КИНОСЦЕНАРИЙ КАК ОСОБАЯ ФОРМА ДРАМАТУРГИИ 9 страница
Но могут быть события необычайные, так сказать, относительно или субъективно (т.е. они необычайны, если их рассматривать с точки зрения героев сюжета). Для зрителя происходящее может не быть особенно новым или особенно необычным и удивительным, и ему приходится стать на точку зрения героев произведения, в аспекте их сознания, их «биографии», чтобы оно стало «необычайным», значительным, интересным. Пошивка новой шинели была необычайным событием в жизни Акакия Акакиевича Башмачкина («Шинель» Н.В. Гоголя). Поручение от барыни — получить деньги и привезти их — было «необычайным» событием в жизни пьянчужки Поликея («По-ликушка» Л.Н. Толстого) и т.д. Аэроплан, появившийся над степью, и первый паровоз фигурируют в «Турксибе» как «необычайное событие» с точки зрения кочевников, не видевших до сих пор ни аэроплана, ни паровоза.
Создание субъективно или относительно «необычайных обстоятельств или событий» из обыкновенных и обычно незначащих вещей требует от автора, помимо хорошего знания жизни и людей, еще и живой фантазии, и яркого дара изобразительности. События, будучи примечательными только для чьей-то до сих пор непримечательной судьбы, требуют тщательной предварительной подготовки. Нужно убедить читателя или зрителя, что происшедшее событие, действительно, является значительным и «необычайным» для той среды, которую описывает автор, для того человека, который является героем его произведения.
|
|
|
Такая подготовка может заключаться в характеристике среды, в которой происходит действие, в характеристике героя, в изложении его «биографии». В «Старосветских помещиках» Н.В. Гоголя почти три четверти повести уделено подготовке, «портретированию» старичков, их «биографии», и затем вводится необычайное событие, причем Гоголь пользуется правом рассказчика, чтобы от своего имени уговорить, убедить нас, что событие, о котором он будет повествовать, несмотря на его незначительность, было на самом деле значительным в бесцветной жизни старичков. Напоминаю это место из повести:
«Добрые старички. Но повествование мое приближается к весьма печальному событию, изменившему навсегда жизнь этого мирного уголка. Событие это покажется нам разительным, что произошло от самого маловажного случая». И дальше идет история с кошечкой.
В сценарии С.А. Ермолинского «Земля жаждет» появление в туркменском ауле студентов-мелиораторов является для аула событием. Но чтобы это, действительно, выглядело событием необычайным, автором дана предварительная довольно длительная подготовка: показана пустыня, страдания людей от безводья, пустые колодцы, сухие арыки, кабальная зависимость бедноты от бая — владельца водных хранилищ. И когда зритель понял и почувствовал обстановку, тогда в нее вторгается поезд, везущий «героев». Этот поезд воспринимается зрительным залом как событие, причем долгожданное событие.
|
|
|
При демонстрации картины приходилось постоянно наблюдать, как появление поезда с молодежью, распевающей «Марш Буденного», вызывало шумные аплодисменты Вот что значит умело подготовить событие как событие «необычайное», событие значительное.
Итак, простое, обычное в сюжете, в произведении искусства может и должно стать значительным, «необычайным», интересным.
Для объяснения того, почему обыкновенные вещи могут выглядеть в произведении искусства «новыми», «необычайными», «значительными», формализм ввел словечко «остранение» (от слова «странный»), разумея под «остранением» необычную точку зрения на вещь, безотносительно к идейному содержанию. На самом деле следует говорить не об «остранении», а об осмыслении характеров, событий, обстановки, или с точки зрения героя (раскрывая его внутренний мир, характеризуя его), или с точки зрения автора (раскрывая его мировоззрение или — более узко — идею, заложенную в произведении). Глубоко осмысливая, умело и ярко изображая избранный им уголок действительности, художник-реалист может сделать в своем сюжете значительными самые незначительные вещи и «необычайными» самые обычные.
|
|
|
Развивая и уточняя изложенные выше мысли Н. Зархи, следует указать, что те события, которые были выше определены как абсолютно или объективно «необычайные» сами по себе, еще недостаточны для формирования сюжета художественного произведения. Они должны войти в связь с судьбами героев, так или иначе определять эти судьбы. «Необычайные» сами по себе, «необычайные» абсолютно и объективно, они еще должны стать «необычайными» для героев, «необычайными» относительно и субъективно, должны стать сюжетно формирующими, «разрушающими», «пересекающими», «отклоняющими» реальную биографию героев.
