Искушение второе. Женщина и бык
Искушение лабиринтом.
Культурологический очерк
По прошествии веков и тысячелетий истории и культуры Европы, начиная от Крито-минойской эры до эпохи глобализации, лабиринт был и остаётся её самым сложным, архетипически центральным образом. Его символическое, эстетическое, социально-экзистенциальное содержание волновало и до сих пор будоражит воображение поэтов, художников, писателей, философов – искателей смыслов и идей. В этом не прекращающемся «строительном буме» европейской цивилизации развилась особая архитектоника лабиринтных текстов с обилием символических форм, мифологем, научных интерпретаций и культурно-исторических сопоставлений. Так в течение тысячелетий накопленный опыт познания феномена Лабиринта привёл к учреждению и открытию огромной библиотеки Кносского дворца.
Коридоры ментальной библиотеки с множеством проходных залов, тупиковых комнат, «скелетов в шкафу», инициационных арен не вносят ясности в многообразие смысловых суждений, а лишь бесконечно удлиняют и достраивают детище мастера Дедала. Лабиринт всё так же, как и в предыдущие тысячелетия, влечёт к себе сокрытой тайной, увлекая и искушая своей загадкой пытливые умы европейских мыслителей.
Попробуем пройти и мы своё искушение Лабиринтом.
Искушение первое. Кто есть кто в Лабиринте?
Тайна Лабиринта, как и загадка сфинкса, требует своего Эдипа. Однако в истории с Лабиринтом всё сложнее.
|
|
|
Следуя мифологическому сюжету, можно утверждать, что лабиринт, искушая сознание человека, типологически формует разные образы людей. Первый из них – мастер Дедал. Он – зодчий, проектировщик идеи строительства лабиринта, здания с особой внутренней архитектоникой пространства из которого нет выхода. Есть только вход и центр, к которому надо выстроить путь. Строительство лабиринта началось с центра, и центральный зал с открытым окном в небо оказался единственным освещённым местом, инициационной ареной, от которой расходятся в множестве направлений многочисленные проходы и комнаты.
Лабиринт, построенный Дедалом, имел центральный круг – арену с периферийными углами и пересечениями проходов и комнат. Каждый входящий в лабиринт с периферии был обречён остаться в нём с единственным выходом центральной арены, с дорогой в небо. В противном случае, вечное блуждание в коридорах. А сидение в углах тёмных комнат порождали особые состояния мистического ужаса с видением и выведением наружу второго типажа, заключённого в Лабиринте, а именно чудовища – Минотавра.
Гениальный Дедал построил особый идеальный, ментальный дом, ловушку для аффективного человеко-быка, олицетворения древнего ужаса, не могущего выйти наружу. Он живёт во тьме лабиринтных проходов и может также, как и человек, выйти в центр – на круглую арену под открытым небом. Собственно, для этой неизбежной и необходимой встречи и оказывается создано столь причудливое пространство, в котором человек становится либо жертвой Минотавра, либо его победителем – героем Тесеем.
|
|
|
Обращаясь к значению имени, Тесей означает «сильный», а по совокупности подвигов, сделанных для народа Эллады, его сила равна его невероятной храбрости. Героизм Тесея оказывается связан с его происхождением от двух отцов – царя Афин Эгея и бога Посейдона. Но и Минотавр, которого побеждает Тесей, тоже сын двух отцов – критского царя Миноса и быка Посейдона. Так в поединке на арене Лабиринта встречаются два сводных брата, царские дети и сыновья одного бога. И тут скрывается загадка, о которой догадывались многие исследователи Лабиринта. Она связана с тем, что Минотавр – это альтер-эго Тесея, его аффективная безрассудная природа, поединок с которой необходим для выхода на иной, более высокий уровень очищенного от страхов сознания. Но силы и храбрости недостаточно для победы. Герою нужен щит любви невинной девы, страстно желающей его спасения.
|
|
|
Образ Ариадны, дочери царя Миноса, сестры Чудовища, внучки богов Гелиоса и Зевса, производен от её имени «невинная», «священная дева». Согласно одной из трактовок античного мифа, Ариадна была приставлена к Минотавру. Она единственная знала тайну выхода из Лабиринта благодаря золотому клубку богини Афродиты, а перед её красотой и невинностью чудовище смиряло свой ужасный нрав. Сверкающая, золотая нить позволяет Тесею, единственному из смертных, выйти из Лабиринта живым, выдержав поединок с Минотавром как столкновение со своей собственной судьбой и низшей природой. Священное чудовище оказывается побеждено, и проводником в лабиринте оказывается тонкая, нежная нить, с помощью которой преодолевается мрак отчаянья лабиринтных тупиков, углов и переходов. Можно предположить, что и сам поединок на арене был не более как преодолённый мрак хтонических пластов сознания с особой практикой посвящения в наличность хтонических пластов подсознания.
