Тема 8.Политические и правовые учения в XX – начале XXI в.

Основные направления политико-правовой идеологии. Развитие реформистского и центристского направлений' в марксизме. Проблемы государства и права в произведениях Э. Бернштейна. Политико-правовая теория К. Каутского. Идеи парламентаризма, политического плюрализма, социального законодательства.

Политическая теория большевизма. В.И. Ленин о социалистической революции, диктатуре пролетариата, ее задачах, формах и механизме, о роли государства в строительстве социализма, о праве и государстве на первой фазе коммунизма.

Проблемы государства в теориях демократического, христианского, исламского и других видов социализма.

Политико-правовая идеология солидаризма и институционализма. Учение Л. Дюги о норме солидарности, о функциях права, о синдикалистском государстве. Политико-правовое учение М. Ориу.

Современные теории государства. Неолиберализм. Теории «государства всеобщего благоденствия», плюралистической демократии, правового и социального государства. Неоконсерватизм Элитарные и технократические концепции государства. Фашизм, нацизм и неофашизм.

Развитие правовой идеологии. Движение о пользу «свободного права» в начале XX в. Е. Эрлих. Социологическая теория права и США. Р. Паунд. «Реалистическая» теория права в США. К. Ллевеллин, Дж. Фрэнк. Психологическая теория права Л.И. Петражицкого. Психологизм в современных теориях права. Нормативизм. «Чистая теория права» Г. Кельзена. Современные теории естественного права. Неотомизм. Неокантианство.

Политические и правовые теории радикализма. «Новые левые». Программные требования движения «зеленых» и их обоснование. Анархизм и анархо-синдикализм.

 

ОБЩИЕ МЕТОДИЧЕСКИЕ УКАЗАНИЯ

 

История политических и правовых учений является важнейшим общепрофессиональным юридическим курсом, составной частью юридического и в целом гуманитарного образования. Это – самостоятельная научная и учебная дисциплина одновременно исторического, политического и правового профилей. В ее рамках изучается история возникновения и развития теоретических знаний о государстве, политике, праве, законодательстве.

Поэтому при изучении курса необходимо иметь в виду несколько общих рекомендаций.

Во-первых, следует различать понятия « история политико-правовой мысли» и «история политических и правовых учений». История политических и правовых учений включает теоретически оформленные взгляды, различные формы теоретического выражения и фиксации исторически возникающего и развивающего знания. История политико-правовой мысли шире. Наряду с теоретически оформленными взглядами в сферу ее изучения включены и так называемые политические и правовые идеи, например, любые значимые политические ориентации и ценности, высказывания о политике, праве, сделанные историческими лицами.

Во-вторых, предметом истории политических и правовых учений являются, прежде всего, теоретически оформленные в виде доктрины (учения) взгляды на государство, его назначение, развитие, взаимодействие с другими социальными институтами и процессами, на право и политику. Вплоть до ХХ века политика начиналась и заканчивалась государством.

В-третьих, за многовековую историю возникло множество политико-правовых доктрин в различных формах – теоретический трактат, философское сочинение, политический памфлет, проект конституции и т. п. Они, как правило, строятся на свойственной данной эпохе идейно-теоретической основе и содержат решения основных политических и правовых проблем. Политико-правовая доктрина включает три основных компонента: 1) логико-теоретическую, философскую или иную (например, религиозную) основу; 2) выраженные в виде понятийно-категориального аппарата содержательные решения вопросов происхождения государства и права, закономерностях их развития, о форме, социальном назначении и принципах устройства государства, о его соотношении с личностью и обществом; 3) программные положения - оценки существующего государства и права, политические цели и задачи.

В-четвертых, любое учение о государстве, политике, праве строится с учетом современной ему политико-правовой действительности.

В-пятых, история политических и правовых учений – дисциплина юридическая. Однако кроме юристов значительный вклад в историю политических и правовых учений внесли также вклад представители иных гуманитарных наук, и, прежде всего, философы. В должной мере, учитывая роль философии в развитии политической и правовой мысли, следует, однако, иметь в виду теоретическое своеобразие политической и правовой мысли, обусловленное в конечном счете спецификой политических и правовых явлений как особых форм реальной действительности и объектов научного исследования.

В-шестых, в отличие от предметов юридических наук, изучающих историю государства и права, предметом истории политических и правовых учений являются не сами исторически возникающие и развивающиеся политико-правовые учреждения и институты, а соответствующие формы их теоретического познания. Вместе с тем очевидны взаимосвязь и взаимовлияние истории политических и правовых идей и учений, с одной стороны, и истории государственно-правовых форм, учреждений, институтов – с другой. Без знания истории государства и права также невозможно уяснить конкретное содержание соответствующих политико-правовых теорий, как и без соответствующих теоретических положений и концепций невозможно научно осветить исторически развивающуюся политико-правовую реальность.

Самостоятельная работа студента начинается с вниматель­ного ознакомления программы учебного курса. Изучение каждой темы следует начинать с внимательного озна­комления с набором вопросов. Они ориентируют студента, пока­зывают, что он должен знать по данной теме. Вопросы темы как бы накладываются на соответствующую главу избранного учеб­ника или учебного пособия. В итоге должно быть ясным, какие вопросы темы Программы учебного курса и с какой глубиной раскрыты в данном учебном материале, а какие вообще опущены.

Требуется творческое отношение и к самой Программе учебного курса. Вопросы, составляющие ее содержание, облада­ют разной степенью важности. Есть вопросы, выполняющие функцию логической связки содержания темы и всего курса, имеются вопросы описательного или разъяснительного характе­ра, а также исторического экскурса в область истории политических и правовых учений. Все эти вопросы не составляют сути понятийного, кон­цептуального содержания темы, но необходимы для целостного восприятия изучаемых проблем.

История политических и правовых учений имеет свой категориально-понятийный аппарат. Научные понятия - это та база, на которой строится каждая наука. Понятия - узловые, опор­ные пункты как научного, так и учебного познания, логические ступени движения в учебе от простого к сложному, от явления к сущности. Без ясного понимания понятий учеба крайне затрудня­ется, а содержание приобретенных знаний становится тусклым, расплывчатым. Например, знания о политико-правовом принципе разделения властей будут туманными без ответа на главный, кардинальный вопрос: «Что такое власть? Как содержательно решается этот вопрос различными политико-правовыми доктринами?».

Студент должен понимать, что самостоятельное овладение знаниями является главным, определяющим. Высшая школа создает для этого необходимые условия, помогает будущему высококвалифицированному специалисту овладеть технологией самостоятельного производства знаний.

РЕКОМЕНДАЦИИ ПО ПОДГОТОВКЕ

И ИЗУЧЕНИЮ ЛЕКЦИОННОГО КУРСА

«История политических и правовых учений» относится к числу историко-теоретических дисциплин и представ­ляет собой связующее звено между теорией и историей государства и права, являясь в то же вре­мя самостоятельной дисциплиной. Ее изучение базируется на филосо­фии, политологии, социологии, истории, культурологии, религиоведении и других нау­ках, тесно связанных с теорией и историей государства и права. Следовательно, для овладения этой дисциплиной необходимо умение анализировать, систематизировать и сопоставлять различные учения, используя накопленные знания по названным дисциплинам.

История политических и правовых учений не менее ценна для юриста, чем история филосо­фии – для философа, история исторической науки – для историка, история экономической мысли – для экономиста, история языковедения – для филолога, история медицины – для врача, история техники – для инженера и тому подобное.

Согласно Гегелю, «наука о праве есть часть философии». Историю политических и правовых учений можно было бы, таким образом, определить как раздел истории философии, который изучает не общие проблемы бытия и сознания, а вопросы государства, власти, политики, права. Желая подчеркнуть юридический характер этой науки, иногда говорят, что она представляет собой историю теории государства и права. С этим, по мнению О.В. Мартышина, можно было бы согласиться, сделав некоторые оговорки. Сугубо технические или технологические аспекты права и политической организации обычно остаются за пределами внимания историков политической мысли. В учениях о государстве и праве их привлекают, прежде всего, политико-философские аспекты (можно вспомнить различие, которое Гегель проводит между философским и прикладным пониманием права), характеризующие природу этих явлений и их роль в социальной жизни.

История же политических и правовых учений имеет неоценимое значение в процессе выработки общих мировоззренческих позиций, что, в свою очередь, позволит на качественно более высоком уровне решать современные практические проблемы.

До недавнего времени в отечественной науке господствовал европоцентристский подход к трактовке права и государства. Несмотря на то, что прошло уже более 20 лет после распада СССР, а, следовательно, и системы советской государственно-правовой концепции, внимание историков юриспруденции и самих юристов (как теоретиков, так и практиков) приковано к современным западным моделям права и государства. Редко вспоминают о богатой отечественной государственно-правовой культуре. Исследования с либеральных, так же как и материалистических позиций, не вызывает необходимости в культурной идентификации российского права, отслеживании его исторических (в том числе и советских) корней и преемственности.

При выработке новой государственно-правовой концепции необходимо, в первую очередь, учитывать и традиции народов, населяющих страну. В России существует, по крайней мере, две крупных системы права, имеющих в своей основе такие религии, как христианство (в частности православие) и ислам. Европейская же политико-правовая мысль построена на основе католицизма и протестантизма.

Исходя из всего вышесказанного, предметом Истории политических и правовых учений можно, считать совокупность идей, доктрин, теорий, дающих целостное представление о сущности и формах политики, власти, государства и права, закономерностях их возникновения, развития и функционирования, их месте и роли в жизни общества и человека на различных этапах исторической эволюции и в конкретных странах.

Его методологическую основу составляют как, в первую очередь, ценностный, так и региональ­ный, страноведческий, а также портретный (индивидуальный и коллектив­ный) метод: где и кем в наиболее развитой форме были представлены изучаемые учения. Кроме того, нельзя изучать политические и правовые идеи без учета принципа историзма, под которым традиционно понимается сочетание принципов последовательности, преемственности и взаимосвязи событий и явлений (в нашем случае, взглядов и идей), как предметов мировой культуры – независимо от национальной или религиозной принадлежности авторов. Но надо обратить внимание и на то, что нельзя придерживаться традиционной для отечественной исторической науки периодизации, историю же политико-правововой мысли необходимо рассматривать, исходя исключительно из специфической — национальной, культурной, религиозной — обстановки, характеризующей какую-либо страну или же определенный регион.

Так для понимания подлинного смысла, содержания и ценности взглядов конкретного мыслителя следует учитывать историческую ситуацию. Другими словами, надо, «оторвавшись» от своего времени, погрузиться в ту эпоху, когда возникло то или иное учение, и взглянуть на него с точки зрения его современника, а не судить о нем «с собственной колокольни начала XXI века» или же общих отвлеченных идей.

В процессе осмысления политико-правовых доктрин в рамках культурно-исторического подхода не лишним будет применить и социологический подход, т. е. анализ ее способ­ность выражать интересы конкретной социальной группы, так как каждая из них представляет собой свой в определенном смысле замкнутый и неповторимый мир. Так, например, особенностью культурно-исторического подхода к изучению российской правовой системы является необходимость опоры материал социокультурного статуса, которые в этом случае приобретают прямую правопознавательную направленность

Немаловажным является в рамках культурно-исторического подхода и ценностный метод (или нормативно-ценностный). Ведь одной из составляющих вышеприведенного определения истории политически и правовых учений являются «ценности, формирующие отношение людей к их собственному политическому поведению и воздействующие на механизмы его регулирования, то есть законы и учреждения». Именно ценности, прежде всего, определяют теоретические и нравственные основы политической мысли. Они неотделимы от идеалов и формируют политическое сознание. На их основе создаются политические платформы и программы.

В стабильном и четко структурированном обществе господствующие ценности получают выражение в правовой и политической системе. Они, за редким исключение, сами по себе не являются продуктом юридической мысли и выходят за ее рамки и по характеру более универсальны. В переходные эпохи ценности приобретают вполне самостоятельное значение. Им предстоит воплотиться в новых структурах, формирование которых сопровождается столкновением интересов и мнений, политической борьбой.

Дисциплина укладывается в русло общепринятой в науке периодизации историче­ского процесса, где для каждой эпохи характерны свои тенденции и за­кономерности. И все же необходимо обратить внимание на то, что она условна и порой нивелирует особенности той или системы политико-правовых взглядов.

Уже в XIX веке изучение истории политических и правовых учений было составной частью высшего юри­дического образования. С тех пор эта дисциплина сменила несколько названий. Первоначально это была «История политических учений» (общий дисциплина под таким названием был подготовлен и издан профессором Московского уни­верситета Б.Н. Чичериным), затем — «История философии права» (дисциплины лекций — в Москве профессора Г.Ф. Шершеневича, в Санкт-Петербурге — профессора Н.М. Коркунова). После 1917 года эта дисциплина также имела несколько названий: История политических учений, История учений о государстве и праве, История политических и правовых учений.

