Генри Форд и индустриализация в СССР 2 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 9Следующая ⇒

Стремясь подавить недовольство рабочих и не допустить их организованной борьбы в защиту своих прав и интересов, Форд ввёл казарменную дисциплину на предприятиях, насаждал систему шпионажа среди рабочих, содержал собственную полицию для расправы с рабочими-активистами. В течение многих лет не допускал на предприятиях Форда деятельности профсоюзов.

В книге “Моя жизнь, мои достижения” Форд претендовал на роль некоего «социального реформатора» и утверждал, что его методы организации производства и труда могут превратить буржуазное общество в «общество изобилия и социальной гармонии». Форд превозносил свою систему как заботу о рабочих, особенно более высокую заработную плату на своих предприятиях, чем в среднем по отрасли. Однако более высокие заработки связаны прежде всего с исключительно высокими темпами труда, быстрым изнашиванием рабочей силы, задачей привлечения всё новых рабочих взамен выбывающих из строя.

Выступление трудящихся против разрушительных социальных последствий фордизма расценивается буржуазными идеологами как сопротивление техническому прогрессу. В действительности рабочий класс борется не против технического прогресса, а против капиталистического использования его достижений. В условиях современной научно-технической революции и повышения общеобразовательного и профессионального уровня подготовки рабочего класса, усиления его борьбы фордизм стал тормозом роста производительности труда.

В начале 1970‑х гг. некоторые капиталистические фирмы проводят эксперименты по модификации конвейерного производства в целях уменьшения монотонности, повышения содержательности и привлекательности труда, а, следовательно, и его эффективности. Для этого реконструируются конвейерные линии: они укорачиваются, операции на них совмещаются, практикуется перемещение рабочих вдоль конвейера для выполнения цикла операций и т.п. Подобные мероприятия часто изображаются буржуазными социологами как проявление заботы предпринимателей о «гуманизации труда». Однако в действительности они диктуются стремлением приспособить фордизм к современным условиям и тем самым усовершенствовать методы эксплуатации трудящихся.

Только при социализме достигается подлинная гуманизация труда: человек становится творческой личностью, уверенной в общественной ценности своей деятельности; постигает науку управления[10] производством, государством, обществом. Любые формы технического прогресса, в том числе конвейер, применяются в условиях средней общественно-нормальной интенсивности труда и сопровождаются облегчением и улучшением его условий» (“Большая советская энциклопедия”, изд. 3, т. 27, стр. 537, 538).

Для “Большой советской энциклопедии” (БСЭ) третьего издания характерно обилие статей, из которых можно только узнать, каких мнений следует придерживаться о том или ином явлении в природе или в жизни общества для того, чтобы быть лояльным застойному режиму, но из которых невозможно узнать, что по существу представляет само явление, которому посвящена статья.

К числу таких статей принадлежит и приведённая выше с незначительными сокращениями статья «Фордизм». Соответственно нет в ней и ни единого слова благодарности Г.Форду за оказанную им поддержку в деле механизации сельского хозяйства и за вклад в создание автомобильной промышленности СССР на принципах «фордизма», порицаемого марксистскими болтунами. Согласно логике авторов статьи в БСЭ получается так: на заводах самого Г.Форда принципы «фордизма» — плохо, а на Горьковском автозаводе, в котором производство изначально организовано на принципах «фордизма» — они же хороши, хотя и там, и там по существу одно и то же: конвейер, задающий ритм труду всего коллектива, скорость движения которого администрация стремится повысить; требование дисциплины на производстве, поскольку в противном случае конвейер либо станет, либо по нему пойдёт брак; технологический процесс разделён на простейшие операции, выполнение которых в течение рабочего дня монотонно и обучение которым не требует большого времени и высокого образовательного уровня и т.д.

В целом же приведённая статья представляет собой типичный образчик марксистской клеветы на тех, кто мыслит не «под колпаком» марксизма, а самостоятельно, и потому способен творчески решать проблемы, с которыми его сводит жизнь. И это — только одно из обстоятельств, которое роднит Г.Форда и И.Сталина. Если верить культивируемому историческому мифу, Г.Форд и И.Сталин — весьма далёкие друг от друга люди, которых, если что и объединяет, — так только то, что они жили в одно время. В действительности же их объединяет другое: устремлённость их душ и свершённые ими дела одинаково и целенаправленно в господствующей культурной традиции либо предаются забвению, либо скрываются в мареве лжи. А за верой в лживые мифы о них следует непонимание целей их жизни и дел, одинаково свойственное как тем, кто преклоняется перед каждым из них, так и тем, кто пренебрегает ими или их ненавидит.