Но тайна Лабиринта на этом не заканчивается, а, пожалуй, только разворачивается в ряд судьбоносных событий. У всех типологических персонажей присутствует своя цепочка действий в лабиринте. Более того, каждый персонаж не знает своей судьбы. Поэтому можно сделать промежуточный вывод о том, что войти в лабиринт, жить в нём и построить его может лишь сам носитель внутреннего лабиринтного сознания, или человек, который находится в непростых хитросплетениях судьбы-рока, предначертанного ему.
|
|
|
Причастность к тайне лабиринта требует жертвы от посвящённого. Так, построивший его мастер Дедал, при побеге с острова Крит теряет своего единственного сына Икара, Тесей отдаёт возлюбленную Ариадну богу Дионису и теряет отца Эгея в Афинах. Оказываясь в Лабиринте страстей, он женится на Федре – сестре Ариадны, которая влюбляется в его сына Ипполита, рождённого от царицы амазонок. Необузданная страсть Федры ведёт её к самоубийству и смерти Ипполита. Таким образом, круги Лабиринта как реальность рока властвуют над жизнью Тесея, и тень убитого Минотавра следует за ним попятам.
Вернувшись в Афины, Тесей стал царём-основателем античной формы полиса, которая в отличие от закрытого лабиринта Кносского дворца имела структуру открытого, освещённого пространства общественной жизни, без углов и замкнутых переходов. Но в одном античный полис повторил детище Дедала: наличием центра, агоры и периферии, с входом и выходом для каждого.
Искушение темой лабиринта в её мифологическом срезе уже выводит на мысль об истоках греческой трагедии, как столкновении героя с собственной судьбой на арене жизни, которая похожа на тот же лабиринт. Трагедийное пространство, как правило, имеет те же лабиринтные типажи с ужасом неизбежного, с бесконечными тупиками, заканчивающиеся смертью героя, жертвенная кровь которого сохраняет единство Космоса, побеждая силы бесформенного Хаоса.
Искушение второе. Женщина и бык
Оттолкнёмся от одной из этимологических версий, согласно которой происхождение названия лабиринта идёт от ритуального топора – лабриса, с помощью которого приносились кровавые жертвы в сакральном пространстве храма. Возможно, древнее орудие стало проективной моделью мастера Дедала, который совместил внешний каркас пересечённых пространств с внутренним сечением тела. Ведь, в конце концов, функция топора – рассечение, и подобный принцип рассечения пространства и формы человека в лабиринте оказывается вполне соотносим. Причём рассечение это должно быть тайной, познать которую можно лишь непосредственно попав во внутреннее пространство и пережив собственное рассечение. А все главные мифологические герои хранят молчание об устройстве
Поэтому тема пространственного и телесного рассечения оказывается чрезвычайно любопытным искушением в соотнесении с женскими образами античной мифологии. Данные археологических находок подтверждают то, что лабрис, жертвенный топор, был широко распространён в культуре минойской цивилизации. При исследовании критских дворцов археологами были обнаружены гигантские лабрисы, выше человеческого роста. Как было доказано, носительницами минойских лабрисов были не боги и жрецы, а исключительно богини и их жрицы, которые использовали его при жертвоприношениях быков. Таким образом, сходство слов «лабрис» и «лабиринт», оказываются связаны с мистическим культом Великой Богини, а сама форма ритуального топора символизирует женское лоно и имеет форму бабочки, рассекающей пространство эфира.
И здесь скрывается особая, сакральная тайна места, связанная не с архитектоникой сооружения, а с местом, где оно неслучайно является на свет, а именно, с островом Крит. Вернёмся к мифологическим сюжетам древних греков доминойского времени и попробуем пережить лабиринт как предчувствие, священные чресла великой богини, материнское место – «хора».
Согласно мифу, титанида пространства Рея прячет в пещере на острове Крит своего единственного выжившего сына Зевса, который не стал добычей своего отца, титана времени Кроноса. Спрашивается, а как могла Рея обмануть Кроноса, то есть как пространство могло обхитрить время? Ответ один: только путём рассечения себя и выхода в ноль-пространство, в котором времени нет. Такой точкой и оказывается остров Крит (сам он рассекает поперёк воды Эгейского моря), местом сечения, где нет временных сроков, местом забвения и, своего рода, чревом титаниды Реи, её внутренней складкой. Впоследствии взрослый Зевс оскопляет Кроноса и рассекает его чрево, выпуская наружу богов, олимпийцев. Начинается новая эпоха, где Время как пожиратель своих детей оказывается силой, уничтожающей форму по истечении срока. По сути, все Олимпийские боги, за исключением Зевса, были дважды рождёнными из чрева Реи, титаниды пространства, и утробы Кроноса, титана времени. Зевс оказался выше времени, но здесь сокрыта тайна передачи власти у античных титанов и богов. Она связана с принципом обратного рассечения, но уже не времени и пространства, а вечного возвращения закона возмездия – Ананке.
