Ялом И.Д. Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы 31 страница

— Точно. И тому много доказательств. Это сон о двух могиль­щиках и трости с белым наконечником. Это сон о грунтовых во­дах, размывающих Ваш дом, который Вы пытаетесь спасти, про­бурив гигантскую скважину. Это чувство физического слияния с Филис, которое Вы только что описали, — замаскированное под секс, но, как Вы заметили, не являющееся сексом.

— Итак, есть две проблемы. Во-первых, я жду от секса того, что он не в силах мне дать. Во-вторых, я наделил Филис почти свер­хъестественной властью исцелять или защищать меня.

— И все это прошло, когда Вы услышали ее повторяющуюся отчаянную молитву.

— Именно тогда я понял, как она уязвима, — не Филис только, а все женщины. Нет, не только женщины, а все вообще. Я делал то же самое, что и Филис, — надеялся на магию.

— Итак, Вы зависите от ее силы, защищающей Вас, а она, в свою очередь, умоляет о защите с помощью магического заклинания, — посмотрим, с чем же это Вас оставляет.

— Есть еще кое-что важное. Посмотрим на все это с точки зре­ния Филис: если она из любви к Вам принимает роль богини, ко­торую Вы на нее возложили, подумайте, как влияет эта роль на ее собственные возможности роста. Чтобы оставаться на своем пье­дестале, она никогда не должна говорить с. Вами о своей боли и своих страхах — или до сих пор не должна была.

— Постойте. Дайте мне записать. Я собираюсь объяснить все про Филис, — Марвин торопливо записывал.

— Так что в каком-то смысле она следовала Вашим невысказан­ным желаниям, когда скрывала свои слабости и притворялась бо­лее сильной, чем на самом деле. Я подозреваю, что это одна из причин, по которой она вначале отказалась от терапии, — други­ми словами, она поддерживала Ваше желание, чтобы она не меня­лась. Я также подозреваю, что если Вы спросите ее теперь, она сможет прийти.

— Ну и ну, мы и в самом деле настроены на одну волну. Мы с Филис уже обсуждали это, и она готова с Вами поговорить.

Теперь к терапии подключилась Филис. Она пришла вместе с Марвином на следующий сеанс — привлекательная, милая женщи­на, которая усилием воли преодолела свое смущение и на нашем сеанса втроем была смелой и откровенной.

Наши догадки насчет Филис оказались близки к истине: она часто вынуждена была скрывать свое чувство слабости, чтобы не разочаровывать Марвина. И, конечно, она должна была быть осо­бенно заботливой, когда он был расстроен — в последнее время это означало, что она должна была быть заботливой почти постоянно.

Но ее поведение определялось не только реакцией на пробле­мы Марвина. Филис сталкивалась и со многими личными проб­лемами. Самой болезненной из них было отсутствие образования и то, что интеллектуально она отстает от большинства людей, осо­бенно от Марвина. Одна из причин, по которым она боялась и из­бегала социальных контактов, состояла в том, что кто-нибудь мог спросить ее: "Чем Вы занимаетесь?" Она избегала длинных разго­воров, так как могло выясниться, что она никогда не училась в колледже. Всякий раз, когда Филис сравнивала себя с другими, она неизменно приходила к выводу, что они лучше информиро­ваны, более умны, социально приспособлены, уверены в себе и интересны.

— Возможно, — предположил я, — единственная область, в ко­торой Вы могли сохранить власть, — это секс. Это та сфера, где Марвин нуждается в Вас и не может одержать над Вами верх.

Вначале Филис колебалась с ответом, но потом слова нашлись сами:

— Думаю, я должна была иметь что-то, что хотел Марвин. Во многих других отношениях он очень самодостаточен. Я часто чув­ствую, как мало я могу ему предложить. Я не смогла иметь детей, я боюсь людей, я никогда не работала вне дома, у меня нет ни та­лантов, ни способностей.

Она остановилась, вытерла глаза и сказала, обращаясь к Марвину:

— Видишь, я могу плакать, если разрешу себе. Потом Филис снова повернулась ко мне:

— Марвин сказал Вам, что говорит со мной о том, что вы здесь обсуждаете. Так что я тоже участвую в терапии. Некоторые темы потрясли меня, они относятся больше ко мне, чем к нему.

— Например?

— Например, сожаление. Это как раз про меня. Я часто сожа­лею о том, что сделала со своей жизнью, или, точнее, чего не сде­лала.