Чтобы понять место в истории и значимость устремлений и свершений каждого из них для будущего, необходимо обратиться к сказанному ими самими. И это обращение открывает возможность глобализации совершенно иного качества, против которой осознанно могут выступать только паразиты.

4. Агитация за что: за капитализм?
либо за социализм?

Гуманизм в жизни и на словах

Обратимся к книге Г.Форда “Моя жизнь, мои достижения”[11], которая вышла в свет в США в 1922 г., и на русском языке впервые была издана в СССР ещё в 1924 г. Начнём с простейшего вопроса о «гуманизации труда», памятуя о том, что сам Г.Форд «фордистом» не был точно так же, как и К.Маркс не был «марксистом», а Мухаммад не был «магометанином».

Иными словами, творческий подход самого Г.Форда к жизни и делу отличает его от множества тех, кто, подражая ему, применял конвейер, «научные методы» организации труда и т.п., но не задумывался о том, что в деятельности самого Г.Форда выражалась его истинная забота об улучшении жизни простых людей подвластными ему средствами, а не лицемерное стремление зажравшегося рвача-финансиста подать себя обществу в качестве гуманиста, реформатора, «благотворителя».

Отношение здоровых членов общества к больным и калекам и реальная жизнь больных и калек среди здоровых людей — один из общепризнанных показателей «гуманизма» общества, а также гуманизма труда в нём. Об этой проблеме, становящейся всё более актуальной для современной цивилизации по мере роста способностей медицины принудить душу человека к жизни в больном или искалеченном теле, Г.Форд пишет следующее:

«Больные и калеки встречаются всюду. Среди большинства господствует довольно великодушный взгляд, что все, не способные к труду, должны ложиться бременем на общество и содержаться за счет общественной благотворительности. Правда, есть случаи, например, с идиотами, когда, насколько я знаю, нельзя обойтись без общественной благотворительности, однако это исключение, и при разнообразии функций, существующих в нашем предприятии, нам удавалось почти всякому обеспечивать существование участием в полезной деятельности. Слепой или калека, если его поставить на подходящее место, может сделать совершенно то же и получить ту же плату, что и вполне здоровый человек. Мы не делаем для калек предпочтения, но мы показали, что они могут заработать себе полное вознаграждение.

Это шло бы вразрез со всеми нашими начинаниями, если бы мы приглашали людей ради их недостатков, давали им меньшую плату и довольствовались меньшей производительностью. Это тоже был бы способ помогать людям, но далеко не лучший. Лучший способ всегда состоит в том, чтобы ставить данных лиц на совершенно равную ступень со здоровыми, продуктивными работниками. Я думаю, на свете остается весьма мало места для благотворительности, по крайней мере, для благотворительности в форме раздачи милостыни. Во всяком случае, дело и благотворительность несовместимы; цель фабрики — производство.

Она дурно служит обществу, если производит не до крайнего предела своей нагрузки. Слишком часто склонны думать, что полнота сил является основным условием для максимальной производительности во всякого рода работе. Чтобы точно определить действительные условия, я велел детально классифицировать различные функции в нашем производстве, с точки зрения требуемой работоспособности, является ли физическая работа легкой, средней или трудной, влажная она или сухая, а если влажная, с какою жидкостью связана; чистая она или грязная, вблизи печи — простой или доменной, на чистом или дурном воздухе; для двух рук или для одной, в стоячем или сидячем положении; шумная она или тихая, при естественном или искусственном свете; требует ли она точности; число часов для обработки отдельных частей, вес употребляемого материала, необходимое при этом напряжение со стороны рабочего. Оказалось, что в данное время на фабрике было 7882 разного рода функций. Из них 949 были обозначены, как трудная работа, требующая абсолютно здоровых, сильных людей; 3338 требовала людей с нормально развитой физической силой. Остальные 3595 функций не требовали никакого телесного напряжения; они могли бы выполняться самыми хилыми, слабыми мужчинами и даже с одинаковым успехом женщинами или подростками. Эти легкие работы, в свою очередь, были классифицированы, чтобы установить, какие из них требуют нормального функционирования членов и органов чувств, и мы констатировали, что 670 работ могут выполняться безногими, 2637 — людьми с одной ногой, 2 — безрукими, 715 — однорукими, 10 — слепыми. Из 7882 различных видов деятельности 4034 требовали известной, хотя бы не полной физической силы. Следовательно, вполне развитая промышленность в состоянии дать максимально оплачиваемую работу для большого числа ограниченно трудоспособных[12] рабочих, чем, в среднем, можно найти в человеческом обществе. Может быть, анализ работы в другой отрасли индустрии или в другом производстве даст совершенно иную пропорцию; тем не менее я убежден, что если только проведено достаточное разделение труда, — а именно, до высших пределов хозяйственности, никогда не будет недостатка в работе для физически обездоленных людей, которая дала бы им за полную меру труда и полную заработную плату. С точки зрения народного хозяйства, в высшей степени расточительно возлагать на общество бремя содержания физически-малоценных людей, обучать их побочным работам, вроде плетения корзин или другим малодоходным рукоделиям, не для того, чтобы дать им средства к жизни, но исключительно, чтобы спасти их от тоски.

