Глава III. Профессионально-религиозная деятельность В.Ф. Войно-Ясенецого на территории Красноярского края в период второй сибирской ссылки (1940-1944 гг.)

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 7Следующая ⇒

С момента, когда епископ Лука покинул Красноярский край после окончания первой ссылки, минуло уже более десяти лет. С 1927 по 1930 год епископ жил в г. Ташкенте как частное лицо, поскольку он был лишён университетской кафедры, но продолжал работать в больнице и проводить богослужения. Не переставал помогать людям на дому. В 1930 г. по обвинению в том, что он выдал ложную справку о самоубийстве жене, профессора Михайловского его жене, по версии следствия убитой подпольным церковно-клерикальным центром, епископа приговорили к трём годам лишения свободы. Срок ссылки он отбывал в Архангельске. 23 апреля 1930 г. он был арестован, а в ноябре 1933 г. освобождён.

До 1937 г. владыка жил и работал в г. Ташкенте, пока в том же году главой ГПУ-НКВД не стал Н. Ежов, который резко усилил жесткость репрессивного аппарата страны. Возобновились многие старые, и было заведены множество новых уголовных дел. Карательные органы стали разворачиваться во всю мощь.

В тот же год епископ Лука вновь был обвинён в том, что он является шпионом английской и турецкой разведки, а также членом тайной, контрреволюционной, церковно-монашеской организации. Также он был обвинён в преднамеренном убийстве людей на операционном столе, что для него, как врача, было самым обидным из всего обвинения.

На основании ордера №606 оперативный сотрудник УГБ НКВД Сорокин произвёл 22 июля 1937 г. обыск квартиры Войно-Ясенецкого, а после арестовал владыку. 24 июля епископ был вызван на первый допрос следователем Кирилловым. Также, вместе с епископом, были арестованы архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский Борис (Шипулин), архимандрит Валентин (Ляхоцкий), протоиерей Михаил Андреев и протодиакон кладбищенской церкви Иван Середа. Практически все они, не выдержав пыток, дали ложные показания против епископа Луки, обвинив того в участии в заговоре против советской власти.

«Особенно тяжёлым испытанием для епископа было предательство близких ему людей. Протоиерей Михаил Андреев, под руководством которого профессор Войно-Ясенецкий, можно сказать, воцерковлялся, когда посещал богословские собрания в вокзальной церкви Ташкента, который следовал вместе с епископом Лукой в первую сибирскую ссылку, не выдержав тюремных пыток, лжесвидетельствует на Владыку. Архиепископ Борис (Шипулин), который был правящим Ташкентским архиереем и который, конечно же, знал об огромном авторитете и кристальной честности епископа-хирурга, тем не менее лжесвидетельствует на него. И архимандрит Валентин (Ляхоцкий), неоднократно получавший от Владыки материальную помощь, подписывается под обвинением в том, что епископ Лука иностранный агент и государственный преступник. Протодиакон кладбищенской церкви Иван Середа тоже поливает грязью святителя. Но Владыка твёрд на все допросах, ни на кого не клевещет, никого не оговаривает. Он верит, что показания против него выбиты силой, хотя тот же протодиакон Иван Середа являлся секретным сотрудником ГПУ, а об архиепископе Борисе (Шипунове) Владыке Луке известно, что во время предыдущих арестов тот своими ложными показаниями погубил немало невинных людей. Особое совещание осудило епископа Луку к ссылке на пять лет в Красноярский край. Подписавшие же ложные обвинения архиепископ Борис, протодиакон Иван Середа протоиерей Михаил Андреев и епископ Евгений (Кобранов) были приговорены к расстрелу, а архимандрит Валентин – к десяти годам лагерей». [1]

Пока епископ находился под арестом, сотрудники ГПУ-НКВД активно допрашивали всех, с кем общался Владыка. Методом угроз и запугиваний, а также фальсификаций, им удалось собрать достаточно материала, данного лжесвидетелями и трусами для возбуждения «полноценного» уголовного дела против святителя. «11 августа 1937 года Костину удалось получить признание Е.Я. Кобранова о существовании большой контрреволюционной организации, в актив которой входило 22 человека. Совершенно очевидно, что все они были арестованы немедленно и через некоторое время разосланы по различным лагерями и расстреляны». [2]

