Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX. 44 страница
– Вы что здесь делаете на солнцепеке? – неожиданно раздался голос приближавшегося к ним Баоюя. – Почему не идете к Сижэнь?
– Я как раз к ней иду, – ответила Сянъюнь, торопливо пряча цилиня. – Пойдем вместе!
Они направились во двор Наслаждения пурпуром.
Сижэнь стояла на террасе, облокотись о перила. Заметив Сянъюнь, она бросилась ей навстречу, потащила в дом, усадила и, не дав ей опомниться, принялась рассказывать о том, что довелось ей пережить с тех пор, как они расстались.
– Тебе давно надо было приехать, – заметил Баоюй, обращаясь к Сянъюнь, – я приготовил для тебя интересный подарок.
Он стал лихорадочно шарить в карманах, потом вдруг охнул и спросил Сижэнь:
– Ты куда-нибудь убрала?
– Что? – удивилась Сижэнь.
– Того самого цилиня, которого я недавно принес.
– Зачем ты у меня спрашиваешь? Ведь ты носил его все время с собой!
– Потерял! – всплеснул руками Баоюй. – Где же его искать?
Он хотел бежать в сад, но Сянъюнь сразу догадалась, в чем дело, и спросила:
– А давно он у тебя, этот цилинь?
– Три дня, – ответил Баоюй. – Ума не приложу, где я мог его потерять! Совсем поглупел!
– Стоит ли так волноваться из-за какой-то игрушки, – сказала Сянъюнь. – Взгляни, может быть, этот?
Она протянула Баоюю цилиня, и тот не мог сдержать охватившую его радость.
Если хотите узнать, что произошло дальше, прочтите следующую главу.
Глава тридцать вторая
Баоюй, потеряв самообладание, изливает свои чувства;
|
|
|
Цзиньчуань, не стерпев позора, лишает себя жизни
Итак, при виде цилиня Баоюя охватила бурная радость. Он схватил его обеими руками и воскликнул:
– Какое счастье, что он нашелся! Где же он был?
– Хорошо, что это только игрушка! – улыбнулась в ответ Сянъюнь. – А если бы ты был чиновником и потерял казенную печать?
– Печать – пустяки! – воскликнул Баоюй. – А вот за потерю цилиня я поистине заслужил смерть!
Сижэнь налила чаю и, подавая Сянъюнь, с улыбкой сказала:
– Барышня, я слышала, у вас великая радость – выходите замуж.
Сянъюнь покраснела, ничего не сказала и принялась пить чай.
– Что с вами? – спросила Сижэнь. – А помните, несколько лет назад, когда мы жили в западных покоях дворца, почти каждый вечер об этом беседовали! И вы тогда не смущались.
Сянъюнь еще гуще покраснела, но улыбнулась:
– Ну что ты говоришь! Ведь тогда мы с тобой дружили! А потом, когда умерла моя мать и я уехала домой, тебя отдали Баоюю, с тех пор ты сама ко мне по-другому относишься!
– Ничего не поделаешь! – вздохнула Сижэнь. – Прежде вы звали меня сестрой, я помогала вам причесываться и умываться, а сейчас стали гордой барышней. Как же я могу мечтать о дружбе с вами?
|
|
|
– Зачем ты меня обижаешь! – воскликнула Сянъюнь. – У меня и в мыслях ничего подобного нет, умереть мне на этом месте! Видишь, какая жара! А я, не успев приехать, сразу поспешила к тебе! Не веришь, спроси у Цуйлюй. Да и у себя дома не было минуты, чтобы я не думала о тебе!
– Это была шутка, – в один голос сказали Сижэнь и Баоюй. – Не надо расстраиваться!
– Пойми, ты меня очень обидела! – произнесла Сянъюнь. – А еще говоришь: «Не надо расстраиваться»?!
Она развернула платок и отдала Сижэнь кольцо. Сижэнь растроганно сказала:
– Я уже получила подарки из тех, что вы присылали барышням! Но вы и в самом деле не забыли меня, иначе не привезли бы это кольцо! Теперь я верю, что вы любите меня, как и прежде! Колечко недорогое! Но это неважно, главное – внимание!
– А скажи, от кого ты получила подарки из тех, что я присылала в последний раз? – поинтересовалась Сянъюнь.
– От барышни Баочай, – ответила та.
– Вот оно что, – вздохнула Сянъюнь. – А мне показалось – от Дайюй. Ваших барышень я давно знаю, но ни одной из них не сравниться с Баочай. Как жаль, что мы с нею не родные сестры! Будь у меня такая сестра, она заменила бы мне родителей!