Когда наше бюро личного состава принимает человека на определенное место, оно всегда ставит себе задачу указать ему работу, соответствующую его физическим способностям. Если он уже имеет работу, и кажется, что он не в состоянии её выполнить, или она противоречит его склонностям, то он получает переводное свидетельство для перехода в другое отделение и после врачебного исследования становится для пробы на работу, которая более отвечает его телесному состоянию и склонностям. Люди, стоящие в физическом отношении ниже среднего уровня, будучи поставлены на надлежащее место, могут выработать ровно столько же, как и те, которые стоят выше этого уровня. Так, например, один слепой был приставлен к складу, чтобы подсчитывать винты и гайки, предназначенные для отправки в филиальные отделения. Двое других здоровых людей были заняты той же работой. Через два дня начальник мастерской послал в отдел перемещений и просил назначить обоим здоровым другую работу, так как слепой был в состоянии вместе со своей работой выполнить обязанности и двух других.

Эта экономическая система помощи и сбережений может быть расширена и дальше. В общем, само собою разумеется, что, в случае увечий, рабочий должен быть признан неработоспособным и ему должна быть определена рента. Но почти всегда имеется период выздоровления, особенно при переломах, когда он вполне способен работать, а обычно и стремится к работе, так как даже самая высшая рента за увечье не может все-таки равняться нормальному еженедельному заработку. Иначе это означало бы дальнейшее перегружение издержек производства, которое, несомненно, должно было бы сказаться на рыночной цене продукта. Продукт имел бы меньший сбыт, и это повело бы к уменьшению спроса на труд. Таковы неизбежные последствия, которые всегда надо иметь в виду. Мы делали опыты с лежащими в постели, с пациентами, которые могли прямо сидеть[13]. Мы расстилали на постели черные клеенчатые покрывала и предлагали людям прикреплять винты к маленьким болтам, работа, которая должна выполняться руками, и которой обыкновенно заняты от 15 до 20 человек в отделении магнето. Лежащие в больнице оказались пригодны для этого ничуть не хуже служащих на фабрике и вырабатывали таким образом свою обычную заработную плату. Их производительность была даже, насколько мне известно, на 20 % выше обычной фабричной производительности. Никого, разумеется, не принуждали к работе, но все к ней стремились. Работа помогала коротать время, сон и аппетит улучшались, и выздоровление шло быстрыми шагами.

(…) Во время последнего статистического подсчета у нас работало 9563 человека, стоящих в физическом отношении ниже среднего уровня. Из них 123 были с изувеченной или ампутированной кистью или рукою. Один потерял обе руки, 4 были совершенно слепых, 207 почти слепых на один глаз, 37 глухонемых, 60 эпилептиков, 4 лишенных ступни или ноги. Остальные имели менее значительные повреждения[14]» (гл. 7. “Террор машины”).

Прочтя это, обнаглевший марксистский пропагандист скажет, что гнусный капиталист наживался на труде инвалидов, покрывая свою наживу рассуждениями о человеческом достоинстве работающих у него калек, противопоставляя «своих» калек калекам, находящимся на полном социальном обеспечении (как это якобы должно быть в обществе победившего социализма и коммунизма).

Но реально полное социальное обеспечение при невостребованности личностного творческого потенциала калеки — это его растление, которому могут противостоять только очень сильные личности. Это так потому, что человек — существо общественное и, если он не убеждённый паразит, то он ощущает себя нормальным человеком только, если общество принимает его труд и признаёт полноценным результат его труда. Личностная невостребованность, отказ окружающих принять желание трудиться и их неспособность и нежелание помочь калеке реализовать себя в полноценном труде в условиях якобы «полного социального обеспечения» довела множество больных и калек до личностной деградации; а по существу «собес» — добил их, не говоря уж о том, что исторически реально «благотворительные» фонды становятся достаточно часто «стиральной машиной» для «отмывки» денег и кормушкой для всяких паразитов вне зависимости от того, действуют они при капитализме, либо при социализме.

И в своем подходе к трудоустройству больных и калек Г.Форд более праведен, нежели вся практика бюрократии советского собеса, весьма иронично описанная ещё в 1927 г. И.Ильфом и Е.Петровым в “Двенадцати стульях”. С другой стороны, изрядная доля марксистской политработы (пропаганды) — паразитизм на труде других при полном социальном обеспечении соответственно месту в иерархии чиновников партийно-бюрократического государства и обществоведческих отраслей науки и системы образования. Поэтому понятно, что марксисты клевещут на Г.Форда, не желающего под видом «социального обеспечения» и «профсоюзов» культивировать паразитизм, в котором и они бы могли к чему-нибудь присосаться.