Методом издевательств, избиений и унижений, сотрудники ГПУ-НКВД одного за другим ломали людей, волей-неволей общавшихся с епископом Лукой. Их участь была незавидна, как отработанный и отслуживший свой срок годности материал они сгинули в лагерях. «На месяц дольше пришлось чекистам повозиться со священнослужителями В.В. Багрянским, Б.П. Шипулиным и М.М. Андреевым. Но и они не выдержали методов физического воздействия и подписали все протоколы, которые им подготовили чекисты Лацис и Кириллов». [3]

После выколачивания новых показаний, к уголовному делу было привлечены ещё 15 человек. Прокуратура Узбекистана продлила срок следствия до 25 октября 1937 г. затем, уже Москвой оно было вновь продлено до 3 декабря. Из всех подследственных, только епископ Лука выдержал все испытания, и, несмотря на страшные пытки, не признал ни наличие какой-либо контрреволюционной церковной организации, никого не оговорил в шпионаже и борьбе с советской властью. Несмотря на его преклонный возраст (ему было уже 60 лет) он смог выдержать два допроса подряд конвейером.

Используя единственный доступный способ защиты, профессор Валентин Феликсович объявляет 18 ноября 1937 г. о своей голодовке и пишет о её причине в НКВД УзСССР

Путём обмана, следователи убедили епископа прервать голодовку, но сразу же после обеда, 24 ноября начался его допрос конвейером, который продолжался до 5 декабря, в ходе его епископ снова объявил голодовку, но это не помогло – конвейер не прекратили. Владыка так ослабел, что уже ничего не понимал и не мог стоять на ногах. Понимая, что он просто не выдержит, епископ пошёл на хитрость.

Он заявил о прекращении голодовки, затем подписал первый протокол допроса. Следователи решили, что владыка сломлен. Он решил их уверить в этом: «Потребовал вызвать начальника Секретного отдела и, когда он пришёл, сказал, что подпишу всё, что они хотят, кроме разве покушения на Сталина. Заявил о прекращении голодовки и просил прислать мне обед» [4]

Во время обеда, Владыка сымитировал попытку самоубийства, чекисты, решив, что это от крайнего упадка духа и потери воли, решили дать ему поспать в одной из комнат, тем более, что самоубийство могло спровоцировать большой скандал в Ташкенте. Чекисты же, ожидали его пробуждения, радостно предвкушая, что сломленный епископ теперь во всём сознается и подпишет любые бумаги. «Меня уже ожидал начальник Секретного отдела, чтобы я подписал сочинённую им ложь о моём шпионаже. Я только посмеялся над этим требованием» [5]

Таким образом, были разрушены все усилия следователей, ведущих допрос конвейером. Результаты его допроса были признаны Москвой недействительным и возвращены назад в Ташкент для надлежащего завершения – заставить епископа сознаться в контрреволюционной деятельности. 23 февраля 1938 г. его вызвали и вновь допрашивали второй раз конвейером, и вновь были разбиты о его стойкость. «Был повторён допрос конвейером, при котором, однажды проводивший его чекист, заснул. Вошёл начальник Секретного отдела и разбудил его. Попавший в беду чекист, прежде всегда очень вежливый со мной, стал бить меня по ногам своей ногой, обутой в кожаный сапог… меня отвели в подвал ГПУ и посадили в очень тесный карцер…В подвале, в карцере меня мучили несколько дней в очень тяжёлых условиях». [6] Но, то, чего не смогли достичь следователи, им дали коллеги епископа по профессиональному призванию, которым он часто помогал, профессора М.И. Слоним, Р. Федермессер, Г.А. Ротенберг, «помогли утопить» его в ложных показаниях.

Владыке продлевают срок следствия до 8 августа, самого же его, 20 июля отправляют в карцер НКВД на 10 суток, а 31 июля, сразу по окончанию десяти суток, вызывают на допрос. Но епископ был так же твёрд, оговаривать себя в контрреволюционных действиях отказался. В начале сентября, сотрудники НКВД направили дело епископа в Москву, они считали его вину полностью доказанной, но из столицы вновь вернули дело на дорассмотрение. Срок следствия был продлен до 15 февраля 1939 г. и всё это время епископ подвергался допросам и пыткам.