В этот момент мое сердце наполнилось симпатией к Филис, и я во что бы то ни стало захотел сказать ей что-нибудь ободряющее.

— Если мы слишком глубоко заглядываем в прошлое, легко переполниться сожалением. Но сейчас самое главное — обернуть­ся к будущему. Мы должны подумать о переменах. Нельзя допус­тить, чтобы следующие пять лет Вы прожили так же, как те про­шедшие пять лет, о которых сожалеете.

После короткого раздумья Филис ответила:

— Я хотела сказать, что слишком стара, чтобы что-то менять. Я чувствовала это последние тридцать лет. Тридцать лет! Вся моя жизнь прошла с чувством, что уже слишком поздно. Но то, как изменился Марвин за последние несколько недель, потрясло меня. Может быть. Вам это непонятно, но одно то, что я сегодня здесь, в кабинете психиатра, рассказываю о себе, — это уже огромный, ог­ромный шаг вперед.

Я помню, что подумал, как удачно, что изменения Марвина побудили к изменениям и Филис. В терапии нередко происходит обратное. Фактически терапия часто вызывает напряжение в бра­ке: если пациент изменяется, а его супруг остается в прежнем сос­тоянии, то динамическое равновесие в браке нарушается. Пациент вынужден либо отказаться от развития, либо развиваться и риско­вать союзом. Я был очень благодарен Филис за проявленную гиб­кость.

Последнее, что мы обсуждали, было возникновение симптомов Марвина. Я объяснял себе символическое значение отставки — экзистенциальную тревогу, лежащую в основе этой важной жизнен­ной вехи, — как причину появления симптомов. Но Филис пред­ложила дополнительное объяснение.

— Я уверена, что Вы знаете, о чем говорите, и что Марвин, дол­жно быть, расстроен своей отставкой больше, чем подозревает. Но, сказать по правде, больше всего его отставкой расстроена я—а когда я чем-либо расстроена, Марвин тоже огорчается. Так устро­ены наши отношения. Если я грущу, даже тайком, он чувствует это и расстраивается. Иногда он таким образом берет на себя мою грусть.

Филис сказала это с такой легкостью, что я на минуту забыл, в каком она напряжении. Раньше она поглядывала на Марвина, про­износя каждую свою фразу. Я не знал точно: для того ли, чтобы получить его поддержку, или чтобы убедиться, что он выдержит то, что она собирается сказать. Но сейчас она была захвачена тем, что говорила, и держалась совершенно свободно.

— Чем Вас расстроила отставка Марвина?

— Ну\ во-первых, для него уход на пенсию означает возможность путешествовать. Я не знаю, много ли он говорил Вам о моем отно­шении к путешествиям. Я этим вовсе не горжусь, но мне тяжело покидать дом и пускаться в странствия по миру. Потом, мне не нравится, что Марвин будет теперь "хозяйничать" в доме. Послед­ние сорок лет он был хозяином в своем офисе, а я — в доме. Те­перь я знаю, что это и его дом тоже. Главным образом, это ведь его дом — он заплатил за него деньги. Но мне обидно слышать его разговоры о том, как он реконструирует дом, чтобы разместить свои разнообразные коллекции. Например, сейчас он пытается найти кого-то, кто сделает ему стеклянный обеденный стол, на котором он разместит свои политические листовки. Я не хочу есть на по­литических листовках. Я боюсь, что мы начнем ссориться. И... — она остановилась.

— Вы собирались сказать что-то еще, Филис?

— Ну, это труднее всего сказать. Я чувствую себя смущенной. Я боюсь, что когда Марвин будет оставаться дома, он увидит, как мало я каждый день делаю, и потеряет ко мне уважение.

Марвин просто взял ее за руку. Казалось, это было правильно. На протяжении всего сеанса он слушал с большим сочувствием. Никаких отвлекающих вопросов, никаких плоских шуток, никакого стремления удержаться на поверхности. Он заверил Филис, что путешествия важны для него, но не настолько, чтобы он не мог подождать до тех пор, пока она не будет готова к ним. Он открыто сказал ей, что самая важная в мире вещь для него — это их отно­шения и что он никогда не чувствовал к ней такой близости.

Я встречался с Филис и Марвином еще несколько раз. Я под­держивал их новый, более открытый тип общения и дал им не­сколько рекомендаций относительно сексуального поведения: как Филис может помочь Марвину сохранить эрекцию или избежать преждевременной эякуляции, как Марвину относиться к сексу менее механически и как он может довести Филис до оргазма мануально или орально, если потерял эрекцию.

