Общие вопросы дефектологии – 5 29 страница
специфического выражения в различных вариантах детского развития. Поэтому мы
должны отправляться от общих законов детского развития, а потом изучить их
своеобразие в приложении к ненормальному ребенку. Таков должен быть п уть нашего
исследования и на этот раз, при рассмотрении интересующей нас проблемы
коллектива (2) как фактора развития ненормального ребенка. Само собой
разумеется, что мы ограничимся только суммарным и конспективным изложением тех
положений, в свете которых мы собираемся рассмотреть и развитие ненормального
ребенка. Основное интересующее нас положение может быть сформулировано в
следующем виде: исследование высших психических функций в их развитии убеждает
нас, что эти функции имеют социальное происхождение как в филогенезе, так и в
онтогенезе.
Относительно филогенеза это положение почти никогда не встречало серьезных
возражений, так как совершенно ясно, что высшие психические функции (мышление в
понятиях, разумная речь, логическая память, произвольное внимание и т. д.)
сложились в историчес кий период развития человечества и обязаны своим
возникновением не биологической эволюции, сформировавшей биотип человека, а его
историческому развитию как общественного существа. Только в процессе
коллективной общественной жизни выработались и развил ись все характерные для
человека высшие формы интеллектуальной деятельности.
|
|
|
В отношении онтогенеза, в отношении развития ребенка только в последнее время
благодаря ряду исследований удалось установить, что и здесь построение и
формирование высших форм психической деятельности совершаются в процессе
социального развития ребен ка, в процессе его взаимоотношения и сотрудничества с
окружающей социальной средой. Опираясь на некоторые наши и наших сотрудников
исследования, мы формулировали в другом месте это положение так: наблюдение за
развитием высших функций показывает, что построение каждой из них строго
подчиняется одной и той же закономерности, а именно: каждая высшая психическая
функция появляется в процессе развития поведения дважды: сначала как функция
коллективного поведения, как форма сотрудничества или взаимодействия, как
средство социального приспособления, т. е. как категория интерпсихологичес кая,
а затем вторично как способ индивидуального поведения ребенка, как средство
личного приспособления, как внутренний процесс поведения, т. е. как категория
интрапсихологическая.
Проследить переход коллективных форм сотрудничества в индивидуальные формы
поведения ребенка - и значит уловить принцип построения высших психических
|
|
|
функций в их становлении.
Для того чтобы это слишком общее и абстрактное положение о коллективном
происхождении высших психических функций не осталось только неясной словесной
формулировкой, для того чтобы наполнить его конкретным содержанием, мы должны
пояснить на конкретных примерах, как проявляется в психологическом развитии
ребенка этот великий фундаментальный закон психологии, по выражению П. Жанэ.
Кстати, примеры помогут нам в значительной степени изучить действие закона в
приложении к развитию ненормального ребенка. Они послужат мостом, сложенным из
конкретных фактов, для перехода от закона нормального развития к законам
развития ненормального.
В качестве первого и простейшего примера, позволяющего иллюстрировать этот
общий закон, мы могли бы привести процесс развития речи. Достаточно сравнить
начальный и конечный моменты в развитии речи для того, чтобы увидеть, в какой
мере здесь оправдывается только что приведенная формулировка. В самом деле, в
начале развития речь выступает у ребенка в коммуникативной функции, т. е. как
средство сообщения, воздействия на окружающих, связи с ними, как форма
сотрудничества с другими деть ми или взрослыми, как процесс сотрудничества и
|
|
|
взаимодействия. Но стоит сравнить начальный момент развития речи не только с
конечным моментом, т. е. с функцией речи у взрослого человека но и с одним из
последующих этапов развития, например с судьбой р ечевой функции в школьном или
переходном возрасте, чтобы увидеть, как речь в эту пору становится одним из
важнейших средств мышления, одним из важнейших и ведущих внутренних процессов
поведения ребенка.
Это первостепенное значение речи в процессах мышления дало повод многим
исследователям сделать совершенно ложное заключение о том, что мышление и
является не чем иным, как беззвучной, немой, внутренней речью. Мышление-это речь
минус звук, так формулир уют часто эту крайнюю точку зрения, отождествляющую
процессы мышления с внутренней речью. Однако как ни ложно само по себе такое
сближение, оно глубоко знаменательно: ведь ошибка, приведшая к этому ложному
отождествлению, не возникла бы, если бы проце ссы речи действительно не были
настолько тесно, глубоко и интимно сплетены с процессами мышления, что только
специальный и тонкий анализ может вскрыть всю неправильность, лежащую в основе
этого понимания.