Наконец, на допросе 23 февраля 1939 г. следователь Кириллов не выдержал и попытался надавить на святителя, чтобы он не отпирался, поскольку все его близкие дали убедительные показания против него, епископ же спокойно ответил, что он это отвергает, и ни в какой тайной организации не состоял.

Ему продлили срок следствия до 26 февраля, затем до 5 марта. Лишь 12 марта следствие было закончено и епископу Луке было предъявлено обвинение, а 5 апреля обвинительное заключение было утверждено. В нем Владыку Луку обвинили и в шпионаже в пользу английской разведки, и в участии в антисоветской контрреволюционной монашеской организации. По приговору Особого совещания, в марте 1940 г. он отправляется по этапу в ссылку в Красноярский край: «Везли меня на этот раз уже не через Москву, а через Алма-Ату и Новосибирск. По дороге до Красноярска меня обокрали жулики в вагоне…В Красноярске нас недолго продержали в какой-то пересылочной тюрьме на окраине города и оттуда повезли в село Большая Мурта, около ста тридцати вёрст от Красноярска». [7]

Лишь к вечеру обоз с ссыльным добрался до посёлка. «В Мурту Войно-Ясенецкий приехал уже измождённым многочисленными тюрьмами и ссылками стариком. И всё-таки через некоторое время снова стал работать в местной больнице». [8] Епископ первым делом направился в местную больницу, где застал заведующего больницей А.В. Барского: «Поздним вечером в начале марта 1940 года я долго засиделся в комнате, готовясь к предстоящей на следующий день операции…Вошёл высокого роста старик с белой окладистой бородой и представился: «Я профессор Войно-Ясенецкий» Мы не спали до четырёх часов утра. Вначале он расспрашивал меня о литературе последних лет, о достижениях советской хирургии…Затем он стал расспрашивать меня, какую хирургическую работу я веду, к какой операции готовлюсь и когда я рассказал о том, что назавтра у меня назначена операция по поводу рака нижней губы с иссечением регионарных лимфоузлов на шее, он тут же очень хорошо представил мне на рисунках анатомию подчелюстной области. Я заметил, что он прекрасно рисует, и его схемы выглядели как схемы атласов по нормальной анатомии» [9]

Владыке было позволено работать в больнице Большой Мурты. Его поселили в подсобном помещении при больничной столовой. Он вновь принимает множество людей, которые, прознав о том, что в их селении появился одарённый хирург, обязательно старались попасть на приём именно к нему. Это не осталось без внимания тамошнего главного врача большемуртинской больницы Барского, он невзлюбил епископа и всячески старался его ущемить. По его, Барского, условиям, епископ по всем вопросам предстоящих операций и вообще любого хирургического вмешательства обязан был сноситься с ним, испрашивая у того разрешение.

Тем не менее, он развил очень бурную деятельность, практически каждый его рабочий день не обходился без операций. Как и ранее, его слава и авторитет хирурга стремительно растёт, о нём становится известно в среде государственной и партийной верхушки края, к нему за помощью обращаются вышестоящие чины.

В таком статусе он становится недосягаем для мелких козней. «Однажды пришлось ему оперировать секретаря райсовета Строганова. Операция как операция: ущемленная пупочная грыжа. И можно не сомневаться: через две недели больной вышел бы на работу и забыл о своей грыже. Но вмешались ненавистные Войно-Ясенецкому силы, которые на нет, свели все его усилия. Стационаром ведала жена Барского, врач, но особа чрезвычайно легкомысленная…распорядилась снять швы раньше времени. Сама же уехала по личным делам в Красноярск. Больной чихнул – шов лопнул. Пока сестры заметили беду, началось омертвение кишечника. Войно оперировал второй раз, но - поздно. Больной умер…

В лучшем случае, при очень милостивом составе трибунала, Войно получил бы двадцать пять лет лагерей…Из Красноярска ожидали комиссию судебных медиков. Эксперты осмотрели тело…Никакой вины в действиях хирурга не нашли. Судить следовало Барскую, но райком распорядился – не трогать: молодой кадр. Дело замялось, да не совсем. Оказывается, ещё в день смерти больного, повстречав свою начальницу в хирургическом отделении, Войно потребовал, чтобы отныне она забыла сюда дорогу». [10]. Владыка судил людей по их поступкам, не оглядываясь на положение и чины, и не боялся говорить правду в глаза, и если люди эти творили зло, у него не было и тени сомнения, что бы назвать всё своими именами.