Глаза ее наполнились слезами и покраснели.
– Ну, ладно, хватит! – принялся утешать ее Баоюй. – Не надо об этом вспоминать.
|
|
|
– Но я уже вспомнила! – сказала Сянъюнь. – Я все прекрасно понимаю: ты боишься, как бы сестрица Дайюй не узнала, что я хвалю Баочай. Ведь ей это не понравится! Верно?
– Барышня Сянъюнь с каждым годом становится все более откровенной! – воскликнула Сижэнь.
– Совсем недавно я сказал, что с вами трудно разговаривать, – заметил Баоюй, – и не ошибся.
– Милый братец, лучше помолчи, а то слушать тошно, – с усмешкой произнесла Сянъюнь. – Ведь разговариваем мы с тобой – и все хорошо. Но стоит появиться сестрице Дайюй – ты сразу теряешься.
– Хватит шутить! – прервала их Сижэнь. – А у меня к вам просьба, барышня.
– Какая? – спросила Сянъюнь.
– Я сшила туфли, но не успела сделать прорези для вставки цветных лент, – ответила Сижэнь, – два дня проболела. Не поможете ли мне?
– Странно! – воскликнула Сянъюнь. – У вас в доме все умеют и кроить и вышивать! Почему тебе вздумалось обратиться ко мне? Ведь это дело служанок, стоит тебе распорядиться, и тотчас все будет исполнено!
– К сожалению, это невозможно! – покачала головой Сижэнь. – Не каждую работу поручишь другим. Неужели вы не знаете?
Сянъюнь догадалась, что туфли сшиты для Баоюя, и улыбнулась:
|
|
|
– Хорошо, я тебе помогу. Если, конечно, эти туфли твои! Иначе не стану!
– Ну что вы! – с упреком произнесла Сижэнь. – Будь они мои, неужели я посмела бы вас беспокоить? Туфли не мои, честно вам говорю, и не спрашивайте меня больше, я буду очень вам благодарна.
– Признайся, не так уж мало я для тебя делала, – возразила Сянъюнь, – но сейчас ты должна понять, почему я отказываюсь.
– Не понимаю, – удивилась Сижэнь.
– Хочешь меня обмануть? – вскричала Сянъюнь. – Думаешь, я не знаю, как несколько дней назад ты показала одному человеку сшитый мною чехол для веера, а его со злости изрезали ножницами? Или же ты считаешь, что меня, как рабыню, можно заставить делать все, что угодно?
– Я, право, не знал, что чехол сшила ты, – вмешался в разговор Баоюй.
– Он в самом деле не знал, – подтвердила Сижэнь, – я обманула его. Сказала, что есть замечательный мастер, который прекрасно вышивает цветы, и велела принести чехол для веера, чтобы сравнить. Сама же принесла вашу вышивку, будто это образец, но когда Баоюй показал ее сестрице, та вдруг рассердилась и изрезала ее. Тогда Баоюй потребовал сделать такую же точно новую вышивку, и пришлось мне признаться, что чехол вышили вы. Как он раскаивался!
– Тем более странно! – сказала Сянъюнь. – Но на барышню Дайюй сердиться не стоит – раз умеет резать, пусть сама и шьет.
– Она не сможет! – заметила Сижэнь. – А если бы и смогла, бабушка не разрешила бы ей утомляться! Доктор считает, что ей нужен покой. Кто же решится ее беспокоить? За весь прошлый год она сшила только мешочек для благовоний, а в этом году вообще не притрагивалась к рукоделию. Разве я осмелюсь ее тревожить?
В это время на пороге появился слуга.
– Прибыл господин с улицы Синлун, – доложил он, – и старший господин зовет второго господина Баоюя.
Баоюй сразу понял, что приехал Цзя Юйцунь, и ему стало не по себе.
Сижэнь принесла выходную одежду. Натягивая сапоги, Баоюй ворчал:
– Пусть бы отец сам с ним разговаривал, а то всякий раз требует меня!
– Ты умеешь принимать гостей! – засмеялась Сянъюнь, обмахиваясь веером. – Поэтому отец и зовет тебя!
– Отец тут ни при чем! – вздохнул Баоюй. – Это Цзя Юйцуню я понадобился!
– «У радушного хозяина нет отбоя от гостей», – заметила Сянъюнь. – Стал бы господин Цзя Юйцунь сюда ездить, если бы не твои таланты!
