к окружающему;

несоответствие представлений о мире вызывает в душе всплеск таких эмоций, как: злость, обида, ненависть, презрение, зависть, жалость. А они, в свою очередь, приводят к полному разрушению здоровой психики, а значит, и сознания.

Если же человек, осознавая свой порок, хочет лишиться его влияния на свою жизнь, то неизменно возникает вопрос: “Как избавиться от гордыни?”. Нельзя утверждать, что сделать это – достаточно легко, ведь для того, чтобы преодолеть этот сложный путь, нужно разобраться в себе самом, понять причины возникновения греха и, самое главное – приложить максимум усилий к искоренению, так как бороться придётся с самим собой.

Избавление от данного порока – это дорога навстречу себе и Богу, и каждый шаг должен быть выверенным и точным. Для этого необходимо помнить основные правила, а именно:

1. любите мир вокруг себя таким, каков он есть;

2. научитесь принимать любое обстоятельство, которое случается в жизни, без претензий и обид, и всегда благодарить Всевышнего за посланное им, ибо всё это является знаком чего-то нового;

3. умейте разглядеть позитивные стороны любой ситуации, пусть и не всегда очевидные на первый взгляд, ведь понимание часто приходит со временем.

Но иногда случается и так, что самостоятельно человек уже не в состоянии преодолеть гордыню. В такие моменты важно обратиться за помощью к “старшим товарищам”: услышать их мудрые советы и принять их. Это не только поможет в тяжёлой борьбе, но и даст возможность двигаться дальше по пути самопознания.

Самым же действенным способом борьбы с грехом является служение: своим близким, обществу, миру, Господу. Ведь посвящая себя другим, человек начинает меняться и сам, потому что мир вокруг него становиться иным – более чистым, светлым, праведным. Недаром великие мудрецы прошлого говорили: “Измени себя – изменится Мир вокруг”.

Удачная борьба с тяжёлым пороком приводит к смирению. И тогда жизнь обретает новые краски. Ведь смирение – это:

· внутреннее самоограничение (духовная свобода);

· отсутствие надменности и гордости, на смену которым приходит кротость, терпение и благоразумие;

· признание Бога и мира в душе;

· показатель знаний и неиссякаемой силы;

· гармония во всём.

Достижение такого состояния – очень сложная задача. Человек, ставший на этот путь, должен быть по-настоящему мужественным и сильным духовно, ибо ему придётся пройти через много испытаний, главное из которое – он сам. Поэтому если кто-то хочет обрести смирение, важно суметь сделать первый шаг – осознать свой грех.

Очень часто бывает и так, что люди отрицают свой грех, выдавая его за мнимые добродетели. Для этого нужно знать основные различия, дабы суметь правильно и вовремя определить значимость порока.

В большинстве случаев человек, поглощённый гордыней, не хочет признавать это и выдаёт её за гордость, говоря при этом о высокой добродетели, которая помогает ему добиться всего в жизни самому и познать мир самостоятельно. Это огромное заблуждение. Чем отличается гордость от гордыни:

· гордость – это проявление духовной силы и внутреннего достоинства человека, которые выражаются в уважении к себе и ко всему дорогому, а также в умении защитить и сохранить его;

· гордыня – внешнее проявление эгоизма, которое несёт в себе неуважение к окружающим и незаслуженное возвеличивание себя в глазах других.

Что качается тщеславия, то это качество наиболее близко гордыни, так как также никакого отношения к добродетели не имеет и является одним из признаков данного порока. Это тщетное стремление постоянно подтверждать своё превосходство в глазах других и желание слышать лесть, часто зная о её неискренности.

Высокомерие также граничит с гордыней и часто даже принимает её облик. Это склонность человека ставить себя “на пьедестал”, проявлять безразличие и неуважение к окружающим, высмеивая их и показывая своё презрительное отношение.

Гордыня – страшный грех, и именно он уводит человека от себя, от других, от мира, от Бога, не давая обрести заветную благодать и гармонию. Поэтому всегда нужно помнить о том, что жизнь – это великое чудо, и его нельзя осквернять пороками, дабы суметь насладится всеми её земными и Небесными благами.

Вопрос 48. Смиренномудрие блаженного плача

Плач о грехах заповедан христианам Господом Иисусом Христом как средство и условие достижения блаженства. По сути своей – это печаль о Господе, сокрушение сердца о совершённых грехах, о своей немощи, об удалении из-за грехов от Бога. Блаженный плач всегда соединён с упованием на милость и прощение Божие.
В Пространном катехизисе в главе «О второй заповеди блаженства» говорится:
«Какая вторая заповедь Господа для достижения блаженства?
Желающие блаженства должны быть плачущими.
Что мы понимаем под плачем?
Во второй заповеди под наименованием плача следует понимать печаль и сокрушение сердца и действительные слёзы о том, что мы несовершенно и недостойно служим Господу и заслуживаем нашими грехами Его гнев. «Печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть» (2 Кор. 7, 10)».
Св. Игнатий (Брянчанинов) указывает, что блаженный плач – это одна из основополагающих христианских добродетелей:
Блаженный плач - ощущение падения, общего всем человекам, и собственной нищеты духовной. Сетование о них. Плач ума. Болезненное сокрушение сердца. Прозябающие от них легкость совести, благодатное утешение и радование. Надежда на милосердие Божие. Благодарение Богу в скорбях, покорное их переношение от зрения множества грехов своих. Готовность терпеть. Очищение ума. Облегчение от страстей. Умерщвление миру. Желание молитвы, уединения, послушания, смирения, исповедания грехов своих".

"Плач есть сердечное чувство покаяния, спасительной печали о греховности и разнообразной, многочисленной немощи человека.
Одно ощущение из всех ощущений сердца, в его состоянии падения, может быть употреблено в невидимом богослужении: печаль о грехах... о падении... о погибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа.
Плачем называется преизобильное умиление, соединенное с болезнованием сердца, сокрушенного и смиренного, действующего из глубины сердца и объемлющего душу.
Плач - благочестивая печаль верной души, глядящейся в зеркало Евангелия, видящей в этом зеркале бесчисленные свои греховные пятна.
Полезен плач, растворенный упованием на Бога: утешает душу, смягчает сердце, отверзает его для всех святых, духовных впечатлений. Печаль, не соединенная с упованием, чужда благих плодов, она несет плод вредный, убийственный".
Святитель Иоанн Златоуст:
Плакать - значит ... постоянно помнить о своих грехах и мучить совесть этими помыслами, постоянно измерять то пространство, на которое мы отстоим от Царства Небесного.
Преподобный Иоанн Лествичник:
Плач по Боге есть сетование души, такое расположение страдающего сердца, которое с исступлением ищет того, чего жаждет, и, не находя его, стремится к нему изо всех сил и горько рыдает о Нем.
…плач есть укоренившаяся от навыка скорбь души, имеющей в себе огонь (Божественный).

Блаженный плач может быть слёзным, а может быть и без слёз, но сущность его всегда - печаль по Богу.

Печаль по Богу – это добродетель, необходимая для спасения. Она заключается в сердечной скорби о совершённых грехах, о своей немощи и бессилии совершать добродетели, покаянном плаче с надеждой на милосердие и прощение Божие. Такая печаль рождает в сердце утешение, надежду, спокойствие, мир, радость о Господе. Эта печаль утверждает человека в воле Божией, очищает, исправляет и обновляет его естество.
Преп. Нил Сорский:
Подобает же иметь нам скорбь полезную — о грехах, с надеждою благой на Бога в покаянии, зная достоверно, что нет греха, побеждающего человеколюбие Божие, но все прощает Бог кающимся и молящимся. Эта скорбь бывает смешана с радостью и ко всякому благу делает человека усердным и во всякой болезни терпеливым. «Ибо скорбь ради Бога», — сказал апостол, — «производит неизменное покаяние ко спасению» (2 Кор. 7, 10).
Святитель Тихон Задонский:
"Печаль по Боге должны иметь все те, кто согрешил перед Господом, но обратился и кается. Печалиться, повторяю, должны, что Бога, Который есть вечная Любовь и Благость, оскорбляли злыми делами. Должны были Его почитать, но бесчестили беззаконной жизнью. Должны были Его более всего любить, но не любили; должны были слушать, но не слушали. Такова истинная печаль по Боге, которую верная душа имеет не из страха мук, следующих за грехи, но из-за того, что она оскорбила Бога. И эта-то печаль есть печаль по Боге, которая "производит неизменное покаяние ко спасению" (2 Кор. 7, 10). За эту печаль апостол хвалит коринфян и радуется о ней: "Теперь я радуюсь не потому, что вы опечалились, но что вы опечалились к покаянию; ибо опечалились ради Бога" (2 Кор. 7, 9). Так опечалился апостол Петр, когда отрекся от Христа "и выйдя вон, плакал горько" (Мф. 26, 75). "Петр,- говорит Златоуст,- когда отвергся Христа, не от страха муки плакал, но потому, что отрекся от Любимого, что было ему горше всякой муки".
Истинная христианская печаль - печаль о том, что христиане имеют высокое и небесное призвание, но не могут жить достойно этого призвания по немощи плоти; что называют Бога Отцом, но не могут так совершенно, как требует долг, любить Его и угодить ему; получают от Него неизреченные благодеяния и надеются в будущем веке получить их еще больше, но достойно отблагодарить Его не могут. "Что воздам Господу за все благодеяния Его ко мне?" (Пс. 115,3). Эта печаль им полезна и приятна Богу, ибо "Жертва Богу - дух сокрушенный; сердца сокрушенного и смиренного Ты не презришь, Боже" (Пс. 50, 19). Такая печаль нужна всякому христианину, ибо такой печалью исправляется и обновляется растленное естество.
Когда лишился богатства, чести, славы, печалью их не можешь возвратить. Когда разлучился с женой или отцом, с матерью, братом или другом и об этом печалишься, этого тоже не возвратишь печалью. Видишь, что печаль мира сего бесполезна. Одна только печаль по Боге полезна, ибо душеспасительна, ибо очищает душу от грехов".
Преп. Иоанн Лествичник:
Хотя бы мы и великие подвиги проходили в жизни нашей, но если мы не приобрели болезнующего сердца, то все они притворны и суетны; ибо тем, которые, так сказать, после омовения осквернились, необходимо, поистине необходимо очистить руки свои неослабным огнем сердечным и елеем милости Божией.
Святитель Иоанн Златоуст:
«Корни деревьев горьки, а плоды их весьма приятны. Так и печаль по Боге принесет нам великую радость. Кто часто молился со скорбью и слезами, те знают, какую получали они радость, как очищали совесть, как восставали с благою надеждой.
Что тяжелее печали? Но когда эта печаль по Боге, она гораздо лучше мирской радости. Эта радость обращается в ничто, а печаль ведет к спасительному покаянию».
Преп. Исаак Сирин:
«…печаль умная (о грехах и неисправностях своих) превосходит и телесный труд.
Что такое покаяние? Оставление прежнего (греховного жития) и печаль (раскаяние) о нем.
В другое время был опять спрошен: «Что такое покаяние?» - и сказал: «Сердце сокрушенное и смиренное».
Сердце, исполненное печали о немощи и бессилии в делах телесных, явных, заменяет собою все телесные дела.
Дела телесные без печали ума - то же, что и тело неодушевленное.
Не тогда будем печалиться, когда поползнемся в чем-нибудь, но когда закосневаем в том, потому что поползновение бывает часто и с совершенными, а коснение в нем есть совершенное омертвение. Печаль, какую чувствуем при своих поползновениях, вменяется нам благодатию вместо чистого делания. Кто, в надежде на покаяние, поползнется вторично, тот лукаво ходит пред Богом; на сего неведомо нападает смерть, и не достигает он времени, в которое надеялся исполнить дела добродетели.
В тот день, в который печалишься о страждущем каким-либо недугом, о человеке добром или злом, страждущем телесно или мысленно, почитай себя мучеником и взирай на себя, как на пострадавшего за Христа и на сподобившегося стать исповедником. Ибо помни, что Христос умер за грешных, а не за праведных. Смотри, сколь велико это дело - скорбеть о людях злых и благодетельствовать грешным паче праведных! Апостол воспоминает о сем, как о деле достойном удивления (Рим. 5, 6-8)».

Блаженный плач о грехах привлекает к нам Божию милость и помощь, очищает сердце от греховной скверны, смягчает его, рождает смирение и соединяет с Богом, даря истинную радость Божьего утешения и богообщения.

 

Вопрос 49. Кротость – образ будущего века.

Кро́тость – Божественное качество и христианская добродетель.

Под Божественной кротостью понимается всепрощающая мягкость Бога, выражающаяся в благости и снисхождении к падшему и страдающему человечеству, в желании спасения всех людей, в излиянии Божественой любви на всех.

Кротость есть тихое расположение духа, когда человек ко всему относится спокойно, ничем не раздражается, не возмущается, не гневается, не платит злом за зло, обидою за обиду, терпеливо переносит всякие обиды и неисправности, охотно прощает их людям и снисходительно относится к недостаткам других, любовно исправляя их (Мф. 5:39-45). Высочайший пример кротости мы имеем в лице Иисуса Христа, сказавшего о Себе: «научитесь от Меня, яко кроток есть и смирен сердцем» (Мф. 11:29), а также в лице апостолов, о которых апостол Павел говорит: «злословят нас, мы благословляем, гонят нас, мы терпим, хулят нас, мы молим» (1Кор. 4:12-13).

Призванный к соединению с Богом, человек должен уподобляться Творцу в Его кротости через содействие Его благодати. Кротость есть одна из евангельских заповедей: «Блаженны кроткие, ибо они наследуют землю» (Мф. 5:5).

«Кротость – это смиренная преданность Богу, соединенная верою, осененная Божественной благодатью», – это определяет Игнатий Брянчанинов. У Игнатия Брянчанинова определение немножко неотмирное, но как раз то, что показывает именно определение кротости в её духовном действии.

О её сущности он же говорит следующее: «Кротость есть уклонение от гневных помыслов, от возмущения сердца яростью, терпение, последование Христу, взяв крест, мир сердечный, тишина ума, твердость и мужество христианские, неощущение оскорблений, незлобие».

Более подробно мы будем говорить дальше.

Кротость есть добродетель, которая побеждает в нас раздражительность и гнев вспыльчивость, ярость – это всё виды гнева). Гневный человек должен понимать, что единственная добродетель, которая сразу сокрушит его раздражение – это кротость. И в этом отношении человеку нужно будет работать.

Кротость – это есть заповедь. Евангельские блаженства – это есть заповеди Христовы, к которым мы должны стремиться, исполнять их и работать в этом отношении, чтобы не только от нашего сердца, но даже из ума не убегали помыслы о том, что мы должны приобрести кротость.

Что дает приобретение этой добродетели?

- Прежде всего, познание и изучение этой добродетели у Святых отцов, у пастырей Церкви, т.е. в церковном предании. Почему это важно: как показало начало нашей беседы – опрос, – о кротости люди сегодня действительно имеют очень скупое представление. Потому что кротость, как уже сказал, это скромная добродетель, очень кроткая, тихая, незаметная, и те, кто ею обладают, всегда, даже в церковной жизни, находятся как бы вне этой жизни. Люди этих христиан мало замечают. Кроткий старец – он, как правило, безвестный. Есть такие старцы, которых никто никогда не видел и не ездил к ним, за редким исключением. Но люди получают от них реальную помощь. А тщеславный всегда будет популярный. Есть те старцы, которые постоянно о себе трубят. И это как раз есть признак отсутствия кротости.

- Покаяние, раскаяние, сетование и плач о своих грехах. Они помогают родиться кротости в человеке. Об этом говорят святитель Иоанн Златоуст и преподобный Иоанн Лествичник. Потому что покаяние – это есть жизнь души, и невозможно никакой добродетели приблизиться и прозреть без покаяния. Обязательно человек должен раскаиваться, в этом покаянии стяжать смиренномудрие, познание самого себя, что он – человек немощный, и через это приблизиться к пределам кротости.

- Феофан Затворник ещё добавляет, что для приобретения этой добродетели очень полезно человеку самоукорение и память смертная. Самоукорение человеку, что называется, вправляет мозги. Потому что человек, который учится укорять самого себя, – он приобретает истинное духовное состояние. Потому что в каждой ситуации есть наша вина. Памятуя о том, что будет происходить с человеком, – он смиряет себя. Соответственно, смиряя себя, он борется с возношением, с гордыми мыслями в своем сердце. И это помогает ему воспринимать потом всю информацию, которая происходит рядом с ним, без раздражения на других людей, с кротостью, тихо, смиренно.

- Также Исаия Отшельник говорит, что перенесение без смущения всего, что бывает с нами, тоже помогает человеку приобрести кротость. Что бы с нами ни происходило в нашей жизни – горе ли, радость ли, искушение ли (желание покушать необоримое) или ещё что-то, – надо обязательно отнестись к этому без смущения, т.е. без движения, ровно, стараться себя стабилизировать. Кротость есть состояние стабильное, неизменное. Соответственно, человек, пытаясь быть стабильным, дает возможность, чтобы кротость задержалась в нем, укоренилась. Потому что подобное соединяется с подобным.

- Св. Иоанн Златоуст говорит, что есть и определенное время, когда удобно приобрести кротость. Когда тебя оскорбляют, нападают на тебя – это самое благоприятное время для того, чтобы приобрести кротость, иного времени нет. Время, когда мы созерцаем кротость в своем уме, – это очень благодатное время, мечтательное, настроение хорошее. Но потом, когда нам делают неприятность, – здесь нужно всё это проявить. «Время приобретения кротости – когда сталкивается она со злобою, обидами и пр., – здесь её сила (т.е. на практике)», – говорит св. Иоанн Златоуст. Можно добавить, что на практике человеку очень полезны самоконтроль, самопознание. И ещё, как говорит профессор А. И. Осипов, умение «объективирования себя», т.е. – способность смотреть на себя со стороны. На самом деле, на себя со стороны никак не посмотришь, как если кто-то установит за тобой видеонаблюдение в течение дня, и ты об этом не будешь знать. И потом ты на себя посмотришь – как ты себя ведешь. Мне кажется, это будет откровение для человека, который хочет спастись. Он просто увидит себя со стороны и подумает: «Господи, что я есть на самом деле… Это ужас». Ведь мы себя не видим! Мы же думаем, что мы идеальные, что мы лучше всех! Со стороны, когда посмотришь – это просто кошмар. И если реально у кого-то в жизни такое произойдет – это будет большая милость Божия, потому что видеть себя лучше всего, конечно, на камеру, которая скрыта.

- Очень важно при приобретении кротости запастись терпением, прогонять отчаяние и уныние, что добродетель не дается. Всякая добродетель – это дело большого подвига, терпения, времени, очищения. И поэтому человек, который для себя решил, что он будет приобретать добродетели, в частности кротость, он должен, конечно, знать, что всё это будет далеко не сразу, весьма далеко. И он не раз упадет, и не раз осрамится, и всё время будет видеть, что он недостойный и не смиренный. И через это самопознание, в конце концов, он смирится, в душе обретет кротость, и уже действительно будет благоухать этой добродетелью.

- И ещё очень важно то, что когда человек трудится в приобретении этой добродетели, падает, стремится, в нём пробуждается главное знание – когда человек видит, что, несмотря на то, что он в искушениях, что добродетель не идет, что не получается быть кротким, – он вопреки всему внутри приобретает знание, которое говорит ему: «Ты на правильном пути. Кротость нужно приобрести. Надо «добить» до конца». Всё это человек приобретает как раз во время практических занятий. До этого всё в теории, всё книжно, и оно реально ничего человеку не даст.

Степени преуспевания в добродетели кротости (по св. Иоанну Лествичнику):

- Молчание уст при движении гнева. Мы уже говорили, что это такое: когда тебя оскорбляют – ну, закрой рот, ну, ничего не говори. Уйди в туалет, пойди, погуляй, ещё что-нибудь, просто ничего не говори. Потому что в гневе человек весьма и весьма красноречив. Так расскажет, что потом самому стыдно. Поэтому чтобы этого не было, лучше держать уста на замке.

- Молчание ума или помыслов при тонком движении гнева. Гнев, как бесовское воздействие на человека, идет очень часто не открытым путем. Святые отцы различали много разных тонких движений, которые человека приводят в гнев. И когда эти тонкие движения есть, то, во-первых, ум должен это всё видеть, а во-вторых, никак не отзываться. Не реагировать, потому что – обманный путь. К этому числу можно отнести, когда, допустим, человек с утра встал – и всё плохо… А мы знаем, что страсть гнева – это страсть естественная, она коренится в человеческой природе, но она была дана человеку для борьбы с грехом. Бывает такой день – встаешь, и всё плохо, ты ещё ничего не сделал, а ты уже злой. А почему ты злой? Потому что когда ты вставал, уже было в душе некоторое раздражение, которое появилось в результате какого-то неудовлетворения. Так вот, все эти тонкие движения, которые были вначале, они происходили стремительно. Ум должен сразу «отсканировать» их (увидеть) и воспрепятствовать им. Потратить время, 5-10 минут, на сердечную молитву (своими словами или по правилу – кто как может), чтобы это состояние прогнать. Бывает, человек молится – молитва пошла хорошо, слово в слово, всё идет отлично… Потом он вспомнил, что кто-то ему что-то должен. И всё – молитвы нет. Потому что злоба прогоняет молитву. Раздражение, гнев – всё это стремительно происходит и человек не может себя проконтролировать. И в итоге получилось, что молитва была грех вместо того, чтобы получить пользу. Поэтому человек должен быть внимательным.

- Когда человек уже находится в непоколебимой тишине – приобрел кротость в полноте. Что бы там ни происходило: заушения, оскорбления, обокрали тебя, ещё что-то сделали, – ничего не беспокоит. У св. Николая Сербского есть письмо к человеку, который подписал какие-то бумаги и его лишили небольшого трактира. Он хотел повеситься, пришел на могилу, сделал петлю, но от тяжести уснул. Ему явилась мать, вразумила его, сказала замечательные слова: «Бедных в раю много, а самоубиенных – никого». Она дала ему понять, что если ты беден, ты все равно имеешь возможность спастись. Но если ты сейчас наложишь на себя руки – всё, мы не встретимся с тобою, «тут нет никого». Он вразумился, и потом он смиренно у этого трактира стоял и просил милостыню у входящих туда, и всё время плакал, смирялся. И ему св. Николай Сербский пишет, что ты уже приобрел, ты уже победил лукавого, ты уже многое сделал. Потому что ты смирился, не стал мстить, ты в себе это всё пережил. И, действительно, это состояние, которое ты приобрел, – оно важно, иди же вперед, не останавливайся.

Признаки действия добродетели кротости в нашей душе:

Прежде всего, говорит Иоанн Лествичник, при обиде мы должны сохранить тишину. Но тишину помыслов иногда, конечно, очень тяжело соблюсти, сохранить в своей душе – именно не раздражиться, не обидеться. Но второе он ещё сказал, это мы точно должны сохранить: «и залог».

Степени проявления кротости:

Переносить молчаливо бесчестие, хоть и с болезнью, печалью души. Это самая начальная форма – мы молчаливо, тихо переносим, но внутри мы скорбим. Человек не может сразу стать кротким, никак, это невозможно. Вначале нужно упражняться в этом. И действительно это так: прощаешь его – не прощается, пытаешься простить – не можется. Бороться надо, себя нужно переделывать, и благодать Божия, видя наше устремление, видя наши труды, помогает нам и очищает нашу душу. Это первое и обязательное условие, без этого никто не достигнет кротости.

Когда человек уже может в этих поношениях пребывать беспечально. Оскорбили – ну, слава Богу. Человек ровно относится к этому. Это уже другая степень. И когда человек увидит, что это так, он опять же не должен думать, что он встал на ноги. У преподобного Исаака Сирина есть такой пример, когда человек написал ему в монастырь: «Приходи ко мне в гости и дай мне наставление с моей семьей». Умолял его довольно продолжительное время, и св. Исаак ему написал: «Мы к своим монахам не выходим из кельи, а тем более – пойти в мир… И все страсти, которые в нас уснули, мы их придавили внутри себя, прижали, – просто воспламенятся. Извини, мне спасение мое дороже. Потому что то, что было соткано десятилетиями, я могу потерять в одно мгновение. Я не для этого уходил в пустыню, чтобы все это потерять». Если уж преподобный Исаак говорил об этом, то тем более мы с вами.

Когда чувствуем в себе какие-то изменения, что мы можем прощать – мы ни в коем случае не должны думать, что мы уже достигли какой-то гавани. Впереди много борьбы, и первая степень, когда мы будем опечаливаться, она все равно будет нас ожидать, потому что разные виды обиды приносят разную глубину огорчения. Особенно обиды близких людей, друзей гораздо горше для нас, чем, допустим, если скажет что-то начальник на работе. Поэтому ко всему здесь нужно быть готовым и не радоваться временным успехам, но терпеливо ждать созидающей пользы.

Итак, когда нас оскорбляют, мы должны знать, что нас Господь хвалит. А когда нас хвалят, значит, господь нас не балует. «Горе вам, когда все люди будут говорить о вас хорошо». И поэтому действительно, когда такое искушение бывает, надо понимать, что это все по милости Божией. Ничего просто так у нас не происходит. Ничего! Христос всегда стоит рядом с нами и каждого из нас воспитывает.

Хранение кротости:

- Избегать общения с гневными, злобными, сварливыми, – говорит Исаак Сирин. «С преподобным преподобен будеши, со строптивым развратишься». «С кем поведешься, от того и наберешься», – говорит народная мудрость. Поэтому если мы хотим стяжать добродетель кротости, то всякая компания, не имеющая кроткого духа, должна нами быть презираема как место нашего нахождения. Людей не надо презирать никогда. Но презирать то место, те склоки, те свары, иметь внутри полное неприятие того духа – мы обязательно должны это помнить и никогда не засиживаться в такой компании. Если чувствуем, что что-то не то, не так – нужно сразу выйти. Попросить у всех прощения и исчезнуть. Потому что со строптивым развратишься. А с преподобным преподобен будешь. И поэтому нужно, конечно же, все-таки искать людей для общения кротких, мудрых, смиренных, в общении с которыми можно увидеть другое. Не то, что мы обычно видим в своей жизни. Если на нашем пути встречаются такие люди, надо эту встречу ценить, беречь. И все это общение действительно духовное, назидательное сохранять.

- Св. Иоанн Златоуст говорит, что не надо помышлять о ближних ничего худого, вообще ничего. Прежде всего, потому, что когда мы помышляем о человеке худо, мы можем возноситься над ним: если он худой, то я хороший, если он тупой, то я умный. Если он неумеющий, то я всё умею. И если я умею, а он нет, то я могу себе позволить на него раздражиться и поговорить с ним на повышенных тонах. С начальником мы, грубо говоря, никто и потому не говорим на повышенных тонах. А со своими родными, близкими, друзьями человек может говорить на повышенных тонах, потому что он считает себя лучше. Ведь в семье эти скандалы часто происходят лишь только потому, что человек в семейной обстановке расслабляется и он уже не видит, что начинает жить просто по грехам. Если в обществе он сохраняется, как-то себя дисциплинирует, внешний фактор на него воздействует, он пытается быть благочестивым, скромным, воспитанным, интеллигентным на худой конец, то дома он может сказать всё, что он думает обо всех, и потом ни с кем не разговаривать.