Ещё до рождения богов-олимпийцев, неистощимая потенция неба, Урана, от которого земля-Гея порождала множество форм вещей, была прекращена во времени его сыном Кроносом. Сын оскопил отца, отсёк потенцию вечности и, тем самым, ограничил временем срок существования всех форм вещей на земле. В античных мифах закон возмездия стабилизирует ситуацию на новой точке отсчета, с которой начинается новый виток движения и само обновление космоса. Эта новая точка есть смена власти над миром, нулевой меридиан в котором собраны все проекции возможного действия.
Так Кронос, оскопив своего отца Урана, вынужден был поедать своих детей, ибо закон Ананке, на котором покоится Космос, гласил о том, что и он будет свергнут собственным сыном через оскопление. Однако, время, пожирающее своих детей, судьбу не переиграло, и Зевс-громовержец свергает отца, восстанавливая высшую справедливость Ананке. В этом свершении Зевсу помогает его первая жена – Метида, имя которой означает мысль. Мысль способствует победе над временем, но она не всесильна. Любое преступление для обретения власти в античной традиции уравнивается трагедией воли, рассекающей тело бога.
В итоге Зевс, свергая Кроноса, через насилие над собственным отцом, получает пророчество о том, что будет свергнут сыном Метиды через то же оскопление. Желая обмануть судьбу и находясь в родовом поле своего отца детоубийцы Кроноса, Зевс совершает его же проступок - он проглатывает беременную Метиду. Через некоторое время, в процессе сложных внутренних трансформаций божественного тела, он почувствовал острую головную боль, нестерпимую для него. Кузнец Гефест оказал ему помощь: рассёк голову молотом, и оттуда появилась в железных латах мужеподобная дева Афина (его потенциально не рождённый сын) – законодательница, мудрая воительница, олицетворяющая справедливость социума. Но Зевс при этом утратил демиургическую способность творить миры силой мысли, своей первой жены Метиды. И его функция свелась к сохранению и соблюдению высших законов неба на Земле, а его божественная потенция отразилась в многообразии любовных связей с земными женщинами для рождения героев, подавляющему большинству из которых покровительствовала Афина. Так Космос, в законах сечения божественного тела, обрел равновесие, сохраняя целостность.
Остров Крит оказывается местом пересечения судеб богов и людей. Именно сюда в складку пространства Зевс, принявший облик быка, доставляет свою возлюбленную – финикийскую принцессу Европу, а вместе с ней и мистический малоазийский культ древней Великой матери. Рассечение моря могучим животным утвердило на острове Крит исток новой цивилизации, а имя возлюбленной дало название материку. Чрево Европы, как и некогда чрево титаниды Реи, оказалось материнским лоном, родившим на свет могучих сыновей: Миноса, Радаманфа и Сарпедона, прославившихся на весь мир. Минос унаследовал власть над пространством и стал основателем сильного флота (по технологиям финикийцев), подчинившим прибрежные города материковой Греции. Культ быка как силы, мужской потенции, божественной эманации тучегонителя Зевса и его брата, бога моря Посейдона, оказался сопряжён с образом царицы Пасифаи.
Пасифая (по др.-греч. «вся светящаяся») дочь титана Гелиоса, Солнца, и океаниды Персеиды (иногда, синонима Гекаты). Она находится в перекрёстном сечении генеалогии богов, титанов и героев, на границе света, тьмы и водной стихии. Она не только царица, но также жрица и могущественная волшебница, способная к переживанию стихийных чувств, будучи наследницей природных стихий породивших её титанов.
Мифологическая традиция приписывает ей любовную связь с жертвенным белым быком, возможным воплощением бога Посейдона. Пасифая испытала противоестественное влечение к красавцу быку, она влюбилась в него. Она призналась в своей страсти мастеру и изобретателю Дедалу, и тот сделал пустотелую деревянную корову, обтянул её шкурой и выкатил на луг, где пасся бык. Внутрь коровы забралась Пасифая и удовлетворила свою страсть с быком Посейдона, произведя на свет Минотавра, чудовище с человеческим телом и головой быка. А критский бык, возлюбленный царицы, был впоследствии убит Тесеем на Марафонской равнине.