Только отражаясь в их сознании, определяя их поведение, влияя на их судьбу, эти объективно «необычайные» обстоятельства могут войти в сюжетно крепкую связь с героями произведения.
К сожалению, в кино об этом часто забывают. В качестве примера такой забывчивости можно привести работы Вс. Пудовкина «Конец Санк-Петербурга» и «Дезертир». В обеих этих картинах режиссер блеснул развертыванием массовых сцен, манифестаций, демонстрацией боев и в обеих этих картинах скомкал сюжет, судьбу героев. Он не использовал даже возможности в немногих моментах, где появляются герои, остановиться на них несколько более внимательно, чтобы показать воздействие на них событий, перемену, происходящую или происшедшую в них. В этом отношении очень показательна в картине «Дезертир» сцена демонстрации в Москве. В этой сцене больше всего показана самая демонстрация, — показана очень свежо и хорошо; замечательно и волнующе сделан момент обращения к демонстрантам делегатки-немки. Что же касается главного героя, то на нем режиссер не останавливается, показывает его мельком и ничего не сообщает о его переживаниях. Ясно, мол, что перерождается, — в такой обстановке, в такой волнующей атмосфере он не может не переродиться; чего же на нем особенно останавливаться? От такого более чем хладнокровного отношения к сюжету вещи, к линии ее единого действия можно только предостеречь.
|
|
|
2. Имея интересную и значительную по содержанию коллизию, художник задумается над тем, какими должны быть люди, чтобы между ними эта коллизия могла возникнуть как типичная и показательная, какими они должны быть, чтобы наиболее ярко и убедительно оправдать развитие этой коллизии в напряженной драматической форме, в интересных, волнующих, захватывающих событиях, и каковы должны быть эти события, т.е. художник будет додумывать, «изобретать» человеческие характеры и интересные события, в которых раскроются эта коллизия и эти характеры.
3. Наконец, художник может быть свидетелем какого-то случайного происшествия, анекдотического события, в котором еще нет налицо ни серьезной значительной коллизии, ни значительных, интересных характеров. Но представляется возможность «подставить» под это происшествие: серьезную коллизию интересных и значительных характеров, использовать его в придуманной заново комбинации событий, наполнить новым содержанием. Тогда художник начинает фантазировать, стараясь объяснить себе это происшествие, из случайного представить себе его необходимым звеном в каком-то связном ряде предшествующих или последующих событий, берущих от него начало (как от интересной завязки) или приводящих к нему где-то в разгар драматического конфликта (например, в момент высшего напряжения, кульминации) или же в конце действия (в финале, развязке), в зависимости от характера этого события. Для этого нужно, конечно, обдумать, каковы должны быть герои, их характеры, какая достаточно основательная пружина (коллизия) приведет их к этому происшествию и как заставить героев действовать в данном направлении. Так, примерно, случилось с темой «Мертвых душ». Из маленького, ставшего известным Пушкину происшествия о том, как какой-то предприимчивый человек скупал мертвые души (т.е. покупал крепостных, уже умерших, но не попавших еще в официальные списки при правительственной ревизии, а потому числящихся за помещиком как живые), Гоголь создал свою гениальную сатирическую поэму, найдя мотивировку покупки этих душ. Гоголь использовал поездку Чичикова за мертвыми душами для сатирического изображения помещичьей и чиновничьей николаевской России.