Летом и осенью 1940 г. епископ Лука пишет свою книгу «Очерки гнойной хирургии» с большими дополнениями, ему приходится нелегко – нужно восстановить то, что было уничтожено следователями осенью 1938 года, ведущими его уголовное дело. Епископ сделал запрос в Ташкентскую клиническую больницу для присылки ему историй болезни, а также запрос в Ленинградскую публичную библиотеку на копии иностранных статей по хирургии. Он даже пишет письмо на имя маршала СССР Климента Ворошилова с просьбой разрешить ему доступ к необходимым материалам, для работы по своей монографии «Очерки гнойной хирургии» необходимой для военно-полевой хирургии.

Осенью 1940 года пришёл неожиданный ответ «Через некоторое время его неожиданно вызвали в местное ГПУ и разрешили на два месяца поехать в Томск, для работы в тамошней, весьма обширной библиотеке медицинского факультета. За два месяца библиотечных штудий епископ Лука успел перечитать всю новейшую литературу по гнойной, в частности, военно-полевой хирургии на немецком, французском и английском языках и сделать все необходимые выписки. Это помогло успешно завершить работу над вторым изданием «Очерков», вышедших в 1946 году». [11]

Здесь же, в поселке Большая Мурта, епископ Лука на своих приёмах обследовал и призывников, и неизменно выявлял уклонистов, симулирующих свою негодность [12, 13]

С проблемой богослужения и вообще свободного вероисповедания положение в Большой Мурте обстояло куда хуже. В посёлке совершенно не осталось церквей, Владыка вынужден был для совершения молитвы уходить в рощу, подальше от лишних глаз. Местное начальство, прознав об этом, нарочно поощряло местных мальчишек гадить именно в том месте, где молился епископ. Наконец, владыка пошёл в райком, с жалобой, что в месте, где он молится, нарочно гадят деревенские мальчишки, на что получил ответ: «Мы свою церковь взорвали ещё в 1936-м. И нечего нам тут религию разводить».

С началом Великой Отечественной Войны епископ Лука утраивает силы по подготовке своей книги по гнойной хирургии, он отчётливо понимает, что в катастрофическом положении Красной Армии, которая несёт страшные потери, царящем хаосе на фронтах и в тылу, страшной неразберихе при обеспечении фронта боеприпасами, вооружением, пополнением войск, уровень военно-медицинской помощи также критичен, поэтому нельзя терять ни минуты. Всё лето он, в бешеном темпе старается закончить свою книгу, которая окажет большую помощь военно-полевой медицине, позволит сохранить жизнь тысячам советских воинов.

Более того, практически сразу после объявления войны Валентин Феликсович явился в отделение почты, где отбил телеграмму на имя председателя Президиума Верховного Совета СССР М.И. Калинина: «Я, епископ Лука, профессор Войно-Ясенецкий, отбываю ссылку в поселке Большая Мурта Красноярского края. Являясь специалистом по гнойной хирургии, могу оказать помощь воинам в условиях фронта или тыла, там, где будет мне доверено. Прошу ссылку мою прервать и направить в госпиталь. По окончании войны готов вернуться в ссылку. Епископ Лука». [14] Телеграмма предварительно прошла проверку краевых партийных органов, посовещавшись с органами НКВД, они отправили телеграмму адресату.