Искушение страстью между женщиной и быком порождает любопытную интерпретацию. Любовь к быку царевны Европы даёт исток новой цивилизации, а Пасифая утверждает культ женщины и быка в минойской культуре. Минотавр становится священным чудовищем, тотемом власти Лабиринта как главного святилища Кносского дворца. Можно сделать гипотетическое утверждение о связи в минойской культуре ритуала женщины и быка с властью. Вполне закономерно предположить, что мифологического Минотавра не было, а был жрец-царь Минос-Тавр, надевавший маску быка во время человеческих жертвоприношений и ему ассистировала невинная дева Ариадна. Целью ритуала было окропление жертвенной кровью каменного лона Великой жрицы Пасифаи, как персонификации самой Великой матери.
Эрих Нойманн в своём труде «Великая мать» указывал на базовые особенности лабиринтного пространства. Лабиринт всегда связан со смертью и возрождением, относящимся либо к жизни после смерти, либо к мистериям инициации. Он почти всегда связан с пещерой (или, реже, с построенным жилищем). Главенствующий персонаж, мифический или действительный, – это всегда женщина. Иногда женщина бывает скрытой, подобно Пасифае, в теле деревянной коровы, иногда явленной спасительницей как Ариадна. Однако, вне зависимости от степени её присутствия, именно она создаёт силовое поле и напряжение встречи с быком, который производен от неё и происхождение которого имеет божественную природу. Лабиринт, или его изображение, всегда проходит мужчина.[1] Нойманн добавляет, что «путь через лабиринт – это всегда первая часть в путешествии по ночному морю, в спуске мужчины, следующего за солнцем в пожирающий подземный мир, в смертельное лоно Ужасной Матери».[2] Ему даётся женщиной санкция на убийство Минотавра. Ариадна – дочь Миноса и Пасифаи, являясь жрицей, служительницей культа Минотавра и приносит его в жертву руками героя Тесея.
Но герой и дева в отношениях друг с другом не знают своей истинной судьбы. Искушением для царской дочери становится Тесей, однако в причудливой коллизии рассечённого пространства острова Крит, Ариадна оказывается предназначена богу страстей и экстатических переживаний Дионису. И, получив освобождение от служения аффективному чудовищу, в союзе с богом на острове Наксос, она погружается в экстатическое опьянение сна, никогда не выходя за пределы этого состояния и не возвращаясь в осознанную реальность. Союз с богом бессознательных, чувственных страстей становится для минойской принцессы тем же лабиринтом сна разума, но уже без человеческих жертв, а с мистическими озарениями и столкновением со стихией разрушительного творческого начала. В этом аспекте можно предположить, что символический союз Ариадны и Диониса выводит вакхические мистерии из оргиастического ритуала в пространство открытого зрелища – античного театра Великих Дионисий.
Так круги лабиринтных сечений приводят к браку бога и чистой девы, освящённого жертвенной кровью Минотавра и афинского царя Эгея, отца героя. Сам же Тесей, вслед за Ариадной, оказывается в страстном лабиринте отношений с женщинами – Ипполитой, Федрой и Еленой. Посвящение в тайну женского лона, как материнского места, приводит к явлению фантомной тени Минотавра в жизни царя Тесея. По сути, постигая женское начало через образ быка, герой оказывается его укротителем в случае с царицой амазонок Ипполитой, судьёй по отношению к страсти царицы Федры и похитителем малолетней принцессы Елены. Изначальный союз женщины и быка даёт проявление роковой природы женщин, связанных с афинским героем. Герой вынужден бороться с фантомом Минотавра в течение всей своей жизни.
Женское начало в силовых полях Лабиринта проявлено как бисексуальная сущность, до конца не оформленная, нуждающаяся в жертвенной крови героя. Стихийная чувственность титаниды Пасифаи с её страстью к быку сродни маскулинности Минотавра, как олицетворения аффективного мужского начала. В этом аспекте союз Пасифаи и Миноса-Тавра противостоит светлому, открытому союзу Тесея и Ариадны. Они уже чисты от страстей, несмотря на то, что вынуждены преодолевать и укрощать их в других. Телесность Лабиринта, объединяющая в себе стихийную силу женщины и быка, органическую мощь, сокрытую в ритуале установления силовых линий рассечённого пространства сверх напряжённого состояния, даёт возможность перехода и рождения нового открытого Космоса греческого полиса из заточённого бесформенного Хаоса закрытого пространства минойского дворца.
Дата добавления: 2022-06-11; просмотров: 34; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!