Она была затворницей многие годы и редко выходила одна. Мне показалось, что пришло время разрушить эту схему. Я полагал, что смысл — по крайней мере, один из смыслов ее агорафобии — утра­тил актуальность и можно воздействовать на нее с помощью пара­докса. Вначале я получил согласие Марвина, что он обещает по­следовать любому моему совету, чтобы помочь Филис преодолеть ее страх. Затем я велел ему говорить ей каждые два часа одни и те же слова (если он в это время на работе, то звонить и говорить по телефону): "Филис, пожалуйста, не уходи из дома. Мне нужно знать, что ты все время здесь, чтобы заботиться обо мне и защищать меня от моих страхов".

Глаза Филис расширились. Марвин посмотрел на меня недовер­чиво. Я что, серьезно? Я сказал, что понимаю, как идиотски это зву­чит, но убедил их добросовестно последовать моим инструкциям.

Первые несколько раз, когда Марвин просил Филис не поки­дать дом, оба были смущены; это звучало искусственно и нелепо — она месяцами не выходила из дома. Но вскоре смущение смени­лось раздражением. Марвин был раздражен тем, что я взял с него обещание повторять эту дурацкую фразу. Филис знала, что Mapвин следует моим инструкциям, но тоже была раздражена его при­казаниями оставаться дома. Через несколько дней она пошла одна в библиотеку, потом за покупками, а на следующей неделе отпра­вилась дальше, чем отваживалась за многие годы.

Я редко прибегаю к таким манипулятивным методам в психо­терапии; обычно цена слишком высока — нужно жертвовать под­линностью терапевтического контакта. Но парадокс может быть эффективным в тех случаях, когда терапевтические основания проч­ны и предписываемое поведение разрушает смысл симптома. В данном случае агорафобия Филис была не ее, а их симптомом и служила сохранению супружеского равновесия: Филис всегда была в распоряжении Марвина; он мог совершать вылазки в мир, обес­печивать их безопасность, но сам чувствовал себя в безопасности, только будучи уверенным, что она всегда ждет его дома...

Была определенная ирония в моем использовании этой инструк­ции: экзистенциальный подход и манипулирование парадоксами — довольно странное сочетание. Но здесь последовательность выгля­дела естественной.

Марвин использовал в своих взаимоотношениях с Филис те прозрения, которые он получил, столкнувшись с глубинными ис­точниками своего отчаянья. Несмотря на свою растерянность (про­явившуюся в сновидении в виде неспособности перестроить дом среди ночи), он, тем не менее, добился радикальной перестройки своих отношений с женой. Оба — и Марвин, и Филис — теперь так заботились о развитии друг друга, что могли полноценно сотруд­ничать в деле искоренения симптома.

Изменение Марвина запустило спираль адаптации: освобожден­ная от своей ограничивающей роли, Филис буквально преобрази­лась за несколько недель и продолжила укреплять свои изменения в индивидуальной работе с другим терапевтом в следующем году.

Мы с Марвином встретились еще только дважды. Довольный достигнутым прогрессом, он понял, как он выразился, что получил хороший доход от своих инвестиций. Мигрени, которые были при­чиной его обращения за помощью, больше никогда не возвраща­лись. Хотя у него еще случались колебания настроения (и они по-прежнему зависели от секса), их интенсивность значительно уменьшилась. Марвин считал, что теперь колебания настроения несравнимо меньше, чем все предыдущие двадцать лет.

Я тоже чувствовал удовлетворение от нашей работы. Всегда есть что-то еще, что можно было бы сделать, но в целом мы выполни­ли гораздо больше, чем я предполагал в начале работы. Тот факт что кошмары Марвина прекратились, тоже был благоприятным. Хотя я больше не получал посланий от сновидца, я по ним не ску­чал. Марвин и сновидец слились воедино, и я говорил теперь с ними как с одним человеком.

Следующий раз я встретился с Марвином год спустя: я всегда назначаю пациентам встречу через год — как для их пользы, так и в личных познавательных целях. У меня есть привычка проигры­вать для пациентов кусочек нашего первого сеанса, записанного на магнитофон. Марвин десять минут слушал с большим интересом, потом улыбнулся и сказал:

— Господи, кто этот осел?