Специфика нашего времени заключается в том, что сегодня происходит формирование альтернативного мышления, а также признания в научном, профессиональном и обыденном сознании права на существование различных вариантов мировоззрения, нескольких идейных течений.

Многие годы в сознании советского человека господствовала одна идеология, которая считалась единственно научной, качественно отличающейся от остальных политических и правовых теорий, единственно имеющей право на существование. Монопольное господство в науке её схем и формулировок, признававшихся абсолютно правильными, не только привело к деформации и застою общественных наук, но и породило общую скованность мышления. Неумение прислушиваться и критически относиться к иным мнениям также существенно обеднило содержание представлений и понятий о праве и государстве.

За пределы науки выводились, умалчивались и оставались вне поля зрения многие до сих пор актуальные проблемы, получавшие разнообразные решения в трудах лучших умов человечества. В дискуссиях и спорах решались такие злободневные вопросы, как проблема прав человека, о содержании, источни­ках и гарантиях этих прав о наилучшей организации государства, о разделении властей и их соотношении, об усло­виях прочности государства и об основных принципах права. Знаниеразных вариантов решения этих проблем, а также об обоснованиях этих решений – необходимая часть современного правового и политического сознания.

Конспектирование, представляет собой систематизированную, логически связную форму записи, включающую выписки, тезисы, дополненные мыслями и комментариями студента. В конспект могут войти также отдельные части текста, цитируемые дословно, факты, примеры, цифры, схемы. Конспект может быть текстуальным и свободным. В текстуальных конспектах доминируют цитаты автора, выписываются выводы, дающие яркую и меткую формулировку того или иного положения. Свободные же конспекты составляются в виде систематизированной записи положений изучаемой проблемы словами конспектирующего.

Конспект лекций должен иметь следующую структуру: название темы, план лекции, основное содержание вопросов, выводы.

При подготовке к лекционным занятиям студенту следует ознакомиться с тематическим планом изучаемой учебной дисциплины, а также с календарным планом прохождения соответствующего курса – с тем, чтобы иметь возможность вспомнить уже пройденный материал данного курса и на этой основе подготовиться к восприятию новой информации, следуя логике изложения курса преподавателем-лектором. В процессе лекционного занятия студент ведет свой конспект лекций, делая записи, касающиеся основных тезисов лектора. Это могут быть исходные проблемы и вопросы, ключевые понятия и их определения, важнейшие положения и выводы, существенные оценки и т.д. Не следует увлекаться механической записью всего услышанного содержания курса, поскольку такая дотошность может привести к недопониманию студентом текущего материала лекции. В заключительной части лекции студент может задать вопросы преподавателю, уточняя и уясняя для себя теоретические моменты, которые остались ему непонятными.

КРАТКИЙ КУРС ЛЕКЦИЙ

 

ЛЕКЦИЯ 1. ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ

В СИСТЕМЕ ГУМАНИТАРНЫХ НАУК

План лекции:

1.Феномен политического знания.

2. Происхождение идеи закона.

3. Государство и закон.

 

 1. Основные предпосылки для появления политической науки возникают только в 19 в. В процессе складывания социологии – науки, изучающей законы существования и развития общества вне каких-либо этически окрашенных оценочных суждений (хорошо или плохо то или иное явление). Такое сознательное дистанцирование науки от оценочных суждений играло основополагающую роль, поскольку без него трудно выработать сколько-нибудь объективный взгляд на социальную жизнь людей, во всех сферах пронизанную ценностностными ориентирами, моментами выбора: от простейшего, например, выбор между более интересной или лучше оплачиваемо работой до индивидуального или коллективного выбора той или иной формы правления. Непосредственное наблюдение и научный анализ говорят только о том, что в обществе происходит и что в нем возможно, но не могут ответить на вопрос о том, что желательно.

В политической сфере доводы в пользу предпочтительности того или иного государственного устройства являются следствием политической аргументации, различные комбинации которой составляют основу различных политических теорий. Если мы будем рассматривать историю политической мысли исключительно в плане формирования объективных научных принципов анализа государства и общества, то сразу станет очевидным тот факт, что научные представления о политике во все без исключения эпохи теснейшим образом переплетаются, во-первых,- с теоретическим взглядом на нее, и во-вторых,- с идеологической ее оценкой. Такого рода взаимодействие запрограммировано в самом феномене политики — сфере человеческой деятельности, связанной с не­обходимостью принудительного регулирования взаимоотноше­ний индивидов и социальных групп путем введения определен­ных норм и институтов, регулирующих специфические цели обеспечения стабильности общественного организма. Участвуя в политике, люди вступают в различные связи друг с другом создавая различные структуры, в которых реализуется власть— доминирующий принцип политических отношений. Таким об­разом участники политического процесса являются одновре­менно (правда, в различной степени) носителями властных отношений на самых различных уровнях- государственном, групповом, межличностном. В зависимости от особенностей общественной организации распределяется и сфера их инте­ресов, выраженных в различных вариантах политической те­ории и идеологии.

По определению американского политолога Р.Низбета, «идеология —это любая разумно взаимосвязанная структура моральных, экономических, социальных и культурных идей, имеющая прочную и хорошо известную связь с политикой и политичес­кой властью». Идеологическая окраска абсолютного большинства политических теорий и в наши дни является серьезным пре­пятствием для научного осмысления политики. Множествен­ность и неоднозначность ее интерпретаций как результат исключительно сложного и противоречивого процесса генезиса политической науки предопределил во многом сосущество­вание внутри нее многообразных теорий, концепций, представ­лений, по- разному объясняющих феномен политики. Его осмысление и по сей день остается таким же творческим процессом, каким он предстает перед нами в Древней Греции.

2. Идея закона, неотделимая от идей цивилизации и культуры, уходит вглубь тысячелетий. Любой из древнейших цивили­заций было свойственно формулировать в том или ином виде представления о природном порядке и беспорядке (хаосе). Ран­ние концепции закона возникали в форме космологических мифов, рисующих образы универсального космического порядка.

Ранние креационистские мифы (мифы о создании вселенной) являются в сущности «законодательными мифами», истолковывавшими природные события с точки зрения долженствования, диктата сил более могущественных, чем воля человека. Спеку­лятивные ответы на самые общие вопросы об устройстве мира отвечали, как свидетельствуют большинство языков, потребности истолковывать самые непосредственные человеческие поступки. В этом смысле, закон выводится из природы, становясь, по выражению Аристотеля «второй натурой».

В рациональном виде идея закона играла, например, уже центральную роль в жизни древних греков. В греческом языке само понятие nomos — «закон», вероятно, означало место для пастбища домашних животных, затем — человеческий жребий и, наконец, оно приближается к идее природы, подразумевая то, что является нормальным, регулярным, универсальным, например, законы царской власти, законы грамматики и музыки и т.д. В классической греческой традиции с лингвистической точки зрения выглядит курьезом эволюция значений самого слова закон от первоначального обозначения некоего всеобщего природного порядка к обозначению специфических обычаев и норм отдельных народов и государств. Характеризуя различные нравы, правила и способы решения социальных вопросов, понятие «закон» в начале V в. до н.э. стало обозначать записанные правовые нормы и статуты.

В латинском языке идея закона первоначально выражается словом fas, обозначавшим божественное повеление, священный принцип, во имя которого осуществляется охрана территории или ведется война. В римской общественной мысли в процессе перехода от примитивного аграрного общества к городской цивилизации, неписаный обычай (mos), санкционированный божественной волей (fas) и верой (fides), эволюционирует в сторону концепции права (ius), характеризующей новые формы светских, выходящих за пределы семейных связей, социальных отношений. Подобно раннему понятию установленного обычая (fas)Jus первоначально также связан по смыслу с внешним, словесным выражением, с клятвой (от iurare — клясться), подтверждающей истинность чего-либо. Дальнейшее развитие идеи права в средние века и новое время, связанное с появлением слов, родственных латинскому jus — юстиция, юриспруденция, юрисдикция, свидетельствует об устойчивой преемственности античной традиции в европейской политической и правовой культуре.

З.В европейской культурной традиции идея государства первоначально оформляется и выражается в XVI в. итальянским словом stato (англ. state), происходящих от латинского status (стояние, положение, статус) и обозначающих наделение определенным (устойчивым) положением отдельного лица или организации(корпорации). Это устойчивое положение имело политический смысл, обозначая степень превосходства, власти высшего над низшими. В дальнейшем смысл этого понятия стал близок к идее суверенитета (от латинского supe-ranus — находящийся наверху, занимающий превосходящее положение). В истории политической и правовой мысли понятия государства и права находились в постоянном взаимодействии. Обозначая высшую власть, высший авторитет в об­ществе, идея государства изначально предполагала концепцию права как совокупности правил, навязываемых властью своим «подданным».

В современных условиях государство ассоциируется не только с верховной властью, но предполагает идею ассоциации, включающей в себя всю нацию, устанавливающую для себя определенный правовой порядок на основе конституции как высшего правового принципа совместной жизни. Этой концепции государства соответствует определенная концепция права. Право уже не рассматривается как продукт власти, навязываемый ее субъектам. Оно становится выражением правовой деятельности ассоциации в целом, проявляющейся в составлении свода правил(законов), созданных гражданским коллективом в целом или его представителями.

ЛИТЕРАТУРА

1. История политических и правовых учений. Древний мир / под ред. В.С. Нерсесянца. - М., 1985.

2. Ильин И.А. Общее учение о праве и государстве. О сущности правосознания // Ильин И.А. Собрание сочинений. Т.4. - М., 1994.

3. Трубецкой Е.Н. Энциклопедия права. - СПб., 1998.

ЛЕКЦИЯ 2. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ДРЕВНЕГО ВОСТОКА

План лекции:

1. Политика и право на древнем Ближнем Востоке.

2. Политико-правовая мысль Древней Индии.

3. Политико-правовая мысль Древнего Китая.

 

Первые элементы рационалистической рефлексии о природе политики и права возникают в I тысячелетии до н.э. в древних культурах Индии, Китая, Греции в эпоху экономического и культурного переворота, трансформировавшего традиционные креационистские мифы, объяснявшие божественное происхождение государства и царской власти и их место в мироздании. Уже в мифах Древнего Ближнего Востока (Египет, Месопотамия) <<вечная царская власть», дарованная богами людям при сотворении Мира, представлена как гарант справедливости и порядка, являющихся отражением вечной божественной Справедливости (в древнеегипетских мифах, вечная справедливость — «маат» одновременно ассоциировалась и с образом справедливого суда). Культурам древневосточных деспотий, представлявших самую раннюю форму перехода от первобытной общины к цивилизации, свойственен глубокий консерватизм и традиционализм. Отсутствию твердых сословных граней соответствовал мировоззренческий униформизм, предполагавший единство взглядов Правителей и управляемых. В идеологии древнейших традиционных обществ преобладают глубокий пессимизм в восприятии окружающей действительности, негативное отношение к самой возможности социальных изменений, пассивность, превращающая человека в пленника ритуала, закреплявшего существующий порядок вещей. В ранних памятниках литературной письменности подобная социальная и идеологическая ситуаций нашла выражение в диаметрально противоположных мотивах — В нравоучениях, прославляющих «благонравную жизнь» и в «ни­гилистической альтернативе», отвергающей любые традиционные ценности и институты. Своеобразным синтезом этих жанров становится оформившаяся в Древнем Египте эсхатологическая литература (например, «Речение Ипусера», «Пророчество Нефертити»), создатели которой мрачно пророчествовали о наступлении эры всеобщего краха государства, переворота вверх дном всех социальных отношений,

На протяжении тысячелетий любые попытки осуществления реформ в государствах Ближнего Востока проводились под фла­гом реставрации «древней справедливости», например, реформы Уруинимгины в Лагаше в III тыс. до н.э. Новый правитель, вероятно, избранный народным собранием, провел реформы, облегчавшие положение рядовых общинников. Храмам были возвращены отнятые у них прежним царем — Лугальандой земли, отменены торговые сделки, восстановлены права мелких жрецов и зависимых от них храмовых работников. Вовсе не будучи радикальными, эти реформы были объявлены возвращением к «прежнему» или «божественному» закону, продолжавшему существовать «на небе», несмотря на все злоупотребления и «возвращенного» правителем-реформатором на землю.

Та же тенденция отчетливо просматривается и в древнееврейской пророческой литературе, канонически закрепленной в Библии (Амос, Иеремия, Иезекииль, Исайя и др.). Призванная объяснить причины обрушившихся на народ Израиля несчастий, пророческая мысль постоянно вращается вокруг двух крайних пунктов, определяющих начало и конец священной истории «избранного народа», т.е. вокруг «завета» — договора (берит), впервые заключенного Яхве со спасенным от потопа Ноем и неоднократно возобновляемого им с вождями и законоучителями — Авраамом, Моисеем, Давидом и т.д. и вокруг грядущего спасения, которое, однако, Бог пошлет людям лишь после того, как тех постигнет справедливое возмездие за нарушение завета. Возврат к правлению Яхве (т.е. к режиму теократии), который наступит в результате искупления описывается в пророческих книгах в виде грандиозной утопической картины наступления эры всеобщего изобилия и счастья.