Если окинуть единым взглядом весь цикл развития речи как психической функции
|
|
|
от начального до конечного момента, то легко увидеть, что этот цикл всецело
подчиняется тому великому фундаментальному закону психологии, о котором мы
говорили выше, показывая, как через целый ряд переходов прокладывается в
развитии ребенка путь от внешней речи к внутренней, как главнейшая форма
коллективного поведения, социального сотрудничества с другими становится
внутренней формой психологической деятельности самой ли чности. Наметим кратко
важнейшие узловые моменты в процессе превращения внешней речи во внутреннюю.
Первым поворотным и решающим этапом для дальнейшей судьбы развития мышления
ребенка, является та форма речи, которую в современной психологии часто называют
эгоцентрической речью. Изучая с функциональной стороны речь ребенка раннего и
дошкольного возр аста, мы легко установим, что речевая деятельность проявляется
в двух основных формах. С одной стороны, это социализованная речь. Ребенок
спрашивает, отвечает на обращенные к нему вопросы, возражает, просит, сообщает
или рассказывает что-нибудь, - одн им словом, пользуется речью как способом
сотрудничества с окружающими людьми. С другой стороны, это речь эгоцентрическая:
ребёнок как бы думает вслух, но для себя. Занятый какой-нибудь деятельностью,
например рисованием, игрой, манипуляцией с предмета ми, он разговаривает как бы
сам с собой, не вступая в речевое сотрудничество с окружающими. Эту форму речи и
можно назвать эгоцентрической, поскольку она выступает в совершенно другой
функции, чем при речевом общении. Однако правильное психологическое понима ние
эгоцентрической речи с самого начала ее изучения натолкнулось на ряд трудностей.
Ж. Пиаже, первый из современных исследователей, достаточно обстоятельно
изучивший, описавший и измеривший эгоцентрическую речь детей разных возрастов,
склонен придавать этой форме речи не слишком существенное значение для
последующей судьбы детского м ышления. Для Пиаже тот факт, что ребенок
сопровождает собственную деятельность речевыми высказываниями, является просто
выражением общего закона детской активности, согласно которому ребенок еще
недостаточно дифференцирует одни виды деятельности от др угих. Дитя вовлекается
в процесс деятельности, так сказать, всем своим существом, и эта общая,
разлитая, недифференцированная активность проявляется не только в моторике
ребенка, но и в его эгоцентрической речи. Таким образом, эгоцентрическая речь
ока зывается чем-то вроде побочной, добавочной функции, сопровождающей основную
деятельность ребенка, наподобие того как аккомпанемент сопровождает основную
мелодию. Но она, эта аккомпанирующая деятельность, эгоцентрическая речь, не
выполняет никакой свое образной психологической функции, она ни для чего не
нужна. В поведении ребенка ничего не изменилось бы существенным образом, если бы
этот аккомпанемент отпал.
Действительно, по наблюдениям и очень тщательным измерениям Пиаже,
эгоцентрическая речь не развивается, а свертывается вместе с прогрессирующим
развитием ребенка. Ее наиболее пышный расцвет относится к раннему возрасту. Уже
в середине дошкольного возр аста она проделывает не резкий, не крутой, но все же
решительный поворот, перелом, после которого кривая ее развития начинает
неуклонно, хотя и медленно, падать. К началу школьного возраста, согласно
исследованиям Пиаже, коэффициент эгоцентрической ре чи, который является
численным показателем ее распространенности и частоты в поведении ребенка
данного возраста, падает до нуля. Таким образом, функциональная и генетическая
оценка эгоцентрической речи говорит о том, что она является продуктом еще нед
остаточно развитого детского поведения, вытекает из своеобразных установок
раннего детского возраста и исчезает по мере того, как поведение ребенка
поднимается на более высокую ступень развития. Иначе говоря, эгоцентрическая
речь, по мнению Пиаже, ест ь побочный продукт детской активности, эпифеномен,
какое-то бесплатное приложение к другим видам деятельности, выражение
несовершенства детского поведения. Функционально она ни для чего не нужна,
ничего существенного не изменяет в поведении ребенка, г енетически она не имеет
перспективы развития, а просто осуждена на медленное отмирание и свертывание.