– Ладно, ладно! – оборвал ее Баоюй. – Нет среди смертных зауряднее меня, и я не хотел бы поддерживать знакомство с подобными ему!
– А ты не меняешься, все такой же! – промолвила Сянъюнь. – Ведь ты уже взрослый и если не хочешь сдавать экзамены на цзюйжэня
[258]
или на цзиньши, то, по крайней мере, должен встречаться со служилыми людьми, беседовать с ними о карьере, о государственных делах. В будущем это поможет тебе продвинуться по службе и приобрести верных друзей! А чему ты можешь научиться, находясь все время среди женщин?
Баоюю не понравились слова Сянъюнь, и он ехидно усмехнулся:
– Сестрица, посидела бы ты лучше в соседней комнате! Ведь я просто недостоин находиться рядом с тобой, столь многоопытной в житейских делах!
– Не уговаривайте его, барышня! – вмешалась в разговор Сижэнь. – Недавно барышня Баочай сделала ему замечание, так он даже не дослушал, кашлянул с досады и ушел. Не подумал, что она может оскорбиться. Барышня Баочай покраснела от смущения. А будь на ее месте барышня Дайюй! Представляю себе, сколько было бы пролито слез! Уже за одно то, что барышня Баочай сдержалась, она достойна уважения! Я думала, она рассердится, но мои опасения оказались напрасными. Барышня Баочай поистине великодушна. Но Баоюй этого не оценил и стал ее избегать! А вот к барышне Дайюй всякий раз бегает просить прощения.
– Дайюй никогда не говорила глупостей! – отрезал Баоюй. – Иначе я давно поссорился бы с ней!
– Значит, ты считаешь, что это глупости? – спросили Сянъюнь и Сижэнь.
Дайюй, надо вам сказать, знала о приезде Сянъюнь и была уверена, что Баоюй сразу побежит к ней и заведет разговор о цилине. Поэтому она подумала:
«В последнее время Баоюй увлекается чтением частных жизнеописаний и неофициальных историй выдающихся людей и знаменитых красавиц, которые соединяли свою судьбу с помощью различных безделушек: утки с селезнем, фениксов, яшмовых колец и золотых подвесок; платков и поясов. Эти пустяковые вещицы способствовали соединению влюбленных!»
Заметив у Баоюя золотого цилиня, Дайюй испугалась, что эта безделушка может отдалить от нее Баоюя, который совершит с Сянъюнь то, о чем говорится в любовных романах. Поэтому она тоже пошла к Сижэнь, чтобы узнать, что да как, но в комнату не вошла, а осталась за дверью. Она не ожидала, что Сянъюнь заведет речь о житейских делах, а Баоюй скажет: «Дайюй никогда не говорит подобных глупостей, иначе я давно поссорился бы с ней!»
Эти слова и обрадовали, и встревожили Дайюй, и она невольно вздохнула. Разумеется, хорошо, что в Баоюе она не ошиблась, что он и в самом деле верный, преданный друг. Но зачем он так открыто говорит о своих самых заветных чувствах? И в то же время дружит с остальными девушками! И потом, эти разговоры о «золоте» и «яшме»! Яшма касается только их двоих. А при чем здесь Баочай? Затем Дайюй вспомнила, что рано осиротела и, хотя родственники о ней заботятся, она все равно одинока.
Дайюй жила в постоянной тревоге, и это усугубляло ее болезнь. Врач сказал, что слабое дыхание и малокровие могут привести к чахотке. Значит, ей не прожить долго. Но стань Баоюй другом ее жизни, она не была бы так несчастна!
От этих печальных мыслей на глаза навернулись слезы. Дайюй так и не решилась войти и, утирая слезы, ушла.
Баоюй между тем оделся и вышел из дому. Заметив впереди Дайюй, которая медленно шла, утирая слезы, он подбежал к ней и спросил:
– Куда направляешься, сестрица? Ты снова плачешь! Кто тебя обидел?
Дайюй через силу улыбнулась.
– Я не плачу.
– Неправда! У тебя глаза мокрые! – Баоюй хотел вытереть ей слезы, но Дайюй отстранилась, сказав:
– Опять, видно, собрался умирать! Нечего распускать руки!
– Прости меня, сестрица, – произнес Баоюй, – это я случайно! Забыл, что речь идет о жизни и смерти.
– Стоит ли говорить о смерти! – язвительно заметила Дайюй. – Хотела бы я знать, что было бы с тобой, потеряй ты золото или цилиня!