- Не мстить, не гневаться и не памятозлобствовать ни в коем случае. Если ты хочешь сохранить начатки добродетели, ни в коем случае нельзя мстить, злобствовать, чего-то худого желать, иначе потерпишь большой урон.

- Преподобный авва Дорофей говорит, что, если хочешь сохранить кротость, не избегай огорчающих тебя. Будешь избегать – от тебя убежит кротость. Потому что через огорчающих нас мы приобретаем эту кротость, укрепляемся в ней и совершенствуемся в добродетели. И как раз невозможно, чтобы человек жил всегда в идеальных условиях. Никак невозможно.

Нам хочется жить, чтобы нас никто не трогал, но это погибельный путь. Обязательно нас кто-то должен смирять. И эти смиряющие обстоятельства в жизни обязательно должны быть у каждого из нас. Без этих скорбей никому не спастись.

Также очень важно обратить внимание на ложную кротость, которая может выдавать себя за добродетель и тем самым тоже совратить нас с истинного пути. Трусость и малодушие, которые проявляются в некотором расслаблении, в бездействии, в лености, – они очень часто выдают себя за кротость: «Ты промолчи – это по-христиански».

Варсонофий Великий и пророк Иоанн говорят, что терпение может быть связано ещё именно с гневом. Мы говорили, что у Игнатия Брянчанинова написано, что кротость имеет в себе терпение. Так вот, бывает так, что человек терпит, потому что он прогневан, озлоблен, напряжен. Такое часто бывает: «Во что бы то ни стало, я это сделаю, потому что я хочу, чтобы тому человеку было хуже». Такие мысли бывают, и люди действительно могут на этот путь встать и пройти его до конца, а это очень страшно. Этого нужно бояться.

Плоды кротости:

Первый плод сегодня вообще никто принимать не хочет, особенно либеральное крыло Православия. Василий Великий говорит: «Благовременное негодование на гнев, на грех – это есть признак и плод кротости». Когда мы вовремя на какую-то подступающую информацию даем негодование, на грех или на гнев. Отсутствие этого – признак бездеятельности. Св. Василий Великий говорит даже: «бездеятельной души». Признак паразита. Если ты не реагируешь никак на грех и на зло – ты просто грешник, ты безразличен, бездеятелен. Ты не горяч и не холоден, ты тепл (Откр. 3: 15-16). Ты – ничто. И это негодование на гнев и на зло оно есть как раз плод кротости. Представляете, да? Вроде, казалось бы, как это так.

«Защита обиженных и негодование на обижающих – плод кротости», – говорит св. Иоанн Златоуст. Негодование на обижающих, на совращающих. Представляете – кроткий человек, оказывается, должен негодовать. Он не должен гневаться, злиться, злобствовать, но проявлять негодование, не смиряться с грехом, противодействовать ему, и в активной форме в том числе, – это, конечно, есть признак добродетели кротости. И тот, кто сегодня этого не делает, тот просто не понимает даже, что он находится именно в бездеятельном состоянии своей души. И человек ничего не делает, и ничего не чувствует и ни на что не негодует.

Сострадание к нуждающимся и бедным пробуждает кротость в человеке.

«А также, – говорит Игнатий Брянчанинов, – мужество, стойкость и героизм». Вот почти все мужественные люди, наши герои – это были кроткие люди. Даже если посмотреть историю, жития разных святых – это были люди кроткие на самом деле. Но они выражали свое негодование и шли на смерть, становились героями, добровольно, мужественно переносили такие издевательства над собой, такие пытки… Всё это им давала кротость – именно тихое, безмятежное (неизменное) состояние духа. Кротость дает человеку стабильность, неизменяемость ни в каких отношениях. И поэтому, когда человек, познавший кротость, должен принять какое-то страдание, он ничего не боится, он не меняется, потому что он стабилен.

Пр. Петр Дамаскин говорит, что кротость дает человеку ровное отношение как к скорби, так и к радости; безмятежность, спокойствие, невозмутимость. Именно духовную свободу и духовную стабильность человеку. Что бы ни происходило, он всегда находится в ровном состоянии своего духа, всегда в молитве, всегда в благодарении, всегда в познании промысла и заботы Божией о самом себе.

Григорий Нисский говорит следующее: «Кротость дает человеку тихое и безмолвное житие».

Знакомые слова? На Литургии все время повторяем: «тихое и безмолвное житие». Это слова Апостола Павла из его Послания. Так вот это тихое и безмолвное житие, или ещё даже радость, рай, как он говорит об этом, действительно дает человеку кротость. Стабильное, тихое, безмолвное житие, без всякой молвы, без всякой суеты, без всякого увлечения.

Человек просто живет, радуется, молится Богу и приносит пользу самому себе и другим, окружающим людям.

Петр Дамаскин говорит, что кротость приводит ум к познанию и рассуждению. Авва Евагрий добавляет, что в кротком сердце почивает премудрость. Это тоже одни из важных плодов кротости, потому что именно кротость дает человеку площадку, на которой созиждется дом премудрости, рассуждения, разумения. И невозможно человеку без кротости быть мудрым.

Представляете мудреца гневающегося? Вообще, может ли такое быть? Был такой мудрец, – его мудрецом никто не считает, но он был учеником Сократа. Его звали Аристипп. Он был очень «мудрым» человеком, так глумился над людьми… Расскажу два эпизода из его жизни.

Первый раз он спасал свою жизнь. Когда он плыл на корабле, моряки узнали, что у него есть золото. Представляете: море, ни полиции, никого… Они говорят: «Давайте его выкинем, а золото поделим». Подходят, а он золото вытряхивает за борт. Они его спрашивают: «Ты что это делаешь?», – он говорит: «Пусть лучше золото погибнет, чем Аристипп».

Он был человек, конечно, смышленый, но не мудрый. Пришел он к одному тирану в гости, и тот говорит евнуху: «Иди, покажи ему апартаменты». Он идет, показывает ему, а везде мрамор, всё так бело… Всё везде чисто, всё блистает. Аристипп берет и плюет ему в лицо. Евнух говорит: «Зачем ты так делаешь?», – он отвечает: «Извини, друг, я грязнее места не нашел здесь». Как ему не «съездили» после этого, интересно. Поэтому он был мудрец, но, безусловно, был человеком не кротким. И такая мудрость – это мудрость, конечно, языческая. И мудростью называться не может. Потому что мудрый человек всегда должен быть благоговейным, благочестивым. А такие «мудрецы» - это просто умники, прощелыги и ещё можно их называть, кому как нравится.

Иоанн Лествичник говорит, что кротость дает человеку дерзновение в молитве и чистую молитву. Именно кроткое, тихое, безмятежное состояние духа дает человеку чистую молитву и дерзновение в ней. У нас сегодня молитва всегда оскверняется суетой, помыслами, потому что нам, конечно, добродетели кротости, - этого безмятежия, тихости, спокойствия, медленности на грех, на гнев, – не хватает.

Нил Синайский говорит, что кротость дает человеку боговидение. Пророк Моисей был самым кротким из людей, поэтому мы зовем его «боговидец». Он за свою кротость сподобился великой благодати Божией и зрел Бога лицом к лицу.

Петр Дамаскин говорит, что кротость дает человеку начало смирения. И Василий Великий дает такую схему, что благость (когда человек настраивается на добродетель) рождает кротость, а кротость рождает незлобие в человеке, а незлобие рождает любовь. Любовь к ближнему мы сегодня имеем как залог в самих себе. Совершенной любви мы, конечно, не можем сразу иметь. Мы можем иметь только залог любви и его реализовывать. Но сама любовь как таковая пока для нас недоступна.

И в заключение о кротости хотел бы прочитать гимн, который Ефрем Сирин воспел в одном из своих творений:

«Приобретайте кротость; потому что кроткий украшен всяким добрым делом. Кроткий, если и обижен, радуется; если и скорбен, благодарит; гневных укрощает любовию; принимая на себя удары, остается тверд; во время ссоры спокоен, в подчинении веселится, не уязвляется гордынею, в унижениях радуется, заслугами не превозносится, не кичится, со всеми живет в тишине; всякому начальству покорен, на всякое дело готов, во всем заслуживает одобрения, все его хвалят. Он прочь от лукавства, далек от лицемерия. Он не служит пронырству, не покоряется зависти, отвращается злоречия, не терпит наушничества, ненавидит порицателей, отвращается наушников. О блаженное богатство – кротость! Она прославляется всеми». Аминь!

Вопрос 50. Милосердие человеческое – выражение подобия Божественной милости

Пожалуй, самое захватывающее и потрясающее в третьем Евангелии – это притчи, а именно те, которые встречаются только у Луки. Эти притчи, которым нет параллелей в других Евангелиях, объединяет одна общая тема – тема милосердия Божия. С удивительной пластичностью в этих притчах изображается сострадание Бога к человеку в его падшем, бедственном состоянии.

Данте назвал евангелиста Луку «scribа mansuеtudinis Сhristi» – писцом кротости Христовой. Профессор Глубоковский отмечал в своем очерке о евангелисте Луке, что его Евангелие «обнаруживает безграничную, даже парадоксальную любовь к грешникам и самую незыблемую уверенность в их прощении и исправлении».

Человек создан по образу Божию. Но образ Создателя затемнен, искажен в нас грехом. Мы не можем чисто созерцать Бога, не способны, пользуясь выражением архимандрита Софрония (Сахарова), «видеть Бога, как Он есть». Будучи сами злы и жестоки, мы склонны и Бога представлять таким же, склонны «создавать» Его по нашему падшему образу и подобию. Христос пришел в мир и стал человеком, стал одним из нас, чтобы, как мы поем в праздник Рождества, «прежде падший обновити образ». Созерцая Христа, каким Он изображен в Евангелиях, мы видим чистый, неискаженный образ Божий; внимая евангельскому учению, мы узнаём, каково отношение Бога к нам. Это такое отношение, которое способно вернуть нас к Нему. И мы возвращаемся к Нему через Христа, который для того и пришел, чтобы, как говорит Иоанн, «рассказать» нам Бога, объяснить Его. Христос, по Иоанну – «экзегеза» Бога.

Бог милосерден. Его милосердие абсолютно, оно ничем не ограничено и никак не обусловлено. Этим новозаветное учение о Боге отличается от ветхозаветного. Да, и в Ветхом Завете провозглашалось, что YHWH есть «Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый» (Исх 34:6). Однако, это милосердие, или благоволение (хен), и эта милость (хесед) в Ветхом Завете обусловлены поведением человека: Бог милостив к человеку, когда тот искренне стремится жить по Его заповедям; к тем же, кто Его заповеди отвергает, Бог применяет кару, причем – до «третьего и четвертого рода» (Исх 34:7. Ср. Исх 20:5. Втор 5:9). Это так называемое «богословие воздаяния»: праведник награждается, нечестивец карается. Милосердие уравновешивается справедливостью. В этом – логика Моисеева Закона. Иначе, зачем были бы нужны заповеди? Впрочем, богословием воздаяния невозможно объяснить всего, что происходит в жизни человека и общества. Поэтому рядом с такой безоблачной книгой Притчей Соломоновых вдруг появляется загадочная книга Иова, во всей остроте ставящая вопрос страданий праведника, и поэтому вслед за такой ясной и определенной книгой Наума, целиком посвященной вполне справедливому воздаянию ниневитянам, сразу же следует книга Аввакума, начинающаяся с вопроса о незаслуженных страданиях, с вопроса, адресованного Богу: «Доколе, Господи, я буду взывать, и Ты не слышишь, буду вопиять к тебе о насилии, и Ты не спасаешь?» (Авв 1:2). Богословие воздаяния не работает, им невозможно объяснить судьбу «человека под солнцем».

Но все же евангельское учение о безусловном милосердии Божьем возникло не на пустом месте. О незаслуженной милости, проявляемой Богом к грешнику, говорят первые главы книги Осии, в которой эта незаслуженная милость описана с помощью супружеской метафоры. Пророк в ней изображает Бога, а неверная жена пророка – израильский народ. По закону жена, изменившая мужу и подвергнутая разводу с ним, не может вернуться к нему обратно ни при каких условиях. Казалось бы, Израиль изменил Богу с идолами и больше не может быть Его народом. Однако, у Осии «милость превозносится над судом» (Иак 2:13): «Я увлеку ее, приведу ее в пустыню и буду говорить к сердцу ее… И обручу тебя Мне навек, и обручу тебя Мне в правде и суде, в благости и милосердии. И обручу тебя Мне в верности, и ты познаешь Господа» (Ос 2:14,19-20). Инициатива здесь принадлежит Богу. Жена-изменница и не собиралась каяться, но муж, который по прежнему любит свою неверную жену, «увлекает» ее, «говорит к сердцу ее» слова любви, вновь завоевывая тем самым ее верность. Такой немыслимой в рамках израильского семейного права ситуацией Осия еще в VIII до Рождества Христова веке изображает отношение Бога к Израилю. Наш современник аргентинский монах Франсиско Рибейро в одной из своих статей размышляет над книгой пророка Осии, и эти размышления приводят его к небезынтересному выводу: «Невозможно оставаться в монастыре, не сознавая себя грешником… Вся история для монаха подобна истории Израиля для Осии – это история восстания человека против любящего его Бога. Но вместе с Осией монах убежден: Бог никогда не обуславливает свое прощение предварительным обращением человека. И это ставит его на одну линию с пророком, уже преодолевшим базовое отличие Ветхого Завета от Нового: до Христа, чтобы спасти человека, Бог требовал от него обращения; во Христе Бог сначала предлагает прощение, и лишь затем ждет обращения. Переживание в полноте этой благодатной икономии требует от монаха глубокой внутренней жизни, непрестанного продвижения в познании Бога»[3].

Обратим внимание на притчу о блудном сыне. Нет нужды прочитывать здесь ее или пересказывать: все и так хорошо знакомы с ее сюжетом. Обратим лишь внимание на некоторые очень значимые ее детали. Нельзя не согласиться с отцом Энцо Бьянки, который настаивает: эта притча – не о блудном сыне, а о милосердном отце. Именно он, отец – главный персонаж этой притчи. Он изображает собой Бога, любовь которого к человеку безгранична и безусловна. Отец любит своих сыновей одинаково, как послушного старшего, так и непослушного младшего. Младший не заслуживает этой любви, он и сам сознает это: «Я уже недостоин называться сыном твоим», – говорит он отцу. Но отец настолько рад его возвращению, что восстанавливает его, утерявшего все сыновние права по закону, в этих самых правах. Полностью. «Дайте, – говорит, – перстень на руку его». Перстень – не элемент украшения, перстень – это право обладания наследством: печатью, которая на перстне, опечатывают имущество. Право, утраченное по дерзости, глупости и непослушанию; право, восстановленное по милосердию. Удивительная параллель с первыми главами Осии, где жена, изменявшая своему мужу, вновь обручается с ним и восстанавливается в своих правах! Только вместо супружеской метафоры Осии у Луки – другая метафора: отец и сыновья. Но и эту метафору мы находим у того же Осии: «Когда Израиль был юн, Я любил его, и из Египта вызвал сына Моего» (Ос 11:1). Египет у Осии очень хорошо соотносится с «далекой страной» у Луки. Израиль ничем не заслужил своего избранничества и освобождения из египетского рабства: «Не потому, чтобы вы были многочисленнее всех народов, принял вас Господь и избрал вас, ибо вы малочисленнее всех народов, но потому, что любит вас Господь… вывел вас Господь рукою крепкою и освободил тебя из дома рабства, из руки фараона, царя египетского» (Втор 7:7-8). Блудный сын также ничем не заслужил отцовского благоволения. Но помилован. Незаслуженно.

Когда происходит его обращение, его покаяние? Тогда ли, когда он, сидя у корыт со свиными рожками, принимает решение вернуться в отчий дом, смирить гордыню и повиниться перед оскорбленным им отцом? Вряд ли. Скорей всего, им движет трезвый и холодный расчет – спасти свою жизнь от неминуемой голодной смерти: пусть уж лучше вытерплю этот стыд, чем подохну здесь от голода, пусть уж лучше буду наемником у отца моего, чем пастухом свиней, хозяин которых дорожит их жизнью куда больше, чем моею. Трезвый и холодный расчет. Прагматизм, как мы бы сейчас сказали. Буду пахать наемником, зато от голода не помру. Не таковы ль порой и наши взаимоотношения с Богом? – «Я Тебе три свечки, Ты мне – три желанья».

Конечно, там, в далекой стране у пустого свиного корыта мысли блудного сына переменились, произошла определенная метанойя, перемена ума. Да, затем он совершил и некую тшуву, возвращение к тому месту, откуда когда-то ушел. Но подлинная перемена – а значит и подлинная метанойя, и подлинная тшува – произошла с ним лишь тогда, когда он оказался в объятиях отца, лишь тогда, когда отец восстановил с ним те отношения, которые казались (да и были) навсегда утраченными.

Ключевое слово во всех трех притчах 15-й главы – радость. Отец радуется, приняв своего сына живым и здоровым; пастух радуется, обретя потерянную овцу; женщина радуется, найдя потерянную драхму.

Но все эти три персонажа не радуются в одиночку. Подлинная радость такова, что ею всегда хочется поделиться. И они делятся ею с теми, кто рядом: пастух, возвращаясь домой с найденной овцой, созывает друзей и соседей и говорит им: «Порадуйтесь со мною, я нашел мою пропавшую овцу» (Лк 15:6); женщина зовет подруг и соседок: «Порадуйтесь со мною: я нашла потерянную драхму» (Лк 15:9); отец приглашает домочадцев: «Приведите откормленного теленка и заколите – станем есть и веселиться!» (Лк 15:23). Так небеса радуются о каждом прощенном Богом грешнике.

Те, кто не хотят разделить эту радость, уподобляются старшему брату блудного сына. Старший брат возмущен несправедливой щедростью отца: как можно прощать того, кто не заслужил прощения, кто не искупил свой грех? Он сам себя лишает радости – не хочет войти в наполненный радостью и весельем отчий дом. За это он слышит упрек отца: «Надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Лк 15:32). «Ты правильно живешь, ты никогда не нарушаешь моих повелений. Но ведь твоего брата, который жил неправильно, я люблю не меньше, чем тебя. Твоя беда в том, что ты не любишь твоего брата, в том, что тебя не обрадовало, а огорчило его возвращение». Чему нас учит образ старшего сына в этой притче? Тому, что если в нас не будет искренней любви и милости к брату, мы лишимся и общения с Отцом. Отвернуться от ближнего – значит отвернуться от Бога. Это предостережение звучит уже в первых строках Писания. «И призрел Господь на Авеля и на дар его… Каин сильно огорчился и поникло лицо его… “Где Авель, брат твой?..” – “Не знаю. Разве я сторож брату моему?”» (Быт 4:4-5,9). Концовка притчи о блудном сыне – прекрасная параллель рассказу о Каине и Авеле. «Будьте… сострадательны, братолюбивы, милосердны», – увещевает нас апостол Петр в своем соборном послании (1Петр 3:8). Ему вторит автор Послания к евреям: «Не забывайте… общительности (koinonia)» (Евр 13:16).

Концовка притчи невольно подвигает к экклезиологическим размышлениям. Церковь – это отчий дом, наполненный радостью и весельем, в котором совершается трапеза по случаю нашего возвращения. И трапеза эта – не унылые поминки, а радостный и веселый пир. За такой трапезой каждый – раб и свободный, слуга и господин, рабочий и начальник – имеет равное другим сотрапезникам право протянуть руку к любому стоящему на столе блюду. Собственно, так можно сказать обо всех древних, особенно библейских трапезах: если человека приглашали на званый ужин и усаживали за стол, это значило для него очень много. Со случайными людьми трапезу не разделяли. Совместная трапеза объединяла людей, сближала их. Не как советская столовая и не как американский фаст-фуд, когда одному едоку нет дела до другого, стоящего или сидящего рядом едока, когда обед или ужин – лишь прием пищи, которую нужно забросить в себя, словно топливо и бежать скорей продолжать трудовые свершения. Совместная трапеза в библейские времена имела духовное измерение, в ней могли участвовать только близкие люди – родственники, друзья. Поэтому фарисеи так соблазнялись, когда Иисус разделял трапезу с отъявленными негодяями, такими, каким был до встречи с Ним, например, Закхей (Лк 19). А Христос и пришел в этот мир, чтобы стать близким к грешникам, чтобы разделить с ними (со всеми нами!) трапезу и этим обратить нас к Богу. Фарисеи, люди чрезвычайной духовности, не могли понять, как это «Он принимает грешников и ест с ними» (Лк 15:2). И, соблазняясь, говорили о Христе: «Вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам» (Лк 7:34). Вот почему так часто Божье Царство уподобляется трапезе; вот почему главным богослужением христиан также является трапеза – Трапеза Господня.

Апостол Павел уподобил Церковь Телу, глава которого – Христос. То есть Церковь – это не только Христос, но и твои во Христе братья и сестры. Ты не можешь сказать: меня интересует только Христос, я причащаюсь Христу, а другие меня не интересуют. Невозможно сделать причащение Христу частным актом личного благочестия. Удивительно, но во всех анафорах звучит только «мы причащаемся» и никогда – «я причащаюсь». Причащается всегда вся Церковь, и никогда – отдельный ее представитель. Апостольские инвективы, содержащиеся в 11-й главе 1-го Послания к коринфянам – тексте, посвященном Трапезе Господней, – учат нас не личному благочестию (сколько молитв вычитал, как долго постился и т.п.), а благочестию церковному, то есть тому, насколько нам есть дело до того, кто стоит рядом с нами у Евхаристической Чаши. Твое личное причащение становится осуждением, если ты причащаешься, не помирившись с тем, кто причащается вместе с тобой, или если сопричастник тебе просто безразличен – «и не друг, и не враг, а так». Быть в мире друг с другом важно настолько, что любое чинопоследование Литургии предполагает жест примирения и общения. Прежде чем исповедать веру и совершить анафору, мы протягиваем друг другу руку мира, обнимаем друг друга и лобызаем. Чтобы исповедать Отца и Сына и Святого Духа, надо прежде возлюбить друг друга. Это не пустой обряд, это жест братского общения и примирения: нельзя причащаться из единой Чаши, не примирившись друг с другом. Без подлинного братского общения причастников, без мира и солидарности внутри общины, без участия в нуждах бедных членов общины Евхаристия становится чисто механическим повторением тех жестов, которые совершил, и тех слов, которые произнес Христос на Тайной Вечере и которые заповедал нам совершать и произносить в Его воспоминание. Koinonia, общение, внутреннее церковное единство является неотъемлемым условием совершения евхаристического богослужения. Евхаристия — сердце церковной жизни. Подлинное церковное возрождение невозможно без возрождения евхаристического. А оно, в свою очередь, предполагает активное и полное участие всех верных в Литургии — не только в причащении, но и в самой евхаристической молитве. Верные должны внимать каждому ее слову, ум и сердце всех должны быть заняты только ее словами, и никакими другими. Предстоятель молится не от себя, но от лица всех членов Церкви, он — «уста церкви», и все верные подтверждают его молитву общим «аминь». Но невозможно молиться «единым сердцем и едиными устами», не находясь в духовном единстве. Евхаристическая молитва предполагает это общение и единство. Если это единство было до совершения Евхаристии, Евхаристия лишь укрепит его; если же участники Евхаристии разрознены или тем более враждебны друг другу, совместное причащение не объединит их автоматически.

Смысл притчи о блудном сыне, или, лучше, притчи о милосердном отце – неисчерпаем. Сколько книг и картин написано, сколько фильмов снято по ее сюжету! Сколько произнесено проповедей и проведено конференций!

Вопрос 51. Миротворчество

«Блаженны миротворцы, ибо они будут наречены сынами Божиими» (Мф. 5, 9). Какие ассоциации вызывает у современного человека слово «миротворец»? Можно предположить, что для большинства из нас миротворец – это человек в камуфляже, берцах, бронежилете, каске и с автоматом наперевес.

Преподобный Серафим Саровский однажды произнес величайшие слова: «Стяжи дух мирен, и вокруг спасутся тысячи».

Одна популярная интернет-энциклопедия сообщает, что миротворческие силы применяются «в целях предотвращения или ликвидации угрозы миру и безопасности путем совместных принудительных действий (военная демонстрация, военная блокада и т.д.), если меры экономического и политического характера окажутся или оказались недостаточными», то есть так или иначе мир поддерживается в лучшем случае демонстрацией силы оружия, а в худшем…

Но ведь явно в Евангелии сказано не о современных камуфлированных и вооруженных миротворцах, потому что тогда, во время жизни Христа и написания Евангелия, таких миротворцев не было. На самом деле были. Только назывались они немного по-другому и были по-другому вооружены. Штука в том, что оружие их было не менее смертоносным, чем современное. Есть даже специальный термин «PaxRomana» – «Римский мир» (иногда «Августов мир», по имени императора Октавиана Августа). Это период римской истории, ознаменованный относительным спокойствием. Количество военных конфликтов в Римской империи было сведено к минимуму.

Но в реальности Римский мир был миром, поддерживаемым силой римских военных легионов, рассредоточенных по границам. Так территория Римского мира становилась территорией, где нет гражданской войны – дерутся варвары за границами империи. Нередко бывало и так, что легионы восставали и провозглашали нового императора. Современные военно-политические союзы являются, по сути, продолжением идеи PaxRomana, так что вооруженные миротворцы были придуманы не сегодня и даже не вчера, а очень и очень давно. Иисус Христос не мог не видеть римские гарнизоны, поддерживавшие мир в отнюдь неспокойной Иудее. Но вряд ли возможно, чтобы Христос назвал сынами Божиими язычников, презиравших израильский народ и его веру.

Слова Господа подразумевают другой мир и совершенно других миротворцев. Христос обращается к ученикам: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам; не так, как мир дает, Я даю вам» (Ин. 14, 27). Любой другой мир, будь-то Римский мир или какой-то еще, будет оставаться несовершенным и искусственным по сравнению с миром, который дарует верующим Христос. Мир Христов, или мир Божий, – это состояние человека, свободного от зла и греха, то есть этого мира могут достигнуть «чистые сердцем» из предыдущей заповеди блаженства.

В одном древнем анонимном комментарии на Евангелие от Матфея есть замечательные слова: «Единородный Бог (то есть Сын Божий – Христос) есть мир духа, о чем говорит апостол: «Ибо Он есть мир наш» (Еф. 2, 14)… Миротворцами же именуются не только те, кто соединяет миром врагов, но и те, кто не помнит зла, – они любят мир. Ведь многие охотно примиряют чужих врагов, но сами никогда от чистого сердца не мирятся со своими врагами. Такие лишь изображают мир, но не любят его. Мир – это то блаженство, которое положено в сердце, а не в словах. Хочешь знать, кто действительно миротворец? Послушай слова Пророка: «Удерживай язык свой от зла и уста свои от коварных слов» (Пс. 33, 10)».