Иногда какой-нибудь случившийся в жизни пустенький анекдотический случай оказывается чрезвычайно емким, является благодарной, почти готовой схемой фабулы. Гаково происшествие, рассказанное Пушкиным Гоголю: в каком-то южном городишке его приняли за генерал-губернатора. Гоголь развил этот анекдотический случай, дал яркую картину типичного провинциального города, целую галерею провинциальных чиновников-взяточников, превратил генерал-губернатора в «ревизора». Чтобы усилить остроту ситуации, он сделал своего героя — «ревизора» _ совершенным ничтожеством, пустым и легкомысленным человеком, а чтобы еще крепче мотивировать его взяточничество, он делает его остро нуждающимся в деньгах, он заставляет его проиграться в дороге, задолжать в трактире, голодать, быть лишенным возможности продолжать дорогу.
Говоря об анекдотических ситуациях, следует разъяснить, что типичные обстоятельства, вообще говоря, отнюдь не отрицают случайности (отдельного случая, анекдота), если случайность эта может быть оправдана как имеющая основание (весь вопрос, следовательно, в достаточной мотивировке случайной, необычной для жизни ситуации).
Необычные ситуации сами по себе сюжета не создают. Они являются только удобным поводом для того, чтобы раскрыть какие-то реальные отношения, поставить и разрешить какую-то реальную коллизию — политическую, бытовую, психологическую.
Умея создать анекдотическую ситуацию, нужно еще уметь ее использовать. Надо, чтобы пружина «анекдота» способствовала лучшей характеристике среды, героев в их развитии и действии, раскрытию в яркой форме замысла автора, его идеи. Иногда автор придумывает интересный анекдот, но не может «выжать» из него значительную (по идее, по событиям, по образам) вещь. Это случилось, например, с интересным замыслом сценариста Павловского. Я имею в виду его сценарий «Госчиновник». Исходная ситуация анекдотического характера была такова: бухгалтер, обладающий всеми качествами типичного честного и педантичного счетного работника, с профессионально аккуратным отношением к кассе и деньгам, получил однажды для учреждения крупную сумму в банке; идя из банка, он подвергся нападению грабителей, которые отняли у него портфель с деньгами; была погоня, грабителей не догнали, составили акт о похищении у бухгалтера денег (так сказать, «оправдательный документ» для него); вдруг, когда все уже успокоилось, он нашел портфель с деньгами где-то под лестницей; оказывается, грабитель, спасаясь от преследования, бросил портфель; таким образом, бухгалтер, имея «оправдательный документ» на исчезновение этих денег, оказался перед искушением разбогатеть, т.е. оставить деньги у себя, представив в учреждение «оправдательный документ». Пережив всяческие колебания, он так в конце концов и сделал.
Ситуация очень интересная, но использована она была слабо. Причину этого нужно искать, прежде всего, в том, что образ бухгалтера не был развит, не содержал в себе каких-то необходимых типичных черт, дабы его история стала художественно значительной, сатирически поучающей и убедительной. Не дана была подготовляющая ситуация — «биография» бухгалтера, какая-то предварительная коллизия в его сознании, может быть, мечта разбогатеть, и наряду с этим щепетильно-добросовестное отношение к своей службе и т.д. И не получились достаточно интересными, тематически значительными события, последовавшие за «обогащением». Интересный и талантливый замысел не дал нужного эффекта. Таким образом, для того чтобы найти и сформировать сюжет от автора требуются два качества:
1. Способность наблюдать и останавливать свое внимание на отдельных характерах, встреченных в жизни, на отдельных жизненных событиях, конфликтах, на отдельных происшествиях; способность замечать и запоминать даже незначительные иногда вещи, мимо которых другие проходят невнимательно, — разве только задержатся на миг, посмеются, удивятся и забудут. Не доверяя памяти, необходимо записывать свои наблюдения и мысли, которые рождаются в связи с виденным, вести записи, записные книжки, дневники, — это профессиональная потребность писателя, необходимый навык в его работе, мудрая предусмотрительность.