2. История политической мысли древней Индии охватывает примерно полтора тысячелетия до начала VI или VII в.в. н.э. Первыми памятниками древнеиндийской мысли (эпоха Вед 1500-600 г.г. до н.э.) были, как и у других народов священные тексты. Ранняя и более поздняя литература, посвященная вопросам религии, политики и права, традиционно подразделялась на «шрути», т.е. услышанное через божественное откровение в противоположность «смрити» — запомненное, приписанное конкретным мудрецам. Веды представляют собой собрание религиозных и ритуальных текстов (самхиты), состоящих из четырех сборников. Наибольший интерес для истории политической мысли представляют две самхиты — «Ригведа» и «Атхарваведа». С «Ригведы» берет начало концепция всемогущего космического, или божественного закона—риты, которому одинаково подвластны и люди, и боги. Выполнение риты обеспечивается могущественным богом Варуной и его помощником Митрой с помощью закона (дхармы).

В другом, более позднем, ведийском сборнике «Упанишады» акценты перенесены с почитания внешних сил на нравственные принципы. Дхарма воспринимается в «Упанишадах» как моральный долг, добродетель. Но сама идея высшей справедливости и высшего порядка, обеспечиваемых божественной силой, остается неизменной.

Из поздних текстов наибольший интерес представляет «Артхашастра» Каутильи (IV или III в.в. до н.э.), свидетельствующая о зарождении в древней Индии рациональной политической теории. В книге Каутильи можно условно выделить три основных темы: а) деятельность и функции мудрого царя; б) управление и право; в) проблемы войны и дипломатии. Царская власть уподобляется божественной. Однако, несмотря на подчеркивание связанности царя дхармой, Каутилья рекомендует с целью предотв­ращения анархии жесткие, прагматические методы управления, включая шпионаж, интриги, устранение политических противни­ков с помощью ядов, предвосхищая политические рекомендации Макиавелли.

3. Китайская традиция политико-правовой мысли, при всем своем сходстве с ближневосточной и индийской, имеет и многие, очень существенные отличия. Главное из них состоит в том, что в процессе преодоления традиционной мифологии трансцендентным Абсолютом (его роль в древнем Китае выполняло Небо) не сам Абсолют, а санкционированный им этико-социополитический Порядок выдвинулся на передний план, оттеснив на задний план все другие вопросы, включая мифологию.

Первый период формирования китайской политической мысли связан с возникновением в конце II — начале I тысячелетия до н.э. нового государства Чжоу, правители которого, свергнув прежнюю династию Шан-Инь, нуждались в идейном обосновании легитимности своего правления. Эта задача была решена правителем Чжоу-гуном, развившем идею о небесном мандате (тянь-мин) и о праве Неба на смену этого мандата (гэ-мин). Мандат на управление Поднебесной вручается достойному, обладающему наибольшим количеством дэ(благодать, харизма). Эта традиция нашла отражение в книге «Шу-цзин» (УШв.до н.э.).

В учении Конфуция (551-479 г.г. до н.э.) эта теория была дополнена учением о дао — «великом пути» как высшем принци­пе поведения, воплощении истины и справедливости, символе должного и благородного и предельной норме дэ. В книге Конфуция «Лунь-юй» дао трактуется, прежде всего, как правильный путь, принцип жизни, мудрый и справедливый порядок, образцовые нормы поведения. Главное — в умении следовать ему, не ограничивая себя и не жалуясь, что не хватает сил. «Когда в государстве нет дао, стыдно быть богатым и знатным».

В философии другого великого китайского философа Мо-цзы (ок.479-400 гг. до н.э.) развиваются некоторые конфуцианские идеи о благе народа как важнейшего критерия управления. Но главное, что определило исключительную оригинальность его учения, заключается в нескольких взаимосвязанных постулатах, определяющих отношение философа к государству и обществу. Прежде всего - это концепция великой, универсальной любви, очень близкая к евангельской. Обособленность людей порождает господство сильных над слабыми, знатных - над простыми. Общественное изменение имеет своим источником осознание правителями принципа любви к ближнему как основу всеобщей пользы и взаимных привязанностей. Эгалитарную идею универсально-равновеликой любви Мо-цзы трактует однако чрезмерно радикально, требуя, по существу, всеобщего усреднения чувств и нравов.

ЛИТЕРАТУРА

1. Васильев Л.А. История религий Востока. - М., 1983.

2. Васильев Л.С. Проблемы генезиса китайской мысли. - М., 1989.

3. Артхашастра, или наука о политике. - М., 1993.

4. Книга правителя области Шан. - М., 1993.

 

ЛЕКЦИЯ 3. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ДРЕВНЕЙ ГРЕЦИИ И ДРЕВНЕГО РИМА

План лекции:

1. Софисты и Платон.

2. Аристотель.

3. Цицерон и традиция римского права,

 

1. Вступление цивилизаций Средиземноморья в I тыс. до н.э. в период «осевого времени» (К.Ясперс) было обусловлено экономической и социальной трансформацией, вызванной распространением железных орудий. Новая городская цивилизация, развитие товарно-денежного обмена, быстрый процесс имущественной и социальной дифференциации способствуют возникновению не только новых типов религии (буддизм, зороастризм, а впоследствии — христианство), но и зарождению философии и науки. Наивысшее развитие эта тенденция получила в Древней Греции, ставшей родиной не только рационалистической политической теории, но, в известном смысле, и политической науки.

Основной непосредственной причиной, позволяющей объяснить, почему возникшие в рамках философии приемы научного анализа стали применяться в социальной области, является уникальный характер созданной греками в VIII-VII в.в. до н.э. политической организации — демократического полиса. Главное отличие полиса от всех предшествовавших типов государства состояло в том, что гражданский коллектив, формирующий народное собрание, совещательные и судебные органы, побуждал практически всех свободных членов общества к активному участию в них, а следовательно и в политической жизни. Ее до сих пор поражающий воображение динамизм охва­тывал не только внутригосударственные, но и внешние отношения, поскольку Древняя Греция представляла собой пестрый мир городов-государств с различным устройством, активно взаимодействующих друг с другом и с соседними «варварскими» народами. Обсуждение законопроектов в народном собрании, требовавшее всесторонней аргументации стимулировало развитие ораторского искусства. В период наивысшего расцвета полиса (V-IV в.в. до н.э.) в Афинах и других городах Греции возникли многочисленные школы риторики, в которых граждане могли обучиться основным приемам политического искусства. Первыми стали обучать принципам профессиональной политики «платные учителя мудрости» — софисты (Протагор, Продик, Горгий, Гиппий и др.). В век софистов, нередко называемый периодом греческого Просвещения, появляются многие идеи, из которых в дальнейшем возникли различные направления политической теории не только поздней античности, но и средневековья и нового времени. Рационалистической критике были подвергнуты как традиционные, освященные преданием, обычаи, так и установленные законы. Гиппий из Элиды путем сравнительного анализа греческих и «варварских» установлении пришел к выводу, что статуса универсальных заслуживают только два обычая — почитание богов и родственные связи.

Требованиям традиционного обычая софисты противопоставили «веления природы», причем природа рассматривалась ими в качестве критического принципа, определяющего независимую интеллектуальную позицию индивида в отношении любых предписаний и установлении. Опираясь на этот принцип, Антифонт, Алкидамант, Ликофрон — представители младшего поколения софистов отрицали существование «по природе» каких-либо различий между варварами и греками, свободными и рабами, знатными и простолюдинами. Софист Фразимах отрицал саму возможность возникновения в государстве, раздираемом борьбой богатых и бедных, общей для всех справедливости, определяя ее как «чужое благо, устраивающее сильнейшего» (Платон. Государство. 1,343 с). И справедливость, и законы, и религиозные верования не являются раз и навсегда данными, но представляют собой следствие некоего соглашения, условия которого могут изменяться в различные времена в разных государствах.

Представления о том, что государственность возникла в ходе исторического процесса и является продуктом «общественного договора», а различные законы могут быть усовершенствованы, содержало в себе концепцию исторического прогресса.

Софистические идеи были направлены против традиционных идеологических ценностей античного полиса и не могли не встретить решительного противодействия со стороны представителей консервативного направления политической мысли. Именно в результате идейного конфликта радикальных и консервативных идей в конечном итоге и были сформулированы многие понятия и представления о политике, лежащие в основе многих современных политических учений.

Крупнейшими представителями консервативной политической теории в Древней Греции были Платон и Аристотель. В споре с софистами Платон развивал идеи своего учителя, Сократа (469-399 г.г. до н.э.). Сократ рассматривал справедливость, добродетель и знание как абсолютные божественные истины, способные дать надежный ориентир и в политике. Демократической трактовке софистами политики как сферы, в которой компетентным может быть любой рядовой гражданин полиса, Сократ противопоставил основанное на «истинном знании» «царское искусство» государственного управления, присущее исключительно «мудрым пастырям». К Сократу восходит и ставшее традиционным в политических теориях средневековья и нового времени противопоставление правильных государственных форм неправильным (монархия — тирания, аристократия—олигархия, демократия — охлократия, т.е. разнузданная власть толпы, не связанная никаким законом).

Принимая это разделение, Платон (427-347 г.г. до н.э.) в диалоге «Государство» рассматривает как единственно правильное, истинное государственное устройство аристократию, которая основана на четырех добродетелях- мудрости, мужестве, благоразумии и справедливости и реализуется на практике только при условии правления философов. Платона, правда занимает не столько вопрос — возможно ли существование такого государства на земле, сколько выявление самих идеальных принципов, на которых должно основываться и государство и управление. Такой подход к политике с позиции должного в конечном итоге приводит к созданию грандиозной политической утопии, образ которой предопределил целое направление политической мысли, существующее и в наши дни.

Опровергая софистическую теорию общественного договора, Платон стремится доказать, что государство возникло с целью взаимного удовлетворения различных потребностей людей, возможного только в «совместном поселении», полисе (II, 369 с). Описывая эти потребности, он воспроизводит многообразную структуру общественного производства с целью выявить принцип разделения труда и специализации различных видов деятельности, политики в том числе. Отождествляемая с государственным управлением, политика является достоянием только философов и частично воинов, объединенных в корпорацию стражей, противопоставленную «третьему сословию», т.е. основной массе производителей.

Большая часть диалога посвящена проблеме воспитания правителей, определяемого принципами гомогенного абсолютного равенства, совместной жизни, в рамках которой нет места частной собственности, разделению полов и индивидуальной семье.

Проведение на практике этих принципов, по мысли Платона, должно было способствовать реализации в сфере политики идеи блага —ключевого понятия всей платоновской философии. Реальное положение дел в греческих государствах убеждало философа в неизбежности извращения любого государственного устройства, основанного на идеальных принципах.

Описывая такой процесс предполагаемой деградации идеальной аристократии в тимократию (власть честолюбцев) и далее в олигархию, демократию и, наконец, в тиранию, Платон дал замечательно яркие характеристики различных реальных типов государства, которые легли в основу аристотелевского политического учения.

2. В философии Аристотеля, (384-322 г.г. до н.э.) политике отводится особое место. Развитие всех вещей в природе осуществляется как реализация их «изначальной потенции», или цели, как движение от первичного к завершенному состоянию. Соответственно конечной целью развития человека как природного существа является достижение самодовлеющего существования (автаркии), возможного только в государстве. Таким образом, для Аристотеля понятия «природный» и «политический» совпадают в сфере общественных отношений.

Человеку как «политическому существу» свойственно безотчетное стремление к совместной жизни, реализуемое через ряд ступеней «естественного развития», т.е. через организацию в семью, в селение, вплоть до государственного сообщества.

Жизнь в государстве является высшим благом. Соответственно политика является высшей по отношению к другим наукам и определяет при помощи законов «какие поступки следует совершать и от каких воздерживаться» (Аристотель. Никомахова Этика! 1,1094а 19). Политика обретает истинную ценность только тогда, когда в ней теоретическое умозрение объединяется с практикой, направляя, таким образом, внешние действия людей.

В «Политике» — своем основном произведении, посвященном анализу этой высшей формы знания, Аристотель разрабатывает приемы исследования не только государства, его структуры, но и политических процессов, предвосхищая принципы аргументации и исследовательские методы современной политической науки. Одним из таких методов является заимствованный из биологии метод расчленения государственного организма на составные элементы с последующим их изучением. Рассматривая в I кн. последовательно структуру семьи, отношения господина и раба (господства и подчинения), Аристотель в дальнейшем неоднократно использует тот же метод для анализа полисных конституций во всем их многообразии.

Известно, что философ и его ученики собрали и описали 158 греческих и «варварских» конституций. В сравнительном их анализе в «Политике» была заложена основа современной политической компаративистики. Принимая сократовско-платоновскую схему разделения государственных устройств на правильные и неправильные, Аристотель дополнил ее анализом всех многообразных форм демократии и олигархии, подробно исследовал причины «патологических изменений», приводящих к политическим переворотам и потрясениям.