Ответ пришёл удивительно быстро, епископа Луку направляли в Красноярск, для работы в хирургической области. В конце июля 1941 г. за ним в Большую Мурту прилетел вертолёт. В Красноярск В.Ф. Войно-Ясенецкий был переведён на положении ссыльного. В самом Красноярске за уже известного епископа-хирурга началась самая настоящая «война». «По словам бывшего начальника Енисейского пароходства И.М. Назарова, летом 1941 года несколько ведмств сразу начали «охоту за бородой». Назаров сделал попытку «захватить» Войно-Ясенецкого для больницы водников и даже послал в Мурту главного врача своей больницы. Заинтересовался хорошим хирургом и штаб Военного округа. Но наибольшую подвижность в этой «охоте» проявил главный хирург только что организованного в Красноярске МЭП – местного эвакопункта. Под этим скромным названием скрывалось мощное подведомственное краевому отделу здравоохранения учреждение, состоящее из десятков госпиталей и рассчитанное на десяток тысяч коек. МЭП разворачивалось спешно по прямому указанию из Москвы». [15]

С фронта шли огромные эшелоны с ранеными и такие специалисты как Лука Войно-Ясенецкий были необходимы как никогда. Буквально на следующий день после своего прибытия, епископ приступает к операциям. «Вскоре он был переведён консультантом эвакогоспиталя, а затем назначен консультантом всех госпиталей Красноярского края. И здесь он много оперировал, собирал материал для научных работ, выступал с докладами на конференциях военных хирургов». [16] В октябре 1941 г. видя неимоверный гений епископа Луки как хирурга, его назначают на должность главного консультанта всех эвакогоспиталей Красноярска. Будучи главным хирургом эвакогоспиталя №1515, (здание средней школы №10), епископ взял на себя труд организовать курсы повышения квалификации для врачей и хирургов.

«Сориентировавшись в профессионализме хирургов всех госпиталей, он пришёл к выводу: «Идёт война и будет много раненых с тяжелыми ранениями в крупные суставы. А наши хирурги подготовлены только по общей хирургии. То есть, нет врачей, обученных по лечению боевых травм костей и суставов. Значит, нужно учить и учить быстро: лечить ранения крупных суставов и гнойной хирургии». В обучение были вовлечены хирурги всех госпиталей. Штабом был издан приказ для начальников всех госпиталей г. Красноярска: направить в 10-ю школу своих хирургов на повышение квалификации….Постепенно врачи всех госпиталей прошли у него переподготовку». [17]

Валентин Феликсович работает по 14-16 часов ежедневно, делает неимоверно большое количество операций. В результате физического и нервного переутомления случаются срывы. В такие моменты владыка отдыхал, давая своему утомившемуся мозгу немного восстановиться.

Благодаря новому своему подходу при операциях на суставы, епископ стал неимоверно популярен среди солдат и офицеров. Дело в том, что очень многие раненые поступали в тыл именно с ранениями крупных суставов – рук и ног, когда эти больные добирались до места госпитализации, их раны уже были загноившимися, а само состояние запущено, в результате практически всем таким раненым оставалась только ампутация конечности. Это было страшным психологическим и моральным потрясением для раненого бойца, не говоря уже о том, какой ущерб несла Армия, теряя обученного, закалённого солдата. Владыке Луке было очень больно наблюдать такое. Он всегда переживал за каждого, как если бы это был сын.

«К январю 1943 года все десять тысяч коек в госпиталях были заняты, а фронт присылал всё новые и новые эшелоны. Красноярск был самым дальним городом, куда доходила волна медицинской эвакуации. Ученики профессора вспоминали, что владыка учил своих помощников «человеческой хирургии». Ныне стали широко известны слова великого врача: «Для хирурга не должно быть «случая», а только живой страдающий человек». [18] Он стал разрабатывать такой способ операции, который позволил бы сохранять конечности пострадавшему. И в итоге смог делать такие операции. Его исключительное сострадание удивляло людей, будучи главным хирургом всех госпиталей, он заставлял санитарок ходить на вокзал и искать там самых тяжелораненых, остро нуждающихся в хирургической помощи.

«В Красноярске все госпиталя, подобные №15/15 это распоряжение неукоснительно выполнили. Потому что, только он мог оказать высококвалифицированную хирургическую помощь тем, кто находился между жизнью и смертью, кто уже утратил надежду выжить. Именно ему удалось последовательно провести в жизнь анатомотопографический принцип в лечении нагноительных процессов, который впервые был выдвинут ещё великим хирургом Н.И. Пироговым…Когда Валентин Феликсович разработал новые операции и в частности резекцию суставов, «многих он вытащил с того света». [19]