2. Способность комбинировать свой опыт и свои наблюдения, делать из наблюденных явлений обобщающие выводы. И, кроме того, способность фантазировать и домышлять, доводить какой-то отдельный случай или какой-то отдельный образ до законченного сюжета.
Надо помнить только, что если самое трудолюбивое наблюдение бессильно заменить художественную фантазию, то и одна голая фантазия мало поможет, если автор не имеет достаточно богатого жизненного опыта, боль-шого запаса наблюдений.
Надо помнить также, что путь от живого опыта, от отдельного наблюдения до сюжета обычно далеко не так прост и легок. Не всякое, даже очень заинтересовавшее автора явление сразу заставит работать его воображение в правильном направлении. Далеко не всегда для него сразу станут очевидны сюжетные возможности, скрытые в его наблюдении. Его воображение в это время может быть занято совсем другими мыслями, другими образами. Он, может быть, вернется к тому, что видел, впоследствии, когда память натолкнет его на когда-то наблюденное им явление, или он как счастливую находку «откроет» его в своей записной книжке. Зафиксированный в памяти факт будет обрастать событиями, обогащаться мыслями, образами. И, наконец, наступит день, когда сюжет созреет.
Вот почему такие неубедительные результаты обычно дают краткосрочные командировки киноавторов на места для «собирания материала», с которым до тех пор они были мало знакомы или, как это часто бывает, даже незнакомы совсем. От поверхностного ознакомления с «материалом» не может родиться полноценный сюжет.
Без постоянного непосредственного общения с жизнью, без живого наблюдения невозможно художественное творчество. Но, конечно, ограничиться только непосредственным личным опытом художник не может. Многое он может почерпнуть для себя из устных рассказов, из книг, журналов, газет. В частности, газетная хроника (в широком смысле слова) может дать автору очень интересный и необходимый материал для его работы. Необходимо только иметь в виду следующее:
а) газета все-таки не может заменить художнику живого опыта, живого наблюдения.
Газета может дать верное направление работе, помочь нашему наблюдению, обогатить его новыми фактами. Но газетный материал по-настоящему усваивается только в том случае, если вы имеете представление о данной среде, о людях и т.п. Только живой опыт помогает как следует понимать газетный материал и на его основе работать над сценарием;
б) сплошь да рядом, вычитав в хронике интересный случай, какую-нибудь более или менее связно и полно изложенную житейскую историю, неопытный автор думает, что у него в руках «готовый сюжет». На самом деле — это самообман.
Чаще всего газетная заметка окажется далеко еще не «готовым сюжетом», а только «задачей на сюжет» со многими неизвестными.Только тогда, когда ясен конфликт, ясны характеры, ясна идея вещи, можно говорить о готовом сюжете. Как часто, имея историю, гораздо полнее раскрытую, чем это обычно бывает в газетной хронике, автор тратит много усилий, прежде чем удастся осмыслить и связать крепкими сюжетными узами все элементы этой истории (характеры, события, общую идею).
Не всегда драматург разрабатывает сюжеты, им самим найденные. У Ф. Шиллера мало драматургических произведений, сделанных по собственному сюжету. Его первое крупное произведение, знаменитая трагедия «Разбойники», сделано по рассказу современного ему писателя Шу-барта «К истории человеческого сердца». Шубарт закончил свою повесть «предложением гению — расширить ее в драму или роман», что Шиллер и сделал. При этом «из повести Шубарта он взял лишь часть фабулы, получившей у него другое течение и другую развязку, и часть характеристик братьев, поскольку на этих характеристиках держится сюжет» (Горнфельд А.Г. Как работали Гете, Шиллер и Гейне. М., 1933).
Кинодраматургам не следует пренебрегать обращением к литературе за сюжетами: напротив, подходящие для экранизации современные сюжеты нужно превращать в сценарии. Такие замечательные произведения советской кинематографии, как «Мать», «Чапаев» и многие другие хорошие сценарии, были сделаны по сюжетам, заимствованным из литературы.