Аристотелю принадлежит также формулирование идей о зависимости политического устройства от размеров территории, численности населения и характера граждан, о предпочтительности такого устройства, в котором «наилучшим образом смешаны все начала». Будучи, как и его учитель Платон, сторонником правления аристократии, он, вместе с тем, считал необходимым «иметь в виду не только наилучший вид государственного устройства, но и возможный при данных обстоятельствах, и такой, который всего легче может быть осуществлен во всех государствах» (Политика IV 1, 3). Такое устройство Аристотель называет средним, «смешанным», или политией. В ней наиболее удачно сочетаются основные элементы демократии и олигархии.

3. Для античности, как, впрочем, и для других периодов истории, характерной является та особенность, что наиболее важные в теоретическом отношении политические идеи появляются в период кризиса и ломки традиционной государственности или как попытка ее «критического преодоления» (ниспровержения) или в форме реставрации приходящих в упадок ценностей и норм. Политическая философия Платона и Аристотеля отмечена стремлением к реставрации полисных форм.

Эти же черты свойственны в период кризиса Римской республики политической философии Цицерона (106-43 гг. до н.э.) — наиболее выдающегося римского идеолога, защитника римских институтов и политических нравов.

Политическое учение Цицерона основывается на двух идеях: а) справедливость осуществляется в государстве путем принятия наилучшей конституции; б) закон ничто без людей, которые могут заставить эти законы уважать. Он исходит из убеждения, что политика при всех своих противоречиях является результатом «разумной установки», существующей вне сиюминутных человеческих устремлений в виде «непосредственного разума», позволяющего людям действовать в соответствии со справедливостью. Развивая идеи греческих стоиков Цицерон в сочинении «О Законах» отмечал, что «по истине существует только одно право, которое связывает воедино человеческое сообщество и устанавливает единый закон» (115,42).

Наилучшим является государство со смешанной конституцией, соединяющей царскую, аристократическую и народную разновидности власти. Воплощение этой конституции Цицерон видел в римских институтах, соответственно, во власти консулов, сената и народного собрания. Отклонение от нравов предков несет угрозу тирании. Предотвратить ее может только сохранение духа законов, гарантирующих органическое равновесие между народной свободой, полномочиями магистратов и влиянием состоятельных людей. Высшим гарантом такого равновесия должен стать принцепс — главное лицо в государстве, примиряющее конфликтующие интересы.

Реальность оказалась, однако, иной. Выдвижение на римскую политическую авансцену «сильных личностей» способствовало окончательному упадку республиканских институтов. «Спаситель отечества» — Октавиан-Август, объявленный принцепсом, создал основу для нового периода римской государственности, периода империи.

Одна из особенностей политического устройства римской империи заключалась в том, что, хотя она и была абсолютистским по характеру правлением, номинально она базировалась на определенных правовых и политико-теоретических принципах. Бели не на практике, то в сфере идеологии сохраняла силу идея, согласно которой императорская власть основана на добровольном согласии подданных, которые считались римскими гражданами. Хотя само право все больше становилось правом распоряжением правителя, тем не менее формула — «что постановив принцепс, имеет силу закона» — вытекала из представления согласно которому правитель получил власть для того, чтобы творить закон, воплощающий в себе деятельность законодательных органов.

Эта традиция на протяжении нескольких веков закреплялась и оформлялась в трудах римских юристов и не претерпела (с точки зрения политической теории) значительных изменений и после признания христианства в качестве официальной религии.

ЛИТЕРАТУРА

1. Платон. Государство. Сочинения: в 3-х т. - М., 1968-1972. Т.З.Ч.З.

2. Аристотель. Политика. Сочинения: в 4-х т. - М., 1975-1984. Т. 4.

3. Цицерон. Диалоги о государстве. О законах. - М., 1966.

4. История политических и правовых учений. Древний мир. – М., 1985.

 

ЛЕКЦИЯ 4. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ ЕВРОПЕЙСКОГО СРЕДНЕВЕКОВЬЯ

План лекции:

1. Зарождение христианской политической мысли в эпоху Римской империи.

2. Политическая философия Августина Блаженного.

3. Политика и право в эпоху классического средневековья. Фома Аквинский.

 

1. Христианство возникло среди народа, утратившего былое могущество и подвергшегося римскому завоеванию. Палестина стала частью Римской империи и учение Христа было обращено к покоренному народу. Христос стремился первоначально к социальной и моральной реформе внутри традиционного иудаизма, выделяя важность этической позиции, направленной против формализованной религии, которая утратила духовный пыл, став опорой господствующего аристократического класса. Он говорит о бедняках и отщепенцах, противопоставляя их официальному жречеству, требует чистоты сердца и совести, поддерживает значение долга человека по отношению к ближнему как существенной части долга перед Богом. Если евреи — избранный народ, они должны быть достойны своего избранничества в своих делах и поведении. Столкнувшись с сопротивлением и интригами, Христос от первоначальной попытки реформы иудаизма обращается к универсальной религии, отвергнув монополию официального жречества на понимании природы истинного Бога.

В своих реформаторских устремлениях Христос не мог опираться на римские власти, всегда предпочитавшие компромисс с традиционными верованиями и порядками на завоеванных территориях. Он подчеркивал идентичность человеческой природы и чистосердечия, предлагая спасение и вечную жизнь всем, кто станет приверженцем истинного Бога. В этом плане, общественные различия не имеют значения с точки зрения вечности, т.е. будущей жизни. Все люди равны и долг каждого перед бедняком определяется не соображениями благотворительности, но вообще отрицанием ценности земных благ.

Государство и правительство в определенном смысле бесполезны, поскольку они неспособны воздействовать и руководить истинно духовным и истинно общественным человеком. Вместе с тем, афоризм Христа: «Воздавайте кесарю кесарево, а Богу богово» могло быть истолковано не так, как это делали еврейские жрецы, стремившиеся столкнуть нового пророка с римскими властями. Долг христианина - оказывать сопротивление любому правительству, которые нарушает святые заповеди, препятствуя людям веровать в Бога и следовать избранному ими идеалу. Но если правители не препятствуют распространению новой веры, христианское вероучение вполне могло превратить­ся в учение о подчинении земным властям. Это, собственно, и произошло после превращения христианства в официальную религию Римской империи.

2. Философская и идеологическая основа трансформации христианства в этом направлении была разработана Августином Блаженным (354-430), идеи которого в средние века - эпоху господства христианского учения —развивал Фома Аквинский.

Необходимость государственной власти обосновывается Августином в рамках оригинальной философско-исторической концепции, выявляющей целенаправленное развитие человечества от грехопадения до страшного суда. Совершив грехопадение, люди стали несовершенными и тем самым возникла необходимость в контроле. Иначе тот, кто способен к добру, не сможет использовать данный ему Богом шанс в раздираемом анархией мире. Поэтому власть необходима, чтобы обеспечить порядок и дать преобладание справедливости. По этой причине следует поддерживать и защищать государство. Хотя государство и является результатом изначальной порочности человека и принадлежит миру зла, оно существует для сохранения порядка и тем самым для достижения благой жизни в будущем. В трактате «О граде Божием» светская власть и ее институты отождествляются часто с «земным градом», который проти­вопоставляется «граду Божьему», т.е. церкви и ее организации. Обосновав при помощи разносторонней аргументации идею превосходства Божьего града над земным, Августин оказал огромное влияние на политических мыслителей средневековья и но­вого времени, доказывавших в теории превосходство духовной власти над светской. Восприняв августиновское учение, церковь объявила себя земной частью Божьего града, охотно выставляя себя в качестве верховного арбитра земных интересов.

Церковь не настаивала ни на том, что государство не имеет собственной сферы деятельности, ни на том, что она должна непосредственно контролировать ход политических дел. Аргументация как раз имела обратный характер — духовная сфера существует и она выходит за пределы компетенции государства. Если государство переходит эти пределы, церковь должна этому воспрепятствовать всеми имеющимися в ее распоряжении средствами.

3. Такая позиция, конечно, была весьма шаткой. Еще до Реформации идеологи церкви неоднократно обсуждали вопрос — необходимо ли восставать против государства, если оно препятствует достижению моральных целей, а своими действиями провоцирует анархию. Получают ли правители власть непосредственно от Бога или при посредстве церкви? Церковь утверждала, что данное ей свыше нравственное превосходство дает ей и право контроля над использованием государственной власти. Светская власть могла заявлять в ответ, что независимость основания ведет и к независимости авторитета.

Оригинальное решение этой дилеммы мы находим в политической философии Фомы Аквинского (1227-1274), осуществившего синтез аристотелевского учения о государстве с христианским взглядом на жизнь и предназначение человека.

Для Аквината государство не является продуктом греха, но, скорее, результатом общественной природы человека. Аристотелевскую концепцию благой жизни в автаркическом полисе он рассматривает в понятия жизни христианской и видит высшую цель государства в приближении спасения. Таким образом, оказывается возможным поддерживать церковные требования без того, чтобы сводить роль государства к некоей негативной влас­ти, призванной только воспрепятствовать тому, чтобы человеческие вожделения не довели общество до анархии.

Но что является еще более важным, Фома создал концепцию государства как органа положительного благосостояния, миссией которого является служба обществу. Такой переворота представлении о роли государства мог быть осуществлен только в рамках томистской концепции человека как существа, наделенного общественными потенциями, которые нуждаются в реализации. Эта концепция шла вразрез с традиционной средневековой идеей, согласно которой жизненно важно ограничить дея­тельность людей, не давая им права самим решать свою судьбу в силу их приверженности греховному миру зла.

В политической философии Фомы сформулирована также оригинальная теория закона, дающая правителю широкий простор для реализации светских принципов. Закон — это веление разу­ма, который должен быть направлен на общественное благо. Правитель (или правители), будучи ответственными за благосостояние общества, также являются провозвестниками блага.Таким образом, хотя закон и ведет происхождение от универсальных принципов справедливости, он зависит в плане своей действенности от того, в какой мере он усиливается и проводится в жизнь правительством в каждой отдельной стране. Закон содержит в себе элемент воли, выразителями которой являются и сам разум, и правитель.

Разделяя вслед за Аристотелем формы правления на монархию, аристократию и демократию, Фома вполне естественно рассматривал первую как наилучшую из всех, полагая, что она в наибольшей степени воплощает единство цели и воли по сравнению с другими формами и поэтому лучше всего может служить задаче сохранения единства общества. К этому аргументу в новое время будут обращаться все теоретики монархии.     

Примечательной чертой политической теории Фомы является разработка им концепции «государства всеобщего благоденствия». Философ совершенно отчетливо видел, что функции государства не ограничиваются исключительно охраной формального порядка. Государство должно взять на себя заботу об экономической сфере общественной жизни. Оно должно контролировать торговлю, препятствовать получению несправедливых и чрезмерных доходов и, защищая справедливые цены и плату за труд, способствовать увеличению богатства своего народа.

Возможно, Фома Аквинский является первым теоретиком социального законодательства как основной функции государства. Он настаивает на необходимости того, чтобы король считал своим долгом обеспечение государства звонкой монетой и контроль над системой мер и весов.

Значение политической теории Фомы заключается, прежде всего, в том, что, оставаясь на типично средневековой точке зрения по вопросу о различных функциях и целях государства и церкви, он с особой силой защищал идею предела государственного вмешательства, отвергал претензию законодателей преобразовывать все и вся исключительно при помощи законодательных предписаний, устанавливая контроль над духовной и частной жизнью людей. Тем самым было высказано предостережение против иллюзий, овладевших умами политических теоретиков последующих эпох, когда духовная монополия церкви была подорвана, а ее организационная мощь сломлена в процессе роста крупных национальных государств в Западной Европе.

ЛИТЕРАТУРА

1. Христианство. Словарь. - М., 1994.

2. Аврелий Августин. Исповедь. - М., 1991.

3. Блаженный Августин. О Граде Божием. Т. 1-4. - М., 1994.

4. Фома Аквинский. О правлении государей / Перевод, вступительная статья и примечания Н.Б. Срединской. – М., 1986.

 

ЛЕКЦИЯ 5. ПОЛИТИКО-ПРАВОВАЯ МЫСЛЬ

ВОЗРОЖДЕНИЯ И НОВОГО ВРЕМЕНИ

План лекции:

1. Н. Макиавелли и Ж. Боден.

2.Т. Гоб6с.

3. Дж. Локк.

 

1. В период формирования национальных государств перед политической теорией встали совершенно новые задачи. В культурно-историческом плане новые проблемы были предопреде­лены Возрождением и Реформацией. Гуманистический идеал самодовлеющей личности в области политической мысли выра­жается в решительном разрыве со средневековой традицией, в поиске новых принципов обоснования государственной власти и деятельности правителя. Ярким подтверждением этих ориентации является творчество Н.Макиавелли (1469-1527), до сих пор вызывающее множество споров и интерпретаций.