Достижения Марвина были серьезными. Наблюдая подобную реакцию у многих пациентов, я начал рассматривать ее как надеж­ный показатель изменений. Фактически Марвин говорил: "Сейчас я другой человек. Я с трудом узнаю того Марвина, которым был год назад. То, что я делал тогда — отказывался взглянуть правде в гла­за, пытался контролировать или запугивать других, старался по­трясти других своим интеллектом, добросовестностью, своими схе­мами, — все это прошло. Я больше этого не делаю".

Это немалые достижения, они указывают на существенную пе­рестройку личности. Но они столь тонкие по своему характеру, что обычно ускользают от исследовательских опросников.

Со своей обычной добросовестностью, Марвин явился с гото­вым отчетом, в котором оценивались задачи и достижения тера­пии. Вердикт был смешанным: в некоторых областях ему удалось сохранить изменения, в других он отступил назад. Во-первых, со­общил он мне, у Филис все хорошо: ее страх выходить из дома значительно уменьшился. Она участвовала в женской терапевти­ческой группе и работала над своим страхом социальных контак­тов. Возможно, самым потрясающим было ее решение конструк­тивно бороться со своим смущением по поводу отсутствия образо­вания — она записалась в колледж на несколько курсов для пожи­лых людей.

А что же Марвин? У него больше не было мигреней. Его коле­бания настроения сохранились, но были умеренными. Периодичес­ки у него случались эпизоды импотенции, но он не так беспокоился об этом, как раньше. Он изменил свое мнение об отставке и теперь работал неполный день, но поменял сферу деятельности на более интересную для себя. У них с Филис по-прежнему очень хорошие отношения, но иногда он чувствовал себя заброшенным из-за ее новой деятельности.

А что мой старый друг, сновидец? Что с ним стало? Было ли у него сообщение для меня? Ночные кошмары у Марвина больше не повторялись, но в ночь накануне нашей встречи он увидел корот­кий и очень загадочный сон. Казалось, сон пытается ему что-то сказать. Возможно, предположил он, я смогу понять его.

Моя жена передо мной. Она раздета и стоит, расста­вив ноги. Я смотрю вдаль через треугольник, образован­ный ее ногами. Но все, что мне удается увидеть, далеко-далеко, у самого горизонта, — это лицо моей матери.

Последнее послание сновидца:

"Мое зрение ограничено женщинами, существующими в моей жизни и в моем воображении. Тем не менее, я все еще могу видеть на большом расстоянии. Возможно, этого достаточно ".

 

СОДЕРЖАНИЕ

А. Б. Фенько. Автопортрет в жанре экзистенциального триллера (заметки переводчика) ...................................................................................5

Благодарность.................................................................................................. 6

Пролог ............................................................................................................ 10

1. Лечение от любви .........................................................................................22

2. "Если бы насилие было разрешено..." .....................................................76

3. Толстуха.......................................................................................................... 95

4. "Не тот ребенок" ....................................................................................... 126

5. "Я никогда не думала, что это может случиться со мной..."............... 152

6. "Не ходи крадучись" ................................................................................. 160

7. Две улыбки .................................................................................................. 176

8. Три нераспечатанных письма ................................................................... 196

9. Терапевтическая моногамия ..................................................................... 222

10. В поисках сновидца.................................................................................... 240

 

 

Irvin D. Yalom

LOVE’S EXECUTIONER

And Other Tales

Of Psychotherapy

Ялом И.Д. Лечение от любви и другие психотерапевтические новеллы

Пер. с англ. А.Б. Фенько. — М.: Независимая фирма «Класс», 1997. — 288 с. — (Библиотека психологии и психотерапии).

 

 

Автор книги — известный американский психотерапевт, один из наиболее ярких представителей экзистенциально-гуманистичес­кого направления, автор фундаментальных и обстоятельных трудов по групповой и экзистенциальной психотерапии. Но в этой книге Ирвин Ялом выступает в качестве опытного практика, решившего поделиться с читателями наиболее интересными историями своих пациентов.

Несомненный литературный дар, искренность и мужество ав­тора, с готовностью раскрывающего перед читателем не только сек­реты «профессиональной кухни», но и свои личные просчеты и сла­бости, превращает каждую из рассказанных в книге новелл в захватывающее чтение не только для профессионалов, но и для са­мого широкого читателя, — ведь проблемы, с которыми сталкива­ются пациенты доктора Ялома, актуальны абсолютно для всех: боль утраты, неизбежность старения и смерти, горечь отвергнутой люб­ви, страх свободы.

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 162; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!