Вспоминает Августа Ивановна Кашаева: «Поразительно, что перенеся столько испытаний он оставался таким добрым и деятельным человеком…Он обязательно осматривал всех больных, поступивших в госпиталь. Его интересовало казалось всё, что происходило вокруг. Однажды в Покровке была эпидемия дизентерии. Надо было направить туда врача…меня и выбрали Валентин Феликсович всегда меня спрашивал, что у больного, что я ему назначила, хотя всё это к его работе не относилось». [20]

Огромная работоспособность в сочетании с исключительно высокой эффективностью операций, проводимых епископом Лукой, заставили красноярских начальников взглянуть на него по-новому, без тени недоверия и настороженности. Владыка, проводя операции, всё так же крестил больных, всё так же ставил иконку в операционной, и никто не смог его запугать и заставить прекратить поступать как христианин. «Раненые офицеры и солдаты очень любили меня. Когда я обходил палатки по утрам, меня радостно приветствовали раненые. Многие, безуспешно оперированные в других госпиталях по поводу ранения в больших суставах, излечённые мною, неизменно салютовали высоко поднятыми прямыми ногами». [21]

«А как относились к Валентину Феликсовичу больные, вы помните? – О, они его просто обожали. Помню такой случай. В госпитале все знали, что он священник. И вот однажды на Рождество больные из «командирской палаты» (там лежали офицеры) сложились, купили на базаре гуся и заказали на кухне, чтобы приготовили для профессора» [22]

Уровень результативности госпиталей под руководством Валентина Феликсовича поражал современников. Проезжавший с инспекцией по всем госпиталям хирург Приоров отмечал, что ни в одном госпитале он не видел такой высокой результативности по лечению инфекционных ранений суставов. Безусловно, это говорило о признании заслуг епископа. Когда же в конце 1942 г. закончился срок его ссылки, то в благодарность за заслуги он был награждён Сибирским военным округом Почётной грамотой.

Оперируя больных, посвящая всего себя делу спасения раненых и обучению врачей хирургическому искусству, епископ не забывал и о спасении душ человеческих. Он усиленно добивался от красноярского начальства открытия в городе хотя бы одной православной церкви. Благодаря его хлопотам, а также изменением отношения к Церкви со стороны власти свершилось небывалое: ему было разрешено проводить службы в маленькой кладбищенской церкви в слободе Николаевка. Однако добираться туда было весьма трудно: «…во все воскресные и праздничные дни ходил далеко за город в маленькую кладбищенскую церковь, так как другой церкви в Красноярске не было. Ходить я должен был по такой грязи, что однажды на полдороге завяз, и упал в грязь, и должен был вернуться домой». [23]

По причине своей занятости в хирургии, а также далёкого расположения церкви, владыка редко служил всенощные и вечерние богослужения в храме, всенощные перед обычными воскресными службами он вычитывал дома. «Только в последнее время за ним стали присылать лошадь, запряжённую в розвальни, а почти год он ходил в церковь пешком и так переутомлялся, что в понедельник даже не мог работать в госпитале». [24]

«Священный Синод Русской Православной Церкви в благодарность за понесённые труды возвёл его в сан архиепископа осенью 1942 г; с назначением на красноярскую кафедру». [25] Когда же владыка, теперь уже архиепископ, приступил к непосредственной деятельности на своей кафедре, он, к своему великому огорчению, обнаружил, что во всём Красноярске практически нет православной общины. С большим трудом ему удалось найти православного, не обновленческого священника – протоиерея Захарова. Начав с ним служение, архиепископ обнаружил, что Захаров относится к службе с крайним нерадением, нередко расхищал церковные имущества. Однажды, обнаружив у того на аналое вместе со Святым Евангелием портсигар, архиепископ запретил его в служении, о чём сообщил в Синод. «С этого времени он начал переписываться «по основным вопросам современной жизни» с митрополитом Сергием (Страгородским), Местоблюстителем Патриаршего престола». [26]

Уже через три месяца архиепископ нашёл нового достойного священника – Николая Попова. Николай Попов помог владыке Луке обновить церковный причт и привлечь верующих в Церковь.