Эти слова задели Баоюя за живое, и, подойдя вплотную к девушке, он спросил:
– Ну что ты без конца твердишь одно и то же? Хочешь рассердить меня или накликать на мою голову беду?
Вспомнив о недавней ссоре, Дайюй пожалела о сказанном и примирительно произнесла:
– Не сердись, я не хотела тебя обидеть. Ну что такого я сказала? Погляди, у тебя от волнения даже все жилы вздулись и на лице выступил пот!
Она вынула платочек и принялась вытирать Баоюю лицо. Тот долго в упор смотрел на нее, а потом сказал:
– Напрасно ты беспокоишься!
– А разве я беспокоюсь? – удивилась Дайюй. – Объясни, почему я должна беспокоиться?
– Неужто ты меня не поняла? – Баоюй вздохнул. – И все мои чувства напрасны? А может быть, я тебя не понимаю? Тогда нечего удивляться, что ты постоянно на меня сердишься!..
– Я и в самом деле не поняла, о каком беспокойстве ты говоришь, – уверяла Дайюй.
– Эх, сестрица! – покачал головой Баоюй. – Уж лучше бы ты меня не обманывала! Но если ты действительно не поняла, о чем идет речь, значит, я не только понапрасну изливал свои чувства, но и обманулся в твоих. Ведь ты болеешь только потому, что все время обо мне беспокоишься. Тебе вредно волноваться, от этого болезнь обостряется.
На Дайюй эти слова подействовали, как удар грома, до того искренними они были, исторгнутыми из самой глубины души. Она хотела что-то ответить, но не могла, только смотрела на Баоюя широко раскрытыми глазами. Баоюю тоже хотелось ей сказать о многом, но он до того растерялся, что слова не мог вымолвить.
Так они долго стояли, потом Дайюй кашлянула, из глаз ее покатились слезы, и она зашагала прочь.
Баоюй бросился за ней.
– Дорогая сестрица, постой! Позволь сказать тебе хоть слово!
Дайюй оттолкнула его:
– Что ты мне можешь сказать? Я все давно знаю!
И, даже не оглянувшись, она пошла дальше. Баоюй, оторопев, смотрел ей вслед.
Баоюй, надо вам сказать, уходил из дому с такой поспешностью, что даже забыл веер, и Сижэнь, схватив его, бросилась за Баоюем вдогонку. Вдруг она заметила, что Баоюй о чем-то беседует с Дайюй, потом Дайюй неожиданно ушла, а Баоюй так и остался стоять на месте. Сижэнь подошла к нему и сказала:
– Как же ты ушел без веера? Хорошо, что я заметила и догнала тебя!
Баоюй, поглощенный своими мыслями, даже не заметил, кто перед ним, и задумчиво произнес:
– Дорогая сестрица! Сейчас впервые я набрался смелости и хочу открыть тебе свои чувства, пусть даже за это мне грозит смерть! Я тоже из-за тебя болею, хотя никому об этом не говорю. И, видимо, излечусь, лишь когда выздоровеешь ты. Даже во сне мысли о тебе не покидают меня!
Эти слова удивили Сижэнь, но вместе с тем она смутилась и испугалась.
– Что это ты говоришь? – она легонько толкнула Баоюя. – Что с тобой? Почему ты стоишь здесь?
Поняв, что перед ним Сижэнь, Баоюй словно очнулся от сна и густо покраснел. Но ничего не ответил, взял веер и удалился в глубокой задумчивости.
Сижэнь сразу поняла, к кому были обращены слова Баоюя, и подумала, что добром это не кончится. Но что могла она сделать?
– О чем ты здесь размышляешь на солнцепеке? – раздался неожиданно голос Баочай.
– Наблюдала, как дрались воробьи, – мгновенно нашлась Сижэнь и улыбнулась. – Так интересно!
– А куда убежал брат Баоюй? Он был так взволнован, что я даже не решилась обратиться к нему.
– Его позвал отец, – ответила Сижэнь.
– Ай-я! – вскричала Баочай. – И зачем он ему понадобился в такую жару? Не иначе, как отец сердится и решил дать ему нагоняй!
– Не думаю, – возразила Сижэнь, – вероятно, приехал какой-нибудь гость.
– Значит, гость бестолковый, если приехал в такую жару вместо того, чтобы сидеть дома и наслаждаться прохладой, – заключила Баочай.
– Вполне с вами согласна, – заметила Сижэнь.
– Что поделывает Сянъюнь? – снова спросила Баочай.