Макиавелли часто называют основателем реалистического направления в политической теории, создавшим концептуальную базу прагматического подхода к политике. Проблема интерпретации основного произведения итальянского мыслителя — «Государь» (1520-1525) далеко не так однозначна, как это часто представлялось. По справедливому замечанию Дж. Сартори: «Со времени Макиавелли реалистический подход к политике был тщательно скрыт за двумя линиями истолкования, по необходимости совершенно отчетливо дифференцированными: а) в том значении, что политика — это только политикан ни что другое; или же б) предполагалось, что политический реализм воплощается преимущественно в специфическом типе политики и политического поведения, называемых чистой политикой».

Объявленный сторонником чистой политики, Макиавелли рассматривается в литературе как мыслитель, отделивший политику от этики и религии, как защитник принципа — цель оправдывает средства. Такого рода определения являются справедливыми лишь частично. Речь должна идти, прежде всего, о совершенно новом, не средневековом понимании государства, как типа политической организации, осуществляющей власть над людьми. Упадок в эпоху Возрождения идеала христианского государства выдвинул на авансцену политиков типа Чезаре Борджа (в известном смысле— прототипа макиавеллиевского государя), беспринципные методы которого были необычны даже для светски образованных современников. В произведениях Макиавелли отразился не имеющий аналогов в других европейских странах характер политических процессов в Италии.

Выдвигая программу объединения Италии, раздираемой борьбой бесчисленных политических группировок, он выводит величие правительства, прежде всего, из его способности объединить максимально обширную территорию, обеспечив порядок. О том, что поиск наиболее эффективных средств для достижения стабильности составляет важнейшую часть политической теории Макиавелли, свидетельствует его более раннее произведение— «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» (1513-1516). И в этой работе, и в «Государе» рассматриваются, по существу, аналогичные вопросы — стабильность и единство государства. Но если в спокойные времена они достигаются в ходе постепенного развития с участием всего гражданского коллектива (как это было в республиканском Риме), в чрезвычайных ситуациях необходима «сильная рука».

В обоих произведениях Макиавелли развивает мысль о том, что общественное и частное благосостояние взаимосвязаны. Но если в спокойное время постепенное просвещение граждан посредством обучения участию в управлении приводит к укреплению гражданского духа без всякой опасности для прочности государства, во времена анархии и распада общественное и личное благосостояние должны быть связаны применением жестких мер, возможных только с установлением диктаторского режима.

Осуществляя спасительные меры, государь не связан никакими моральными нормами или правилами поведения. Но в то же время государь — это диктатор во имя общественного блага, а не деспот, который действует для собственного удовольствия и выгоды. Он зависит от общественной потребности и только вследствие признания этого факта и построенной в соответствии с ним политики он может выжить. Считая оправданным применение в надлежащий момент правителем силы и хитрости, реалистически оценивая природу человеческого эгоизма, Макиавелли, вместе с тем, конечно, не желал признавать развращающей природы диктаторской власти (например, он не рассматривает процедуру сложения с себя правителем диктаторских полномочий после преодоления кризиса).

Реализмом проникнута и концепция свободы, разработанная Макиавелли. Свобода недопустима в период кризиса, поскольку она противопоставляет себя безопасности. В спокойные времена она, напротив, тождественна безопасности, поскольку способствует развитию и укреплению духа гражданственности. В этом случае управление без нее невозможно, поскольку только в свободном состоянии люди могут принимать участие в политической жизни.

Важно отметить, что Макиавелли считает закон и право основой свободы. Поэтому при стабильном положении дел народные режимы имеют высшую силу. В исключительной же ситуации немедленный расчет и принятие решений, на которые способен только наделенный чрезвычайными полномочиями правитель, являются более ценными, чем формальная и медлительная процедура народовластия.

Анализ идей Макиавелли показывает, что в ренессансную эпоху теоретическая защита монархических принципов правления является вполне индивидуалистической по своим ориентациям. Именно это свойство позволило быстро продвигать политическую теорию вперед. Свидетельством ее стремительного развития является и учение другого выдающегося политического мыслителя Возрождения — Жана Бодена (1530-1596), а в более позднее время теория другого защитника монархической власти — Томаса Гоббса (1588-1679).

Будучи юристом по образованию, а во многом и по складу ума, Ж. Боден развивал свои политические идеи в теснейшей связи с анализом природы и содержания закона, примыкая к теоретикам естественного права. Изучение права связано с тем, что человеческий закон основывается на универсальных принципах. В бесконечной изменчивости законов выявляются рациональные принципы справедливости. Вместе с тем Боден отвергает идею, согласно которой универсальные принципы могут применяться непосредственно, составляя конкретную систему права. История учит тому, что нельзя забывать о различиях в ситуациях: различается не только образ жизни людей, но и окружающие их обстоятельства. В этом аспекте своей теории Боден является не только предшественником Монтескье и Берка, но и исторической школы права XIX в. Боден предвосхитил также многие идеи Монтескье о влиянии климата на государственное устройство у различных народов.

Свои политические идеи он развил в работе «Шесть книг о государстве» (1577). Отвергая аристотелевскую концепцию возникновения государства путем перерастания семьи в селение и, наконец, в полис, Боден утверждает, что, при всем сходстве с семьей, государство, формируя обширное сообщество, основано не на инстинкте, а на силе. Оба объединения сходны в обладании авторитетом. В семье — это власть отца семейства, первоначально возникающая из почитания старших. В государстве авторитет называется суверенитетом, который является продуктом силы.

Власть — естественный атрибут силы. Она основана на неравенстве людей. Поэтому, если цель существования государ­ства заключается в достижении блага, ее реализация требует централизованной и мощной власти, призванной достичь и поддерживать единство. В этом смысле суверенитет — это высшая власть над обществом, не ограниченная законом. Суверенитет вечен и неделим. Будучи постоянным атрибутом власти, он по праву принадлежит существующей в данный момент королевской семье и должен передаваться по праву наследования. Следовательно, узурпатор или бунтовщик не могут стать легитимными суверенами и требовать подчинения у сообщества.

Заинтересованный в создании теории законного лидерства, опирающегося на традицию. Боден, однако, допускает логическое противоречие, возвращаясь к идее фундаментальности права, несовместимого с идеей абсолютного суверенитета как единственного источника закона.

2. Стремясь избежать такого противоречия, Т. Гоббс в политическом трактате «Левиафан» (1651) выступил как защитник чистого принципа абсолютности единоличной власти, отождествляющей себя с государством. Свои идеи он обосновывал, прибегая к математическим понятиям и в определенном плане стал предшественником точных методов исследования в общественных науках.

Потребность в государстве Гоббс выводит из свойств человеческой природы, эгоизм и безрассудство которой ввергают людей в состояние беспрерывной борьбы и анархии. Еще одним свойством человека является постоянное стремление к удовлетворению собственных (преимущественно физиологических) желаний. Из этого стремления вырастает жажда власти, которую Гоббс определяет как способность индивида обеспечить себе максимально возможную сумму благ. Поскольку в таком «природном состоянии» весь мир полон людей, соперничающих в борьбе за счастье, шансы каждого удовлетворить свои прихоти невелики. Но поскольку стремления к выживанию и к постоянному наслаждению — самые сильные в человеке, борьба становится непрерывной. Это- «война всех против всех». Выход из нее только один —в создании Левиафана, или единственной власти, всегда превышающей власть индивидов.

Такая власть возможна только в организованном сообществе, равнозначном миру. Но мира можно достичь только путем отказа от прав. Если люди хотят безопасности, они должны отказаться от возможности направлять свои склонности куда им вздумается, не обращая внимания на других. Реализация принципов ике возможна только путем общественного договора, который должен быть всеобщим и взаимным. Власть как бы соединяется в единую массу и передается одному человеку или корпорации правителей, которые используют ее для общественного блага.

Использование власти предполагает ее обеспечение силой. Никто отныне не может рассматриваться как равный перед наделенным абсолютной властью правителем. Его подданные не могут его контролировать, они не имеют никаких преимущественных прав, поскольку монарх сосредоточивает в своей персоне все то, чем люди когда-то владели в природном состоянии. Вследствие этого природная власть устремляется к общим целям и теряет анархический характер.

Отстаивая принцип полного и всеобщего повиновения как цели договора, обеспечивающего безопасность, Гоббс впадает в логическое противоречие. Например, как должен поступать индивид в ситуации, когда суверен приказывает ему делать такие вещи, которые ставят под угрозу его безопасность. Гоббс признает, что в таких «экстремальных ситуациях» подданный как бы вновь обретает все свои прежние природные права и может действовать вопреки монаршей воле. Но в обычном состоянии он должен неукоснительно соблюдать условия договора.

Таким образом, существует постоянная угроза сохранения «природного состояния» внутри самого Левиафана. Гоббс преодолевает явное противоречие при помощи следующего постулата: если правитель обладает неограниченной властью над все­ми индивидами, любое одиночное выступление против его власти ведет к уничтожению самого ослушника. Но ведь вполне допустима возможность возникновения организованной оппозиции монарху со стороны больших групп. Конфликт оппозиции с монархом неизбежен, поскольку последний не связан договором и поэтому может прибегать к репрессиям на «законном основании», игнорируя любые групповые интересы. Но в таком случае следует признать, что правление монарха (которого по Гоббсу следует поддерживать в любом случае кем бы он ни был) определяется только пределами силы, которой он в данный момент располагает.

Развивая учение о монархическом суверенитете, Гоббс сделал выбор в пользу принципа силы под влиянием опыта первой английской революции, потрясшей до основания политическую систему в этой стране и завершившейся реставрацией старой династии после недолголетнего диктаторского правления Кромвеля.

3. Младший современник Гоббса — Джон Локк (1632-1704) выбрал другой путь. Разработав теорию конституционных ограничений абсолютной власти, он подвел итог «Славной революции» 1688г..закрепившей путь постепенного эволюционного развития британской политической системы. В своих основных политических работах - «Два трактата о правлении» (1690) и «Письма о терпимости» (1685) Локк выступает как теоретик парламентского правительства и демократии, оппозиционно настроенный к любым попыткам ущемления прав народных представителей со стороны любой династии.

Развивая свою политическую теорию, Локк, как и его предшественник, использует фикцию природного состояния, правда, в смысле, диаметрально отличном от гоббсовского. По Локку это было дополитическое, а не досоциальное состояние, в котором люди жили в мире, были счастливы, разумны и добры. Природному состоянию свойственно равенство, поскольку разум сам по себе не дает никакого оправдания для неравенства. «Первобытные люди» обладали неотъемлемыми правами, прежде всего — правом на жизнь, на невмешательство в жизнь окружающих, свободой (понимаемой Локком как добровольное признание каждым своих обязательств перед ближним, и уважение других к его собственным притязаниям) и, наконец, — правом на собственность. Государство и власть возникают, следовательно, не в качестве антиподов природному состоянию, но как логическое его развитие, как результат стремления людей устранить при помощи справедливых законов, беспристрастного суда и правительственного авторитета свойственные этому состоянию недостатки.

 Люди создают государство путем заключения двойного договора: а)каждого индивида со всеми остальными на индивидуальной же основе о передаче своих природных прав сообществу; б) с самим государством о сохранении за индивидом его естественных свойств и прав — жить свободно, наслаждаться собственностью. Следствием договора является установление «правила большинства», гарантирующего защиту индивида от любой тирании путем создания соответствующей процедуры принятия законов на основе мажоритарного согласия.

Сам принцип консенсуса создает возможность для эффективных коллективных действий. По Локку различия в формах правления определяются прежде всего тем — на чем основана законодательная власть: на всем народе, на его представителях или же на более ограниченной группе. Наиболее безопасной (а потому наилучшей) является представительная демократия, поскольку правление при ней осуществляется при помощи законодательной деятельности народных избранников, периодически в ходе выборов дающих отчет избирателям и находящихся, следовательно, под их контролем.

Эти аргументы Локка в дальнейшем легли в основу как американского (Дж.Мэдисон), так и английского конституциализма (Дж.С.Милль).

Предоставляя избирателям контроль над законодателями, Локк стремился также к созданию механизма надежных гарантий против возможности узурпации со стороны исполнительной власти. С этой целью он разрабатывает теорию разделения властей, в рамках которой должно быть обеспечено верховенство законодательной ветви управления, представляющей большинство, т.е. верховенство парламента. Вместе с тем законодательная власть не должна стремиться непосредственно к осуществлению своих предписаний. Исполнительная же власть существует только для реализации законов, а не для навязывания собственных правил, независимых от воли парламента. В случае возникновения расхождений приоритет должен принадлежать парламенту.

Развивая эту теорию, Локк предвосхитил учение об ответственном кабинете министров, окончательно сформулированное в Англии только в начале XIX в. Создав основу концепции разделения властей, Локк даже не затронул проблемы, которая приобрела в более поздний период фундаментальное значение — независимость судебной власти. Вероятно, он предполагал, что традиционная независимость английских судов гарантируется укреплением принципа парламентского суверенитета.

ЛИТЕРАТУРА

1. Макиавелли Н. Избранные сочинения. - М., 1982.