Нам думается, однако, что в свете новых и более глубоких исследований эта
оценка эгоцентрической речи должна быть признана не соответствующей
действительности ни с функциональной, ни с генетической стороны. В специальном
исследований, посвященном выяс нению функциональной роли эгоцентрической речи
(См.: Мышление и речь.- Собр. соч. т. 2.- Примеч. ред.), мы могли установить,
что уже очень рано она начинает выполнять в поведении ребенка чрезвычайно
своеобразные и вполне определенные функции и не може т рассматриваться как
побочный продукт детской активности. Эгоцентрическая речь, как показало наше
исследование, не включается в процесс поведения ребенка, подобно аккомпанементу,
сопровождающему основную мелодию той или иной деятельности. Речь не про сто
прибавляется к основной деятельности как ее более или менее безразличный
спутник, но очень рано вмешивается в протекание этой деятельности, активно
перестраивает ее, видоизменяя структуру, состав и способ функционирования. Так,
измеряя коэффициент эгоцентрической речи в деятельности ребенка, мы могли
установить, что этот коэффициент повышается дочти вдвое в ситуациях, связанных с
затруднением. Анализ одного и того же факта уже приводит нас неизбежно к
переоценке функциональной роли эгоцентрической речи. Это значит, что ребенок
реагирует эгоцентрической речью преимущественно тогда, когда его основная
деятельность натыкается на препятствие, з атруднение, прерывается в естественном
течении. Но мы знаем из психологии мышления, что именно в ситуациях, связанных с
затруднением, возникает интеллектуальная реакция. Там, где инстинктивные и
привычные реакции перестают действовать, там, где навыки и другие автоматические
формы поведения не могут осуществить требуемого приспособления, там возникает
потребность в мышлении, и психологической функцией интеллекта, мышления и
является приспособление к новым обстоятельствам, к изменяющимся условиям, т. е.
преодоление трудностей.
Таким образом, связь эгоцентрической речи с затруднением уже сама по себе
наводит на мысль, что эгоцентрическая речь в поведении ребенка очень рано
начинает выполнять интеллектуальные функции, т. е. начинает служить средством
мышления. Но решающее под тверждение этому дает не сам по себе факт учащения
эгоцентрической речи при затруднениях, а анализ тех форм эгоцентрической речи,
которые появляются в поведении ребенка в ответ на препятствия. Анализ
показывает, что большей частью эгоцентрическая речь ребенка в этом случае
приобретает интеллектуальный характер. В речи не просто отражается
замешательство, наступившее в деятельности, - ребенок как бы спрашивает сам
себя, формулирует в словах затруднение, нащупывает выходы.
Приведем простейший пример из собственного эксперимента, ясно показывающий,
что мы имеем в виду, когда говорим об интеллектуальных функциях эгоцентрической
речи. Ребенок рисует трамвай и, когда вычерчивает последнее колесо, сильно
нажимая карандашом" грифель ломается, отскакивает в сторону, и колесо остается
незаконченным. Ребенок пытается сперва поломанным каран дашом завершить начатый
круг, но на бумаге ничего не остается, кроме вогнутой черты. Ребенок
останавливается, смотрит на рисунок, произносит: "Поломанный" - и дальше
переходит к другой части рисунка, сменив карандаш на краску, из чего видно, что
слово "поломанный", сказанное ребенком для себя, без обращения к кому-либо из
присутствующих, было действительно переломным моментом в его деятельности.
Сначала показалось, что это слово относится к карандашу и констатирует просто
факт его поломки. Дальнейш ее наблюдение обнаружило, что это не так. Ход
поведения ребенка в развернутом виде мы можем представить приблизительно
следующим образом: ребенок пытался дорисовать последнее колесо, это ему не
удалось, выход из трудности он нашел в том, что изменил т ему рисунка.
Незаконченное колесо стало изображать поломанное колесо, а весь рисунок стал
развиваться дальше не по прежде намеченному образцу раскрашивания уже готового
чертежа, а совсем в ином направлении. В законченном виде он изображал сломанный,
п отерпевший аварию вагон, отведенный для ремонта на боковой путь.