Мы становимся миротворцами, когда избавляемся от нашего собственного зла, лишающего нас мира с Богом и другими людьми. И задача эта куда сложнее, чем примирение враждующих. Почему? Потому что гораздо легче увидеть отсутствие мира и раздоры среди других, чем найти мир в своей собственной душе. Святой Августин Иппонский считал, что миротворчество заключается прежде всего в отсутствии противления Богу и господстве над греховными страстями. Только через это человек может пребывать в мирном состоянии. «Миротворцы – это те, кто, усмирив и подчинив рассудку, то есть уму и духу, движения своей души и сумев обуздать плотские вожделения, достигает Царства Божия». Без мира в собственной душе, без постоянного желания пребывать в мире с Богом, невозможно нести мир другим людям.

Преподобный Серафим Саровский однажды произнес величайшие слова: «Стяжи дух мирен, и вокруг спасутся тысячи». Если внутри нас мир Божий, то мы по-настоящему сможем исполнить слова Христа: «Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 16). Господь не просто дает нам мир. Господь желает, чтобы мы явили этот мир другим, чтобы мы прославили Его, нашего Спасителя, своей жизнью. Вот что значит быть миротворцем. Поэтому и столь высоко обещание: миротворцы нарекутся, то есть будут названы, сынами Божиими. Сын, искренне любящий своих родителей, будет исполнять их благую волю. Наш Отец – Бог, поэтому мы призваны исполнять Его волю, быть «проводниками» мира Божия в окружающую нас действительность. Ведь достаточно оглянуться вокруг, чтобы увидеть, что этот мир далеко не мирный. Но в том-то и смысл, чтобы изменение этого немирного мира началось внутри каждого из нас.

Мера мира Божия велика. В Евангелии мы читаем: «Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, да будете сынами Отца вашего Небесного» (Мф. 5: 44, 45). То есть дарите мир тем, кто проявляет к вам вражду и отвечайте любовью на ненависть. Невозможно быть миротворцем и одновременно враждовать с кем-то, кого-то ненавидеть или обижать, поэтому нужно чаще всматриваться в самих себя: чем наполнен наш внутренний мир. И только когда в нашей душе, сердце и разуме, в наших делах и поступках будет господствовать Христос, только тогда мы сможем по-настоящему примирять других людей. Не принуждать, а именно примирять. Ведь не случайно же каждый христианин молится о том, чтобы воля Божия исполнялась на земле, как на небе (см. Мф. 6, 10). Но Бог не может силой заставить нас быть добрыми, поэтому исполнение воли Божией здесь и сейчас зависит и от каждого из нас. Бог не создает ничего искусственного, поэтому и мир Божий не может быть навязан извне, он должен начаться внутри нас.

Вопрос 52. Золотое правило нравственности («как хотите, чтобы с вами поступали, поступайте и вы так с другими»)

«Золотое правило нравственности» — общее этическое правило, которое можно сформулировать как «Относись к людям так, как хочешь, чтобы относились к тебе». Известна и отрицательная формулировка этого правила: «не делайте другим того, чего не хотите себе».

Золотое правило нравственности издревле известно в религиозных и философских учениях Востока и Запада, лежит в основе многих мировых религий: авраамических, дхармических, конфуцианства и античной философии и является основополагающим мировым этическим принципом.

Являясь выражением некоторого общефилософского и морального закона, золотое правило в различных культурах может иметь различные виды. Учеными и философами были предприняты попытки классифицировать формы золотого правила по этическим или социальным признакам.

Мыслитель Xристиан Томазийвыделяет три формы «золотого правила», разграничивая сферы права, политики и морали, называя их соответственно принципами права (justum), приличия (decorum) и уважения (honestum):

· принцип права требует, чтобы человек не делал никому другому того, чего он не желает, чтобы другой сделал ему;

· принцип приличия состоит в том, чтобы делать другому то, чего он желает, чтобы другой сделал ему;

· принцип уважения предполагает, чтобы человек поступал так, как он желал бы, чтобы поступали другие.

Можно заметить два аспекта правила:

· отрицательный (отрицающий зло) «не делай…»;

· положительный (позитивный, утверждающий добро) «делай…».

Русский философ В.С. Соловьев называл первый (отрицательный) аспект «золотого правила» — «правилом справедливости», а второй (положительный, Христов) — «правилом милосердия»

Хотя в произведениях Аристотеля в чистом виде золотое правило не встречается, в его этике есть много созвучных суждений, например на вопрос: «Как вести себя с друзьями?», Аристотель отвечает: «Так, как хотелось бы, чтобы они вели себя с вами»

В Пятикнижии:«Возлюби ближнего твоего, как самого себя»(Лев.19:18).

Эту заповедь иудейские мудрецы считают основной заповедью иудаизма.

Согласно известной притче иудеев, один язычник, решивший изучать Тору, пришел к Шаммаю (он и Ѓиллель (Вавилонский) были двумя ведущими раввинами своего времени) и сказал ему: «Я обращусь в иудаизм, если ты расскажешь мне всю Тору, пока я стою на одной ноге». Шаммай прогнал его прутом. Когда этот человек пришел к рабби Ѓиллелю, Ѓиллель обратил его в иудаизм, изрекши свое золотое правило: «Не делай соседу того, что ненавистно тебе: в этом вся Тора. Остальное — пояснения; теперь иди и учись»

В Новом Завете эта заповедь неоднократно повторяласьИисусом Христом.

· В Евангелии от Матфея «Итак во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки» (Мф.7:12),«люби ближнего твоего, как самого себя» (Мф.19:18-20),«Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (Мф.22:38-40)

· В Евангелии от Марка:«любить ближнего, как самого себя, есть больше всех всесожжений и жертв» (Мк.12:32-34).

· В Евангелии от Луки:«И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лук.6:31).

Также это правило неоднократно повторяли Апостолы Иисуса Христа.

· В Послании к Римлянам:«Ибо заповеди: не прелюбодействуй, не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не пожелай [чужого] и все другие заключаются в сем слове: люби ближнего твоего, как самого себя» (Рим.13:8-10).

· В Послании к Галатам:«весь закон в одном слове заключается: люби ближнего твоего, как самого себя» (Гал.5:13-15).

· В Послании Иакова:«закон царский, по Писанию: возлюби ближнего твоего, как себя самого» (Иак.2:7-9).

· В Деяниях Апостолов:«Ибо угодно Святому Духу и нам не возлагать на вас никакого бремени более, кроме сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда, и не делать другим того, чего себе не хотите. Соблюдая сие, хорошо сделаете. Будьте здравы» (Деян.15:28,29).

Блаженный Августинписал о золотом правиле в «Исповеди» в 1-ой книге (гл. 18) в негативной трактовке: «И, конечно, знание грамматики живёт не глубже в сердце, чем запечатленное в нём сознание, что ты делаешь другому то, чего сам терпеть не пожелаешь».

Папа Григорий Девятыйв 1233 году в письме к французскому епископу указывал: Est autem Judæis a Christianis exhibenda benignitas quam Christianis in Paganismo existentibus cupimus exhiberi ("Христианам следует относиться к иудеям так же, как они хотели бы, чтобы относились к ним самим в языческих землях").

В Коране золотое правило не встречается, но оно есть одновременно в положительной и негативной трактовке «Сунне» как одно из изречений Мухаммеда, который так учил высшему принципу веры: «Делайте всем людям то, что вы желали бы, чтобы вам делали люди, и не делайте другим того, чего вы не желали бы себе»

У Конфуция золотое правило сформулировано в негативной трактовке в его «Беседах и суждениях». Конфуций учил «Не делай другим того, чего не желаешь себе». Ученик «Цзы-гун спросил: „Можно ли всю жизнь руководствоваться одним словом?“ Учитель ответил: „Это слово — взаимность. Не делай другим того, чего не желаешь себе“ Иначе этот вопрос-ответ звучит как: «Есть ли одно слово, по которому можно действовать всю жизнь? Мастер произнёс: Любовь к ближнему. Чего ты не желаешь себе, не делай другому»."

Вопрос 53. Принципиальная новизна евангельского закона

Под именем евангельского нравственного закона разумеются те истины и правила, которые возвестил людям Сам Господь Иисус Христос и проповедали всему миру Его святые апостолы.

Сущностьэтого закона Господь выразил в двух главных заповедях:

1) В заповеди о Самоотвержении: “если кто хочет за Мне идти, отвергнись себя, и возьми крест свой и следуй за Мной” (Мф. 16:24) и 2) в заповеди о Любви к Богу и Ближнему: “Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всей душой твоею и всем разумением твоим... и ближнего твоего, как самого себя” (Мф. 22:37-40.)

Первая заповедь имеет своею целью искоренение в нас само начало всякого греха — гордость или самолюбие. Вторая имеет целью с помощью животворной силы любви укоренить в нас вместо прежней греховной жизни — семя новой обновленной жизни, жизни святой и богоугодной, и воссоединить нас с Богом, Который есть Любовь (1 Ин. 4:3).

Так как евангельский закон по времени возникновения следует за ветхозаветным законом, то возникает вопрос: в каком отношении новозаветный нравственный закон находится к ветхозаветному?

Закон евангельский и закон ветхозаветный имеют между собою тесную связь. Оба они произошли от Единого Бога, оба они являются сверхъестественным откровением Божиим ветхозаветного и новозаветного закона определил Сам Господь Иисус Христос, сказав, что Он пришел “не нарушить,” т.е. не отменить закон Моисея, служивший необходимой подготовкой к закону евангельскому, но только “исполнить,” т.е. восполнить недостающее, усовершить незавершенное (Мф. 5:17-18). Это Он и совершил именно тем, что освободил ветхозаветный закон от тех временных форм, которые уже не могут иметь места в духовно-благодатном царстве Христовом, раскрыл его вечное содержание, сокровенную, внутреннюю духовную его сущность, заключающуюся в любви к Богу и ближним. Такой закон Христос дал людям в соответствии с новым возрожденным состоянием человека.

Господь Иисус Христос спас человека, освободил его от власти греха и его следствий воссоздал, обновил человеческое естество, влил в него новые благодатные силы “яже к животу и благочестию.” И закон, данный людям Спасителем, уже не был теперь внешним и чуждым для грешного человека, каким был ветхозаветный закон, а совпадал по своему содержанию с внутренним желанием возрожденной благодатью человеческой воли, явился в полном смысле духовным законом свободы, родственным обновленной природе человека. И поэтому “древняя” по букве заповедь о любви, по духу несомненно стала “новой заповедью.” “Заповедь новую даю вам, да любите друг друга” (Ин. 33:34; ср. 1 Ин. 2:7). Только теперь, во Христе Иисусе, вдохновлено в человеке новое желание, новый дух, силою которого он может стремиться и достигнуть идеала любви.

Господь назвал заповедь о любви “новою” прежде всего по ее содержанию, по новым побудительным основаниям, по новому образу и мере любви. Здесь норма любви определяется как любовь Христа, и дается образец любви в “смерти за други своя” (Ин. 15:13).

Евангельский закон обнаружил духовную сущность ветхозаветного закона, его внутреннее совершенство.

Иисус Христос строил новозаветный закон на том же основании, которое было заложено в древнее время пророками. Поэтому Он подтвердил основные заповеди ветхозаветного закона, как неизменное руководство в нравственной жизни и непременное условие спасения. “Аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди. Какие? — Еже не убиеши, не прелюбы сотвориши, не украдеши” и др. (Мф. 19:17-29). И вместе с тем Его здание совершенное, т.е. возвещенный Им закон выше, превосходнее.

В чем же превосходство и отличие новозаветного закона от ветхозаветного?

1. Закон Моисеев был законом внешних дел, это был закон буквы, закон рабства, требовавший себе безусловного послушания и упорядочивания, главным образом, внешнего поведения человека. Спаситель же требует от людей не внешних только дел закона, но прежде всего чистоты внутренних помыслов, нравственного настроения, сердечного расположения. Евангельский закон запрещает не только убийство, как факт, но и напрасный гнев, бранное слово против ближнего; запрещает не только блудодеяние, но и похотливое пожелание, не только не дозволяет воздавать врагу око за око, зуб за зуб, но и заповедует любовь к врагу.

“Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду, кто же скажет брату своему “рака,” подлежит синедриону, а кто скажет “безумный,” подлежит геенне огненной... Вы слышали, что сказано древним: не прелюбодействуй. А Я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем” (Мф. 5:21-22; 27-28).

Таким образом, Евангельский закон есть закон не столько внешних исправных действий, сколько внутреннего отношения и душевной перемены, внутренней чистоты и искренних, сердечных расположений. А сводя закон с внешнего на внутренний, Христос сливает его в одно с собственными внутренними влечениями и требованиями человека, делает его законом свободы, законом духа. Праведнику этот закон “не лежит,” как что-то внешнее, чуждое ему, отличное от его внутреннего закона и обязательное только по внешнему авторитету: он творит добро, движимый к тому внутренним святым настроением, он поступает так, как бы никто ни к чему его не обязывал, и живет по закону Божию, как по естественному закону духовной жизни. Поэтому новозаветные заповеди названы “не тяжкими, легкими” в отличие от ветхозаветных “тяжелых и неудобоносимых.” Вообще новозаветный нравственный закон определяет собой не те или только поступки внешнего человека, но, главным образом, внутренний строй его жизни.

2. Побуждения к исполнению нравственного закона в Новом завете совершенно иные, чем в Ветхом Завете, — высшие, более чистые, чем в Ветхом Завете. Закон ветхозаветный побуждал обетованием земных и временных благ, закон новозаветный указывает исключительно блага небесные, вечные, побуждает искать прежде всего “царства Божия и правды Его.” Св. Иоанн Златоуст говорит: “Здесь обещается уже не земля, текущая млеком и медом, не маститая старость, не хлеб и вино, не стада овец и волов, но небо и блага небесные, усыновление, соучастие в наследии, в славе и царствовании, и другие бесчисленные награды” (Слово на Пасху, 4). Другим побуждением к исполнению нравственного закона для ветхозаветного человека был страх наказания; закон Моисеев угрожал за нарушение почти всех заповедей смертью. Закон Евангельский побуждает человека к исполнению воли Божией преимущественно любовью. Христос требует исполнения нравственного закона не ради похвалы и прославления людей: “не творите милостыни вашей пред людьми”... Христос требует исполнения нравственного закона не ради похвалы и прославления людей: “не творите милостыни вашей пред людьми... Христос требует исполнения нравственного закона ради нашего внутреннего расположения, ради сердечного устремления нашего к Богу. Чистоту нашего внутреннего настроения в наших делах Спаситель сравнивает с человеческим глазом. “Светильник для тела есть око, светильник души — сердце.” Если намерения наши чисты, то и вся жизнь наша должна быть светла и ясна. “Добрые намерения производят добрые дела... Не столько обращает внимание на то, что человек делает, сколько на то, что он при этом имеет в виду,” — говорит блаженный Августин (на Пс. 31:4).

3. Господь Иисус Христос не только сообщил людям закон, но и даровал силы к исполнению этого закона. Закон Моисеев был немощен в этом отношении: он показывал человеку его греховность, но не давал силы к исполнению своих предписаний и не мог оправдать грешников. Закон Евангельский есть “сила Божия во спасение всякому верующему” (Рим. 1:16). Исполнение этого закона облегчается для новозаветного человека живым примером совершеннейшей жизни Иисуса Христа, силою открывшейся благодати, учреждением Церкви с ее спасительными таинствами. Потому-то Евангельский закон и называется законом благодати, законом свободы и сыноположения (Галат. 2:21).

Все эти особенности новозаветного закона указывают на его превосходство пред ветхозаветным законом, на его новизну по сравнению с этим древним законом. Правда, Спаситель не принес новых скрижалей закона, не дал формально нового нравственного кодекса взамен ветхозаветного нравоучения, но тем не менее Он был Законодателем, основавшим Свое новое царство. Не отменяя древнего сокровенного нравственного закона, Христос и не повторяет его, не умножает его заповедей, но, так сказать, переводит его с вещественных скрижалей, на скрижали человеческого сердца и чрез то дает ему такую полноту, высоту и силу, каких не имело ветхозаветное законодательство.

Христос-Законодатель говорит о том, каков должен быть человек в мыслях, желаниях и чувствах. Христос не только во всей полноте и глубине выяснил принцип и дух откровенного закона, но и Сам совершеннейшим образом исполнил его. “Я пришел разрешить клятву, лежащую на вас за преступление закона, поэтому должен прежде всего Сам исполнить весь закон” — рассуждает св. Иоанн Златоуст. Поэтому Сам Спаситель назвал установленный Им союз человека с Богом Новым Заветом, а апостол Павел называет Христа “поручителем лучшего завета” (Евр. 7:22), выражая этим мысль о превосходстве Нового Завета перед Ветхим. Св. Василий Великий, объясняя отношение новозаветного закона к ветхозаветному, говорит так: “полезны и светильники, но до солнца, приятны звезды, но только ночью. А если смешон тот, кто при солнечном свете возжигает пред собою светильник, то гораздо смешнее тот, кто при евангельской проповеди остается в законной сени.”

Евангельский закон частнее и подробнее раскрывается в заповедях или законах церковных. По существу законы церковные — это те же требования закона Христова, только частнее раскрываемые в приложении к жизни членов Церкви Христовой. Таковы, например, правила церковные о постах, исповеди и причащении Св. Тайн и другие. Следование им для всякого члена Церкви Христовой обязательно в силу слов Спасителя: “если и Церкви не послушает (брат твой), да будет тебе как язычник и мытарь” (Мф. 18:17).

Кроме церковных законов, существуют в человеческом обществе еще законы гражданские. Они имеют целью не столько личное нравственное совершенствование каждого человека, сколько благоустройство внешнее и преимущественно общественное его благополучие и спокойную жизнь общества. От чисто нравственного закона они отличаются более внешними и механическими характером и по своему внутреннему достоинству они ниже нравственного закона Христова. Однако, и они совершенно необходимы при настоящем порядке вещей: без них не могло бы существовать общество и не могла бы преуспевать нравственная жизнь. Поэтому и они обязательны для христианина в силу христианского учения о божественном происхождении авторитета власти.

Вопрос 54. Покаяние как начало новой жизни. Плоды покаяния

Покаяние есть путь к Царству Божию в нашей душе. При этом одни внешние подвиги покаяния не имеют силы без подвига внутреннего.

Преп. Варсонофий Великий говорит: «Внешние подвиги без внутренних ни во что вменяются человеку...»

О характере же внутренних подвигов так пишет игумен Иоанн: «Суд Божий на земле выражается в покаянии и уничижении человека перед Богом. Отсюда и происходит удивительное и радостное стремление верующей души к смирению и “умертвению” себя в Боге. Душа освобождается, обнажается от всех своих достоинств, богатств и высот — от всей своейправды; забывает всякую своюлюбовь.

Видит лишь не-любовь свою, не-правду. Исповедует всю глубину своей не-правды, своей нелюбви...»

А о.Александр Ельчанинов дает такой анализ покаяния: «Боль от греха, отвращение от него, признание его, исповедание, решимость и желание избавления, таинственное преображение человека, сопровождаемое слезами, потрясением всего организма, очищением всей души, чувство облегчения, радости, мира».

Бывает и так, что оставляют грех на деле, но при воспоминании о нем сердце будет еще чувствовать его сладость и расположение к нему. Прощен ли тогда этот грех и будут ли вменяться в грех подобные воспоминания? Преп. Варсонофий Великий на подобный вопрос своего ученика дает такое пояснение: «Одно — это вспомнить сладость меда, а другое — вспомнить и вкусить его. Итак, тому, кому хотя и приходит на память греховная сладость, но кто не допускает действий сладостного, а противоречит и подвизается против него, тому прощены прежние грехи» (Отв. 234).

А о.Иоанн Кронштадтский считает действительным то покаяние, которое сопровождается твердыми намерениями исправиться. Он пишет: «Покаяние только на словах, без намерения исправиться и без чувства сокрушения, называется лицемерием».

Преп. Варсонофий Великий говорит: «Если не повторим наших прежних согрешений, то уже имеем от Бога прощение их».

Следует, однако, заметить, что из общего этого правила могут быть исключения.

В истории Церкви был такой случай. Один разбойник раскаялся в своих грехах, пришел в монастырь, стал жить в пустыне и деятельно нести иноческие подвиги покаяния. Однажды, после многих лет жизни в пустыне, он приходит к игумену и говорит ему: «Сейчас меня уже не мучает сознание о моих старых грехах, совершенных мною в миру, и я чувствую, что Господь простил их мне ради моего покаяния. Но у меня был один грех, который я не могу забыть и воспоминание о котором продолжает мучить мою душу, несмотря на все подвиги покаяния, которые я выполнял: когда-то я убил младенца, и я сейчас вижу его как живого, когда я убивал его. Благослови меня, отец, идти мне в мой город, где меня знали как разбойника и где воздадут мне должное за дела мои».

Игумен благословил старца, и тот пошел в свой город, был узнан, схвачен горожанами как бывший разбойник и казнен. Так Господь тайным голосом Сам указал душе ту меру покаяния, которая совершенно убелила бы душу, отягченную великим грехом. И в этом случае оставление греха еще не умиротворило кающуюся душу.

Действительно кающегося в грехах можно узнать еще по следующему признаку. Такой перестает уже интересоваться пороками и грехами других, судить их и осуждать за грехи.

Можно ли думать о пожаре чужих домов, если духовные очи видят пожар своего дома и всё внимание поглощено тем, чтобы ликвидировать все вновь непрерывно появляющиеся очаги своего внутреннего пожара?

И вместе с тем, как говорит преп. Варсонофий Великий, «ощущающий обонянием свое греховное зловоние не ощущает другого зловония — от чужих грехов».

А вот еще несколько признаков наличия внутреннего раскаяния в грехах, которое дает тот же св. отец: «Признающий себя грешником и виновником многих зол никому не противоречит, ни с кем не ссорится, ни на кого не гневается, но почитает всех лучшими и разумнейшими себя».

Как пишет еп. Игнатий (Брянчанинов):

«У делателя евангельских заповедей взоры ума постоянно устремлены на свою греховность; с исповеданием ее Богу и плачем он заботится об открытии в себе новых язв и пятен. Открывая их при помощи Божией, он стремится еще к новым открытиям, влекомый желанием богоприятной чистоты.

На согрешения ближних он не смотрит... Покаянием вводится христианин сначала в страх Божий, потом в Божественную любовь».

Хорошо, если сила покаяния такова, что сопровождается слезами. Но если нет у нас благодатных слез покаяния, то будем омывать грехи наши внутренними, душевными слезами сожаления и раскаяния. Правда, эти внутренние, сухие слезы не так сладки, как наружные благодатные, но и их принимает Господь и за них в свое время подаст нам и наружные слезы, облегчающие горечь нашего греховного состояния.

Можно ли откладывать покаяние, если чувствуешь за собой нераскаянный грех?

Этого нельзя делать ни на одну минуту, мы не знаем, сколько мы еще проживем — один год, или один месяц, или, может быть, всего один час. Как говорят старцы: «Господь обещал нам прощать грехи при покаянии (Лк. 7, 47), но никогда и никому не обещал, что тот проживет еще хотя бы один день».

Поэтому, как бы часто христианин ни исповедовался, это, однако, никогда не избавляет от необходимости немедленного принесения покаяния перед Господом во всяком грехе, как только мы его заметили.

При этом при грехах, сильно затрагивающих совесть, нужно не только сознание греха, но и самопроизвольное наказание себя за грех: степень и характер наказания (пост, поклоны, воздержание от вкусной и сладкой пищи) будут зависеть от силы укоров совести. Такое самопроизвольное наказание дает заметное облегчение мучений совести, и все подвижники благочестия старались сами наказывать себя за свои грехи.

Имеется следующий рассказ про игумена одного монастыря. Он чем-то согрешил, и совесть мучила его. Чтобы избавиться от ее мучений и обелить себя перед лицом Бога, игумен так наказал себя.

После вечернего богослужения, когда братия по обычаю подходили под его благословение, он не допустил их к себе, сказав, что недостоин более давать им благословение. Затем, вышедши на амвон, он исповедовал перед всей братией свой грех.

Видя слезы и глубокое сокрушение духа любимого ими игумена, братья стали утешать его и говорили ему, что все будут молиться за него, чтобы простил Господь ему грех. Но игумену не довольно было одного стыда себе при общественном исповедании греха, и он обратился к братии с просьбой:

«Окажите мне великую милость и сделайте мне то, о чем я буду просить вас. Я лягу при дверях церкви, и пусть каждый из вас при выходе отсюда ударит меня ногой. И чем сильнее будут эти удары, тем легче будет душе моей».

Братия исполнила просьбу своего игумена, и каждый уходящий из церкви ударял его. И когда последний брат вышел из церкви, игумен встал и почувствовал, что грех уже не мучил его совесть.

Прежде чем перейти в тот мир, для нас должен быть решен вопрос, научились ли мы истинно каяться и плакать о грехах своих и через это заслуживаем ли прощение грехов и милость от Господа.

Повторяем для этого ряд признаков истинного покаяния. Покаяние истинно, если:

1) мы возненавидим грех и более не грешим теми грехами, осуждения за которые боимся от Господа;

2) настолько смирим себя, как говорит старец Силуан, что будем осуждать себя, считать себя хуже всех и почитать себя достойным лишь вечного огня, но вместе с тем и не отчаиваться в милосердии и любви Божией и веровать в силу Его спасительной жертвы за грешный мир;

3) всё наше внимание настолько поглощено своими грехами, что мы оставили привычку судить и осуждать других людей;

4) боимся слов Господа к нам на Страшном Суде: «Ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16, 25), и поэтому научились благодушно терпеть все посылаемые от Господа житейские беды, неприятности, болезни, нужду, притеснения, оскорбления, клевету, а еще лучше, если за них будем благодарить Господа;

5) от всего сердца всё прощаем ближнему;

6) помня, что спасение достигается лишь на «тесном» и «узком» пути, научились сами утеснять себя в жизни и проявлять в должной мере воздержание.

О других признаках и плодах покаяния так говорит священник Павел Флоренский:

«В Таинстве покаяния делаются для нас реальными слова шестопсалмия: “Как далек восток от запада, так удалил Он от нас преступления наши” (Пс. 102, 12).

Святые отцы неоднократно указывали, что признаком действенности покаяния служит уничтожение притягивающей силы прощенного греха: Таинством покаяния истребляется прошлое.

Всякое греховное падение кладет известную печать на душу человека, так или иначе влияет на ее устроение.

Сумма греховных действий составляет, таким образом, некоторое прошлое человека, которое влияет на его поведение в настоящем, влечет его к тем или другим действиям.

Таинственно свободный переворот в том и состоит, что нить жизни человека как бы прерывается, и образовавшееся в нем греховное прошлое теряет свою притягательную силу, как бы выбрасывается из души, становится чуждым для человека.

Грех не забывается и не вменяется человеку в силу каких-нибудь посторонних для человека причин, и — грех в полном смысле удаляется от человека, уничтожается в нем, перестает быть частью его внутреннего содержания и относится к тому прошлому, которое пережито и зачеркнуто благодатию в момент переворота, которое, таким образом, с настоящим человеком не имеет ничего общего».