2. Гоббс Т. Избранные произведения: в 2-х т. - М., 1989-1991.

3. Локк Дж. Избранные произведения: в 3-х т. - М., 1985-1988.

 

ЛЕКЦИЯ 6. КОНЦЕПЦИИ ЕСТЕСТВЕННОГО ПРАВА

И РАЗДЕЛЕНИЯ ВЛАСТЕЙ В ПОЛИТИКО-ПРАВОВОЙ МЫСЛИ ХVШ ВЕКА

План лекции:

1. Идея естественного права в европейской общественной мысли.

2. Ш.-Л. Монтескье.

3. Ж. Ж. Руссо.

 

1. Возникновение концепции естественного права было связано с необходимостью ответа на следующий кардинальный вопрос правовой теории: исчерпывается ли понятие права концепцией позитивного закона? Не существует ли, наряду с позитивным правом, другое право, выражающее идеальные ценности, реальность которых вследствие этого отнюдь не становится меньшей?

Это право может быть названо естественным (природным), поскольку по выражению Монтескье, оно соответствует «природе вещей», или природе человека как рационального существа, цель которого — жить в соответствии со своей природой. Речь идет, таким образом, о праве, которое справедливо само по себе — везде и на все времена.

Попытки сформулировать цель такого права восходят к античной классике («Антигона» Софокла). Аристотель в «Риторике» разделяет закон, сформулированный и провозглашенный каждым полисом для своих собственных граждан, и «универсальный закон» всего человечества, который он называет «законом природы», определяющим естественную форму справедливого и несправедливого, свойственную всем людям.

Концепция Аристотеля, развитая школой стоиков, легла в основу римской юриспруденции: наряду с гражданским правом (jus civile), признаваемым и усиливаемым деятельностью римских судов, они разрабатывали концепцию естественного права (Jus naturale), которое составляет, скорее, дух права, вдохновляющий юристов и судей, влияющий на составление законов, но не являющийся законом в строгом смысле этого слова.

Аналогичные идеи развивались отцами церкви в эпоху Римской империи, средневековыми схоластами, мыслителями-иезуитами эпохи контрреформации (конец ХУI – первая половина ХУII вв.). С возникновением светской школы естественного права в ХУII в. (Гуго Гроций) религиозный элемент становится господствующим. Эта школа аппелирует к природе как источнику справедливости, этическому кодексу, ведущих свое происхождение непосредственно из человеческого разума и имеющих в качестве цели максимальную степень человеческого счастья.

2. Окончательный теоретический вариант этой концепции, получивший всеобщее признание, был разработан Ш.-Л. Де Монтескье (1689-1755). В 1748 г. Он издал сочинение «О духе законов», еще при жизни французского мыслителя признанное современниками самым выдающимся произведением ХУ11 века.

Основная цель, которую поставил перед собой Монтескье – изучить все многообразие применения фундаментальных принципов права в постоянном изменении условий жизнедеятельности людей. Соглашаясь с Аристотелем в том, что государство должно рассматриваться в плане конечной цели его существования – благой жизни сообщества и что цель правления состоит в приспособлении универсально признаваемых принципов справедливости (естественного права) к особенностям того или иного народа. Монтескье выявляет причины, по которым идеальные условия человеческого существования никогда не могут быть достигнуты. Имеются препятствия чисто психологического свойства – природа самого человеческого материала, а также чисто физические ограничения, связанные с особенностями среды, формирующей основу жизни.

Анализ Монтескье природы государства создал ему репутацию основателя эмпирической и экспериментальной школы в политике. Защищать преимущества монархии перед республикой бесполезно без предварительного ответа на вопросы — когда, где, для кого. Разделив формы правления на республиканские, монархические и деспотические, Монтескье подчеркивал то важное соображение, что государства не следует различать только по внешним проявлениям, но прежде всего в соответствии с доминирующими принципами, которые они выражают. Соответственно, разрушение господствующего принципа ведет к краху и исчезновению самого государства.

Теория разделения властей разрабатывалась Монтескье в направлении поиска механизма обеспечения свободы человека. Этой цели отвечает правление закона, а не людей, недопустимость неоправданной концентрации власти. Законодательная, исполнительная и судебная функции не могут исполняться одним и тем же лицом. Человек не может быть судьей в собственном деле или выполнять решение, которое он сам же принял.

Тот же принцип применим и в отношении государства. Носители отдельных видов власти должны быть независимы в своих действиях. В то же самое время функции трех ветвей власти по необходимости интегрированы и взаимосвязаны. Поэтому независимость становится основой для взаимного сдерживания, создается система противовесов, препятствующая какой-либо одной ветви власти навязывать свою исключительную волю. Образцом подобного разделения властей Монтескье считал современную ему политическую систему Англии, которую он, конечно, идеализировал, недооценив, например, теснейшего альянса аристократического парламента и правительства при отсутствии у населения реальных возможностей контролировать законодательную власть. Но независимо от степени адекватности теории Монтескье реальным историческим условиям, она была воспринята почти буквально отцами-основателями США и легла в основу американского конституциализма.

3. Развитие теории демократии в XVIII в. было отнюдь не однолинейным, равно как и оценка британской парламентской системы. Ее решительным противником был Ж.Ж. Руссо (1712-1778), создавший в трактате «Об общественном договоре» (1762) концепцию, которую условно можно назвать теорией корпоративной демократии.

Разрабатывая свою политическую философию, Руссо отталкивается от предшествующей традиции, которую в дальнейшем он переворачивает вверх дном. Речь идет прежде всего о концепции природного состояния. В произведении Руссо оно столь же анархично как у Гоббса, и столь же возвышенно прекрасно как у Локка. «Все люди от природы добры и только из-за общественных институтов они становятся дурными», утверждал французский мыслитель. Цивилизация, будучи продуктом интеллекта, приносит людям только зло, разрывая узы взаимопомощи и порождая погоню за собственностью и своекорыстие.

«Общественный договор» представляет собой попытку установить — каким образом люди, вынужденные жить в государстве, могут воспользоваться его преимуществами, соединяя их с добродетелями первобытного человека. Ответ звучит просто — путем повиновения законам, которые необходимо заново создать. С этой целью люди заключают договор, по которому каждый индивид уступает целому все природные права и становится таким образом подданным этого целого. При этом он остается свободным, поскольку он включен в это целое, которое по самому характеру договора без него не может быть таковым.

Руссо определяет целое как всеобщую волю. Эта воля и является государством. Она защищает и воплощает в себе индивидуальную свободу. Она является неделимой и неотчуждаемой и поэтому не может быть делегирована кому-либо без того, чтобы не стать отчужденной. Иными словами, народ не может передать законодательную власть какому-либо индивиду или группе индивидов, действующих в его интересах. Тем самым Руссо решительно выступает против представительной демократии, защищая принцип прямого народного правления.

В связи с этим возникает законный вопрос — каким образом возможно обеспечить участие каждого без исключения индивида в принятии законодательных решений?

Пытаясь ответить на этот вопрос, Руссо производит своеобразный акт отчуждения всеобщей воли от интересов отдельных индивидов и групп. Воля является всеобщей не потому, что каждый индивид ее поддерживает, но потому, что она направлена на благосостояние целого. Следовательно, она является интегрирующей, «математической» волей и ни в коем случае волей большинства. Ведь последнее, сколь бы оно ни было велико, может иметь собственные своекорыстные интересы.

Логически следуя этой посылке, Руссо вынужден признать, что в случае возникновения разногласий между двумя партиями, обе могут выражать только отдельные воли. Более того, в этом случае даже отдельный бескорыстный индивид, находясь в стороне от борющихся партий, в принципе может стать выразителем всеобщей воли. Таким образом, автор «Общественного договора» попал в логический тупик, пытаясь ответить на вопрос: кто может и должен сказать — что является всеобщей волей в огромном количестве случаев, когда единство недостижимо.

В связи с этим Руссо вынужден видоизменить свою аргументацию и утверждать, что, даже если общая воля и воля всех различаются концептуально, тем не менее, во многих реальных ситуациях воля большинства может рассматриваться как всеобщая или, по крайней мере, максимально к ней приближаться. Проницательно отметив, что в прославляемом Локком правиле большинства скрывается возможность тирании, Руссо в конечном итоге вынужден это правило полностью принять.

И тем не менее, в его теории скрываются многие опасности. Например, всеобщая воля не допускает неповиновения отдельных индивидов, имеющих собственное, отличное от всех мнение, принуждая их к послушанию посредством наказания. Более того, его собственная модификация своего учения превращается в откровенную апологию именно тирании большинства, поскольку в конечном итоге только оно и может стать в действительности судьей в своем собственном деле, узурпировав тем самым трактовку целей общественного договора.

Таким образом, начав с крайнего индивидуализма, Руссо заканчивает полным коллективизмом, беспрекословно подчиняя индивида государству.

Учение Руссо еще при его жизни имело огромное влияние на современников. Оно оказало непосредственное воздействие на идеологию и политическую практику Французской революции 1789 г., особенно в период якобинской диктатуры. В дальнейшем влияние руссоизма испытали все без исключения направления политической философии как в форме слепого подражания и заимствования аргументов, так и в виде резкой нелицеприятной критики.

ЛИТЕРАТУРА

1. Дигесты Юстиниана. - М., 1984.

2. Монтескье Ш. Избранные произведения. - М., 1955.

3.Руссо Жан-Жак. Трактаты. - М., 1969.

 

ЛЕКЦИЯ 7. ЕВРОПЕЙСКИЙ КОНСЕРВАТИЗМ

И ИСТОРИЧЕСКАЯ ШКОЛА ПРАВА.

РОЖДЕНИЕ КЛАССИЧЕСКОЙ ЗАПАДНОЕВРОПЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ ПРАВА

 

План лекции:

1. Политическая философия Э. Берка.

2. Историческая школа права в Германии.

3. Философия права И. Канта и Г. В. Ф. Гегеля.

 

1. Наибольшее значение для развития политической теории представляет переоценка учения Руссо и конституционалистских экспериментов в революционной Франции, осуществленная представителями основных направлений политической идеологии конца XVIII - - первой половины XIX в.в. — консерватизма, либерализма и социализма. Все эти, сложившиеся в Западной Европе и имевшие различную, иногда ярко выраженную национальную окраску, направления, в определенном смысле, могут досматриваться как идеологическое следствие промышленного переворота, охватившего в XIX в. весь континент. В рамках каждого из них развивались многообразные течения, что нередко делает трудными попытки выработать общие адекватные определения самим ключевым понятиям, давшим наименование все этим течениям.

Консерватизм становится важнейшим интегральным элементом европейской политической мысли в первой половине XIX в. Но философское обоснование он получил в 1790 г. в памфлетах английского политического философа Эдмунда Берка (1729-1797) «Размышления о революции во Франции». В ней были сформулированы основные аргументы, направленные против абстрактного рационализма, разрушающего общественную мораль и традиции и открывающего путь к катастрофе.

Являясь восторженным поклонником английской системы, стремясь обезопасить и сохранить традиционные свободы англичан, Берк довольно односторонне рассматривал политические перемены во Франции как результат безумия и эгоистических амбиций. Существующие в Англии и в других странах политические системы являются для него плодом многовековой эволюции и бесчисленных экспериментов. Люди живут в мире, где настоящее всегда обусловлено прошлым, которое обладает собственным независимым существованием в традиции. Иногда надо жертвовать архаикой и умеренно обновлять систему, чтобы сохранять ее общий характер. Человеческие дела могут развиваться только постепенно и упорядочение, внезапные же изменения могут только расстроить и разрушить традиционный порядок. Поэтому политик должен соблюдать крайнюю осторожность, основывая свой реформизм на внимательном изучении прошлого. Он является лишь временным стражем постоянного богатства, растрачивать которое в игре с неопределенным исходом недопустимо и преступно.

Общественные связи держатся прежде всего инстинктами и предрассудками. Берк нередко демонстрирует неверие в силу разума, показывая -каким образом предрассудки, будучи результатом собственного наследия и опыта человека, притягивают его к прошлому. Поэтому разум, являясь ценностью сам по себе, должен быть направлен не на уничтожение предрассудка, но действовать с ним заодно в соответствующем направлении. Абстрактные принципы могут разрушить государство и привести к общественному хаосу. Они проистекают из индивидуальных желаний и предполагают сомнительную возможность создать общество на основе чистого интеллекта в абстрактном, лишенном временных и пространственных характеристик мире.

На самом деле люди являются сложными созданиями, живущими в мире, где господствуют частные обстоятельства, определяемые географией и историей. Государство — не машина, а организм, который не существует отдельно от своих членов. Каждый его член является составной частью организма и стадией в его непрерывном развитии.

С этих позиций Берк резко критикует опыт французской революции, означавшей для него разрыв с прошлым. Переворот, утверждает он, осуществлялся во имя свободы, но на самом деле был направлен против нее. Он принес беспорядок и беззастенчивость, разрушив все, из чего свобода могла бы произрасти. Революционеры желали создать систему, отвечающую их принципам, но теоретическая природа этих принципов, основанная на пренебрежении человеческой индивидуальностью, в соединении с неистовой жаждой власти, может привести только к системе, основанной на терроре, а не на принципах порядка.