Спрашивается, можно ли эгоцентрическое высказывание ребенка,
сконцентрированное в одном слове, определить как простой аккомпанемент,
сопровождающий основную деятельность- рисование, и видеть в слове просто
побочный продукт детской активности? Разве не ясно, что это слово и его
произнесение означает ключевой, поворотный момент в деятельности ребенка? Оно,
как план, содержит в себе в свернутом виде все дальнейшее поведение ребенка, оно
знаменует собой найденное решение трудной ситуации, выраженное намерение, схему
будущих действий. Это слово-ключ ко всему дальнейшему поведению ребенка. Именно
слово является решением той задачи, которая встала перед ребенком в момент
поломки карандаша. То, что было сформулировано в слове, затем было выполнено на
деле. Вот эти новые сложные отношения между словами и действиями ребенка,
которые в самом, правда, примитивном виде мы наблюдали, уже заслуживают в полной
мере того, чтобы их назвать интеллектуальной функцией эгоцентрической речи.
(Ребенок в словах ре шает задачу, с помощью эгоцентрической речи намечает путь
своих действий, следовательно, он мыслит в словах, пусть еще очень примитивно и
чрезвычайно элементарно. Анализ подобных фактов также согласно показывает, что
эгоцентрическая речь выполняет инт еллектуальную функцию и является примитивным
способом детского мышления вслух в трудной ситуации. Мы не будем останавливаться
далее на том изменении состава, строения и способа детской деятельности, которое
происходит в связи с появлением примитивного словесного мышления в форме
эгоцентрической речи. Скажем только, что все эти изменения в высшей степени
серьезны и значительны. Оно и понятно: если речь включается в поведение ребенка
не просто как второй, параллельно п ротекающий ряд реакций, то для судьбы
основной деятельности присоединение слова означает не просто аккомпанирующее
сопровождение, но перестройку самой основной мелодии детской деятельности. Итак,
мы сможем заключить отсюда, что эгоцентрическая речь вы полняет важную функцию в
детском поведении, она выступает в роли первичного, самого изначального детского
словесного мышления. Но если так, то уже заранее следует ожидать, что ее
генетическая судьба, ее роль в процессе развития, так же как и функциональное
значение, были ложно оценены в прежних исследованиях. В самом деле, если
эгоцентрическая речь ничего не меняет в поведени и, если она просто побочный
продукт, если она не выполняет никакой функции, совершенно естественно, что
вместе с возрастом и развитием ребенка она отмирает, выпадает из поведения. Но
если она является по существу не чем иным, как первой ступенью в раз витии
детского мышления, то трудно ожидать, чтобы она не оказалась тесно, внутренне
неразрывно связанной с последующими ступенями развития словесного мышления
ребенка. И действительно, ряд исследований позволяют сделать вывод, что в
эгоцентрической ре чи мы имеем один из главнейших моментов перехода от внешней к
внутренней речи, что она является лишь первой ступенью в образовании внутренней
речи и, следовательно, речевого мышления ребенка.
Эгоцентрическая речь - так сформулировали мы в другом месте результаты наших
наблюдений - еще внешняя речь по физиологической природе. Она еще звучит, слова
произносятся вовне, ребенок мыслит вслух, его мышление еще не отдалено от
разговора, оно еще о бнаруживает все черты простого монолога, разговора вслух с
самим собой, но психологически перед нами уже внутренняя речь, т.е. речь в
основном, в главном, решающем, изменившая свою функцию, превратившаяся уже в
способ мышления, во внутренний способ п оведения, в особую форму деятельности
детского интеллекта.
Мы не будем сейчас останавливаться подробно на всех моментах, говорящих в
пользу признания эгоцентрической речи первой ступенью в развитии внутренней речи
ребенка. Скажем только, что исчезновение эгоцентрической речи к моменту
школьного возраста наход ит дополнение в других фактах, показывающих, что
внутренняя речь складывается и развивается именно в первом школьном возрасте. На
основании этого и многих других фактов мы развили гипотезу, состоящую в том, что
эгоцентрическая речь не исчезает вовсе в поведении ребенка, но превращается,
переходит, перерастает во внутреннюю речь, этот переход подготовлен всем ходом
развития эгоцентрической речи и совершается на границе дошкольного и школьного
возрастов. Мы проследили один из важнейших переходов от внешней речи к
внутренней и можем сказать, что сущность построения функции речевого мышления
заключается в следующем: ребенок усваивает социальный способ поведения, который
начинает применять к самому себе так же, как прежде другие применяли этот способ
к нему или как он сам применял его к другим людям.
Таким образом, на вопрос о том, откуда берутся, как складываются, каким путем
развиваются высшие процессы детского мышления, мы должны ответить, что они
возникают в процессе социального развития ребенка путем перенесения на самого
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 178; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!