– Ничего особенного. Мы с ней немного поболтали, и я попросила ее доделать туфли, которые недавно начала шить.
Баочай оглянулась и, не обнаружив никого вокруг, сказала:
– Ведь ты умная девушка, неужели сразу не поняла, что дома Сянъюнь не очень-то балуют. Это видно даже по тому, как она держится. У них в семье лишнего не потратят, поэтому вышивальщиц не держат и почти все вышивают сами. Сянъюнь мне не раз намекала, что очень устает дома. А когда я прямо спросила, как они там живут, она пробормотала в ответ что-то невразумительное и на глаза ее навернулись слезы. Оно и понятно. Ведь она сирота с самого раннего детства. Мне так ее жаль!
– Верно, вы правы! – вскричала Сижэнь и всплеснула руками. – Не удивительно, что, когда в прошлом месяце я попросила ее завязать для меня несколько бантов в форме бабочек, она прислала их лишь через несколько дней со служанкой, велев передать: «Прости, что плохие. Вот приеду к вам в гости – тогда получше сделаю». Теперь я поняла, что она согласилась выполнить мою просьбу лишь потому, что неудобно было отказать. Я не представляла себе, что дома ей приходится работать иногда до полуночи! Как я глупа! Знай я об этом раньше, ни за что не попросила бы!
– В прошлый раз она мне сказала, – продолжала Баочай, – что ей приходится работать до поздней ночи и, если она делает что-нибудь для других, родственники недовольны.
– А вот наш господин упрям. Желает, чтобы все до мелочей ему делали служанки, – сказала Сижэнь, – никого больше не признает. А у меня времени не хватает!
– Не слушай ты его! – посоветовала Баочай. – Все, что нужно, заказывай вышивальщицам!
– Да разве его обманешь? – махнула рукой Сижэнь. – Он сразу все видит! Нет уж, лучше я как-нибудь буду сама делать!
– Подожди, я тебе помогу, – предложила Баочай.
– Правда? Какое счастье! – вскричала Сижэнь. – Тогда я вечером к вам зайду.
Разговор был прерван появлением старухи.
– Ну что же это происходит! – говорила она взволнованно. – Барышня Цзиньчуань ни с того ни с сего утопилась в колодце!
– Какая Цзиньчуань? – в один голос вскричали Баочай и Сижэнь.
– Какая! У нас их что, две? – в сердцах ответила старуха. – Служанка нашей госпожи. Позавчера госпожа ее прогнала. Она вернулась домой, целый день убивалась, но некому было ее пожалеть. А сегодня исчезла. Сейчас одна служанка ходила за водой и в колодце, что в юго-восточном углу сада, заметила тело и стала звать людей. А когда вытащили, оказалось, что это Цзиньчуань! Поднялась суматоха, пробовали ее спасти, да где там!..
– Странно! – покачала головой Баочай.
Сижэнь вспомнила, как они были прежде дружны с Цзиньчуань, тяжело вздохнула, и глаза ее увлажнились слезами. Она возвратилась домой, а Баочай поспешила к госпоже Ван.
В доме госпожи Ван стояла мертвая тишина. Сама госпожа сидела во внутренней комнате и плакала. Баочай сочла неудобным заводить разговор о Цзиньчуань и села на стул поодаль.
– Ты откуда? – вдруг спросила госпожа Ван.
– Из сада.
– Баоюя видела?
– Видела, он только что куда-то ушел.
– Ты, наверное, уже знаешь о том, что случилось? – со вздохом проговорила госпожа Ван. – Цзиньчуань утопилась в колодце.
Поскольку госпожа Ван сама завела разговор на эту тему, Баочай сказала:
– Не пойму, с чего это ей вдруг вздумалось топиться?
– Недавно она испортила мне одну вещь, я побила ее и выгнала, – стала рассказывать госпожа Ван. – А потом перестала сердиться и решила взять ее снова к себе через несколько дней. Кто мог подумать, что такое случится?! Это я во всем виновата!
– Тетушка, вы всегда были добры к служанкам! – принялась успокаивать ее Баочай. – Потому и берете вину на себя! А я думаю, что не бросалась она нарочно в колодец, просто играла там, оступилась и сорвалась вниз. Ведь когда она служила у вас, для забав времени не было, а тут, обретя свободу, она стала везде ходить, все смотреть и забыла об осторожности. Пусть бы даже она расстроилась, стоило ли из-за этого бросаться в колодец? А если она это сделала, то лишь по собственной глупости, и нечего сокрушаться.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!