Единственным выходом для революции является диктатура, приносящая свободу в жертву. В интересах безопасности механическое устройство заменило бы органическую жизнь, которая полностью разрушается.

Эти аргументы, составившие основу консервативной политической философии, повторялись во Франции — Бональдом де Местром и Шатобрианом, в Англии — Кольриджем и Соуси, в Германии- Галлером, Савиньи и Гегелем. Идеи Берка питали и новую консервативную волну в Западной Европе и США во второй половине XX в., сливаясь с либерализмом — другим влиятельнейшим направлением европейской политической мысли.

2. Произведенный работами теоретиков «исторической школы права» переворот, был, как и либеральный консерватизм Берка, постреволюционным и антиреволюционным феноменом, возникшим в начале Х1Хв. в университетах Германии.

В трудах основателей школы — Г. Гуго из Геттингенского университета и К.Ф. Савиньи — соперника Гегеля в Берлинском университете была дана исчерпывающая критика различных рационалистических теорий права, ориентированных на философские идеи Просвещения.

Выдвигая положение о том, что основания юриспруденции должны быть «позитивными» и «историческими», а не рационалистическими и «метафизическими», Гуго ориентировался как на критику Кантом «старой философии»(в том числе и по проблеме естественного права), так и на методологию Юма, отвергавшего метафизические устремления естественно-правовой теории в пользу обычая, «всеобщего мнения», являющихся более предпочтительней позицией «во всех вопросах, связанных с моралью, а равным образом и с критикой». Таким образом, революционному идеализму теоретиков естественного права с их верой в безграничные возможности человека изменять существующие отношения на основе разума была противопоставлена консервативная по своей направленности «юридическая антропология» немецкой юридической школы, представители которой пытались с новых эвристических позиций рассмотреть старую философскую дилемму природы и истории, включавшую в себя отношения между инстинктом и цивилизацией, разумом и практическими суждениями.

Система Гуго, названная им «философией позитивного права», внешне была направлена на примирение европейской мысли противоположности между вещами «божественными» и «человеческими», природой и законом. Этот «позитивный», или «реалистический» подход к проблеме права возник, по Гуго, в древнегреческой теории происхождения законодательства, разработанной софистами, но также и Платоном в его учении о свойствах и целях законов, которое в дальнейшем было объектом пристального внимания римских юристов и правовой мысли средних веков. Из мысли нового времени на формирование исторической школы права наибольшее влияние оказали Боден и Монтескье, которых уже в 19 веке рассматривали как основателей исторической юриспруденции, а в дальнейшем и социологии права.

В эту линию эволюции не вписывались такие «противники позиционного права» (Gegner des positives Reches) как философы-просветители (die Aufklarer), «физиократы и экономисты», а также «коммунисты» - Руссо, Дидро, Мабли и «многие другие».

С позиций современного ему опыта и новой критической философии Гуго предпринял попытку разработать новую «энциклопедию права» путем постановки и решения трех фундаментальных вопросов: что такое законность (Retches) (догматический аспект), находится ли она в согласии с разумом (философская и рациональная основа права в ее отношении к проблеме условности естественного права), как она возникает и чем становится (проблема исторической эволюции права).

«Юридическая антропология» Гуго была, следовательно, своеобразным <<до-знанием>> (Vorkenntniss), т.е. предпосылочной основой для исторической и философской интерпретации разнообразных правовых систем, предвосхищая в этом плане философскую герменевтику сознания, разработанную Гадамером и Хайдегтером.

Эта традиция критики рационалистических философских и правовых теорий была продолжена в гораздо более широком масштабе К.Савиньи, начиная с его знаменитого манифеста «О призвании нашего времени к законодательству и правоведению» (1814), который сразу превратил его автора в главу исторической школы, Непосредственным поводом для создания этого манифеста было опубликование гейдельбергским профессором А.Ф.Тибо работы «О необходимости всеобщего кодекса гражданского права для Германии», в котором развивались идеи патриарха гейдель-юргской школы естественного права С.Пуффендорфа. Признавая частично основной постулат исторической школы о праве как выражении «народного дyxa»(Volksgeist), Тибо доказывал, что современное гражданское право выходит за пределы старых германских традиций, обусловленных не только местом и временем, но и многочисленными искажениями, ответственность за которые несет не народ, а целые поколения немецких юристов. Право должно быть исправлено от искажений и восполнено в рамках единого германского кодекса. Без этой предпосылки все призывы Савиньи и его последователей из «так называемой исторической школы права» (sogenanntehistorische Rechtsschule) к возрождению выглядят необоснованными и беспочвенными.

Возражая Тибо, Савиньи отвергал не всегда безосновательный, на наш взгляд, упрек в ретроградстве, сводящийся, как правило. к принципиальному положению исторической школы о бессознательном развитии права, отрицающем свободное творчество человеческой личности в его создании. По мнению Савиньи некритическое смешение составителями наполеоновского кодекса (1804) его главных оснований — природного права, римского права, обычаев и прецедентов, «обычного права» и «общих принципов» — привело к созданию совершенно произвольной конструкции, которая, будучи перенесенной на германскую почву, разъедала ее, «как рак», способствуя реализации имперских планов Наполеона. Савиньи отрицал, что он находится под «властью прошлого», настаивая на творческом восприятии немецкой правовой традиции и «современного римского права».

В этом смысле, целям национального возрождения, с точки зрения Савиньи, более отвечал прусский кодекс 1792 г., вобравший в себя местные традиции и обычаи немецкого народа. Именно в этом смысле право выражает народный дух, который имеет мало общего с философским его толкованием у Гердера и Гегеля. Консерватизм Савиньи был, таким образом, довольно просвещенным. Представление о нем, как о консерваторе иррационального толка возникло во многом под влиянием резкой критики его идей другим видным представителем исторического направления в юриспруденции — Р. Йерингом.

3. Восходящая к И. Канту (1724-1804) традиция разработки концепции права и политики находится в теснейшей связи с проблемами философских оснований этики. Известная аксиома великого немецкого философа — «рациональная природа существует как цель в себе» неотделима от трактовки природы человека.

Апелляция к рациональной человеческой природе хорошо выражена в кантовском категорическом императиве:«Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству».

Из этого требования следует, что государство, для того, чтобы приблизиться к этой моральной аксиоме, должно быть государством, состоящим из свободно действующих индивидов. Согласно Канту, право и определяемые правом обязанности регулируют только внешние отношения между людьми без какого бы то ни было отношения к содержанию практических действий. Основным вопросом права Кант считает вопрос о том, в какой степени личный произвол одного человека может быть согласован со свободой других лиц. Если внешняя свобода, или независимость от воли других является прирожденным правом человека, государство, где люди находятся под охраной закона, практически тождественно свободе.

Разумеется, в современном философу государстве его концепция свободы и равенства явно расходилась с реальностью. Устанавливая понятия об активном и пассивном гражданстве, Кант допускает фактическое неравенство, утверждая, будто все лица, подчиненные по своему имущественному, семейному и социальному положению другим, не должны иметь право подачи голоса и участия в решении государственных вопросов. И все же они формально сохраняют за собой свободу и равенство, так как они имеют право требовать, чтобы распространяемые на них и устанавливаемые без их участия законы не противоречили их неотчуждаемым правам.

У Руссо Кант почерпнул также идею о разделении властей, предлагая в отличие от него в качестве наилучшего общественного устройства форму представительной парламентской республики.

Политическая и правовая философия Г.В.Ф. Гегеля (1770-1830) возникла как одно из направлений немецкого романтического движения. В гегелевском его варианте, развиваемом в работе «Философия права», народ идентифицируется с государством и личностью правителя, соприкасаясь тем самым с тенденцией к национальному суверенитету, которая была выдвинута французскими революционерами.

В гегелевской политической философии мы встречаем идентификацию народного духа с государственным принципом. В соответствии со знаменитой гегелевской триадой: тезис — антитезис —синтез, тезис означает Закон, как внешнюю реализацию Права. Право контролирует гражданское (буржуазное) общество — сферу производства и торговли. Такое объединение экономических интересов в рамках Государства знаменует низшую и грубую форму проявления государственности.

Антитезис — это Нравственность как внутренняя реализация Права, устанавливающая систему правил, которая регулирует мораль внутри индивида. Напряженность и различия между внешним законом и индивидуальной совестью требует их синтеза и примирения. Он возникает в концепции социальной этики, объединяющей юридические, правовые и нравственные принципы в рамках полностью развитого Государства.

Именно в своей развитой форме Государство может быть отождествлено с Народом как носителем вечного сознания. Народный дух, выступая в форме государства, в дальнейшем сливается с более специфической государственной формой - прусской монархией, отождествляясь тем самым с духом прусского королевского дома. Король возвышается над игрой буржуазных интересов, поскольку он находится вне сферы экономической связей. Он как бы фокусирует единство нации.

В целом гегельянство является, может быть, самой разработанной версией концепции «государства-общества». Но в его рамках возникает идея «буржуазного общества» как системы взаимных скрещивающихся интересов, стимулирующих развитие права.

ЛИТЕРАТУРА

1. Берк Э. Размышления о революции во Франции. - М. 1992. 

2. Кант И. Сочинения: в 6 т. - М., 1965.Т.4.

3. Гегель Г.В.Ф. Политические произведения. - М., 1978.

4. Гегель Г.В.Ф. Философия права. - М., 1990.

 

ЛЕКЦИЯ 8. ПОЛИТИКО-ПРАВОВЫЕ ИДЕИ ЕВРОПЕЙСКОГО ЛИБЕРАЛИЗМА И СОЦИАЛИЗМА

План лекции:

1. Политическая философия либерализма.

2. Утопический социализм.

3. Марксизм.

 

1. Центральным пунктом либеральной политической теории является обоснование свободы индивида. В своей книге «О свободе» (1859) Дж.Стюарт Милль выделил те новые аспекты, которые приобретает общественная и гражданская свобода, поставив вопрос о «пределах власти, законно осуществляемой обществом над индивидом». Еще до Милля Вильгельм Гумбольдт в сочинении «Государство и его пределы» (написано в 1792 г., опубликовано в 1851 г.), а во Франции Бенжамен Констан провели фундаментальное различие между свободой в современном и античном мире.

Обосновывая принцип свободы, Милль выступает и против абсолютизма тех форм представительной власти, которые принимают решения без обсуждения их с обществом. Именно к последнему должна перейти власть, порожденная свободно выраженным согласием. Такой подход к проблеме власти знаменовал собой поворотный пункт в политической теории, хотя он и является развитием ренессансной традиции-

Милль проницательно отмечал, что появление человека, руководствующегося своими собственными критериями поведения в сфере материальных и духовных интересов, не является достаточным для того, чтобы сделать свободу основой общества. Для этого необходимо второе условие — дух терпимости. В обществах с преобладающими религиозными интересами дух терпимости одержал сперва победу в религиозной сфере, а затем его влияние стало сказываться и на политическом сообществе.

Восходящая к Миллю и Констану либеральная традиция политической мысли обосновывала концепцию единства человеческого рода и одинаковое призвание людей к свободе, равенству и безопасности, независимо от расы, религии и классовых различий. Единство человеческого статуса в соединении с ограничением государства должны обеспечить безопасность каждого члена общества, сделать каждого индивида источником бесконечной социальной энергии. Наконец, либеральный политический режим характеризовался как гармоничное взаимодействие законодательной, исполнительной и судебной власти, играющей роль независимого арбитра по отношению к остальным двум.

Пределы вмешательства государства определяются прежде всего неотчуждаемым правом собственности, которая, по решению Констана, «в своем качестве правила общежития находится в сфере компетенции и под юрисдикцией общества». Законодательная власть может вторгаться в права собственников только в той мере, в какой это не затрагивает других фундаментальных прав.

Эти теоретически разработанные либеральные принципы были развиты А. Токвилем (1805-1859) на основе наблюдений, сделанных им во время путешествия по Соединенным Штатам и обобщены в замечательной книге «О демократии в Америке»(1835-1840).

Либерализм Токвиля возникает и как результат вдумчивого учения опыта французской революции, вылившегося в фундаментальный вопрос — как защитить свободу в эпоху победы демократического начала в политической жизни. Когда равенство становится главенствующим фактором, свобода не может более опираться, как полагал ранее Монтескье, на различия сословий и штатов. Новые принципы равенства были реализованы, считает Токвиль, в Америке, где благодаря редкой комбинации религиозного пуританского духа и духа свободы возникло стабильное социальное государство, основанное на «равенстве условий». Это равенство не совпадает с фактическим равенством и оно не сводится к равенству правовому. Оно предполагает действительную социальную мобильность, при которой, если и устанавливаются различия, они являются гибкими и подвижными. Независимость и сила судебной власти, отсутствие административной централизации и федерализм вносят мощный вклад в свободу американцев и позволяют объяснить, каким образом можно избежать тирании большинства.