Великие подвижники в своем подвиге покаяния достигали высоких ступеней этой добродетели — так называемого «непрестанного плача». Преп. Варсонофий Великий так говорит об этом:

«Истинный плач, соединенный с умилением, бывает рабом человека, постоянно ему подчиненным, и имеющего его не одолевает брань.

Плач этот заглаживает прежние согрешения, и омывает скверны, и постоянно именем Божиим охраняет человека, который приобрел его, изгоняет смех и рассеянность и поддерживает непрестанное сетование, ибо он есть щит, отражающий все разжженные стрелы диавольские (см. Еф. 6, 16).

Имеющий его вовсе не уязвляется бранью, если он будет и среди людей и даже с блудницами; но плач этот пребывает неотступно с нами (которые находятся вне мира и ведут брань) и ведет за нас брань.

Если же плач не истинный, то он отходит от тебя и снова приходит; и это происходит оттого, что помысел твой попеременно то расслабляется, то разгорается.

Когда же теплота сделается постоянною, бывает великое и постоянное умиление, а ему последует и истинный плач, о котором ты должен заботиться, понуждая себя, чтобы получить его».

Следует упомянуть вместе с тем, что покаяние никогда не должно сопровождаться отчаянием, унынием или подавленностью духа.

Преп. Никодим Святогорец пишет: «Сокрушенное покаяние, которое только мучит и грызет сердце, никогда не восстанавливает души в благонадежное настроение, если не бывает соединено с твердым упованием на милосердие и благость Божию».

О том же так пишет о.Александр Ельчанинов: «Ужасает не только грех, но и возможное после него отчаяние и уныние. Исаак Сирин об этом говорит: “Не устрашайся, когда бы ты падал каждый день, и не отходи от молитвы. Стой мужественно — и ангел, тебя охраняющий, почтит твое терпение”. Вспомним, что говорит Христос в подобном случае — “Иди и впредь не греши” — и только: ни проклятий, ни отлучений. Нельзя поддаваться злому духу, который тянет в большой грех — уныние. Снова и снова надо припадать ко Христу, и Он снова и снова нас примет».

Вопрос 55. Самоотвержение как необходимое условие и практика следования за Христом.

Самоотверже́ние - то же, что самоотречение; готовность жертвовать своими частными интересами во имя торжества Божественной воли.

В отличие от значения, вкладываемого в этот термин общеобиходным употреблением, церковное сознание наполняет его другим смыслом: если в обычном значении под самоотвержением подразумевается готовность человека поступится собственными интересами ради кого-то или чего-то, то в христианском понимании жертвование своими частными интересами ради исполнения воли Пресвятой Троицы по высокому счёту никогда не означает действия в ущерб себе.

Напротив, способствуя, с самоотверженностью, реализации Божественных предначертаний, человек приближается к главной цели своей земной жизни — единению с Богом, обожению, стяжанию вечного блаженства на Небесах.

О необходимости посвящения себя делу самоотверженного послушания Богу Христос выразился прямо и ёмко: «если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16:24).

Совершенно отвергнуть себя, не значит забыть про свои интересы, а значит отвергнуть всё то, что отягощает и мешает идти по пути Правды и Истины, отвергнуть такие черты своей самости как эгоизм, самомнение, своеволие, гордость, строптивость. Отвергнуть себя — значит перестать считать мерилом всех своих мыслей и поступков свое зыбкое, ненадёжное «Я», и начать соизмерять их с законом Божьим.

Грешный человек склонен к самообману и поэтому, даже если он и настроен делать добро, но делать исключительно так, как подсказывает собственный рассудок, он обязательно подскользнётся, зашатается и падёт: «Посему, кто думает, что он стоит, берегись, чтобы не упасть» (1Кор. 10:12).

Дело в том, что в полной мере путь Правды и Истины, возводящий на Небо, известен единственно Всеведущему Богу: «как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших» (Ис. 55:9). А Бог всем желает спасения и никому не желает зла. Вот почему каждому человеку необходимо строить свою жизнь в русле тех ориентиров, которые предначертаны свыше; и вот почему главным мотивом любого нравственного действия должно служить не стремление осуществить его как-то по-своему, а желание угодить Господу, исполнить Его волю.

Согласно этому принципу строили свою жизнь даже и ветхозаветные праведники: «Господи! путеводи меня в правде Твоей» (Пс. 5:9); «Нога моя твердо держится стези Его; пути Его я хранил и не уклонялся» (Иов. 23:11). Тем более это должно лечь в основу и стать незыблемым правилом для христиан: «как вы приняли Христа Иисуса Господа, так и ходите в Нем» (Кол. 2:6).

Именно к этому располагает понятие «вера», «завет». Вера подразумевает доверие и верность, а завет — исполнение надлежащих условий. Быть верующим есть не что иное как вверить себя в волю Божью и жить по условиям Завета, который Он с нами заключил, Новый Завет.

Некоторые великие подвижники интерпретировали самоотвержение, как отсечение своей воли во всём и почитание себя за ничто.

Через призыв, обращенный к Своим потенциальным последователям — отвергнуть себя, — Христос не лишает их права самостоятельных решений, творческой инициативы. Человек — образ Божий. И такие особенности этого образа как разум и воля даны ему не для того, чтоб он их заглушал. Напротив, уподобление Богу подразумевает раскрытие и развитие этих способностей. Другое дело, что любая творческая инициатива, любое самостоятельное действие должно производиться человеком не бесчинно, а в соответствии с общим призванием и предназначением: «будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:48).

Выражаясь кратко, требование Господа о самоотречении, адресованное всем искупленным, заключается в том, чтобы совлечься «ветхого человека с делами его» (Кол. 3:9), облечься в Нового, во Христа (Гал. 3:27), и идти путём светлым, святым (Ис. 35:8). Этот путь преодолевается в синергии, соработничестве человека и Бога

Вопрос 56. Стремление к духовному блаженству в его этических содержаниях и нормах

Стремление к вечному блаженству есть то расположение духа, в котором христианин ничем земным и временным столько не занимается и не услаждается, чтобы ощущать в себе холодность к благам небесным, вечным; напротив, постоянно дорожит, услаждается сими последними и всегда ищет их. Противное сему расположение сколько недостойно духа человеческого, назначенного для жизни вечной, столько же осуждается в слове Божием. Не скрывайте себе сокровища на земли, идеже червь и тля тлит, и идеже татие подкопывают и крадут: скрывайте же себе сокровище на небеси (ср.: Мф. 6, 19—20); ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам (ср.: Мф. 6, 33); аще воскреснуте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос о десную Бога седя; горняя мудрствуйте, а не земная (ср.: Кол. 3, 1—2). Отрешенность духа от земного, производимая надеждою на Бога, не есть презрение земных благ как нечистых и недостойных употребления. Такое презрение к земным благам богопротивно; зане всякое создание Божие добро, и ничтоже отметно, со благодарением приемлемо, освящается бо словом Божиим и молитвою (1 Тим. 4,4—5). Она есть чистый и бесстрастный взор на земные блага,— именно христианин взирает на них: 1) как на средство и пособие к безбедному препровождению земной жизни и к удобнейшему приготовлению себя для жизни небесной; 2) как на дары благодати Божией, дающей нам вся обильно к наслаждению с благодарением к Подателю благ (см.: 1 Тим. 6, 17; 4, 3); 3) как на предметы, доставляющие нам удобный случай питать и раскрывать в себе высокие добродетели благотворительности к ближним и любви к Богу. Апостол Павел заповедует Тимофею увещавать богатых в настоящем веке благое делати, богатитися в делех добрых, благоподатливым быти, общительным, сокровиществующе себе основание добро в будущее, да приимут вечную жизнь (ср.: 1 Тим. 6, 17—19); 4) вообще на всю земную жизнь христианин, стремящийся к небесному, смотрит как на странствование и приготовление к небесному отечеству: не имамы бо зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем (Евр. 13, 14). Посему как при скудости благ земных не предается убийственным заботам, что есть, что пить, во что одеться (см.: Мф. 6, 25),— так и при обилии земных благ не прилепляет к ним сердца своего (см.: Пс. 61, 11).
Христианское учение не отрицает стремления людей к счастью и радости, но только говорит, что оно не во внешнем, земном, и не в страстях и грехе. У христиан есть другое значение истинного счастья, радости блаженства, которое связано с Богом, с будущим веком и христианскими добродетелями, т.е. с благами духовными.
Платон Митр. Московский (Слово на воздвижение Честнаго Креста): «Радость есть удовольствие, рождаемое от того, когда мы каким-нибудь наслаждаемся добром. …Если же добро есть истинное добро, то и радость будет истинная. …Но если добро есть мнимое, то и радость будет мнимая…. Великое потребно просвещение, чтоб уметь различать между истинным добром и мнимым… Многое почитается за доброе, что в самой вещи есть зло: и многое почитается за худое, что в самой вещи есть добро. Сие человеческое заблуждение, чтоб добрым почитать то, что в самом себе есть худо: и худым почитать то, что в самом себе есть добро, таковое заблуждение есть источником всех человеческих пороков, преступлений и беззаконий. Радость истинная! нет ее сладчае, нет вожделеннее. Она состоит в спокойствии совести и в мире с Богом и человеками. Она есть тоже с небесными вечными радостями. … Радость мнимая! есть временное и часовое для одного тела услаждение, оканчивающееся всегдашнею горестью и раскаянием».
Если сказать кратко, то истинное счастье христианина не во вне, а внутри, в христианской нравственности.
Тихон Задонский (Сокровище духовное, ст.47): «Возлюбленный христианин! Пусть люди процветают в счастье этого мира. Ты довольно счастлив будешь, когда внутри себя будешь иметь счастье. Это и есть истинное, недвижимое и неотъемлемое счастье! ... Христианин! В этом мире общее счастье и для нечестивых, и для благочестивых, особенно для нечестивых. Кто, как не нечестивые, более всего в мирском счастье живут? О них-то и написано: «ибо нет позора в смерти их и продолжительности в страдании их, в трудах человеческих не участвуют и с прочими людьми не терпят наказаний» (Пс.72:4-5). Но духовное счастье свойственно одним истинным христианам. Имей истинное благочестие внутри себя — и тогда будешь иметь истинное счастье, хотя и внутри себя, но неотъемлемое, и несравненно лучшее, чем мирское».
а) В Боге и в православном познании Бога

Счастье христианина заключается в том, что он имеет Господа, Который есть Любовь, Мудрость, Создатель, Спаситель, Помощник и мн. др.
Христианское счастье заключено и в православной вере во Христа Спасителя.
б) В принадлежности к Церкви Христовой и насыщении словом Божьим и учениями христианской мудрости

Счастье христианина заключается и в принадлежности к Церкви Христовой.
А также в насыщении словом Божьим и учениями христианской мудрости.
в) В исполнении заповедей Божиих
К христианскому блаженству относится радость и светлый покой, происходящий от исполнения заповедей.
И все это подтверждает истину: любой грех и страсть несут тяготу, а заповеди направлены против пороков и на добродетели, которые несут истинное счастье и блаженный покой.
г) В здравии души и чистой совести
Люди бывают счастливы, когда имеют телесное здоровье, а христианин – здоровье душевное.
Также истинное христианское счастье неразрывно с чистой совестью.
д) В победе над своими страстями, в духовной брани против греха и освобождении от него Но, конечно, чистые совесть и сердце не появляются сами собою, а есть результат Божественной благодати и собственных усилий христианина, который желает избавиться от страстей и пороков.
е) В богатстве добрых дел и христианских добродетелей
Люди видят счастье в земном богатстве, но христиане видят его в богатстве добродетелей.
ж) В радости и печали о Господе, покаянии и молитве
Христианин бывает счастлив от печали о Боге и от покаяния.
Чувство блаженства происходит от любви к Богу при печали о Нем и от освобождения от греха при покаянии. Исходя из последнего, следует и то, что истинным несчастьем является грешить и не каяться.
Также христианское счастье состоит и в молитве – беседе с Богом, Богородицей.
з) В познании себя и своей духовной нищеты, в ведении духовной жизни и надежде на блаженную вечность и др.

Счастье заключается и в познании себя и своей духовной нищеты.
Также христианское счастье заключается в ведении духовной жизни.
Духовной радости может не быть по причине неведения духовной жизни или страсти уныния, при которой происходит духовное нечувствие и охлаждение. Оно может быть кратковременным состоянием, а может быть долговременным, или застоявшимся, при котором читаются молитвы, ходится в храм и т.п., как-то автоматически, потому что так заведено. И это выглядит скучным и неинтересным, т.к. каждый день одно и то же. Такое состояние говорит о том, что у человека нет истинной живой духовной жизни, а есть только внешняя. Потому что, если человек следит за своими мыслями, желаниями, словами и действиями, анализирует их, борется со страстными проявлениями, сокрушается о них, то он не может чувствовать пустоты и стремиться к радости. Когда он внутренне борется, зовет Господа на помощь, плачет о своих грехах и прегрешениях, то ему некогда мечтать о радости. Например, стал человек на утреннее правило, а мысли кружатся в воспоминаниях о том, что вчера кто-то укорил меня, или мечтает о том, что сегодня будет на обед. Для того, кто невнимателен, эти мысли пройдут без борьбы и покаяния и даже могут принести какое-то внутреннее удовольствие, например, от мечтания как ты ответил обидчику, или от предвкушения вкусной еды. А для того, кто трезвится, эти мысли дадут повод к брани и покаянию. Он понимает, что, вспоминая другого человека, это его страсть обиды подняла свою голову, или страсть гордыни шепчет: «кто он такой, чтобы меня укорять?» или страсть осуждения: «как так можно делать?» и т.д. И если их не остановить и не каяться в них, то они будут крепнуть в тебе и превращаться во вражду, злопамятство и месть. А думая о еде, внимательный христианин понимает, что он предпочитает услаждения чрева и его душа не стремится к Богу. Так посмотрит душа куда она стремится и где ее сердце, и начинает плакать о таком своем состоянии. И это только один случай трезвения, а сколько таких слов и мыслей за день наберется? Так живет человек, стремящийся к очищению, и в молитве, и в покаянии, и трудах.
Также если душа не имеет живой внутренней жизни, то у нее нет и духовных ощущений Живого Бога. Ведь если душа борется, то она зовет Бога на помощь, если душа сокрушается, то обращается к Богу, когда Господь избавляет ее от страстных нападений, и благодарит Спасителя своего! Тогда происходит радость и душа поет Ему славу! Или, например, если душа учится постоянно помнить о Боге путем постоянной молитвы и богомыслия, то и не чувствует одиночества и потерянность. Если сокрушается и просит прощения, то опять-таки чувствует Живого Бога! Вот и получается где внутренняя жизнь с трезвением, познанием себя, сокрушением и стремлением очиститься от всего старого хлама в себе, там Бог близок, и нет уныния и расслабления.
и) Во вручении себя в промысл Божий, что несет покой и радость как при благополучии и так при неблагополучии

Истинное духовное счастье бывает как в благополучии, так и при скорбных обстоятельствах.
к) В преобладании не душевной мирской радости, а духовной
Что касается христианского внутреннего счастья, исходящего от человека, то обязательно следует помнить, что говорилось уже ранее: христиане имеют не так земное внешнее счастье и происходящие от него душевные радости, как истинную радость от духовной жизни, которая как дарит внутреннюю чистоту, так и происходит от чистоты сердца, и это в общем называется «радостью о Господе».
И именно из-за любви к Богу святые не хотели радостей, связанных только с внешним миром.

Вопрос 57. Стремление к святости как главное направление практического нравственного устройства

Широкий анализ понятия святости дает в своем «Столпе…» священник Павел Флоренский. Приведем здесь некоторые его мысли.

«Когда мы говорим о святой Купели, о святом Мире, о Святых Дарах, о святом Покаянии, о святом Браке, о святом Елее… и так далее, и так далее и, наконец, о Священстве, каковое слово уже включает в себя корень «свят», то мы прежде всего разумеем именно неотмирность всех этих Таинств. Они – в мире, но не от мира… И такова именно первая, отрицательная грань понятия о святости. И потому, когда вслед за Таинствами мы именуем святым многое другое, то имеем в виду именно особливостъ, отрезанность от мира, от повседневного, от житейского, от обычного – того, что называем святым… Посему, когда Бог в Ветхом Завете называется Святым, то это значит, что речь идет о Его надмирности, о Его трансцендентности миру…

И в Новом Завете, когда множество раз апостол Павел называет в своих посланиях современных ему христиан святыми, то это означает в его устах, прежде всего, выделенность христиан из всего человечества …

Несомненно, в понятии святости мыслится, вслед за отрицательною стороною ее, сторона положительная, открывающая в святом реальность иного мира…

Понятие святости имеет полюс нижний и полюс верхний и в нашем сознании непрестанно движется между этими полюсами, восходя вверх и нисходя обратно… И лествща эта, проходимая снизу вверх, мыслится как путь отрицания мира… Но она может рассматриваться и как проходимая в направлении обратном. И тогда она будет мыслиться как путь утверждения мировой реальности через освящение этой последней.

Таким образом, по мысли отца Павла, святость это, во-первых, чуждость по отношению к миру греха, отрицание его. Во-вторых – она конкретное положительное содержание, ибо природа святости Божественна, она онтологически утверждена в Боге. В то же время, святость, подчеркивает он, – не моральное совершенство, хотя она и соединена с ним неразрывно, но – «соприсносущпость неотмирным энергиям». Наконец, святость есть не только отрицание, отсутствие всякого зла и не только явление иного мира, Божественного, но и незыблемое утверждение «мировой реальности через освящение этой последней».

Эта, третья, сторона святости говорит о том, что она является силой, преображающей не только человека, но и мир в целом так, что будет Бог все во всем (1Кор. 15, 28). В конечном счете, все творение должно стать иным (И увидел я новое небо и новую землю – От. 21, 1) и являть собой Бога. Но в этом процессе со стороны творения активную роль может играть только человек, потому на него возлагается вся полнота ответственности за тварь (Рим. 8:19-21). И здесь с особой силой открывается значение святых, ставших в условиях земного бытия начатком (Рим. 11;16) будущего всеобщего и полного освящения.

Святые – это, прежде всего, иные люди, отличные от живущих по стихиям мира сего, а не по Христу (Кол. 2:8). Иные потому, что они борются и с помощью Божией побеждают «похоть плоти, похоть очей и гордость житейскую» (1Ин. 2:16), – все то, что порабощает людей мира сего. В этой выделенности святых из мира троякой похоти, из атмосферы греха, можно видеть одну из принципиальных характеристик святости и единство первоначального апостольского и церковно-традиционного ее понимания.

Своей жизнью святые показали, к какой высоте богоподобия призван и способен человек, и что есть это богоподобие. Оно – та духовная красота («добра зело» (Быт. 1;31), которая является отражением невыразимого Бога. Эта красота, данная и заданная человеку в творении, раскрывается однако лишь при правильной жизни, именуемой аскетикой. О ней, например, о.Павел Флоренский так писал: «Аскетику… святые отцы называли… «искусством из искусств», «художеством из художеств»… Созерцательное ведение, даваемое аскетикою, есть filokal…a – «любовь к красоте», «любо-красие». Сборники аскетических творений, издавна называющиеся «Филокалиями», вовсе не суть Добротолюбие в нашем, современном, смысле слова. «Доброта» тут берется в древнем, общем значении, означающем, скорее, красоту, нежели моральное совершенство, и filokal.. .а значит «красотолюбие». Да и в самом деле, аскетика создает не «доброго» человека, а «прекрасного», и отличительная особенность святых подвижников – вовсе не их «доброта», которая бывает и у плотских людей, даже у весьма грешных, а красота духовная, ослепительная красота лучезарной, светоносной личности, дебелому и плотскому человеку никак недоступная».

Аскетика, являясь наукой о правильной человеческой жизни, имеет, как и любая другая наука, свои исходные принципы, свои критерии и свою цель. Эта последняя может быть выражена различными словами: святость, обожение, спасение, богоподобие, Царство Божие, духовная красота и др. Но важно другое – достижение этой цели предполагает вполне определенный путь духовного развития христианина, определенную последовательность, постепенность, предполагает наличие особых законов, скрытых от взоров прочих (Лк. 8:10). На эту последовательность и постепенность указывают уже евангельские «Блаженства» (Мф. 5:3-12), Святые отцы, основываясь на долговременном опыте подвижничества, предлагают в своих творениях своего рода лествицу духовной жизни, предупреждая при этом о пагубных последствиях уклонения от нее. Исследование ее законов является главнейшей религиозной задачей, и, в конечном счете, все прочие знания богословского характера сводятся к пониманию духовной жизни, без чего они полностью утрачивают свое значение. Эта тема очень обширна, поэтому здесь остановимся лишь на двух главнейших ее вопросах.

Смирение является первым из них. По единогласному учению Отцов, на смирении зиждется все здание христианского совершенства, без нее невозможны ни правильная духовная жизнь, ни приобретение каких-либо даров Духа Святого. Что же такое христианское смирение? По Евангелию, это, прежде всего, нищета духа (Мф. 5:3) – состояние души, проистекающее из видения своей греховности и неспособности освободиться от давления страстей своими силами, без помощи Божией. «По непреложному закону подвижничества, – пишет свт. Игнатий (Брянчанинов), – обильное сознание и ощущение своей греховности, даруемое Божественной благодатью, предшествует всем прочим благодатным дарам»[11]. Св. Петр Дамаскин называет это видение «началом просвещения души». Он пишет, что при правильном подвиге «ум начинает видеть свои согрешения – как песок морской, и это есть начало просвещения души и знак ее здоровья. И просто: душа делается сокрушенною и сердце смиренным и считает себя по истине ниже всех и начинает познавать благодеяния Божий… и собственные недостатки». Это состояние всегда сопряжено с особенно глубоким и искренним покаянием, значение которого невозможно переоценить в духовной жизни. Свт. Игнатий восклицает: «Зрение греха своего и рожденное им покаяние суть делания, не имеющие окончания на земле». Высказывания святых отцов и учителей Церкви о первостепенной важности видения своей греховности, о нескончаемости покаяния на земле и рожденного ими нового свойства – смирения, бесчисленны.

Вопрос 58. Вопрос о видах и формах святости

Чины (Разряды) святости

Святость многообразна, как многообразны те благодатные дары, которыми Бог наделяет своих угодников в разных странах и в разные эпохи. В православной традиции сложилось несколько основных форм святости, в соответствии с которыми святых подразделяют на разряды – чины. В первые века христианства святыми считались ветхозаветные праотцы, ветхозаветные пророки, апостолы и мученики. С IV в. началось почитание преподобных и святителей, с утверждением христианства государственной религией и появлением благочестивых правителей – благоверных царей, князей и т.д.

Такое деление в известной степени условно. Один и тот же человек может прославиться различными подвигами. Например, св. Иннокентий Московский (1797-1879) прославлен как святитель (заботился о сохранении и укреплении христианской веры, будучи епископом Камчатской, Курильской и Алеутской епархий, а затем митрополитом Московским и Коломенским) и как равноапостольный (просвещал евангельским учением народы Сибири и Дальнего Востока). Св. Исаакий, затворник Киево-Печерский (ум. ок. 1090), прославился иноческим подвигом (как преподобный) и юродством Христа ради (некоторые считают его первым юродивым на Руси, блаженным).

Формы святости не являются застывшими: каждый чин задает тот или иной образ служения Богу, но в разные исторические периоды могут открываться разные грани этого образа. Могут возникать и новые чины святости. Ниже дан краткий обзор разрядов святых.

Апостолы

Апостольство считается особым даром, которым Господь наделил некоторых из Своих учеников и последователей. Апостолы стали свидетелями жизни и воскресения Христа, проповедовали миру Евангелие, основывали христианские общины, исцеляли больных, могли изгонять бесов. Апостолы (от греч. «посылаю», «высылаю») приняли на себя миссию распространения христианства. Почти все они приняли мученическую смерть. Апостолы стали первыми христианскими святыми, их святость удостоверена Самим Христом.Богослужения в память о них совершали уже в III в. Общий праздник – Собор 12 апостолов – был введен в V-VI вв. Один из четырех церковных постов – Петровский – называют апостольским, т.к. его завершает день памяти апостолов Петра и Павла, именуемых «первоверховными». В церковной неделе (седмице) апостолам посвящен четверг.

Количество апостолов четко определено:

1) 12 апостолов – ближайших учеников Христа: Петр, Андрей, Иаков Зеведеев, Иоанн, Филипп, Варфоломей, Фома, Матфей, Иаков Алфеев, Иуда Иаковлев (Леввей, прозванный Фаддеем), Симон Кананит и Матфий, причисленный к одиннадцати вместо предавшего Христа Иуды Искариота;

2) 70 апостолов;

3) Павел – «апостол языков» (принял особый дар проповедовать учение Христа язычникам).

В послеапостольское время в разных странах в разные эпохи некоторые христиане, подобно апостолам, прославились обращением народов в православную веру: Нина (IV в.) просветила грузин, братья Кирилл и Мефодий (IX в.) крестили славян, князь Владимир и княгиня Ольга (X в.) – русских, архиепископ Николай (Касаткин) (1836-1912) – японцев и т.д. Их тоже почитают святыми, но называют не апостолами, а равноапостольными.

Пророки

Пророчество рассматривается как особый дар: Бог выбирает человека, чтобы тот передавал людям Его волю (пророчествовал). Книги нескольких пророков вошли в Ветхий Завет.

В отдельных стихах этих книг содержатся пророчества о пришествии в мир Мессии (Христа). Так, пророка Исаию (VIII в. до Р. Х.) называют даже «пятым евангелистом». Почитание пророков пришло из ветхозаветных времен. Несколько дней церковного года, в основном в декабре, посвящены памяти отдельных пророков. Всех ветхозаветных пророков Церковь вспоминает перед Рождеством Христовым: в Неделю праотец (предпоследнее воскресенье перед Рождеством Христовым) и Неделю святых отец (последнее воскресенье перед Рождеством Христовым). Пророкам посвящен отдельный ряд икон в иконостасе. Ветхозаветных пророков можно перечислить поименно: 1) Моисей, Аарон, Самуил, Иоад, Азария, Илия, Елисей, Давид Псалмопевец, Иессей; 2) пророки, называемые великими: Исаия, Иеремия, Иезекииль, Даниил. Книги этих пророков имеются в ветхозаветном каноне; 3) 12 малых пророков, чьи книги также входят в Ветхий Завет: Осия, Иоиль, Амос, Авдий, Иона, Михей, Наум, Аввакум, Софония, Аггей, Захария, Малахия; 4) пророк и креститель Иоанн Предтеча.

Праотцы

Это жившие до Христа благочестивые патриархи (от греч. «родоначальники», «праотцы»), которые своими действиями способствовали приходу в мир Мессии (Христа Спасителя), приняв тем самым участие в деле спасения человечества Богом. Свидетельства о почитании праотцов известны со второй половины IV в. В православном календаре им посвящена Неделя праотец (см. выше).