Начинающий кинодраматург, еще не владеющий сюжетом, работая над волнующим его литературным сюжетом, может достигнуть многого: он ощутит сюжет, его органическую структуру, взаимосвязь характеров и событий, организующее и направляющее сюжет значение идеи;
V
поймет разницу между более привычной для него литературной формой и кинодраматургической; освобожденный от необходимости выдумывать сюжет, он всю свою энергию вложит в овладение кинодраматургической формой. При этом литературный сюжет надо превратить в органическую, полноценную кинопьесу тем методом, которым Шиллер инсценировал в «Разбойниках» повесть Шубарта (переработав его фабулу применительно к своей трактовке темы и создав в конце концов произведение другого вида искусства, новой художественной формы), не ограничиваясь только «раскадровкой» литературного текста, его «иллюстрацией».
Гете предостерегал молодого Эккермана от того, чтобы сразу браться за большие самостоятельные сюжеты.
«Особенно же я остерегаю вас, — сказал он, — от собственных, вами придуманных сюжетов: при этом обычно хотят выразить свой взгляд на вещи, а он редко бывает зрел в юности... Сколько времени будет истрачено, чтобы изобрести сюжет, изложить все в порядке и связи, и за это никто не скажет вам спасибо, предположив даже, что вы доведете работу до конца. При данном же (т.е. при заимствовании) сюжете совсем иное, все идет легче. У вас имеются налицо факты и характеры, и поэтому следует только оживотворить целое. Я даже советую браться за сюжеты уже обработанные... потому что каждый видит и располагает вещи по-своему, на свой собственный манер». («Разговоры Гете, собранные Эккерманом».)
Но если молодым, начинающим кинодраматургам и полезно поработать над сюжетами, заимствованными из литературы, особенно современной литературы, то, конечно, каждый молодой автор должен поставить себе цель — научиться самостоятельно строить сюжет, самостоятельно его находить.
ЭЛЕМЕНТЫ КИНОПРОИЗВЕДЕНИЯ
Фабула
Говоря о составных частях (элементах) трагедии, Аристотель пишет: «Важнейшая из этих частей — состав событий (т.е. то, что мы называем фабулой), так как трагедия не есть изображение людей как таковых (т.е. не описание характеров^ вне их жизнедного проявле-ния, — вне событий), а действий и злоключений жизни (т.е. жизненных коллизий, имеющих значение сами по себе, а не только потому, что они связаны именно с данными действующими лицами). Но счастье и злосчастье проявляются в действии, поэтому цель трагедии — изобразить какое-нибудь действие, а не качество характера само по себе (т.е. вне действия, изображающего данное счастье или злосчастье). Ввиду этого поэты заботятся не о том, чтобы изображать характеры как таковые: они захватывают характеры, изображая действие (т.е., изображая действие, создают характеры, наделяя их чертами, необходимыми для того, чтобы задуманное действие оправдывалось характерами героев)». «Кроме того, — пишет Аристотель, — без действия (изображающего счастье или злоключение жизни) трагедия невозможна, а без характеров возможна»."
Этот крайний вывод нельзя понимать так, что Аристотель вообще пренебрегает изображением характеров: он хочет только сказать, что при наличии действия, изображающего жизненную коллизию, хотя бы и при слабой обрисовке характеров, все-таки трагедия осуществима, в то время как одно наличие характеров, без изображения жизненной коллизии, трагедии не создаст. Однако в такой крайней формулировке, которую дает своей мысли Аристотель, отражается взгляд древних на характеристику героев в трагедии и недостаточность этой характеристики, которую отметил Энгельс в своем письме к Лассалю. Аристотель далее пишет: «...Если кто-нибудь стройно соединит характерные изречения в прекрасные слова и мысли (т.е. если кто-нибудь предоставит своим героям только красиво и умно разговаривать и не заставит их действовать), тот не выполнит задачи трагедии, а гораздо более достигнет этой задачи трагедия, хотя использовавшая все это (т.е. характерную речь, красивые слова и умные мысли) в меньшей степени, но имеющая фабулу, т.е. надлежащий состав событий...
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 207; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!