2. Проблемы равенства и свободы в первой половине XIX в. обсуждались и в различных направлениях социалистической литературы. У основателей современного социализма А.Сен-Симона, Ш.Фурье и Р.Оуэна встречаются различные, часто совершенно несхожие, представления о государстве и политике, которые, однако, сводятся к одному знаменателю- Так, Р.Оуэн вообще считал бесполезным делом конструирование политического идеала, поскольку надобность в государстве исчезает после утверждения строя общности. Ш.Фурье, отстаивая положение о главенстве экономики над политикой, развивал идею о бесполезности политики и политической деятельности вообще. Представляемая им идеальная общественная организация — федерация кантонов и фаланг, не предусматривает ни централизованной власти государства, ни какого-либо вмешательства во внутреннюю жизнь фаланг.

Напротив, у Сен-Симона цель будущего политического устройства — это создание единой хозяйственной и общественной системы, управляемой промышленниками из единого центра. В этой системе, в управлении которой решающую роль будет играть научно обоснованный план, а не произвол и случай, исчезнет извечная проблема управляющих и управляемых, а политическая власть, как исторически бесперспективная, должна уступить место власти административной.

Ближайшие последователи великих утопистов, особенно сторонники коммунистического направления, создавали различные проекты идеальной республики, основанной на принципе равенства, доведенного до абсолюта. Так, в Икании Э.Кабе любой город, провинциальный или коммунальный, расположен строго в центре местности, «и все так организовано, чтобы все граждане могли присутствовать на народных собраниях». Провинции, коммуны, города, деревни, фермы и даже дома имеют одинаковый вид. «Великий семейный союз» В. Вейтлинга отмечен чертами крайней архаики и почти полностью воспроизводит политическую иерархию «Города Солнца» Т.Кампанеллы. Наиболее вдумчивый теоретик коммунизма домарксова периода, Т.Дезами в «Кодексе общности» основывает свою, пронизанную республиканизмом, коммунистическую систему на «законах природы», которые не может изменить никакая форма правления и, следовательно, «политическая конституция могла бы повлиять только на большую или меньшую степень совершенствования».

3. К.Маркс и Ф.Энгельс, развивая собственное учение, заимствовали многие принципы и элементы предшествовавших коммунистических и социалистических утопий, разделяя с их авторами глубокое убеждение в ненужности государства и политики будущем бесклассовом обществе.

Политическая теория марксизма развивалась инструментально, т.е. государственный аппарат и политика, как форма участия людей в социальном процессе, рассматривались по преимуществу в качестве орудий разгрома пролетариатом классовых противников, завоевания и удержания власти. И современное государство, и все предшествующие ему типы государственности оценивались, прежде всего, как формы диктатуры имущих классов, на смену которым, в полном соответствии с историческими женами, должна прийти диктатура пролетариата, сама в свою очередь являющаяся орудием построения неполитического сообщества.

Ценностные ориентации марксизма, тесно связанные с концепцией будущего, объективно и субъективно препятствовали позитивной научной разработке теории демократии в русле либеральной традиции. Отнюдь не случайным является тот факт, что разработка Марксом и Энгельсом концепции «пролетарской Демократии», будучи ориентированной на опыт революций 1848-49 гг., и Парижской коммуны, также осуществлялась сквозь призму теории классовой борьбы.

В итоге, к первой половине XIX в. внутри различных направлений политической философии создаются и проходят критическую проверку различные методы теоретического анализа природы политики. Окончательное размежевание политической науки и политической философии стало возможным только во второй половине XIX в. с возникновением научной социологии.

ЛИТЕРАТУРА

1. Марат Жан-Поль. Избранные произведения. В 3-х т. - М., 1956-1965;

2. Робеспьер Максимилиан. Избранные произведения в 3-х т. - M.,1965.

2. Сен-Симон А. Избранные сочинения. В 2-х т. - М.- Л., 1948.

3. Фурье Ш. Избранные сочинения: в 4-х т. - М., 1954.

4. Оуэн Р. Избранные сочинения: в 2-х т. - М.-Л., 1950.

5. КабеЭ. Путешествие в Икарию: в 2-х т. - М.-Л., 1948.

6. Вейтлинг В. Гарантии гармонии и свободы. - М.-Л., 1962.

7. Дезами Т. Кодекс общности. - М., 1956.

8. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. Сочинения: в 9 т .Т.4.

 

ЛЕКЦИЯ 9. ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПРАВОВЫЕ УЧЕНИЯ

ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

План лекции:

1. Р. Йеринг.

2.Д.Остин.

 

1. В творчестве немецкого юриста и историка права Р. Йеринга (1818-1892) наиболее концентрированно отразились противоречивые тенденции развития немецкой и европейской правовой мысли от исторической школы права к позитивизму. Выступив в качестве решительного противника первой, Йеринг в своем известном труде «Цель в праве» воспринял в качестве бесспорного распространенное в этот период определение права как совокупности действующих в государстве принудительных норм, рассматривая государство в качестве единственного источника права.

В определенном плане, такое определение, фактически, сводящее право к силе, ориентировалось на восходящую к философии Гоббса традицию. Вместе с тем, в учении Йеринга о происхождении права, развиваемом в процессе критики воззрений исторической школы, самому принципу историзма был дан новый импульс.

По Йерингу, идеи Савиньи и Пухты представляют собой фантастической построение: нелепо предполагать, что юридические понятия даются людям готовыми, без всякого с их стороны труда. На самом деле человек принимает активное участие в процессе образования и развития права. История свидетельствует, что каждое новое юридическое понятие было для людей плодом ожесточенной борьбы. История права—это беспрерывная история спонтанных и целенаправленных, удачных и неудачных экспериментов, требовавших громадного напряжения воли. Процесс смены юридических понятий, норм, воззрений представляет собой результат борьбы, которая нередко выражается в форме насильственных переворотов, революций.

Резко критикуя историческую школу, Йеринг, тем не менее, воспринял два ее важнейших элемента: идею закономерного характера развития права и крайне сдержанное отношение к идее естественного права. Он утверждает, что в праве нет ничего такого, что не составляло бы продукт исторического развития человечества. Тем самым Йеринг отрицал, что идея права, представляя часть нравственности, предшествует процессу развития права, выступая в качестве цели исторического процесса его эволюции.

2. В учении английского правоведа Д. Остина также нашла свое развитие концепция позитивного права. Право, по Остину, — это именно совокупность правил, которые навязываются властью. Следовательно, распоряжения, исходящие от государства, которое рассматривается как внешняя инстанция властных полномочий, и являются правом для его членов, рассматриваемых в качестве подданных.

С методологической точки зрения, само понятие «превосходство» предполагает приказание. Поскольку закон — это распоряжение, которое налагает обязательства на одно лицо или несколько лиц, каждый закон, определяемый просто и непосредственно, устанавливается одним сувереном или совокупностью лиц по отношению к одному или всей совокупности членов независимого политического сообщества, в котором этот суверен или корпорация занимают высшее, или превосходящее положение.

Такая трактовка права представляла собой развитие утилитаристской традиции в английской политической и правовой мысли, родоначальником которой был Д.Бентам.

Бентам занимал анти-юридическую позицию, стремясь опровергнуть старую традицию права и разработать концепцию закона на основе психологии — «науке о человеческой природе» и концепции «духа», заимствованной не у Монтескье, но из механицизма и морального дегеоминизма Гельвеция.

Бентамовская утилитарная юриспруденция ориентировалась на модель законодательства, заимствованную из естественных наук и предусматривавшую концепцию общества, которая лишена ценностного подхода. Презрительное отношение Бентама к «конвенционалистской мудрости» и его стремление подчинить основанное на обычае право законодательной власти развивалось в дальнейшем Д.Остиным в виде теории, которая, отождествляя положительный закон с законодательной волей, теснейшим образом соприкасалась с главной тенденцией политической и правовой философии французского Просвещения.

Стремление разработать научную концепцию права не означало, однако, полного разрыва с естественно-правовой традицией. К концу XIX в. как в социальных науках, так и в юриспруденции возникла тенденция рассматривать право как низший предел, некий обязательный для всех минимум нравственности (Г.Йеллинек).

ЛИТЕРАТУРА

1. Кистяковский Б.А. Социальные науки и право: Очерки по методологии социальных наук и общей теории права. - М., 1916.

2. Чичерин Б.Н. Философия права. - М., 1998.

 

ЛЕКЦИЯ 10. ФИЛОСОФИЯ ПРАВА ПЕРВОЙ

ПОЛОВИНЫ XX ВЕКА

План лекции:

1. Политико-правовое учение Л. Дюги.

2. Нормативистская теория Г. Кельзена.

 

1. Полемика внутри социалистического движения способствовала возникновению французского синдикализма — одного из наиболее влиятельных направлений общественной мысли и практики второй пол. XIX — начала XX в. Родоначальником этого направления был П.Ж.Прудон. Основы политической и правовой аргументации были разработаны в работах Ж.Сореля «Размышления о насилии» и Л. Дюги «Трактат о конституционном праве».

В основе синдикалистской мысли лежит свойственное прудоновской версии анархизма резкое разделение между экономической и политической сферами общественной жизни. Каждая сфера основывается на собственной, самодостаточной правовой системе: экономике соответствует «экономическое право», политике— «политическое право». Первое имеет безусловный приоритет над последним. Именно в сфере этих отношений формируются исходные принципы взаимной солидарности, на основе которых различные профессиональные группы оказывают друг другу поддержку , отвергая классовое разделение и классовую борьбу.

Дюги исходит из утверждения, в соответствии с которым национальное сообщество должно рассматриваться в первую очередь как экономическое и изучаться в соответствии с его экономической структурой и видами деятельности. Максимум кооперации между группами формирует главный принцип социальной жизни —солидарность, являющуюся, в свою очередь, объективным источником права.

В юридическом плане, справедливость образует «правовое правило», из которого следуют два императива: один — положительный, другой — отрицательный. Положительный императив гласит: «Ничего не делай в противоположность принципу солидарности!» Отрицательный утверждает: «Сотрудничай, насколько это возможно для осуществления этого принципа!».

Право представляет ценность само по себе. Его действенность несовместима с принципом принудительной власти и, следовательно, оно отрицает любое право, провозглашенное так называемой властью.

Конечно, лица, называемые правителями, необходимы, но они существуют только de facto и они не вправе провозглашать какие-либо правила, обязывающие других. Их распорядительная деятельность представляет собой только диктат силы. Правители (под которыми подразумеваются все, обладающие политической властью, включая членов законодательных собраний) должны находиться под контролем «правового правила», быть ему подвластны, если они желают, чтобы их акты обладали какой-либо действенностью и влекли за собой какие-либо обязательства.

2,'В работах австрийского юриста Г. Кельзена (1881-1973), профессора государственного права в Вене, соавтора конституции Австрийской республики 1920 г. основное внимание уделяется философско-правовым основаниям легитимности современных ему государственных форм. Основными его работами являются — «Главная проблема учения о государстве» (1911), «Всеобщее учение о государстве» (1925), «Истинное учение о государстве» (1934).

По Кельзену, наука о государстве и праве возможна только в том случае, если она основана на принципиальном логическом изолировании долженствования (Sollen) от бытия (Sein). Наука о праве относится к сфере долженствования, равно как и само государство. Общественные установления, определяемые как правовые, относятся к сфере принудительно установленных правил человеческого поведения.

Право представляет собой «принудительный аппарат», который не обусловлен никакими политическими или этническими ценностями, зависящими от специфических исторических и политических обстоятельств и не заслуживающих внимания правоведа.

Система правовых норм получает истолкование только на основе предпосылки о существовании «основополагающей нормы». Ее ядро Кельзен усматривает в требовании: «Поступай так, как повелела правовая власть — монарх, народное собрание, парламент и т.д.». Демократию Кельзен относит к числу самых значимых современных ценностей. Наблюдая угрозу демократическому порядку, возникшую после первой мировой войны в ходе борьбы правых и левых радикальных движений, он пришел к убеждению о необходимости обосновать идеал свободной от ценностных ориентации науки, исходя из принципов которой только и можно понять демократические ценности.

В работе «О сущности и ценности демократии» (конец 20-х гг.) Кельзен обосновал принципиальные различия между основаниями авторитаризма и демократии. Первому соответствует «методически-абсолютистское мировоззрение», второй — «критически-релятивистское» восприятие мира. Без релятивизма демократия невозможна, поскольку она признает равную ценность любой политической воли, равно как и политических взглядов. Принцип равных возможностей и соревновательности создает гарантии чередования в превращении большинства в меньшинство и наоборот.

ЛИТЕРАТУРА

1. История политических и правовых учений. XX век. - М., 1995.

2. Проблемы политической философии / отв. ред. Т.А. Алексеева. - М.,1991.

3. Современная западная философия. Словарь. - М., 1991.

---

Дата добавления: 2018-05-31; просмотров: 1404; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!