К праотцам относятся:

1) патриархи, жившие до потопа: Адам, Енох, Ной и многие другие;

2) патриархи, жившие до первого пророка Моисея (ум. ок. 1531 г. до Р.Х.): Авраам, Исаак, Иаков, Иосиф; преемник Моисея Иисус Навин;

3) родители Богородицы праведные Иоаким и Анна, называемые богоотцами;

4) праведный Иосиф (обручник Девы Марии).

Святители

Святители – архиереи (епископы, архиепископы, митрополиты, патриархи). Их служение – пастырское (церковное учение, проповедь, защита чистоты веры, церковное управление), соединено с праведной жизнью. Бог за праведность, как правило, наделяет даром творить чудеса. Поэтому среди святителей многие именуются «чудотворцами». Сначала каждая христианская община чтила всех своих архиереев, т.к. дар пастырского служения восходит к апостолам, в свою очередь принявшим этот дар от Христа. С развитием церковной иерархии почитание святителей стало общецерковным. Так, к святым были причислены все папы римские первых веков христианства и почти все константинопольские патриархи до X в. В Русской Православной Церкви к лику святителей изначально причисляли на основании праведной жизни.

Мученики

В переводе с греческого «мученик» – «свидетель». Своей готовностью принять ради Христа страдания и смерть, но не отступить от веры мученики свидетельствуют о вере в победу Спасителя над смертью. Многие из них по примеру Христа, молившего при распятии: Отче! прости им, ибо не знают, что делают (Лк. 23, 34), помолились за своих мучителей. Бог помогает мученикам так, что они могут переносить нечеловеческие страдания. Мучеников, претерпевших особенно тяжелые и продолжительные мучения, называют великомучениками. Если мучения претерпел священник или епископ, его называют священномучеником. Преподобномученики – это замученные за православную веру монахи. Страстотерпец, т.е. претерпевший страсти (страдания), – тот, кто принял смерть от своих соплеменников и единоверцев. На месте захоронения мучеников христиане с древних времен совершали богослужение (литургию), позднее стали строить храмы. Списки мучеников (мартирологи) с описанием обстоятельств их гибели стали основой церковного календаря и житийной литературы.

Первомученики: архидиакон Стефан и Фекла.

Великомученики: Георгий Победоносец, Пантелеимон, Варвара, Екатерина и др.

Священномученики: Игнатий Богоносец, Гермоген и др.

Преподобномученики: Кукша Печерский, великая княгиня Елизавета Федоровна и др.

Страстотерпцы: князья Борис и Глеб, многие русские князья ХII-ХIII вв., царственные мученики – император Николай II с супругой и детьми и др.

XX в. в России был веком новых гонений на Церковь, превзошедших по своей жестокости гонения первых веков христианства. В 2000 г. Русская Православная Церковь причислила к лику святых более 1200 новомучеников и исповедников Российских – православных христиан, пострадавших от репрессий и не изменивших вере во Христа даже под пытками. Важными документами по их канонизации стали следственные дела. В отличие от древних мучеников, новомучеников Российских нередко убивали по обвинению, напрямую не связанному с исповеданием веры, или вообще без суда.

Исповедники

Исповедничество является открытым признанием (исповедованием) веры, невзирая на опасность смерти. В основе подвига лежат слова Иисуса Христа: Кто исповедает Меня пред людьми, того исповедаю и Я пред Отцем Моим Небесным (Мф. 10, 32-33). В отличие от мучеников, скончавшихся во время мучений за веру, исповедники переживают мучения и гонения, но их смерть ненасильственна. Исповедничество было широко распространено наряду с мученичеством во времена гонений на первых христиан. В Русской Церкви исповедничество стало особенно актуальным во времена гонений на Церковь советского периода. Исповедничество, как правило, не единственный подвиг в жизни того или иного святого, поэтому оно часто соединяется с другими формами святости. Так, Василий Исповедник (ум. 750), пострадавший за почитание икон во времена иконоборчества, и Максим Исповедник (ок. 580-662), подвергшийся пыткам за непреклонность в богословских спорах, прославлены как преподобные (см. ниже). Архиепископ Лука Крымский, прошедший в 1920-1940-х гг. через несколько арестов и ссылок, причислен к лику святителей. Иоанн Русский Исповедник (ум. 1730), пострадавший от иноверцев в турецком плену, прославлен как праведный.

Преподобные

Это святость, достигнутая в монашестве, которая понимается как высшая степень подобия Богу (преподобие) и приближение человека к ангельскому образу; преподобных называют «земными ангелами» и «собеседниками Ангелов». Святость основана на непрестанной молитве, посте, постоянном труде; непременные условия – смирение и безбрачие. Труды и подвиги в монашестве могут быть самыми различными. Преподобные, выбравшие тот или иной вид монашеского подвига, не выделены в отдельные разряды, но характер их подвига часто обозначен в имени. Например, Иоанн Молчальник (обет молчания – безмолвие); Феофан Затворник (затвор – жизнь в келье без всякого общения с внешним миром); Симеон Столпник (столпничество – стояние на столпе, под которым может подразумеваться башня, столб, узкая глубокая яма, камень и т.п.); Иоанн Постник (подвиг усиленного поста) и т.д. Культ начал складываться с возникновением в Церкви монашества. На него повлияло почитание прп. Антония Великого (уже при его жизни). Большинство русских святых до гонений XX в. – преподобные; особо почитают основателей монастырей: Пахомия Великого, Анну Кашинскую, Афанасия Афонского, Антония и Феодосия Печерских, Сергия Радонежского, Варлаама Хутынского.

Благоверные

Благоверными называют правителей (князей и княгинь, царей и цариц), отличавшихся благочестивой жизнью и употребивших монархическую власть на укрепление православной веры (в мирное или военное время), на дела милосердия (забота о своих подданных) и т.д. Культ связан с тем, что в Византии императоры обладали значительными полномочиями в церковной сфере. В Русской Церкви по традиции называют святых князей благоверными, хотя среди них есть равноапостольные, преподобные (например, все канонизированные княгини), мученики и страстотерпцы, а собственно благоверных немного.

К благоверным относятся: князья Александр Невский, Даниил Московский, Довмонт (Тимофей) Псковский, Петр и Феврония Муромские, Михаил Тверской, Анна Кашинская и др.

Праведные

Праведными называют тех, чья благочестивая жизнь в миру стала примером для окружающих. В широком смысле праведность является синонимом святости. К праведным относятся: Иулиания Лазаревская, священники Стефан Омский, Иоанн Кронштадтский и Алексий (Мечев), миряне Артемий Веркольский, Симеон Верхотурский, благочестивый воин Феодор Ушаков и др.

Бессребреники

Бессребреничество – это бескорыстное профессиональное служение (бессребреники обычно врачи), которое основано на том, что любой талант – дар от Бога и должен быть употреблен для прославления Бога, т.е. беззаветное служение людям. Христос, наделив апостолов способностями исцелять больных, изгонять бесов, воскрешать мертвых, велел: Даром получили, даром давайте (Мф. 10, 8). Бессребреничество может быть соединено и с другими христианскими подвигами, например с мученичеством (Косма и Дамиан, в Риме пострадавшие; Косма и Дамиан, мученики Аравийские). Бессребреники Косма и Дамиан, жившие в Малой Азии, известны также как чудотворцы.

Юродивые (блаженные)

Это самая необычная, парадоксальная форма святости. Оставаясь в миру, юродивый (полное название «Христа ради юродивый»), прикрываясь обликом безумия, бросает вызов ценностям этого мира, в том числе и внешнему, показному благочестию. Таким способом он ставит под сомнение мудрость мира сего, которая, по апостолу Павлу, есть безумие пред Богом (1 Кор. 3, 19). «Перевернутое благочестие» юродивых часто вызывает недоумение окружающих, за что святые подвергаются унижениям, поношениям, побоям. Их добровольное страдание Церковь рассматривает как следование Христу. Бог дает юродивым дар пророчества (прозорливости). Юродство возникло в среде монашества, но как одна из его крайних форм широкого распространения не получило. Как особая форма святости сложилось в VI-VII вв. На русскую традицию юродства (была распространена в XIV-XVII вв.) оказала влияние византийская традиция. На Руси (если сравнивать с другими Поместными Церквами) юродивых достаточно много: из трех десятков прославленных Православной Церковью юродивых более двадцати – русские. В русской традиции юродивых принято называть блаженными. Не следует путать это с поздней традицией употребления слова «блаженный» по отношению к святым, почитаемым также в католичестве и жившим до 1054 г. (например, блаженный Августин). К юродивым относятся: Андрей Константинопольский, Иоанн Власатый, Иоанн Большой Колпак, Ксения Петербуржская, Василий Московский и др.

Вопрос 59. Обожение – вершина христианской жизни

Обо́жение (святость) – учение Православной Церкви о соединении человека с Богом, приобщении человека Нетварной Божественной жизни через действие Божественной благодати.

По учению Отцов Восточной Церкви, обожение (гр. – theosis) есть цель человеческой жизни. Обожение неразрывно связано с человеческим спасением. Само спасение, по слову св.Дионисия Ареопагита, достижимо только через обожение.

Возможность обожения раскрывается Боговоплощением. Об этом единогласно свидетельствуют Отцы. «Сын Божий стал сыном человеческим для того, чтобы человек сделался сыном Божиим», – говорит св. Ириней Лионский. «Он вочеловечился, чтобы мы обожились» (св.Афанасий Великий). «Твердое и верное основание надежды на обожение для естества человеческого есть вочеловечение Бога», – учит св.Максим Исповедник. Согласно общей формуле Отцов, Бог стал человеком, чтобы человек через него стал богом, Боговоплощение Сына Божия Иисуса Христа делает человека богом в такой мере, в какой Сам Бог сделался человеком.

Обожение недостижимо человеческими усилиями. Как совершенный дар, исходящий от Отца светов (Иак.1:17), оно установлено Богом, «желающим спасения и алчущим обожения людей» (св.Максим Исповедник). Дар обожения – дар нетварной божественной благодати. «Не может быть тварным этот дар, – учит св. Марк Эфесский. – Если бы обожение было посевом естественного семени, то нам не нужно было бы ни возрождение (во св. Крещении), ни иных таинств, в которых действует Божественная благодать».

Обожение совершается во Христе благодатью Святого Духа. Вочеловечившийся Господь в благодатных таинствах и дарах соединяется и совоплощается с верными Ему душами, вносит «душу в душу, ипостась в ипостась» (св. Макарий Великий). Через подобное соединение человек сопричащается Нетварной Божественной Жизни Святого Духа, делается «причастником Божественного естества» (2Пет.1:4). Обоженный человек во всем уподобляется Христу, становится зеркалом Божественного Света. Через причастие божественной благодати он исполняет призыв апостола Павла: «В вас должны быть те же чувствования, что и во Христе Иисусе» (Флп.2:5).

На высших ступенях духовной жизни, непременно связанных со стяжанием высочайшего смирения, обоженный христианин получает особую благодать совершенства, выражающуюся в дарах чудотворений, исцелений, прозорливости. При этом его душа и ум совершенно соединяются с Богом. К такому человеку относятся слова апостола Павла «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2:20). Его духовное возрастание достигает уровня «мужа совершенного», он приходит «в меру полного возраста Христова» (Еф.4:13). Не познавший Бога мир не может судить о таком человеке, но он может судить обо всем, поскольку «имеет ум Христов» (1Кор.2:14).

«Душа при общении со Духом Святым делается с ним единым духом», – говорит св. Макарий Великий о жизни совершенных христиан. По словам св. Максима Капсокаливи, действие избыточествующей Божественной благодати ведет к прекращению обычной деятельности ума. «Человеческий ум, сам по себе, прежде соединения с Господом, рассуждает сообразно своей силе, – свидетельствует из опыта святой, – когда же соединяется с огнем Божества и Святым Духом, тогда бывает весь обладаем этим Божественным Светом, соделывается весь светом, воспламеняется в пламени Святого Духа, исполняется Божественного разума, и невозможно ему в пламени Божества, иметь собственных помышлений и размышлять о чем-либо по своему произволу». Православный подвижник двадцатого столетия Старец Иосиф Афонский так описывает опыт обожения: «Пламенеет сердце от Божественной Любви и взывает: «Держи Иисусе мой, волны Твоей благодати, ибо я таю как воск». И действительно тает, не вынося. И захватывается ум в созерцании. И происходит срастворение. И пресуществляется человек и делается одно с Богом, так что не знает или не отделяет самого себя, подобно железу в огне, когда накалится и уподобится огню».

Достижение обожения невозможно вне христианского подвига. По слову св. Иустина Поповича, следовавшего мнению св. Макария Великого, путь к обожению лежит через претворение в жизнь евангельской этической триады – веры, надежды и любви. Этой триадой личность формируется по образу Христа, пока не станет «христообразной». Этическая триада евангельских заповедей предвосхищает соединение с Божественной Триадой – Вечным Троическим Божеством. Ниспосылаемые Пресвятой Троицей благодатные переживания ведут подвижника к таинственному переходу из этической триады в Божественную, вводят в обожение, «боготворение» и «отроичение» его личности. Главной христианской добродетелью в этической триаде выступает любовь. По слову св.Григория Богослова, «любовь к Богу есть путь к обожению». «Только любовью венчается путь духовного совершенствования, ведущий к обожению», – учит подвижник нашего времени архимандрит Иоанн (Крестьянкин).

Преподобный Иустин Попович:
Ипостасное соединение человеческого естества с Божественным в Образе Иисуса Христа: уверяет в том, что естество человеческое приходит к своей определенной ипостасности только в Богочеловеке, в том, что это – последняя, заключительная стадия человеческой природы. С вознесенным Христом – вознесение человека: вечное присутствие в Святой Троице: единение со Святой Троицей и причащение Ей, и осмысление человеческого: последнее оправдание человека в ипостасном единстве с Богочеловеком. Отсюда вся жизненность наша живет на небесах, где Христос сидит одесную Отца: здесь центр нашей личности, здесь центр познавательный, нравственный и общественный; здесь обоженность человека, его истинное – безгрешное естество; только здесь человек человечен, естественен, ибо здесь он богообразен, христообразен, здесь он – по образу Святой Троицы; только здесь возможна вечная истина – ипостасное единство Бога и человека; истина – Образ Христов, воскресший, вознесенный – всегда, вечно Один и Тот же; всегда вечная истина Божиего и человеческого, единящая Бога с человеком, ибо Бог отрешил грех, соделав человека средоточием и истиной (критерием) всего. Богочеловечность – основание и объем, и рост истинного познания; Образ Богочеловека – неизменная истина: Богу Божие, человеку человеческое. Весь смысл человека: совоплотиться Христу и через Него соединиться со Святой Троицей, стать по Ее образу. Через все сияет и над всем царствует Образ Богочеловека, которому «дадеся всяка власть на небе и на земле» (Мф.28:18; Рим.1:4).
(Афины, 1920 г. – Белград, 1935 г.).

В.Н. Лосский:
«С точки зрения нашего падшего состояния цель Божественного домостроительства называется спасением, искуплением. Это негативный аспект конечной цели, рассматриваемой по отношению к нашему греху. С точки же зрения конечного призвания человеков она называется обожением. Это положительное определение той же тайны, которая должна совершаться в каждой человеческой личности в Церкви и полностью раскрыться в будущем веке, когда соединив все во Христе, Бог станет всем во всем».

Вопрос 60. Благодатные средства духовной жизни: исповедь, причастие, молитва

В древней церкви было в практике публичное покаяние. Затем его постепенно вытеснило покаяние тайное, перед священником. Хотя за некоторые грехи до сегодняшнего дня требуется публичное покаяние, такие, как уход в раскол.

Интересный случай публичного покаяние описывает прп. Иоанн Лествичник: «Пришедши в некоторое общежитие, видел я страшное судилище доброго судии и пастыря. В мою бытность там случилось, что один разбойник пришел, изъявляя желание вступить в монашество. Превосходный пастырь оный и врач повелел ему семь дней пользоваться совершенным покоем, и только рассматривать устроение обители. По прошествии седьмого дня, пастырь призывает его и спрашивает наедине: желает ли он остаться с ними жить? И увидев, что он со всею искренностью согласился, опять спрашивает его, что он сделал худого, живя в мире. Разбойник немедленно и со всем усердием исповедал ему все грехи свои. Тогда пастырь, искушая его, сказал: «Хочу, чтобы ты объявил все это перед всем братством». Он же, истинно возненавидевши грех свой и презревши весь стыд, не колеблясь обещался исполнить сие, говоря: «Если хочешь, то сделаю это даже посреди Александрии». Тогда пастырь собрал в церковь всех своих овец, которых было триста тридцать, и во время совершения Божественной литургии (ибо день был воскресный), по прочтении Евангелия, повелел ввести сего непорочного осужденника. Некоторые из братии влекли его и слегка ударяли; руки были у него связаны назади, он был одет в волосяное вретище, и голова его была посыпана пеплом, так что от одного этого зрелища все ужаснулись и воскликнули с плачем; ибо никто не знал, что все это значит. Потом, когда он был близь святых дверей, священный оный и человеколюбивый судия воззвал к нему громким голосом: «Остановись, ибо ты недостоин войти сюда». Пораженный исшедшим к нему из алтаря гласом пастыря (ибо, как он после с клятвою уверял нас, ему казалось, что он слышит гром, а не голос человеческий), разбойник пал на землю, трепеща и весь потрясен быв страхом. Когда он, таким образом повергшись на землю, омочил помост слезами, тогда сей чудный врач, который всеми мерами устроивал его спасение и всем подавал образ спасения и действительного смирения, повелел ему объявлять пред всеми, подробно, все сделанные им беззакония: и он с трепетом исповедал один за другим все возмутительные для слуха грехи свои, не только плотские, по естеству и против естества сделанные с людьми и животными, но и чародеяния, и убийства, и другие злодеяния, которые не следует ни слышать, ни придавать писанию. Тотчас после сей исповеди пастырь повелел его постричь и причислить к братии.

Удивляясь премудрости сего преподобного, я спросил его наедине, для чего он употребил столь странный образ покаяния? По двум причинам, отвечал сей истинный врач: во-первых, для того, чтобы исповедавшегося настоящим посрамлением избавить от будущего; что и сбылось, ибо он, брате Иоанне, не прежде встал с помоста, как получивши прощение всех согрешений. И не сомневайся в этом: ибо один из братий, присутствовавших при сем, уверял меня, что он видел некоторого страшного мужа, державшего писаную бумагу и трость; и как только лежащий выговаривал какой-нибудь грех свой, то он тростию своею изглаждал его. Да и справедливо; ибо Давид говорит: «рех исповем на мя беззаконие мое Господеви, и Ты оставил еси нечестие сердца моего (Пс.31. 5). Во-вторых, как в числе братий моих есть и такие, которые имеют согрешения неисповеданные, то я хотел сим примером побудить их к исповеданию, без которого никто не может получить прощения» (Леств.4:11–12).

В древней церкви было 5 чинов кающихся, которые постепенно переходили от одного к другому чину. Первый чин – обуреваемые, те кто за противоестественные грехи должны были каяться за пределами церкви, на паперти. Второй чин – плачущие, те кто находились в притворе и должны были кланяться в ноги всякому входящему или исходящему. Третий чин – слушающие, те кто слушали вместе с оглашенными Евангелие, а потом вмести с ними выходили. Четвертый чин – припадающие, те кто стояли в церкви, но благословение у епископов или священников брали, стоя на коленях. Пятый чин – купонстоящие, те кто стояли с верными, но только не причащались.

Условия исповеди

1) Священник, который исповедует, не должен находиться под запрещением.

2) Исповедь должна совершаться в точном соответствии с уставом церковным по требнику. Сокращение каких-либо разрешительных молитв абсолютно недопустимо.

3) Исповедь должна быть гласной, т.е. каждый грех должен быть назван по имени.

4) Желательно не только назвать грех по имени, но и указать чувствования и меру греха.

5) Переживания стыда, свойственные исповеди, очень ценны по причине распятия своего самолюбия. По мысли святых отцов, это своего рода мученичество, невидимое пролитие крови.

6) Исповедь должна быть регулярной. Урок, получаемый раз в год, ничему не научит. По слову прп. Иоанна Лествичника: «Душа, помышляющая об исповеди, удерживается ею от согрешений, как бы уздою; ибо грехи, которых не исповедуем отцу, делаем уже как во тьме и без страха» (Леств.4:53).

7) Искренняя исповедь приносит ощущение чистоты, легкости и радости.

8) Частота исповеди – один раз в 2 недели. Как говорит русская народная пословица: «Лес боится не того, кто много возит, а того, кто часто ездит». Можно привести эту пословицу в духовном смысле, если слово «лес», заменить на слово «бес».

9) Хорошо помнить свою последнюю исповедь и стараться тянуть нить от исповеди к исповеди, чтобы промежутки между исповедями были наполнены духовной борьбой, усилиями, питаемыми от последней исповеди и возбуждаемым ожиданием близкой новой исповеди»¹⁰⁰.

10) Подготовка к исповеди должна быть ежедневной. Хорошо на вечерней молитве вспомнить дневные согрешения, принести в них покаяние пред Богом и записать для последующей исповеди пред священником. Желательно на списке грехов написать то, как мы собираемся бороться с каждым из них или хотя бы спросить об этом у священника.

11) Надо помнить, что главное не бухгалтерия, в смысле точного перечисления грехов, а сокрушение сердца.

12) Необходимо научиться видеть все греховное дерево до самого его корня. Исповедовать не только раздражение, но и его причины, страсть гнева, гордость, самолюбие. Необходимо находить и исповедовать не только проявления греховных страстей, но и сами страсти.

Причастие

Священное Писание о Причастии

«Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день. Ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, [так] и ядущий Меня жить будет Мною» (Ин.6:53–57).

«Ибо я от [Самого] Господа принял то, что и вам передал, что Господь Иисус в ту ночь, в которую предан был, взял хлеб и, возблагодарив, преломил и сказал: приимите, ядите, сие есть Тело Мое, за вас ломимое; сие творите в Мое воспоминание. Также и чашу после вечери, и сказал: сия чаша есть новый завет в Моей Крови; сие творите, когда только будете пить, в Мое воспоминание. Ибо всякий раз, когда вы едите хлеб сей и пьете чашу сию, смерть Господню возвещаете, доколе Он придет. Посему, кто будет есть хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против Тела и Крови Господней. Да испытывает же себя человек, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей. Ибо, кто ест и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. От того многие из вас немощны и больны и немало умирает. Ибо если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы. Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1Кор.11:23–32).

Суть Причащения

Один современный богослов объясняет суть причастия следующим образом: «Для того, чтобы христианин мог принести жертву Богу, он не нуждается в храме. Но в религии есть не только то, что мы даем. Важнее то, что мы получаем. Важно не то, зачем мы ищем Бога. Важнее то, зачем Он ищет нас.

Зачем мы чаще всего приходим в храм и обращаемся с мольбой к Богу – хорошо известно. Мы склонны в Боге видеть этакий генератор гуманитарной помощи: «Дай, Господи, нам побольше здоровья, побольше успеха и прибавки к зарплате!...». Слишком часто мы ищем Господа, по присловью святителя Димитрия Ростовского: «Не ради Иисуса, а ради хлеба куса». А вот зачем Бог ищет нас? Он хочет у нас что-то забрать? Или дать?

Зачем призывает Его Слово: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии»(Мф.11:28)?.. Нет у этого призыва продолжения в таком роде: «И вы отдадите Мне то-то...». Иным предвестием кончается это приглашение; оно говорит о том, что Бог сделает ради отозвавшихся: «И Я успокою вас... найдете покой душам вашим» (Мф.11:28–29).

Итак, Бог зовет нас к Себе, чтобы что-то вручить нам. Что же? Знание – «Научитесь от Мене...» (Мф.11:29). Дух – «Примите от духа Моего»… Любовь, мир и радость – «Пребудьте в любви Моей... Мир Мой даю вам... Радость Моя в вас да будет..."(Ин.15:9;Ин.14:27;Ин.15:11). Но Христос дает нам и еще нечто немыслимое… «Пребудьте во мне, и Я в вас...» (Ин.15:4). «Приимите, сие есть кровь Моя за вас изливаемая..."(Мк.14:24). Всего Себя Христос вверяет людям. И Свою божественность, и Свою человечность.

В современной медицине есть такая процедура: человеку делается переливание его же собственной крови. Из его тела выводится его кровь, она очищается от каких-то вредных примесей или, напротив, обогащается теми компонентами, которые организм больного уже не может сам вырабатывать в необходимом количестве. И такая, обеззараженная и обогащенная, кровь тут же вливается обратно в тело человека.

Нечто подобное происходит и в наших отношениях со Христом. Бог становится человеком. Он берет в Себя наше естество, впавшее в состояние тления, в Себе его исцеляет, насыщает Божественностью, Вечностью, Бессмертием, и Свое человеческое Тело, уже прошедшее через смерть и воскресение, возвращает нам. Свою человеческую кровь, насыщенную Божественными токами, Он вливает в нас, чтобы мы в себе носили зачаток Воскресения и были причастниками Вечности.

Итак, в храм мы приходим для того, чтобы нечто в нем получить. Храм – это стены, выстроенные вокруг Таинства Причастия. Таинство же состоит в том, что к людям протянута рука с Дарами. Поэтому посещение храма – не тяжкая повинность, а дивная привилегия. Нам дано право стать соучастниками Тайной Вечери. Нам дана возможность стать «причастниками Божеского естества». Нам дана возможность прикоснуться к той Энергии, которую не в силах выработать ни одна электростанция в мире»¹⁰¹.

Внутренняя сторона таинства

1) Необходимость Причащения Святых Тайн.

Святые отцы объясняют, что бесы бояться трех вещей: крещения, креста и причастия. Но часто люди в силу своей порочности и невнимательности уничтожают силу благодати таинств, а потому бесы вновь могут приступать к ним и властвовать над ними.

В жизнеописании преподобного Макария Великого имеются слова его к одной женщине, жестоко пострадавшей от наговора чародея: «Ты подверглась напасти, потому что уже пять недель не причащалась Святых Тайн».

2) Важность и значение Святого Причащения.

В размышлениях о Божественной литургии епископа Серафима Звездинского имеется описание видения одного старца-подвижника, ярко характеризующее значение для христианина Причащения Святых Тайн».

Важность Причащения. Подвижник видел «огненное море, волны вздымались и бурлили, представляя из себя страшное зрелище. На противоположном берегу стоял прекрасный сад. Оттуда доносилось пение птиц, неслось благоухание цветов. Подвижник слышит голос: «Перейди через это море». Но перейти не было возможности. Долго стоял он в раздумье, как перейти, и слышит снова голос. «Возьми два крыла, которые дала Божественная Евхаристия: одно крыло – Божественная Плоть Христова, второе крыло – Животворящая Кровь Его. Без них, как ни велик был бы подвиг, достигнуть Царствия Небесного нельзя».

3) Условия Причащения:

Православная вера, т.е. принятие того, что излагают Символ веры и другие Церковные догматы.

Внешняя сторона таинства

1) Обряд Причащения: до Причащения обязательно делать земной поклон перед Святыми Дарами; Причастие желательно не жевать, а сразу проглотить; обязательно запить.