Протоиерей Захаров, вознамерился открыть Покровский кафедральный собор, с тем, чтобы пригласить туда обновленческого архиерея. Захаров активно привлекал новых людей в свою обновленческую общину. Оставалась напряжённость в отношении с местными властями; епископ нередко подавал прошения об открытии храмов и церквей в той или иной деревне или селе, но власти не спешили с принятием резолюций, в ряде мест, верующих просто пытались заставить замолчать путём запугиваний и угроз. «Таким образом, вся Восточная Сибирь от Красноярска до Тихого океана не подавала никаких признаков жизни. По наблюдениям архипастыря и отзывам сибирских священников народ в Сибири, особенно Восточной, был малорелигиозен. К концу 1943 года во всей епархии действовала одна-единственная крошечная церковь в Николаевке. И архиепископ Лука понимал, что если не открыть храмы в городах и селениях Красноярского края, то возможно полное духовное одичание народа. Стремление к Богу, несмотря ни на что, сохранялось, особенно среди пришлых украинцев, резко отличавшихся от коренных сибиряков своей религиозностью. Но духовный голод в их среде привёл к тому, что богослужения и Таинства совершали миряне, даже женщины. Кроме того, много бродило по епархии всяких самозванцев, выдававших себя за священников, а то и просто мошенников, эксплуатировавших религиозность народа. Таким тяжёлым было положение в Красноярской епархии, да и только ли в ней?». [27]

И владыка начал действовать: в переписке его с Местоблюстителем Патриаршего престола, они приходят к общему выводу о необходимости скорейшего созыва Поместного Собора. Архиепископ активно участвует в составлении документов Собора. 8 сентября 1943 г. в Москве состоялся Поместный Собор; он состоялся в день годовщины битвы на Куликовом поле. Собор решает главную задачу: был избран Патриарх Русской Православной Церкви, им стал бывший Местоблюститель митрополит Сергий, владыка Лука также участвовал в избрании, и был четвертым кандидатом!

Избранием Патриарха, Русская Православная Церковь окончательно одолела ересь в лице обновленчества: теперь обновленческие иерархи, либо должны были покаяться, либо будут изгнаны из всех занимаемых ими приходов, теперь уже вполне законно. Поместным Собором были изданы положения, согласно которым, обновленчество объявлялось ересью.

Вернувшись в Красноярск, архиепископ упрочил православную общину, разрушил все планы Захарова, сумев отстоять Покровский кафедральный собор. Уже перед самым своим отъездом из Красноярска, архиепископ нашёл очень ценного помощника – Петра Ушакова, этот человек помог обновить церковный совет, в благодарность, архиепископ назначил его на должность председателя совета.

Благодаря активной и самоотверженной работе архиепископа по возрождению Православия в Крае, была так же устранена «Григорианская епархия Русской Православной Церкви в Ачинске, существовала как раскольническая епархия против Московской Патриархии (1941–46 гг.). Возглавлял ее Ф.Г. Борисов». [28] Видя возрождение Православия, верного Московскому Патриархату, григорианский епископ Ачинский Феодосий, принял покаяние и вернулся в лоно Православной Церкви, став монахом.

Архиепископ Лука являлся членом Священного Синода, многие документы, принятые им, прорабатывались при участии владыки. Однако, будучи крайне занятым в госпиталях, он просто не успевает каждый месяц приезжать в Москву для присутствия в Синоде, об этом он писал Патриарху. Патриарх Сергий, учитывая крайнюю занятость архиепископа и острую нужду в нём хирургии, освобождает его от необходимости присутствия в Синоде и приравнивает его хирургическую деятельность к архипастырской..

Работая в эвакогоспиталях Красноярска, проводя ежедневно сложнейшие, многочасовые хирургические операции, владыка Лука приобрёл колоссальный, исключительно ценнейший опыт в области полевой хирургии, особенно по лечению гнойно-инфекционных заболеваний.

Именно в Красноярске он заканчивает свою дополненную версию монографии «Очерки гнойной хирургии», здесь же он пишет и «Поздние резекции инфицированных суставов при огнестрельных ранениях». В недалёком будущем и та и другая работы были удостоены Сталинской премии за вклад в науку. За свои заслуги в деле воцерковления населения и помощи Красной Армии в военное время ещё в феврале 1945 г. архиепископ Лука был удостоен Патриархом Алексием I правом ношения бриллиантового креста на клобуке.