Кроме того, Г.Форд работал и над тем, чтобы находящееся под его управлением предприятие само не плодило больных «профессиональными» заболеваниями и калек. Многие знают анекдот о том, что в цехах заводов Г.Форда висели плакаты «Рабочий помни: Бог создал человека, но не создал к нему запасных частей». В действительности же, если эти плакаты в цехах и висели, то они были только частью системы обеспечения безопасности человека на производстве, а не единственным “средством” обеспечения безопасности и отговоркой в стиле «на Бога надейся, а сам не плошай» скряги, для которого экономить на безопасности персонала — один из важнейших принципов ведения бизнеса.

Форд подходил к вопросу о безопасности человека на производстве совершенно иначе:

«Предохранительные приспособления при машинах это целая особая глава. Ни одна машина у нас, как бы велика ни была её работоспособность, не считается пригодной, если она не абсолютно безопасна. Мы не применяем ни одной машины, которую считаем не безопасной; несмотря на это, несчастные случаи иногда встречаются. Специально назначенный для этого, научно образованный человек исследует причины каждого несчастья, и машины подвергаются новому изучению, чтобы совершенно исключить в будущем возможность таких случаев.

(…)

Фабричный труд не обязательно должен быть опасным. Если рабочий вынужден слишком напрягаться и слишком долго работать, он приходит в состояние духовного расслабления, которое прямо-таки провоцирует несчастные случаи. Одна часть задачи в предупреждении несчастных случаев заключается в том, чтобы избегать этого душевного состояния; другая часть в том, чтобы предупредить легкомыслие и защитить машины от дурацких рук» (гл. 7. “Террор машины”).

Обнаглевшие марксисты могут сказать, что и это ложь и пустая болтовня. Однако, высказанный Г.Фордом подход к созданию промышленного оборудования и организации его использования включает в себя обе части лозунга провозглашённого КПСС только в 1960‑е гг.: «От техники безопасности к безопасной технике!» При этом Г.Форд — в отличие от пустобрёхов из ЦК КПСС застойной эпохи — не противопоставляет «безопасную технику» «технике безопасности» (т.е. безопасным способам организации работ и использования промышленного оборудования), а видит в них две составляющие обеспечения безопасности человека на производстве, где и техника должна быть безопасной, и нормальная организация работ тоже должна быть безопасной. Кроме того, Г.Форд практически работал над проблемой безопасной техники и достигал в этом успеха за полвека до того, как КПСС бросила этот клич, так и не осуществив его на практике. И обличителям античеловечности фордизма в исполнении самого Г.Форда также полезно знать, что Г.Форд заканчивает главу 7 следующими словами:

«Рабочие ни за что не хотят бросить неуместный костюм, например галстуки, широкие рукава, которые запутываются в тали[15]. Наблюдатели должны смотреть за этим и большей частью ловят грешников. Новые машины испробываются со всех точек зрения, прежде чем вводятся в производство. Вследствие этого тяжелых несчастных случаев у нас почти никогда не встречается. Промышленность не требует человеческих жертв».

И описанное Г.Фордом отношение персонала к обеспечению своей собственной безопасности показывает, что истинный гуманизм труда и общественных отношений в целом не зависит целиком и полностью исключительно от кого-то из владельцев или членов администрации того или иного предприятия, а определяется развитием культуры в целом и культуры выполнения работ, сложившейся на конкретном предприятии, в частности.

Но если рабочий считает возможным для себя приступать к работе в непригодной для этого одежде, работать пьяным или «слегка выпивши»; уклоняться от применения средств защиты (респираторов, светозащитных очков и т.п.) и нарушать технологическую и организационную дисциплину производства конкретных видов работ (нормы «техники безопасности») под предлогом увеличения выработки с рваческой целью повышения своего дохода «прямо сейчас» или «упрощения» технологий и организации работ с целью “облегчения” своего труда в ущерб качеству продукции и безопасности; считает возможным выпускать дефективную продукцию, которая способна покалечить других и нанести какой-то иной ущерб потребителю и сторонним лицам, — то нечего вину наемного персонала такого, каков он реально есть (в том числе и рабочего класса, идеализируемого в марксизме без всяких к тому причин), за производственный травматизм, за «профзаболевания», за брак в работе и т.п. валить на администрацию или капиталистов — будь то хоть при социализме, хоть при капитализме.

Дата добавления: 2018-04-15; просмотров: 159; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 9 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!