2) Частота Причащения: Святитель Феофан Затворник: «Я, кажется, уже писал вам, что довольно поговеть и причаститься в каждый большой пост из четырех. А в посты перед Пасхою и Рождество по два раза. И больше не ищите. Старайтесь более свое внутреннее упорядочивать и приводить в совершенство».

3) Приготовление к Причастию: прочитать каноны, Спасителю, Богородице, Ангелу хранителю, перед Причащением, последование ко Святому Причащению; три дня поста и воздержание в пище и питии после полуночи пред днем причащения; побывать на службах в храме во все дни подготовки; воздержание в супружеских отношениях; примириться с теми, с кем находишься в ссоре; ограничение внешних впечатлений, связанных с действием СМИ; исповедь.

4) Поведение после причастия: обязательно прочитать или выслушать благодарственные молитвы; пребывать в воздержании и молчании; хранить совесть по отношению к Богу, людям и вещам.

Пример неверия в Святые Тайны

Дмитрий Александрович Шепелев рассказывал о себе настоятелю Сергиевой пустыни, архимандриту Игнатию 1-му, следующее. Он воспитывался в Пажеском корпусе. Однажды в Великий пост, когда воспитанники приступали к Святым Тайнам, юноша Шепелев выразил шедшему возле него товарищу свое решительное неверие в то, что в чаше – Тело и Кровь Христовы. Когда ему преподаны были Святые Тайны, он ощутил, что во рту у него мясо. Ужас объял молодого человека, он был вне себя, не находил сил проглотить частицу. Священник заметил происшедшую с ним перемену и приказал ему войти в алтарь. Там, держа во рту частицу и исповедуя свое согрешение, Шепелев пришел в себя и проглотил преподанные ему Святые Дары».

Молитва

Определение

Прп. Иоанн Лествичник пишет: «Молитва, по качеству своему, есть пребывание и соединение человека с Богом; по действию же, она есть утверждение мира, примирение с Богом, матерь и вместе дщерь слез, умилостивление о грехах, мост для перехождения искушений, стена, защищающая от скорбей,сокрушение браней, дело Ангелов, пища всех бесплотных, будущее веселие, бесконечное делание, источник добродетелей, виновница дарований, невидимое преуспеяние, пища души, просвещение ума, секира отчаянию, указание надежды, уничтожение печали, богатство монахов, сокровище безмолвников, укрощение гнева, зеркало духовного возрастания, познание преуспеяния, обнаружение душевного устроения, предвозвестница будущего воздаяния, знамение славы. Молитва истинно молящемуся есть суд, судилище и престол Судии прежде страшного суда» (Леств.28:1).

Священное Писание о молитве

«Пробыл всю ночь в молитве к Богу» (Лк.6:12).

«А утром, встав весьма рано, вышел и удалился в пустынное место, и там молился» (Мк.1:35).

«И, отойдя немного, пал на лице Свое, молился и говорил: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф.26:39).

«Будьте постоянны в молитве, бодрствуя в ней с благодарением» (Кол.4:2).

«Приближаются ко Мне люди сии устами своими, и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня» (Мф.15:8).

Важность молитвы

Схимонах Силуан: «Мир стоит молитвою. И когда ослабеет молитва, тогда мир погибнет».

Протоиерей Валентин Свенцицкий: «Человек, молящийся и не молящийся – это люди двух разных миров».

Святитель Феофан Затворник: «Молитва – барометр духовной жизни».

Протоиерей Павел Флоренский: «Молитва – это вдыхание в себя благодати Божьей».

Святой прав. Иоанн Кронштадский: «Молитва по книге показывает удаленность человека от Бога».

Сущность молитвы

Как объясняет святитель Феофан Затворник, что не слова Богу нужны, а сердце, молитвословия предназначены, чтобы сердце питать. Молитва без чувств – выкидыш мертвый. Как говорит русская народная пословица: «Всяк крестится – да не всяк молится». Необходимо обязательно заключать ум в слова молитвы. Т.е., слова молитвы необходимо говорить со вниманием и пониманием.

Как готовить себя к молитве

Как говорит русская народная пословица: «Плохо молиться, когда на уме двоится». Поэтому необходимо беречь себя от внешних впечатлений, особенно от СМИ. Молитва – первое дело нашей жизни и приступать к ней надо, как к первому делу. Поэтому, прежде всего для личной молитвы очень важно уединение и окружающая тишина. При этих условиях наиболее легко может быть достигнута сосредоточенность в молитве и полнота отданности ей и ума и сердца. Поэтому утреннюю молитву лучше всего совершать, пока в доме все еще спят. Невозможна также теплая молитва при обремененном желудке. Поэтому св. отцы и рекомендуют есть всегда не досыта, но «оставлять место Духу Святому».

Святитель Феофан Затворник пишет: «На молитве хорошо стоять в струнку, не распуская лениво и беспечно членов и держа всех их в некотором напряжении. Молитва неразлучна с поклонами. Поклоны – след внутренней молитвы».

На молитве стоять, как на суде, ожидая приговора: «Войди или отойди».

Поведал некий ученик о своем духовном отце: «Однажды мы совершали правило. Я читал псалмы и пропустил одно слово, не обратив на это внимания. Когда мы окончили службу, старец сказал мне: «Я, совершая мое служение, представляю себе, что передо мной горит огонь, потому ум мой не может уклониться направо или налево. Где же был твой ум, когда ты пропустил слово псалма? Разве ты не знаешь, что, молясь, ты стоишь перед Богом и говоришь Богу?»¹⁰⁶

Условие успешной молитвы

В мире нет ничего труднее молитвы. Поэтому молиться нужно внимательно, без рассеянности, неспешно, сопровождая слова мыслями и чувствами. Никогда не нужно оставлять молитвы, если молитва не получается, в этом случае необходимо заставлять себя. Очень важны краткие молитвы, т.к. на них легче сосредоточиться. Святитель Феофан Затворник советует иногда все вечерние молитвы заменять молитвой святителя Иоанна Златоуста (в молитвослове, в молитвах на сон грядущим №7), которая состоит из 24 кратких молитв, повторяя их по нескольку раз.

О домашнем молитвенном правиле

При молитве необходимо соблюдать следующие правила:

1) всячески избегать формальности;

2) читать нараспев;

3) всякое слово произносить в мысли и в чувстве;

4) для молитвы выделить постоянный отрезок времени;

5) передумать и перечувствовать молитвы заранее;

6) прерывать молитву своими прошениями;

7) останавливаться на благоговейном чувстве;

8) необходимо уметь сокращать правило, чтобы не торопиться;

9) нужно заучивать молитвы наизусть;

10) самому составлять молитвы из Св.Писания.

Как сделать молитву потребностью

Молитву можно сделать потребностью только через труд, не жалея себя. Ведь этот труд самый главный в жизни. В конце каждой своей молитвы необходимо предавать себя в волю Божью: «Не как я хочу, но как Ты». На молитве нужно помнить, что мы не пенсию просим, а милостыню.

Один епископ, вспоминая свою молодость, рассказывал, что после того, как он подал милостыню одной нищенке, она решила научить его молитве. Нищенка ему посоветовала разговаривать с Богом, как с самым близким человеком, доверять Ему все. Когда человек будет так молиться, Бог постепенно станет близким Другом на всю жизнь».

Ступени в молитве

Все новоначальные должны, безусловно, практиковать устную – гласную молитву. Молитва «про себя», или «умная», – как называют ее св. отцы, – это молитва совершенных, и у новоначальных может допускаться лишь в присутствии других.

Первая ступень у новоначальных в этом молитвенном труде христиан является молитва устная, когда христианин, говоря слова молитвы, не может еще справиться с рассеянностью мысли.

Когда христианин достигает второй ступени – молитвы ума, тогда разум обладает уже способностью к сосредоточенности и вполне улавливает смысл произносимых молитвословий, а сердце постепенно начинает переживать слова молитвы.

Третьей ступенью является молитва сердечная, или духовная, – когда не только ум принимает участие в молитве, но и сердце глубоко переживает те чувства, которые соответствуют вложенным в молитву мыслям.

Периоды в молитве

Первый период – это период благодатной молитвы; обычно он бывает у новоначальных. Сам Бог помогает новому труженику на духовной ниве и утешает его молитвенной теплотой и умилением. Молитва идет легко, непринужденно и поэтому новоначальные имеют склонность все более и более увеличивать свои «правила» и количество поклонов.

Но вот наступает второй период. Господь дал вкусить сладости молитвы новоначальному и хочет, чтобы тот потрудился сам, без Его помощи. Благодать отнимается и все изменяется: небо словно закрывается и становится глухим ко всем молениям.

Третий период – период вновь благодатной, теплой, не рассеянной молитвы, когда Господь вновь пребывает в сердце молящегося благодатными утешениями, награждая его за победу над искушениями.

 

Вопрос 61. Благодатные средства духовной жизни: память смертная, милостыня, духовный наставник

Па́мять сме́ртная– памятование и размышление о грядущей смерти тела, исходе из него человеческой души, последующих мытарствах и Божественном Суде. Вспоминая о смерти, христианский подвижник не боится гибели своего тела, а заботится о своей участи в вечности, ожидая грядущего суда над своей душой. Размышляя о смертном часе, он познает бренность этого мира, всецело сосредотачивается на покаянии, ведущем к познанию своих грехов, изменению своей жизни и соединению с Богом.

«Одним из превосходнейших способов приготовления к смерти служит воспоминание и размышление о смерти. Очевидно из вышеприведенных слов Спасителя (Лк.12:36-40), что оно заповедано Господом. И Священное Писание Ветхого Завета говорит: поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сирах. 7:39). Святые иноки с особенною тщательностию возделывали эту часть умственного подвига. В них размышление о смерти, осененное благодатию, обращалось в живое созерцание смертного таинства, а такому созерцанию сопутствовала горячая молитва с обильными слезами и глубокими сердечными стенаниями. Без постоянного памятования о смерти и суде Божием они признавали опасным самый возвышенный подвиг, как могущий дать повод к самомнению».
святитель Игнатий Брянчанинов «Слово о смерти»

Не всякое желание смерти достойно одобрения. Некоторые люди, насилием привычки увлекаемые в согрешения, желают смерти по чувству смирения; другие не хотят покаяться и призывают смерть из отчаяния; иные же не боятся ее потому, что в превозношении своем почитают себя бесстрастными; а бывают и такие (если только в нынешнее время найдутся), которые, по действию Духа Святаго, желают своего исшествия отсюда.
преподобный Иоанн, «Лествица»

Старец Ефрем (Мораитис) – ученик преподобного Иосифа Исихаста, подчёркивал, что, заботясь о спасении, нельзя терять времени даром. Он привел пример одной монахини (возможно старец говорил о своей матери, монахине Феофании). Когда эта монахиня слышала бой часов – она говорила себе: «Вот прошел еще час, и я стала ближе к смерти еще на один час». Так она хранила память смертную, помогавшую ей не забывать о спасении души.

Ми́лостыня – акт вещественного или духовного милосердия; добрые поступки, которые возникают как результат христианской любви к ближнему.

Евангелие учит нас заботиться о нищих (Мф.19:21, 26:9; Мк.10:21, 14:5; Лк.14:13, 16:20, 19:8; Ин.13:29; Деян.4:34).

Для христианина благотворительность – это не только (и не столько) социальное дело, сколько служение Богу, пребывающему за пределами этого чувственного и рационально постигаемого мира. Благодарность за полученную помощь верующий благотворитель предназначает Богу, а не собственной персоне.

Верующий подаёт нищему буквально то, что ему «послал Бог», ибо он относится к своему достатку как к дару, который получен по воле Бога; милостыня для христианина – это благодарственная жертва Ему за жизнь и те блага, которые он имеет.

Благодарность за полученную помощь верующий благотворитель опять же предназначает Богу. Ни о какой социальной иерархии здесь нет и речи: дающий милостыню и принимающий её равны перед Богом как два грешных человека, и каждый по-своему служит Ему.

Помощь ближнему воспринимается религиозным человеком как неотъемлемая часть его служения Богу, наряду с храмовым богослужением, молитвой и аскезой.

Подобно телу, душа и дух человека требуют сообразной себе пищи и попечения о них, а потому, кроме вещественной милостыни, бывает милостыня душевная и духовная. Помочь человеку душевно или духовно является делом не менее важным, чем милостыня вещественная.

o Душевная милостыня выражается обычно в сочувствии, по словам Апостола: Радуйтесь с радующимися и плачьте с плачущими (Рим.12:15).

o Под духовной милостыней понимается духовное утешение ближнего, молитва за страждущих, чтение или дарение им душеполезных книг. Старец Адриан говорил: «дать человеку почитать духовную книгу выше, чем дать кусок хлеба голодному. Это милостыня самая большая».

Старец Паисий Святогорец:
«О милостыне. – Надо размыслить так: «Если бы на месте нищего был Сам Христос, то что я дал бы ему? Безусловно, самое лучшее». Так человек понимает, какова настоящая любовь.
Добро является добром лишь в том случае, если делающий его жертвует чем-то своим: сном, покоем и тому подобным. Когда я делаю добро, отдохнув, оно недорого стоит.
Человеку, для того, чтобы понять, верно ли он преуспевает в отношении духовном, нужно прежде всего испытывать себя, радуется ли он отдавая, а не принимая. Правильный духовный путь таков: забывать добро, сделанное тобой, и помнить добро, сделанное тебе другими.
Тот, кто не думает о себе, но постоянно, в хорошем смысле этого слова, думает о других – о таком человеке всё время думает Бог.
Многостяжатель в конечном итоге на все свои сбережения покупает вечную муку. Те, кто от чистой любви жертвуют своей жизнью ради ближнего… находят под могильной плитой ключ от вечности».

 Св.Иоанн Златоуст: «Начни отдавать неимущим, что тебе не нужно, что у тебя валяется; потом будешь в состоянии давать и больше и даже с лишением себя; и, наконец, уже готов будешь отдавать и все, что можешь».

«Подавая лежащему на земле, мы подаём Сидящему на Небе».

«Сам Бог повелел подавать милостыню не для того, чтобы только насыщать бедных, но чтобы и подающие получили благодеяние, и даже больше, чем первые». Вот ещё его слова: «Подающий щедрую милостыню и здесь живет с доброй совестью, и когда переселится отсюда, найдет великую милость у Судии и услышит блаженные слова: «Приидите, благословенные Отца Моего» (Мф.25:34). И действительно – Православная Церковь, устами своих святых, опытно свидетельствует о том, что награда за добрые дела уже сейчас, в самой этой жизни, возвращается Богом человеку, причем в несравнимо большем размере».

Св.Димитрий Ростовский: «Если приедет к тебе человек на коне и будет у тебя просить, подай ему. Как он употребит твою милостыню, ты за это не отвечаешь».

Преп. Максим Исповедник: «Творящий милостыню… не делает различия между злым и благим, между праведным и неправедным в потребностях телесных. Но всем равно разделяет, соразмерно с нуждою; хотя добродетельного, за благое расположение воли его, предпочитает порочному».

Свят. Григорий Нисский: «Давай что имеешь; ибо Бог не требует сверх сил. Ты дашь хлеб, другой – чашу вина, иной – одежду, и таким образом общим сбором уничтожается несчастье одного».

Преп. Серафим Саровский: «Пост же и бдение, и молитва, и милостыня, и всякое Христа ради делаемое доброе дело есть средства для стяжания Святого Духа Божьего. Заметьте, батюшка, что только лишь ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Святого Духа. Все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, но мзды в жизни будущего века не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает».

Святой подвижник прп. Кирилл Белозерский говорил князю Андрею Можайскому: «…поститься не можете, а молиться ленитесь, так хоть подавайте, и милостыня этот ваш недостаток восполнит».

Духовный наставник

На путях воцерковления рано или поздно встанет вопрос: как найти духовного наставника, духовника?

Это один из самых трудных вопросов сегодняшнего дня. Прочитав много книг, большинство из нас, естественно, начинают искать себе духовного отца. Тем паче, что вся святоотеческая традиция говорит о необходимости духовного руководителя. В то же время мы часто слышим от церковных людей и от священства, что наступило такое время, когда духовных отцов быть не может. Вера оскудела, и по этой причине не надо пытаться, не надо искать... «Единственным наставником твоим, – говорят они, – могут быть сейчас лишь святоотеческие книги»... Не спешите сразу судить, так это или не так.

Чтобы не возникала путаница, нужно различать такие понятия, как священник-исповедник, духовный наставник, духовный отец и старец. Есть общецерковное мнение, что старчество теперь сильно оскудело. Но и сейчас есть всеми признаваемые духовные люди, к которым верующие прибегают за советом и считают их старцами.

Таковыми, например, являются: архимандрит Иоанн Крестьянкин в Псково-Печерском монастыре, архимандрит Кирилл – в Свято-Троицкой Лавре, монашествующие в некоторых других монастырях нашей Церкви. К ним верующие люди часто прибегают для того, чтобы получить наставления, духовный совет, обрести правду жизни.

Искушения, связанные с духовным наставничеством

Проблема «младостарчества»

Существует и другая сторона этого явления, о которой неоднократно говорил митрополит Антоний Сурожскийв своих выступлениях. В наше время немало молодых священников принимает на себя старческие обязанности. Не вполне осознавая, что есть духовная жизнь, они берутся отвечать на какие-то очень серьезные и глубокие жизненные вопросы прихожан. Они пытаются даже указывать им жизненный путь, более того, указывать с некоторой жесткостью, самонадеянно считая себя возвещателями воли Самого Господа. Такое «младостарчество» представляет собой серьезную опасность для воцерковляющегося человека.

Самоугодие

В то же время духовное наставление – явление необходимейшее, без него входящему в церковную жизнь обойтись никак нельзя. Представить порядок своей церковной жизни в миру дело непростое, увидеть самого себя сложно и практически невозможно, поэтому очень нужно и очень важно прибегать к священнику за советом, за наставлением.

Возникает вопрос о постоянстве обращения к наставникам, т.е. можно ли ходить к разным священникам и получать от них наставление или же необходимо советоваться только с одним. Тут возникает чисто психологический нюанс: если ходить к разным священникам, то невольно возникает искушение – наиболее трудные вопросы приносить к наиболее беспечным и слабым священникам, а малозначащие вопросы приносить наиболее строгим. В результате человек очень удобно устроит свое самоугодие, будет ходить с одним и тем же вопросом к двум, к трем священникам, а в итоге выберет один какой-то ответ из трех, тем самым приобретая навык определять самому, как ему поступить, возможно, искренне считая, что он живет по послушанию. Но в духовной жизни требуется как раз отложение от самого себя, своих самохотений, которые часто порождаются самоугодием. Такое послушание – одно из важнейших средств церковного развития, которое, к сожалению, многие не могут принять почти до самой смерти. Св. Феофан Затворникговорил, что узы духа, самоугодия, как самые глубокие, могут сопровождать человека до самого конца его жизни.

Немощь человеческая

Состояние сегодняшнего церковного народа настолько немощное, что даже обычное наставление священника не каждый вытерпит. Сегодняшний верующий и не всякое наставление сможет понести, потому что только духовная сила, благодатность позволяет нести это ради Христа, чувствуя и слыша в этом повеление, согласное с Евангелием, с Евангельским характером жизни. Чаще всего по нашей духовной немощи в сердцах присутствует мощь гордыни, мощь себялюбия, мощь тщеславия. И эта мощь скрыта за хлипкой, как фанерка, оболочкой, которую только задень, она тут же задрожит вся, затронь сильнее, уже и прокололи. А если прокололи, то через эту фанерку такой фонтан забрызжет, что потом будешь за километр обходить этого человека. Не то что наставления будешь бояться сказать, даже советовать, когда настоятельно спрашивать будет, и то станешь с великой осторожностью. Церковные люди сегодня настолько уязвимы, что с ними приходится обращаться очень осторожно.

Искушение самомнением

Все осложняется не только тем, что многие из нас очень своенравны, очень самолюбивы, уязвимы и самонадеянны. Сегодня подавляющее большинство воцерковляющихся людей имеет образование – среднее, а большинство и высшее. Во многих живет мера самопознания, самодостаточности или же мера уверенности в себе. Каждый думает, что сам во всем разберется, если уж не сегодня, то завтра или послезавтра, почитает книги, хорошенько подумает, поразмышляет и обязательно доберется до истины. Вот эта уверенность в себе настолько сильна в сегодняшней интеллигенции, что к совету человек еще позволяет себе как-то прислушаться, тем более, что при этом свободен сам размышлять. А вот уже воспринять слово как наставление, а значит, делать и действовать уже именно так, как сказано, отложить свою волю, свое сознание, свое разумение, – этого сегодняшний человек позволить себе не может. А если при этом священник ведет себя чуть построже... Обычно строгий священник, давая наставление, не будет объяснять, почему так, а почему эдак... Когда мы начинаем объяснять, то привлекаем к исполнению сознание человека, т.е. мы уговариваем, убеждаем человека и в итоге добиваемся его согласия на то, что ему так полезно поступить. И человек действительно принимает это как наставление, но оказывается, что это наставление принято вовсе не сердцем, и потому серьезного духовного значения не имеет. Оно принято сознанием, которое удостоверилось в том, что священник действительно прав, советует разумно и здраво, настроен благожелательно... После такого убеждения человек остался внутренне доволен, он убедился в том, что не ошибся в священнике. И только после этого он позволяет себе принять данное слово священника как наставление. Здесь нет послушания, здесь есть согласие с разумным словом.

Как видим, в глубине человеческого сердца остается в этом случае все то же самоугодие, самодостаточность, человек не выходит за их пределы. К сожалению, большинство сегодняшней интеллигенции, живущей церковной жизнью10–15 лет, пребывает в таком состоянии, даже не подозревая этого. Не удивительно, что по этой причине исповедь почти не бывает исповедью, там нет покаяния. Человек исповедует грехи, но больше по сознанию, а не по сердцу. Это все равно что собраться на исповедь, налепив на себя банные листы, – пока лепил, то вроде бы держались на теле, а пока в очереди к священнику постоял, успел обсохнуть, и все отвалилось, лишь один-единственный какой-нибудь только и остался. И стоит человек, снова стараясь вспомнить, или выручает его бумага, которую он написал.

Священник советует ему:

– У тебя целых две страницы написано, там больше ста наименований грехов, а ты начни с того, о чем более всего скорбит твое сердце, о чем болит твоя душа. С этого начни, а потом и написанное вспомнится.

Человек на это медленно опускает свой листик и говорит:

– Батюшка, мне нечего сказать.

– Ладно, тогда говори по бумажке.

Но сказанное «по бумажке» при том, что нечего от сердца сказать, это явное говорение от сознания. Все то же самое интеллигентское состояние. Ничего более. Вся та же глубина и глыбища самоугодия, самодостаточности, которая очень хочет стать православным и поэтому по своему сознанию теперь выискивает методы и способы – как им стать? И обретя все эти методы, вооружившись способами, прочитав даже все пять томов «Добротолюбия» и вытащив оттуда все необходимое для этого, он, «вооруженный до зубов», теперь живет церковной жизнью! А в действительности это как раз и есть то самое состояние, про которое Господь сказал: «Многие скажут Мне: Господи, Господи!.. И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф.7:22–23). К сожалению, это состояние очень свойственно сегодняшним людям, и обратить такого человека к настоящему покаянию – дело очень непростое.

Вмешательство бесов

В отношениях с духовником необходимо коснуться еще такого момента: очень сильно осложняют ситуацию бесы, которые не спят, и там, где действительно начинаются серьезные отношения между чадом и духовником, стекается это невидимое зло. Там, где отношения хладные, или теплохладные, или же формальные, там бесы особенно не тревожатся, но там, где начинается серьезное наставление, вдруг, в одну минуту может произойти полный разлад всех отношений. В состоянии такого искушения духовное чадо не может правильно осознать происходящего. Ясно, что не может одна минута разлада перечеркнуть годы совместной духовной жизни, значит, явное искушение, которое нужно просто перетерпеть, и этим оно преодолеется.

Благоразумие или же простая рассудительность позволяют человеку все эти вещи распознавать, как бы его ни заклинило. Но когда человек уязвляется, у него закрываются не только чувства, но и разум. Минутным и даже многодневным искушениям нельзя доверять. Нельзя из-за того, что заклинило, рвать многолетние отношения. Претерпите до конца, и откроется Божий Промысел. Он всегда неожиданно мудр и глубок.

Стадии взаимоотношений с духовным наставником

Стадия первая: священник – исповедник

На первом этапе человек приходит к священнику просто как к исповеднику, которому приносит свои грехи. Человек почти ничего не спрашивает у священника, ему вполне достаточно тех книг, которые читает, и своего саморазумения, по которому, собственно, он и выстраивает свою жизнь. Он привык так жить в миру.

Стадия вторая: священник – наставник

На следующем, втором, этапе человек начинает все более и более доверять священнику и поэтому начинает уже прислушиваться к его советам. Однако чадо относится к совету очень произвольным образом. Совет можно принять, а можно и не принять. Значит, слово священника, воспринятое как совет, все равно остается в произвольном обращении самого человека. Человек как хочет, так с ним и обращается. Если он продолжает дальше ходить к этому священнику (а это возможно только в случае постепенно возрастающего доверия к нему и взаимного, а может быть, одностороннего, притяжения), то возможен выход на следующий этап. Он начинает удостоверяться в том, что некоторые невыполненные им советы были не просто человеческим измышлением. Потом, в дальнейшем, обстоятельства показали, что он был наказан за то, что их не выполнил, а значит, за ними стояла воля Божья. Он ее не исполнил и теперь наказан.

Такие откровения, которые он переживает в течение нескольких лет хождения к священнику как к духовнику, дают основание уверовать в то, что к словам священника надо все-таки прислушиваться. И постепенно он начинает относиться к священнику как к наставнику. Слова священника на этом этапе их отношений воспринимаются как наставление, а с наставлением обращаться вольно уже не будешь.

Наставление – это слово, которое ты принимаешь к исполнению. Это уже не совет. Если наставление принято к исполнению и, исполняя его, человек открывает, обнаруживает, что оно помогает ему возрастать в духовной жизни, то в результате он все более и более укрепляется в своих отношениях со своим духовным наставником. Прочитанные святоотеческие книги показывают, что путь, по которому ведет его духовный наставник, не расходится со Святыми отцами, общий единый дух сохраняется, и это его вполне устраивает.

И, наконец, по мере того, как христианин удостоверяется в точности и правильности наставлений, когда он их выполняет, получается хорошо, а когда нет – плохо (именно таким образом приходит вразумление), то его доверие укрепляется, и он с какого-то времени начинает относиться к священнику уже как к духовному отцу. Это совершенно новое качество. Формируется новое право священника по отношению к своему чаду, но это право – не самовластие священника, это властное право, которое чадо вручает пастырю как своему духовному отцу. Что это такое – властное право?