В начале февраля 1944 г. архиепископ Лука был назначен Патриархом на Тамбовскую кафедру. Там архиепископ Тамбовский также имел множество забот по воцерковлению жителей и хирургической помощи раненным. В Красноярске же, благодаря его бурной деятельности, была возрождена к жизни православная община, подавлено обновленческая ересь, что в последующем оказало немаловажное значение для дальнейшего выхода края из духовной спячки.

Как хирург, архиепископ запомнился своими поразительными и многочисленными операциями, многие солдаты и офицеры, были буквально вытащены с того света, никогда они не забудут Красноярск и архиепископа Луку, который дал им жизнь именно в этом городе. Запомнится он также своими выдающимися трудами, которые он писал именно в Красноярске, и по которым мы можем судить о его заслугах, недюжинном опыте и глубине его знаний. «Очерки гнойной хирургии» и «Поздние резекции» - это самые известные труды, написанные в Красноярске, но не единственные.

Помимо медицинских шедевров, архиепископ ещё в Красноярске начал писать свою замечательную работу под названием «Дух, душа и тело», в которой он полностью доказывает, что наука вовсе не противоречит религии, а наоборот, дополняет её. Позднее, в Тамбове мы впервые слышим его незабываемые проповеди. Тем не менее, в Красноярске проповеди он произносил не менее горячие, возможно – те же самые. Однако, строгие требования к священнослужителям обязывали, чтобы все свои проповеди, прежде чем пойти в церковь, он давал прочитать замполиту. [29] Вот только маленькая хронология написанных и произнесённых Святителем в 1944-45 гг. проповедей: «Притча о богатом», «О смирении», «О лицемерии» [30]

Примечание

1. В. Марущак. Святитель – хирург. Житие архиепископа Луки. Москва. 1997. С. 47-48.

2. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 271.

3. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 294.

4. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва. 2005.С.80

5. Там же. С. 81.

6. Там же. С. 82.

7. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание. Москва.2005. С.83.

8. http://kinozal.tv/details.php?id=730436 – «Святые. Сталинская для архиепископа Луки» 2010 г. Россия; режиссёр: Алексей Чернов.

9. М. Поповский. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж. 1979. С. 309.

10. Там же. С. 314.

11. Никитин В./Несгибаемый страстотерпец//Слово. 1990г. С.47.

12. ГАКК. Фонд 1384, дело №659 стр. 44.

13. ГАКК. Фонд 1384, Дело № 659, С.83.

14. Житие священноисповедника Луки, архиепископа Симферопольского и Крымского. Саратов. 2010С.39.

15. М. Поповский. Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Пари. 1979. С. 319.

16. Околов В.Л. В.Ф. Войно-Ясенецкий – хирург и архиепископ.// Хирургия. 2002. С. 71-72.

17. Сизых Т.П. Воспоминания начмеда госпиталя 15/15 г. Красноярска Н.А. Бранчевской о Войно-Ясенецком // Сибирское медицинское обозрение. 2007 г. С. 66-67.

18. М. Шашкина /По окончании войны готов вернуться в ссылку.// Первое сентября 2007г. 12 мая С.23.

19. Сизых Т.П. /Воспоминания начмеда госпиталя 15/15 г. Красноярска Н.А. Бранчевской о Войно-Ясенецком // Сибирское медицинское обозрение. 2007 г. С. 66-67.

20. Демшина Н./Архиепископ со скальпелем // Сибирский календарь. 2002. 20 февраля. С.9.

21. Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание.Москва.2005. С.84

22. Демшина Н./Архиепископ со скальпелем // Сибирский календарь. 2002. 20 февраля. С.9.

23.Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Я полюбил страдание.Москва.2005. С.85

24. В. Марущак. Житие святителя Луки. Москва. 1997. С. 49.

25. Никитин В./ Несгибаемый страстотерпец // Слово. 1990 г. №5 С. 47.

26. Там же С. 47.

27. В. Марущак. Житие святителя Луки. Москва. 1997. С. 51.

28. Енисейский Энциклопедический журнал. Красноярск. 1998. С. 148.

29. Демшина Н./Архиепископ со скальпелем // Сибирский календарь. 2002. 20 февраля. С.9.

30. В.А. Лисичкин. Крестный путь святителя Луки. Москва. 2005. С. 416.

Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 222; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!