Рассмотрим на примере. Ребенок, родившийся в любой семье, относится к родителям как к власть имеющим над ним. Мама или папа могут ему не только указать, но и наказать. Могут не просто наказать, а наказать так строго, что никто другой такого права не имеет... И при всем при этом ребенок, переживая ужас и трагедию наказания, вплоть до истязания, тем не менее, успокоившись, вернется к родителям. Он не сбежит из дома и не скажет: «У меня нет больше отца или матери». Это надо очень сильно и очень грубо обращаться с ребенком или совсем его не любить, чтобы ребенок убежал из дома. Сейчас, правда, такое можно очень часто встретить, но это уже случаи явного отсутствия родительской любви. Если же родитель с любовью будет исполнять свой долг, если отец и мать своей родительской властью строго наказывают ребенка, он не убегает от них, и через день – уже как ни в чем не бывало он исправился, он больше так не делает. Дитя знает, что за плохой проступок мать или отец его строго накажут.

Когда у взрослого человека по мере углубления отношений со священником нарастает такая степень доверия, в конечном итоге она отпечатлевается его решимостью вверить себя уже как духовное чадо своему духовному отцу. С этого времени начинаются новые отношения с тем же самым священником, но уже как с духовным отцом, т.е. имеющим право жестко и строго отвращать свое чадо от его самохотения, самоугодия, своенравия и прочего.

Стадия третья: священник – духовный отец

С одной стороны, мы видим, что в некоторых ситуациях духовный отец может применять очень суровые меры, потому что своенравие настолько глубоко коренится в нашей душе, что искоренить его бывает порой очень трудно. Можно только вырвать это своенравие из нас, сделав какие-то крутые запрещения, или же жесткое наставление, или жесткое благословение поступать так и не иначе.

С другой стороны, отношения с духовным чадом принимают тишайший характер, когда священник не настаивает ни на чем, но дает лишь совет, ненароком сказывает. И, тем не менее, и совет, и слово воспринимаются чадом в самой глубине его сердца, его доброхотного следования сказанному духовным отцом. Не потому чадо слушается, что духовный отец поступил грозно, а потому, что само чадо доброхотной волею предано своему отцу, а любящим сердцем открыто его благословениям, ибо в них он приемлет саму волю Божью о себе.

Как становятся духовными наставниками?

Откуда же взяться сегодня таким священникам или монахам, которые могли бы показывать своим чадам сразу волю Божью? Действительно, благоразумный духовник на третьем этапе отношений не доверяет себе и волю Божью испытует. Благословит духовное чадо поступить так. Чадо исполнит, а дело не пошло. Человек возвращается к духовнику: «Вы благословили, а дело не пошло». Еще раз уясняются обстоятельства, заново ищет духовник волю Божью, молитвенно испрашивает, смирением слушает, даром рассудительности рассуждает, либо в молитве молча предстает Богу (каждый духовник делает, как ему дается) и вновь благословляет. Может опять ошибиться. Вновь чадо, все исполнив, как сказано, вернется с плохим результатом, если хочет, со своим рассуждением, и вновь будет думать и молиться духовник. И вместе с ним в то же самое время чадо будет смиряться пред волей Божьей и молиться о ней. И так до тех пор, пока не обретется, в чем же воля Божья.

Благодаря этим отношениям духовное чадо обучается вере и доверию, а духовник обретает духовный опыт наставничества. Придет ли он к той степени, когда воля Божья будет открываться ему с первого или со второго раза, знает Один Бог. Сам же он будет оставаться в чувстве неведения воли Божьей по своему недостоинству, а руководить чадом будет по послушанию своего служения. Сколько времени могут длиться такие испытующие волю Божью отношения? Для нас, нынешних духовников и нынешних чад, пожалуй, всю жизнь. Потому и не возможен, наверное, в наше время, т.е. для многих из нас, четвертый этап, т.е. степень старчества. Не каждый верующий найдет в священнике и духовного наставника. Большинство задерживается на первом этапе – ходят как к исповеднику. Немногие, выйдя ко второй степени, остаются на ней долго. Вскоре охладевают и возвращаются к первой. Те же, кто остаются, годами пребывают на ней, не решаясь к переходу на третью степень. Прибегать к священнику за советом, оставляя окончательное решение за собой, или искать благословения священника на дело, уже принятое своей волей и определенное своим разумением, как его совершать, – вот состояние многих современных церковных людей.

Да и священники в большинстве своем не ищут третьей степени, а тем более четвертой. Одни – по чувству недостоинства, другие – по благоразумию, третьи – по нежеланию брать на себя много заботы, четвертые – по лени, избегая лишних трудов, пятые – по маловерию.

В первые пять лет после хиротонии по воодушевляющей благодати Божьей, неправильно с ней обращаясь, священники могут соблазниться «младостарчеством». Но эта болезнь недолго длится.

Сколько же времени проходит от первого этапа до третьего? Около пяти-десяти лет. Третий этап может длиться до конца жизни. Вряд ли сегодня можно встретить отношения верующего человека со своим пастырем как отношения духовного чада с духовным отцом.

Редко кто из опытных, зрелых священников дерзает вообще предложить себя в наставники. Бывает, что священник это делает, если чадо того настойчиво просит, но соглашается на это далеко не сразу. Неопытные же священники соглашаются, но из этого редко что выходит доброе, или же складываются чисто поверхностные отношения, не имеющие в глубине своей смыслов церковной жизни.

Мы видим, что уже на степени наставничества от священника требуется не только священническое слышание событий, но и педагогическая мудрость. Сочетание священнической и педагогической мудрости дает реальную возможность для того, чтобы вести свое чадо. Дело это очень сложное.

Вопрос 62. Самоотверженное служение ближним ради их спасения

У современного общества нет времени на милосердие. Именно времени. Мы не растеряли ни сострадания, ни бескорыстия. Просто у нас очень быстрая жизнь, всегда много работы плюс постоянная необходимость в образовании и самосовершенствовании.

Поэтому мы, конечно, сострадаем нуждающимся или попавшим в беду, но сострадаем “виртуально”, распространяя услышанные просьбы о помощи по интернет - блогам, рассылая СМС-сообщения друзьям и знакомым. Предполагается, что в конце цепочки эти просьбы окажутся у “того самого” человека, который, посмотрев монитор, не отправит сообщение дальше, а сам пойдет и что-то сделает. Каждый из нас верит, что такой человек обязательно существует. Но многим ли из нас приходит в голову самому стать этим человеком “Икс”? Просто пойти по указанному адресу и купить хлеба голодающей бабушке, посидеть с ребенком в больнице, посетить больного, что-то почитать или помолиться вместе.

Против такого порыва всегда найдутся несколько рациональных аргументов: всем не поможешь, из-за одного усыновленного ребенка сиротство не исчезнет, одной купленной буханкой хлеба или одним визитом в больницу судьбу каждого конкретного человека не изменить, а значит - незачем и начинать. И, конечно, всегда найдется место для мыслей о том, что, возможно, люди, которым требуется помощь, этой помощи

На эти аргументы совершенно нечего возразить. Потому что они рациональны, а милосердие – нет. Оно слишком далеко от ожидания успеха, слишком разносторонне и неудобно для официальных отчетов, слишком “неотмирно”, чтобы искать понятную здешнюю выгоду. МИЛОСЕРДИЮ НЕ НУЖЕН РЕЗУЛЬТАТ. Оно является результатом само по себе. Это всегда вызов: безнадежности, равнодушию, предопределению.

Отказываясь от возможности помочь нуждающемуся, мы заранее расписываемся в своем проигрыше, не сделав ни одной попытки, не относясь серьезно к тому, что это попытка может стать реальным шансом для кого-то.

Только факты: одна тысяча рублей в месяц может сделать комфортной жизнь парализованного инвалида, один визит в неделю к одинокому старику избавит его от одиночества, один час в неделю, проведенный с малышом из Дома малютки, поможет ему нормально развиваться, старое пальто, отданное бездомному, поможет ему не замерзнуть.

Нет людей, не достойных милосердия. Хотя бы потому, что не нам раздавать приговоры, кто достоин, а кто – нет. Не лучше ли пользоваться каждой возможностью, оказывая помощь другим, самим становиться немного лучше, немного добрее - “блаженны милостивые”?

Не нужно оглядываться на государство или на социальные институты – у них свои глобальные задачи, а у каждого из нас – свои, личные. Многие люди, занимающиеся социальной работой, отмечают, что невозможно разработать такие проекты или законы, которые позволят раз и навсегда решить какую-то проблему. МИЛОСЕРДНОЕ ОБЩЕСТВО НЕВОЗМОЖНО “ОРГАНИЗОВАТЬ”, зато можно вырастить, начав с самих себя, с собственного неравнодушия.

Только представьте, насколько легче жить в мире, где можно обзвонить всех знакомых с просьбой помолиться о болящем, где покинувший детский дом сирота, одинокий инвалид или просто человек, попавший в трудную жизненную ситуацию, может надеяться на помощь окружающих. Ведь когда-нибудь эта помощь может потребоваться любому из нас. Не случайно Христос, заповедуя любовь к ближнему, не пускался в пространные разъяснения, а говорил только: “Во всем как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними” (Мф.7:12).

Сегодня в подавляющем большинстве дела милосердия лежат на женских плечах, хотя сфера деятельности очень широка, и в ней есть где реализоваться и мужчинам.

Дела милосердия – это та школа жизни, о которой мечтает молодость, то спокойное созидание, которое делает осмысленной зрелость, та самая забота, в которой так нуждается старость.

“Человек всегда более должен учиться милосердию, ибо оно–то и делает его человеком, - писал Иоанн Златоуст. - И не будем почитать жизнью время, проведенное без милосердия”.

Два тысячелетия добра

В какой момент человеческой истории люди почувствовали потребность помогать другим? С какого времени доброта перестала быть синонимом слабости и превратилась в достоинство? На эти вопросы нет однозначного ответа, точно также, как нет прогнозов относительно того, изменится ли отношение к чужим бедам в будущем.

Историю милосердия невозможно представить вне христианской истории. Призывы возлюбить ближнего звучали уже в Ветхом Завете, но только Христос придал им настоящую глубину, уподобив любовь к ближнему любви к Богу, возведя милосердие в ранг высших идеалов. Если в ветхозаветной истории Бог, скорее, принуждал людей к милосердию, то после прихода Спасителя они начали осознавать в этом свое предназначение.

“Итак, будьте милосердны, как и Отец ваш милосерд” (Лк.6:36) – ученики Христа следуют этому призыву от начала нашей эры и по сей день. Забота о нуждающихся – важная часть служения Православной Церкви. Издревле богадельни, больницы, приюты для сирот располагались при храмах и монастырях. Кстати, на Руси забота о “сирых и убогих” стала нормой только после принятия христианства, а первым русским правителем, считавшим милосердие неотъемлемой частью своей жизни, был святой равноапостольный князь Владимир.

В современном мире понятие “милосердие” неразрывно связано со словом “волонтер”, которое в дословном переводе означает “доброволец”, “поступающий по собственной воле”.

Волонтерство – так называется движение, в которое с каждым годом вовлекается все больше и больше людей. Волонтерство широко развито в мире и является глобальным процессом объединения людей, стремящихся внести вклад на благо своей страны и мирового сообщества. Волонтеры рассматривают свою деятельность как инструмент социального, культурного, экономического и экологического развития (это записано во Всеобщей декларации добровольцев, принятой в 1990 году на ХI Конгрессе Международной Ассоциации Добровольцев).

Термин “волонтерство” у нас начал широко использоваться в последнее десятилетие прошлого века, хотя смысл, который вкладывается в современное понятие добровольчества – делать добро, помочь другим людям – был присущ человечеству на протяжении всей истории. История не помнит такого общества, которому были бы чужды идеи добровольной и бескорыстной помощи.

Добровольная помощь, оказываемая человеком или группой людей обществу в целом или отдельным людям, основана на идеях бескорыстного служения гуманным идеалам человечества и не преследует целей извлечения прибыли, получения оплаты или карьерного роста. Она может принимать различные формы: от традиционных видов взаимопомощи до совместных усилий тысяч людей. Понятие добровольной помощи включает в себя действия, принимаемые на местном, общенациональном и международных уровнях.

Работа волонтеров важна для каждого общества, потому что они работают без всякой выгоды для себя. Это показывает, что есть в жизни вещи более ценные, чем получение материальной выгоды. Во второй половине 20 века волонтерство крепко встало на ноги и обрело свою значимость более чем когда-либо.

Кто же они, эти люди, добровольно отказывающиеся от многих благ земных? Люди, для многих выглядящие пришельцами с другой планеты, готовые добровольно и бескорыстно отдавать свое время, свой опыт, знания, умения вместе с частичкой души всем живущим в наше непростое время. Некоторые подумают, что они чудаки, “не от мира сего”. Другие скажут, что они молодцы, похлопают по плечу и забудут. Третьи - промолчат и задумаются.

Немного цифр. 19 процентов взрослого населения Франции хотя бы раз в жизни участвовали в волонтерских акциях. Из них 60 процентов регулярно участвуют в добровольческой работе, отдавая ей более 20 часов в месяц. Каждый третий житель Германии является волонтером, посвящая работе в добровольческих ассоциациях, проектах и группах взаимопомощи более 15 часов в месяц. Многие считают волонтерство уникальной возможностью для получения жизненного знания и опыта.

Почти половина японцев уверены, что добровольческий труд очень полезен для личного роста и общества в целом.

Треть населения Ирландии являются волонтерами, а 72 процента считают, что волонтеры делают нечто такое, что никогда не могут сделать оплачиваемые сотрудники.

Остановимся на том, что способствует добровольческим инициативам в Православии. Для учеников Христа важно, что именно Он дал им заповедь о деятельной любви к ближним. Из Евангелия следует, что каждый христианин призван жить не только любовью к Богу, но и к окружающим людям. Без заботы о тех, кому трудно, кто нуждается в нашей помощи, нельзя считать себя истинным христианином!

Как относиться к окружающим людям и какое отношение они имеют к нам, об этом говорит евангельская притча “О милосердном самарянине” - история о человеке, которого ограбили и избили разбойники, а помог только иноверец самарянин. Смысл притчи прост. Наш ближний - это тот, кто нуждается в нашем милосердии, вне зависимости от его национальности, веры и т. д. Если кому нужна помощь - помоги, даже если требуется просто кружка холодной воды. Исполняя это, мы служим Богу.

Для христиан заповедь любви не просто разовое назидание. Это одна из важнейших тем Евангелия. Неоднократно Христос говорит, что тех его учеников, кто не проявил милосердие и заботу, ждет вечное мучение. Деятельная любовь к ближним является, если можно так сказать, одним из условий встречи с Богом, общения с Ним. Апостол Иаков писал: “Что пользы, братья мои, если человек говорит, что у него есть вера, но если дел у него нет? Может ли такая вера спасти его? Если брату или сестре нечего надеть на себя и нет пищи на день, а кто-то из вас скажет им: “Ступайте с миром, погрейтесь и поешьте досыта!” - а сам не даст им того, в чем нуждается их тело, то какая от этого польза? Так и вера, если у неё нет дел, сама по себе мертва”

Христиане верят, что каждый человек вне зависимости от его образа жизни и каких-либо болезней - образ Божий, богоподобная личность. Любой человек уникален и любим Богом. Это делает всех нас равными и по своему достоинству, и по своему призванию. Значит, нет людей, не достойных помощи, и нет христиан, свободных от необходимости помогать ближним. С другой стороны, греховность – это наследие всех людей, никто не застрахован от ее последствий: ошибок, болезней, страданий, жизненных неудач, бед и т. д. В любой момент каждый из нас может оказаться в положении нуждающегося, с надеждой ожидающего руку помощи.

Вопрос 63. Семейная этика: взаимоотношения супругов

В системе нравственного воспитания немаловажную роль играет подготовка молодых людей к семейной жизни, которая в свою очередь потребует от них определённой культуры чувств и культуры общения. Безусловно, что начинается семья с любви двоих — любви целью которой является не эгоистическое удовлетворение, а радость, основанная на радости другого человека, когда любящий испытывает счастье доставляя удовольствие любимому или уменьшая, прекращая его страдания. Формула такой любви проста: если мне хорошо оттого, что хорошо тебе, и если я хочу, чтобы тебе было лучше, и делаю это, то я тебя люблю. Если мой избранник в отношениях ко мне руководствуется этой же формулой, То и он меня любит. Способность любить, таким образом, прямо зависит от способности к сопереживанию, от умения думать в первую очередь не о себе, а о любимом человеке, умения заботиться о нем, знать, что это и есть твое счастье, и не думать овознаграждении. Такое, умение не дается само собой. В.А. Сухомлинский отмечал, что нет какой-то специальной науки любви — есть наука человечности. Кто овладел ее азбукой, тот готов к-благотворным: духовно-психологическим и морально-этическим отношениям, в том числе и в семейной жизни.

Когда двое влюбленных решают связать свою судьбу, они меньше всего думают о том, насколько подходят друг другу. Но постепенно выясняется, что в совместной жизни не все складывается так, как мечталось: ведь встречаются два характера, две индивидуальности, каждая из которых со временем начинает, заявлять о себе. И тогда оказывается, что в брачно-семейных отношениях многое зависит не только от взаимности любви, но и от нравственной, психологической, сексуальной и даже бытовой культуры партнеров.

Нравственная культура в семейных отношениях проявляется через нравственные качества супругов, выступающие реальным подтверждением их любви, такие, как доброта, забота о близком человеке. Доброта неразлучна с тактичностью, которая предполагает умение понимать потребности и переживания другого, предчувствовать все, что может доставить любимому человеку неприятность или боль. Тактичный человек старается предупредить, неблагоприятные ситуации, которые ведут к разладам и ссорам, могут причинить боль другому и не содействует укреплению любви и брака. Чтобы развить в себе чувство такта, нужно чаще ставить себя на место другого человека. Это, в свою очередь, становится основой терпимости, необходимой в браке, где встречаются и «обречены» быть вместе люди совершенно разные: из разных семей, с разными взглядами, привычками и интересами. Важнейшим моральным качеством любящих людей является также ответственность за любимого. Органично сочетая сдержанность желаний и самодисциплину; она удерживает от эгоистических поступков, способных нанести обиду или вред любимому человеку.

Психологическая культура, наряду с определенными моральными качествами, способствует «притирке» характеров, «шлифовке» чувств, формированию и совершенствованию гармоничных отношений между супругами в процессе их общения. Конечно, для счастливого брака желательна психологическая совместимость партнеров, которая имеет биологические основы. Это и врожденный тип темперамента, и способы реакции партнеров на ту или иную жизненную ситуацию, и степень их впечатлительности и тревожности. Но даже если партнеры плохо совместимы друг с другом, то психологическая культура требует от них в совместной жизни уважать индивидуальность другого и приспосабливаться друг к другу в различных семейных ситуациях, не ломая и не «перевоспитывая» друг друга. Этот процесс «приспособления» происходит ежедневно и ежечасно, предполагая настойчивую и кропотливую работу каждого из супругов, прежде всего над самим собой.

Бытовая культура семейных отношений базируется на заботе, внимании, сочувствии и чувстве ответственности. Проявляется она в умении и готовности не только «по справедливости» распределить семейные обязанности, не разделяя их на «мужские» и «женские», но и подставить плечо, взвалив на себя груз другого.

Не каждому по силам построить счастливую, благополучную, семью. Эгоисты, себялюбцы_, люди неискренние, лживые, избалованные, не умеющие и не желающие трудиться, скорее всего, с этой работой не справятся. Но их, к счастью, не так уж много. Гораздо больше тех, кто, не может создать счастливую семью просто потому, что не умеет, не знает, как это делается, хотя и искренне хочет. И разве не школа должна научить их этому?

Что же представляет собой счастливая семейная жизнь? Безусловно, это любовь, единство, взаимопонимание, взаимопомощь, взаимоуважение, гармония. Вместе с тем счастливая семья не означает безоблачного существования без конфликтов и ссор. Пожалуй, бесконфликтных семей в действительности не бывает. А вот счастливых, благополучных браков, длившихся 30-50 лет, довольно много. Причем наблюдается зависимость между количеством прожитых вместе лет и числом конфликтов — чем больше первая величина, тем меньше вторая.

Проблема семейных конфликтов заключается не в том, что их не должно быть (это не реально), а в том, чтобы правильно воспринимать их и достойно выходить из них. Неизбежность семейных конфликтов (и к этому надо быть готовым) определяется уже тем, что два до того чужих человека решают создать семью, соединяя свои судьбы. При этом они приходят друг к другу каждый со своим «багажом» — характером, привычками, воспитанием, идеалами и ожиданиями. Необходимы определенные усилия и время, чтобы из этих двух «моих багажей» получился один общий — «наш». И, конечно же, здесь не обходится без ссор, конфликтов и обид. Лишь после того, как «общий багаж» создан, число, ссор и конфликтов идёт на убыль, или они исчезают вовсе.

Однако в некоторых семьях этого не происходит. Наоборот, Проходит влюбленность (а иногда и любовь), уменьшается чувство взаимного уважения (выяснились некоторые непривлекательные стороны, черты, детали, которые в добрачный период не замечались), а адаптации, «притирания» характеров так и не происходит. И число ссор увеличивается, острота их усиливается, ранящее душу воздействие повышается

К основным причинам конфликтов относятся следующее:

• нарушение этики супружеских отношений (измена, ревность);

• психическая или биологическая (сексуальная) несовместимость;

• неправильные взаимоотношения супругов с окружающими (родственниками, знакомыми, сослуживцами);

• несовместимость интересов и потребностей;

• различные позиции по отношению к воспитанию ребенка;

• наличие недостатков или отрицательных качеств у супругов;

• отсутствие взаимопонимания между родителями и детьми.

Однако мало знать причину конфликтов, важно научиться правильному поведению во время любого из них, независимо от их причины. Существуют определенные правила поведения супругов во время ссоры, спора или конфликта:

1. Не стремиться к победе. Необходимо помнить: твоя победа — это поражение твоего супруга, поражение любимого тобой человека. А так ли уж сладко добиться победы над любимым? И потом, побежденный — член той же семьи, следовательно, любая победа одного есть поражение семьи в целом. Гораздо ценнее и благоприятнее для семьи, для обоих супругов будет изменение цели конфликта - не доказать в споре свою правоту, а убедить супруга не совершать больше поступка, вызвавшего конфликт.

2. Сохранять уважение к супругу в семейном споре. Даже в минуты обиды, ревности, злости необходимо помнить: ведь еще недавно этот человек был для вас самым дорогим на свете, и вы были счастливы с ним…

3. Иметь «короткую память» на все семейные ссоры и обиды. Чем скорее забывается все плохое, тем благополучнее, счастливее оказывается семья. Поэтому категорически запрещается упоминание о тех причинах ссоры, которые уже разобраны и выяснены. И если конфликт улажен, и наступило примирение, то какой бы ни была обида, нанесенная одним супругом другому, о ней следует забыть навсегда. Нет ничего более опасного для благополучия семьи, чем накапливание обид, «грехов», ошибок и т. д. Во-первых, они в буквальном смысл засоряют душу, вытесняя из нее все хорошее, что было, во-вторых, заставляют второго супруга заниматься аналогичным процессом — коллекционированием промахов, от которых естественно, никто не застрахован. Нельзя затаивать обиду — чем раньше вы прореагировали, тем меньше успело напластоваться на нее, тем безболезненней окажется ее ликвидация. В некоторых ситуациях, когда конфликт может быть воспринят особенно остро, эту обиду стоит и простить.

4. Уметь вовремя и честно спросить себя — и честно ответить: а что на самом деле представляет для тебя высшую ценность? Пересоленный суп или сохранение семейного мира? И тогда выяснится, что создавшаяся ситуация только ничтожный повод для раздражения, и настоящая причина — вовсе не во втором супруге. Конечно, есть вещи, прощать которые нельзя, есть принципы, уступать в которых — значит отказываться от собственного «я». Но семейные конфликты, как правило, происходят не на почве «высоких материй», а случаются из-за мелочей, которые и самим супругам назавтра могут показаться смешными.

5. Не приносить с собой в молодую семью привычки из прошлой жизни и проявлять терпимость к привычкам партнёра по жизни. Эти привычки могут быть разными, порой весьма не приятными для второго супруга. Тем не менее, нельзя быть максималистом в требовании немедленно от них отказаться. Надо, помнить, что привычки формируются годами и избавиться от них довольно сложно. Тем более, недопустимо связывать укоренившуюся привычку с глубиной и искренностью чувств: «Если не бросишь курить (встречаться с друзьями, смотреть хоккей), значит ты меня не любишь».

6. Учиться, правильно делать друг другу замечания. Неумение делать замечания особенно характерно для женщин, которые не только не задумываются над их формой, но и позволяют себе замечания, унижающие достоинство человека, в присутствии посторонних. В то же время психологическая и этическая культура семьи требует, чтобы критические замечания, даже если они справедливы, были высказаны с глазу на глаз. Тем более следует помнить, что постоянная резкая критика одного супруга другим ведет к психологическому дискомфорту, к эмоциональным срывам, отчуждению, а значит, разрушает супружеский контакт.

7. Конфликтовать следует наедине, за закрытыми дверями. В суть ссоры не должны быть посвящены третьи лица (чаще всего это могут быть родные жены или мужа). Даже если они смолчат и не вмешаются в разговор, не станут на сторону одного из молодых супругов, то могут высказать собственное мнение о каждом из конфликтующих позже, в подходящий (с их точки зрения) момент.

Вмешательство непосредственно во время ссоры приводит к расширению и углублению конфликта, к втягиванию в него новых действующих лиц. Если же родители не вмешались сразу, но высказали свою точку зрения спустя время, уже забытый конфликт может вспыхнуть с новой силой. Поэтому, если у молодой семьи нет отдельной квартиры, нужно стараться не втягивать в свои ссоры других. И хоть родители, слыша ссоры молодых, переживают за них, но помочь ничем не могут (и не должны), будет ли у них «все хорошо», зависит, прежде всего и больше всего от самих молодых, которые сами должны потрудиться, чтобы семья стала благополучной.

Особое место в супружеских конфликтах занимает ревность. По способности испытывать чувство ревности люди делятся на несколько категорий: почти не ревнующие, те, у кого ревность проявляется с патологической силой, и те, у кого ревность носит «нормальный» характер (люди, стоящие между этими полюсами). Как и любовь, ревность не сохраняется неизменной силой в течение длительного срока, а меняется под влиянием различных причин и возраста.

По характеру проявляемых чувств, среди ревнивцев также выделяется несколько вариантов, крайними из которых будут тираническая ревность и ревность от ущемленности.

Тираническая ревность возникает у людей упрямых, деспотичных, самодовольных, мелочных, эмоционально холодных и отчужденных. Такие люди предъявляют окружающим очень высокие требования, выполнить которые бывает трудно. Мысль о собственной вине для них неприемлема, и они перекладывают всю ответственность за недостаточное (с их точки зрения) внимание к себе на других. Когда подобный субъект сталкивается с охлаждением и пытается найти этому объяснение, он легко отыскивает его: конечно же, всему виной супруг, у которого возник посторонний интерес, склонность к неверности. Тиранический тип ревности - самый мрачный ее вариант. Он делает семейную жизнь адом. Людям, имевшим несчастье родиться со склонностью к такой ревности, необходима помощь врача.

Ревность от ущемлетюсти является уделом людей с тревожно-мнительным характером, склонных преувеличивать свои недостатки, неприятности и опасности, легко впадающих в тоску и отчаяние. Считая себя слабыми, неинтересными, такие люди полагают, что не вправе рассчитывать на хорошее отношение окружающих, но в то же время тяжело переживают свою участь, тяготятся ею. Они настороженно ожидают подтверждения своих опасений, и поэтому малейшее изменение в отношении к ним, моментально улавливают и делают далеко идущие, чаще всего необоснованные выводы. Прозвучит ли в словах супруга чуть меньше (или чуть больше) любви и заботы, покажется ли взгляд недостаточно ласковым или «Недополучит» такой человек необходимого ему внимания — тут же возникают подозрения.

По типу возникновения различаются так называемые обращенная ревность и привитая ревность. Обращенная ревность есть результат собственной склонности ревнивца к неверности. Поскольку у него появляется подобное желание, ему кажется, что такие же помыслы присущи и другому супругу. Обычно обращенная ревность возникает на месте угасшей любви или в семьях, где ее не было вовсе, так как сохраняющаяся любовь редко сочетается с мечтами о других партнерах.

Привитая ревность зарождается под влиянием жизненного опыта. Измены собственных родителей, друзей, сослуживцев, разговоры о супружеской неверности, некоторые книги и кинофильмы способны внушить отдельным людям впечатление, что «все изменяют», что «без измен никто не живет».

Названные типы ревности и ее варианты в чистом виде почти не встречаются. В жизни все гораздо сложнее, причем между крайними точками имеется ряд переходных ступеней. Все это молодым супругам надо знать, чтобы при появлении ревности они не спешили с выводами, а более глубоко разобрались в себе, более объективно оценили себя и свое поведение. Не только внешне, но и внутренне не принимали шуточек и острот, сплетен и клеветы, чтобы учились на чужих ошибках и старались не делать собственных.

Вопрос 64. Семейная этика: взаимоотношения родителей и детей

Семьей называют социальный союз, созданный на кровном родстве или супружеском браке, в котором каждый выполняет свою функцию. А еще семья – это объединение людей, которые имеют общий быт, расходы, переживания, цели. Семья и семейные отношения являются предметом психологии брака и семьи, принципы которой до сих пор обсуждаются людьми разного возраста, статуса и т.д. Тем не менее, существуют определенные устоявшиеся формы психологии отношений в семье.

Психология семейных отношений: функции семьи

Как ячейка общества, семья имеет свои определенные функции и основные из тех, что выделяют психологи – это:

1. Репродуктивная функция. Любая семья самостоятельно решает вопрос о продолжении рода.

2. Воспитательная функция. Каждая семья обязана воспитывать своих детей. В этом помогают родителям государственные учебные заведения, но основную роль в развитии детей играют сами родители.

3. Экономическая функция. Речь идет о совместном ведении домашнего хозяйства, общем решении о доходах и расходах, уходе за детьми и т.д.

4. Коммуникативная функция, которая удовлетворяет потребность всех членов семьи в общении, взаимодоверии, моральной взаимной поддержке. Психологию семьи и семейных отношений трудно представить без этой функции, т.к. именно от социальной атмосферы во многом зависит благополучие семьи.

Психология семейной жизни: от чего зависит прочность семьи

В первую очередь она зависит от личности каждого члена семьи. Чувство ответственности, умение держать слово и выполнять обещанное, осознание своей нужности, ну и, конечно же, любовь – все это должно относиться к каждому члену семью. Психология брака и семьи концентрирует свое внимание на каждой взрослой личности, т.к. от их отношения к семье зависит ее благосостояние. Прочность семьи зависит от следующих факторов.

• Любовь.

• Привязанность.

• Совместное решение семейных проблем – в обустройстве быта, распределении финансовых средств, воспитании детей и пр.

• Совместное проведение времени в свободное от работы и других дел время.

• Взаимодоверие.

• Взаимная поддержка.

• Дружба.

Этика и психология семейной жизни: воспитание детей и отношения с ними

Дети – это скрепляющий элемент семьи, который нуждается в родительской любви, опеке и воспитании. Все силы старших членов семьи должны быть направлены на развитие и формирование личности каждого ребенка. Для этого родители обязаны самосовершенствоваться из года в год, т.к. к сожалению или к радости, законов и уставов в отношении к детям в семье единых нет.

Дети часто воспитываются только одним родителем, и чаще всего, мамой. А этого происходить не должно, и обязанности по воспитанию детей в семье должны делиться между обоими родителями. Во-первых, от этого зависит развитие ребенка, а во-вторых, взаимоотношения супругов. Если воспитание младших членов семьи зависит от одного родителя, то только с него будет спрос – это раз. Обиды за то, что все тяготы воспитания ребенка легли на одни плечи – это два. Кроме того, сами дети прекрасно осознают, что ими занимается только один человек, которого они и будут уважать больше. А это, в свою очередь, будет обижать второго родителя, который работал ради семьи, ради детей, и, по его мнению, не заслужил такого отношения. Чтобы избежать таких проблем, необходимо воспитывать детей вместе, четко распределяя свои обязанности.

Об отношении родителей к детям написано немало книг, но до сих пор тема остается открытой. Во-первых, меняются времена, а вместе с ним и люди. Во-вторых, каждый ребенок индивидуален, и ему необходим такой же подход. То, что к детям нужно относиться с любовью, известно каждому родителю, но не все понимают значение этого правила. Родители, обращающиеся с детьми жестоко, уверенно заявляют, что любят их. И в этом никто не сомневается. Но психология отношений в семье такова, что ни один член семьи не должен проявлять жестокость к любому другому.

Одним из главных факторов в отношениях с детьми является общение. Дети нуждаются в нем дальше больше, чем взрослые, однако, к сожалению, многие родители так не думают, считая, что с детьми говорить не о чем, и что они итак много делают для их развития. Однако общение родителей с детьми является одним из основных элементов воспитания, и от него во многом зависит развитие новой личности. Поэтому общение с детьми в зависимости от их возраста должно быть в каждой семье.

Семейные отношения всегда складываются по-разному, но главное, к чему должен стремиться каждый член семьи, это благосостояние и комфорт, и достичь этого можно только общими усилиями.

Вопрос 65. Этика общественного служения. Взаимодействие личности с общенациональным этическим сознанием

Суть служения противоречит искаженному состоянию человека, так как он стремится господствовать над людьми, и в этом находит удовлетворение. Для того, чтобы находить радость и удовлетворение в обратном, в служении, необходимо покаянное изменение строя души. Служение требует жертвенности, а жертвенность невозможна без непрерывного и глубокого покаяния. Сравнительно легко служение осуществляется, например, в семье. Или когда служение предполагается профессиональной деятельностью (как, например, у медсестры), оно протекает естественно и требует сравнительно небольших усилий. Когда речь идет об общественном служении, имеют в виду, главным образом, исполнение тех функций, при которых человек вынужден заниматься координационной, руководящей и другими видами обширной общественной деятельности. Большей частью в существующей реальности от самой идеи служения остается немногое: техническая сторона и необходимость отдавать делу много времени и сил. Само же служение по смыслу слова предполагает не возвышение над другими, но унижение, которое, правда, ведет, по евангельскому слову, к нравственному возвышению («унижающий себя возвысится» (Лк. 18, 14)). В общественной деятельности такое унижение себя невозможно, если только человек не является сознательным христианином. У этики общественного служения есть и еще один аспект. Она не ограничивается нравственными особенностями человеческих отношений, а включает в себя также и нравственную оценку самого рода деятельности. Прежде всего, это относится к различным видам политической деятельности. Содержание и техника такой работы неизбежно связаны с большими соблазнами, такими как соблазн власти, тщеславия, материальных благ. Стремление к служению выражает движение к последнему месту, стремление к власти – к первому. Власть как бы предполагает обладание и манипулирование людьми; служение же, напротив, – готовность к подчиненному положению. Это мнимое противоречие разрешается примером общественного служения Господа Иисуса Христа, Который именно этим словом – «служение» – и обозначил свою деятельность. И у тех, кто проводит свою деятельность в духе Христовом, это мнимое противоречие также устраняется. Ибо дело, на которое они избираются, осуществляется как Божественное поручение, исполняется как воля Божия – ответственно, но без автономного упоения самодеятельностью, со стремлением раскрыть в нем его духовное содержание. Делатели общественного долга стараются действовать в первую очередь ради Бога, а затем и ради Церкви, народа, общества, государства, не особенно обращая внимание на возникающие при этом привилегии. В некотором смысле, любой вид деятельности, если только он не безнравственен в своей основе, совершается ради других людей. Но если обратиться к непосредственному личному мотиву деятельности человека, то в подавляющем большинстве случаев он будет иметь нравственно-нейтральный, или эгоистический характер. Но когда речь идет о каком-либо виде общественной деятельности, то непосредственным ее мотивом может быть лишь стремление принести пользу людям. Чувство долга с особой силой действует у того, кто полностью отдал себя общественной деятельности. Вступающий на путь истинного общественного служения должен приготовить себя к беспочвенной хуле и бездоказательным обвинениям, совершаемым публично, чтобы сносить их со спокойным достоинством. При настоящем делании, имеющем нравственные мотивы, делателя ожидает глубокое одиночество, а нередко и почти всеобщее непонимание. Поскольку эта деятельность протекает на виду у общества, общественный деятель должен проявлять особую щепетильность не только в плане ответственного исполнения своих обязанностей, но и в следовании нравственным нормам. Недопустимы ложь, раздражительность, мелочность, злобность и т.п. Тем более когда ими руководятся в делах общенародного масштаба. Кроме этого нравственные особенности лидера оказывают воздействие на окружающих. Подлинное служение потому и оказывается таким редким, что оно может совершаться либо только сознательными христианами (которые, как правило, не очень-то любят общественную деятельность), либо людьми жертвенного духа, интуитивно или осознанно ориентированными на христианский нравственный строй. Острие духовной борьбы направляется при этом против тех пороков, которые являются главной помехой в деле общественного служения.

Национальное сознание - это совокупность социальных, экономических, политических, моральных, этических, философских, религиозных взглядов, норм поведения, обычаев и традиций, ценностных ориентаций и идеалов в которых проявляются особенности жизнедеятельности наций и этносе.

Каждая нация имеет свое национальное сознание, которое является продуктом длительного исторического развития и существует оно на теоретическом и обыденном уровнях. Национальное сознание - одна из форм общественного сознания, в которой находит отражение этническая жизнь общества; это совокупность теоретических и обыденных взглядов на природу этнического, предполагающих осмысление специфики этнических процессов [2].

Через самосознание нация осознает, определяет свои общие, коренные интересы, цели и идеалы, свое «лицо» в многонациональном мире, а также отношение к другим нациям и государствам. Поэтому ряд ученых считает, что национальное самосознание является также стержнемнациональной духовной культуры народа.

Понятие «этническое, национальное самосознание» зависит от трактовки категорий «этнос», «нация». Определяя нацию как переходное состояние между локальным (этническим) и универсальным (сверхнациональным, общечеловеческим), выделяют национальное самосознание как системно и смыслообразующее звено цепи «этническое самосознание - национальное самосознание - общечеловеческое самосознание» (П.Е. Астафьев, Б.Т. Лихачёв, В.М. Межуев и др.). На уровне полиэтнического общества национальное самосознание образуется в процессе взаимодействия этнических самосознаний.

Исторически национальное самосознание народа формируется на основе ценностей и направлений развития национальной мировой культуры. Оно включает национальные автостереотипы и представления о территории, культуре, языке, об историческом прошлом. В целом, национальное самосознание следует понимать как осознание народом своей собственной социально - этнической сущности, осознание того, какую реальную роль он играл или может играть в истории человечества, каков его вклад в развитие общечеловеческой цивилизации.

Национальное самосознание выполняет разные функции. Исследователь К.Н. Хабибулин считает, что функции национального самосознания проявляются в способности "играть роль" в жизни общества, нации, в национальных отношениях. Обычно выделяют такие функции, как приспособительная, защитная, познавательная, самоконтроля, стабилизирующая, воспроизводящая, социализирующая и конституирующая.

Эти функции проявляются в следующем:

-"приспособительная - обеспечивает передачу от одного поколения к другому... национальных традиций и др. элементов нации, "работает" на сплочение нации, народности" (М.С Джунусов);

-защитная – связана с сохранением от исчезновения национальных культурных ценностей, ограждением национального достоинства от ущемления как извне, так и изнутри, защитой национальных интересов;

-познавательная – в качестве передаточного механизма участвует в передаче обычаев, традиций, ценностей исторической, духовной культуры от одного поколения другому;

-функция самоконтроля и ответственности предназначена для создания барьеров, препятствующих нарушению принципов равенства и справедливости, проявлению национального снобизма, тщеславия и предрассудков.

Современное человечество представлено примерно 3000 народов, в то же время, независимых государств в мире насчитывается около 200. «..нет такого народа, кто не искал бы в своей жизни утверждения национальной гордости», - писал российский писатель А.Н.Толстой.

Любой народ мира имеет свою историю, национально-этнические специфические черты, свои традиции и обычаи, своё национальное достояние, свою территорию как основное место проживания нации. Его «национальное самосознание проявляется в идеях, взглядах, мнениях, чувствах, эмоциях, настроениях и выражает содержание, уровень и особенности представлений членов нации о своей определенной идентичности и отличии от представителей других общностей; о национальных ценностях и интересах; истории нации, ее нынешнем состоянии и перспективах развития; месте своей социально-этнической общности во внутригосударственных, межгосударственных и межнациональных отношениях»(Этнопсихологический словарь, 1999 г.).

Среди ученых нет единства при определении структуры национального самосознания народа. В тоже время можно выделить общие компоненты: экономические и государственные факторы; национальные потребности, интересы; национальная самоидентификация; национальные стереотипы (представления о других народах); общность исторического прошлого; историческая память; культурные ценности, язык; религия; природа, территориальная общность; ценностные ориентации и установки по отношению к другим национальностям (толерантность); система национальных ценностей; национальные символы, идеалы, традиции и обычаи.

Например, историческая память – это источник национальной общности и национальной ответственности. Помнить об уроках прошлого, чтить предков, знать, остерегаться ошибочных поступков, чувствовать ответственность перед поколениями - важные функции исторической памяти, помогающей сплачивать национальную общность.

На формирование национального самосознания народа оказывают влияние разные факторы: социально-экономические и исторические условия жизнедеятельности нации; этническая среда, этносоциальная ситуация; этнокультурные традиции, ценности; социальные идеи, складывающиеся в процессе экономического развития государства, его институтов и коммуникаций; политические чувства и представления, религиозные воззрения; миграции населения; активные межэтнические контакты; государство и его институты, семья; система образования (обучение и воспитание); - СМИ, учреждения культуры и т.д.).

Социально-историческая практика показывает, что каждое новое поколение переосмысливает опыт прошлого своего народа, определяет цели и задачи национального развития, формулирует его перспективы, выстраивает политические, идеологические, экономические, культурные ориентиры, характерные для нации в конкретное время, формирует национальное самосознание в соответствии с современным миром. Этот процесс происходит интенсивнее в наиболее сложные, переломные периоды истории нации.

Национальное самосознание является важным фактором, характеризующим нацию как общность и человека, как члена этой общности. Личность, осознавая себя неотделимой частицей нации, постигает историю своего народа, национальные ценности (письменность, национальный язык, достижения в духовной культуре и т.д.), национальный менталитет, ценит вклад народа в мировую сокровищницу культуры, разделяет успехи нации и способствует ее развитию. Развитие национального самосознания связано с осознанием индивидом своих корней, традиций, т.е. этнического, и в то же время, в этом процессе важно признание нравственных общечеловеческих ценностей. То есть важной стороной в развитии национального самосознания является соотношение в нем этнических, национальных и общечеловеческих ценностей.

Становление человека как личности происходит только в конкретных общественных условиях, так как «личность - это конкретный человек, живущий в определенных исторических условиях и достигший такого уровня психического развития,национального самосознания,который позволяет управлять этим развитием и взаимодействием с окружающими.Поэтому национальное самосознание, проявляясь через его носителей, т.е. индивидов, составляющих общность, является важнымкомпонентом мировоззрения личности.

Национальное самосознание личности включает представление субъекта о своей национальной принадлежности, позитивное принятие своей этничности, отношение к историческому прошлому нации, её настоящему и будущему, активность в освоении родного языка, изучении народной культуры, осознание и принятие национальных интересов и ценностных ориентаций, формирование отношений к другим этническим общностям, готовность сохранять ее территориальную целостность, стремление приумножать ее богатства. Касательно личности, национальное самосознание - это интегративная ее характеристика, включающая в себя осознание принадлежности к определенной национальной общности, наряду с позитивной оценкой представителей других национальных культур, представления индивида о языке, культуре, о типичных чертах своей общности, об общности исторического прошлого, религии, территории, государственности (Левитская, Д.В.Ефимова).

Исследователь Д.В.Ольшанский подчеркивает, что «национальное самосознание - это совокупность взглядов и оценок, мнений и отношений, выражающих содержание, уровень и особенности представлений членов национально-этнической общности о своей истории, современном состоянии и будущих перспективах своего развития, а также о своем месте среди других аналогичных общностей и характере взаимоотношений с ними. Включает рациональные (собственно осознание своей принадлежности к нации) и, отчасти, в меньшей степени эмоциональные (подчас неосознаваемое сопереживание своего единства с другими представителями национально-этнической группы) компоненты» [5].

Национальное самосознание является важнейшим компонентом в структуре личности и составляет ее ценностно-смысловую основу. Само национальное самосознание имеет сложную структуру, которая включает когнитивный, эмоциональный и поведенческий компоненты (Л.М.Дробижева, Квитковская В.И., Ондар Л.М.). Содержание этих компонентов можно представить следующим образом:

- когнитивный – включает представления об этнических группах - своей и чужих, различиях между ними, знания истории, ценностей, традиций, культуры, языка (государственного) своего отечества, этническую, национальную самоидентификацию;

- эмоционально-оценочный компонент - это эмоциональное оценивание качеств собственной группы, других этносов, переживание принадлежности к своей этнической группе, нации в целом, значимость для человека этого членства, осознание своей культурной, исторической и духовной принадлежности к стране;

-поведенческий – в действиях, поведении проявление себя членом определенного этноса, нации, использование языка своего этноса, национального (государственного), поддержание культурных традиций, участие в социальных организациях, способность и желание активно действовать на основе общечеловеческих и национальных ценностей и т д.

Уровень развития национального самосознания в определенной мере зависит от взаимосвязи этих компонентов.

 

Вопрос 66. Церковь и общественная жизнь

Жизнь отдельных христиан влияет на общественную жизнь. Отсюда может встать вопрос: какими должны быть, с христианской точки зрения, государство, экономика, социальная структура, и могут ли они быть христианскими? Церковь не имеет догматических решений этих вопросов, и христианские мыслители решают их по-разному.

Но отсутствие догматов в этой области предохраняет, в некоторой мере, людей от худшей формы тирании во имя Христа, не исключая, впрочем, некоторые бесспорные данные, помогающие находить верные решения.

Христос пришел основать не земное, а Небесное Царство. “Царство Мое не от мира сего” (Иоан. 1.8,36), ответил Иисус на суде Пилату. Он не учил и не заботился об устроении общественной жизни. Но, открыв людям законы нравственной жизни, тем самым Господь их установил. Во многом Господь Иисус Христос подтвердил ветхозаветный Закон. Апостолы и Отцы Церкви утверждают поэтому, что закон (нравственный, во всяком случае) лучше беззакония.

Христианский нравственный закон не веление, а призыв, несовместимый ни с принуждением, ни с ссылкой на авторитет. Это “закон свободы” (Иак. 1,25) и закон любви. Его исполнимость и его обязательность — плоды благодати; обретающий ее знает, что закон Христов есть закон жизни, а его нарушение — путь к смерти. В Царствии Божием не может быть иного закона, как и в Церкви, которая является начатком Царства Божия на земле.

В мире, кроме нравственных, имеются и правовые отношения. Евангелие нигде их не отрицает и не отвергает Права. Господь сказал: “Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу” (Матф. 22,21). Человеческое общество управляется на основании Права, и “сыны Царства” подчиняются ему, но поскольку оно не противоречит закону евангельскому.

Признаком правовых отношений и переживаний является не внешнее принуждение (санкция) и не ссылка на авторитет; принудительной и авторитарной может быть и мораль.

Основной признак Права это связь обязанности одной стороны с правом, принадлежащим другой. Например, чувствующий свою обязанность подать милостыню нищему сознает, что тот не имеет права ее требовать; но должник, знающий свою обязанность вернуть долг кредитору, признает, что последний вправе взыскать его. Первый случай показывает пример нравственного переживания и нравственной обязанности, второй — обязанности и переживаний правовых.

У большинства людей правовые переживания ярче, чем чисто нравственные. Особенно остро может переживаться лишение прав. Крупные исторические события, войны, революции, определяются в значительной мере правовыми эмоциями. поэтому огромное значение имеет правовое законодательство, в котором, с одной стороны, отражается народное правовое сознание, а с другой — это сознание воспитывается. Правовое же сознание, в свою очередь, отражает нравственное сознание и в то же время подготовляет его развитие. В этом смысле Апостол Павел называет ветхозаветный закон “педагогом” (Гал. 3,24), то есть воспитателем и подготовителем к восприятию более высокого нравственного закона Христова. Людям, не готовым для жизни в Царстве благодатных внушений, правовой закон необходим. Это относится и к утилитарной морали, подкрепляемой санкциями и авторитетами.

В отношении христианской, благодатной нравственности области Права и утилитарной морали являются сферой более низшей, но отнюдь не лишенной ценности. Не лишены ценности и те организации, в которых Право и утилитарная мораль получают оформление в виде объявленных законов, подкрепляемых санкцией и авторитетом. Наибольшее значение среди этих организаций имеет государство, а в нем отдельные органы власти. На самом деле существенным является отношение Права к царству благодати (христианской нравственности, или духовности), но так как выразителем первой области является государство и общество, а второй — Церковь, то чаще всего говорят об отношении государства и общества к Церкви.

Область правовых отношений, с точки зрения христианской, надо считать ни добром, ни злом, а средним, что может стать добром или злом. Область Права может склоняться к добру или злу, как в формальном отношении, так и по своему содержанию. Уклоны ко злу всегда заметнее, и на них легче указать.

Первый вид формального уклонения правовой сферы ко злу в забвении служебного значения Права и присвоения ему места верховной ценности. Формы этого зла различны. Можно указать, например, на все виды “обожествления” государства, что нередко выражалось в идолопоклонническом отношении к носителям власти. Исторический пример тому — культ императоров в древнем Риме, приведший к гонению на христиан.

Но забвение о служебном значении Права иногда имеет и более тонкое выражение, как, например, стеснение религиозного преподавания под предлогом охраны права на свободу миросозерцания.

Вторым, еще худшим видом присвоения правовой сфере недолжного места, является распространение ее на область духовной жизни. Иногда, например, государство пытается своими средствами урегулировать церковные или семейные дела, а иногда в самих духовных организмах возникают попытки строить жизнь на началах права и властвования. Но если супруги начинают ссылаться в своих .отношениях на “законные права”, это признак угасания их любви; точно также появление в Церкви (например, в монастырях) -имущественных споров и внешних наказаний есть признак упадка церковной жизни.

Право отражает моральное, а в конце концов религиозное сознание и состояние общества и потому подлежит суду христианства и по своему содержанию. Христианство принесло в мир понятие абсолютной ценности всякой человеческой личности и необходимости ее свободного устремления к Богу.

В правовой области,, после долгого процесса преодоления языческих правовых представлений, это выразилось в признании права личности на охрану ее жизни и свободы.

Законы, этому способствующие, заслуживают, с христианской точки зрения, положительной оценки. В связи с этим, положительным является и самое возрастание осознания личных прав. В нехристианском мире за личностью, в отношении государства, признаются почти только одни обязанности. В коммунистическом обществе личность, утрачивая также свою абсолютную ценность, урезывается до крайности в личных правах, и самое Право теряет свой истинный смысл.

При всей положительной оценке Права, оно, с христианской точки зрения, недостаточно. Личные права должны сочетаться с служением ближнему и педагогически этому способствовать. Именно таким образом святой Иоанн Златоуст оценивает право собственности и обладание богатством. Христианское государство, а лучше сказать — государство христиан, в своей положительной миссии, должно заботиться: а) об улучшении материальных условий жизни людей; б) о воспитании их творческой деятельности для вовлечения их в общественное строительство; в) об условиях, позволяющих духовное и культурное развитие и жизнь людей.

С христианской точки зрения экономическая эксплуатация, конечно, недопустима, и всем должен быть обеспечен некоторый минимум материальных благ; но это не означает необходимости их равного распределения.

Чрезвычайно важно, чтобы экономическое и социальное положение людей давало им возможность находить и выполнять свое творческое призвание, так как с этим связана возможность человека участвовать в строительстве Царства Божия.

Через развитие творческих дарований и творчества осуществляется свобода человека. Труд, исключающий это, есть рабский труд. Невозможность творческого труда по призванию калечит человеческую личность.

Современная механизация и централизация всего производства и пролетаризация масс препятствуют творческому труду. Хозяйственное творчество, к которому призвано большинство людей, требует, как и высшие формы творчества, большей индивидуализации труда, хотя не исключает творческого содружества.

Частная или коллективная собственность может в некоторых случаях способствовать, в других препятствовать творческой, по призванию, деятельности человека. Для правильного решения в этой области важно, чтобы при экономическом и социальном устроении общества были приняты во внимание не только экономические, но и духовные потребности человека, в особенности же — его потребность деятельности по творческому призванию.

Если в личной жизни нелегко найти решение согласное с волей Божией, то это еще труднее в области общественной, где сталкивается воля многих лиц.

В языческом мире в этих случаях прибегали к священным гаданиям и оракулам, но загадывая преимущественно лишь об удаче предприятия. В древнем Израиле воля Божия в общественных вопросах открывалась большей частью устами пророков.

В христианском мире известны общие моления верующих, личные молитвы вождей и, наконец, вера в особую харизму управления, подаваемую Божиим Помазанникам — Царям. Византийские Императоры, а потом Российские рассматривались многими как носители такой харизмы, и тем самым, как органы Церкви, поставленные Богом ведать мирским деланием. Мечта о теократии, то есть о возможно более полном осуществлении воли Божией при ведении народных дел, не умирает в христианском мире. Не подлежит сомнению, что христиане не могут ничего в мире изъять из Божьего попечения.

В наше время, после конца Константиновой эпохи церковной истории, когда почти повсюду в мире произошло отделение Церкви от государства, для влияния на общественные дела нет другого пути, как создание отдельных христианских корпораций и проникновение христиан во всякие другие, не конфессиональные и нейтральные в отношении веры, организации. Тем не менее надо всегда помнить, что клерикализм, то есть прямое вмешательство Церкви в общественные дела, не отвечает православному идеалу.

Наконец, нельзя забывать, что Царство Божие “не от мира сего” (Иоан. 18,36) и что на земле невозможно его конечное торжество. Но наш долг — творить волю Божию, плоды же наших усилий здесь на земле это только символ и начаток будущего торжества Божией правды.

---

Дата добавления: 2018-08-06; просмотров: 1022; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!